© 2005 by Cynthia Lennon 9 страница

Такой успех был для нас все еще невообразимой и дикой фантазией, когда Джон, всего лишь на пару дней, вернулся домой из Гамбурга. Это было самое начало января, вскоре ему предстояло отправиться в гастрольное турне по Шотландии. Джон был полон впечатлений и рассказов о том, как им жилось и работалось в Германии. Кроме того, он чувствовал облегчение от того, что мы с Мими не поубивали друг друга к его приезду. К его возвращению я привела в порядок нашу часть дома, и около двух недель мы прожили в относительном покое. Джон много сочинял, подыгрывая себе на гитаре и тут же набрасывая текст. Как и раньше, ему приходилось делать это на крыльце, поскольку Мими, несмотря на все его достижения, не разрешала ему репетировать в доме. Джон обычно звал меня послушать, когда у него получалась какая-нибудь песня. По вечерам мы ужинали, болтали и валялись, свернувшись калачиком, перед телевизором. Сплошное блаженство.

В феврале " Битлз" отправились в свое первое турне по Великобритании, в котором они сопровождали певицу Хелен Шапиро. Эта поездка давала им возможность показать себя перед новой, гораздо большей аудиторией, и Джон чувствовал некоторую неуверенность в своих силах. Но волновался он напрасно: публика везде принимала " Битлз" с огромной любовью, и нередко основная часть аплодисментов доставалась именно им.

Джон звонил мне из каждой гостиницы, где они останавливались. Его радовали концерты и любовь публики, но все же он скучал по мне. Вместе с командой гастролеров они объездили на автобусе всю страну вдоль и поперек. В дороге Джон занимал себя чтением, сочинением новых песен, спонтанными импровизациями, а также тем, что постоянно подшучивал над Хелен, которая, несмотря на свой статус гастролирующей звезды, относилась к нему почтительно и даже побаивалась. Позже Хелен призналась мне, что Джон, хоть и дразнил ее беспощадно, тем не менее был к ней добр и старался всячески оберегать.

Ребята были еще на гастролях, когда 16 февраля, через месяц после выхода, песня Please Please Me заняла первое место в хит-параде. Узнав об этом по телефону от Джона, я завизжала от радости: надо же, первое место! В тот момент мне казалось, что ничего лучшего уже случиться не может.

Джон должен был вернуться через несколько дней. Чтобы выглядеть сногсшибательно к его приезду, я решила сделать себе новую прическу. К сожалению, я дала парикмахерше уговорить себя, и она укоротила мои длинные волосы до плеч. Увидев себя после этого в зеркале, я пришла в ужас: Джону наверняка не понравится. И это мягко сказано. Он всегда восхищался моими волосами. Весь вечер я думала, что же мне сделать.

В итоге я накрутилась на бигуди, чтобы, когда он придет поздно вечером, было не так заметно. Однако утром все раскрылось. Я знала, что ему не понравится, но не могла даже предположить, насколько он разозлится. " Что ты наделала?! " — заорал он, и после этого не разговаривал со мной целых два дня. Это было ужасно. К крику я еще была готова, но к такому суровому молчанию — никогда.

Сейчас я объясняю его реакцию тем, что тогда Джон был совершенно ошеломлен тем, что с ним происходило: весь мир вокруг него стремительно менялся. И последнее, что, в его понимании, могло в этом мире измениться, была я: Джону было необходимо приходить домой и видеть ту Син, которую он знает и любит. В моем лице он находил якорь, надежный тыл, где он всегда мог укрыться и оставаться самим собой. Из всех людей в его жизни я была самой постоянной, той, которая не требовала, не критиковала и не отдавала распоряжений, той, которая любила его без каких-либо условий. К счастью, на третий день Джон смягчился, обнял меня и попросил прощения. А я с тех пор больше не помышляла о столь радикальных переменах внешности.

