ГЛАВА ВТОРАЯ

Моя голова еще кружилась, когда Эми высадила меня у дома, и я списала это на приближающиеся месячные, а не загадочного мужчину из сна. Я помахала ей с пакетами из «Сафоры» и проводила взглядом, встав у таблички «Продается» на нашем дворе.

Мне не нравилось, что наш дом был выставлен на продажу. Это добавляло моей жизни неуверенности, я не знала, проведу ли еще половину учебного года здесь или в общежитии с незнакомкой–соседкой. Дома сейчас продавались плохо, и папа много просил, может, потому что и сам не хотел переезжать, но соседи продали дом за месяц, так что никто не знал, как сложится.

Кстати о соседях. Одна из новых соседей заметила меня, выходя из дома к парковке, полной ящиков. Они въехали только вчера, пара на пенсии, им помогали грузчики, и на них можно было полюбоваться, как я и делала из окна спальни.

Обычно я скрылась бы в доме и изобразила неведение, но мамы не было. Кто–то должен быть женщиной в доме.

– Здравствуй, – сказала мне женщина, подходя к ограде, сжимая противень с шоколадными пирожными, как казалось на вид. Она была роскошной, хоть ей и было за шестьдесят. Ее вьющиеся и убранные назад волосы были поразительного оттенка седины, ее бледное лицо в веснушках придавало ей молодой вид.

Я подошла к ней и улыбнулась, мне всегда было неловко в таких ситуациях. В тех, где нужно быть нормальной и вежливой.

– Привет, – сказала я ей. – Вы, должно быть, наши новые соседи.

Мда, молодец, Ада.

– Да, – она улыбнулась идеальными зубами. – Я Доун, – она протянула руку, и я потянулась через ограду и пожала ее ладонь.

– Ада, – сказала я ей.

Она кивнула на табличку «Продается».

– Похоже, мы не будем вашими соседями надолго.

Я вздохнула.

– Да, но я бы не хотела переезжать.

– Давно тут живешь?

– Всю жизнь, – сказала я ей, сердце сжалось. Я сглотнула и попыталась пожать плечами. – Но в следующем месяце мне в колледж, так что мне все равно пора в путь. Моя старшая сестра переехала, остались мы с папой, – я не знала, зачем рассказывала все этой женщине, но что–то в ней показывало, что она поймет. Я сделала паузу. – Мама умерла пару лет назад, и в доме слишком много воспоминаний.

Ее лицо смягчилось.

– Мне так жаль. Наверное, тебе так тяжело. Я потеряла маму, когда была младше... от этого не оправиться.

Отлично. Но, блин, она хотя бы говорила мне правду. Остальные делали вид, что смерть со временем можно забыть.

– Вот, – она протянула мне пирожные над оградой. – Я – не лучший повар, но брауни у меня отменные.

Я невольно улыбнулась. Она мне уже нравилась. Я взяла противень, пакеты «Сефоры» съехали по рукам.

– Спасибо. Это ведь особенные брауни?

Она рассмеялась.

– Нет, прости. Но эти брауни – моя фишка. Мы с мужем переехали из Вашингтона, там мы постоянно лакомились брауни, – она склонила голову и посмотрела на меня, словно видела все во мне. – Заходи иногда. Наверное, девушке такое не захочется, мы ведь старики. Но, обещаю, мы забавные. Ты любишь музыку?

Я нахмурилась.

– А кто не любит?

Она пожала плечами.

– Чудаки.

Идеальный ответ.

Я хотела сказать ей, что это было бы прекрасно, хоть я сомневалась, что приду, но тут подъехал старый бежевый «Мерседес», и Доун повернулась к нему.

Высокий мужчина в солнцезащитных очках и кепке вышел из машины и прошел к нам с букетом цветов. Ее муж?

– Ты рано, – сказала ему Доун.

– Твой новый дом найти проще, чем я думал, – сказал мужчина с сильным лондонским акцентом. – Мило. Я устал от той пыльной чаши, где ты жила раньше.

Это был не ее муж. Мужчина остановился передо мной, и я почти ощущала его взгляд из–за темных очков. Ему было за пятьдесят, морщинистое, но харизматичное лицо, кривая улыбка и рыжие волосы из–под кепки. У него был широкий нос, его будто несколько раз ломали, на щеках были веснушки и следы оспы.

