Изнанка мести 18 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 18 из 27Следующая ⇒

– Да.

О, Господи!

– Каким же образом?

– Ой, Вик, самой дурно становится, когда думаю об этом.

Только не он! Они сговорились уничтожить не только её, но и близких ей людей?

– Какой у тебя срок?

– Четыре недели.

– Давно ты знаешь?

– Только сегодня утром тест сделала, – Оля посмотрела в Викины глаза своими аквамаринами, – это на День влюбленных случилось.

Вика крепко ухватилась за Ольгин локоть, переходя на размеренно-ровный шаг.

– Давай всё по-порядку. Ты ему уже говорила?

– Нет.

– У вас что, роман? – она нисколько не обвиняла Ольгу за скрытность: от фамилии Зуев её пробирала дрожь негодования.

– Да нет, говорю же: на день влюбленных только и было.

– Ладно, расскажи все сначала.

Ольга неуютно шевельнулась и покачала головой.

– Помнишь, мы с Денисом перед четырнадцатым февраля поссорились? – Вика кивнула, она не помнила (они столько ссорились), но сейчас это не имело значения. Главное – Зуев. – Мы собирались ведь с ним к Насте Широковой пойти, помнишь, я тебя ещё звала? Она тусовку устраивала у себя. – Вика снова согласилась. – А потом поссорились, и Настя в контакте написала, что Денис будет с Ковалевой – это его одногрупница. Вот я Зуева и позвала. Ты же знаешь, я ему нравлюсь. В тот момент это казалось хорошей идеей. Он такой представительный, респектабельный. – Да, конечно, Вика знала. Но ведь он был ещё и толстым? Как Ольге пришло в голову выдавать его за своего парня? Этого урода! – Я ведь раз с ним обедала, когда пыталась выведать про Ярослава. И потом ещё раз, я тебе не говорила – не обижайся. – Она посмотрела на Вику смущенно. – Он меня в оперу приглашал. Пытался ухлёстывать. Вот я решила им воспользоваться, чтобы не ударить в грязь лицом. Хотела Денису показать: мол, смотри, я без тебя не пропаду, найдутся люди, которые меня могут оценить. Думала, он ревновать будет. Вот ненормальная!

Вика промолчала. Она смотрела через улицу, туда, где между домами угрюмо чернел сводчатый вход в арку. Ольга часто так поступала. После Вадима ни один парень её не бросил. Она всегда поворачивала ситуацию так, будто бы уходила первой. Вика слушала, затаив дыхание. Она во всём была согласна с Ольгой. Даже завидовала ей. Сама она прозорливостью и такой предусмотрительностью не отличалась.

– И что дальше? – тихо спросила она.

– Моих в тот день не было дома. Можно было поздно вернуться. Мы хотели переночевать у него. Только переночевать, – Оля сделала долгую паузу и сквозь зубы закончила: – переночевали.

– Вы что, пьяные были? – не удержалась Вика. Она не осуждала. Нет. Только хотела понять.

– Нет, – Ольга устало потерла переносицу. – Вообще трезвые. Я была так расстроена, мы долго тупо сидели перед телевизором, даже не разговаривали. А потом я расплакалась. Кажется, он обнял меня, кажется, я сама потянулась поцеловаться. А потом всё такое. Мне не было с ним плохо. Но на следующий день я хотела всё забыть.

– Понятно, – протянула Вика. Она ничего не поняла. Как могла Ольга – красавица писанная упасть в объятия такого гоблина, как Зуев? Видимо, сильно расстроена была в тот день. – Ты ему уже сказала? И что он?

– Нет! Что я ему скажу?

– Так и скажешь, что беременна. Что же ещё?

Ольга молчала.

– Ты ведь ни одна ребенка сделала, – воскликнула Вика, но не услышала ни слова в ответ. – Он потом тебе звонил, приходил? – допытывалась она, но на языке вертелся один вопрос: как её осторожная Ольга не воспользовалась презервативом? А Андрей? Он о чем думал? Ему сколько лет? Трезвые? Вопросы норовили сорваться с языка, но сейчас задать их было все равно, что сыпать упреками. Что случилось – то случилось.

