Изнанка мести 22 страница

– Конечно, Ваше кольцо, мой Прекрасный рыцарь, мне великовато, но быть Вашей женой я согласна! – патетически вымолвила она.

Дима состроил грозное лицо:

– Перестань смеяться! Я хочу сделать тебя женой вполне серьезно! Отнесись к этому с пониманием.

Вика скроила на лице строгую училку:

– Дим, перестань. У меня и так мозги не на месте. Я не понимаю уже границы шуток.

– Это не шутка. Так я хотя бы частично заглажу свою вину перед тобой.

– Какую вину? – устало спросила Вика.

– Что не предупредил тебя о Ярославе, – он поднялся с колена, посмотрел на пол: – холодный, зараза! – опять устроился рядом с ней и положил руку на плечи. – Поверь, ко времени вашей женитьбы, он выглядел настолько счастливым, что я подумал: он любит тебя и давно забыл про месть. Я и сейчас так думаю, просто он сам ещё в себе не разобрался. Мальчишка!

– Стоп, стоп, стоп! – Вика предостерегающе подняла ладони, – я не хочу об этом слышать. – Она вспомнила белокурую красавицу, висящую на Выгорском старшем, и сердце принялось кровоточить.

– А мы об этом и не говорим. Мы говорим о выгодах нашего брака. Во-первых, мы вместе сможем понаблюдать, как Ярослав бесится от ревности. Подожди, не перебивай. Во-вторых, ребенок родится в любящей благополучной семье. В-третьих, я получу прекрасную и очаровательную хозяйку, которая будет управлять моим домом.

Она усмехнулась: – У тебя и дома-то нет!

– Да? Как это я раньше не обратил на это внимания? Ну что ж, значит, моя жена его выберет, а я – куплю!

– Дим, это невозможно, – Вика встала.

– Ты плохо обо мне думаешь. Уж однушку-то я в состоянии купить.

– Я не про это. Ты знаешь, я не могу выйти за тебя.

– Нет, не знаю, – Дима удержал её, – но предвижу, что ты знаешь. Скажешь мне почему? – он выразительно посмотрел на неё, и Вика стала искать доводы, делающие их брак нереальным.

– Ты не любишь меня.

– Очень даже люблю!

– Нет, я имею в виду, как мужчина женщину.

Он посмотрел на нее глазами «Эх, ты ничего не знаешь! », отчего у Вики зашевелились волосы на затылке, но сказал:

– Но и ты не любишь меня как женщина мужчину. Не вижу проблемы. Многие мои знакомые так живут и ничего. Вполне счастливы.

– Я жду ребенка от другого.

– Я воспитаю его как родного, обещаю. Кстати, что это за тип?

Вика ждала этого вопроса и боялась его. Если она не сумеет убедительно соврать, её затея переложить ответственность за ребенка с Ярослава на кого-нибудь другого не увенчается успехом. Если Дима понял, что она беременна без всяких тестов – что уж говорить про отцовство. Вике захотелось встать и отойти подальше от его проницательных серых глаз, точных вопросов, но она понимала: если она это сделает, он никогда ей не поверит. Поэтому она медленно сказала, глядя в чёрные зрачки:

– Случайный парень, на Рождество познакомились, у Ольги дома. Там все и произошло. Он друг каких-то друзей. Да это и не важно…, – Вика наконец-то смогла опустить глаза.

– Он знает? – Дима отстранился и наклонился, вынуждая её встретиться взглядом.

– Да, – Вика сделала длинную-предлинную паузу, – он, в общем-то, неплохой, только ребёнок ему сейчас не нужен. Он на первом курсе учится, … с родителями живет. Предлагал мне деньги на аборт, я не согласилась.

– Правильно, – он притянул её к себе.

– Дим, у тебя когда-нибудь было, чтобы девушка от тебя забеременела? – спросила Вика в его плечо.

– Нет, – отрезал он.

