Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Изнанка мести 16 страница



Чтобы немного успокоить нервы и унять чувство тревоги – отхлебнула большой глоток из стакана. Жидкость, скользнув в желудок, не заполнила пустоты в груди.

Вика глянула на сцену. Ярослав заканчивал речь. Он обвел приветственным жестом собравшихся, поблагодарил за отличную работу в уходящем году, объявил, что завтра нерабочий день. Его глаза скользнули по собравшимся и встретились с её. Нет, ни на секунду взгляд не задержался, ни единый нерв не дернулся на его лице, но Вика поняла, что он уже знал, что она в зале. Он был прекрасно осведомлен, где она. Ей даже показалось, что нежность промелькнула в его взгляде. Какая же она дура! Сколько ещё она будет надеяться? Когда перестанет грезить наяву? Когда поймет, что ей не на что рассчитывать?

Ярослав медленно и небрежно спустился со сцены. Она краем глаза посмотрела: он сидел за столом с руководством компании, в глубине зала.

Вика замерла: ни жива – ни мертва. Что это? Шутка Вселенной? Или происки одного единственного человека? Как ей дальше себя вести?

Для выступления стали выходить поочередно руководители салонов: поздравлять, желать собравшимся всяческих благ.

Она отлепила язык от неба и прохрипела в ухо Наталье Николаевне:

– Выгорский, он что – акционер?

– Да. Ты разве не знаешь? – не прекращая жевать, удивилась начальница.

– Нет, – устало сказала Вика, – впервые слышу.

– Его отец стоял у истока создания первого салона. Ярослав Викторович уже после его смерти создал сеть.

– Он что, всем управляет?

– Нет. Он уже лет… несколько... назад назначил директоров. Сам остается только акционером. Конечно, в какой-то мере он контролирует деятельность. Я точно не знаю. На корпоративы он всегда приезжает. Традиционно.

Хорошо. А то уж она подумала, что он здесь из-за неё. Не то, чтобы попросить прощения. Вышвырнуть. Напряженность в мышцах ослабла. Минуты шли, люди кругом веселились, Вика механически улыбалась, кивая коллегам. Мужчины (да и женщины порой) бросали взгляды на её декольте. Ей было всё равно. Что за дикари? Гордо задрав подбородок, Вика сохраняла внешнюю доброжелательность – она знала, что все будут пялиться. Спина – палка, плечи назад. Ни капли сожаления, что у неё такой вызывающий наряд.

После поздравлений руководства показали ролик о новинках в мире автомобилестроения, потом говорил кто-то ещё, потом самодеятельность – работники пели и показывали сценки. Всё это усугублялось постоянными предложениями официантов каких-нибудь яств, отведать которые Вика была не в состоянии. Наталья Николаевна с удивлением смотрела на неё. Володя пошутил по поводу узкого платья. Она улыбнулась обоим, но сама мечтала сползти под стол. Вика чувствовала, что щёки горели. Она нестерпимо хотела превратиться в невидимку, испариться, исчезнуть с лица земли. Когда это кончится? Когда настанет время уйти? Она устало потерла лоб, чувствуя, как виски сжимает обруч.

На сцену вышли цыгане. Виртуозно-красивая солистка затянула романс, другая подхватила и они спустились в зал. Музыка и песня с каждой нотой набирали темп, а девушки принялись зазывать в хоровод. Наталья Николаевна встала и что было силы потянула её за собой. «Только этого для общего балагана не хватало! » – простонала Вика. Но как она не сопротивлялась – очутилась в длинной цепочке дрыгающихся тел. Любители цыганских развлечений змейкой обходили столы, завлекая всё больше людей. Крепкие руки сжимали Викины ладони. К счастью, проходя мимо столика Ярослава, она оказалась спиной к нему. Хотя Вика смотрела совсем в другую сторону, она точно знала, в какой именно момент была рядом с ним.

