Эра Рок. Эпоха Век 32 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 33 из 78Следующая ⇒

-Ладно, бабушка, прости, неужели ты серьёзно о смерти?

-Да.

-Подожди, пойду умоюсь.

-А я до вечера никуда не тороплюсь, - развела руки в стороны старуха.

-Ну перестань, мне от твоих слов так больно в сердце, - на лице юноши появилась скорбная морщинка.

-Ладно, иди, не я первая, не я последняя, - махнула рукой Таця

-С той разницей, что ты-то у меня одна.

Гламур подошёл к Таце, опустился на колени и уткнулся лицом в её острые, старческие коленки. Бабка положила свою руку на голову парню и нежно погладила его.

-Иди, хлопчик, управься по хозяйству, да возвращайся.

Долго Таця рассказывала Гламуру массу интересного, всё что знала, о чём догадывалась и то, что говорили ей голоса, которые слышала только она одна. Она поведала юноше тайну его рождения и, прикладывая к глазам платок ещё по той привычке, когда умела плакать, спросила:

-Тебе больно, сынок?

-Мать не та что родила, а та, которая воспитала, - пожав плечами, ответил юноша, - к кровным родителям у меня нет никаких чувст, ни обидных, ни сыновних.

-Молодец, ответил, как взрослый мужчина, не ошиблась я в тебе, поди на душе сейчас смута?

-Нет, в моей душе покой и умиротворение. Скажу больше, мне кажется, я об этом знал, только не мог связать какие-то обрывки в единое целое.

-Как так?

-А вот так, не только вам с матерью сняться сны.

-А что ж не рассказывал никогда о своих видениях?

-Смущался, иногда они были непонятными, иногда страшными, а порой и неприличными.

-Во снах мы видим то, что уже пережили, а во снах наяву – то, что ещё не произошло. А у тебя как? Давно ли?

-И так и так, сколько себя помню. Многое вижу – беды, которые грядут, но и хорошее приходит. Трудно без подсказок разгадывать, да и не всё подтверждалось

-Тяжело в себе носить, надо было давно мне открыться, глядишь, страхи и радости твои бы объяснила и разделила.

-А мне иногда голос какой-то подсказывал.

-Как ты думаешь, чей он?

-Ангела моего, точно.

-Ну и слава богу, - почему-то грустный голосом сказала Таця и перекрестилась, - ты, хлопче, только от бога не отказывайся, верь, есть он и за каждым наблюдает, а там сам разберёшься. Теперь послушай, что должен сделать, разбери крышу.

-Всю?

-Нет, над лежаком, где я лежать буду, вот тут, -бабка Таця указала клюкой на потолок над лежанкой, где она всегда спала, - расковыряешь дырку в мазане, а сверху солому уберёшь, вообщем, чтобы с лежанки небо видно было. Что молчишь ни о чём не спрашиваешь?

-Я уже догодался.

-Их, прыткий, а зачем, знаешь?

-Что бы твоя душа, бабушка, смогла спкойно покинуть тело и отправиться на суд божий, - Гламур пристально посмотрел на старуху, - вы – ведьма?

-Бог с тобой, - Таця перекрестилась, - я знахарка, а по старинному белая ведунья.

-А почему в мир иной хочешь по ведьминскому уйти? Так сёстры бесовские свои чёрные души высвобождают.

-От те раз! А откуда ты-то такие примудрости знаешь?

-Знаю, а откуда, не ведаю.

-Так вот, дитятко, все мы одинаково дух испускаем, только потом каждый свой ответ перед всевышним держит за свои деяния. Только высшему суду известно, что было сотворено на благо людское, а что на его погибель. Я всё помню, что за свою жизнь сделала, людям никогда не отказывала в их нехитрых нуждах да хворях, к злу никогда не обращалась. И ты запомни, когда к злу спиной поворачиваешься, сам становишься злом.

-Скажи, бабушка, а я сам долго проживу?

-Сильно интересно? Юн ещё о смерти думать, но скажу, доживёшь до преклонных годов, умрёшь в почёте, в памяти людской надолго след оставишь. Но есть «но», как без него. Ты ни в коем случае не должен слушать речи демона, который вскорости будет тебе нашёптывать, что ты - посланник злого духа и живёшь на земле по его велению.