– Ты же медик, всё знаешь про контрацепцию.

– По-моему, про это только идиоты не знают.

– Ну да, или идиотки, типа меня.

– На пьяную голову было?

– Угу, – опять солгала Вика.

– Он, небось, и прыщавый был?

– Нет, – покачала Вика головой, молниеносно вспомнив, каким был Ярослав. Могучим, страстным, яростным. Надменно-безразличным. Презирающим. Пугающе-красивым.

– Симпатичный хоть?

– Немножко.

– Ладно, надеюсь, наш ребенок будет красавцем в мамку.

– Прекрати, Дим, не будет никакого нашего. Мой и всё!

Они еще некоторое время препирались, Дима отметал Викины аргументы, как опытный спорщик, в конце концов, она просто сказала:

– Это же невозможно!

– Глупое возражение, опустим его. Если хочешь, будем изображать безумную любовь. Или я буду изображать страсть, а ты – снисхождение ко мне. Мы ведь идеально подходим друг другу, – он улыбнулся, – а ребенку нужен отец.

Она устала, она думала о настоящем отце её ребенка. Ведь не будет ничего страшного, если она спросит у Димы про ту женщину.

– Дим, послушай, Ярослав был на свадьбе. Он был с девушкой, он… собрался жениться?

– Впервые слышу.

– Она красивая. Наверное, он любит её.

– Он завидный жених, но я не помню, чтобы его сердца коснулась хоть одна красавица, – сказал Дима, – в прошлом году мне показалось, что у него к тебе настоящие чувства. – Вика не хотела спорить – не было сил углубляться в боль, но мазохизм, наверное, сегодня обострился:

– Он знает, что мы общаемся?

– Да.

– Он хоть раз спрашивал обо мне?

Дима покачал головой. В памяти её нарисовался образ девушки, которой Ярослав улыбался. Она задумалась:

– Как случилось, что Ярослав одержим идеей мести, в то время как тебе нет до этого никакого дела?

Он пристально посмотрел на нее и сказал:

– У нас были разные отношения с отцом. Он был очень требовательным. А так как Ярослав был первым сыном, он и требовал в основном с него. А знаешь, как бывает, с кого больше требуют, тот больше и делает. Но и больше любит. Ярослав отца просто боготворил. Ничего не мог с собой поделать. Мы даже над этим в детстве прикалывались. Ярослав видел, что отец не прав, например, но всё равно не мог ему отказать. Вот так и случилось, что вырос он с отцовскими принципами.

– А ты?

– О, я…Я был младшим. За это мне всё прощалось. Родителям и в голову не приходило требовать с меня чего-то. Мне всегда давали всё самое лучшее. Лучшие игрушки, лучшее образование, лучшее отношение. Хотя мама пыталась с этим бороться – она за социальную и семейную справедливость – у неё ничего не получалось. Не только отец баловал меня – все баловали. Они себе не представляли, что с меня можно какой-то спрос иметь. Вообще не понимаю, как из меня толковый человек вышел.

– Дим, а ты знаешь, каким именно образом дед обманул вашего отца?

Он нахмурился: – Да, они, вроде, вместе разрабатывали какой-то проект. То ли развития округа, то ли фиг знает чего. У них долго уже были дела. Не знаю, подозревал ли отец раньше, но однажды твой дед составил один документ таким образом, что подписи оказались на отдельном листе. Отец не придал этому особого значения. Позже Белов просто вписал в этот листок договор покупки нашей квартиры. Все было признано законным.

Они помолчали. Вика не задала новых вопросов. Она встала, поставила в печь чайник – там он быстрее закипал, чем на плите, достала чашки. Она вспомнила, каким был её дед. Волевой старик, требующий от неё прекрасной учебы и полного повиновения. Не терпящий возражений, работающий по выходным. Неизменно аккуратный, в наглаженном костюме, начищенных туфлях. Строгий, но умелый и ответственный. Потом её мысли убежали к документам, бывшим квартирам. Да, если плата за комочек внутри неё такова – она, не задумываясь, заплатила бы повторно. Она зашла в спаленку, задернула цветастую занавеску, стянула платье, Димины штаны, чулки, переоделась в домашние теплые вещи.