– Да, но я его отшила, – сообщила Ольга.

– А он? Запросто отступился?

– Нет, но он же гордый – вымаливать не стал.

Гордый! Лучше бы он презервативы одевал, а не гордым был! Что теперь делать с ребенком? Снова аборт? У Вики от тоски засосало под ложечкой. Её подруга ждала ребенка от человека, которого она ненавидела всеми фибрами души! От подлизы Выгорского! Что же делать?

– А Денис? Что у вас с ним? Вообще ты уверена, что ребенок не его? – Вика старалась сдерживать прыть языка, но в истории пока было слишком много белых пятен. Они обогнули по периметру маленькую площадь с белой беседкой и припаркованными красными велосипедами – двинулись в обратном направлении. Ольга возмущенно посмотрела на нее. Улыбнулась с укором: «Мол, за кого ты меня принимаешь»?

– Конечно, уверена. Даже тени сомнения нет. Мы с Денисом так и не помирились нормально, не то, что не спали. Не знаю, что у нас происходит. Он то звонит, то нет. Обижается, пропадает. У меня сейчас главная проблема, что с ребенком делать?

– А что ты собираешься делать? – Разве много было вариантов?

– Не знаю, – Оля тяжело вздохнула, – аборт?

Вика сглотнула. Ей хотелось крикнуть: «Да, сделай аборт! Ты не можешь родить ребенка от этого ублюдка! » Ей хотелось топать ногами и проклинать Зуева, за то, что он посмел подобраться близко к её подруге! За то, что он смотрел в её сторону, за то, что воспользовался ей, её расстроенными чувствами!

Но как она ни ненавидела его, другой стороной истории была Ольга. Её Ольга! Её человечек! На карте стояло её будущее, материнство, счастливая семейная жизнь. Поэтому Вика загнала собственные эмоции глубоко под печень и строго сказала:

– С ума сошла? Одного раза не хватило? Мурашки бегут от этого слова. Не вздумай!

Оля сжала губы и упрямо сказала: – У меня тоже мурашки бегут. А какой ещё есть выход?

– Как какой? Рожать!

Ольга с сомнением посмотрела нежными глазами.

– Меня родители убьют.

Это было правдой. Ольгин отец всю жизнь оберегал дочь от лишних знакомств. Не позволял бегать на свидания, не разрешал домой приходить позже одиннадцати, до самого окончания школы следил за отметками. Родители не только про Ольгино прерывание беременности не знали, но и не догадывались, что она давно не девственница. А тут такое! Мама может и встанет на её сторону, но уж слишком слабой она будет защитой.

– Не убьют.

– Да уж, легко тебе говорить! – бросила Ольга, но тут же осеклась. Её голубые глаза стали огромными: – Извини, Вик. Ума не приложу, как это вырвалось!

– Перестань! Тебе не за что извинятся! – она взяла Олю за руку, – только обещай, что не сделаешь аборт!

– Что же мне делать?

Если б Вика знала! Если б у неё хоть деньги были, она могла бы Ольгу позвать к себе жить. Они бы растили ребенка вдвоем. Но как приютить новорожденного в продуваемом всеми ветрами доме?

Вика огляделась кругом. Начало темнеть, зажглись фонари, стало невыносимо зябко. Кожа под одеждой превратилась в гусиную и, кажется, покрылась тоненьким слоем инея. Рядом были только дорогие кафе, она потянула Олю за рукав, и после пятнадцати минут быстрого шага они оказались в Макдоналдсе. Дешево и сердито. Ольга взяла салат и картошку, а Вика – большой чай.

Не успели они занять стулья, как парни нерусской национальности пересели к ним поближе. Тот, что покрепче улыбнулся Вике, а другой, с наглющей ухмылкой за редкой черной бородой, посмотрел на Ольгу. Он был в легкой куртке болотного цвета и темной ушанке, надвинутой на глаза. Вика вообще не любила мужчин, не снимающих головных уборов в помещениях.