-А это правда?

-Точно не знаю, только предполагаю, - покачала головой Таця, - никто из моих небесных покровителей не открыл мне эту тайну. Лалитуз знает, но силы небесные не дали нам встретиться. Запомни, с каким бы бесом не пришлось в жизни столкнулся, всегда надо помнить, каждый из нас – часть бога. Все мы не без греха, люди, одним словом, если бы было иначе, то все бы возле господа жили и в его свете нежились. Вспоминай мои наставления, а когда умирать буду, по руке тебе свой дар передам. А вот практичные советы на слух слушай. Слушаешь?

-Внимательно.

-Молодец, всё запоминай, - вздохнула Таця, - разное с тобой в жизни происходить будет, ошибки непреднамеренные, да паника душевная, тогда напрягись и вспоминай мои слова. Когда заблудишься и не будет выхода, не паникуй, ищи дорогу внутри себя, а ноги сами выведут к людям с чистой душой. Понапрасну не обращайся к богу за помощью в мелких делах.

-Это как, баба Таця?

-Как как, да вот так, люди чуть что, мелочь какая потребна, сразу с просьбой стучат, бога от больших дел отрывают. А ты умнее будь, обращаясь к богу за помощью, не сетуй, что он не расторопен на исполнение. Проблему человек создаёт себе сам и сам же может её решить. Когда самостоятельность прявляешь, закаляется твой дух, собственная значимость и уважение к себе, когда плоды своего труда наблюдать будешь, только на пользу.

-Вот, вроде и просто всё, а сам не догадался.

-Юн ты ещё в этом теле, память пока не открылась.

-А она когда-нибудь откроется?

-Надейся, непомнящий прошлого, обречён на его повторение.

-Но я себя с самого детства хорошо помню, - пожал плечами Гламур.

-Не о той памяти речь, вот когда за руку тебя держать буду перед смертью, тогда канальчик одни в голове твоей открою, много оттуда интересного выплывет. А ты, как я остывать начну, крышу заделай как была. Лишь бы всё, что я думаю, сбылось и бог свидетель, боюсь заблудиться в своих мыслях, думаю так, а оно может иначе. Истина одна, но кто знает, она ли это. Лалитуз, вот она точно всё знает. Боюсь ошибиться.

-Так не делай, чтобы не ошибаться.

-А ты хоть знаешь о чём я переживаю?

-Да, знаю, вы, баба Таця, не уверены, тот я или не тот.

-А сам-то ты каким себя считаешь?

-Если я сейчас здесь и моя мать Аурика нашла себе дело, чтобы не мешать таинству, да ещё пошла к божьему человеку, значит силы добра на нашей стороне. Истинно говорю.

-Ну да, ну да, - баба Таця кивала головой, стукала палкой по земляному полу, сделав в нём дырку, - нет ничего разрушительней для новой истины, как прошлое заблуждение. Да что говорить, пусть всё идёт так, как идёт, с небес посмотрю, в те ли руки свой дар отдаю, там и ответ держать буду, если проглядела, понесу наказание безропотно, значит, сама ещё не созрела для нового учения.

-Скажи, тётя, а с бесами мне как бороться? Как верх одержать над чернотой, кто бы её не представлял?

Баба Таця долго не отвечала, словно не слышала вопрос или искала на него ответ в своём долгом жизненном опыте.

-Чтобы победить чёрного колдуна есть одно средство, работает на все «сто» - ни капли страха с твоей стороны, не отвечай «да» на любые их предложения, тогда осилишь. Я всю свою жизнь с ними борюсь.

-А теперь решила отдохнуть?

-Как бы не так, жизнь – борьба, после смерти не заканчивается ни то, ни другое.

-Ты мне всё расскажешь, без утайки. Расскажи по-подробней, в чём секрет жизни.

-Откуда у тебя такие мысли?

-Так разум-то у меня есть, что ж ему без дела сидеть, вот и придумывает он разные вопросы, что как заноза сидят и спать не дают.

