Истории конца. Часть 3 8 страница

— Да уж, десять бессонных ночей — это довольно жёстко…

Сказав это, Ханекава собрала все свои последние силы, чтобы создать на лице победоносную улыбку, указать пальцем на девушку, провокационно лежащую подо мной, и заявить:

— Я победила.

После чего она падает в бессилии.

Она упала так внезапно, что я на секунду задумался, не умерла ли она, но похоже, что она просто провалилась в глубокий сон.

— Я не могу поверить… Ханекава-сэмпай действительно вернула его… из самой Антарктиды. Как она вообще туда попала?

Оги-тян шепчет настолько тихим голосом, что я едва её слышу. Хм? Антарктида?

Антарктида.

Ледяная пустыня, из которой даже самая исключительная из всех странностей, Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд, была вынуждена эвакуироваться из страха исчезнуть. Место, где нет абсолютно никаких странностей.

Другими словами, место, в которое специалист отправится в последнюю очередь.

Она упоминала, что шла в обратном направлении… Она это имела в виду?

Она имела в виду, что мы искали Ошино в тех местах, куда, как мы думали, он может отправиться. Но нам следовало искать его в тех местах, в которые, по нашему мнению, он бы не поехал? Да, действительно, если хочешь спрятать лист, то спрячь его в лесу, однако спрятать лист на дне океана — гениальная идея. Тем не менее, такова человеческая природа — искать листья в первую очередь именно в лесу. Никто бы и не подумал нырять в океан, за исключением Ханекавы.

Потеряв дар речи, я думаю про себя: «Хитаги, она не говорила «дисиз а пэн».

Она сказала «dé paysement». [39]

В таком случае, она, вероятно, сузила круг поиска до двух мест: Антарктиды и её противоположного региона — Северного полюса. Удивительно, что она с шансом 50 на 50 угадала расположение Ошино Меме и вернула его в Японию всего за один день.

— У неё точно не всё в порядке с головой…

Я почему-то сомневаюсь, что Оги-тян сейчас имела ввиду цвет её волос. Этот её комментарий вполне можно считать признанием Ошино Оги своего поражения перед ХанекавойЦубасой.

Если так подумать, Оги-тян всегда остерегалась Ханекавы, что, конечно, естественно, ведь я знаю силу ХанекавыЦубасы как никто другой.

Если Оги-тян является ТёмнымКоёмином, как и Чёрная Ханекава в случае с Ханекавой, то их неприязнь друг к другу имеет смысл.

Гаэн-сан и Хачикудзи толковали имя Оги, как производное от слова «фан», но это всего лишь их мнение, в то время, как мне сейчас приходит в голову мысль, что её имя вовсе не каламбур, оно как ложный след в детективных романах. Возможно, что имя Оги является модификацией первого иероглифа имени Ханекавы, написанной с радикалом «дверь». [40]

В конце концов, вся её осторожность, все её хитрые приёмы, которые она придумывала, хоть и оказались неэффективными, но зато выигрывали немного времени, и теперь все её усилия оказались абсолютно тщетными из-за ХанекавыЦубасы.

Как вообще Ханекава Цубаса на такое способна?

— Арараги-кун.

Не обращая внимания на девушку, которая только что упала в обморок рядом с ним, Ошино Меме, человек, которого я вижу впервые за долгое время, продолжает говорить с усмешкой:

— Как ты думаешь, что ты сейчасделаешь? — Говорит он. — Бросил мою симпатичную племянницу на пол в таком заброшенном здании? Боже, да я смотрю, ты полон энергии. Случилось что-то хорошее? У тебя же уже есть девушка, так что тебе не стоит совершать подобные непристойности со своим кохаем.

Хватит прикалываться, ты же знаешь, что сейчас не время и не место. Я как раз собирался ответить ему, как в моей памяти всплыли наши с ним перепалки в этом самом классе в былые дни.

Но прежде, чем я что-либо успел сказать, всё закончилось.

Исчезла… не Оги. Исчезла Тьма.

Законы самой природы, готовые поглотить нас, бесследно пропали. Эта несуществующая сущность, которую нельзя ни увидеть, ни почувствовать, исчезла.

«Небытие» кануло в небытие.

