Сьюзен Джонсон 23 страница

Большой ужин в вигваме Адама имел праздничный характер: яства готовили многочисленные родственники, которые теперь сошлись, дабы приветствовать графа в своем поселке. Разговоры на абсарокском языке вертелись вокруг предстоящей охоты на буйволов, и Флора многое понимала, хотя время от времени проскальзывало новое, непонятное ей выражение.

За летние месяцы отец, Алан и Дуглас неплохо освоили абсарокское наречие и говорили на нем довольно бегло, поэтому Флоре было к кому обратиться за помощью в случае затруднения.

На праздничном ужине присутствовало несколько индианок – многие мужчины пришли с сестрами и тетками. Интуиция и чуткий глаз любящей женщины позволили Флоре выделить среди них одну молодую красавицу, с которой Адама явно связывали какие‑ то особые отношения: в течение вечера они то и дело незаметно переглядывались и улыбались друг другу. Было очевидно, что у них общие интимные воспоминания – интимные во всех смыслах слова. Они подшучивали друг над другом, мельком упоминали какие‑ то смешные эпизоды того периода, когда были подростками и росли бок о бок.

Женщину звали Весенняя Лилия. В данный момент она была вдовой, а к ее детям Адам явно относился с огромной заботой.

Флора велела себе подавлять ревность и стойко держалась в продолжение длинного‑ предлинного вечера, не давая волю недоброму чувству. Сейчас Адама обступили такие существенные тревоги, что не время донимать его вульгарной мелочной ревностью. Поэтому ей нельзя вести себя подобно капризной девочке, которая, чуть что не по ней, тотчас же надувает губки. Над ними грозно нависает Нед Сторхэм со своими бандитами, да и с Изольдой Адаму придется помучиться, прежде чем он окончательно избавится от нее. Стоит помнить и о том, что при разводе он потеряет значительную часть состояния, стало быть, ему предстоит трудиться в поте лица, дабы восстановить свое богатство.

Словом, Флоре надо быть взрослей и контролировать свою ревность. Адам любит ее, любит несомненно. И нет никакого резона сердиться по поводу того, что Весенняя Лилия так близко, так интимно знает его. Это былое. Его не вычеркнуть. Просто не надо тратить нервы на прошлое – вот единственно разумный и правильный подход. С тем, что было и прошло, необходимо мириться, его должно спокойно принимать.

Легко сказать, а попробуй‑ ка внутренне перестроиться и стать философом!

При всей своей доброй воле Флора в течение вечера ловила себя на том, что ее улыбка время от времени становится натянутой. Когда Весенняя Лилия смотрела на Адама слишком ласково или льнула к нему слишком близко, внутри Флоры закипал гнев. При прощании – а эта дерзкая негодяйка оставалась до последнего, когда все остальные уже разошлись! – Адам поцеловал Весеннюю Лилию в щеку, а она ответила веселым взглядом, в котором сквозило ясное приглашение к плотским утехам. Флору так и передернуло.

От девушки не укрылось, что Весенняя Лилия предпочла бы остаться и считает Флору лишней в этом шатре.

Как только полог за индианкой закрылся, Флора не удержалась и высказала это ядовитое замечание Адаму.

Адам бросил быстрый взгляд на уже спящую в уголке Люси, которую сморило после обильного ужина и долгих непонятных разговоров, затем твердо взял Флору за руку и вывел на свежий воздух. Он понимал, что следует объясниться. Поскольку кругом были вигвамы с открытыми по случаю жаркой ночи входными пологами, молодой человек повел Флору за черту лагеря, дабы никто не слышал, как они выясняют отношения.

Когда они оказались в темноте поодаль от последней палатки и Адам выпустил ее руку, Флора сразу же сердито зашипела, не в силах больше сдерживаться:

– Весенняя Лилия в тебя влюблена, да?

– Мы друзья, – спокойно возразил Адам.