-Дед мой ещё говорил, когда перед своей смертью меня, как я тебя сейчас поучаю, так вот его слова «секрет жизни в том, чтобы собрать хорошие воспоминания и перенести их по ту сторону.

-Ты про своего деда мне никогда не рассказывала.

-Повода не было, да опасалась.

-Чего же?

-Когда твоя память откроется, поймёшь, сейчас на объяснения время дорого тратить.

-Ты подожди, баба Таця, вот что хочу у тебя спросить, как денег-то заработать, чтобы хату подправить, матери жизнь облегчить да в город за подарками съездить, знаю, по мимо духовной жизни есть ещё и другая, самая обычная, человеческая, в которой есть место и для приятных удовольствий.

-Ну да, ну да, правильно говоришь, только бы не застили глаза эти удовольствия, чтобы вовремя разглядеть на какую дорогу вышел. Я ему о спасении души, а он об удовольствиях помышляет.

-Баба Таця, когда голова на плечах мудрая, то и глаза всегда открыты, - ответил Гламур и поморщился, стало неловко от того, что Таця так укоризненно на него посмотрела.

-Не смущайся, я всё понимаю, вот смотри, твоей матери доставляет удовольствие в малом – сходить с бабами праведника послушать.

-А что он не тот за кого себя выдаёт?

-Не знаю.

-Вижу, знаешь, только опять говорить не хочешь.

-Да не об этом сейчас речь, твоё желание жить по-людски, хотя я ещё до сих пор не знаю, как это «по-людски», - пожала плечами Таця, - так вот, от удовольствий отказываться нельзя, ведь оно может быть последним в твоей жизни, никто же из нас не знает, как долог будет его путь на этом свете. Но запомни, богаче тот, чьё удовольствие дешевле. Понял?

-Смутно.

-Про деньги, как заработать честно, душа и сердце подскажут, а вот как сохранить их подольше, подскажу, не трать деньги даже в мечтах раньше, чем заработаешь. Ослушаешься, спугнёшь денежный поток к себе. Похоже на полезный совет, но иной полезный совет покруче, чем магическое заклинание будет.

-Шутишь? Я думал что-то толковое подскажешь.

-Какие шутки? Перед смертью не до шуток, ты думал я тебе скажу, где клад зарыт, ты копнёшь и всё?

-Ну, что-то в этом роде, - смущённо улыбнулся Гламур.

-Да будет у тебя злато, да ещё столько, сосчитать времени не найдётся, - махнула рукой Таця, - лишь бы это золото тебе глаза не ослепило и сердце в камень не превратило.

-Откуда же?

-От отца и матери.

-Сомневаюсь, я у них никогда не попрошу, - Гламур нахмурил брови, - моё рождение отец кровью троих безвинных женщин окропил, да и меня самого с матушкой Аурикой убить хотел, не прошу, изувера.

И тут первый раз за всё время Гламур испытал удар бабкиной клюки поперёк спины. От неожиданности, он ойкнул, даже на колени упал.

-Ты, что? Ополоумила, бабка Таця?!

-Ишь ты, как глазёнками сверкнул на меня! Кровь ханская закипела?! Смотри, не уймёшься, быстро вдогонку второй тычёк получишь, - в глазах Таци мелькнули по-настоящему злые искорки, - и лупить не устану, пока не поймёшь, что глупость сморозил. Я тебе столько вдалбливаю, что умение прощать отличает белого мага от чёрного. Думала, ты мудр, а оказалось – щеня неразумное!

-Зря ты, баба Таця, разум, душа и сердце моё ещё не нашли общий язык. Понял я всё, что ты говорила, в сундуке мудрости для бедных всегда что-нибудь найдётся.

-Вот молодец, только разозлюсь на тебя, а ты раз и умное что-то скажешь, - хлопнула в ладоши бабка, - давай-ка за работу, а то за разговорами и не заметила, как время пролетело.

Гламур довольно быстро справился с работой. Таця, сидя на лавке, наблюдала за ним и видела, как мальчишка, искоса бросая на неё взгляды, всё-таки, украдкой вытирал слёзы. Таця ничего не говорила ему, ни подбадривала, ни утешала, всё раздумывала, какую порцию правды рассказать парню, чтобы не напугать, но и не упустить то важное, что он обязательно должен был услышать от неё.