— Э…

Племянница? Он так её назвал. Оги-тян.

Ошино Меме назвал её именно так.

Другими словами, Ошино Меме признал её, как своего родственника. Что это означает, спросите вы? Это значит, что он подтвердил существование той, кем является Ошино Оги.

Эта девочка здесь и сейчас перестала быть ложью.

А значит… Тьма исчезла.

— …

Оги-тян полностью ошеломлена и не может произнести ни слова.

Она может и ведёт себя, словно видит всех насквозь, но даже она никогда бы не подумала, что Ошино Меме, человек, которого она оттолкнула при помощи барьера, не позволяя вернуться в город, чтобы скрыть свою личность, в конце концов и придёт ей на помощь в подобной ситуации.

Но Ошино Меме именно такой человек.

Такова его истинная натура.

Он человек, который всех видит насквозь.

— Ты спас нас… Ошино.

Я произношу эти слова вместо безмолвной Оги-тян. Хотя, если я говорю это «вместо» Оги-тян, то по существу я передаю свои собственные чувства.

— Нет, я не спасал тебя. Ты сам себя спас, Арараги-кун. Хорошая работа.

Услышав эти слова…

Я, наконец, достигаю собственного предела, лишившись последних сил, чтобы поддерживать вес собственного тела, и валюсь на землю. Оги-тян, вынужденная принять на себя всю тяжесть моего тела, испускает негромкое «гхе». Возможно, этот непривлекательный, но вполне жизненный стон и является свидетельством её существования… её сущности.

В тот момент, как её истинная форма перестала быть тайной, она обрела сущность.

Ошино Оги стала Ошино Оги.

И таким образом, юность Арараги Коёми подошла к концу. За занавесом исчезают все те дни, когда он приносил себя в жертву ради спасения кого-то другого, те дни, когда он считал, что пренебрежение собой приравнивается к заботе о других, те дни, когда он был слабым и бесхарактерным эгоистом, вся эта эпоха ласковой лжи.

Но, несмотря на это, моя битва с Оги-тян, наша равная, крайне жестокая безотрадная битва только начинается.

Мы никогда не признаем друг друга.

Но и чересчур отрицать друг друга тоже не станем.

Никогда не позволим себе перестать разумно мыслить, никогда не станем бояться действовать методом проб и ошибок столько раз, сколько потребуется, никогда не будем стесняться повторять свои действия столько раз, чтобы устать от этого, сожалеть об этом и раскаяться в самых незначительных мелочах, но помимо всего этого, мы будем продолжать бросать вызов самим себе, будем продолжать играть в азартные игры с судьбой, отыгрывая в тройном размере всё, что проиграли, мы будем продолжать сражаться в бесконечной битве за счастье… которое только что началась прямо здесь и сейчас.

А теперь эпилог.

На следующий день, 15 марта.

Утром перед моей выпускной церемонией, после того, как обе мои сестры, Карен и Цукихи, шумно разбудили меня, я в последний раз иду по дороге в школу. Нет, если точнее, я еду на велосипеде. Мои ноги на педалях… Ох, я уже успел позабыть это ощущение. Это BMX, который Оги-тян одолжила Цукихи. Конечно, я должен буду его вернуть, так что сегодня единственный день, когда я могу на нём покататься, однако ощущение езды на велосипеде спустя столько времени, даже не знаю, как щедрый подарок в честь моего выпускного.

Стоит отметить, что Цукихи забыла о «восстановлении сгоревшей школы» к тому времени, когда я видел её сегодня утром. Сначала я хотел задаться вопросом, насколько же у неё плохая память, но, похоже, что она отнеслась к этому просто как к «одному из множества мистических случаев».

Судя по всему, повседневная жизнь моей младшей сестры куда сильнее наполнена проблемами, чем я предполагал ранее. Она будто не может удержаться от того, чтобы снова и снова не ввязываться в различные авантюры. Я, честно говоря, сильно беспокоюсь за то, что может случиться, когда она и Карен пойдут в школу в Апреле.

Я лелею мечту о том, что буду жить вместе с Хитаги в общежитии, но зная свою сестру, я не думаю, что смогу так просто распрощаться с домом.

В конце концов, учитывая, что истинной личностью Цукихи является Птица Смерти…

Ничего нельзя сказать заранее.