– Хочешь перепихнуться? – крикнул Дима из кухни и Вика от неожиданности икнула. Может, показалось?

– Что? – уточнила она.

– Перепихнуться хочешь?

– Нет! – выпалила она, пытаясь откашляться. Выглянула: – С ума сошел?

– А что такого?

– Что такого? – Вика вышла и уставилась на него, – все равно, что спать с братом, – она взяла маленький ухват и вытянула чайник.

– У тебя нет брата, – улыбнулся он, и Вика выразительно посмотрела на него, раздумывая не пустить ли в дело орудие, сжимаемое в руках, – да, ладно, – Дима покосился на рогатину, – я тоже не хочу. Это так, чтобы поддержать разговор.

В тот вечер Дима остался у неё до утра. Они придвинули кровать вплотную к печке. Было приятно проснуться не в пустом доме. Он пил кофе с булочкой, которую привез из магазина с утра пораньше, она – пустой чай. Потом совершили моцион по саду её любимого поместья, и к обеду он уехал.

А жизнь продолжалась. Иногда Вика думала, как было б хорошо, если б она себя плохо чувствовала. Может тогда слухи об этом дошли бы до Ярослава, и он пожалел бы её. Иногда мысли уносили её так далеко, что ей виделось, как Ярослав нежно обнимает её и её ребенка, любуется её положением и целует. Но чаще Вика изо всех сил старалась не позволять себе таких видений, потому что после этого долго плакала, разрывая сжимающееся от боли и тоски сердце. Она шептала маленькому (а заодно и себе) бодрые слова, просила ничего не бояться. Рассказывала о своей нежности. Убеждала, что сможет любить его за двоих. Запрещала себе утешаться мыслью, что когда ребенок родится, его отец одумается и захочет их вернуть. Она знала, что это пустые мысли. Никогда жизнь не будет так щедра.

Вот бы у нее родился сын и тогда Ярослав бы пожалел о своем наследнике. Но потом она приходила в себя: для сына (как и для дочки) это было бы трагедией. Не дай Бог, когда-нибудь какому бы то ни было ребенку узнать, что он брошен отцом.

Молодые листочки покрывали тонкие ветви деревьев и кустов, сочная трава пробиралась сквозь старую, темную, когда Ольга вернулась из свадебного путешествия. Она позвонила в тот же день и обещала примчаться к Вике в субботу с утра пораньше.

Вика возилась в огороде, когда увидела блеск багряного металла за штакетником. Не успела она подойти и поцеловать подругу, как услышала вопли. Ольга разговаривала по-телефону.

– Да объясни же, наконец! – её голос сорвался в крик, и она стала внимательно слушать, что ей говорили. Вика видела, что с каждым словом собеседника, возмущение Ольги нарастало. – Не звони мне! – внезапно завопила она, – думаешь, будто я завожу любовные интрижки после того, как вышла замуж, на том основании, что увидел рядом со мной какого-то типа? – она захлопнула телефон, дыша, как огненный дракон, потом улыбнулась и обняла Вику, похожая на прекрасную аккуратную куколку. Выдохнула: – Сил моих нет!

– Что произошло?

– А, – Ольга махнула рукой и скорчила гримасу неудовольствия, – сама не знаю! То возьмется ревновать, то сюсюкается со мной. Я его убить готова! – она перевела дух. – Как у тебя дела? А это что? – подруга подозрительно присмотрелась к Викиной талии и подняла тревожный взгляд, – меня не было три недели, а ты, кажется, поправилась?

