Изнанка мести 23 страница

Помня про сюрприз «Микрона» Ярослав настоял на полной ревизии. Устранение риска выявления новых налоговых обязательств предполагало теперь в его представлении исследование и тех периодов, которые были проверены налоговыми органами.

У «Баулера», напротив, некоторые обязательства были исчислены в завышенном размере. Если очевидные счетные ошибки не были обнаружены, то переплаты, возникшие в связи с неопределенностью законодательства, когда топ-менеджмент предпочел не рисковать и применить закон в том толковании, которое исключало возникновение претензий со стороны фискальных органов, выплыли на поверхность мгновенно.

Он решил капнуть дальше и увеличил период проверки, не ограничиваясь трехлетним сроком. Хотя законодательство не позволяло вернуть из бюджета налоги, с момента излишней уплаты которых истек трехлетний срок, оно не препятствовало зачету переплат для погашения недоимки по другим налогам и предстоящим платежам за пределами этого срока.

В процессе проведения всех этих операций по проверке юридической чистоты, правильности определения количества и стоимости активов и пассивов присоединяемых компаний, понимания, что налоги в случае «Баулера» определялись в завышенном размере, а в случае «Микрона» – в заниженном. Он в срочном порядке остановил сделку по вовлечению «Микрона» в Холдинг. Теперь ему нужно было другое. Было необходимо слить «Микрон» и «Баулер».

Они как следует посидели с Андреем, покумекали над происходящим и пришли к выводу, что правильно определенное сальдо расчетов с бюджетом на момент реорганизации означало бы, что не «Микрон-Баулер» должен государству баснословные деньги, а из бюджета подлежали возмещению суммы, исчисленные и уплаченные в завышенном размере.

И вот сейчас, направляясь на переговоры, где он собирался вырвать «Баулер» у Ли Дзекая, Ярослав повернул с аллеи и вместо того, чтобы оттачивать аргументы, вспомнил, как Вика, распрямив плечи, смотрела на него у маленькой запруды, где ивы склоняли тонкие ветви до самой воды. Вспомнил, как упрямо была вскинута её голова, когда ей стало плохо. В ту минуту он всем сердцем потянулся к ней, раздираемый сознанием своей беспомощности, снедаемый восхищением перед нею. Он знал, что она непонимающе посмотрела бы на него, если бы он сказал, что не встречал более прекрасной женщины. Знал Ярослав и то, что, скажи он ей, как много в её поступках завораживает его, она бы не поверила.

– Все хорошо? – что за идиотский вопрос он задал в тот день! Ярослав беспомощно сжал руль.

Теперь он знал, что она умеет смотреть жизни в лицо, упорно сопротивляется, преодолевая встающие на пути препятствия, штурмует их решительно, не думая о возможности поражения, и продолжает бороться, даже когда поражения не избежать. Как же больно он ей сделал! Он опять видел брата, увозящего Вику прочь, и ощутил прогорклый вкус невозможности и ревности во рту.

«Никогда больше»! – после свадьбы Зуевых избрал он лозунг в отношении бывшей жены и направился в юго-восточную Азию. Работал по двадцать часов семь дней в неделю. Из восьми предпринятых операций пять прогрело, три не принесли ощутимой прибыли, но одна окупилась настолько, что могла бы обеспечить безбедное существование его потомков до третьего колена. На кой чёрт ему столько денег? Даже работа не отвлекала. Воспоминания о Вике превратили его жизнь в ад.

Не позволять себе думать о ней, отбрасывать всё, связанное с их прошлым, превратилось в ежедневную физкультуру, с которой он начинал утро. Постепенно он научился бороться с навязчивой мыслью, которая кровоточащей раной бередила его существо. Гонконг, Токио, Лас-Вегас. Вернулся в июне. Семнадцатого. Дел было по горло, это радовало. Он наконец-то взял себя в руки и перестал сожалеть о чем бы то ни было. Он всё сделал правильно. А причина того, что он вспоминал и хотел малышку, – всего лишь недостаток женского общества. Он слишком много работал, забыв про личную жизнь. Настало самое время это исправить. Он закончит сделку «Микрон-Баулер» и целиком отдастся во власть прекрасного пола.