– Уже знакомишься с соседями, – отметил он. Он снял солнцезащитные очки, убрал их в карман горчичной рубашки и пристально посмотрел на меня. Его глаза были ореховыми, почти янтарными, и этими глазами он явно видел многое.

– Конечно, – сказала Доун и кивнула на меня. – Это Ада. Она живет тут с отцом, – она понизила голос. – Она потеряла маму пару лет назад.

– Как жаль, – сказал мужчина, хмурясь. – Смерть не щадит, да? – он протянул руку. – Я – Джейкоб, друг семьи.

– Рада знакомству, – он чуть не раздавил мою ладонь.

Меня нервировало то, как он разглядывал меня, а потом он подмигнул и криво улыбнулся.

– Найтли пойдет на пользу жить рядом с молодежью. Это взбодрит их, – он убрал руку и посмотрел на Доун. – А муж спит? Осторожнее, ему почти семьдесят. Не хотелось бы, чтобы он сломал бедро на унитазе.

Она закатила глаза.

– Ты ужасен.

– Потому меня не хотят даже в Аду, – пошутил он.

– Он уже занял подвал под музыкальную комнату. Если он что и сломает, то это спину, таская гитары, – Доун виновато посмотрела на меня. – Я лучше покажу Джейкобу дом. Он не умеет терпеть. Расскажешь, как тебе брауни.

– Хорошо, – сказала я, поднимая противень в знак благодарности.

– Идем, старушка, – Джейкоб обвил рукой плечи Доун и повел ее к дому. – Путь был долгим. Я хочу джина.

Я проводила их взглядом и посмотрела на брауни. Весь разговор был странным, и что–то было не так с рыжеволосым мужчиной с акцентом Майкла Кейна. Лучше отдать брауни Дексу. Он переносил яды лучше всех.

Я пошла в дом, папа возился на кухне, готовил ужин. Я ощутила укол вины, зная, что должна была помогать ему, а не покупать ненужную косметику на деньги, которых не было.

Он даже не взглянул на пакеты, что я бросила на стойку. Он давно перестал ругать меня за трату денег. Наверное, понял, что покупками я пыталась заглушить горе, как он усиленно занялся садоводством. Хоть мы пытались жить дальше, большую часть дня он проводил на заднем дворе, в саду. Теперь там было красиво, нельзя было сказать, что когда–то там проходил сеанс с бутылкой ведьмы с ногтями и волосами, с собранной негативной энергией дома.

А у кого такого не было на заднем дворе? Это могло стать фишкой дома при продаже.

– Я встретила соседей, – сказала я, ставя противень на стол. – Я не знаю, отравлены ли брауни, так что осторожнее с ними.

Он взглянул на них, склоняясь к духовке, запахло жареными овощами.

– О, я встретился с ними утром, – он переворачивал овощи на противне. – Интересная пара. Мужчина был в семидесятых в рок–группе, хоть я не помню их песен. Твоя сестра может знать. Или этот ее муженек, – буркнул он под нос.

– Что за группа?

– «Гибрид»? Не помню. Что–то с кучей наркотиков, уверен, – повисла тяжелая тишина. Я знала, он думал о Перри, когда она была младше. И обо мне в прошлом году.

Я кашлянула.

– Это хорошо, что они крутые, – сказала я ему. – Тебе помочь? Во сколько они придут?

Стук в дверь, и она открылась. Папа вздохнул.

– Думаю, это они.

– Есть кто? – крикнула Перри из–за угла. Она прошла на кухню и бросила на пол сумку размером почти с нее.

– Ты ту на ночь, Перри, – возмутился папа, возвращая овощи в духовку. – Ты собираешься так же плохо, как Ада.

– Пока еще нет, – буркнула я и прошла к Перри. Обнимая ее, я уловила запах сигарет от ее темных волос, собранных в хвост. – Фу, ты снова куришь?

– Нет, – выдохнула она, отодвигаясь. – Угадай, кто подумал, что можно выкурить одну сигарету, не вернув зависимость?

– У меня уши горят! – раздался голос Декса снаружи.

– Нет, горит дебильная сигарета! – заорала Перри. Она взглянула на меня и покачала головой. – Вот гад.