Пряча глаза, Вика промямлила Ольге, что отец ребенка – парень с корпоративной тусовки, который не пожелал становиться родителем, а в феврале уволился из компании. Она ненавидела себя за ложь, спотыкалась на каждом слове, приходила в ужас от мысли, что её легко уличить, сопоставив факты, покинувшие её рот за последние три месяца. Она уже и сама не понимала, зачем и для кого врет, однако плела цветистые венки сказок, украшала их лютиками подробностей, лишь бы увести подругу подальше от правды.

Они разместились во дворе на майском солнышке, Вика копалась в огороде, разбивая его на грядки мотыгой и втыкая семена. Потом она взяла лопату и вырыла лунки для картошки. Земля была мягкой: все выходные второй половины апреля и начало мая она потратила на очистку почвы от сорняков, травы, грязи, камней, стекла. Конечно, на большой урожай надеяться не приходилось – её познания в сельском хозяйстве были ничтожны, но Вика рассчитывала компенсировать их усердием, тщательной прополкой и заботливым поливом. Жизнь была борьбой, и она включилась в нее без лишних раздумий.

Ольга сначала была ошарашена Викиным известием, несколько раз спросила, почему она раньше молчала, потом въедливо и долго интересовалась «отцом». Наконец, расслабилась и принялась рассуждать, как она счастлива, быть беременной одновременно с лучшей подругой и в будущем растить детей одного возраста! Вика не могла расслабиться. Чтобы увести разговор в сторону, она спросила о поездке. Оля вяло рассказала о путешествии. Отношения у них с Андреем были натянутые, и большей частью она выражала недовольство и обиду.

– Знаешь, это похоже на ковыряние в ране: он не достает меч и не рубит мне голову. Он вносит заразу во всё моё тело, – разглагольствовала подруга. Вика хмурилась: она плохо понимала, о чём шла речь. Ей казалось, что Ольга запуталась сама и запудрила мозги всем окружающим.

В конце концов, Ольга бросила разговоры, взяла ведро с картошкой и принялась бросать клубни в Викины лунки и засыпать их. Вдвоем работа пошла быстрее. К вечеру они покончили не только с огородом, но и попилили и обрезали сухие ветки на двух яблонях, смородине, сливе. Вику сжигало любопытство о свадьбе Ярослава с блондинкой, но Ольга ни словом об этом не обмолвилась, и она не осмелилась задавать вопросы. Что за жизнь у неё настала? Она не только вынуждена была скрывать от лучшей подруги правду о себе, но даже и спросить боялась.

Настали тяжелые времена. Вика всё время пыталась воссоздать в душе то чувство уверенности и стойкости, которое у неё возникло, когда хотела сообщить Ярославу про ребенка, а он не отвечал на звонки. Этакое слоновье ощущение толстокожести, необходимость идти с высокоподнятой головой и прямой спиной. Теперь она не испытывала ничего подобного. Через два с половиной месяца ей предстояло отправиться в декретный отпуск и получать восемь тысяч в месяц. Восемь! Это всё-равно, что две, что одна. Что ей с ними делать?

Она узнала, во сколько обойдется провести отопление в дом, обустройство туалета. Еще одну зиму с дровами она боялась не выдержать. С ребенком на руках? Вообще, в этом поселке, она единственная существовала в таком логове. Все кругом давно было застроено коттеджами, имевшими минимум два этажа. Огражденные высоченными заборами, они скрывали жизнь своих хозяев от посторонних глаз. Её же избушка была отделена от улицы невысоким полусгнившим штакетником, отчего она имела возможность выглядывать на дорогу, здороваться, а иногда и болтать с прохожими. Справа от её дома был глухой забор, чему она, в общем то, была рада, так как сосед слева, под кодовым названием «дом с колоннами», был очень болтлив. Их дворы разделяла ржавая металлическая сетка. Если Вика вечерком выходила на улицу, он неизменно появлялся с каким-нибудь делом и рассказывал о своих детях, собаке, племянниках, рыбках, стараясь вложить в короткую встречу как можно больше информации. После длительного рабочего дня, наполненного трелями телефона, распоряжениями начальства, потерянными документами, руганью в вагоне, Вике совсем не хотелось слышать о чужих проблемах. У неё своих имелось полно – хоть вывози. Она вежливо кивала, ретируясь в дом, но и там порой продолжала слышать, как сосед всё рассказывал и рассказывал.