– «Друзья»! – передразнила его Флора. – И много у тебя таких «подруг» здесь? Тут прорва молодых женщин, которые поджидали, когда ты приедешь в летний лагерь, чтобы соблазнить тебя! А Весенняя Лилия, как видно, твоя фаворитка?

– Можно назвать ее и так. – Адаму не хотелось спорить и ругаться. Поэтому он прибег к своему главнейшему оружию – привлек Флору к себе. В его объятиях она становится куда более покладистой! – Весенняя Лилия моя «фаворитка», как ты выражаешься, по той простой причине, что она вдова моего брата, – объяснил Адам, увлекая Флору еще дальше от лагеря.

Стараясь вырваться из его рук, Флора гнула свое, давая выход накипевшему:

– Я не слепая, я же вижу – она хочет быть для тебе больше, чем вдовой брата. Уходя, она так улыбнулась, словно предлагала тут же отдаться!

– Ну и что из того? Я способен ответить твердым «нет».

– Ага! – воскликнул Флора, еще больше рассердившись. – Стало быть, она уже предлагала себя! Хороша! Немедленно отпусти меня! Я сказала: пусти, черт бы тебя побрал!

– Извини, – промолвил Адам, отпуская ее талию. Он медленно зашагал дальше по тропинке к реке, не обращая внимания на то что Флора остановилась. – Давай поговорим и разом покончим с этим недоразумением. Прежде всего пойми простую вещь: нет никаких причин так ревновать меня! С тех пор как я повстречал тебя, на других женщин я больше не смотрю – их для меня просто не существует.

– Кого ты дурачишь? – сказала Флора, поневоле идя за ним к реке из желания доспорить. – Я же видела, с какой нежностью ты при прощании запечатлел поцелуй на щечке этой Весенней Лилии, которой больше подошло бы имя Тертой Соблазнительницы.

– Обычная вежливость.

– «Обычная вежливость»! – возмущенно вскричала Флора. – Да она едва не сомлела от этой твоей обычной вежливости! А если она или другие здешние женщины предложат не щеку, а побольше, что ты сделаешь из вежливости? Нет уж, смотреть на все это я не намерена! Завтра же уедем отсюда на ранчо! Там, по крайней мере, я не буду видеть, как ты шаришь глазами по чужим грудям!

Адам молча остановился и добрую минуту смотрел на серебрящуюся под луной реку. Дул легкий ветерок, и листья трехгранных тополей тихо перешептывались. Наконец Адам заговорил. Тон его был спокойный и примирительный.

– Не стоит ссориться из‑ за этого, – сказал он. – Смотри, луна за дымкой. Значит, быть непогоде.

Молодой человек сел на ароматную траву у самого берега и протянул руку Флоре. Она фыркнула, но села рядом.

– Я люблю тебя, – произнес Адам негромко, словно не желая нарушать окружающую тишь. – Я никого и никогда не любил так сильно, за исключением Люси. Я объявил в лагере, что женюсь на тебе. И если здешние женщины все равно продолжают строить мне глазки, моей вины в том нет – я им не отвечаю. – Он помолчал и добавил грустным шепотом: – Уж не знаю, как выразиться яснее, чтобы до тебя действительно дошло…

Теперь, когда он сказал так много слов в свое оправдание, Флора успокоилась. Очевидно, ей нужно было, чтобы он снова и снова говорил о своей любви. И ревность к Весенней Лилии была своего рода поводом заставить его повторить ласковые слова. Ей все еще не верилось, что он завоеван, что он ее, безраздельно и навсегда…

– Я не привыкла к этому, Адам, – произнесла девушка, пытаясь искренне сформулировать причину своей нелепой вспышки. – Я не привыкла любить страстно и обуздывать ревность. Ревность вообще для меня чувство настолько новое, что я еще не умею держать ее в узде. – Она тяжело вздохнула. – Ненавижу себя за то, что устраиваю глупые сцены, совсем как какая‑ нибудь балованная светская дура. Прости. – Тут она сверкнула улыбкой, особенно белой в лунном свете. – Одно меня хоть немного извиняет – что я не стала визжать и топать ногами при всех, хотя очень подмывало закатить скандал!