Уверен, что и Хитаги тоже не захочет покидать своего отца. Да и вообще лучше отложить эти мысли как минимум до объявления результатов экзамена.

Так как Оги-тян сказала, что я ошибся в заполнении бланка ответов, то, возможно, покинуть родной дом я не смогу. Мне придётся активно искать себе работу.

Впрочем, не исключена возможность, что родители сами вышвырнут меня из дома за заваленные вступительные экзамены…

— Кстати, Цукихи-тян. Ты вроде говорила, что отращиваешь волосы, чтобы загадать желание, верно? Какое желание ты хочешь загадать? [41]

Не мне, конечно, говорить об этом, но Цукихи уже так давно отращивает волосы, что я решил этим утром спросить её об этом, пока не ушёл.

Это была одна из множества сюжетных нитей, которые её не были сплетены с остальными.

Некоторое время назад она сказала мне, что отращивает волосы, чтобы получить желаемое, но я так тогда и не узнал, что же это. Конечно, так как её волосы всё ещё продолжают расти, то, вероятно, её молитвы пока что не были услышаны.

— Ах да, помню, я что-то говорила такое. Думаю, что могу уже их обрезать… В любом случае я уже забыла причину, по которой их отращивала.

— Серьёзно? Да как вообще у тебя может быть настолько плохая память?

— На самом деле я молилась за то, чтобы ты успешно сдал экзамены, а Надеко-тян выздоровела… Ну ты знаешь, я молилась на волосы, как молятся богам. [42]

Вот как.

Я подозревал, что это как-то связано со мной, но даже не думал, что Сенгоку тоже имеет к этому отношение. Преданность моей сестры своим друзьям — это что-то с чем-то. Как её брату, мне есть чему у неё поучиться.

— Твои экзамены закончились, а Надеко-тян сейчас в довольно хорошей форме… Хм. Может быть, бог действительно существует.

— Да, со вчерашнего дня.

— Хм?

— Ох, ничего. Забудь об этом.

— Ну, хорошо.

Она не раздумывая отказалась развивать эту тему. Я пытался вести себя более загадочно, но ей было всё равно.

Есть у неё такая небольшая привычка.

— Может быть, мне стоит подождать результатов твоего экзамена, а затем обрезать волосы, чтобы больше соответствовать Надеко-тян? Может быть, сейчас самое время выйти из дуэта Огненных сестёр, и тогда я бы смогла сформировать команду с Надеко-тян… Эй, Онии-тян, ты когда-нибудь подстрижёшься?

— Ээ… знаешь…

Я дал неопределённый, уклончивый ответ. Всё дело в глубоких отметинах от клыков у меня на шее, рядом с затылком.

Во всяком случае, обрежет ли Цукихи свои волосы или нет, будет зависеть от результатов моего экзамена, но я сегодня не буду об этом думать.

Сегодня мой выпускной.

Учитывая, что было время, когда я подумывал о том, чтобы бросить школу, самого сегодняшнего дня уже достаточно, чтобы в моей груди сердце билось от волнения.

…Кстати говоря, я сегодня утром поговорил ещё и с Карен.

Здоровое общение между братьями и сёстрами — это прекрасно.

— Нии-тян, Нии-тян! Мы не сможем флиртовать друг с другом после того, как я перейду в старшую школу, так что давай попробуем в последний раз покормить друг друга изо рта в рот!

— …

У меня были некоторые причины беспокоиться об этой сестре.

Может быть, её слишком сильно побили во время её хякунин-кумитэ.

Кстати, я не стал спрашивать её, выиграла ли она все сто поединков. Я не хочу ещё одной причины, чтобы опасаться собственной сестры.

— А ещё давай почистим друг другу зубы!

— Единственное, что тебе следует почистить, это твои мозги… Кстати говоря, Карен-тян. Даже после того, как ты станешь старшеклассницей, даже после того, как дуэт Огненных сестёр из школы Цуганоки распадётся, планируешь ли ты продолжать выполнять свою роль защитника справедливости?

— Да, сомнительно!

Именно так и заявила моя сестра, гордо выпятив грудь вперёд. Она сильно выросла в последнее время… и её грудь тоже. Но, тем не менее, правильно было бы сказать не «сомнительно», а «несомненно»…

Да, это было бы более правильным словом.