Он ведь любил красивых женщин, а они любили его. Худосочные манекенщицы, от вида которых слюна набегала на уголки рта, и те, красота которых подчеркнуто сексуальна, и умные, в очках и строгих юбках, и грудастые, смеющиеся с широко раскрытыми губами, полными бедрами, уверенными движениями. Ублажающими. Взыскательные и покорные.

Может быть, стоило закрутить сразу несколько романов? Отвязный секс? Пусть женщины ссорятся из-за него, ревнуют? Может быть, нанять новую секретаршу, устроив кастинг? Целое модельное агентство – гарем?

Он как раз стоял на светофоре, размышляя о том, что себе позволить, когда увидел её: по привычке обратил внимание на девушку с темными блестящими локонами. Но это была не какая-то девушка. Это была Вика.

Она переходила дорогу, и ветер бросал ей кудри в лицо, она поправляла и улыбалась, словно воздух – это ребенок, который играл с ней. Ярослав мгновенно отметил отсутствие высоченных каблуков, милое темно-синее платье в белый горох, изящные движения и легкую походку. Как раз когда она поравнялась с его машиной, проказник-ветер попытался задрать юбку, но девушка придержала ткань, мягко обрисовав круглый животик.

За всю свою жизнь он не видел ничего прекраснее.

Он как зачарованный следил за ней, признавая с гордостью, что она восхитительна, пока в голове не взорвался снаряд! Огромная бомба, которая разнесла в щепки все его существование! Чисто-начисто удалила всё! Все барьеры, которые он строил последние месяцы, все обещания, которые он давал себе, все планы, которым не суждено было сбыться. Разрывной снаряд рассек со свитом воздух и шлепнулся прямехонько на его темя! Что, черт подери, творилось с его жизнью? Почему это происходило именно с ним? Он вдруг осознал бессмысленность всех своих помыслов и страстей.

Она носила его ребенка! Она беременна, но у неё хватило наглости не сказать ему об этом. Гнев поглотил его, подобно песчаной буре, проникая в рот, глаза, уши, забивая легкие. Сквозь песочный дым он увидел Вику в тот день, когда сделал ей ребенка. Чёрная ткань, манящие полукружья в вырезе, хрусталик на гладком лбу. Скомканное платье и его руки в мягких волосах. Юная плоть. Божественное начало и квинтэссенция жизни. Ребенок, зачатый в безумную ночь, которая до сих пор не давала ему избавиться от тоски. Крохотная новая жизнь.

Сзади посигналили: он пропустил зелёный. Ярослав, злобно выругавшись, тронулся. Ему надо собраться, немного успокоиться, иначе он убьет её. Он всё хорошенько обдумает днем, а вечером явится к ней. Он будет крушить и метать, камня на камне не оставит, швырнет ей все претензии, учинит погром. Заставит её уяснить, что не считает её молчание шалостью. Только потом пощадит.

Мысль, что он будет целый день думать о ней, об их ребенке, задавать себе вопросы и не найдет ответа, заставила резко нажать на тормоз. Он бросил машину у обочины, пересек улицу и в один рывок догнал её.

Вика обернулась, и он прочел в её чертах испуг, который мгновенно сменило выражение «Ну, что еще? » Так и внутри него проскользнуло справедливое злорадство от её страха, а потом раздражение. Ярослав пошел рядом, давая время знойному ветру пустынь осесть и не скрипеть на зубах. Вот чертова лживая двуличная тварь! Его любимая лживая тварь! Он убьет её! И почему никто не донес? Она что, хотела растить ребенка одна, словно у его отца не было никаких прав?

