Истории конца. Часть 3 7 страница

В случае с СенгокуНадеко…

В случае с Сендзёгахарой Хитаги…

В случае с Ошино Шинобу…

В случае с Ононоки Ёцуги…

Не столько «чёрная», сколько «тёмная» твоя сторона, Ошино Оги, постоянно держала тебя под своим контролем. Она вынуждала тебя бросаться из одного затруднительного положения в другое. Всё ли будет в порядке? Сможешь ли ты простить себя за это? Действительно ли проблема решена? Не схалтурил ли ты? Неужели так будет продолжаться до конца жизни? Она всегда нашёптывала тебе эти вопросы.

Не как монолог, а как диалог… она всегда была рядом с тобой.

…Можно сказать, что ты просто хотел обрести самодисциплину, и это не может не впечатлять, конечно. Я думаю, что то же самое можно сказать и про мою сестру, но знаешь, это по сути то же самое, что жить, вечно ища самому себе оправдание. Ты всегда протягивал руку помощи незнакомцам, кем бы они ни были, ты делал всё ради них, помогать другим стало смыслом твоего существования. И этот эмоциональный дефект родился из того, что ты достиг одного из своих пределов.

Едва ли это заслуживает похвалы.

Честно говоря, это просто самопожертвование в другой обложке.

Но, во всяком случае, ты хотел в этом покаяться, ты хотел быть осуждённым. С самых весенних каникул, глубоко внутри себя, глубоко в душе, ты чувствовал, что обманываешь сам себя.

Ты спас Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд из чувства сострадания и хотел, чтобы тебя настигло возмездие.

Ты подружился с ХанекавойЦубасой, но поскольку не мог ответить на её чувства, ты всегда беспокоился, имеешь ли ты право с ней дружить.

Ты спас Сендзёгахару Хитаги от страданий, которые мучили её несколько лет, поэтому, когда ты стал с ней встречаться после этого, ты не мог не спрашивать себя, не воспользовался ли ты её слабостью.

Ты уважаешь Камбару Суругу, но комплексуешь по поводу того, что не можешь жить такой же открытой жизнью, как она.

Ты спас СенгокуНадеко, но она была не единственной, кого ты хотел спасти.

Ты постепенно примирился с Ошино Шинобу, но сможешь ли ты получить прощение? Кстати о прощении, Первый был «прощён» Шинобу-тян ещё в августе… Неужели то, что ты до сих пор не простил Шинобу, делает тебя таким ограниченным? Или же ты не хочешь обретать прощение?

Ты был так уверен в себе, когда предпочёл маленькую девочку своей возлюбленной и своему спасителю, но это твоё решение до сих пор жжёт тебя изнутри, не так ли?

Да и вообще, разве не трусливо так легко пользоваться своим бессмертием? Разве не должно быть каких-либо последствий?

Разве ты не… ужасный человек?

…Основываясь на том, что я слышала от Хачикудзи, ты ныл о таких вещах на протяжении всего времени, что был в аду. Ошино Оги, девушка, которую вполне можно назвать «Тёмный Коёмин», целиком и полностью является воплощением твоей самокритики, и, используя инцидент с ОйкуройСодачи в качестве трамплина, она принялась к твоему разрушению, медленно и уверенно, шаг за шагом, в точности, как Тьма.

Стоит добавить, что Ошино Оги в качестве воплощения твоего разума является автономной, а потому ты не единственный, с кем она контактировала. Она не жалела сил, чтобы создать условия, в которых было бы лучше тебя наказать.

Ошино Меме и КагенуйЁдзуру.

А после того, как проблема СенгокуНадеко была урегулирована, вероятно, и Кайки Дейшу тоже.

Она заперла их за пределами этого города. Само собой, что их «работа» в качестве специалистов почти наверняка мешала бы её «работе».

Ох, нет, это не так уж сложно. Это ничем не отличается от того, что я сейчас делаю с этим парком. Достаточно просто создать барьер.

Если же она пойдёт дальше, и позволит им потеряться, то у нас не будет возможности помочь им изнутри. Первый вызвал явление, способное сбивать людей с их пути, помнишь? Её происхождение почти идентично, поэтому, естественно, она тоже на это способна.

Так что можешь успокоиться, Коёмин.

С Меме и Ёдзуру, скорее всего, всё в порядке.