Пусть в пляске участвовала далеко не одна она, она чувствовала себя дешевой танцовщицей, выставленной перед богатым купцом. Она не смела поднять глаза от пола, чтобы проверить, смотрит ли он в её сторону. Ноги подкашивались, а руки не хотели слушаться. Всё тело от макушки до пят задеревенело, только сердце, всё ещё живое, словно бы в насмешку, бухало часто и громко.

Глава 17. Связь.

Боль, знакомая, как глазам – ладонь,

Как губам –

Имя собственного ребенка.

М. И. Цветаева

Наконец, цыганский танец закончился, и Вика смогла вернуться на место. Дрожа от негодования, она как бы невзначай пересадила Володю ближе к Наталье Николаевне: от греха подальше. Она ощущала на себе глаза бывшего мужа и воочию представляла его ухмылку. Неужели она здесь по его злому умыслу? Страх перед будущим и одновременно возмущение ввергали в оцепенение. Вика чувствовала себя измученной шумом и изобилием. Но гордая, она не показывала виду и улыбалась, для каждого находя приветливое слово. Медленная музыка сменялась быстрой, конкурсы – выступлениями. «Когда этот позор закончится? » – Вика приросла к стулу, сохраняя, несмотря на усталость, великолепную осанку. Подходили ребята, протягивали бокалы, желали счастья в новом году, все чокались. Вика улыбалась, кивала, кричала поздравления в ответ. Фотографы щелкали вспышками, и она старалась не отворачиваться. Воздух стал тягучим и с трудом проникал в легкие. Мышцы застыли. Несколько раз её пытались вытянуть на танцпол. Как же мерзко она себя чувствовала!

Мельком глянув на часы в очередной, наверное, сто первый раз, Вика повернулась к Володе:

– Как думаешь, если пляски уже разошлись, можно убегать? – на краю поля видимости она вдруг заметила Ярослава – он шел прямиком к их маленькой компании.

Что ему нужно? Что ей делать? Вика стремглав скомандовала Володе:

– Сейчас самое время позвать меня танцевать!

Ясный взгляд выражал недоумение: он и не собирался вставать. Как ни пленительна была соседка, Володина скромность, видимо, была сильнее. Вика вскочила и протянула ему руки с самой очаровательной улыбкой, на которую в эту минуту была способна. Она ждала, молча распахнув глаза, а сердце её отсчитывало шаги Ярослава. Казалось, прошел целый час, прежде чем водитель, преодолевая сомнение, поднялся. Она сглотнула и тут же двинулась в сторону площадки. Едва ступив на неё, Вика обернулась к спутнику и проворковала, теперь уже ободряюще:

– Положи мне руку на талию, будто хочешь прижать, – она не смотрела в сторону Выгорского, боясь, что он поймет, что именно из-за него она убежала.

Володя на мгновение застыл в нерешительности, потом обнял её тонкий стан. К её облегчению, он не собирался прижиматься слишком крепко. Вика подняла ладони на мужские плечи. Они медленно закружились, сливаясь с толпой, и Вика выдохнула. Теперь она могла украдкой поискать бывшего мужа. Он стоял, прислонившись к золотой колонне, разговаривал и уже не смотрел на неё. Вика немного успокоилась. Что она разволновалась? Неужели это страх? Что он мог ей сделать? Удалить с тусовки? Укусить? Поднять руку и во всеуслышание объявить, что её дед обокрал создателя этого холдинга? Чего ей опасаться? Чего она страшилась? Вика порылась в себе, перебирая трепещущие струнки в душе. Она боялась собственных чувств. Боялась разрыдаться, как только он приблизиться к ней. Боялась не сдержать радости. Боялась, что он снова сделает ей больно. Обнимет её, и она будет ещё два года помнить тепло рук. Она боялась, что любит его.

Вика закрыла глаза.