В другом уголке сознания жила блаженная мысль: Вика беременна его ребенком. Его ребенком. Он станет отцом и будет навсегда связан с этой восхитительной несгибаемой красавицей. Он приведет её в дом, будет носить их на руках, они станут валяться на ковре и смеяться. Он подарит им целый мир, а они дадут покой его душе. Он представил, как его сын начинает ходить, держась за палец. Кудрявый беззубый черноокий малыш в коротких штанишках. Или его дочь. Крохотная юбочка, розовые оборочки, помпоны на шапке. Красит губы и расчесывает волосы. Он представил, как Вика показывает ему свой голый живот, и он прикасается к нему губами. Именно поэтому он сдерживал себя, подстраиваясь под её медленный шаг. Почему она молчала? Разве не должна она испытывать угрызений совести, упасть на колени и объяснить, что не могла дозвониться? На свадьбе у Зуевых, всего месяц назад, он спросил, не беременна ли она? И что она ответила? Нет!

Он свернет её самую красивую на свете шейку – прекрасную, хрупкую и беззащитную. Как только она окажется у него в руках – а ждать ему осталось совсем недолго – она очень пожалеет, что молчала. Теперь, когда она беременна, к её, безумно вкусному, запаху лета примешался аромат цитруса и печенья. Ярослав чувствовал, что она сжигала его.

–- Что ты здесь делаешь? – она облизнула губу и пристально посмотрела, отчего его тело мгновенно натянулось.

При звуках её голоса, Ярослав в который раз напомнил себе о необходимости проявлять понимание и терпение, что бы она ни сказала и ни сделала. Но при виде девушки он едва смог сдержать взрыв негодования. Подбородок вызывающе вздернут, губы поджаты, словно это он скрывал их ребенка.

– Почему ты не сказала мне? – он старался говорить как можно мягче.

– Не сказала что? – Вика поставила ударение на слово «что» и чуть повела плечом, будто с досады.

– Что ждешь ребёнка.

– А почему я должна была тебе сказать? – её брови изумленно поползли вверх, и у него засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Кровь отхлынула от лица, он остановился и развернул её к себе.

– Ведь я отец?

Ему показалось, что она нарочно тянет с ответом, чтобы выдавить из него все соки:

– Так вот в чем дело, – на нежном лице появилось сожаление, – нет, не ты.

Необычный тон, которым она произнесла эти три слова, заставил Ярослава похолодеть. Через время пронеслась ракета и второй раз за последние пятнадцать минут шмякнулась перед ним. Нет, не ракета – ядерная бомба. Она сожгла все мысли, все эмоции, весь кислород в воздухе. Сухой ветер опалил легкие.

– Не всякая пуля в кость да в мясо, иная и в поле, – пробормотала Вика.

– Что? – несколько минут он непонимающе смотрел на неё, не замечая на её лице ни боли, ни сомнения, ни сожаления.

– Пусти, мне больно, – она скорчила жалобную гримасу и попыталась вырваться, – в прошлый раз остались синяки, прошу тебя.

Он расцепил руки, изумленно увидев свои побелевшие пальцы и отпечатки на Викиных предплечьях. Его затрясло от осознания ошибки. Почему даже в дальнем уголке мозга не мелькнула мысль, что ребёнок может быть не его? Надо же быть таким идиотом! Плевал он на терпение! Какого чёрта?

– Кто? – проревел он, склоняясь к самому её носу и, заметив секундное замешательство, а потом и упрямство, длившееся так долго, что он потерял самообладание, брезгливо выплюнул: – Ты и сама не знаешь! Да ты так же омерзительна, как твой дед. Только он занимался воровством, а ты – проституцией!

Она смотрела на него, широко раскрыв растерянные глаза, пока они не стали похожи на огромную пещеру, поглотившую его. Вика стиснула челюсти, выдвинула подбородок, нацепила ядовитую ухмылку и, гордо расправив спину, прошипела:

– Я знаю, поверь мне, – она набрала воздуха, чтобы сказать что-то еще, но промолчала. Ярослав уже пришел в себя, презрительно подняв губу, спросил:

– Кто же этот несчастный?