– Вай, – протянул он, – девушки, давайте познакомимся.

Вика окаменела. Ненавидела она таких типов. Ну что им вечно надо?

Подростки за столиком слева – пацаны лет четырнадцати – зыркнули с любопытством. Вика задрала нос и натянула маску напыщенности. У неё давно был принцип: не говорить нахалам ни «да», ни «нет», ни «здрасьте». Ольга, наоборот, улыбнулась счастливой улыбкой. Её красные вязаные перчатки и шапочка легли рядом с подносом, волосы мастерски блеснули.

– Запишите телефончик, – сказала она так громко, что услышали и на другом конце зала. Подростки презрительно уставились на нее, – у Вас есть ручка?

Вика зарделась и настороженно посмотрела на нее. «Что ты делаешь? – глазами спросила она, - с ума сошла! » Ольга как будто не заметила. У парня ручки не оказалось, Ольга порылась в сумочке, достала клочок бумаги, карандаш. Настрочила цифры и протянула новому знакомому.

– Это телефон моего мужа, – не сбавляя тона, продолжила она, – спросите у него разрешения. Если он будет не против наших встреч, оставьте ему свой номер – я обязательно перезвоню! – она захлопала ресницами, как невинный жеребенок.

Тинэйджеры заржали, и прилипалы, к счастью, ретировались. Ольга подмигнула ребятам, а они показали ей «отлично».

С облегчением выдохнув, Вика, облокотилась на спинку кресла. Осторожно сняла крышечку со стакана и опустила в кипяток пакетик чая. Запахи забегаловки навевали воспоминания о первых самостоятельных прогулках по Москве, когда они с Ольгой, одиннадцатилетние, вдоволь находившись по бульварам, садились на пластиковые стулья на Тверской. Или прокатившись на троллейбусе маршрута «Б», вылезали на Добрынинской. Как недавно и как давно это было.

– Что же делать? – Ольга поставила локти на стол и, опустив лицо в ладони, устало потерла глаза.

– Положись на судьбу. Дал Бог роток, даст и кусок, – без энтузиазма сказала Вика. Отхлебнула горячий чай. Он скользнул внутрь, превратившись в ледяном желудке в холодную воду. – Ты Андрею собираешься говорить?

– Да, – нахмурилась Ольга.

– Когда?

– Не знаю. Может у него денег попросить на аборт?

– Да хватит тебе про аборт думать! – не выдержав, вскрикнула Вика, – он обязан на тебе жениться!

Это прозвучало так грозно, что они посмотрели друг на друга и прыснули. У Вики от смеха чай попал в нос.

– А что? Разве нет? – фыркнула она, кашляя.

Ольга отвела взор, снова пригорюнившись.

– Ты бы хотела, чтобы на тебе женились ради ребенка? – спросила она.

У Вики, как по мановению волшебной палочки, перед глазами возник бывший муж. Она хотела бы, чтоб он женился на ней ради их ребенка. Да, она хотела, чтобы он сделал ей ребенка, хотела быть симпатичной ему хотя бы в десять раз меньше, чем Ольга Андрею. Хотела даже быть просто для него никем, чтобы попытаться понравится. А не вызывать выражение гадливости на лице.

Она покачала головой. Оля промямлила:

– И я не хочу, но видимо другого выхода нет. Хотя я не уверена, что он жениться на мне.

– Почему?

Ольга скривила губы:

– Очень уж резко я его послала последний раз.

Вика нагнулась к ней.

– Что бы ты не сделала, он этого заслуживал! Гад! Ничего с ним не будет! Что ты сказала?

– Что у меня другой есть, и еще всякие мерзости. Как я могла быть такой непредусмотрительной?

Они снова рассмеялись. Оля достала телефон.

– Что, прямо сейчас позвонишь? – изумилась Вика.

– Да, – Оля поднесла телефон к уху и стала ждать звонка. У Вики глаза на лоб полезли.

– По телефону скажешь? – зашипела она.