Когда Гламур закончил свою работу, Таця сказала ему, чтобы сидел в сарайке и нос на двор не показывал. Довольно бодренько бабка вышла на заход солнца, окатила себя студёной водой, последний раз подняла руки по направлению заходящего светила и некоторое время простояла так с закрытыми глазами. Перекрестившись, поклонилась до земли и вернулась в хату, достала из сундука собранные на смерть вещи, оделась, причесала жиденькие волосики, накинула яркий цветастый платок на голову и кликнула Гламура.

-Пора, дитятко, иди сюда, - голос Таци был звонким, словно у юной девушки.

Гламур переступил порожек и остановился в нерешительности, Таця лежала на своей лежанке с закрытыми глазами, руки были сложены на животе. «Как же можно так легко говорить о смерти? Неужели все так понимающе спокойны? Мне ещё не приходилось видеть тех, кто уже одной ногой стоит на пороге другого мира. Этот дар знать точную дату завершения своего земного пути удостаиваются ведуны, те, которые видят невидимое, слышат неслышимое, чувствуют нечувствительное, понимают несказанное». Размышления Гламура прервал голос Таци:

-Не о том думаешь, разбор услышанного и увиденного будешь проводить потом.

-Извини, тётя Таця.

-Ладно, понимаю, что твориться в твоей душе, время уходит, дай мне свою руку.

-Так вы её уже держите, - удивлённо ответил Гламур.

Холодная рука бабы Таци действительно сжимала руку Гламура.

-Вот и смертушка близко совсем подошла, не чую ничего, - грустно сообщила Таця, - а ты что-нибудь необычное чувствуешь?

-Нет.

-Закрой глаза и не открывай, пока я не замолчу.

Гламур беспрекословно исполнил указание тётки. Зажмурившись, он тут же почувствовал, как миллионы тончайших иголочек впились во всё его тело, от макушки до пяток. Было не больно, а как-то назойливо неприятно. Захотелось открыть глаза, но громогласный голос старухи тут же отвлёк его от этого желания. То, что монотонно говорила Таця, было непонятно, на каком-то неизвестном наречии, но разум Гламура, словно губка, впитывал каждый символ, чувствуя, что это действительно важно.

Через какое-то время, он понял, что его тело стало невероятно лёгким, как пушинка, рука старухи всё ещё была в его руке. Он начал подниматься к потолку, как раз в то отверстие, которое сделал несколько часов назад. Гламур не сразу понял, что поднимается ни его физическая оболочка, а астральное тело, будто душа отделилась и стала самостоятельной. Он понял, что с ним происходит, вспомнил – этим искусством его сущность обладала давно, в других жизнях, совсем в других временах. Гламур познал своё истинное «Я», которое до этого времени мирно дремало в тайных уголках его подсознания. Парение доставляло истинное наслаждение. Он посмотрел на свою спутницу Тацю и поразился – в этом пространстве она была совершенно другой. Старческая немощь и неприглядность в виде высохшего тела, головы с редкими жидкими остатками волом, глубоких морщин, избороздивших плоть. Теперь это была другая Таця, женщина неопределённого возраста с промежутком от 20 до 40 лет, красивая, с гладкой кожей, стройная. Её фигура будто источала невероятно яркий, радужный свет. Глаза молодо блестели, как чистое спокойное озеро в солнечный день. Красавица, просто красавица! Молодая Таця улыбнулась ему и сжала руку, давая понять, что понимает его чувства и читает его мысли. Ему тоже ничего не оставалось другого, как молча улыбнуться ей в ответ, боясь, что если он начнёт что-то говорить то вибрация его голоса нарушит их бесшумный и стремительный полёт. Так бы лететь и лететь вместе с этой мудрой и прекрасной женщиной в бесконечную вечность. Не возникало даже малейшего желания вернуть назад, на землю, такой тщедушной и мелкой казалась с высоты этого полёта земная жизнь. Как хорошо не иметь ни каких целей и желаний, просто парить быть всем и ничем.