– Попрошу не выражаться, – сказал отец, закатив глаза, а потом подошел и обнял ее. Я видела их пару недель назад, когда приезжала в их квартиру в Сиэтле на пару ночей, но папа не видел их месяц. И хотя без Декса он бы обошелся, он скучал по Перри.

Она выглядела хорошо. Ее вес менялся, как у многих женщин, но огромная грудь оставалась. Меня природа одарила скромнее. Я унаследовала светлые волосы мамы и длинные ноги, но Перри получила итальянскую фигуру со стороны отца. Общим у нас были только голубые глаза. О, и призраки.

И это было обидно.

– Я пыталась переключить его на электронные сигареты, – сказала Перри папе.

Раздался громкий смех Декса, с ним прилетел дым. Видимо, он остался на крыльце и заканчивал сигарету.

– Ты хочешь, чтобы он вейпил? – спросила я у Перри, вскинув бровь. – Тогда можно прикрепить к его лбу слово «говнотрах».

– Ада, – возмутился папа.

Декс рассмеялся снова, и входная дверь закрылась. Он появился на пороге кухни, посмотрел на Перри, вскинув брови.

– Видишь? Только такие вейпят. Твоя сестра все знает.

– Всегда знаю, – сухо сказала я.

Он пожал плечами, сдавшись, и кивнул моему отцу, подняв кепку в его сторону.

– Дэниел.

– Декс, – ответил он и отвлекся на готовку еды.

– Может, нужна помощь? – спросила Перри, но папа прогнал нас.

– Несите вещи в комнату и отдыхайте, – сказал он, открывая холодильник. – Ужин будет готов через полчаса.

Декс схватил сумку Перри, большие мышцы двигались под рукавами его серой футболки. Он улыбнулся мне, пошевелил бровями, и я тут же отвела взгляд со звуком отвращения.

Было что–то в Деклане «Дексе» Форее, что выводило меня из себя с самого начала, как он ворвался в наши жизни много лет назад с его усами и бородкой в стиле Роберта Дауни–младшего и камерой. Я думала, он будет использовать мою сестру, привяжет ее к их каналу на YouTube с поиском призраков и паранормального. Но он спас ее. Изменил ее жизнь во многом. И я была рада, что он стал ее мужем.

А еще он был красивым. Я кривилась, время от времени ловя себя на этой мысли, и я бы никогда не рассказала этого ему или Перри, иначе его эго выросло бы еще сильнее. Но это было правдой. Он не был моим типом. Я была высокой, а Декс – среднего роста, но что–то в нем порой вызывало трепет сердца. Может, из–за его внешности, может, из–за его выразительных темных глаз, может, из–за его уверенного поведения. Или потому что он был почти суперчеловеокм.

Мог быть.

Но большую часть времени он раздражал меня, как брат.

– Убери свои мышцы, – фыркнула я, когда он прошел мимо, направляясь к лестнице.

– Не надо делать вид, что тебе не нравится, сестренка, – бросил он через плечо, поднимаясь по ступенькам.

– Мне больше нравилось, когда ты звал меня Всего Пятнадцать! – завопила я ему вслед. – Хотя Всего восемнадцать так не звучит.

Я вышла в коридор и хотела пройти в гостиную, но Перри обвила рукой мои плечи и посмотрела на меня, щурясь.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Думаешь, меня оскорбило поведение твоего мужа?

Она нахмурилась.

– Я серьезно. Не люблю так говорить, но ты выглядишь ужасно.

Я стряхнула с себя ее руку и прошла в гостиную, плюхнулась на диван и вытащила телефон, чтобы отвлечься на фэшн–блоги в Инстаграме.

– Плохо спалось.

Она села рядом со мной, и я ощутила ее пристальный взгляд. Она склонилась ко мне. Я взглянула на нее.

– Не нужно читать мои мысли. Мы договаривались.

Она отодвинулась, немного смутившись.

– Это так не работает, – сухо сказала она. – И ты права, мы договорились.

Я с опаской смотрела на нее. Она сказала, что не может читать мои мысли, хотя я была уверена, что она так узнала, что я лишилась девственности с Диллоном. На заднем сидении его «Toyota Tercel». Я хотела бы стереть это из памяти. К сожалению, после него никого не было.

– Я переживала за тебя, – сказала она через миг тихим голосом.

– Почему? – спросила я, боясь, что у нее были причины.