– Нет, ты что! – вытаращила Оля глаза, – хочу посмотреть на его реакцию. Алло! – На лице её был написан испуг и заискивание, пока она договаривалась с Андреем о встрече.

Они весь вечер обсуждали беременность и связанные с ней сложности. Ольга была сама не своя. Вика старалась поддержать её. Материнство – это то, о чем Вика мечтала с детства. Ну, если не с детства, то с тех пор, как умерли родители. Ребенок – это часть тебя, часть, которая будет любить тебя беззаветно, принимать без оговорок, всегда будет рядом с тобой. Беленькие носочки, кружевные чепчики, маленькие юбочки! Бесконечное счастье. Если б не отцовство Зуева, она бы искренне радовалась за подругу, так же как и в первый раз. С другой стороны, если быть до конца честной, Андрей для Ольги был лучшим вариантом, чем Денис. Если б он только не был связан с Ярославом! Почему всё так смешалось?

Она опасалась, что Зуев Ольгу просто отошьет! Заявит, что не имеет отношения к ребенку. Что тогда? Аборт? На какие шиши? Разговор с родителями? Вика перебирала и перебирала, но никак не могла найти приемлемый выход. Вдруг он специально волочился за Ольгой, потому что Ярослав ему так велел?

О том же она думала, возвращаясь домой. Они распрощались с Ольгой в одиннадцатом часу: та вышла к Андрею, а она спустилась в метро. Доехала до Выхино, пересела. Что делать? Как Ольге помочь? Как она будет учиться, что будет делать, если Андрей отвернется от неё?

Как такая предусмотрительная Ольга не предохранялась? Да и Андрей? Где его голова была? Как это могло получиться, что Ольга поехала к нему домой с мыслью переночевать? Как можно было оказаться в одной постели? Им ведь не по пятнадцать!

Хотя, что она спрашивала? Она сама не воспользовалась презервативом. Она спала с тем мужчиной, с которым должна была бы спать в последнюю очередь. Она даже не должна была пускать его в дом. И...

Они не пользовались презервативом!

Кровь отхлынула от лица Вики.

Оледенев, на несколько минут она впала в полную прострацию.

О, ужас! Когда у нее были месячные!? Мрак затуманил сознание, и хаос затрепыхался в висках. Вика почувствовала смятение, почти панический страх. Что было силы, она вцепилась в сумку, не ощущая обескровленных рук. Господи, она даже не могла вспомнить, когда у нее были месячные. По утрам она не съедала ни кусочка, хотя всегда обожала завтраки – кофе, круасаны, овсянку. Да нет. Что это она себе в голову взяла? Она ни грамма не пополнела. Даже похудела. С беременными такого не случалось. Месячные у неё были. Пусть давно, но были. Когда же? Один раз она уже подумала, что беременна. Второй раз – это выглядело бы глупо. У неё вообще месячные стали нерегулярными. Из-за веса. Стресса. Так ведь доктор сказала? При таком цикле и залететь, наверняка, нереально. Сердце гулко билось, и на лбу выступила испарина. Вика вытерла пот. Да что это с ней? Она не потела уже месяцев шесть! Она стала слишком впечатлительной.

Конечно, она хотела бы стать матерью. Не сейчас. Когда сама еле на плаву держалась. Когда ей нечего было дать ребенку. Не сейчас, когда земля норовила ускользнуть из-под ног каждую секунду. Не сейчас.

Вика посмотрела на руки и выпустила сумку. Пальцы дрожали, а вены надулись и проступали синими ручьями под кожей. Малюсенький шрам на мизинце, полученный еще в детском саду, матово белел на фаланге. Вика погладила его ногтем, а потом потерла подушечки пальцев.

В самом деле, что на неё нашло? Она немного успокоилась. Мыслимое ли дело надумывать себе беременность? Хотя, что там? Это уже вошло у неё в привычку! Слишком близко к сердцу приняла Ольгины новости – самой захотелось. Вика сильнее потерла пальцы, налаживая кровообращение. Да уж, во время смуты и лихолетья самое время рожать. Когда же были месячные? Почему она раньше не подумала? Совсем перестала за собой следить. Вика сосредоточилась, выискивая в памяти события начала года. Мозг кромсал дни, недели и месяцы, сваливая всё в одну кучу. Наконец она вспомнила.