– Ты с ним не знаком.

Он с трудом подавил желание схватить её за горло. Вместо этого тихо рассмеялся, и спросил:

– А ты?

– Я знаю, что мой ребенок не от тебя! И теперь есть мужчина, который может защитить нас. Так что перестань выпрыгивать на меня из-за каждого угла. Я скоро от этого в заику превращусь!

Он не знал, кто этот сукин сын, но он его ненавидел! Струйка яда просочилась через кожу, потекла по капиллярам, венам и достигла сердца. Бессовестная шлюха!

Она выпрямилась и пошла прочь. Ярославу показалось, что он остался в пустыне. Ядерный взрыв или что там ещё спалили всё кругом, оставив его посреди Сахары под палящими лучами солнца, среди шелеста барханов и беспощадного завывания Самума. Да, да, он находится в африканском концлагере, иначе откуда взяться песку на зубах? Откуда это предательское чувство, что он сам всё выжег?

Что он наделал? Весь мир затмила Вика со своим ребенком. Мысли впивались в воспаленный мозг, словно коршуны. Она залетела от какого-то придурка! Он тосковал по ней, мучился, в то время как она прыгала из кровати в кровать!? Что за маленькая грязная тварь! Ехидна!

Алые волны бешенства заливали мозг, плыли перед глазами, а разум отказывался воспринимать услышанное. Ребёнок! Зачатый в любовных ласках с мужчиной, которого Вика, раскинув бесстыдные ноги, приняла в свои объятия. Наверняка, она задыхалась от желания и кровь приливала к её щекам, как это бывало, когда он, Ярослав, ласкал её, когда она раскрывала ему навстречу руки!

Может быть, его брат? Ярослав стиснул череп ладонями. Как давно она беременна? Если бы он был специалистом и мог определить это по размеру живота! Четыре месяца? Три? Шесть? Димка бы сказал, что Вика беременна от него. Нет, это не его брат. Если б только быть в этом уверенным! Она, верно, специально забеременела, чтобы только досадить ему. Вот, мол, смотри, без тебя моя жизнь продолжается! Он мучился, думал о ней, а она… Ярослав постарался взять себя в руки: не ожидал от себя столь бурной и нелепой реакции. Ему не должно быть никакого дела! В сутолоке дней он и представить не мог такого.

Ярослав вернулся к машине. Он был так переполнен ненавистью, что его колотила дрожь. Каким наивным он был! Сел. Явственная серная кислота проступила на губах. Цитадель его беззаботности была разрушена. Он попытался вспомнить, куда и зачем ехал, но никак не мог сосредоточиться. Казалось, кровообращение нарушилось, кровь не хотела нести глюкозу мозгу. Утреннее марево рассеялось. Солнце поднялось, он обратил на это внимание, когда тени заметно сократились. В машине стояла жуткая тишина, время от времени нарушаемая шумом за окном. Отдаваясь эхом, до него доносились негодующие вопли и веселые крики каких-то людей. Ярославу казалось очень странным, что в каком-то десятке шагов от него люди смеялись, гуляли, не имели забот. Он сидел неподвижно, скрестив руки и вперив взгляд в маленькую точку на стекле. Он был слишком взволнован, чтобы думать. Он чувствовал, что в нём шевелиться злоба и разрастается гнев – тот самый гнев, который живет в каждом мужчине, озадаченный прихотями женского вкуса. В сущности, он ревновал, ревновал той мучительной ревностью, к которой примешивалась ненависть к Вике. «Все женщины – потаскухи, – рычало его себялюбие, – надо пользоваться ими, но нельзя тратить на них душевные силы».

Да, теперь у неё был кто-то, кто позаботился бы о ней. Кто-то, кто сделал ей ребёнка. Кипящее нетерпение начало раздувать в нем желание битвы. Это желание не позволяло ему упасть духом, берегло от опасной торопливости и велело тщательно подготовиться. Грудь его вздымалась от бессильной ярости. Как только он посчитает нужным, он начнет жестокую охоту. Тогда никто и ничто не остановит его, пока он не уничтожит, не сотрет в порошок их обоих: её и её хахаля.