– Спасибо, что ты проявила сдержанность, – совершенно искренне поблагодарил ее Адам. – Если бы ты сорвалась, меня бы задразнили в племени. По нашим традициям, мужчина должен уметь держать женщину в строгости.

– Насчет держать в строгости – это спорный термин, – сказала Флора. – Ну, а не компроме‑ тировать тебя в глазах сородичей – другое дело, тут я и впредь приложу все усилия, чтобы не ставить тебя в неловкое положение.

– Ладно, дорогая, давай заключим перемирие, – предложил Адам. – Я понимаю, что мужчины вольны считать себя полновластными деспотами, а женщины при этом могут иметь собственное мнение относительно того, кому принадлежит верх. Что до нас, то мы‑ то с тобой знаем, кто главный, да? – шаловливо прибавил он.

– Думаю, знаем, – совершенно серьезно отозвалась Флора.

– Мы‑ то знаем, кто из нас самый сильный, – шепотом продолжил Адам и вдруг со смехом повалил ее на траву и прижал к земле.

– И кто самый умный, – придушенно сказала она и игриво чмокнула его в губы.

– Кто самый сильный и самый умный, – шутливо пробурчал Адам, деловито нащупывая подол ее юбки и задирая его. Вопрос, так кто же из них самый умный и самый сильный, вдруг как‑ то отошел на задний план.

– Ммм, какое приятное ощущение, – мурлыкнул Адам.

Его рука скользила вверх, вверх и вдруг очутилась между ее ног, возле заветного местечка.

Флора чуть подняла бедра, и кончик его пальца мигом проник во влажное горячее зовущее лоно.

– Я так и знала, – прошептала девушка хрипловатым голосом, – если задеть твое мужское самолюбие – самую чуточку, в меру, – то тебя непременно потянет утвердить свою власть вот так… занявшись любовью.

При этом она провела несколько раз по бугру в паху его лосин, а затем отыскала пальцами головку члена и легонько нажала на нее – раз, другой.

Адам томно застонал и закрыл глаза.

– Это было просто предположение… на счет заняться любовью, – зашептала Флора, продолжая упоительный массаж.

Через несколько мгновений он отстранил ее руку, медленно разлепил веки и пьяными глазами посмотрел на нее.

Продолжая пикироваться в своей привычной манере, они проворно разделись.

– Куда ты так спешишь? Пожара нет! – лукаво заметил Адам, краем глаза видя, с какой поспешностью она сдирает с себя юбку.

– А ты‑ то сам куда торопишься? Не упади в реку сгоряча! Запутаешься в штанинах – и бултых!

– У нас вся ночь впереди.

– Ни минуты из нее не хочу упустить. А если нас кто‑ нибудь увидит?

– Плевать!

– А все‑ таки?

– Я тебя прикрою своим телом.

– Так прикрой же меня быстрее… даже если никто не идет.

Они упали на траву – и Флора испытала первый оргазм сразу же, как только он вошел в нее.

На самой вершине удовольствия у нее промелькнуло в голове: «Боже, я попала к нему в рабство, я абсолютно беззащитна перед ним, потому что люблю его». И… ей стало еще приятнее. В этом рабстве было замечательно. Эта беззащитность была прекрасна…

Адам по‑ прежнему был в ней – напряженный, могучий, полный энергии. Однако Флоре захотелось расслабиться, спокойней насладиться на тех высотах, куда он ее вознес. Она машинально сжала бедра и томно прогнулась.

Адам чутко уловил невысказанное вслух желание и замедлил движение, которое стало дразняще‑ вкрадчивым, легким. Он словно медленно исследовал ее глубины.