Следующие два месяца Джон постоянно находился в разъездах, оставляя меня на несколько дней, а иногда и недель. Его расписание заполняли концерты в разных городах или сессии звукозаписи в Лондоне. Ребята записали свою первую долгоиграющую пластинку Please Please Me за одну одиннадцатичасовую смену. Сейчас, когда большинство групп работают над каждым альбомом месяцами, это звучит странно и удивительно.

Я тем временем пухла, как на дрожжах, и с нетерпением ждала дня родов. Сама я не была уверена в сколько-нибудь точной дате, но доктора утверждали, что это должно случиться в начале марта. Но прошло четвертое марта, потом седьмое, двенадцатое, пятнадцатое... Предполагаемые дни выпрыгивали, как в счетчике, один за другим, а ребенок так и не выказывал желания появляться на свет.

В субботу, 6 апреля, когда Джон был в очередной командировке, мы с Фил решили пройтись по магазинам на Пенни-Лейн. Мне ужасно надоели те балахоны, которые я была вынуждена носить, поэтому я надумала купить себе что-нибудь симпатичное, чтобы надеть после родов. Не успели мы пройти и половины пути, как у меня случились первые схватки. " Кажется, началось", — сказала я Фил. Схватки, правда, были не сильные. Ложные схватки бывали у меня и раньше, поэтому я решила лечь отдохнуть и подождать, что будет дальше. Мы пришли домой, я легла на спину, подняв ноги на спинку кровати. Фил приготовила поесть и обещала, что останется со мной до конца. К вечеру ничего особенно не изменилось, и мы легли спать.

В четыре утра я проснулась от приступа боли, такой сильной, что у меня перехватило дыхание. Я громко окликнула Фил, она в панике вскочила, но тут же взяла себя в руки и набрала номер " скорой". Бригада приехала так быстро, что мы все еще были в ночнушках, а у Фил в волосах по-прежнему красовались бигуди. Она второпях накинула пальто, подоткнула под него свою ночную рубашку, прикрыла бигуди косынкой и последовала за мной и санитарами к машине, не выпуская из рук довольно громоздкую сумку, приготовленную заранее. Вещей в ней лежало не так уж и много, однако другой сумки у меня попросту не было.

Когда мы прибыли в клинику, меня тут же куда-то повезли. Через некоторое время Фил вернули мою сумку, но уже пустую, без вещей. Врачи сказали Фил, что она пока не нужна и может отправиться домой немного поспать. Единственной проблемой было то, что у Фил под пальто была одна ночная рубашка, а в карманах ни пенса. Она полагала, что " скорая" подбросит ее к дому Мими, но ей твердо сказали " нет".

Бедная Фил поплелась назад от Сефтонской больницы к нашему дому, куда идти было километра три, вся закоченевшая, волоча за собой огромную сумку. На ее счастье, мимо проезжало такси. Сердобольный водитель остановился, подумав, что она сбежала из клиники, и предложил бесплатно довезти до дома. У Фил уже не было никаких сил объяснять ему, что случилось, но она с благодарностью приняла его предложение.

Приехав ко мне домой, Фил сразу же плюхнулась в постель. Мими, судя по всему, слышала нашу возню ночью, но так и не спустилась вниз и не подавала признаков жизни ровно до шести утра, когда начала пылесосить под дверью спальни Фил. Так Мими обычно давала мне понять, что пора вставать, и воскресенья в этом смысле не были исключением. Изможденная и сонная Фил собрала вещи и отправилась к себе домой.

Все воскресенье у меня прошло в схватках, и мне было ужасно одиноко. Джон последние дни часто звонил, и я знала, что, когда он позвонит в очередной раз, Мими скажет ему, что меня увезли в больницу. Речи о том, чтобы он как будущий отец ребенка присутствовал при родах, и быть не могло: тогда это было не принято. Мне очень не хватало рядом моей мамы, но она была в Канаде, так что пришлось мне рожать одной.