Кто же это, интересно? Будь он проклят, если не выяснит. Ценой неимоверных человеческих усилий он сумел овладеть собой, набрал секретаря. Через силу, скрепя зубами, сохранил вежливость.

– Добрый день, Анна Владимировна, соедините, пожалуйста, с Гавриловым старшим.

– Ярослав Викторович, Вас ждут на встрече с господином Дзекая. Вы не отвечаете на звонки. У Вас…

Едва сдерживая рычание, Ярослав повторил:

– Анна Владимировна, Гаврилов.

Две секунды, и начальник службы безопасности компании возник на проводе:

– Приветствую, Ярослав Викторович.

– Добрый день, Олег. Мне нужно, чтобы ты снова собрал информацию о Беловой. Где, когда, куда, с кем, как часто. Всё как в прошлый раз. Только я отчеты хочу видеть каждый день, – волны гнева продолжали заливать разум, – начни прямо сейчас.

– Я Вас понял. Как обычно, на электронную почту?

– Да, спасибо.

«Андрей», подсказал ему внутренний голос.

Он отключился и тут же набрал Андрея. Какого чёрта, он не сказал ему? Разве Вика не лучшая подруга его жены? По изумленному голосу юриста было ясно, что он впервые слышит о беременности Вики.

– У нас с Ольгой есть кое-какие разногласия, – пояснил он, – поэтому меня не удивляет, что она промолчала. А что ты взбеленился? Тебе-то что до её беременности?

Ярослав молчал, пытаясь найти точку опоры для потерянного самообладания.

– Ревнуешь?

Ревновал ли он? Да, он ревновал, чёрт подери! Он ревновал, что не он отец. Он ревновал, что кто-то другой касался её. Он и раньше думал, что она не монашка, но теперь, когда доказательства выпирали из Викиного живота, это стало адом. Он ревновал, что какой-то мужчина зашел так далеко, что его ребёнок сейчас рос под сердцем девушки. Он ревновал, что кто-то не был таким болваном, чтобы отвернуться от неё. Ярослав накрыл глаза рукой. Только он сам был так глуп. Теперь для него всё было потеряно. Почему этот ребёнок ни его?

– Ярослав? – голос на другом конце провода вернул его к реальности. Стоит ли говорить Андрею, что Вика может быть беременна от него?

– Да нет, просто любопытно. Думал, знаешь. Удивился, что ты не сказал. Что у Вас с Ольгой?

– Да ничего, – в трубке послышался тяжелый вздох, – почти ничего хорошего. Можем и неделю не разговаривать.

– Ого!

– Да. Но это мои проблемы.

– Уже решили, как назвать ребенка? – спросил Ярослав только для того, чтобы переключить разговор со своей персоны.

– Вадим.

– Вадим? – он прищурился: какая-то старая история всколыхнула память, – это идея твоей жены?

– Да, а в чём проблема?

– Да нет, ни в чём. – «Вот несдержанный осел»! – Отличное имя.

– Его действительно выбрала Ольга. Давай, я хочу знать, в честь кого назову своего сына.

– Я уверен, что к твоему ребенку это не имеет никакого отношения.

– Я бы рассказал тебе даже о сексуальном опыте с уткой, если б это касалось всей жизни твоего отпрыска.

Его отпрыска? Чёрт подери! Если таковой и будет, то не в ближайшее время!

Ярослав не хотел говорить, но промолчать было против всех правил. После недолгого раздумья, он пояснил.

– Так звали её первую школьную любовь.

Повисла пауза.

– Спасибо. Я постараюсь разведать про твою, – последнее слово окатило Ярослава ледяной водой вкупе с блаженством. Андрей так просто всегда говорил «моя», «у моей» об Ольге, так лаконично звучало «твоя» про Вику. Будто она до сих пор была его женой, и сейчас вышла за хлебом.