— Карен-тян, в таком случае, я думаю, что тебе следует использовать этот момент, как возможность остановиться и оглянуться на прошедший учебный год. В конце концов, как ты понимаешь слово «праведность»?

— Шта?

— Праведность. Справедливость. Что это для тебя?

Это значит делать правильные вещи?

Или это значит исправлять неправильные?

Или это значит определять, кто прав?

Я взял вопрос Оги-тян и переадресовал его сестре. Я передал его следующему поколению.

Я понимал, что Огненные сёстры отталкиваются от поэтического чувства справедливости, то есть «бьют плохих парней» и всё такое, но мне хотелось знать, как в действительности эта девушка понимает суть правосудия, которое осуществляет, и мне было интересно, чем она планирует заниматься с этого момента.

— Помогать людям.

Карен, скорее всего, не понимая до конца, что я имел в виду, ответила рефлексивно. Её ответ был коротким и точным, из-за чего его трудно оспорить, но и осуществить его на практике не менее трудно.

Таков её ответ.

— Понятно.

Сказав это, я встал на стоящий рядом стул, протянул руку и похлопал Карен по голове (я бы просто не смог дотянуться до её головы, если бы не встал на стул).

Это может быть жестом покорности в мире вампиров, но в данном случае это ничто иное, как проявление любви к моей бестолковой сестре.

— Позаботься сначала о себе самой.

Таким получился наш разговор. Как бы не сложилось будущее, похоже, что у моей сестры нет повода опасаться каких-либо испытаний, через которые прошёл я в старшей школе.

Если я и могу что-либо пожелать, то это того, чтобы Арараги Карен прожила остаток своей жизни, не отказываясь от праведности…

И в тот момент, как я радостно и с большим энтузиазмом крутил педали непривычного мне велосипеда, я обнаружил знакомую фигуру: пятиклассницу с двумя косичками и здоровенным рюкзаком за спиной.

Если бы она стояла ко мне спиной, то я бы мог продемонстрировать свой коронный номер, потратив ещё страниц пять, притворяясь, что на самом деле не хочу этого делать, прежде чем подбежать и обнять её, но, увы, она направляется прямо в мою сторону.

Таким образом, Арараги-кун оказался в тупике.

— Привет, Хачикудзи.

Всё, что я сейчас могу, это просто позвать её как обычно.

В ответ Хачикудзи нахмурила брови и сказала:

— Пожалуйста, не разговаривай со мной. Я теперь бог.

Да она просто чертовски зазналась!

Характер её персонажа вернулся к первозданному виду!

— Если же ты настаиваешь в своём желании поговорить со мной, то передай мне своё подношение после двух поклонов, двух хлопков и ещё одного поклона, после чего говори со мной так, как говорят с богами.

— Пройти через всё это только для того, чтобы поговорить с кем-то? Нет уж, я собираюсь оказать тебе холодный приём.

Кроме того, хоть она и стала богом, но, насколько я могу судить, она ничем не отличается о прежней себя. Она не одета в одеяние жрицы, и даже не в какое-либо традиционное кимоно.

Впрочем, это всегда можно исправить в будущем. Никто не меняется в одночасье, и это относится как к людям, так и к странностям.

Все меняются постепенно.

— В любом случае, почему бог без дела слоняется по городу? Ты потерялась?

— Что за глупость. Дела сейчас обстоят так, что я, без всякой иронии, помогаю тем, кто потерял свой путь.

— «Что за глупость» — это должна была быть моя фраза, однако признаю, что это большой шаг вперёд…

— Как бы то ни было, хоть я и не в восторге, что меня обвиняют в «слонянии без дела», наблюдение за тем, как простые смертные ведут свою простую повседневную жизнь, является одной из обыденных обязанностей бога.

— Ты на самом деле позволила этому божественному духу добраться до своей головы? Не надо так внезапно превращаться в другого человека за один день. Я только что толкал мысль о том, что люди меняются постепенно.

