Скотт Вестерфельд 19 страница

– Да, мэм. – Дэрин позволила себе улыбнуться. – Свалить ту пушку Теслы действительно стоило труда. Но мы с этим справились.

– Ах да, – с некоторым пренебрежением взмахнула рукой ученая леди, как будто ей каждый день доводилось видеть опрокинутые генераторы молний. – Только я имела в виду существо у вас на плече, а не этот утомительный бой.

– А, вы об этом. – Дэрин приязненно оглянулась на Бовриля. – Вы тоже рады, что он наконец к вам вернулся?

– Нет, мистер Шарп, я не о том, – ответила доктор Барлоу с печальным вздохом. – Или вы уже забыли? Я приложила уйму стараний, чтобы лори вылупился в машинном отделении именно при Алеке. Чтобы врожденная привязанность этого существа обратилась на него. Всецело.

– Ну да, помню, – сказала Дэрин. – Он вроде как утенок, липнущий к тому, кого первым увидит.

– Точно так. И это был Алек. А теперь он почему‑ то сидит на плече у вас, мистер Шарп.

Дэрин чуть нахмурилась, пытаясь припомнить, с каких пор Бовриль начал разъезжать у нее на плече так же часто, как и у Алека.

– Что ж, похоже, я и впрямь глянулся зверьку не меньше его. А что? Алек, в конце концов, чертов жестянщик.

Доктор Барлоу, присев за стол с картами, покачала головой.

– Он не предусматривался для связи с двумя людьми! Если только они не… – Ученая леди сузила глаза. – Видимо, вы с Алеком очень близки, мистер Шарп?

– Мистер Шарп, – хихикнув, не то повторил, не то поправил Бовриль.

Дэрин, с укором поглядев на зверушку, развела руками.

– Честно сказать, не знаю, мэм. Просто Алек нынче ночью управлял шагоходом, так что Бовриль сидел на плече у меня, и, наверное…

– Прошу прощения, – перебила доктор Барлоу, – но мне показалось, вы сейчас произнесли «Бовриль»?

– А, ну да. Это у него вроде как имя.

Ученая леди подняла бровь.

– Как у бульонного кубика?

– Да это не я его так назвал, – взялась оправдываться Дэрин. – Нас же обучали на мичманских курсах не привязываться к фабрикатам. Одна девушка‑ анархистка упорно называла его Боврилем, ну и имя как бы пристало.

– Бовриль, – повторила зверушка.

Доктор Барлоу, подойдя, какое‑ то время разглядывала лори.

– Хм. Уж и не знаю. Может, во всем виноват мистер Ньюкирк? У него вечно не получалось соблюдать у яиц ровный температурный режим.

– Вы хотите сказать, Бовриль может быть… с дефектом?

– С особью нового вида, знаете ли, никак нельзя угадать наперед. Вы говорите, вся эта боврилиада началась с некой девушки‑ анархистки?

Дэрин пустилась было в объяснения, но тут ее качнуло, и она в изнеможении плюхнулась на стул. Понятное дело, это было не слишком‑ то вежливо, но на Дэрин словно разом навалилось все происшедшее: и сражение, и смерть Завена, и то, что «Левиафан» в последний момент лишь чудом избежал гибели от пущенной с земли молнии.

А еще сюда можно было отнести облегчение от возврата домой; от ощущения родной палубы под ногами; от того, что она не полыхает в небе безжалостным огнем. А еще теперь здесь и Алек…

– Видите ли, мэм, на тот момент, когда я его разыскал, Алек сошелся с неким Комитетом союза и прогресса, намеренным во что бы то ни стало свергнуть власть султана. Я, понятно, такую затею не одобрял, но тут выяснилось, что в окрестностях Стамбула возводится новая пушка Теслы. Зная, что она может уничтожить «Левиафан», я решил непременно добиться ее уничтожения, даже если бы для этого пришлось примкнуть к анархистам или революционерам, назовите их как хотите.

– Как всегда, находчивости вам не занимать, – кивнула сидящая напротив ученая леди, нагибаясь почесать Таццу за ушами. – Так что, получается, граф Фольгер был недалек от истины?

– Граф Фольгер? – При упоминании этого имени у Дэрин похолодело сердце. – Осмелюсь спросить, мэм, а в чем он был от нее недалек?