Вот она себе в этом и призналась. Вся её кожа горела так, словно он прикасался к ней не взглядом, а губами. Вика сникла. От мучительных усилий сдержать себя, она вконец изнемогла. Она двигалась как во сне, сама не зная, зачем делала это. Ей хотелось прижаться лбом к плечу партнера, чтобы хоть как-то облегчить груз, но она не разрешила себе этого. Напряженно выпрямившись, без тени улыбки, она продолжала игру. Медленная композиция закончилась, они станцевали с Володей рок-н-ролл, хотя Вика только и думала, как незаметно убежать. Скрыться дома. На худой конец, в туалете.

Оттеснив Володю, её притянул какой-то парень, не очень уверенно стоящий на ногах. Закружил. Это было отвратительно, но Вика проявила выдержку: вырываться было глупо. Она попыталась с шуткой уйти, но он приблизился к ней совсем близко, дыша прямо в лицо винным перегаром. Он держал её крепкими руками, даже положил ладонь на затылок. С отвращением и ужасом Вика представила, что сейчас он силой её поцелует своими жирными слюнявыми губами. Но он только сказал:

– Вика, ты такая красивая, выходи за меня замуж.

Она рот открыла от удивления и, не скрывая изумления, пролепетала: – Мы знакомы?

Он, видимо, не был готов к такому вопросу, стал глотать воздух как рыба, опустил глаза на её грудь и не смог поднять. Что ей теперь было делать?

На её спасение, подошел начальник службы безопасности, бросил на алкоголика строгий взгляд, и тот понуро ретировался.

Вика послала благодетелю волшебную улыбку и заторопилась уйти, но мужчина перехватил её руку, с вожделением облизывая взглядом:

– Вика, смотри у нас замуж не выйди, – растягивая слова, сказал он.

Ей хотелось закричать, дать промеж ног этому потному толстяку, вцепившемуся в неё липкими пальцами, но она промолчала. Сделала премилое лицо и прошептала ему в самое ухо:

– Ну что Вы. Здесь только один достойный представитель сильного пола, – она выразительно посмотрела на собеседника, – а он, насколько я знаю – женат. – Пока он хлопал непонимающими ресницами, Вика добавила «прошу прощения – попудрю носик» и выскользнула.

На дрожащих ногах она подошла к своему месту: стол был пуст. Хрустальные бокалы и свежие тарелки ждали очередной перемены блюд. Вика посмотрела по сторонам в поисках Володи или Натальи Николаевны. Никого не обнаружила. Выгорского она тоже не увидела. Уф! Самое время потихонечку покинуть бал. Вика подхватила сумочку и уверенной походкой двинулась к парадным ступенькам. Для маскировки зашла в дамскую комнату, а потом прошла к гардеробу, щедро улыбаясь и оставляя знакомым лицам «С новым годом! » Быстренько получила шубу и выскочила на холод.

Воздух словно был пропитан жгучими ледяными кристаллами. После нового года обещали ноль, но сегодня с утра на градуснике Вика видела минус пятнадцать. Сейчас, наверно, было и того больше. Мороз скользнул под юбку, ущипнул коленки и едва прикрытые бедра. Ничего, в метро тепло.

У дверей клубился дым сигарет: несколько шумных группок, ежась от холода, предавались пагубному пристрастию. Наконец-то, несмотря на прокуренный выход, она могла вздохнуть. Вика с силой втянула кислород, отчего ноздри наполнялись едким запахом. Постаралась привести мысли в порядок. Что она так разнервничалась? Что он и вправду мог ей сделать? Уволить? Вика подняла вверх глаза и сквозь сигаретные клубы над головой увидела поразительное чистое небо, усеянное звездами.

Повернув направо, двинулась в сторону подземки, радуясь ровному и чистому асфальту. Она так привыкла пробираться по заснеженным дорожкам и ледяным ступенькам Подмосковья, что каждый раз искренне удивлялась, завидев чистые тротуары. Улица выглядела ухоженной. У высокого бордюра притаилась ажурная скамеечка с деревянным сиденьем, на которой лежала кем-то забытая газета. Летом, наверное, здесь приятно отдохнуть. Полюбоваться вон тем полукруглым окошком с одностворчатой ставней. Или этим парадным входом маленького особнячка, или той крохотной коморкой с тусклым светом под потолком. Переулок спускался пологой горкой, Вика прибавила шагу, опасаясь, что от ног останутся окоченевшие деревяшки. Ночные зимние запахи и звон города окружили её. Теплое дыхание вырывалось изо рта белым паром.