— Сегодня же твой выпускной, Арараги-сан? Поздравляю. — Говорит Хачикудзи, наконец-то оценив мой тяжкий труд лёгким кивком головы. — При любых других обстоятельствах я бы хотела поприсутствовать на церемонии лично, чтобы отпраздновать вместе с тобой, но толпа может взволноваться, если на церемонию вдруг явится бог, так что я, пожалуй, воздержусь от этого.

— Твой храм всё равно никто не посещает. Этот город скоро снова станет безбожным.

— Ха-ха-ха. Ох, не говори так. Ты можешь прийти в любое удобное время. У храма Кита-Ширахэби нет никаких ограничений на поклонение мне, так что заходи, когда захочешь.

— Ага. Как-нибудь обязательно загляну… к тебе домой. — Отвечаю я.

— Да. Ко мне домой.

После чего Хачикудзи уходит в направлении, откуда я пришёл. Похоже, что она не шутила на счёт наблюдения за городом.

— …

Я молча провожаю её взглядом.

Ну, я думаю, что она никогда не была из тех людей, что просто так сидят дома… Есть всё-таки что-то ностальгическое в наших беззлобных подколах, но всё это уже кажется слишком обыденным.

Обыденность, обретённая в результате долгой борьбы.

В любом случае, крайне безрассудный план Гаэн-сан по обожествлению Хачикудзи Маёй, судя по всему, прошёл без заминок.

— Единственный, кто продемонстрировал свои способности, это был ты, Коёмин. Такой поворот событий я, в самом деле, не могла предположить. Пожалуйста, серьёзно хочу тебя попросить, чтобы ты не распространял слухи о том, как распланированный мной с самого начала план закончился таким беспорядком.

…Вот что она сказала мне вчера.

Но по правде, ей не нужно было мне всего этого говорить.

— Последний раз я испытывала подобный шок, когда подошла к ребёнку с целью поведать о предсказании Нострадамуса, чтобы услышать ответ «В 1999 году меня ещё на свете не было». [43] Боже, я в самом деле старею.

— …Я не совсем тебя понял, но ладно.

— Нечего здесь понимать. Мы сейчас живём в будущем, которое тогда не закончилось, только и всего.

— Эээ… и всё же, Гаэн-сан. Я уверен, что мы добрались до этого прекрасного, хоть и беспорядочного финала в основном благодаря усилиям Ханекавы.

Честно говоря, если бы не она, история, вероятно, закончилась бы моим двойным самоубийством с Оги-тян… Не очень захватывающая концовка.

— Правда. Я бы хотела передать Цубасе-тян искреннюю благодарность за то, что смогла вернуть назад моего кохая. Я машу ей белым флагом. Причём что на самом деле удивительно, так это не то, что она нашла его, а что она его нашла и сумела вернуть обратно.

— …То есть, она сумела прорваться через барьер, ты это имеешь в виду? Но она же житель этого города, так что я не думаю, что барьер мог повлиять на неё. Потерявшаяся корова не должна влиять на тех, кто действительно хочет вернуться домой.

В ответ на моё дилетантское предположение, Гаэн-сан ответила:

— Нет, я не это имела в виду. — Она встряхнула головой. — Она убедила Ошино Меме вернуться.

— …

— Насколько я знаю, ему совершенно не интересно играть эпизодические роли… И это «насколько я знаю» на самом деле так и есть. …Кстати, ты точно уверена в этом, Шинобу-сан?

Сказав это, Гаэн-сан посмотрела на стоящую рядом со мной девушку с золотыми волосами и золотыми глазами, которая некогда была маленькой девочкой.

— Честно говоря, я уважаю твоё мнение, как специалист, но не совсем понимаю, почему ты желаешь снова поселиться в тени Коёмина. Если у тебя есть какой-то план, то пожалуйста, озвучь его.

— Никаких планов у меня нет. Я просто устала от сражений. Мне достаточно, чтобы ты снова признала нас безвредными, неужели это так тяжело понять специалисту?

Из девочки она превратилась в красотку.

Но она хотела снова стать маленькой девочкой.

— Ка-ка…

Даже без нашей связи я знал, что Шинобу, ответив на этот вопрос с ухмылкой на лице, не сказала ни единого слова лжи.

— Конечно, после того, как мой господин избавился от вампирской сущности, если он откажется становиться получеловеком полувампиром, то я отступлюсь от своего желания. После того, как он восстановит свою руку, я уйду в горы и начну жизнь отшельника.