– Он предсказал, что Алек непременно свяжется с какими‑ нибудь неблаговидными элементами. И что отыскать нашего пропавшего принца сумеете именно вы.

Дэрин медленно кивнула. Разумеется, Фольгер, зная, что ей известно название отеля, где остановился Алек, легко предсказал дальнейшее развитие событий.

– Надо отдать должное – такому палец в рот не клади.

– Совершенно верно, – согласилась ученая леди, вновь оборачиваясь к окну. – Хотя насчет комитета он, как видно, ошибался. Какими бы предосудительными ни были методы у этих людей, сегодня они оказали Британии ценную услугу.

– Еще бы, мэм. Они помогли спасти наш корабль!

– И султана, похоже, им тоже удалось свергнуть.

Дэрин, тяжело встав, подошла и вместе с доктором Барлоу выглянула в окно. Корабль уже лег на курс, направляясь в непроглядную тьму над морем. А вдали улицы Стамбула по‑ прежнему озарялись пальбой и взрывами; можно было рассмотреть даже облака специй, кружащиеся в лучах прожекторов элефантин.

– Наверное, мэм, он пока все‑ таки держится. Посмотрите, бой не утихает.

– Бой этот совершенно бессмыслен, уверяю вас, – сказала ученая леди. – Через несколько минут после того, как был уничтожен «Гебен», мы видели, как с территории дворца взлетела имперская воздушная яхта «Стамбул». Под белым флагом.

– Белым флагом? Но ведь схватка едва началась. С чего бы султану сдаваться?

– А сдавался не он. Судя по сигнальному вымпелу, командовал «Стамбулом» Кизлар‑ ага. – Доктор Барлоу холодно улыбнулась. – Он отвозил султана в тихое безопасное место, подальше от бушующих улиц столицы.

– Вот как? – удивилась Дэрин. – Уж не хотите ли вы сказать, что он похитил своего собственного правителя?

– Я уже как‑ то говорила вам: султанов здесь меняли и прежде.

Дэрин тихонько присвистнула, прикидывая, сколько еще может продлиться этот бессмысленный бой. Темная гладь бухты все еще вскипала пузырями в том месте, где пошел ко дну «Гебен». Интересно, там ли еще находится бегемот? Небось, продирается сквозь броню обшивки в поисках поживы?

Снова вспыхнул прожектор, прорезая толщу воды и, видимо, давая монстру воображаемые шпоры. Следующим пунктом в меню, безусловно, должен стать «Бреслау».

– Если комитет в самом деле одерживает верх, – заметила Дэрин, – то получается, Германия остается единственной страной жестянщиков!

– Дорогой мой, вы как‑ то забываете, что есть еще и Австро‑ Венгрия.

– Ах, точно. – Дэрин кашлянула, мысленно себя упрекая. – И как я забыл!

– Вы забыли о подданных Алека? Странно, мистер Шарп.

– Мистер Шарп, – послышалось откуда‑ то сверху.

Дэрин подняла голову и обомлела. С потолка на нее смотрели два внимательных глаза. Они принадлежали еще одному проницательному лори, держащемуся лапками за трубу для вестовых ящериц. Ну просто вылитый Бовриль, только без пятнышка на бедре.

– Какого…

И тут Дэрин вспомнила: на корабле оставалось еще одно яйцо. Из первого вылупился Бовриль, два других раздавил автоматон султана, а об одном совсем забыли. Эта зверушка вылупилась, судя по всему, в прошлом месяце.

Доктор Барлоу подняла руку, и лори, по‑ обезьяньи повисев на одной лапке, спрыгнул на ладонь ученой леди и ловко вскарабкался ей на плечо.

– Мистер Шарп, – еще раз сказала зверушка.

– «Мистер» Шарп, – поправил Бовриль, и оба собрата захихикали – один начал, другой подхватил.

– Почему он все время смеется? – удивилась ученая леди.

– Понятия не имею, – призналась Дэрин. – Может, в голову чего пришло?

– Революция, – заявил на это Бовриль.

Дэрин покосилась: прежде зверек не нес отсебятины.

Новая зверушка с видимым смаком повторила это слово, катая его на языке, и в свою очередь произнесла:

– Баланс сил.

Бовриль на это хихикнул и с готовностью повторил.

Глаза у Дэрин все сильнее лезли на лоб: приходя друг от друга в восторг, оба существа затрещали без умолку, повторяя всевозможную чушь. Отдельные слова постепенно сменились потоком фраз на английском, немецком, армянском, турецком и еще бог весть на каких наречиях.