– Будут новости – наберу, – Андрей отключился.

Глава 25. Зуевы.

Поставленные чуть косо,

По-женски глаза глядят.

В них глубь и угроза моря,

В них отблеск грядущих гроз…

Ю. В. Друнина

Андрей пришел домой в тот день раньше обычного. Часы на его руке как раз пикнули, возвещая о шестнадцати ноль-ноль. Он был неимоверно зол. На жену. На себя. На то, что дал ей так много времени, на то, что жалел её, думал, что ей надо привыкнуть к новой жизни. К замужеству, к нему, к его дому, к беременности. Он старался окружить её теплом и заботой, терпел детские выходки и беспричинную раздражительность. Не требовал внимания, нежности, ласк. Ничего не требовал. Позволил ей спать в отдельной спальне. Не настаивал на близости, если она сама того не хотела.

Хотя размышляя порой над документами днём, он частенько решал, что этой ночью, когда она размякнет от ужина и тихого разговора, он приведет её в постель. Добровольно или насильно, он намеревался заниматься любовью с ней каждую ночь, когда ни пожелал бы. Если она не согласится по-хорошему, говорил он себе, пойдет потому, что он захочет. «Все очень просто», – уверенно думал он в полдень. Но наступал вечер, он видел её растерянное ангелоподобное лицо и отступал, если она отрицательно качала головой. Но не сегодня. Сегодня предел его терпения был исчерпан. Настало время расставить точки над i. Больше он не позволит ей вытирать об себя ноги!

Конечно, она ему сразу понравилась, в тот первый день, когда Ярослав велел пригласить их на дачу. Голубоглазая нимфа опоздала, но не сочла нужным извиниться. Прыгнула в машину, как ни в чем не бывало. Улыбнулась. Ошеломила молчанием, непосредственностью, вниманием. Никогда рядом с ним не было девушки, так чутко и тонко реагирующей на услышанное. Так мало говорящей. Он был смущен её присутствием больше, чем поведением любой другой особы женского пола, встреченной на жизненном пути. Да, по причине тучного телосложения он всегда отличался робостью в присутствии дам, но в тот день почувствовал себя неопытным юношей, впервые попавшим на дискотеку. А он был старше, как минимум на пять лет! Одновременно с робостью, грудь наполнилась дыханием рыцарства. В присутствии Ольги ему хотелось декламировать стихи, достать заброшенную гитару и петь серенады. С лица не сходила глупая улыбка, но он ничего не мог с этим поделать. Он хотел обладать этой редкой красавицей.

На свадьбе Выгорских он постарался приударить за ней, показать серьезность намерений. Где там! Он соревновался за расположение девушки с десятком мускулистых, молодых самоуверенных самцов.

Невозможно было понять, выделяла ли она кого-то особо. Одинаково ровное, благосклонно-воспитанное, дружелюбное отношение Ольги ко всем присутствующим, в том числе холостякам, заводило в тупик. Но самое главное в этой девушке – умение выглядеть заинтересованной, какую бы чушь не нёс собеседник, дарование промолчать в угоду окружающим – ставило её на голову выше других.

Она была в безупречном платье цвета лазури, которое отражалось в глазах и придавало им необычайно яркий блеск. Волосы золотого оттенка украшали голову, открывая королевскую шею. Лакированные туфельки, изящные щиколотки. Заливистый смех только утверждал его в принятом решении заполучить подружку невесты в единоличное владение.

Всё испортил развод Выгорских. Ольга и смотреть на него не хотела. Впрочем, нет. Два раза она сама предложила встретиться. Пыталась узнать подробности произошедшего и планы Ярослава. Он же не скрывал симпатии. Поэтому она, наверное, и позвонила в феврале. Он знал тогда, что она использовала его. Какая разница, если он мог попытаться снова? Она эксплуатировала его, он – её. Может быть, он и взял непомерно высокую плату. Тогда он не жалел о сделанном. Ольга казалось достаточно взрослой, чтобы принимать решения самостоятельно. Он ошибся. Убедился в этом день спустя, когда она не ответила на звонки. Она была ещё девочкой: отказывала по-детски. Убегала. Не снимала трубку, не говорила «нет» в лицо. Что ж. Ему не нужны были особые объяснения, он мог читать по поступкам. Он тоже обладал некоторым чувством собственного достоинства.