И это был другой набор ощущений, не менее упоительный. Флора не скатилась круто с вершины удовольствия; ее будто неспешно перенесло с гребня одной высокой волны на гребень другой. Новый оргазм подкрался незаметно, словно на кошачьих лапках. Хотя по силе был еще мощней первого…

А галантный Адам продолжал искусное движение, варьируя ритм и скорость. Он еще дважды дал ей ощутить оргазм, прежде чем позволил себе полностью отдаться удовольствию и извергнуть семя.

Флора плыла в каком‑ то поднебесье, утратив представление о времени и пространстве. Когда она наконец открыла глаза, перед ней было нежно улыбающееся умиротворенное лицо Адама на фоне луны, струящей свой свет в большую прореху между облаками.

– Я люблю тебя – очень, очень, – шепнула Флора. – Умираю от желания. Хочу, чтоб ты касался меня, целовал, чтоб ты овладевал мной снова и снова.

Он смотрел на нее полными страсти дикарскими черными глазами. И она почти всерьез сказала:

– Я даже напугана всем этим!

– Это любовь, дорогая.

Адам нежно водил пальцем по ее щеке, по контору губ. Все, о чем она говорила, испытывал и он: неутолимое желание и какой‑ то испуг перед властью этого желания. Но было приятно вот так терять голову и мало‑ помалу забывать укорененный в нем страх брака.

– Скажи мне, что будешь любить всегда‑ всегда! – с мольбой в голосе произнесла Флора. Никогда прежде девушка не испытывала такого ужаса перед тем, что он может покинуть ее: сейчас ей казалось, что они единое целое и она просто погибнет, если вторая половинка бросит ее. – Должно быть, я очень утомилась – говорю такие глупости, – поспешила она добавить, ощущая себя слишком уязвимой после своих предыдущих откровенных слов.

– Я буду любить тебя вечно, – сказал Адам, просто и без излишней патетики.

Он сочувствовал ее страху. В свое время, в Саратоге, он уже испытал жуть возможной потери и поэтому не мог встретить ее простодушную мольбу насмешкой.

– Я буду любить тебя и этой ночью, и завтра утром, и днем, и через неделю, и через десять лет – всегда, пока жив. Я буду любить тебя в этих прериях, в горах и в долинах. Я буду любить тебя в Америке и в Европе, в Азии, Зазии и Чумазии, а также, если ты пожелаешь, на Луне или у черта на рогах.

– Вот это правильно, – с улыбкой поддержала его Флора. Потом легко вздохнула и спросила: – А ты не лжешь? Может, ты сам себя обманываешь? О Господи, у меня мысли путаются, все так странно…

Прислушиваясь к ее бормотанию, Адам ответил:

– Любовь – та же первородная жизненная сила. Она подхлестывает и возбуждает, она пестро окрашивает все вокруг. От нее цветы еще ароматнее, небо – синее. Любовь наполняет понятие счастья новым смыслом…

– …как будто после долгого беспокойного путешествия пришел в гавань, – тихонько подхватила Флора.

– Но в спокойной гавани хорошо, радостно. Мы обрели друг друга, и отныне у нас общее будущее. Так что не надо пугаться. Все замечательно – бури позади! – Он, очевидно, сам был несколько ошарашен своими поэтическими фразами, потому что улыбнулся и завершил разговор шутливым замечанием: – Теперь я с нетерпением жду того, как мы будем налаживать совместный быт. Гадаю, какой у тебя вкус относительно мебели.

– Для меня хороша та мебель, которую можно сложить и сунуть в большой баул. Что‑ нибудь поосновательнее купит Генри – пошлем его в город, пусть он и распорядится, я его вкусу доверяю. Для меня переход к оседлой жизни может оказаться довольно болезненным.

– Тот, кто мог пристрелить пару китайских бандитов, как‑ нибудь да справится с проблемой кушеток и кресел, – весело заметил Адам.