Она пожала плечами, посмотрела на свои ладони на коленях.

– У меня просто предчувствие.

Перри и ее предчувствия. Плохо дело. У нее не было предчувствий, типа «Мы выиграем в лотерее, а в тебя влюбится очаровательный миллиардер». У нее это было как «Ты в опасности, и всему вокруг нас конец».

К сожалению, она обычно угадывала. У нее была хорошая интуиция, даже когда у нее был тяжелый период жизни, а после паранормальных событий ее интуиция удвоилась. А еще она научилась отправлять свои мысли в головы других. Она говорила, что не могла читать мысли, но я ей не верила. Порой я подумывала потратиться на шлем Магнето, когда она так делала.

Я вздохнула, прося сердце не колотиться так сильно.

– Что за предчувствие?

– Не знаю. Но были сны, – сказала она. – И в них была ты.

Я сглотнула и посмотрела на телефон.

– Там был кто–то еще?

– Нет, – она опустила ладонь на мое колено, и я посмотрела на нее. Ее глаза округлились. – Ты тоже их видишь.

Я быстро убрала прядь волос за ухо.

– Это пустяки.

– Расскажи о них.

– Расскажи о своих, – парировала я. – И лучше сначала.

Она медленно выдохнула.

– Ладно. Я вижу их уже две недели.

Как и я.

– Они почти не меняются. Мы в Тонкой Вуали. Помнишь, как мы были там в Нью–Йорке?

– Ты про то, как я пошла в другое измерение посреди парка спасать тебя? – сухо уточнила я. – Да, я помню, Перри.

– Точно. Все так же, но на острове. Похоже на остров, где мы были как–то с Дексом, где были прокаженные.

– Все ваши эпизоды уже слились в один, – я помахала рукой, чтобы она рассказывала быстрее.

– И ты стоишь на краю утеса перед океаном. Я на лодке внизу, и я кричу тебе не прыгать.

Я поежилась.

Она продолжала:

– И ты замираешь на грани прыжка. Слушаешь меня. А потом кто–то тенью возникает за тобой. Рука толкает тебя.

– Отлично.

– Ты падаешь в океан и тонешь, и я прыгаю из лодки и плыву за тобой, – она замолчала и прикусила на миг губу.

– И? – я знала, что будет плохо.

– Ты тонешь. Я не могу пробиться к тебе под воду. Я вижу, как ты тонешь, и... ты не одна, – мое сердце замерло. – С тобой мама.

Я тихо присвистнула, выдыхая.

– Ого. Не знаю, что это значит.

– Я тоже.

– Теперь я в ужасе.

– Это просто сон, Ада. Он может ничего не значить. Моя психика пытается что–то понять.

Я смерила ее взглядом.

– Мы знаем, что с психикой у тебя не в порядке. И мне тоже снятся сны. И они не такие. Я просто... знаешь синдром «взрывающейся головы»? – она мрачно кивнула и не рассмеялась от названия в этот раз. – Вот так. Мне снится, что что–то есть в моем шкафу, а потом я слышу стук и просыпаюсь. Или я с парнем, но...

– С каким парнем?

Я покачала головой.

– Не знаю. Мне кажется, что я его знаю, но не могу разглядеть его. Это почти как... Помнишь, на свадьбе был парень по имени Джей?

Я не стала сразу говорить ей, что якобы видела его сегодня. По одной безумной вещи за раз.

Она сдвинула ухоженные брови.

– Я помню, ты была пьяна и бродила по округе босиком, сжимая в руках туфли. Ты искала какого–то Джея, но только это.

– Так ты не приглашала никого с этим именем?

Она бросила на меня взгляд.

– Ада, я не знала там половину людей. Спроси папу, он занимался списком гостей. Или Декса. Там были многие с его старой работы. Тот день я плохо помню.

– Что у меня спросить? – Декс вошел в комнату. Он остановился перед нами, скрестив руки на груди. – Я помешал девичьему разговору?

– Все хорошо, – сказала Перри. – У Ады тоже были странные сны.

Декс кивнул, провел пальцами по щетине на челюсти.

– Я бы не переживал об этом. Ада уедет на учебу, наша вторая годовщина свадьбы в октябре, и это пугает всех женщин. Два года, миссис Форей. Это много.