Схватки продолжались в течение двадцати четырех часов. Меня поместили в отделение, где добрая половина женщин уже родила. Они сидели рядом со своими новорожденными, сияя от счастья, в то время как другие, тут же, по соседству с ними, лежали, корчась от боли и моля бога лишь о том, чтобы все это побыстрее закончилось. Я лежала рядом с очень полной роженицей, которая сказала мне, что она не замужем. Она все время звала на помощь маму и периодически вскакивала с постели, громко заявляя окружающим, что с нее хватит и что она едет домой. Каждый раз я ее успокаивала, говорила, что никто ее отсюда не отпустит, и, как могла, старалась ее поддержать.

Самым невыносимым было, когда в палату приходили посетители — мужья и родственники, улыбающиеся во весь рот, с цветами и шоколадками. Они заполняли все пространство и чинно рассаживались рядом со своими благоверными. Только нас с соседкой никто не навещал. Уверена, в больнице все считали, что я тоже одиночка, так что осуждающих взглядов нам тогда досталось в избытке. Фил думала, что раз мамы сейчас нет, Мими обязательно навестит меня, но та даже записки не написала. Я чувствовала себя подавленной, брошенной и очень напуганной.

Рано утром в понедельник, 8 апреля, меня перевели в родовую палату и сказали, что теперь я должна рожать. Мне зачем-то принесли кислородную подушку, однако лучше я себя чувствовать не стала: от долгих часов схваток, без пищи, выпив за сутки всего несколько глотков воды, я была в полном истощении.

Темнокожая акушерка строго сказала мне, что, если я не буду как следует тужиться во время схваток, ребенок может погибнуть, да и я вместе с ним тоже. В ужасе, я собралась с последними силами и в конце концов родила свое дитя в 6. 50 утра. Наш сын появился на свет, обернутый пуповиной вокруг шеи и весь какого-то желтушного цвета. Сестра сразу же забрала его, помыла и вернула мне чистеньким в родильную палату. Она положила сверточек рядом со мной, и я впервые взглянула на него. Это было крошечное создание, с маленьким, сморщенным и ярко-красным личиком. Мне он показался верхом совершенства. Его положили в люльку рядом со мной. Мы вместе спали, уставшие от долгих и мучительных родов.

На следующий день наконец объявилась Мими. Ей позвонили, сказали, что ребенок родился, и она пришла навестить сына Джона. Она по-прежнему держалась со мной подчеркнуто строго, хотя, увидев мальчика, несколько смягчилась. Мими уже позвонила Джону, сообщила, что он отныне отец, и предложила также дать телеграмму моей маме. Я поблагодарила Мими и сказала, что сама напишу ей. Я радовалась, что Джон обо всем знает, однако была расстроена тем, что не смогла сообщить ему новость сама.

Джон приехал в клинику только через три дня после рождения сына, сразу же, как появилась возможность отлучиться с гастролей. Он ворвался ко мне как вихрь, прорыскав до этого по всем помещениям в поисках нас с малышом. Поцеловал меня и взглянул на сына, сопевшего у меня на руках. Со слезами на глазах Джон прошептал: " Син, он — обалденный. Просто фантастика! " Новоиспеченный папаша опустился рядом на стул, и я дала ему ребенка на руки. Он ощупал его маленькие ручки, разглядывая каждый миниатюрный пальчик, и лицо его расплылось в улыбке: " Ну, так кто тут у нас будет знаменитым маленьким рокером, как папа, а?.. " Джон организовал мне отдельную комнату, хорошо понимая, что в общей палате я буду привлекать нежелательное внимание посторонних.