Андрей повернул ключ в замке и открыл дверь. Конечно, когда она возникла весной, он в первую очередь подумал отмежеваться. Хорошо, что не сделал этого. Ольга заискивающе глядя в его глаза, сообщила о беременности. Он в своё счастье поверил не сразу. У него должен был родиться ребенок! Да, он видел её растерянность, нелюбовь, отторжение, но был счастлив! Бегал вокруг неё, готовил свадьбу, торопился угодить. Договаривался с её родителями, со своими. Оля понравилась и матери и отцу. Даже их братья нашли общие интересы – сдружились. Только вот она злилась, немилосердно издевалась и не давала себе труда понять его.

Что это за счастье такое?

Как она иногда на него смотрела? Как на грязь под ногтями. Но ещё хуже, когда она смотрела как будто сквозь него, не замечая. Как если бы он был щелью на асфальте. Если она так делала, у Андрея возникало желание подойти к ней и ущипнуть, чтобы только услышать, как она ойкнет и увидеть её взгляд, сосредоточенный на нем.

Андрей поставил портфель на тумбу, разулся, вошел в гостиную и устремил взгляд на жену. Ольга расположилась на диване в окружении белых, красных, желтых мотков пряжи. Вязала, изредка бросая взгляды на негромко работающий телевизор. Она улыбнулась, продолжая считать еле слышно. Зрелище было восхитительно-домашним. Жена пленяла бы уютным видом, если б не её лицемерие и его мрачное настроение. Он поздоровался и опустился в кресло. Долго сидел напротив. Ольга поджала ноги и быстро работала руками. Шелковистые локоны касались подбородка, открывая взору мочку уха и изящную шею. Мягкий ворс халата обрисовывал её, спускался к груди и смыкался у ложбинки. Кожа Ольги была нежной, бледной. Она манила его пальцы ощутить своё тепло. Стройные ноги были наполовину укрыты полой. Неужели ему придется всегда держать её на расстоянии? Маленькие ступни с бордовыми коготками напомнили о последнем сексе (который был лет пятьдесят назад), когда она обвивала их вокруг его ног. Сколько времени прошло с тех пор? Андрей втянул воздух сквозь зубы, он слишком сильно хотел её. Вчера, сегодня – всегда. Ему надо самому заканчивать кружиться около неё. Может быть, немного ревности вправит ей мозги?

Спицы летали: только успевай следить. Не встала, не обняла. Интересно, обстановка всегда была такой тоскливой? Или он сегодня впервые заметил это? Он утрировал или фальшь присутствовала каждый день? Было начало пятого, за окном светло, но в комнате мягко горел торшер. Освещал ловкую работу. Эта девочка-женщина с маленькой грудью и густыми бровями, глазами цвета прозрачной воды заставила его делать то, что не могла потребовать ни одна женщина до этого. Сегодня она носила каре с естественным мышиным цветом, завтра мастерила из кончиков волос острые иголки, послезавтра красила их в огненный цвет. Она напоминала ему злодея из последнего Шрека. «Дайте мне мой деловой парик! »

И всё же (зачем себе лгать? ), он видел в её глазах ту искру, которая освещала тьму его сердца. Он знал, что звезда не погаснет никогда. Его душа во веки веков не перестанет тянуться к женщине, которую он сделал своей женой.

Ольга прекратила вязать, подняла голову и кусала губы. О чем она думала? Вспоминала этого урода?