Я не могу дать никаких гарантий насчёт Кайки, да и нет подробностей о том, как всё вышло… Однако, хоть ты и волнуешься за них, единственной причиной, по которой их сейчас здесь нет, является то, что ты сам отказался от их помощи.

Я понятия не имею, где они сейчас находятся, но как только мы уничтожим Ошино Оги, их должно быть легко найти.

Хм? Ах да, я всё ещё здесь потому, что специалист более высокого уровня… нет, конечно.

Всё потому, что, когда дело доходит до противостояния странностям, я нарушаю правила.

Всё потому, что я прорубила барьер при помощи Кокороватари и пробралась внутрь. Я подделала этот меч, чтобы уничтожить псевдо-Тьму, если она появится, но я не ожидала, что он придётся мне так кстати.

Или стоит сказать, что если бы я не закончила делать этот меч вовремя, то не была бы сейчас здесь, чтобы помочь всем вам. Я действительно успела в последний момент.

Всё ли прошло так, как я ожидала? Нет, не совсем.

Я предполагала, что, если ты создашь псевдо-Тьму, то она будет куда меньшего масштаба. Да, в этом смысле я тебя недооценила.

Если бы я знала, что всё обернётся таким образом, как сейчас, я бы начала действовать гораздо раньше и всё изменила.

Вот почему нас обставили.

Нас, специалистов, причём не без твоей помощи. Я не стану тебя обвинять, если ты когда-нибудь этим похвастаешься.

Но давай оставим это на потом, когда избавимся от Ошино Оги, хорошо?

В правильных условиях твоя самокритика могла бы быть превосходной и даже заслуживающей всемирного одобрения, но этот безбожный город не может справится с подобным.

Как я сказала вчера, я не могу предугадать твои действия после того, как ты сдал экзамены. Другими словами, я не могу предугадать действия Ошино Оги.

Вот почему я должна поставить ловушку.

Если я хочу её уничтожить, я должна всё распланировать, должна окружить её забором. [38]

Я должна создать засаду именно сейчас, пока я ещё могу предсказать её действия. Эту часть я уже объясняла. Если она сделает шаг, то сделает его именно сегодня.

Сегодня ночью.

Я уверена, что Ошино Оги не хочет, чтобы ты действовал как-то неожиданно. Предположительно, объявление результатов экзамена, или, может быть, выпускная церемония — это крайний срок для завершения её работы.

Ты понимаешь, о чём я?

Если Ошино Оги — это самокритика Арараги Коёми… Если она в ответе за то, что вытащила на поверхность твоё чувство вины перед всем обществом, то у неё есть ещё одно незавершённое дело.

У неё осталась ещё одна задача, которую ей предстоит выполнить.

Верно. Арараги Цукихи, твоя младшая сестра.

Бессмертная странность, птица смерти Феникс.

КагенуйЁдзуру и Ононоки Ёцуги хотели избавиться от неё, но благодаря твоему беззаветному и необдуманному вмешательству она жива по сей день. Ты ни на секунду не сомневаешься, что должен позволить прожить ей остаток своей жизни, будучи замаскированной под человека.

Ты не сомневаешься в том, что защищаешь свою сестру.

Но твои идеалы не настолько сильны, чтобы ты не обвинял себя за то, что не колеблешься.

В общем, я собираюсь использовать твою младшую сестру в качестве приманки.

План состоит в том, чтобы поймать Ошино Оги на месте преступления, когда она попытается причинить вред твоей сестре и разоблачить её истинную форму. Выражаясь терминологией детективных романов, которые так любит Ошино Оги, у нас нет прямых доказательств, а потому мы должны поймать её с поличным.

Да.

Верно, у нас нет доказательств. Всё, что я говорила до сих пор — просто размышление. Это объясняет все тайны и заполняет все пробелы в истории. Вот и всё. Так что, если бы ты был против: «Нет, это не может быть правдой, я отказываюсь верить в то, что эта девушка — я», то у меня бы не было никаких средств, чтобы убедить тебя.

Но ты же всё понимаешь, да?

Ты же знаешь, не так ли?

Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой.

Ты знаешь, что из себя представляет истинная форма Ошино Оги, и поэтому именно ты должен быть тем, кто её раскроет.

Я этого не могу.

Если бы я насильно исполнила бы свой первоначальный план — превращение Шинобу-тян в бога, то, вероятно, не смогла бы обратиться за помощью к тебе, но теперь, когда ты вернул Хачикудзи-тян из ада, я могу расслабиться и доверить тебе решение этой проблемы.