Все было, конечно, замечательно, однако побыть наедине нам так и не удалось. В стене моей палаты было небольшое окно, выходившее в коридор, и, когда в больнице прознали, что Джон находится здесь, это окошко с внешней стороны облепили десятки пациентов. Мы почувствовали себя золотыми рыбками в аквариуме, и стало понятно, что Джону тут долго оставаться нельзя. Он обнял меня и, раздав несметное количество автографов, уехал: ему нужно было завершить гастроли, прежде чем он сможет вернуться домой — не раньше следующей недели. Визит Джона был коротким, но имел заметный продолжительный эффект: сестры в клинике начали относиться ко мне гораздо более дружелюбно.

В больнице я пробыла еще несколько дней, и мою палату вскоре заполнили цветы и поздравительные открытки, среди которых был также букет от Брайана и других " Битлз".

На следующий день после визита Джона я написала маме письмо следующего содержания:

Привет, бабуля!

Ну что, мам, наконец-то оно, точнее, ОН появился на свет, 8 апреля, в 6. 50 утра. Слава богу, все кончено. Он просто прелесть! Весом всего 2 кило 8оо, но он чудный, мама. Думаю, ты можешь себе представить мое состояние!

Как же мне хочется, чтобы ты была здесь и посмотрела, как он спит тут рядом в своей кроватке. Да, кстати, у меня отдельная палата, 24 шиллинга в сутки, но оно того стоит. Вчера, в четверг, Джон приезжал и увидел его в первый раз. Бедняга, весь на нервах!.. Ребеночек вылитый Джон, но чем-то и на меня похож. Так что будет он у нас настоящий красавчик!!!

Надеюсь, ты получила телеграмму от Мими... Она без ума от малыша (а вот меня тетушка, чувствую, скоро доведет до ручки). Как только выйду и смогу этим заняться, хочу подыскать себе другую квартиру — так что, мамуль, когда вернешься, тебя тут встретит маленький веселый мальчуган. Правда, здорово?

Пару дней спустя нас выписали из больницы, и мы приехали домой на такси. Джон и я хотели, чтобы в полном имени ребенка были наши с ним фамильные имена, Джон и Чарльз, соответственно, в честь его и моего отца. А собственно имя ребенку я предложила дать в честь его матери — Джулиан.

Джон немного посомневался, задумавшись, достаточно ли мужественно оно звучит, но потом отбросил сомнения: имя нравилось нам обоим, оно было в память о Джулии. Джон Чарльз Джулиан Леннон. На том и порешили.

Стать матерью, как выяснилось, не так-то просто. Только привезя Джулиана домой, я поняла, как мало знаю об уходе за грудными детьми. Никаких курсов для будущих мам тогда не было, так что учиться приходилось методом проб и ошибок. Последних, похоже, было гораздо больше. Джулиан плакал дни и ночи напролет, и это очень выматывало. К тому же у меня были проблемы с грудным вскармливанием, и я постоянно боялась, что ребенок побеспокоит Мими, которая жаловалась, что ей не дают как следует выспаться. У себя дома и вместе с мамой, конечно же, было бы гораздо проще. Здесь все сваливалось на меня, и иногда я не выдерживала и начинала реветь от отчаяния и беспомощности.

Джон вернулся через неделю. Он был в восторге от своего сына, но наотрез отказывался менять подгузники и даже выходил из комнаты, когда я это делала. Обычно в таких случаях он говорил: " Син, я не знаю, как у тебя получается. Когда я это вижу, меня сразу начинает тошнить". Я не слишком-то расстраивалась: мало кто из мужчин тогда мог похвастаться умением управляться с грудными детьми; я и не надеялась, что Джон будет исключением из правил.

Зато Джону очень нравилось наблюдать за Джулианом во время купания. Он обожал запах детского талька и с удовольствием держал малыша на руках, такого теплого и вкусно пахнущего, перед тем как уложить в кроватку. Первое время Джон никак не мог поверить и свыкнуться с мыслью, что это маленькое создание принадлежит нам, что оно наше. Очень жаль, что те первые месяцы, да и многие последующие, Джон так и не смог полностью посвятить сыну.