Но вдруг перед ними возникла новая астральная фигура. Это была Лалитуз. Хотя в жизни Гламур никогда её не видел, сейчас он чётко знал, что это именно та женщина, о которой говорила Таця. Именно такой он и представлял её себе, не менее прекрасной, чем Таця в молодости, вот только свет, исходящий от неё, был жемчужно-розового цвета. «Я знаю ва» мысленно сказал Гламур, не думая, что его поймут и услышат. Лалитуз не ответила, хотя явно слышала его мысленное сообщение, лишь укоризненно посмотрела на него и на Тацю. Отчего-то стало страшно, какое-то смутное сомнение и нервозность сковали его астральное тело. Таця, будто почувствовала его состояние и потянула за руку за собой. Но следовать за ней он не хотел всем своим существом. «Отпусти» скомандовала Лалитуз. Таця подчинилась беспрекословно и Гламур почувствовал, что остался одни в бесконечном пространстве, без поддержки и помощи. «Кто тебе позволял вмешиваться в ход земных вещей? Не ожидала, что встреча с тобой принесёт мне душевную боль. Отправляйся одна, за выбор твой не видать тебе прощения» эти слова принадлежали Лалитуз. Таця ничего не ответила, лишь гримаса сожаления застыла на её лице. Она отпустила руку Гламура и мгновенно растаяла, он не успел даже заметить, как и в какую сторону. «Возвращайся» последовал приказ для Гламура. «Я не хочу» он попробовал сопротивляться. «Ты юн и я возвращаю тебе память полностью» не терпящим возражения тоном, сказала Лалитуз. Действительно, он будто стряхнул вековое забытьё и пронзительным взглядом посмотрел прямо ей в глаза. «Всё могло быть иначе, разберись сама, кому ты служишь» обретя тайные, забытые знания, Гламур почувствовал себя сильным. «Не тому, кому ты, я выше рангом» был ответ Лалитуз. «Сомневаюсь» теперь Гламур был по-отцовски снисходительным.

Всё кончилось. Он сидел на скамье возле остывшего тела Таци. Несколько минут смотрел на её осунувшееся лицо с заострившимся носом. Заделав дырку в потолке, он сел за стол, скоро придёт мать. «Вот и всё, один этап моей жизни пройден, а сколько их ещё будет, пока моя душа не сгорит до конца и если честно, я готов ради своего предназначения сжечь свою душу в вечной космической бесконечности. Но до этого я буду насыщенно и полнокровно жить в этом мире, сольюсь с его бренностью и разорву её изнутри.

На улице послышались голоса, Аурика спешила домой. Гламур пристально смотрел на дверь, искажённая улыбка застыла на его лице. «Как страшно остаться без маски! Но как хочется хоть на мгновенье, быть без неё».

Глава 13

Зибба очень серьёзно отнеслась к приказу Лалитуз принести ребёнка на крещение. А как же иначе, если эта простая, земная женщина имеет такую огромную силу? Ей не составило труда, один раз назвав имя чужеземки своему богу, дать Зиббе то, о чём она так долго и безуспешно молила Аллаха. Расставание с одним из близнецов недолго томило её душу. Главное, она знала о нём и любила не меньше, чем того ребёнка, который остался при ней. Быстро согласившись с решение мужа отправить малыша в спокойное место, она была твёрдо уверена – так действительно нужно, учитывая предсказания карасановцев. Как говориться «и волки сыты и овцы целы». Гармирхан – будущее непобедимой Орды. Габиоа – прелестный спокойный ребёнок, кроткая, как ягнёнок, будто знала, что рождённая служанкой не имела права привлекать к себе внимания. Только в глазах иногда появлялось выражение то тоски, то сдерживаемого невероятным усилием воли какого-то протеста.

Сложности у Зиббы возникли тогда, когда пришёл день крещения. Ломала голову, как пробраться в жилище Лалитуз незамеченной да ещё с двумя детьми на руках. Довериться было некому, но помощь пришла оттуда, откуда не ждёшь. Латмирхан, с первых дней появления на свет младенцев, несколько часов в день проводил в покоях Зиббы, наблюдая за братом и «сестрой». Ни служанки, ни няньки не могли присутствовать в комнате в то время, когда там находился Латмирхан. Однажды, вскользь, после нескольких ничего не значащих фраз, юноша спросил Зиббу:

-Почему у вас до сих пор нет такой служанки, которая бы заменила преданную Аурику, сбежавшую с любовником? Вы не ищите ей замену?