В такие моменты Вика завидовала владельцам высоченных металлических оград!

Сумма, необходимая для газового отопления, оказалась не такой уж огромной, но отчаянно баснословной для её малюсенького домика и крошечной зарплаты. Взвешивая все варианты, Вика опамятовалась: ей придется зимовать вторую зиму, топя печку. Вспомнила родительскую квартиру и горько вздохнула: там было тепло даже в лютые морозы, там мама хранила её.

Почему, ну почему она не переспала с каким-нибудь обычным парнем, студентом, которого бы содержали родители? Жила бы в их квартире, подстраивалась под свекровь. У её ребенка был бы отец.

Стоп! Обычно на этом моменте, Вика настойчиво приказывала себе одуматься и прекратить мечтать.

Один раз в две недели она таскалась в женскую консультацию, где неизменно получала нагоняй от доктора, что слишком мало ела, бледно выглядела, имела низкое давление. На учет по беременности её поставили и без прописки, но потребовали собрать справки в сельсовете и еще десятке каких-то учреждений, что фактически она живет здесь, работает там, учится здесь и так далее. Медсестра высказала презрительное «фи», что Вика – безмозглая рвань – завела ребенка без жилья и без мужа. Вика не смогла сдержать слёз, за что и получила еще одну порцию презрения под названием «теперь ходит – плачется».

Жизнь её превратилась в путешествие по горам и долам. За легким спуском начинался крутой подъем, за поворотом – резкий обрыв, до далекой вершины вёз веселый водитель в грузовичке, а там снова бездна и противное головокружительное падение. То дни тянулись глухой безрадостной стеной забора, вдоль которого папа водил её в детский сад, то бежали с легким стуком колес поезда.

В конце мая Вика получила потрясающую весть. Нашелся покупатель на один из тех прекрасных домов, которые она нашла и рекламировала на своем сайте. К сожалению, не на её любимый особняк, а на самое маленькое строение – бывшую почтовую станцию. Но даже это событие вознесло её на вершину Альп и нивелировало потери.

Вика всегда представляла, что человек, желающий купить историческое строение, будет очень богатым. По меньшей мере – состоятельным. Нет. Кирилл Михайлович был обычным военным инженером. В отставке. Теперь работал, как он рассказал о себе, на кабельном заводе. Пятьдесят шесть лет, вдовец, дети разъехались. Планировал купить дачу, но наткнулся на объявление о продаже исторического здания и загорелся. Он задумал своими руками восстановить прежнюю, теперь обесцененную обстановку, засадить сад розами и георгинами. Он понравился Вике смелостью и трепетным отношением к старине. Сначала они некоторое время переписывались, обсуждая состояние дома, прилегающую территорию, требуемые вложения, а потом пришло время и для личного знакомства.

Торопясь на первую встречу, Вика перебегала дорогу, когда обратила внимание на девочку лет пяти – шести. Она держала за руку молодую женщину, и во взгляде было детское нетерпение. Викин автобус уже стоял на остановке, и она боялась, что сейчас он захлопнет двери, но всё же оглянулась, когда внезапно малышка подскочила, подпрыгнула от радости и вся подалась вперед, утягивая мать за собой. К тротуару подъехала машина, и девочка, как довольный щенок, уже не скрываясь, взвилась, выдергивая ладонь. Лицо женщины осветилось. В машине улыбался мужчина, глядя на довольную дочурку. Вика сжалась и поднялась в салон. Может быть, ей только показалось, что время научило её жить с болью? Может быть, всё только начиналось?