– Я слегка ошарашена переменами в своей жизни.

– Да к тому же усталость после долгого пути. Как насчет поспать? Здесь или в палатке?

– Не хочу спать! – капризно заявила Флора.

– Ах ты ненасытная проказница! – игриво воскликнул Адам.

– Ты устал? – с тревогой спросила она, глядя на его ребра, проступившие под кожей после болезни. – Я хотела сказать… ну, может, я спешу и ты еще не…

– Посмотри, – сказал он и глазами показал себе ниже пояса.

Она посмотрела и удивленно воскликнула:

– Ах!

– Всегда к вашим услугам, леди Флора! – смеясь, сказал Адам.

Девушка улыбнулась ему в ответ.

– Спасибо, – прошептала она. – Какой он у тебя бравый молодец!

Ближе к утру, после ночи упоительных мгновений, Адам перекатился на бок и поискал что‑ то в кучке своей одежды.

– Хотел дать тебе после того, как уйдут все гости, – сказал он, протягивая Флоре кожаный мешочек.

– Но я вспылила и нарушила твои планы.

Он улыбнулся.

– Ничего страшного, биа, все закончилось прекрасно.

Она открыла мешочек. В нем оказалась бриллиантовая брошь.

– Какая прелесть, – ахнула девушка. – И какая тонкая работа!

– Ты моя прелесть, – сказал Адам. – И я хотел, чтобы ты знала это.

– Ах, я расплачусь… – вдруг промолвила Флора. Его подарок необычайно растрогал ее. Сейчас она была уверенней в его любви и могла не скрывать своих чувств. Да, ей хотелось плакать от счастья!

– Можешь поплакать, – сказал Адам, беря Флору к себе на руки, словно Люси, когда нужно было успокоить и убаюкать ее.

Флора действительно расплакалась.

– Я не знаю, почему я плачу. Мои нервы ни к черту. Я просто так люблю тебя, так люблю…

– Не бойся, – произнес Адам. – Любовь – чувство неуправляемое, своевольное. Не пытайся держать себя постоянно в руках. Это нелепо. Смотри, какая красота, – добавил он, беря из ее руки бриллиантовую брошь.

– Бесподобная вещь. Где ты ее раздобыл?

– Джеймс привез. Я в телеграмме дал подробные инструкции, и он нашел у ювелира в Шейенне вот это чудо.

– Какие мы с тобой счатливцы, ведь правда! Все так славно складывается!

– Да, мы с тобой счастливцы, – поддержал любимую Адам.

А про себя подумал: дай‑ то нам Бог быть счастливцами и дальше. И он невольно нахмурился, вспомнив обо всех трудностях, которые им предстоят в самое ближайшее время.

Проснувшись поутру, Флора ощутила тошноту, словно накануне съела что‑ то не то.

Однако за завтраком она усилием воли мужественно преодолевала это неприятное чувство, целиком сосредоточившись на нескончаемых вопросах любопытной непоседы Люси.

Флора не хотела беспокоить Адама состоянием своего здоровья. Он тут же вообразит, что это холера, забьет тревогу, тогда как Флора была уверена, что ее сегодняшние симптомы не имеют ничего общего с тем, что она наблюдала в поезде.

Когда после завтрака Адам ушел проверить лошадей, которые этим днем должны были участвовать в состязаниях, Флора и Люси остались в приятной прохладе вигвама, чтобы на пару повторить недавно узнанные абсарокские выражения. А отец Флоры удалился, чтобы занести в дневник впечатления и наблюдения прошлого вечера.

Вскоре урок абсарокского языка был прерван появлением Весенней Лилии и ее детишек.

– Мои очень хотят поиграть с Люси, – с извиняющейся улыбкой сказала Весенняя Лилия. – Вы не против, если мы зайдем?