Зиббы с удивлением посмотрела на первенца Рахбайхана, не понимая, почему его это интересует.

-Нет, пока не нашла, трудно подобрать ей замену, ведь Аурика была ко мне слишком близко подпущена, росла на моих глазах.

-Я могу предложить вам хорошую кандидатуру, если у вас, конечно, есть в этом необходимость. Детки подросли.

-Так что ж?

-Вы могли бы гулять с ними и нянькой, ночные няни одно, а на день вам нужна преданная и не болтливая.

-Странно, почему это тебя заботит? – насторожилась Зибба.

-Ничего странного, моя няня мне уже не нужна, не хотелось бы, помня её нежное отношение ко мне и к сестре, чтобы отец отправил её в общую массу прислуги, - пожав плечами, ответил Латмирхан, - да и ей, по-моему, было бы приятно поухаживать за такими милыми очаровашками, как эти близнецы. Вот только у неё один дефект…

-Я вспомнила, она – немая.

-Да, но разве это беда? Иногда это даже благо, - пристально посмотрев в глаза Зиббе, что та отвела взгляд, сказал Латмирхан, - зато вы можете рассказывать ей всё, что вас радует и заботит.

-Хорошо, пригласишь Сагату, я с ней поговорю, мне действительно нужна хорошая и преданная служанка.

-Рад, что смог угадать ваше желание.

«Лучшего и придумать нельзя было, немая нянька, с которой я смогу отнести детей к Лалилтуз, как же я сама до этого не догадалась? Предупрежу её, что бы сразу забывала всё то, что увидит или услышит, если хочет дожить до глубокой старости, ведь жизнь у неё одна. Вот только почему Латмирхан так заботиться об этом? Странно, будто что-то знает и недоговаривает. Но разве мне есть из чего выбирать? Детей надо крестить, ослушаться Лалитуз я не имею права» раздумья не долго мучили Зиббу.

Сагата была очень довольна своим новым назначением, лучшего и желать нельзя было, учитывая её преклонный возраст. Поэтому, без лишних вопросительных взглядов, она сопроводила Зиббу и младенцев в назначенный день к потайному жилищу ведуньи и, по жесту хозяйки, осталась снаружи. Лалитуз ждала.

-Положи их на стол и распеленай, - без приветствий, приказала она Зиббе.

-У нас произошло кое-что, - шопотом начала оправдываться Зибба, - жаль, что Аурика с моим ребёнком сейчас далеко отсюда. Скажите, а на расстоянии вы сможете покрестить Гламурхана?

-Да, они далеко, но, слава богу, живы, - на лице Лалитуз отразилась сдерживаемая радость.

-Конечно, живы, а что же с ними могло произойти? Мой Рахбай добрый, он отправил Аурику в тайное место, где никто не смог бы увидеть сходство двух мальчиков.

-Твой Рахбай приказал убить их, - спокойно ответила Лалитуз.

-Как?! Что вы такое говорите?! Этого не может быть? – Зибба выпучила глаза от ужаса, - нет, я не хочу в это верить. У вас есть доказательства?

-А что ты сделаешь, если я их представлю? – хмыкнула Лалитуз.

-Я…, - задохнулась Зибба и взвизгнула, - я не прощу, никогда его не прощу!

-Прекрати сотрясать своим визгом эту обитель покоя, - нахмурилась ведунья, -детям это не на пользу. Смотри, сейчас их души разговаривают с ангелами, назначенными им богом. Видишь, из круга на них слабый свет пошёл? Это крещенский свет, он сейчас к ним в души заходит.

-Но как же так? Почему? Как мог Рахбай так придумать?

В глазах Зиббы дрожали слёзы, погружённая в свои горестные мысли, она не слышала, что говорила ей ведунья. Лалитуз поняла это по отрешённому взгляду женщины, это было кстати и едва заметная улыбка скользнула по её лицу. Скрестив руки на груди, она добавила масла в душевный огонь Зиббы.