Они были в декабре! В начале декабря. Нет! На день рождения. Точно, двадцать четвертого! Может, она просто забыла, когда они были после нового года? Та связь с Ярославом случилась тридцатого. В день корпоратива. Январь, февраль, март – два с половиной месяца.

Одернула себя, когда рука потянулась лечь на живот. Парализованная страхом, она смотрела и смотрела сквозь забрызганное двойное стекло. Всю обратную дорогу, трясясь в поезде, выскочив на платформу, топая по мрачному поселку, Вика искала доводы в пользу того, что она не беременна. Она похудела. Живота никакого и в помине не было: он оставался плоским, как в детстве. Ведь он должен уже появиться в два с половиной месяца? Её не тошнило, в обморок тоже не падала. Даже голова не кружилась. Что там еще бывало? Что-то с грудью. И здесь все было в порядке: всё оставалось по-прежнему. Она приводила и приводила себе тысячи доводов, вспоминала несуразные примеры. Она не могла быть в положении! Но где-то внутри, там, где давно вместо сердца застыл ледяной камень, Вика понимала: все аргументы разбивались об ужас реальности: она носила ребенка Ярослава Выгорского.

Можно с ума было сойти. Ребенок! Она ждала ребенка!

Вике захотелось заплакать. Это просто несправедливо! Почему бы ей не забеременеть тогда, когда она была его женой? Когда у нее был шанс остаться с ним? Когда ему самому, а не ей, пришлось бы решать: калечить ли судьбу ребёнка или нет? Когда канонада ещё не была произведена? Когда она не потеряла ещё крыльев? Не стала беспомощной израненной Снегурочкой...

Дома она посмотрела в зеркало глазами, полными слёз, умоляя отражение сказать, что это всё ей показалось. Застыв на месте, она была настолько охвачена отчаянием, что едва держалась на ногах. Вика чувствовала, что над ней нависло тяжелое снежное небо, которое того и гляди разразиться страшной бурей. Бурей, которая накроет её с головой и холмика не останется. Где найти ей место в своей убогой жизни и продуваемой всеми ветрами лачуге для розовых или голубых распашонок, детской коляски, нежности? Вся её жизнь состояла из холода, дров и электричек.

Паника охватила её. Она не беременна. Всё! Она не будет делать эти бесполезные тесты. И к врачу не пойдет! Точка. Никаких детей. Всего-навсего слишком разыгралось воображение! Вика налила себе молока, но не смогла выпить. Неожиданно ей захотелось, чтобы все вернулось: упущенные возможности, потерянная уверенность в себе, блаженная самонадеянность, позволявшая верить, что с ней никогда и ничего не случится. Чтобы родители были рядом. И больше всего на свете она хотела бы никогда не встречать Ярослава. Мужчину, который, она точно это знала, не хотел её ребенка. Лиходея, клеймившего её за что-то, чего она до сих пор не понимала. Мужчину, который не станет мараться рядом с ней и тем, кого она родит.

Вика заплакала, уткнувшись в ладони, и проклиная свою разнесчастную жизнь. Горечь оттого, что она никому не нужна снова залила сознание, как в тот день. Она пыталась успокоиться, перестать дрожать, всхлипывать и жалеть себя, но конвульсии рождались где-то так глубоко, сжимали грудь и горло, живот, что управы на них не было. Судороги продолжались и продолжались, пока не осталось сил даже на отчаяние. Наконец, Вика затихла, не думая ни о чем. Она добралась до кровати и упала на неё как мороженая рыба.

Непонятно спустя какое время зазвонил телефон, и Вика подняла глаза от подушки, пытаясь осмыслить происходящее. В комнате горел свет, за окном стояла темень. Она не хотела отвечать, не хотела слышать никого, но телефон всё пел и пел, пока до Викиного сознания не дошло: Ольга. Надо было собраться: нечего было её расстраивать.