– Пожалуйста, – вежливо отозвалась Флора. Большей сердечности в это приглашения девушка не сумела вложить, памятуя о своей лютой ревности вечером накануне. Но она обещала и Адаму, и себе быть вежливой с Весенней Лилией – и свое обещание сдержит.

Дети почти тотчас же убежали, прихватив с собой Люси, и Флора осталась наедине с соперницей‑ индианкой.

Весенняя Лилия принесла ей в подарок миску с ягодами и орехами, облитыми густым сиропом.

– Чтобы восстановить мир между нами, – с милой улыбкой обронила Весенняя Лилия.

– А что, было так заметно? – спросила Флора, принимая подарок и поневоле заливаясь краской. – Прошу прощения за то, что я так вела себя… Адам рассказал мне, как много значите для него вы и ваша семья…

– Он любит только вас, – сказала стройная черноволосая индианка. – Это всякий заметит без труда. И я счастлива, что он обрел женщину, с которой ему хорошо. Надеюсь, что вы дадите ему много счастья. Он так настрадался из‑ за своей жены! И сейчас, когда она вернулась, ему предстоят новые волнения. Кто знает, что замышляет эта нехорошая женщина!

Флора, пробовавшая орех в сиропе, чуть не подавилась при этих словах. Изольда в Монтане?

У Флоры вдруг закружилась голова. Желудок подвело, и она почувствовала, что сейчас ее стошнит. Девушка испуганно прикрыла рот рукой и стремглав бросилась вон из вигвама, едва успев бросить Весенней Лилии короткое: «Извините».

Индианка нашла ее через несколько минут в кустах, на коленях. Флора была бледна как смерть, на лице выступил холодный пот. Ее несколько раз вырвало.

Весенняя Лилия дала ей влажный платок, чтобы вытереть рот, и повела обратно в палатку. Там она, невзирая на протесты, уложила Флору в постель.

– Я уже в порядке, – слабым голосом заверила ее лежащая на буйволиной шкуре Флора. Впрочем, она до сих пор не оправилась от неприятной новости. – Когда я услышала про Изольду… – сказала она и осеклась. Одно упоминание этого имени вызвало новый приступ тошноты.

– Вас тошнило сегодня утром – еще раньше, до разговора со мной? – спросила Весенняя Лилия, не обращая внимания на объяснение касательно Изольды. Сама она не слишком волновалась по поводу появления супруги Адама – эту негодяйку она давно не брала в расчет; Адам справится с ней. Но вот состояние здоровья Флоры всерьез обеспокоило Весеннюю Лилию.

– Да, мне было немного не по себе с утра…

– Вы хорошо выспались? Ощущаете усталость?

– Я действительно была измотана – возвращение из Саратоги оказалось большим испытанием из‑ за болезни Адама и Люси, – сказала Флора, делая глубокие вдохи, чтобы прийти в себя. – Но я уже почти в форме. Если я отдохну хотя бы несколько дней, все будет в порядке.

– У вас сейчас мягкие груди? – внезапно спросила Весенняя Лилия.

Это был неожиданный поворот в разговоре. Флора недоуменно сдвинула брови и спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Извините, что я вмешиваюсь как бы не в свое дело, – сказала Весенняя Лилия, – но у вас сейчас особенная зеленоватая бледность – такая бывает у беременных. И мне показалось… Думаю, Адам будет счастлив. Он обожает детей.

– Это невозможно, – отрезала Флора почти сердито. И в тот же момент ощутила новый накат тошноты. Она поднялась на локти, стараясь справиться с отвратительным ощущением.

– Позвольте я принесу вам чашку чая. Станет легче.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, – прошептала Флора, дыша медленно и осторожно. – Это не может быть беременность… И чай не поможет.

– А вот посмотрим. Вы попробуйте. Когда я носила детей, то всякий раз в первые три месяца у меня пища шла обратно, если я сперва не выпивала чашки крепкого горячего чая.