— Я не откажусь.

Прежде чем Гаэн-сан успела ответить, я высказал своё мнение.

— В горах нет Мистер Донат, Шинобу.

— Ох, точно.

После чего мы поклялись больше не повторять ошибку с усилением моего вампиризма путём манипуляции с моей кровью, и восстановили нашу связь в третий раз.

Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд, впервые вернувшая себе свои силы с прошлых весенних каникул, снова оказалась в моей тени безобидной восьмилетней девочкой по имени Ошино Шинобу.

Во время тех весенних каникул ей не дали выбора, но не в этот раз.

В этот раз всё исключительно по её собственной воле.

Она предпочла запечатать своё существование, и в этом её выборе не было никакой лжи или обмана.

Она, 400 лет назад отказавшись стать богом… 400 лет спустя предпочла стать маленькой девочкой.

Нет, возможно, у неё действительно не было выбора. Я, по крайней мере, точно не могу представить себе своё будущее без Шинобу.

Конечно, это не значит, что мы простили друг друга. Возможно, лет через 400 наступит день, когда мы сможем друг друга простить, когда мы сможем обо всём забыть. Нас можно назвать сообщниками или союзниками, это можно назвать силой привычки или компромиссом. Вот такие вот у нас отношения.

— Если ты собираешься умереть завтра, я тоже готова отдать свою жизнь, но, если ты хочешь жить сегодняшним днём, позволь жить вместе с тобой.

— Если ты собираешься умереть послезавтра, то тогда завтрашний день станет моим последним днём, когда я смогу рассказать кому-нибудь о тебе, когда я смогу поведать историю о моём господине, которым так горжусь.

Я дошёл до школы.

Я прохожу через школьные ворота, украшенные в честь выпускной церемонии, и направляюсь в сторону велосипедной парковки. Там меня ждёт никто иная, как Ханекава Цубаса.

Полагаю, что образцовая ученица является образцовой даже в том случае, когда дело доходит до физической выносливости. Несмотря на то, как она выглядела вчера ночью, кажется, что сегодня она в полном порядке, во всяком случае, на первый взгляд.

— Доброе утро, Арараги-кун.

— Доброе утро, Ханекава. Значит, ты всё-таки пришла на церемонию. Я уж думал, что ты сегодня весь день будешь при смерти.

До чего же она упряма…

Возможно, что всё это время самым неуязвимым человеком была именно она.

— Что ты делаешь на велосипедной парковке?

— Тебя жду, конечно. Мне с тобой нужно поговорить о многих вещах.

— Правда?

— Как только церемония закончится, мне снова нужно будет уехать, так что, вероятнее всего, другой возможности поговорить тет-а-тет у нас не будет.

— …

До чего же она активна…

Но раз уж на то пошло, то у меня тоже есть куча вещей, которые я бы хотел обсудить с Ханекавой. Их даже больше, чем я смогу сейчас назвать. Хотя, возможно, я не столько хочу поговорить с ней, сколько обсудить с ней полученные мною ответы.

— Почему ты так скоро уезжаешь? У тебя забронирован билет или что-то вроде того?

— Мм. Ммм. Понимаешь…

Ханекава выглядит так, словно ей трудно подобрать правильные слова.

Размышляя, она откидывает назад свои волосы, которые значительно отрасли с тех пор, как она подстриглась в начале года. К тому же, учитывая, что мы сейчас в школе, её волосы равномерно окрашены в чёрный цвет, так что никаких полосок не видно.

— Когда я работала над тем, чтобы вернуть Ошино из Антарктиды, мне пришлось, так сказать, продать свои мозги.

— Продать мозги?

Звучит это как-то уж слишком странно.

— Их вроде ещё называют «джетсеттеры», верно? [44] В любом случае, я была вынуждена это сделать, иначе бы не смогла забронировать истребитель. И да, не волнуйся, я продала себя относительно этичной организации.

Да что за путешествие у тебя было за границей?

Она просто невероятна, когда отпускаешь её в свободное плавание.

Я практически испытываю диссонанс, когда вижу кого-то, вроде неё, в школе, да ещё и в школьной форме. Впрочем, сегодня я вижу её в этой форме в последний раз.