Вика встала, и дошла до сумки, брошенной прямо у входа.

– Алло.

У Ольги были хорошие новости. Андрей обрадовался ребенку. Настаивал, что им надо пожениться. Вика проглотила рыдание.

– Мы решили, что подадим завтра заявление. А после этого только сообщим родителям. Сначала моим, конечно, потому что я трясусь как осиновый лист. – Вика обратила внимание, что Оля трындела непривычно много. Что ж, это избавляло её от необходимости выравнивать глосс. – Мы сперва не знали, может быть, лучше познакомиться с предками, а потом уже в загс. Потом передумали. Родителей это насторожит, они станут нас отговаривать. Мои-то уж точно. Сначала подадим заявление. Потом я позвоню родителям, скажу, что хочу им кое-кого представить, купим тортик. Я хотела познакомить, а после того, как Андрей уйдет, спросить понравился ли? Если «да» сказать, что замуж выхожу. Но вдруг он не придется ко двору? Ты ж видела, он не красавец. Можно, конечно, сказать, «ну и ладно, я все-равно за него выйду», но не хочу я своими одна объясняться. Понимаешь?

– Угу.

– Вот и я решила: не буду огонь на себя брать. Приедем, чайку попьем. Вик, мне ж уже двадцать. Как думаешь, родители не прибьют меня?

– Думаю, вам обоим конец, – проглотив спазм, выдавила Вика.

– Во-во, – Ольга даже не обиделась. – А потом его предки. Ну, этого я особо не боюсь. Пусть Андрей париться. Хотя не похоже, что его интересует мнение родителей. Конечно, ему ж двадцать семь, давно пора остепениться. Что с ними будет самое страшное? Не понравлюсь им?

– Нет, самое страшное – если, наоборот, понравишься. Говорят, свекровь может свести с ума болтовней, – таинственно-загробным голосом ответила Вика, и добавила, вкладывая в голос всю бодрость, на которую была способна: – особенно тебя – любительницу предоставить свои уши каждому страждущему. «Мини нас больше всех печалей и барский гнев и барская любовь», – закончила она цитатой.

– Ну, это меня сейчас не пугает. Андрей позовет нас всех в ресторан и представит меня. Скажет про загс.

– Не боишься лопнуть от завтрашних обедов? – усмехнулась Вика.

– Боюсь. Вдруг стошнит.

– А тебя уже мутит? – Вика встрепенулась.

– Ни разу еще. Ничего особенного не чувствую. Но, наверное, надо на учёт пойти встать, как думаешь?

– Думаю, надо. К бесплатному доктору пойдешь?

– Конечно. К какому же ещё?

– Не сомневаюсь, что у Зуева деньги есть. – «Уж ему Ярослав отплатил, когда квартиры у меня отобрали».

– Как-то стрёмно спрашивать.

– Вы будете кого-нибудь звать на свадьбу? Или неторжественную церемонию выберете?

– А что, есть неторжественные?

– Да, есть выездная, как моя была. Помнишь, служащую загса привозили в усадьбу. Есть пышная церемония. В большом зале, с музыкой, местом для гостей и бла-бла-бла. А можно по-простому, как нам говорили. В маленькой комнатке, у вас заберут паспорта, поставят штампы и гуляйте.

– Вот это наш вариант. Можно, наверное, и в джинсах прийти.

– В джинсах можно и на торжественную прийти. Ты платье не хочешь?

– Да нет, хочу. Но сама на него пока не заработала, Андрей мне его не купит, а родители – тем более. – Ольга ещё несколько раз рассказала о прошедшем вечере, о том, что они с Андреем даже решили не говорить родителям о беременности, о своих волнениях. Ольга ни за что не хотела расписываться в мае – «всю жизнь маяться» – и до июня боялась терпеть – не хотела топать в загс с животом. Из-за этого очень переживала. Вика поддакивала. Это был, чуть ли не первый разговор за всю историю их дружбы, когда Ольга говорила больше Вики.