Вскоре Бовриль уже выкладывал целые диалоги, которые Дэрин вела с Алеком, Лилит или Завеном, а его собрат вторил встречными тирадами голосом доктора Барлоу, среди которых проскальзывали даже фразы графа Фольгера!

– Прошу прощения, мэм, – ошарашенно прошептала Дэрин, – но что они такое выделывают?

Ученая леди в ответ улыбнулась.

– А то и выделывают, мой мальчик, что для них вполне естественно.

– Но ведь они фабрикаты! Что может быть естественно для них?

– Как что? Набираться проницательности, разумеется.

•ГЛАВА 43•

Наутро Алек получил разрешение увидеться с Фольгером. Когда часовой отступил в сторону, освобождая доступ в каюту ландграфа, Алек обратил внимание, что дверь не заперта. С ним и самим прошлой ночью обращались весьма учтиво, скорее как с гостем, чем как с пленником. Вероятно, за истекший месяц отношения между его людьми и пленившими их дарвинистами несколько смягчились.

Граф, судя по виду, чувствовал себя вполне комфортно. Он сидел за столом, завтракая яйцами всмятку и тостами, и, когда Алек вошел, даже не озаботился встать.

– Принц Александр, – встретил его Фольгер кивком.

– Граф, – поклонился Алек.

Фольгер, как ни в чем не бывало, продолжал намазывать маслом кусок тоста. Алек, стоя в ожидании, ощущал себя школьником, которого вызвали в учительскую для взыскания. В школу он, понятно, никогда не ходил, но каким‑ то образом взрослые, будь то наставники, родители, а то и бабушки‑ революционерки, находили способы выражать свою разочарованность, и способы эти были удивительно схожи. Вряд ли директора школ особо отличались в этом плане.

Наконец Алек со вздохом сказал:

– Я, пожалуй, начну. Это сэкономит время.

– Как вам будет угодно.

– Вы, вероятно, хотите сказать, что я совершил глупость, снова оказавшись в плену. Что вмешиваться в политику Османского государства было с моей стороны безумством. Что лучше б я тихо сидел где‑ нибудь в пустыне.

– Именно так, – кивнул Фольгер, возвращаясь к намазыванию тоста, причем с такой скрупулезностью, словно оставить свободным от масла хоть миллиметр поверхности было бы для графа непростительной оплошностью.

– Не вняв вашим советам, я рисковал своей жизнью и жизнью моих людей, – продолжал Алек. – По словам доктора Баска, Клопп поправляется довольно успешно, но я повел его и Бауэра в бой не на жизнь, а на смерть. Так что все могло обернуться куда хуже.

– Намного хуже, – сказал Фольгер и снова смолк.

– А еще я разбазарил все, что оставил мне отец. Замок, все ваши планы и, наконец, его золото.

Алек полез за пазуху своей летной куртки и нащупал зашитый там за краем подкладки тяжелый кругляш. Отодрав ткань, он вынул оставшееся золото и бросил на стол.

После месяца закупок специй и запчастей слиток оказался почти полностью сточен. Осталась лишь пластина с оттиснутым по центру габсбургским крестом, похожая на толстую шероховатую монету.

Фольгер удивленно заморгал, а Алек позволил себе улыбнуться. По крайней мере, хоть что‑ то вызвало наконец реакцию графа.

– Вы финансировали революцию целиком из своего кармана?

– Только заключительные штрихи: небольшая присыпка в виде специй. – Алек пожал плечами. – Похоже, революции – вещь дорогостоящая.

– Не знаю, я ими не интересуюсь в принципе.

– Ах да, конечно, – сказал Алек, – это вас, похоже, и злит. Что я покусился на установленный самим Богом порядок вещей, низложив братскую особу царственной крови? Что я забыл про заветную мечту революционеров: извести всех аристократов, в том числе и нас с вами?

Фольгер, откусив кусочек тоста, задумчиво пожевал и подлил себе еще кофе.

– Видимо, и это тоже, – произнес он. – Но вы забыли кое о чем еще.

Алек задумался было, что это еще за упущение, но затем махнул рукой. Взяв с подоконника чашку, он налил в нее кофе и сел за стол напротив Фольгера.

– Ну так просветите меня.

– Вы еще и спасли мне жизнь.