Если так подумать, то оно и к лучшему.

Хорошо так подумать.

— Не заставляй меня валить тебя на землю.

— Эй!

Я полагаю, что она научилась предотвращать опасность, пока была за границей.

Если уж Ханекава научилась драться, то я не думаю, что осталось хоть что-то, чего она ещё не умеет.

— Кстати о драке… Мы подтвердили нашу версию, что Кагенуй-сан находится на Северном полюсе. Как только Гаэн-сан узнала, где находится Ошино, то за пять минут отследила её.

— Ясно… Я выбрала материк, следуя своей интуиции, но если бы я выбрала Северный полюс, то получается, что всё равно бы не промахнулась.

Сказав это, Ханекава расправляет свои плечи. Полагаю, что эта часть её плана действительно была на самом деле авантюрой.

Тем не менее, если Оги хотела разделить Ошино и Кагенуй-сан, то было неизбежно, что Кагенуй-сан окажется на Северном полюсе. В конце концов, она не может ходить по земле. Оги-тян не оставалось ничего иного, как отправить её на северный полюс — место, где вместо земли сплошные льды.

— Ононоки отправилась к ней, но у неё в самом разгаре была тренировка, включающая в себя сражение с белыми медведями, так что она попросила пока что её там оставить.

— Удивительный человек… Наверное, всё-таки хорошо, что я не отправилась на Северный полюс. Кстати, а где сейчас Ононоки-тян? Чем она занята? Неужели она покинула город так же, как Ошино-сан и Гаэн-сан? — Спросила она, но я покачал головой в ответ.

— Она всё ещё у меня дома.

— Оу…

На лице Ханекавы появляется подозрение.

И я могу её понять.

Кстати говоря, предположение Ононоки о том, что Кагенуй-сан отправилась оттачивать свои навыки, оказалось недалеко от правды. В самом деле, она, возможно, была ближе всех к истине.

Как бы мне не хотелось это признавать…

— Кстати, Гаэн-сан и Ошино уехали из города почти сразу. В самом деле, у взрослых людей полно забот.

Всё произошло так быстро.

Ладно хоть Гаэн-сан, после того, как обожествила Хачикудзи в храме Кита-Ширахэби и запечатала Шинобу в моей тени, бросила мне простое «Ну давай, увидимся», а Ошино и вовсе не попрощался. Я ничего не успел заметить, как он уже исчез. Такое впечатление, что он исчез прямо вместе со зданием, которое построила Оги-тян.

Словно он сам был фантомом.

Исчез бесследно и безмолвно.

Из-за нашего второго расставания я даже не успел почувствовать ностальгию. Но всё же, учитывая, что он преодолел путь аж из Антарктиды, я уверен, что в один прекрасный день в обозримом будущем наши пути снова пересекутся.

Однако, я немного зол, что он ушёл прежде, чем я успел поблагодарить его за всё, особенно за помощь с Тадацуру.

Таким образом, хотя я и не до конца понимаю, каким именно, похоже, что Ононоки-тян пока что останется под моей опекой. Во всяком случае, до тех пор, пока Кагенуй-сан не завершит свою тренировку и не вернётся обратно.

Если Гаэн-сан ещё не забыла об этом, то можно считать, что её слежка за мной продолжится.

В таком случае, я вынужден с этим смириться.

Я натворил дел более чем достаточно, чтобы оправдать эту слежку.

И хотя мне хочется думать, что я достиг больших высот, чтобы оправдать это, но вряд ли все со мной согласятся.

И больше остальных не согласится она — моё второе я.

— Взрослые…? С завтрашнего дня мы все взрослые, помнишь?

— Мы с Хитаги продолжим учиться. Ты единственная, кто войдёт во взрослую жизнь.

— Хитаги?

Я собирался ловко парировать её замечание, но с моего языка сорвалось лишнее слово, и Ханекава не позволила себе сделать вид, что не услышала.

— Ох… Всё понятно. Я вижу, пока меня не было, вы на месте не стояли…

— Подожди, подожди. Не делай поспешных выводов. Может мы на месте и не стояли, но всё не так, как ты думаешь.

— Вот и славно. Теперь я могу уехать со спокойной душой.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