Уличить лжеца, как юристу, ему не составляло труда. Что уж говорить про юную женщину? Продолжала ли Ольга любить его? Стосковалась? Именно поэтому держала расстояние? Скорбела о потерянном? Сдернуть ли маску или оставить всё как есть? Не сказав ни слова, жена вернулась к своему занятию, чем немало раззадорила его. Ему захотелось унизить её, оскорбить, встряхнуть, чтобы она лишилась, наконец, цинизма. Утратила спокойствие и уверенность, растерялась! Пора прекращать быть сердобольным!

– Я сегодня узнал кое-что, – да, он не любил ссор, но всё же не мог позволить ей делать из себя посмешище.

Она не только не спросила «что», но даже не подняла глаза от спиц, только выгнула бровь. Даже не удивленно – скептически.

– Ты хочешь назвать моего сына в честь какого-то своего мужика, – Андрей не старался сдерживаться. Внутри него циклон набирал силу.

Ольга наконец-то оторвалась от своего занятия. Чуть покраснев, посмотрела на него:

– Нет, – покачала она головой и еле приподняла плечи.

– Не ври мне! – его голос взорвался подобно петарде, брошенной хулиганами в ноги толпы. Андрей вскочил. Ольга вздрогнула и еле заметно съежилась. Он ненавидел себя за горечь, огнем прожигающую мозг.

– Я не вру, – она смотрела упрямо, хоть и напряженно. Почему она просто не могла сказать правду? Он стоял рядом и презирал её. Пружина ярости уже лопнула. Какое право она имела играть с ним? Какое право имела она выходить за него замуж, если даже не собиралась действовать по чести? Она держала его за идиота!

– Ответь мне! – Андрей не мог больше сдерживать голос.

– Ответить что? – спросила она, повысив тон, и воинственно приоткрыла губы.

– Как долго ты собираешься играть со мной?

– Я не играю!

– Нет? – его ноздри расширились.

– Ты напридумывал себе невесть что, а теперь спрашиваешь с меня! – Оля смотрела исподлобья.

– Я напридумывал?

– Да!

«Прекрасно! »

– И у тебя не было никого по имени Вадим?

Она посмотрела испуганно и дерзко разом, и он хотел задушить её за этот взгляд! Она ответила на его вопрос. Да! Есть или был кто-то! Кто-то, кого она до сих пор любила. А он, дурак, надеялся, что всё у них будет превосходно. Надеялся, что может получить сердце, окружив её заботой! Надо же быть таким слепым! Сколько бы он закрывал глаза на её похождения, если бы не Ярослав?

– Кто он?

Она молчала, продолжая упрямо смотреть на него.

«О, этот взгляд несправедливо обиженного котенка! »

– Кто?

Ответ звенел тишиной. Ольгины глаза наполнились растерянностью. Если он задаст неверный вопрос, он не получит ответа. Впервые в жизни, кажется, он не находил слов.

– Сколько же в тебе дерьма! – прошипел он.

Ольга дернула головой, но он успел поймать бурю в васильковых озерах. Ему это было безразлично.

– Да! У меня тоже есть прошлое! – вдруг закричала она. – Да! Проклятое прошлое! – В словах было столько горечи, что ему стало стыдно. Ничего, стыд он в состоянии преодолеть.

– Ты до сих пор спишь с ним? – На самом деле ох хотел спросить: «Ты до сих пор любишь его? »

– Нет!

– Но ведь спала? – Ольгина щека дернулась, и она опустила на пол ноги. Зачем он тянул из неё признание, а из себя жилы? Он и сам не понимал.

– После свадьбы я ни с кем не спала, – серьезно и спокойно сказала она.

– Ты можешь не врать мне.

– Перестань! – она встала.

– Сядь!

– Я не собираюсь ничего доказывать тебе, – она обошла его и двинулась прочь из комнаты, – ты уже осудил!

– Нет, милая, я только веду расследование! – он придержал ее за плечо. – Ты ответишь мне.

– С чего бы это? – насмешливый тон превратил его в зверя. Нет, он не даст ей победить!

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