Не успела она пройти и тридцати шагов, как замерла от резкого визга тормозов. Стремительно повернула голову, предчувствуя удар и скрежет металла. Нет, никакой аварии не было. Блестящий черный внедорожник остановился у тротуара в двух метрах от неё. Огромные колеса замерли как вкопанные, сотни сверкающих отражений разбегались по крыльям и капоту. Пассажирское стекло было опущено. За рулем сидел Ярослав. Его лицо было перекошено от гнева. Ничего даже близкого не было к тому милому человеку, которым он тремя часами раньше предстал перед своими людьми. В открытое окно он прорычал:

– Садись!

Он следил за ней?

С тех самых пор, как она пришла в эту паршивую контору, и даже раньше этого, он как паук окручивал все своей паутиной. Он знал её лучше, чем она сама. Он видел людей насквозь и читал их мысли.

Что ему еще? Разве он не всё забрал? Вика лихорадочно соображала. Может быть, ей стоило рвануть против движения? Повернуть в переулок позади машины, а там во дворы? Какие у неё шансы добраться до метро быстрее?

– Садись! – он не сдерживал рева.

Вика оглянулась. На визг повернулась не она одна. Если она побежит, это будет очень весело для курильщиков, с любопытством смотрящих в её сторону. И к тому же, ему ничего не стоило выскочить из авто и погнаться за ней. Она нисколько не сомневалась, что шансов у неё меньше, чем один из десяти миллионов. Вика нехотя открыла дверь и залезла в тачку. Он тут же рванул с места. А она-то думала, что они просто поговорят. Пристегнулась Вика не с первой попытки: пальцы дрожали то ли от холода, то ли от волнения.

«Успокойся, – велела она себе, – самое страшное уже произошло. Ты уже была на дне пропасти. Ты и сейчас там. Чего тебе бояться? »

Она заметила, что он медленно накалялся, словно сам являлся несправедливо обиженной стороной. Пусть. Она ни за что не покажет ему, какова боль от нанесенной им раны. Не даст заметить, что ему удалось ударить так, что она до сих пор дышала не в полную силу. И самое главное, как глубоко он засел в ней.

Некоторое время они ехали молча, и она слышала его попытки унять злобное дыхание зверя. Она не мешала. Просто смотрела в окно. Просто впитывала его запах, таяла от близости, ежилась, отогреваясь. В салоне было тепло, мигала приборная панель. Вика хранила неподвижность и каменное молчание, пока Ярослав выезжал из центра, но, в конце концов, сняла перчатки, и расстегнула верхние пуговицы, стараясь запечатлеть эти мгновения в душе.

Через несколько минут они уже мчались по третьему транспортному кольцу к Рязанскому шоссе вдоль ярких фонарей, сверкающих елок, блестящей рекламы и украшений, наполнивших город до отказа.

Вика вздрогнула от неожиданности, когда он заорал:

– Какого черта ты выставляешь напоказ свои прелести? – Ярослав окинул пренебрежительным взглядом её ноги, короткое платье и застыл, вперив взгляд в грудь, мерцающую в распахнутой шубе.

Вика открыла рот от изумления, пытаясь понять, что ему всё-таки нужно? Ничего путного ей на ум не приходило.

– Ничего я не выставляю, – ответила она совершенно невинным голоском, – а если и выставляю – это не твое дело!

– Ты позоришь себя, показывая сиськи всем на свете.

Он хотел унизить её, а это наоборот придало ей силы. Она выпрямилась и бросила на него высокомерный взгляд, машинально тронув палец, на который когда-то он надевал кольцо.

– Я позорю только себя, поэтому не понимаю, чего ты кипятишься.