Когда Джулиану исполнилось три недели от роду, Брайан пригласил Джона поехать с ним отдохнуть в Испанию. Джон спросил, не буду ли я против, и я совершенно честно сказала, что нет: я была полностью занята ребенком, мне было совсем не до путешествий. С другой стороны, я хорошо знала, как Джон нуждается в отдыхе, особенно там, где его никто не знает и где можно по-настоящему расслабиться. Получив мое благословение, они уехали в двенадцатидневный отпуск. Джон потом пожалел, что поехал, потому что эта поездка породила бесчисленные слухи о его отношениях с Брайаном. На него посыпались язвительные замечания, шпильки и намеки насчет его сексуальной ориентации. Все это приводило его в ярость, ведь он всего-навсего хотел провести время с другом, отдохнуть, а люди раздули из этого невесть что.

Через пару недель после возвращения Джона из отпуска Пол решил отпраздновать свой двадцать первый день рождения. Вечеринка была организована на заднем дворе дома его тетушки. " Битлз" только что завершили очередной тур по Великобритании. На сей раз их компаньонами по гастролям были певец Рой Орбисон и Gerry and the Pacemakers. Ребята выпустили свой третий сингл, From Me To You, который сразу взлетел на первое место: два хита подряд! Мы были просто ошарашены. Неимоверное везение!

На вечеринке их давний товарищ Боб Вулер, диджей в клубе " Пещера", обращаясь к Джону, уже изрядно выпившему, грубо пошутил по поводу его недавнего отпуска. Тот взорвался, набросился на Боба, и к моменту, когда их удалось растащить, успел поставить ему синяк под глазом и чуть не переломал ребра. Я поспешила увести Джона домой, а Брайан повез Боба в больницу.

Я с ужасом думала о том, что Джон снова сорвался. Мне казалось, что такое больше никогда не повторится. Но он никак не мог успокоиться и без умолку твердил, что Боб обозвал его педиком. Несколько дней спустя, когда Джон успокоился, ему стало стыдно, и он все повторял: " Боже, Син, что я наделал! " Он отправил Бобу телеграмму: " Боб мне очень жаль точка с ужасом думаю что я наделал точка что тут еще скажешь Джон Леннон". К сожалению, местная пресса подхватила эту историю. Появилась заметка и в Daily Mirror, что отнюдь не помогло имиджу Джона. Он поклялся, что больше не сделает ничего подобного, и, насколько я знаю, держал свое слово. По крайней мере, пока мы были вместе.

Там же, на дне рождения, я познакомилась с новой девушкой Пола, семнадцатилетней Джейн Эшер. Она была настоящая красавица, с зелеными глазами и рыжевато-каштановыми волосами. Она играла в театре с пяти лет и была довольно успешной актрисой, однако это никак не сказалось на ее манере общения с окружающими: Джейн со всеми держалась открыто и приветливо. С Полом они встретились за месяц до этого, когда ей как корреспонденту светской хроники журнала Radio Times[19] дали задание взять интервью у " Битлз" после их выступления в лондонском Королевском Альберт-холле. Для ребят это было очень значимое и престижное событие. Концерт транслировался вживую в программе легкой музыки Би-би-си, в которой " Битлз" соседствовали с такими известными именами, как Дел Шэннон и Шейн Фентон (позже — Элвин Стардаст). После выступления ребята отправились в клуб в Вест-Энде, оставив Пола и Джейн заканчивать интервью. Когда они вернулись два часа спустя, парочка все еще продолжала увлеченно беседовать.

Джейн была иной, нежели все предыдущие девушки Пола. Дочь психиатра и преподавательницы музыки, она отличалась незаурядным умом и широким кругозором, уверенностью в себе и не по годам зрелым обаянием. Пол, с его пролетарским происхождением, был вылеплен совсем из иного теста. Он относился к Джейн с почтительным восхищением, и с момента первой встречи они стали неразлучны.