-«Шайкан - кровавый демон» его имя, ты забыла? – спокойствие Лалитуз больно ранило, - скольких он людей загубил.

-Но ведь это его ребёнок!

-А какая ему разница? Тем более, пророчество Карасана должно было напугать его, что и произошло.

-Но кто из мальчиков станет нашей погибелью? Ведь никто не говорит его имя, значит, ни ты, ни карасановцы не знаете всё наверняка?

-Я знаю, - Лалитуз произнесла эти слова, как приговор надеждам Зиббы.

-Так скажи мне! – взмолилась восточная красавица.

-Я тебе уже говорила, покопайся в своей памяти.

Лалитуз скрестила руки на животе и застыла, будто изваяние. Зибба почувствовала, как холодок пробежал по спине, как тупо заныло сердце. Женщина никак не могла уловить обрывочные мысли, которые вели её к разгадке страшного. И внезапно всё выстроилось само собой.

-Я поняла, о, Аллах, я всё поняла! – зажав рот руками, вскрикнула Зибба, - сейчас ты покрестишь Гармирхана и он, да-да, именно он станет проклятием своего рода! Он разрушит империю изнутри, поднимет руку на отца! Только потому, что он примет силу вашего бога! А мой несчастный Гламурхан?! О, Всевышний, ведь он тоже примет вашу веру, потому что растёт среди твоих единоверцев! О нет, у меня нет выбора! И тот и другой несут смерть моему народу, разрушению целого мира! Не бывать этому! Я не отдам вам Гармирхана, он станет тем, кто по пророчеству, будет кровожаднее, чем Рахбайхан. Пусть Аллах защитит хотя бы его, даже если ему придётся убить собственного брата, чтобы сохранить империю.

Зибба метнулась к столу, схватила на руки обоих малышей и пулей выскочила из комнаты. Промчавшись по коридорам на одном дыхании, она будто взлетела по ступенькам и, ничего не говоря, ошарашенной поведением хозяйки, Сагате, бросилась прочь от этого места, где только что, собственными руками, чуть не разрушила жизнь своего мира.

Лалитуз проводила сбежавшую взглядом и усмехнулась – откуда было знать бедной мусульманке, что в этом крещении не должно было быть ни песнопений, ни каких-либо специфических эффектов схождения яркого огня или ещё чего-то подобного, ни мазанья миром, ни окунания в священную воду. Тот бледный, едва заметный свет, выходивший из круга на потолке на младенцев, уже и был самым крещением. Крестил сам Святой дух!

Шло время. Рахбай заметил в Зиббе странные перемены – когда-то не сводившая глаз с детей, теперь она стала к ним безразлична, если не сказать больше, на сына она смотрела то с отвращением, то с ненавистью. А о девочке и говорить не стоило, её она вообще не замечала. Зато Латмирхан стал к детям ещё ближе и чем старше они становились, тем больше времени он проводил рядом с ними. Гармир рос очень любознательным, тянулся к наукам, которые давались ему с лёгкостью. Но больше всего он любил быть рядом с отцом и проявлял неуёмный интерес к военному искусству. Это очень беспокоило Латмира, уже достаточно возмужавшего, который по натуре был человеком миролюбивым и полностью посвящал своё время изучению старинных рукописей, говоря при том, что китайские и японские философы преуспели как в точных науках, так и в изучении духовности человечества. В разговорах с Гармиром, он всегда старался отвлечь того от мыслей о воинской доблести, цитируя наизусть высказывания мудрецов.

-Нужно любить и прислушиваться к своим врагам, они лучше знают наши недостатки. Я верю в судьбу, хотя многое зависит от самих людей. Аллах кидает кости, куда захочет, но он не запрещает обходить их и не спотыкаться. Каждый из нас приходит в этот мир с определённой миссией и я очень надеюсь, что Аллах позволит и тебе и мне почувствовать в нужный момент, когда мы должны сыграть свои роли.