Я могу расслабиться.

Нет, серьёзно. Могу.

Арараги Коёми — достаточно строгий к себе человек, чтобы породить странность, олицетворяющую его самокритику и ненависть к себе. Он точно не станет колебаться в решении уничтожить того, кого так ненавидит.

Иди, сражайся и возвращайся победителем.

Это же должно быть достаточно просто, разве нет?

Вплоть до сегодняшнего дня…

Ради Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд, ради ХанекавыЦубасы, ради Сендзёгахары Хитаги, ради Хачикудзи Маёй, ради Камбару Суруги, ради СенгокуНадеко, ради Арараги Карен, ради Арараги Цукихи… и, если возвращаться к началу, ради ОйкурыСодачи, ты столько раз находился на грани жизни и смерти.

Ты жертвовал собой.

Ты убивал себя.

Ты убивал себя снова и снова, ты даже прошёл через ад.

Ты был настолько бескорыстным альтруистом, что со стороны казался безумцем. Такому, как ты, уничтожить Ошино Оги, а по существу, Арараги Коёми во плоти, должно быть так же легко, как отнять конфету у ребёнка. Так же легко, как отнять конфету у самого себя.

Чтобы спасти других, ты постоянно выбрасывал собственную жизнь, словно мусор. Ты выбрасывал её в тот же момент, как задумывался о ней. В этот раз ты должен сделать то же самое: убей себя не задумываясь.

Сделай себе больно, отними свою собственную жизнь.

Убей себя ради других.

Сделай то, что делал изо дня в день.

В этом нет ничего сложного.

Возможно, буквально убить себя немного более экстремально, чем то, к чему ты привык, но просто продемонстрируй своё старое доброе чувство самопожертвования. Человек, с которым ты собираешься встретиться лицом к лицу, не школьница, ни твой кохай, ни племянница твоего благодетеля. Она никто иная, как ты сам.

Она — человек, которого ты больше всего презираешь, Арараги Коёми.

И поэтому… ты должен положить этому конец.

Ты должен положить этому конец своими руками.

Это будет… окончание твоей юности.

— Твоя настоящая форма — это я.

Ты это я.

Ошино Оги… это Арараги Коёми.

В тот же момент, как я сказал это…

В тот же момент, как я это провозгласил… появилось «оно».

«Это» я уже однажды видел, хотя, по правде говоря, сложно сказать, можно ли это вообще увидеть. Всё это — сплошная чернота, пустота, засасывающая всё вокруг себя, абсолютно полное отсутствие света. Тьма и ничего кроме тьмы.

Тьма.

«Ничто» находится прямо передо мной.

Пустота, абсолютное небытие.

И всё же, этот чёрный цвет настолько интенсивный, что его трудно назвать «пустым пространством».

Чернейшая чернота, достаточная, чтобы переписать и исправить все ошибки этого мира.

Чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота, чернота.

Чернота… пожирающая всё ненормальное.

— Ох, как-то слишком быстро. Главная звезда уже появилась на сцене? Неужели это из-за всей моей лжи, из-за всех моих совершённых грехов?

Вспомнив свой драматичный побег, я теряю дар речи, будучи охваченным воспоминаниями, но в отличие от меня Оги-тян сохраняет спокойствие. Она даже слегка улыбается.

Конечно, я знал, что это произойдёт.

Меня предупреждали.

Всё это является частью плана Гаэн-сан. Если я разоблачу Ошино Оги, а говоря точнее, разоблачу свой собственный обман, то Тьма, судя по всему, поглотит её.

И я думал, что готов к этому, но Тьма, с которой я сталкиваюсь лицом к лицу уже во второй раз, появилась достаточно внезапно, чтобы удивить меня.

— Подумать только, я пыталась играть роль чего-то столь грозного… В самом деле, со мной, наверное, что-то не так. Я думала, что придерживаюсь более строгих правил, чем оригинал… но я вижу, что даже не приблизилась к ним. Я не была даже бледной имитацией. Наверное, с самого начала было слишком нереально стремиться быть большим авторитетом, чем законы мироздания. И, тем не менее, я надеялась, по крайней мере, достичь уровня тёмной материи…

Я на пределе своих возможностей, не в силах оторвать глаза от Тьмы, настолько подавляющей, что даже искажает ощущение перспективы в классе, однако Оги-тян с лёгкостью отводит от неё свой взгляд, чтобы взглянуть на меня и продолжить разговор.