– Я – что? – не понял Алек.

– Если бы вы, согласно плану, исчезли куда‑ нибудь в пустыню, то пушка Теслы отправила бы нас с Хоффманом прямехонько на дно морское, заодно со всем остальным экипажем, – сказал граф, глядя себе в чашку. – Так что я вам обязан жизнью. Какой раздражающий поворот событий.

Свое удивление Алек скрыл за глотком кофе. А ведь и правда: вместе с «Левиафаном» оказался спасен и граф. Но действительно ли он благодарил Алека за участие в восстании комитета?

– Что, конечно, не отменяет вашей непроходимой глупости, – поспешил добавить Фольгер.

– Разумеется, нет, – с некоторым даже облегчением сказал Алек.

– И еще того, что вы у нас теперь в некотором роде знаменитость.

Фольгер выдвинул ящик стола и, вынув оттуда газету, кинул ее на стол.

Алек взглянул. Газета оказалась на английском. Это была «Нью‑ Йорк уорлд», на первой полосе которой красовалась его собственная фотография над передовицей за подписью «шефа стамбульского бюро» Эдди Мэлоуна.

Газета выпала из рук Алека обратно на стол. Прежде он никогда не видел своих фотоснимков, и впечатление было странным, все равно что смотреть на себя в застывшее зеркало.

– У меня что, в самом деле такие большие уши?

– Почти. И о чем вы только думали?

Подняв чашку, Алек уставился на свое искаженное отражение, поблескивающее на черной поверхности напитка. К насмешкам Фольгера он давно притерпелся, но вот это… Сейчас на него как будто бы любопытно таращился целый мир, и все секреты его семьи оказались выставлены напоказ.

– Этот репортер, Мэлоун, слишком много знал о планах комитета. То интервью было единственным способом как‑ то его отвлечь. – Алек еще раз мельком глянул на фото, разглядев при этом заголовок: «Пропавший наследник». – Так вот почему экипаж так обходителен со мной. Они теперь знают, кто я.

– И не только они, Алек. У Британии, само собой, в Нью‑ Йорке есть консульство. Информация о вас не укрылась даже от тугодумов дипломатов. Эту газету с помощью какого‑ то чудовищного орла направил капитану Хоббсу лично лорд Черчилль.

– А к вам‑ то она как, черт возьми, попала?

– С некоторых пор мы обмениваемся сведениями с доктором Барлоу, – откинулся в кресле ландграф. – Интереснейшая, надо сказать, женщина.

От этих слов Алек распахнул глаза.

– Да не волнуйтесь вы, – сказал Фольгер. – Всех своих секретов я ей, конечно же, не выболтал. Кстати, а как там ваш друг Дилан?

– Дилан? Иногда он меня поражает. – Алек вздохнул. – В каком‑ то смысле я снова оказался в плену благодаря ему.

Кофейная чашка Фольгера замерла на полпути к губам.

– Как вас прикажете понимать?

– Он убедил меня, что безопасней будет сдаться, чем бежать. Там на нас действительно надвигалась целая дюжина османских шагоходов. Но дело не только в этом. Он, похоже, уверен, что я сроднился с этим кораблем. – Алек вздохнул. – Что с того, если и так? Не успеем мы вернуться в Британию, как меня посадят в клетку.

– Я бы об этом пока не беспокоился. – Ландграф как бы невзначай посмотрел на окна каюты. – Вы, часом, не обратили внимания?

Алек поглядел в окно. Прошлой ночью, когда у него от усталости слипались глаза, воздушный корабль, судя по всему, направлялся вдоль пролива обратно, уводя бегемота к Средиземному морю. Теперь же мимо снова плыли горы в оранжевых мазках первых утренних лучей. Их длинные тени тянулись сквозь туман влево.

– Мы что, направляемся на восток?

Фольгер укоризненно поцокал языком.

– Что‑ то вы медленно соображаете. Я уверен, ваш друг Дилан все сразу смекнул.

– Не сомневаюсь. Но почему мы летим в сторону Азии? Ведь война же в Европе?

– На момент начала войны корабли германского флота были рассредоточены по всем океанам. «Гебен» и «Бреслау» не единственные, за которыми охотятся англичане.

– Вы знаете, в какую страну Азии мы держим путь?

– Увы. Доктор Барлоу на этот предмет не особо распространяется. Но сдается мне, рано или поздно мы окажемся где‑ нибудь в Токио. С месяц назад войну Германии объявила Япония.