– Я в курсе, – буркнула Перри под нос, хоть на ее губах был намек на улыбку, пока она смотрела на него. Боже, порой меня тошнило от их любви. Тошнило, но при этом я завидовала.

Перри продолжила:

– Ты знаешь парня с нашей свадьбы по имени Джей?

Декс покачал головой и криво улыбнулся ей.

– В тот день я видел только тебя, малышка.

– Ох, гадость, – я вжалась в диван.

Он сверкнул мне улыбкой и сел на край кофейного столика.

– Ничем помочь не смогу. Можно проверить свадебные фотографии. А что такое? Запала на него?

– Нет, – быстро сказала я, пронзая его взглядом. Я так не думала. – Просто он был в моих снах, – я выпрямилась. – Но хватит о странных снах. Я в порядке. Просто...

– На грани, – подсказала Перри.

– Да, ты же рассказала мне о предчувствии.

– У Перри постоянно предчувствия, – сказал Декс. – Обычно виноваты ее месячные.

– Декс, – зашипела она на него. – Хватит списывать все на ПМС.

Он вскинул бровь.

– Верно. Будто ты не становишься дьяволицей раз в месяц, съедающей целый торт, заявляя, что он без глютена, – он посмотрел на меня. – Она заставляет меня покупать хлеб без глютена. Ты пробовала эту гадость? Это как жевать сухое собачье гавно.

Я подняла руку.

– Стой. Откуда ты знаешь этот вкус?

– Кто–нибудь накроет на стол? – закричал папа с кухни.

Мы с Перри посмотрели на Декса. Он сможет первым оценить брауни.

Он вздохнул и встал, пошел на кухню за тарелками.

Я посмотрела на Перри.

– Наверное, он прав.

– Насчет сухого гавна?

– Да. И про то, что время сейчас неспокойное. У меня, по крайней пере. Может, это просто стресс, и ты уловила его, и это отразилось во снах.

– Ты нервничаешь из–за учебы, – с сочувствием сказала она.

– Я взволнована. Просто... я хотела бы, чтобы это увидела мама.

Перри вздохнула и отклонилась на подушки, провела рукой по лицу.

– Да, понимаю. Я думаю о ней в глупые моменты. Например, выбираю гранат в магазине и думаю, что бы мама с ним сделала? Я могу погуглить, но это не то. Я хотела бы советоваться с ней. И хоть мы с ней не были близки, как вы, я знала, что со временем мы станем ближе.

Грудь сдавило, тяжелые руки горя впились в меня внутри. Порой я забывала, что они с Перри не были так близки, как мы с ней. Мама относилась к ней, как к дурной крови, потому что она боялась увидеть настоящую Перри. Когда они стали сближаться... было поздно.

– Мне жаль, – тихо сказала я, пытаясь звучать сильно, хоть мы уже много раз об этом говорили.

Перри склонила голову на бок и улыбнулась мне.

– Не стоит.

– И я не хочу переезжать, – добавила я.

– До сих пор? – она оглядела комнату. – Я не могла дождаться, когда уберусь отсюда. Тут теперь только вы с папой. Это место тебя не пугает?

– Нет, – сказала я. Соврала. Дом пугал меня. Но при этом хотелось остаться здесь. Не только потому, что другого я не знала и цеплялась за воспоминания о маме. Дому нужно было, чтобы я осталась.

– Хорошо, дамы, – Декс выглянул из–за угла. – Поедим, пока вы не сорвались.

Папа пожарил курицу и овощи, сделал «особую картошку», хоть особой пюре делали только кусочки бекона и соль сверху. Но было вкусно.

Мы собрались за столом, ели и болтали не о снах и смерти.

– Эй, я видел ваших новых соседей, – сказал Декс, жуя курицу. – Бедняжки не знают, рядом с кем будут жить, – он посмотрел на Перри, вскинув брови. – Если бы они прибыли на пару лет раньше, то не прожили бы тут долго с этими кошмарами.

Кошмары. Простое слово для произошедшего тогда.

– Вообще–то, – сказала я ему, – я встретила женщину сегодня. Она хорошая. И они старые, – папа кашлянул, и я пожала плечами. – Прости, старше. На пенсии. И ее муж, похоже, из рок–группы 70–х.

Декс склонил голову.

– Из какой группы?