Они распрощались ближе к рассвету.

Вика больше не спала в ту ночь. Когда взошла заря, и на востоке из-за темных сосен показалось солнце, она встала со смятой постели и, сев на стул у окна, опустила усталую голову на руки, устремив взгляд на еще заснеженный двор. Вокруг стояла тишина, все было такое морозное, туманное, но вместе с тем и чистое. Рассвет не принес успокоения её исстрадавшемуся сердцу. Тревожные мысли не покидали и весь день. Она старалась не думать о жизни, вполне возможно зародившейся в ней, но что бы она не делала в висках стучало: «Ребенок! Ребенок! »

Вечером позвонила Ольга. Она была рада, нервна и встревожена. Заявление у них приняли на восемнадцатое апреля. Встреча с родителями прошла успешно. Андрей показался отцу серьезным и неглупым будущим зятем. Мама, конечно, охнула: «не слишком ли рано? » и «не слишком ли взрослый? », на что Вика с горечью подумала: «жаль, что меня никто не предупредил, что разница в десять лет может быть смертельной».

С родителями жениха не возникло проблем. Кажется, мама Андрея давно мечтала о невестке и даже о внуках.

– Вы им сказали про ребенка? – спросила Вика. У неё никак не поворачивался язык рассказать Ольге о своих подозрениях.

– Нет! Ты же знаешь, как это бывает: только чиркни – огонь пробежится по всему городу, и не успею я стать счастливой женой, как отец пристрелит моего суженного. Как думаешь, родители до сих пор верят, что я девственница?

– Твои – да.

– Вот черт! Не будет проблем, когда я рожу через семь месяцев после свадьбы?

– Будут, это точно. Но я не тот человек, который будет горевать о дыре в голове твоего жениха.

– Да, пожалуй, я тоже в таком случае буду иметь причину для жалоб на жизнь. Слушай, ещё одна потрясная новость. Моя мама настаивала на настоящей свадьбе, и Андрей сказал: «Конечно, это даже не обсуждается». Представляешь? Обещал все расходы взять на себя. У меня будет настоящая свадьба!

Вика попыталась, но так и не смогла выдавить из себя радостного восклицания.

Глава 20. Братья.

Глядит не наглядится,

Не сводит круглых глаз

И, гордые орлицы,

Не замечает вас!

Ю. В. Друнина

Минутная стрелка часов добралась до цифры девять, а часовая почти замерла на восьми, когда Дима открыл глаза и прислушался: не показался ли внизу голос Ярослава? Уже некоторое время в нем зрела, как тыква в огороде, необходимость поговорить с братом. Не показался! Дима вскочил, торопливо натянул майку и брюки, схватил носки из комода и вылетел из спальни.

Дело, конечно, касалось Вики.

Он частенько задавал себе вопрос, кем она была для него, но и сам не находил ответа. Она казалась чем-то средним между сестрой и экзотическим животным, вывезенным из родных краев. Он был поражен силой её духа, с удивлением смотрел в глаза цвета космической бездны. Несмотря на всё случившееся, они были прежними, такими же нежными, яркими и пытливыми, как в день их нечаянного знакомства. Если, конечно, не считать редких секунд, когда в глубине зрачков проскальзывало что-то, что он мог назвать только словом «отчаяние». Было жалко её, как жалко беспризорного ребенка, просящего подаяние в переходе, котенка, выброшенного на мороз хозяевами-живодерами, птицу с перебитым крылом, кричащую вслед улетающей стае. Жалко. Маленькая глупышка! Зачем она строила из себя мужественного солдата, когда в её ситуации было бы проще заливаться слезами!?

В первый раз он поехал к ней без какой-либо особой цели, просто посмотреть на местечко, где Вика нашла приют. Даже не рассчитывал застать её. Дима улыбнулся, припомнив запачканное сажей лицо. Подоспел он тогда вовремя. А потом так и покатилось. С ней было легко и приятно, грустно и весело, спокойно. Главное, всегда комфортно. Такое чувство, что одно ее присутствие делало людей счастливее. Стоило Вике появиться, и мир оживал. Казалось странным, если кто-то не замечал этого. Ярослав, например…

Не замечал или делал вид, что не замечает.