– Ах да, конечно.

Алек задумчиво смотрел на проплывающие внизу горы. Японцы считались дарвинистами с той самой поры, как подписали в тысяча девятьсот втором году пакт о сотрудничестве с Британией. Только в уме как‑ то не укладывалось, что искра войны, вспыхнувшая со смертью его родителей, вдруг разрослась за пределы Европы и постепенно охватывает весь земной шар.

– Кружной путь не вполне удобен, но, по крайней мере, ваше заточение откладывается, – сказал Фольгер. – Война с русскими боевыми медведями у Австро‑ Венгрии не складывается, так что ваш выход на сцену может наступить быстрее, чем я предполагал. – Он ткнул в газету, как в тухлую рыбу. – Я имею в виду время раскрыть то немногое, что вы пока еще не разболтали всему свету.

– Вы имели в виду это? – Алек вытянул из кармана футляр со свитком.

– Уф‑ ф! Я боялся даже спросить, при вас ли эта бумага.

– Можно подумать, я бы ее потерял! – возмутился Алек, но тут же вспомнил, как по собственной рассеянности чуть не лишился однажды папского письма. Однако после казуса с таксомотором он постоянно держал письмо при себе.

Помнится, вчера при обыске на входе в корабль кто‑ то из рядового состава нашел у Алека этот футляр и открыл. Но витиеватая латиница папской буллы ничего ему не сказала, и он вежливо возвратил документ.

– Граф, я же не полный болван. По сути, это письмо – причина, отчего я проигнорировал ваш совет и остался в Стамбуле.

– Что вы имеете в виду, ваше высочество?

– Беспочвенная междоусобица среди моей родни обернулась этой войной, и теперь мне надлежит ее остановить. – Алек поднял футляр как распятие. – Это воля небес, и она указывает, что я должен делать. Не прятаться трусливо, а занять подобающее мне место и положить конец бойне!

Какое‑ то время ландграф пристально на него смотрел, после чего сложил пальцы домиком.

– Это письмо не гарантия того, что вы займете трон.

– Знаю. Но слово самого Папы хоть что‑ то да значит.

– О, я совсем забыл! – Фольгер досадливо отвернулся. – Вы же все это время пребывали в стране нехристей и еретиков! Вы и не слышали новостей из Ватикана!

– Новостей?

– Его святейшество Папа Пий Девятый почил. Говорят, так на нем сказалась война, – удрученно продолжил граф. – Он так хотел мира. А впрочем, то, чего он хотел, уже неважно.

– Но это письмо являет волю небес! Разве Ватикан не подтвердит его подлинность?

– Хотелось бы на это надеяться. Разумеется, кто‑ то из тамошних кардиналов поведал германцам о визите вашего отца. – Граф развел руками. – Остается лишь уповать, что этот кто‑ то не под колпаком у нового Папы.

Алек, пытаясь осмыслить сказанное Фольгером, отвернулся к окну.

Вслед за смертью его родителей весь мир словно обезумел, как будто семейная трагедия сломила ход самой истории. В Стамбуле все как‑ то стало налаживаться: революция комитета, прибытие Дилана, а следом и «Левиафана» с бегемотом в поводу – все это словно свидетельствовало, что остановить войну и вернуть мир суждено ему, Алеку. Впервые в жизни у него появилась уверенность в своих поступках, как будто его направляло само провидение.

И вот теперь мир словно опять переворачивался с ног на голову. Судьба уносила его, нет, не в глаз тайфуна, не к центру войны, но куда‑ то прочь от его родины, от его народа; прочь от всего, что ему суждено было осуществить начиная с рождения. И это письмо – то единственное, что он сохранил из отцовского наследства, – могло теперь оказаться совершенно бесполезным.

Неужели мир и вправду сошел с ума?

•ПОСЛЕСЛОВИЕ•

«Бегемот» является романом в жанре альтернативной истории, поэтому большинство его персонажей, будь то существа или механизмы, выдумано мной. Однако места действия и исторические события смоделированы так, что имеют непосредственное сходство с реалиями Первой мировой войны. Давайте вкратце разберемся, что здесь правда, а что вымысел.