Без колебаний, сохраняя спокойствие…

Будто бы даже сейчас она критикует мою слабость.

— Тебе не о чем переживать, Арараги-сэмпай. Я не стану ни убегать, ни прятаться; в конце концов, я жутко люблю детективные романы. Я считаю, что нет ничего постыдного в том, чтобы быть истинным преступником. Более того, я весьма старомодна, и считаю, что роман должен заканчиваться самоубийством преступника.

— …

— Ох, но это не означает, что мне всё равно. Когда преступник остаётся самоуверенным даже после того, как истина была открыта, это само по себе немного портит впечатление и даже раздражает. Зная, что меня вот-вот уничтожат, я вся дрожу изнутри. Ммм, я собираюсь быть уничтоженной при столкновении материи и антиматерии. Взаимная аннигиляция, как она есть. Я стараюсь быть позитивной и выглядеть круто только потому, что ты рядом со мной, Арараги-сэмпай. Ох, боже мой, интересно, каково это — быть уничтоженной? Является ли это чем-то получше ада, по крайней мере?

Ха-ха. Оги-тян рассмеялась.

В отличие от меня, практически вставшего на ноги, Оги даже не пытается встать со стула.

— Самоубийство…

Я задаю Оги вопрос, и мой голос в самом деле дрожит.

— Ты знала, что это случиться, не правда ли? Если ты это в самом деле я… то ты должна была знать, что я буду ждать тебя здесь, и что я всё знаю про твою истинную форму. Так зачем же ты пришла сюда, несмотря ни на что? Разве ты не отказалась «критиковать» меня насчёт Цукихи-тян и не сбежала куда-то?

— Сбежала? А куда мне идти? Даже зная, что мои усилия тщетны, я делаю то, что должна. Я об этом уже говорила, не так ли? Возможно, я оставила кое-какие дела незаконченными, но мне не о чем сожалеть. В этом смысле, это действительно своего рода самоубийство. — Улыбается Оги. — Бывают моменты, когда нужно продолжать сражаться, даже если битва уже проиграна. Конечно, мы с тобой не придём к соглашению в этом вопросе… Но если позволишь мне сказать, по сути, мои последние слова, то я считаю, что проделала замечательную работу по исправлению твоей жизни. В хорошем смысле. Ох, впрочем, прошло всего шесть месяцев, у меня было в запасе всего шесть месяцев, так что, возможно, я немного преувеличила, что исправила всю твою жизнь. В таком случае позволь мне перефразировать и назвать это твоей «юностью». Даже если я не сделала твою юность лучше, я верю, что сделала её более праведной.

— Если это то, что ты называешь праведным… то мне такая праведность не нужна. Скольким по-твоему людям ты доставила проблемы?

Я решил не ругать её за что-либо. В конце концов, тем, кто побудил её на это, был никто иной, как я.

Тем не менее, эти слова срываются с моего языка.

Я критически критикую себя за свою самокритику.

Несмотря на то, что Тьма, готовая поглотить всё, прямо перед нашими глазами. Несмотря на то, что небытие находится в пределах нашей досягаемости.

Несмотря на то, что на мой последний разговор с Оги-тян остаётся всего несколько десятков секунд.

— Сендзёгахара, Камбару, Сенгоку, Ханекава, Шинобу, Ошино, Кагенуй-сан, Ононоки-тян… даже Кайки — как ты думаешь, сколько неприятностей ты доставила им? Как ты думаешь, сколько страданий ты им принесла, всем, без исключений?

— Если я причинила им какой-нибудь вред, то это исключительно их заслуги. Это не то, что я сделала или не сделала. Ты же сам понимаешь это в глубине души, не так ли? Беды, вред, несчастья — они не всегда чёрно-белые. И чем запутанней они, тем сложнее их различить.

— …В таком случае, праведность — чёрно-белая? Можешь ли ты чётко различить правильное от неправильного?

— Конечно нет. Это невозможно. Вот почему я объединилась с тобой, чтобы иметь дело со всем, что мы встречали на нашем пути. Даже если мы не сможем отличить правильное от неправильного, то мы как минимум сможем определить, кто из нас прав, не так ли?