Однажды, когда ещё маленький Гармирхан увидел смерть одного израненного воина, который учил его ездить на коне и держать булатный клинок, это поразило мальчонку до слёз. Латмир, видя горькие слёзы брата, утешал его:

-Когда в нашей жизни происходят горести, печальные потери, мы, внутри себя, неистово твердим «за что мне это, за что! », а надо задавать себе такой вопрос « почему мне нужно было это увидеть, чему хочет научить меня жизнь? ». Не плачь, брат, слёзы не для мужчин, ты должен стать сильным, видя, как умирает твой друг, и подумать, всё ли правильно он делал в жизни, раз Аллах дал ему такие страдания так рано. Не отданные в этой жизни долги, можно отдать в следующей, возможно, и тот, кто остался должен тебе в этой жизни, отдаст свой долг тогда, когда ты будешь нуждаться.

В такой философии старался Латмирхан воспитать своего брата. Что касается Габиры, дочери Аурики, подменённой на Гламурхана, она была какой-то вялой, безразличной ко всему. Но иногда на неё накатывала такая злоба, что служанкам, приставленным к ней, приходилось туго. Она избивала их, готова была разорвать на клочки. Такие вспышки гнева хоть и случались не часто, но потрясали всех близких. С малолетства девочка прекрасно держалась в седле, даже изредка проявляла интерес к оружию и если бы не женское начало, на которое ей всегда указывала мать, могла бы стать неплохим воином. «Наша кровь, степная, горячая, вот что значит дочь воина, жаль, что такой характер не достался Латмирхану. Хоть Гармир меня радует» наблюдая за происходящим, думал Рахбай.

Гармир никогда не находил с сестрой общего языка, видя, что женщины их веры совсем не такие, покладистые, молчаливые. И почему отец не выдаёт её замуж? Лазиру, старшую сестру по отцу, девушку милую и добрую, за большой калым отдали в чужие края, где-то близко к Китаю, у неё уже четверо детей. Эта свадьба послужила примирением двух огромных империй. Латмирхан посвятил Гармира, что муж Лазиры – отпрыск могущественного рода, деспот, который никогда не позволит своей жене приехать навестить родителей. «В этой жизни я её уже не увижу» горько усмехался Латмирхан. «Лучше бы Габиру замуж отдали, а то соловья забрали, а змею оставили» сокрушался Гармир. Как-то после очередной выходки сестры, он спросил у отца:

- Отец, столько родовитых женихов калым предлагают за Габиру, а ты её не отдаёшь, перезреет.

-Богатства у меня самого на сто жизней хватит, - усмехнулся Рахбайхан, - а кровь поганить… не хочу Аллаха гневить.

Гармирхан не понял слова отца, но переспрашивать не решился, просто перестал замечать свою сестру. Но однажды Габира досадила и ему. Гармирхан старался всегда быть ближе к воинам, ему было интересно слушать их рассказы о боях, наблюдать, как они, с любовью, ухаживают за оружием. Гарцуя на своём личном, подаренном отцом, скакуне, он пристал к одному из молодых воинов с предложением, посоревноваться в скачках. Перегонять сына предводителя было нельзя по этическим соображениям, поэтому все неохотно вступали в спор с юнцом. Но и отказать, значит, наслать на себя недовольство Рахбайхана. Выбор всегда был только один - соглашаться и сдерживать своих боевых рысаков, чтобы конь мальчишки вырвался вперёд. Наметив финиш состязания, двое всадников встали на старт. Кони помчались во весь опор, через небольшое расстояние Гармирхан стал лидером, но тут, откуда ни возьмись, появилась Габира, тоже на собственном рысаке и в несколько секунд обогнала брата. Победно глянув на него на финише, она расхохоталась и умчалась вдаль, пришпоривая коня. Это была катастрофа! Удар по самолюбию гордого мальчишки. Доскакав до заветной метки, Гармир оглянулся на болельщиков и, чтобы избежать их сочувствующих или насмешливых взглядов, направил коня подальше от места своего позора. Только к вечеру, обеспокоенный долгим отсутствием брата, Латмирхан, нашёл того в самом дальнем от дворца леске, уже не плачущего, но с опухшим от слёз лицом.

⇐ Предыдущая 28 29 30 31 323334 35 36 37 Следующая ⇒