Сидя в автобусе, она спрашивала себя: «Знал ли уже Выгорский про её беременность? » Наверняка знал: Андрей, наверное, рассказал. Или Димка. Она ждала появления бывшего мужа, оборачивалась на проезжающие по улице машины, вздрагивала от стука калитки, от громких разговоров соседа. Вика откинулась на спинку и закрыла глаза. Зачем только она это увидела? Может быть, стоило принять предложение Димки? Отец для ребенка – разве это не должно являться целью любой матери?

Картинка мужчины, счастливой женщины и нетерпеливого ребенка так долго стояла у Вики в голове, что когда она встретилась с Кириллом Михайловиче у его нового дома, едва могла улыбнуться. Первые десять минут она только и делала, что молча ходила за ним и заставляла себя сосредоточится. Наконец, ей и это удалось. Спустя час они взахлеб говорили о новом приобретении Кирилла Михайловича, о планах на восстановление, о других таких же потерянных страдальцах. Вместе рассматривали уцелевшие кусочки, фрагменты, спасшиеся от разрушительного топора времени.

Кирилл Михайлович был невысокого роста, чуть полноват, сквозь редкие седые волосы просвечивалась розовая макушка. Говорил грамотно, просто и уверенно. Не скрывал удивления, когда увидел, насколько молода Вика.

– Вот уж не думал, что девушка, которая увлечена стариной, только-только окончила школу, – без стеснения заметил он, а потом попросил у Вики помощи в работе: – у меня самого недостаточно художественного вкуса, – выразился Кирилл Михайлович. – Я буду очень благодарен, если Вы поделитесь своими соображениями по внутреннему убранству комнат, по декоративным деталям. Я же, по мере возможности, по Вашим эскизам буду воссоздавать их сам и с помощью друзей. Ничего специального: делайте так, как представляете, а дальше мы подумаем, насколько возможно техническое исполнение. Он поведал, что имел на примете хорошую бригаду строителей с толковым руководителем. Еще остались у Кирилла Михайловича связи в армии, а там умельцев полно, – смеялся он.

Вика была на седьмом небе от счастья. Кирилл Михайлович предлагал ей дело, от которого душа её пела, а ноги готовы были пуститься в пляс. Руки дрожали от предчувствия прикосновения к прекрасному.

Кажется, с этого момента она в очередной раз воспаряла духом, смирилась с судьбой, а уж затем и стала получать удовольствие от жизни, беременности и лета. Тоска, внутренняя неустроенность, бывшее фоном её существования последний год исчезли, вытесненные неведомым доселе ощущением, что она нужна, что всё встало на свои места, и жизнь идет под неустанным божьим оком. Наброски, над которыми она корпела в жару и холод, нашли воплощение в предметах физического мира: ручках дверей, наличниках, перилах!

Наконец-то она в полной мере осознала, что у неё будет семья. Маленький стал шевелиться. Вика с замиранием сердца прикладывала руку к животу, ожидая нежных толчков. На ультразвуковом исследовании ей сказали, что будет дочка. Как же она её любила! Маленькая красавица! Вика грезила, как станет заплетать ей косы, читать книжки, научит рисовать! Её принцесса! Они будут вместе смеяться, валяться на траве, полоть огород, печь пирожки. Они будут подружками. Будут спать, прижавшись друг к другу, как Вика в детстве с родителями. Будут собирать ягоды в одну корзинку. Теперь она никогда не будет одинокой, потому что у неё будет ребенок!

Да, её жизнь не была легкой и прямой: счастливое детство – бесшабашная юность – цветущая молодость – прекрасная зрелость – тихая старость. Успешное замужество, желанные дети, долгожданные внуки. Да, её жизнь походила на поход в горы. Крутой подъем, тяжелый спуск, падение, «шмяк» вдребезги. А вместо рая, опять новая жизнь, опять топаем в гору, ждем плоскогорья. Но Вика чётко знала: за жизнь стоило бороться. Она не позволит никому отнять у неё гордость. Никому не удастся заставить её опустить плечи. Она не согнется, даже если для этого придется изнурить себя работой.