— …

— В случае с ОйкуройСодачи я ошиблась. В случае с СенгокуНадеко я была права. В случае с ТеориТадацуру, я полагаю, это можно назвать боевой ничьей. Я знала, что ТеориТадацуру и Гаэн Идзуко связаны, но думала, что смогу выиграть если не войну, то хотя бы сражение… Я не создала такой пропасти между тобой и Ононоки Ёцуги, какую рассчитывала.

Сражение.

Оги использовала именно это слово.

Вот как… Значит моё с ней откровенное общение началось с самого момента нашей встречи. Я уверен, что сражения не ограничиваются теми тремя, что она только что упомянула; каждый наш с ней разговор был похож на дуэль.

Не определить, что правильно, а что нет.

Но проверить, кто из нас прав.

Такова её версия «праведности»… И правда, она ближе к истинной праведности, чем праведность, достигаемая путём исправления ошибок.

— Так что же в итоге? Кто прав в конце концов? Я или ты?

— Я собираюсь исчезнуть, так что полагаю, что ты был прав. Поздравляю, Арараги-сэмпай.

И затем.

Наконец, Оги-тян встаёт со своего места.

— Всё, что ты до этого времени сделал, не было ошибкой.

«Ты был прав».

Я слышу эти слова… но мне от них не становится легче.

Скорее, я чувствую, будто на мою рану высыпали целую банку соли.

«Ты словно пытаешься решить проблемы, отказавшись от счастья», — той, кто так резко мне на это указала, была Ононоки-тян. «Ты словно просишь о сострадании, чтобы избежать осуждения», — если это та самая моя позиция, что породила девушку, создавшую такой разрушительный хаос, то я совершил огромную ошибку.

Возможно, что несправедливо говорить, что она создала «разрушительный хаос». Возможно, что это неправильно. Она по-своему пыталась подчинить себе этот город.

В том смысле, что она хотела создать нового бога в храме Кита-Ширахэби, она ничем не отличается от Гаэн-сан. В соответствии с тем, что она предостерегала меня от того, что я вижу только то, что передо мной, Оги-тян смотрела на вещи в куда более широкой перспективе.

Если она всегда была здесь, чтобы исправлять мои ошибки, то я действительно должен поблагодарить её. Однако я не могу этого сделать.

Даже если это прощание.

Даже если мы больше никогда не увидимся.

Мне нельзя её благодарить. Арараги Коёми и Ошино Оги могут существовать только в оппозиции к друг другу, могут существовать только путём критики друг друга.

Только через отрицание друг друга мы можем подтвердить собственное существование.

И это существование… скоро исчезнет.

Оно исчезнет… как искупление.

Псевдо-Тьма… будет поглощена Тьмой.

— Ммм, это конец твоей юности. Или, возможно, конец этой истории. Ну же, не такое уж это и большое дело. Это же не конец твоей жизни и, тем более, не конец света. Всего лишь одна небольшая часть твоей истории подошла к концу, вот и всё. Это же даже не последняя глава. Я рада, что мне удастся исчезнуть до твоего выпускного.

Под конец она говорит что-то, что я не совсем понял, после чего быстро опускает голову.

— Спасибо за всё. Прощай, Арараги-сэмпай.

— Прощай, Оги-тян.

И затем Ошино Оги…

Ошино Оги, та, кто появилась как кохай Камбару Суруги; та, кто изрядно встряхнул моё второе полугодие выпускного класса; та, кто бродила по улицам города и дёргала за ниточки; та, кто раскрыла всё, что было спрятано между строк; та, кто возродила то, что казалось завершённым; та, кто требовала осознания и искупления, самобичевания и молчания; та, что была неустрашима в противостоянии и не боялась конфликтов; та, кто насмехалась над людскими попытками сгладить углы; та, кто никому не позволяла расслабиться.

Ошино Оги, та, кто появлялась где бы я ни был, словно моя тень. Та, кто была повсюду.

Девушка, которую я мог увидеть, когда бы я этого ни захотел, Ошино Оги, по обвинению в том, что её истинная форма была раскрыта, за преступную фальсификацию того, кем она являлась, а также за все формы обмана, в которых она была уличена, словно её и не существовало с самого начала, она будет поглощена тем, что физически не существует, истинной Тьмой, и будет уничтожена, не оставив и следа.

Её праведность и мои ошибки…

Мои ошибки и её праведность… уничтожат друг друга. Взаимная аннигиляция.

Они исчезнут… Перестанут существовать.