Четвертый сингл " Битлз" She Loves You был выпущен в июле. Песня сразу стала хитом номер один, их самой знаменитой на то время композицией. Джон и Пол написали ее в автобусе во время гастролей с Хелен Шапиро. Им удалось передать в ней атмосферу и всеобщее приподнятое настроение начала шестидесятых. Эти yeah, yeah, yeah в конце припева — их пела вся страна, устоять было невозможно. " Битлз" доказали, что они талантливы, оригинальны и достаточно сильны для того, чтобы конкурировать на поп-сцене с американскими звездами. Мне эта песня особенно нравилась: она напоминала о том, что Джон написал мне в своей первой рождественской открытке: " Я люблю тебя, да, да, да! "

Тогда авторы не заявляли публично о том, что та или иная песня посвящена любимому человеку, однако я знаю, и Джон сам часто говорил, что многие его песни были написаны для меня. Они с Полом творили, основываясь на своих собственных эмоциях и опыте, а я занимала настолько значительное место в жизни Джона, что составляла неотъемлемую часть его сочинительской кухни. Естественно, его песни о любви становились нашими песнями.

Британская пресса долго раскачивалась, прежде чем начала отдавать себе отчет в том, насколько " Битлз" популярны. В первую очередь потому, что ничего подобного прежде не случалось. Фанаты на концертах сходили с ума, а газеты предпочитали этого не замечать. До " Битлз" большинство рок-звезд были из Штатов. Когда журналисты поняли, как глубоко ошибались на их счет, ребят стали раздирать на части с просьбами дать интервью, и все были приятно удивлены их умом, образованностью и умением четко отвечать на поставленные вопросы. Оказалось, что они готовы беседовать на любые темы, даже не очень близкие им, и могут заболтать кого угодно. В отличие от других звезд поп-музыки — обычно немногословных, способных лишь коротко высказаться по поводу своей недавно вышедшей пластинки и не более того, — " Битлз" были чрезвычайно разговорчивы и открыты для общения. Пол, самый амбициозный из четверки и склонный к саморекламе, очаровывал всех своей любезностью и обходительностью. Джордж был очень яркой личностью, но не любил давать интервью и все время старался свернуть беседу. Ринго ничего не имел против закрепившегося за ним имиджа весельчака и везунчика, которому посчастливилось вскочить в последний вагон уходящего поезда. Однако больше всего газетчиков поражал Джон: он мог часами говорить о чем угодно и ни о чем, был в меру самокритичен, умел выразить свое мнение по любому вопросу и не скупился на ядовитый сарказм с теми из журналистов, которые, по его мнению, даром отнимали у него время. Тем самым он, кстати, научил газеты и журналы направлять к нему на интервью своих лучших репортеров.

Джону нравилось все, что творилось вокруг " Битлз". Но какая-то часть его всегда находилась в сторонке, словно лишь наблюдая за происходящим. Он желал славы и успеха, однако не хотел продаваться и изменять себе. Джон всегда говорил то, что думает, и не боялся открыто критиковать себя и других. В этом смысле слава его не изменила.

Я гордилась Джоном, была возбуждена и немного напугана. Все случилось так стремительно, и мне казалось, что чем больше их успех, тем сильнее Джон отдаляется от меня. Я постепенно привыкала к роли матери своего сына, но все чаще ощущала себя скорее матерью-одиночкой, удрученной бесконечным заключением в четырех стенах. Я любила Джулиана, но понимала, что, не родись он, я бы чаще была с Джоном. Даже будучи вынуждена скрывать наши отношения, я все равно могла бы время от времени ездить с ним в Лондон или на гастроли. А так я оказалась отрезана от его жизни в самые захватывающие ее моменты.