Сейчас она вместе с Кириллом Михайловичем восстанавливала почтовую станцию, рисовала до ночи, продумывала детали, обсуждала технику. Придет время, она сможет поднять из пепла любое строение. Она вернётся или поступит заново в институт, теперь уже на факультет реставрации или архитектуры. У неё будет прекрасная судьба, даже если всю её придется потратить на карабканье по отвесной скале.

Глава 24. Встреча.

Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь,

и, победив себя, ты будешь говорить со мной надменно,

как будто победил меня,

а я пойду по улице, по улице…

Б. А. Ахмадулина

Ярослав завел машину и тронулся. Обогнул опоры подземной эстакады, кивнул человеку в будке у шлагбаума, выехал на тусклый свет просыпающейся Москвы. Раннее утро в городе встречало полупустыми улицами. Широкие незапруженные проспекты навевали воспоминания о советском детстве. Оранжевые лучи восходящего солнца протягивали теплые нити сквозь дома, раскрашивали стены Университета яркими бликами. Деревья шевелились от ветра, отбрасывали ещё длинные тени через тротуары к дороге. Асфальт блестел, помытый радивыми служителями коммунального хозяйства. У обочин чахли саженцы.

Старый узбек через перекресток катил скрипучую тачку, нагруженную коробами. Он нимало не заботился о том, что является помехой водителям. Дорожники трассировали разметку. Автомобили, радостно несущиеся по пустым шоссе, притормаживали с досадой, дёргались, объезжали и летели снова. Прямоугольники домов шустро стремились навстречу, вывески магазинов медленно тускнели в рассветных лучах. Небо на глазах меняло цвет: из густого бело-макового превращалось в прозрачное, голубое. Лёгкие облачка бежали стремительно, срастались в одно и делились снова. Город блестел свежими красками, просыпался, радовал глаз.

Ярослав включил музыку громче. Сегодня у него было, кажется, превосходное настроение. В руки плыла миллиардная сделка. А при ближайшем рассмотрении она оказалась вдобавок и золотой жилой.

Ещё в начале года он дал распоряжение своей команде оценить перспективность присоединения к холдингу производств «Микрона». Юридически процесс слияния должен был проходить в форме реорганизации, включения «Микрона» в холдинговую группу, с ликвидацией поглощаемого предприятия и передачей его активов в новый состав. Соответственно на базе обеих компаний образовывалось одно юрлицо. Разумный подход к любому приобретению в его представлении предполагал полную инвентаризацию налоговых обязательств. Его люди, конечно, проконтролировали правильность определения размеров уплаченных «Микроном» податей за три предшествующих календарных года плюс текущий.

Из этого времени инвентаризировать имело бы смысл только те периоды, которые не были в свое время проверены налоговыми органами, однако законодательство позволяло в связи с реорганизацией провести повторную проверку уже исследованных лет, что он и не преминул распорядиться сделать. Однако, в процессе ревизии у «лакомого производства» обнаружилась миллиардная задолженность перед бюджетом по уплате налогов. В феврале Максим Ветров, специалист из управляющей компании, сто раз звонил ему, пытаясь отговорить от слияния, но какое-то внутреннее чутье подсказывало Ярославу не упускать предприятие. Он снова и снова устраивал совещания и конференции, заставляя людей искать приемлемые пути решения.

Они его почти нашли, когда закон изменился. Налогообложение при сделках по слиянию и поглощению компаний требовало теперь нового подхода. Позиция Минфина России сейчас сводилась к тому, что после завершения реорганизации необходимо было заново исчислять налоговую базу. Как известно, правопреемник обязан исполнить обязательства реорганизованных компаний по уплате налогов и сборов. При этом он должен оплатить и все обязательства, выявленные до завершения реорганизации и указанные в передаточном акте, в том числе задолженности и штрафы за нарушение законодательства, а также обязательства, выявленные после завершения реорганизации и пени за их несвоевременную уплату. Это касалось слияния в виде поглощения, однако слияние с созданием новой компании и нового юрлица предполагало другой порядок.