«Султан Осман I» был реальным военным кораблем, приобретенным Османской империей у Британии; его собирались спустить на воду в конце 1914 года. Однако, когда началась война, первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль, обеспокоенный тем, что турки могут присоединиться к немцам и использовать эту мощную боевую единицу против Британии, конфисковал корабль. В конечном итоге Османская империя действительно вступила в войну, причем отчасти из‑ за того, что Черчилль похитил ее дредноут. Выступила бы она без этой провокации на стороне Германии или нет – вопрос до сих пор спорный.

В романе описывается, что Османская империя в 1914 году была далека от стабильности. На самом деле ни султан, ни его великий визирь в это время уже не находились у власти. Они были свергнуты во время революции 1908 года, и власть в стране уже принадлежала Комитету союза и прогресса (КСП). Я же в своем романе, намеренно оставив султана у власти, показал революцию 1908 года как неудачную, а КСП раздробленным на множество фракций. Это было нужно мне для того, чтобы изобразить еще и «второе» восстание 1914 года – на этот раз успешное – и включить в него моих персонажей, возможно подтолкнув таким образом историю к сравнительно благополучному исходу.

Германское влияние в Стамбуле было и вправду очень существенным; немцам, наряду с прочим, принадлежала и тамошняя популярная газета, в то время как из сотрудников британского посольства никто даже не читал по‑ турецки.

Точно так же, как в этой книге, германские броненосцы «Бреслау» и «Гебен» с началом войны оказались фактически заперты в Средиземном море. Они отправились в Стамбул и со всем своим снаряжением и экипажами вошли в состав военного флота Османской империи.

В обмен на этот подарок османы назначили командующего «Гебеном» адмирала Вильгельма Сушона военачальником всего своего флота.

Адмирал Сушон 29 октября 1914 года без официального разрешения атаковал российскую эскадру, втянув таким образом османов в войну.

В действительности война закончилась распадом Османской империи, которая разделилась на ряд государств, в том числе Турцию, Сирию и Ливан. Мне же хотелось создать историю, в которой империя сохраняет целостность, а Стамбул, служа образцом остальному миру, – свой дух космополитизма.

Разумеется, в нынешние времена этот город зовется все‑ таки Стамбулом, а не Константинополем. Даром что оттоманская аристократия долгие века именовала его не иначе как Константиния, а многие западные авторы по‑ прежнему прибегают к этому историческому названию в своих стихах и песнях, местные жители привычно называли его Стамбулом (а многие так и просто Городом). Во всяком случае, турецкая почта перестала отправлять письма и посылки со штемпелем «Константинополь» лишь в 1923 году.

Само собой, существовал и «Восточный экспресс», который по разным маршрутам ходил из Парижа в Стамбул начиная аж с 1883 года. В пору своего расцвета этот экспресс символизировал элегантный и авантюрный дух путешествий. Четырнадцатого декабря 2009 года, спустя несколько недель после того, как я закончил книгу, этот легендарный поезд совершил свой последний рейс.

Пушки Теслы на самом деле не существует, хотя Никола Тесла был действительно выдающимся изобретателем, снискавшим славу за открытия основополагающих принципов радиосвязи, радиолокации и переменного тока. Десятилетиями он работал над созданием так называемых лучей смерти, а в тридцатых годах прошлого века заявил, что ему по силам сбивать 10000 самолетов в радиусе 250 миль. Это свое изобретение он предлагал правительствам ряда стран, но никто на сотрудничество с ним не пошел.

Может, оно и к лучшему.

[1] Сам такой (нем. )

[2] Персонажи пьесы Уильяма Шекспира «Гамлет», доставившие запечатанное письмо, в котором содержался их собственный смертный приговор. (Здесь и далее примечания редактора. )

[3] Как дела? (турецк. )

[4] Отлично (турецк. )

[5] Электрический ток (нем. )

[6] Кто это там? (нем. )

[7] Как думаете Клопп? Тон сто? (нем. )

[8] Сто пятьдесят (нем. )

[9] С восьмидесятимиллиметровой пушкой на башенке (нем. )

[10] Молодой господин! Только не золото! (нем. )

[11] Что нас ударило? (нем. )

[12] «Восточный экспресс» (нем. )

[13] Слоны (нем. )

[14] Я могу остаться с мастером Клоппом, господин (нем. )

[15] Сколько у нас времени, Ганс? (нем. )

[16] Десять минут? (нем. )

[17] Мой господин, граф Фольгер приказал мне… (нем. )

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819