Всё, что она сделала, закончится здесь.

Поэтому, позвольте мне сказать ещё раз. Я бы никогда не поблагодарил её ни при каких обстоятельствах, но, раз уж на то пошло, позвольте мне сказать последние слова и попрощаться с «собой».

Прощай, Ошино Оги.

Прощай, моя юность…

— …Нет, я не могу!

Я прыгаю вперёд.

Несмотря на то, что я не мог пошевелить и пальцем, я мгновенно заставляю своё тело прийти в движение, поднимаюсь со стула на своих человеческих ногах, заставляю вес своего тела работать, как человек, бегу, как человек… Одним словом, как человек, которым я и являюсь…

Я прыгаю на Ошино Оги и валю её на землю.

Пытаясь уклониться от Тьмы, которая находится всего в нескольких сантиметрах от неё, я толкаю школьницу на пол заброшенного здания. Тьма, хотя трудно сказать, движется ли она, проплывает над моей головой.

Я… спас Ошино Оги.

— А… Арараги-сэмпай?! Ч-что ты…?

Впервые…

В первый раз за нашу беседу… голос Оги-тян становится испуганным. Нет, я думаю, что впервые за всё то время, что я её знаю, я слышу её взволнованной.

— О чём ты думаешь…?

Нет.

Возможно, она злится.

Однако я не могу ответить на её гнев, на её критику. Не потому, что не могу выразить свои чувства словами или что-то вроде того.

Боль настолько сильная, что я не могу издать и звука.

…Угх!

Хоть я и попытался аккуратно обойти Тьму, на практике у меня это не вышло. Правую руку чуть-чуть задело.

Всего лишь после одного лёгкого прикосновения она исчезла. Моя рука от самого предплечья просто исчезла, будто её никогда и не было.

Кровь не останавливается.

И само собой она не регенерирует.

Прямо сейчас я человек. Всё по-настоящему.

Боль такого уровня не особо сильнее, чем та, которую я испытывал, ещё будучи вампиром, так что в ней нет ничего, к чему бы я не был привыкшим, однако ощущение утраты не похоже ни на что, что я испытывал раньше.

Я чувствую, словно мою конечность оторвали. Впрочем, это именно то, что и произошло, поэтому я полагаю, что это нельзя назвать метафорой.

— Несмотря на то, что ты не бессмертен, ты осмелился кого-то спасти…

Возмущение Оги не знает границ.

Находясь на полу подо мной, она смотрит на меня своими чёрными глазами.

— В… В конце концов, вот значит каков ты, да? Ради спасения кого-то другого ты готов выбросить свою жизнь, словно она ничего не стоит? Ты готов даже спасти кого-то, вроде меня, кто только и делал, что критиковал и осуждал тебя? Какой смысл помирать здесь? Что будет, если ты здесь погибнешь? Какой смысл меня спасать…? Всё как я и думала. Ты ошибаешься. Ты полностью ошибаешься. Ты просто ужасен…

— Я не…

Моё сознание пропадает из-за потери крови, но я, едва удерживаясь благодаря её суровому выговору, перебиваю её и произношу:

— Я не спасаю кого-то другого. Прямо сейчас я спасаю себя.

Гаэн-сан просчиталась.

Она, та, кто знает всё, совершила большую ошибку.

Быть строгим для других и для себя?

Это не про меня.

Я всегда жертвовал собой, критиковал себя, наказывал себя.

Я всегда бросал свою жизнь ради спасения других людей. Но сейчас, впервые, эгоцентрично…

Эгоистично…

Я спас себя.

Без учёта каких-либо обстоятельств, не заботясь, как это будет выглядеть со стороны, в соответствии со своими собственными желаниями, в соответствии со своими инстинктами, в корыстных целях… я спас себя.

Я нашёл свой истинный цвет.

Если так подумать, я отыграл свою роль.

Вот и всё, ничего больше.

Меня нельзя назвать восхитительным или впечатляющим. Но всё же, именно потому, что я такой слабый парень…

Если я не спасу себя… я умру.

— Хитаги… и, — Бормочу я. — Ханекава… Шинобу… и Ононоки-тян… вы все спасли меня… Так много людей спасали мою жизнь… Если я её не защищу… это будет неправильно…

— …

Оги-тян замолкает.