Если налоговики провели проверку деятельности компании за период, предшествующий реорганизации, и установили, что она не заплатила налоги, в обычной ситуации они вправе были бы взыскать неуплаченное, а также наложить санкции. Но в ситуации слияния теперь фискалы не могли этого сделать, а должны были ограничиться только взысканием налогов и пеней. Проведенная реорганизация не позволяла чиновникам взыскать санкции с новой компании, так как согласно законодательству бюджет не вправе требовать от правопреемника уплаты чего бы то ни было, наложенного после завершения реорганизации, за нарушения, допущенные предшественником до её завершения.

После того, как он оторвал Андрея от проекта с «Русским Алюминием» дело пошло быстрее. Зуев его окончательно убедил, что присоединяя компанию или сливаясь с ней, можно не опасаться возникновения обязательств за допущенные до реорганизации нарушения. Все же Ярослав провел несколько встреч с большими налоговыми чиновниками. Для этого он специально вернулся в Москву.

Здесь мысли о бывшей жене участились. Они сигнализировали о рецидиве и утомляли его, но как ни странно, не приедались. Полгода, днём и ночью боролся он с этим усиливающимся наваждением, с этим образом, который поглощал всё его помыслы, распалял кровь, и преследовал даже во сне.

Последний раз он лицезрел её в день принесения брачных клятв Зуевыми. Окунулся в ад её запаха. Он внутренне опасался, что она прибудет с хахалем. В то же время желал этого. Это позволило бы ему вдоволь потешить свою ревность и поиздеваться над ней, выплеснуть резкие, хлёсткие слова на них обоих и уязвить её. Нет! Она была одна. Снова заставила кипеть его кровь, смотрела весь день так, будто что-то хотела сказать. Но не говорила. Облизывала чертову губу, гладила пальцы и молчала. С каждым разом она становилась всё великолепнее и беззащитнее. Он словно горел в аду. Тогда, на собственной свадьбе, она была прекрасна. Еще прекраснее стала после. Если раньше она была котёнком, прелестным и забавным, пушистым и игривым, с неуклюжими мягкими лапами и кудлатой шерстью, то теперь превратилась в пантеру. Черную, гладкую, завораживающую блеском глаз и грацией движений. Осторожную и безумно красивую. Равнодушную к восхищению окружающих. Быструю, стремительную, свободную.

Она расцвела. Повзрослела. Она сводила его с ума. Казалось, что каждый мужчина на свадьбе раскатал на неё губу. Она, конечно, терлась о них длинными бесстыжими ногами. Клала коготки на пиджаки, касалась рук своими выпиравшими сосками. Подогревала целым мешком дерьма. «Не останавливайся, милый, говори! », «Ты самый лучший! », «Потанцуй со мной! ». Почему именно она обладала тем таинственным геном, который сводил мужчин с ума?

Его обуяла ярость. Истязающая. Подобная той, которая охватила его, когда он увидел чью-то машину напротив её дома. Он ненавидел себя за вспышку ревности, за почти полную утрату контроля над собой, но его подчинило бешенство, и он не смог справится с ним.

«Только не сейчас! Перестань думать о ней! » – велел себе Ярослав и повернул мысли в другом направлении. Уже всё было готово к сделке с «Микроном», и уступка обязательств в процессе слияния вот-вот должна была, как положено, быть оформлена передаточным актом, где и были бы указаны в числе прочего размер неисполненных задолженностей и сборов, когда был обнаружен налоговый потенциал у «Баулера» – другой компании, которую он только планировал ввести в сферу своих интересов.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