– «Гибрид»? – сказал отец и сделал глоток вина.

– Твою мать! – завопил Декс, надавил на стол, его темно–карие глаза казались безумными. – Это шутка?

– Что за «Гибрид»? – я смотрела на него и Перри.

– Они были тогда популярны, – объяснила Перри. – Повлияли на «Kyuss», «Melvins» и «Queens of the Stone Age». Немного похожи на «Black Sabbath». Странное творилось с этой группой.

– А кто именно тот мужчина? – спросил с пылом Декс.

Папа пожал плечами, а я сказала:

– Я не знаю имя мужа, но женщину зовут Доун Найтли.

Теперь он был впечатлен еще сильнее.

– Черт возьми.

– Декс, – возмутился мой папа.

– Эй, пап, – сказал Декс. – Мне тридцать пять, я могу выражаться, как хочу.

Папа пронзил его хмурым взглядом. Перри явно пыталась ударить Декса под столом.

– Да, но не забывай, что мой папа – наш папа – профессор теологии.

– Кто такая Доун Найтли? – спросила я, пытаясь прервать шоу, что случалось на каждой встрече. – Она была в группе?

Декс оторвал взгляд от моего папы и посмотрел на меня, обещая историю.

– Нет. Она была музыкальной журналисткой, в которую влюбился Сейдж Найтли, гитарист. Она описала взлет и падение группы в их последнем туре, и все покатилось в ад. Их тур можно описывать в учебниках. Там своя мифология, и я теперь задаюсь вопросом, что было на самом деле, – он отклонился на стуле, снял кепку и провел рукой по густым черным волосам, глядя на дверь. – Может, мне стоит познакомиться.

– И что ты скажешь? – спросила я. – Попросишь дать автограф?

Он бросил на меня испепеляющий взгляд.

– Сейдж Найтли выпустил несколько сольных альбомов после «Гибрида». Может, он разрешил бы мне использовать его музыку в моем документальном фильме. Кто знает, когда мне ответят «Deftones».

– Ты когда–нибудь расскажешь, о чем документальный? – спросил мой отец. – Ты говоришь о нем вечность.

Декс и Перри покинули шоу «Эксперимент в ужасе» и не знали, что делать дальше. К счастью, они быстро поняли. Я думала, они продолжат исследовать паранормальное как Варрены (настоящая пара, с которой взяли идею для «Заклятия»), но они оставили все страшное позади. Пока что. Я их не винила.

Вместо этого они открыли компанию «Haunted Media». Декс работал там монтажером, оператором и музыкантом, создавал клипы даже для именитых артистов. Я не думала, что создание клипов можно было превратить в карьеру в эпоху, когда по MTV крутили только Кардашьянов, но в работах Декса был мрачный и жуткий тон, и многим группам и исполнителям это нравилось. Перри была менеджером компании, мозгами и красотой. Она держала Декса в узде, и ему это требовалось, и она была связующим звеном между клиентами и делом. В этом случае подходила пословица: «За каждым великим мужчиной стоит великая женщина».

Декс упоминал документальный фильм, но не говорил, о чем он. Даже Перри пожимала плечами, когда я спрашивала. Я знала, что он хотел создавать фильмы, а не только короткие клипы, так что документальный фильм мог стать шагом к этому, но он всегда странно молчал насчет этого. Но Декс сам по себе был замкнутым, так что я не переживала.

– Узнаешь, когда я узнаю, – сказал Декс, и я понимала, что он ничего нам не выдаст.

После ужина я пошла в свою комнату поработать немного над блогом, нужно было обработать много фотографий, что я сделала на прошлой неделе с Эми и Томом. В последнее время я мало занималась блогом, и это было плохо, ведь потому я и пошла в школу дизайна. Конечно, им понравились и мои рисунки, но помогло и то, что я вела модный блог с пятнадцати лет. Они хотели взять кого–то с уже готовым брендом и платформой для развития.

Перри и Декс внизу смотрели фильм по «Netflix», а я пыталась придумать правильную форму для кожаного жакета – может, отчасти вдохновленная курткой, что я видела сегодня, которая была на мужчине, который мог и не существовать – но у меня ничего не получалось.

Я задремала, голова опустилась на скетчбук, уголек остался в руке.

Три стука разнеслись эхом в моей голове.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