– Думаю, вы все‑ таки ошибаетесь относительно моей беременности, – упрямо повторила Флора, откидываясь на буйволиную шкуру. Ей было по‑ прежнему очень плохо. – Надеюсь, это не холера, – пролепетала она.

– Больных холерой я никогда не видела, – сказала Весенняя Лилия. – Зато сотню раз наблюдала ту болезнь, что у вас. А если вы разволновались из‑ за Изольды, то не стоит так переживать: Адам с ней разберется и прогонит прочь. Я слышала, как он говорил Джеймсу, что заставит ее убраться отсюда самое крайнее через месяц.

«Через месяц»! Хорошенькое утешение! У Флоры опять стало подводить желудок.

– Не ворочайтесь, – приказала Весенняя Лилия. – Только хуже будет. Закройте глаза и успокой‑

тесь. А я молча приготовлю чай. Вот увидите, выпьете – и вам тут же полегчает.

Весенняя Лилия угадывала, что Флоре очень неприятно даже простое упоминание имени жены Адама.

То, что Весенняя Лилия называла чаем, было в действительности настоем трав. Через некоторое время вода закипела и снадобье было готово.

– Я добавляю много сахара, – сказала индианка. – Ну‑ ка, давайте сядем и выпьем. Вот так, умница!

Весенняя Лилия помогла Флоре привстать и выпить полную чашку настоя.

Чай и впрямь подействовал почти мгновенно. Уже через пару минут тошнота пропала, головокружение прошло.

– Ну, что я говорила! – довольно воскликнула Весенняя Лилия, видя, что лицо пациентки медленно розовеет.

– Да, намного лучше, – сказала Флора со вздохом облегчения. – Огромное вам спасибо.

– Расскажите Адаму. Он будет в восторге;

– К сожалению, вы заблуждаетесь, – мягко возразила Флора. – У меня, видите ли, не может быть детей, потому что я перенесла несколько лет назад лихорадку в тяжелой форме. Добрая дюжина известных докторов сошлись на том, что мне уже никогда не родить.

– А я вам скажу просто: они ошиблись, все двенадцать!

Это было произнесено с такой убежденностью, что Флора впервые всерьез задумалась: а вдруг эти светила действительно дали маху? Нет, глупо возрождать надежду. Флора тут же отбросила утешительную мысль. Не могли такие опытные врачи ошибиться. Весенняя Лилия, при всей ее доброте, попала пальцем в небо.

– Хотела бы, чтоб вы были правы… но, увы… – промолвила Флора с грустной улыбкой.

– Ладно, не станем спорить, – сказала Весенняя Лилия. Эта бледнолицая очень скоро убедится в том, что носит во чреве дитя Адама, так что препираться сейчас нет никакого смысла. – Однако настой помог вам – и это главное. Когда вы окончательно придете в себя, я познакомлю вас еще кое с кем из родственников Адама. Все горят желанием поближе узнать вас. Они хотят видеть женщину, которая сумела вернуть улыбку на лицо Адама.

При встрече с Адамом Флора не стала упоминать о непорядках со своим желудком – зачем волновать его попусту. А вдруг ожившие мечты о ребенке она решительно выбросила из головы как очевидную глупость. Впрочем, девушка рассказала о визите Весенней Лилии и спросила насчет возвращения Изольды.

– Тебе не нужно так тщательно оберегать меня от неприятных новостей, – заверила девушка, когда он сел отдохнуть, опираясь спиной о плетеный подспинник. – Я предпочитаю быть в курсе всех твоих проблем.

– Не хотел портить твое праздничное настроение, – сказал Адам. – Джеймс сообщил мне о появлении Изольды. Но коль скоро мы ничего не можем предпринять против нее, то не стоит тратить нервы на размышления об этой дряни.

Он коснулся своей серьги – так абсароки отгоняют злой дух, если случайно упомянут его разговоре.

– Чтобы выдворить Изольду из твоей жизни, – сказала Флора, – тебе понадобится более сильное средство, чем потрогать серьгу.