Эта болтливая девушка замолкает, затем протягивает свою руку, чтобы осторожно коснуться моей раны, после чего кровотечение останавливается. Я не знаю, какую из сил, унаследованных от ШишируйСэйширо, или от Гаэн Тооэ, она использовала… но в любом случае, кровь остановилась.

Кроме того, возможно, это было бессмысленно.

Возможно, это было столь же бессмысленно, как и моя попытка спасти её. В конце концов, может мы и избежали первого удара, но теперь, когда я не могу даже пошевельнуться, мне ничего не остаётся, как быть поглощённым Тьмой вместе с Оги-тян.

Моё тело было полностью обессилено.

Даже если бы я внезапно передумал, пробудил свой непоколебимый и бескомпромиссный дух и решил бросить Оги-тян и сбежать, то уже слишком поздно… И слава богу.

Если взглянуть на это с другой стороны, то после того, как она упорно трудилась ради меня, я могу, по крайней мере, исчезнуть вместе с ней.

— О боже. Я планировала сделать это в одиночку, а теперь это превратилось в двойное самоубийство… Арараги-сэмпай. Для справки, я не маленькая девочка.

— Мне всё равно… Ты ведь всё ещё… фактически… шестимесячный ребёнок… разве нет?

Гаэн-сан сказала мне, что уничтожить Оги-тян должно быть так же легко, как отнять конфету у ребёнка.

Но нельзя же обижать маленьких детей.

Их нужно защищать, что я сейчас и делаю.

— Если всё, что я делал до этого момента, не было ошибкой… то то, что я делаю сейчас, ошибкой тоже быть не может. — Заявляю я. — Я не ошибаюсь.

Да.

Точно так же, как и ты не ошибаешься.

Она, должно быть, постаралась на славу, обработав мою рану, потому что я могу формулировать мысли с удивительной ясностью, и, услышав мои слова, улыбка, наконец, возвращается на лицо Оги-тян.

Нет, подождите.

Это тоже впервые.

Это какая-то улыбка, которую я ещё ни разу не видел на её лице. Неуклюжая, немного застенчивая.

— В самом деле… Какой же ты дурак.

— Нет, это не так.

Раздаётся голос, который заставляет меня усомниться в собственном слухе.

Этот голос принадлежит ни мне, ни Оги-тян. Когда я поворачиваю голову в сторону голоса, то есть в сторону открытой двери, через которую ранее проходила Оги-тян, я начинаю сомневаться ещё и в своём зрении.

Сначала я подумал, что, возможно, это вернулась Цукихи, но человек, стоящий там, не имеет ни малейшего сходства с моей сестрой, очаровательной ученицей средней школы, во всяком случае внешнего. Он одет в гавайскую рубашку.

Это мужчина средних лет в гавайской рубашке.

— Тебя ни в коем случае нельзя назвать дураком. В конце концов, ты сражаешься за себя. Я снимаю перед тобой шляпу, Арараги-кун. — Остроумно подмечает человек, держа во рту незажжённую сигарету.

Остроумно подмечает Ошино Меме.

— …!

Я хочу спросить у себя, не галлюцинация ли это. Я должен задаться вопросом, не является ли это иллюзией человека, которую я вижу на грани смерти. Однако, из-под моего тела, Оги-тян смотрит в том же направлении с большим удивлением, тем самым доказывая, что я не заблуждаюсь.

Ох, нет.

Если Оги-тян и я — это один и тот же человек, то мы, возможно, в такой ужасной ситуации видим одну и туже галлюцинацию. Несомненно, мы можем видеть один и тот же желанный мираж, словно отчаянно ищем оазис в пустыне.

Однако, заглянув за спину этого старого негодяя и заметив второго прибывшего, шатающегося на дрожащих ногах, как новорождённый оленёнок, или скорее, как умирающий оленёнок, я понимаю, что это не иллюзия и не мираж, а заслуженные плоды чьей-то тяжёлой работы.

Плоды чьей-то тяжёлой работы.

Это тяжёлая работа девушки с полосатыми волосами, которая выглядит так, будто вот-вот отправится на небеса. Она выглядит призрачно бледной. У неё под глазами такие огромные мешки, что мне их видно даже отсюда. На ней в полном беспорядке надета зимняя одежда. Она выглядит изнемождённой, побитой и опустошённой во всех смыслах этого смысла. Это всё заслуга девушки, бросившей вызов логике, ХанекавыЦубасы.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 9 Следующая ⇒