Джон возвращался домой всякий раз, когда у него появлялась такая возможность, но всегда ненадолго. Брайан все время уплотнял их график, и ребят постоянно ожидала сессия звукозаписи или очередной концерт. Я соскучилась по их живым выступлениям, которые часто посещала в прошлом. Пока газеты не спешили реагировать на их успех, я до конца не понимала, насколько они популярны. Хиты появлялись один за другим, но, приходя домой, Джон не любил рассказывать о концертах, о том, как их принимали: дом был для него местом, где ему хотелось отключиться от всего и почувствовать себя нормальным человеком.

Вести нормальную жизнь при этом не всегда получалось, даже когда Джон находился дома. Первые несколько месяцев после рождения сына мы все еще жили у Мими, и напряженная атмосфера в доме не позволяла нам расслабиться. Джулиан постоянно плакал, возможно, ощущая неладное. Я укладывала его в коляску и уходила в глубину сада, подальше от Мими. В ее отношении к нам чувствовалось презрение; она постоянно ворчала, что ее дом перевернут вверх дном, и прочее. В конце концов накопившаяся усталость довела меня до полного истощения, и как-то ночью Мими даже сжалилась надо мной и предложила забрать Джулиана к себе наверх, чтобы я немного поспала. Конечно, я была ей благодарна, но меня настолько беспокоило, как она там с ним справится, что я так толком и не сомкнула глаз.

Это была единственная попытка Мими хоть как-то мне помочь. Все остальное время она либо говорила, что плохо себя чувствует, либо жаловалась, что ее выжили на второй этаж, забыв, что в свое время она сама же это и предложила.

Я продолжала кормить ее кошек, сдерживая рвотные позывы от запаха вареной рыбы. Несмотря на то что я много раз просила Мими не выпускать кошек на мою половину дома, она все равно часто делала это, когда меня не было. Приходя, я нередко заставала их спящими в кроватке Джулиана, после чего все белье оказывалось в кошачьей шерсти. Мне трудно было поверить, что это происходит случайно.

К этим моим неприятностям добавлялось еще одно обстоятельство, которое расстраивало меня больше всего: само мое существование по-прежнему держалось в секрете. Я хотела, чтобы меня признавали как жену Джона. Хотя в Ливерпуле некоторые из поклонников это знали, для всей страны он оставался свободным молодым холостяком. Не было случая, чтобы на прогулке с Джулианом я не натыкалась на какую-нибудь девицу, которая обязательно спрашивала меня, правда ли, что я жена Джона. Мне приходилось говорить " нет", как и требовалось, и спешно катить прочь коляску с ребенком.

Третьего августа 1963 года " Битлз" в последний раз выступали в " Пещере". К моему большому сожалению, мне не разрешили прийти: фанаты прослышали о том, что у Джона есть жена и ребенок, и Брайан не хотел подогревать их страсти моим появлением на концерте. Я осталась дома с Джулианом, и Джон потом говорил мне, что обстановка в клубе была наэлектризована до предела. Местные фаны понимали, что " Битлз" уже известны всей стране, и чувствовали, что теперь они слишком велики для такого места, как " Пещера". Однако в тот вечер они еще полностью принадлежали Ливерпулю. Казалось, увидеть " Битлз" и порадоваться за них пришла добрая половина города.

Меня угнетало, что мне приходилось все время врать и всячески скрывать свое замужество. На этом прежде всего настаивал Брайан, а не Джон. Он, наоборот, пытался спорить, доказывая, что это никак не повредит имиджу группы, но Брайан требовал соблюдать свое распоряжение. По понятным причинам, он не распространялся о подробностях своей частной жизни; наверное, каким-то образом это повлияло на такое же табу в отношении " Битлз". Боле того, Брайан не хотел, чтобы люди знали и о связи Пола с Джейн Эшер.