Он будто бы не слышал её.

– Неужели не ясно, что к твоему наряду, не хватает только сутенера?

«Да! Она прекрасно осознавала это. Но где взять деньги на приличную одежонку? »

– Конечно, – улыбнулась Вика, – мне это известно. Как ты думаешь, почему я делаю это? – она говорила, а сама любовалась четким профилем, линией бровей, легкой щетиной, проступавшей на щеках и подбородке Ярослава. Она бы ещё раз выслушала его «не люблю» в обмен на возможность коснуться шеи, провести по вороту рубахи, расстегнуть запонки.  

Его руки, лежавшие на руле, напряглись, судорога исказила лицо.

– Ты хочешь вывести меня из себя, да?

– Моя манера одеваться тебя не касается! – Вика заставила себя отвернуться от него и прекратить мечтать, – так же, как и всё остальное!

– Шалава! – взбешенно процедил он.

Вика, потрясенная, замерла. Несколько долгих мгновений воздух не проникал в легкие. Такое однажды с ней случалось. Давно, когда она была еще девчонкой и училась в классе, может быть, третьем.

Тогда был теплый летний вечер. Солнце село, и грачи шуршали на деревьях за рекой, устраиваясь в гнездах. На маленьком пустыре, где они с мальчишками играли в футбол, было безумно хорошо. Ребята как обычно не торопились расходиться по домам, хотя жившая в крайнем доме тётя Лида, Сашкина бабушка, уже дважды окликала. Вика стояла на воротах, когда Валька Юров со всей дури засандалил ей мячом в живот. Она согнулась пополам и не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все сбежались, давали советы. Да что толку? Валёк потом долго извинялся, и она, конечно, его простила. Когда смогла говорить.

Вот и сейчас чувства были сродни испытанным в тот вечер. Она стала для Ярослава чем-то вроде мишени. Чем дальше, тем больше ему доставляло удовольствия мучить её. Она попыталась осознать, что происходило. Почему с ней?

Глаза щипало. Ей хотелось скорее оказаться в безопасности, подальше от него. Подальше от любви, которую он ей внушал, и боли, которую причинял. Тело заиндевело. Она вновь почувствовала себя беззащитной и одинокой. Из всех обвинений, которые он ей предъявлял, ни это ли было самое ужасное и несправедливое? Он упрекал её в том, что она родилась Беловой, и это была – увы! – правда. В том, что она тратила нечестные деньги – тоже правда. Но считать дурной девушкой её, которая кроме одного мужчины – его! – никого не знала?

Однако, то ли гормональный дисбаланс, то ли патологическая тяга к суициду толкнули её грудью на амбразуру, и она, окинув его взором типа «ты можешь смотреть, но ты недостаточно мужчина, чтобы потрогать», медленно сказала:

– Милый, … существует множество вещей в этом мире, сталкиваясь с которыми я чувствую себя не в своей тарелке… –  долгая пауза. – До каких высот дорастет доллар, … участвуем ли мы в Украинском конфликте, … не начнется ли завтра Русская великая депрессия, где искать волшебный щуп под капотом машины? Но должна сказать, … – Вика намеренно облизнула губы и потянула время, разглядывая лак на ногтях, – какое платье надеть на шумную вечеринку… не относятся к числу этих вещей.

– Учитывая твое самомнение, я не удивлен, – осклабился он, и в уголках рта образовались злые черточки.

Она вспомнила, что перед ней человек, который не склонен проигрывать. Что бы она ни сказала, он ей не уступит. Он уже победил. Тяга к суициду испарилась. Надо было сказать что-нибудь нейтральное. Что-то такое, о чем говорят далекие друг от друга люди. О погоде, об экономике. Надо с ним держать тебя равнодушно.

– Куда мы едем? – выдавила, наконец, она.

– В публичный дом, – просвистел он сквозь зубы.

– Прекрати! – не выдержала она.

– Там тебе и место, – отрезал он зловеще.