Порой кулаки чесались поколотить его за слепоту. За бездушный фанатизм. За безразличие. За жестокость.

Вика ведь едва сводила концы с концами. Особенно вначале. Он, Дима, это видел воочию. Он пытался ей помочь. Пытался и деньги подсунуть, и продукты привозить. У него были грандиозные планы пристроить её на непыльную, но хорошо оплачиваемую работу. Нет же! Она посмотрела на него с таким замораживающим презрением, что мгновенно отбила охоту соваться с подачками.

Как мог Ярослав вообще ничего ей не оставить? Настолько ничего, что приходилось думать о хлебе! Неужели развод не был достаточным позором? Что творилось у главы семейства в голове? Врезать бы по ней как следует, чтобы шарики вышли из-за роликов!

Да и сам тоже хорош! Почему, ну почему вовремя не открыл Вике глаза? Дима миллион раз задавал себе этот вопрос. Ведь мог предотвратить катастрофу! Нет, как идиот подумал, будто Ярослав влюбился в неё! Возомнил, что он не захочет с ней расстаться. Ведь как Ярослав смотрел на Вику! Можно было разве представить, что это только игра? Конечно, брат с ней изменился, стал особенно внимательным, подчеркнуто пристрастным. Но не только это заметил он тогда. Брат превратился в злого собственника. Он, как волк вокруг добычи, кружил около Вики, не давая ни единому взгляду прикоснуться к ней. Он не оставлял шансов другим, превратился в настоящего сторожа. Разве можно было представить, что это фарс? Блин, какой же он наивный чукотский парень! Не зря мать смеялась, что он романтик!

А теперь уже было поздно.

Да и тогда, что он мог ей сказать? Когда именно? Он знал про планы Ярослава, знал про квартиру отца. К сожалению, не представлял, что Вика Белова – это не бездушная тварь, а чистая волшебная девушка. Красавица с прозрачным сердцем, беззащитная, трепетно-одинокая, гордая.

Что теперь делать?

Теперь он, как мог, поддерживал ее. Развлекал. Навещал. Не позволял засиживаться одной. Звал погулять. Отвлекал. Была даже маза познакомить её кое с кем, но противное чувство как будто бы ревности, шептало не торопиться.

Вот он и думал, кем все-таки она была для него? Бывшей женой брата? Обидчицей отца? Героиней снов?

Вчера они пошли подышать свежим воздухом. Бродили по поселку, опушке недалекого ельника, пожухлому лугу. День был пасмурный, но не холодный. Тучи густым месивом закрывали небо. Серая трава, серая дорога, серый лес вдали – он видел, что всё это, да и сама прогулка, доставляло Вике мало радости, если вообще и доставляло. Но и не делать он ничего не мог. Оставить её и ждать, когда рана затянется сама собой? Безумие! Ясно, как белый день, что если Вике никто не поможет, она не выберется из пропасти, в которой жила несколько месяцев. Она, конечно, пыталась казаться стойкой, но…

В общем, это у неё не особо хорошо получалось, и ей был необходим кто-то.

Вика прятала боль за холодностью. Но как бы она не таилась, он эту боль видел. В задумчивом взгляде, в опущенных плечах. Как она ни старалась скрыть, он видел. Ему тогда становилось не по себе. Накатывала вина, хотелось прижать её и позволить выплакаться. Но он чувствовал, что стоило однажды выказать жалость, Вика больше не пустила бы его на порог. Поэтому он оставался с ней этаким весельчаком, беззаботным простачком-душкой. Парнем, которому ничего не надо, кроме как поесть и поржать.

Вчера он тоже болтал, сыпал анекдотами, Вика вежливо улыбалась или кивала, пряча лицо в капюшоне. А потом сняла его и обеими руками освободила волосы. Они рассыпались по плечам и спине непослушной черной массой. А он был ослеплен…

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