Пол тем не менее игнорировал запреты, и вскоре после их знакомства в прессе уже появились фотографии, где они вместе. Прошло всего несколько недель, и Пол, бывая в Лондоне, стал останавливаться у Джейн дома, в пятиэтажном особняке на Уимпол-стрит. У Брайана в этой ситуации просто не было выбора. Ему пришлось смириться с тем фактом, что у Пола есть постоянная подруга, и это, судя по всему, не вредит группе, однако в том, что касается жены и ребенка, он оставался непреклонным. Я продолжала скрываться от людских глаз и лишь мечтать о тех временах, когда нам с Джоном не нужно будет ни от кого таиться.

Тогда же, в августе, Джон неожиданно сообщил, что у него для меня сюрприз: с некоторым опозданием, но у нас с ним будет свадебное путешествие в Париж. Я тут же воспряла духом. Единственной проблемой был Джулиан: с Мими оставить его я не могла, она бы ни за что не пошла на это. Поэтому я обратилась за помощью к Хэрри, тете Джона, и та с удовольствием согласилась. Джулия с Джекки очень обрадовались тому, что у них в доме будет жить их любимый племянник, а я не сомневалась, что Джулиан будет окружен необходимой заботой и вниманием.

Я накупила себе новой одежды, собрала вещи Джулиана и отвезла его к Хэрри. Но тут случилось непредвиденное: как позже выяснилось, у меня произошло пищевое отравление, и в день отъезда я, не переставая, бегала в уборную. Джон уже был готов все отменить, но я не желала срывать наш медовый месяц и настояла на том, чтобы мы все-таки поехали в аэропорт. По дороге таксист несколько раз останавливал машину, чтобы я могла выйти.

Когда мы приземлились во Франции, тошнота чудесным образом прошла, и я наконец начала получать удовольствие от происходящего. Эти три дня стали для меня самыми счастливыми. До этого мы так мало времени проводили вместе. Даже когда Джон был рядом со мной, большей частью это происходило в присутствии Мими, под крышей ее дома, и выходило, что мы никогда не бывали по-настоящему одни. Быть вдалеке от дома, совершенно свободными, там, где никто тебя не знает, и при всем этом вместе, вдвоем — это просто замечательно!

Мы остановились в потрясающем отеле " Георг V". Его роскошь поражала меня. Я ходила по номеру и ощупывала вещи — широкую кровать, застеленную шелковым покрывалом, шикарные портьеры, антикварную мебель. В просторной, отделанной белым мрамором ванной комнате я впервые в жизни увидела биде. Раньше, пару лет назад, Джон присылал мне из Парижа, где он отмечал свой день рождения, фотографию, на которой они с Полом моют в нем ноги. Хотя Джон теперь зарабатывал денег более чем достаточно, чтобы себе это позволить, мы оба чувствовали себя в отеле довольно неуютно. Нам казалось, что мы всего этого не заслуживаем и с минуты на минуту нас должны отсюда вышвырнуть. Величие и мощь самого дорогого парижского отеля были для нас настолько непривычными, что мы ощущали себя как будто на другой планете и не верили, что все здесь предназначается нам. Твердо настроенные не терять время зря, мы облазили Париж вдоль и поперек, поднимались на Эйфе-леву башню, любовались Триумфальной аркой, бродили по Монмартру. Джон, и без того щедрый, наслаждался возможностью тратить деньги и вознамерился побаловать меня: он накупил мне кучу разных подарков, в том числе шикарное серое пальто, симпатичный белый берет и флакон " Шанель № 5".

На второй день нашего пребывания, вернувшись в отель, мы получили записку от Астрид. Она вместе со своей подругой приехала в Париж на несколько дней и узнала, что мы тоже здесь. Мы ей позвонили, назначили встречу и на радостях позволили себе в тот вечер немного лишнего, перемещаясь из бара в бар и опрокидывая один за другим бокалы крепкого красного вина. Было здорово снова повидаться с Астрид. Последний раз Джон ездил в Гамбург почти год назад, я не виделась с ней два с половиной года, так что нам было о чем поболтать.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