– Как ты смеешь так говорить со мной? – прошипела она, не собираясь терпеть этого дальше. – Высади меня! – Вика потянулась к двери.

Его реакция была молниеносной. Стиснув, словно клещами, её руку, Ярослав повернулся и чуть не спалил её безжалостным взглядом. Боль пронзила запястье, Вика вскрикнула, пытаясь вырвать ладонь. Ей это не удалось – хватка стала только жестче. Она никак не могла сообразить, что ему от неё нужно? Приревновал из-за наряда? Это просто нереально. Глупо. Что тогда? Какое ему дело до её вида? Злился, что она работала в его компании? Зачем посадил в свою машину? Почему теперь она вызывала у него гнев, и куда он её вез?

– Так куда мы едем? – решительно спросила она.

Он и не собирался, кажется, отвечать. Видимо, устав держать её руку, отшвырнул её словно змею. Вика потерла кожу. Когда-то она даже в самом страшном сне не могла представить, что он будет говорить гадкие слова, смотреть холодно и действовать брезгливо.

– Не беспокойся – отвезу тебя домой, – наконец, сообщил он с короткой ухмылкой, от которой кровь в её жилах застыла.

– Ты знаешь, где я живу? – только и нашлось у неё, что спросить.

– Да, – бросил он таким тоном, будто до сих пор она принадлежала ему.

Они замолчали. В воздухе царило напряжение, словно под капотом тикала бомба. Боясь посмотреть на Ярослава, Вика опустила глаза на ладони и принялась перебирать пальцы. Если она будет молчать, у него не появится повода оскорблять её.

Но вдруг Ярослав так резко затормозил, что Вика чуть не вылетела из кресла. Ремень натянулся. Ей пришлось упереться рукой в приборную панель. Сейчас он вышвырнет её. Ну и хорошо!

Нет, они всего-навсего попали в пробку. Стояли так долго и молчали так упорно, что напряжение немного отпустило. В машине было тепло. Впервые за долгое время её не бил озноб. Хотелось спать, но разве она могла уснуть сейчас? Викин мозг подавал громкие сигналы sos, пульсировал красным светом и кричал: «Беги! Беги! Он поступит с тобой жестоко! Сделает ещё больнее, чем было! »

– Ты мог бы высадить меня у какой-нибудь станции, я доберусь сама, – тихо попросила она, – тебе незачем тащиться в такую даль.

– Заткнись! – прорычал он.

Вика отвернулась. Она никогда не понимала и не поймет его. Закусив дрожащие губы, смотрела на заснеженные машины, стоявшие в бесконечном заторе. В одном соседнем окне люди смеялись, в другом – парень кивал головой в такт громким басам. Вика прислонила голову к стеклу. За окном падал снег. Надо же! Она и не заметила, как он начался. Только что небо было чистое, и вот: уже затянуто тучами. Под колесами белые снежинки превращались в грязное месиво, оставлявшее на заметенном асфальте следы протекторов. Сегодня, когда она увидела бывшего мужа, несмотря на страх, она испытала радость. Она забыла, какой он красивый. Элегантный, уверенный, цельнометаллический. Она забыла, как была счастлива с ним. Вернее не забыла – старалась не помнить. Старалась не думать, пока жила в одиноком аду между бесчеловечным прошлым и леденящим будущим. Не вспоминать. Его крепкие руки, обнимающие её в жарком танце, его тонкие губы, целующие её нежнее всех других губ, его вены, вздувающиеся на внутреннем сгибе локтя, когда он в экстазе проникал в неё.

Она ощущала, как в его присутствии сердце начало стучать быстрее и прямо почувствовала горячий ток крови, толчками разливающийся сначала по крупным артериям и венам, попадающий в мелкие сосуды и, наконец, не растеряв тепла, в капилляры. Это не был внешний обогрев, который окутывает в жаркой комнате. Это было что-то совершенно иное. Теплое морское течение, врывающееся в северный океан. Подобно Гольфстриму, несущему весну омываемым материкам, её оттаявшая кровь согрела кончики пальцев, суставы, руки – всё тело.

Как он мог стать столь любимым за столь короткие время? Три месяца от знакомства до прощания. Время, за которое её жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. С омерзительным тошнотворным ужасом она вспомнила развод, свой страх. Попытки казаться уверенной. Высокомерной. Тот разговор. Ярослав, словно это происходило снова и наяву, сжимал её руки, тряс так, что голова была не в силах удержаться на шее. И вдруг Вика проснулась от собственного обычного «пожалуйста,... больно... ». Моргнула. Повернулась к Ярославу. Он, кажется, не заметил. Неужели, она задремала? Разве она ещё способна спать в его присутствии? С изумлением осмотрелась: машина уже не ползла в заторе. Они катили через железнодорожный переезд. Осталось совсем немного. Вскоре обогнули почту, постояли на светофоре перед площадью. Снег сыпал на лобовое стекло, таял крупными и мелкими каплями, отчего огоньки поселка рассыпались на множество звездочек, двоились, троились, мигали и разлетались праздничным салютом.

Вика не понимала, что чувствовала. Она хотела избавиться от него, его свирепости, но в то же время она страшилась расставания. Сейчас он оставит её, она снова закупорит свою тоску и станет ждать, когда любовь зарубцуется. Она украдкой посмотрела в сторону Ярослава, на его руки, лицо, рот. Резкая напряженная линия, как будто бы никогда не знавшая улыбки, походила на осенний одинокий лист. Ей захотелось коснуться щетины и положить кончики пальцев на краешек губ. Ощутить мягкость и нежность, снова почувствовать вкус. Никто не целовал её так, как он. Нежно, сладостно и безрассудно. Унося в неведомые миры. Ещё тогда Вика задавала себе вопрос, каковы будут их поцелуи через десять, двадцать лет? Станут ли приносить такое же наслаждение?

Теперь она знала – ничего не будет. Господи, неужели для него она – одна из многих, неужели кого-то он обнимал так же, как и её?

Внезапно её глаза наткнулись на глаза Ярослава, и Вика осознала, что смотрела на его губы слишком долго. Она вспыхнула и опустила ресницы. Зачем она так уставилась на него? Теперь он словно бы застукал её на месте преступления.

Оказывается, Ярослав уже остановился. У самой калитки. Вика с опаской посмотрела на него, боясь услышать колкость, сказала тихо:

– Спасибо, что подвез.

– Разве не пригласишь меня? – циничная усмешка растянула губы.

– Ты зайдешь? – брови её поползли вверх.

– Да.

– Хорошо, – Вика кивнула, – пойдем.

Они вошли в темный дом. Навстречу пахнуло дровами и холодом. Вику пронзил стыд за убогость. Перед глазами возникло отвращение на лице Димы, разглядывающего её жилище в тот день, когда он приезжал впервые. Но что делать? Она включила свет.

– Чай будешь? – что ещё она могла ему предложить?

– Нет, – ответил он с холодным, ироничным покачиванием головы. Всё было словно во сне. Ярослав взял её за локоть, потянул к себе, обнял за талию, заставляя изумленно открыть рот. Впился в губы, причиняя боль, безжалостно наступая и рождая невольные воспоминания. Лето, экзамены, пионы, падение, одиночество, ожидание, поражение, счастье, экстаз. Она вновь попала в водоворот самых противоречивых чувств, которые пугали её не меньше, чем прошлое. Вика не могла поверить, что происходящее реально. «Почему? » – хотела спросить она, но не сумела этого сделать. Всё куда-то провалилось. Его горячее дыхание опалило её, и блаженство заструилось по жилам. Наслаждение мигом смыло остатки воли. Ярослав расстегнул мягкую шубу. Отстранился и посмотрел на Викин наряд. От волнения её дыхание сбилось. Она ждала, что он дотронется до груди. Нет. Ярослав прямо через платье обвел пальцем тонкую резинку трусиков. Ощущение было куда более эротичным, чем если бы он дотронулся до голой плоти. По тому, как он обнял её твердой рукой, как властно приподнял подбородок, она понимала, что перед ней человек, покоривший немало женских сердец. Эта мысль вспыхнула пламенем ревности и сожалением о собственной юности и неопытности, но едва его губы снова коснулись её губ, она забыла обо всем на свете. Они были горячими, страстными, знакомыми. Ярослав коснулся руками её груди, опустил пальцы за вырез платья, напоминая о том, какой он прекрасный любовник. Все чувства взорвались разом, рассыпаясь миллионами галактик. Он по-хозяйски тронул соски. Посмеялся над её судорожным вдохом. Задрал платье, согревая кожу теплыми пальцами там, где заканчивались чулки. Вика оказалась захваченной ураганом и тщетно пыталась пробудить в себе остатки разума. Она чувствовала биение пульса прямо в горле и, как эхо, гулкие бешеные удары его сердца под своими руками. Он раздвинул коленом её ноги и вплотную прижал к себе, лаская ягодицы, позволяя сотне маленьких звездочек разбежаться по внутренностям. «Не останавливайся! Боже, не останавливайся! » – беззвучно упрашивала она. Она больше не хотела знать, почему он после всех упреков и злобных выпадов, с такой ревнивой требовательностью прижимал её к себе. Прильнула ещё ближе, не желая оставлять ни один сантиметр тела вдали от него. Ярослав замер, вынуждая её мгновенно захотеть большего. Она подалась к нему, чувствуя переплетение теплых и холодных потоков воздуха, окутывающее их тела. Ярослав нагнулся и поцеловал ещё грубее, чем прежде. Закрыв глаза, она растворилась в бесконечном переплетении рук, пальцев, губ. Она окончательно потеряла рассудок.

– Где твоя кровать?

Вика кивнула в сторону двери, страшась, что сейчас он передумает. Зная только одно: она хотела его всем своим существом. Схватив бедра, Ярослав поднял её на себя и легко пронес в спальню. Опустил на покрывало, стянул платье с груди и приник к соску. Вика услышала собственный всхлип. Потянула его губы к своим, думая о том, что пусть он ненавидит её, пусть растопчет, сравнят с землей, только не уходит. Он требовательно прошелся рукой по её коже, касаясь бедер, талии, рук. Вика прикусила губу, чтобы не застонать и не закричать. Ярослав снял её трусики и свои брюки. Мимолетом коснулся сладкой точки, посылая в её тело еще большее нетерпение. Вика словно бы перенеслась в другой мир. Она жаждала его тяжелого тела, ненасытных ласк и томительных, пусть жестоких, поцелуев. Она не могла дышать от желания почувствовать его в себе. Ярослав вошел. Проник снова и снова, заставляя её повторять свое имя, унося в страну, где существовали только любовь и наслаждение. Его мускулистые руки сжимали её, а с губ, казалось, лился чарующий нектар. Хотя далеко в подсознании Вика понимала, что нектар с привкусом гречи, сейчас эта горечь была подобна аромату кофе за столом, заставленном сладостями. Вика почувствовала, как внутри неё горячим медом разливается блаженство: Ярослав, как непревзойденный мастер, милостиво позволил ей получить удовольствие первой. Как она скучала по нему!

Дура!

Когда Ярослав встал и его глаза равнодушно скользнули в стороне от неё, она заново испытала те признаки неловкости, которые ощутила после их первого занятия любовью, и которых в помине не было в те дни, когда она была невестой и женой. Он отвернулся, давая Вике время оправить платье. Щеки её пылали от стыда, когда она натягивала бархат. Слабая и дрожащая она села и наблюдала за ним. Ярослав оделся. Теми же неторопливыми движениями, как если б они всё ещё оставались супругами: уверенными, флегматичными и спокойными.

– Сколько? – голос его тоже был медленный.

– Сколько… чего? – Вика сначала переспросила, а потом с ужасающей быстротой догадалась, что он скажет. Нет!



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.