Ее трогала приверженность Адама к племенным традициям. И так мило видеть эти простодушные серьги в ушах могучего и грозного мужчины!.. Сейчас он был в кожаных штанах и мокасинах, с голой грудью, и она залюбовалась им.

– Да ну ее! – сказал Адам. – Будем ломать голову, когда придет время. А теперь мне хочется поплавать. В эту жару так приятно окунуться в прохладную реку. Давай возьмем Люси и отправимся купаться.

Так они и сделали. День прошел неторопливо, приятно, по‑ семейному. Они купались, потом обсыхали на солнышке, а ближе к вечеру, когда жара немного спала, верхом отправились в сторону гор. Люси в итоге так утомилась, что заснула рано; Адам и Флора долго сидели в темноте у реки, любуясь звездами и слушая отдаленный барабанный бой, сопровождавший пляски.

Они занимались любовью – несколько раз, медленно, нежно. И заснули в объятиях друг друга под темным высоким сводом безоблачных небес.

А утром Адам держал ее голову, когда она извергала из себя пищу. Флора так ослабела, что уже не отталкивала его. Он на руках принес ее обратно в вигвам от ближайших кустов, к которым девушка метнулась сразу после завтрака.

– О Боже! Как раз этого я и боялся, – сказал он, такой же бледный, как и она. – Холера засела в тебе – и вот проявилась. К счастью, у нас есть снадобья доктора Поттс. Я буду рядом, пока ты не выздоровеешь.

Да, придется изменить все планы. Нед Сторхэм подождет, никуда не денется. А перед возвращением к Масселшелл он вышлет разведчиков – узнать, насколько велики силы Сторхэма.

– Это не холера, – сказала Флора, мало‑ помалу приходя в себя. – Вчера утром у меня был точно такой же приступ, но Весенняя Лилия дала мне настой из трав – и все прошло. Весь день я чувствовала себя отлично. Холера, когда вцепится, уже не отпускает. Будь добр, приготовь мне чашку чаю. И добавь побольше сахара. Весенняя Лилия говорит, что сахар тут главное.

Он заварил чай и помог ей выпить.

– Ну вот, кажется, отпустило, – сказала Флора и добавила в задумчивости: – Два утра подряд. Постепенно начинаю верить…

– Что ты имеешь в виду? – спросил Адам. Молодой человек покосился на все еще спящую Люси и вспомнил, что Изольда в начальный период беременности по утрам мучилась приступами тошноты.

Флора немного растерянно пожала плечами.

– Честно говоря, верится слабо… Не знаю, что и сказать. Одно точно: это не холера. Кожа у меня розовая, сухости нет, голос не сел, тошнота только по утрам. Когда Весенняя Лилия сделала определенный вывод из этого, я решительно не согласилась.

– Какой вывод? – осторожно осведомился Адам.

– Обычный вывод. Утренняя тошнота – характерный признак. Но я сказала, что со мной ничего подобного не может быть…

– То есть ты сказала ей, что у тебя не может быть детей? – уточнил Адам.

– Да. Ты не против, что я была откровенна с ней?.. Такое чувство, что я совершаю предательство по отношению к тебе тем, что у меня не может быть детей… И, наверное, не стоило признаваться Весенней Лилии…

Он отрицательно мотнул головой.

– Все в порядке. Не нужно делать из этого тайну. Весенняя Лилия согласилась с тем, что она ошиблась в своих выводах?

– Поначалу она стояла на своем. Но я, кажется, в итоге переубедила ее.

– Сейчас ты выглядишь намного лучше, – заметил Адам. – Бледность прошла, глаза нормальные. Как ты себя чувствуешь?

– Отлично. Словно ничего и не было. Ты у меня замечательная сиделка. Беру тебя на работу.

– Ну вот, раз юмор вернулся к тебе, значит, все в порядке, – сказал Адам. – Но даже если бы ты вздумала уволить свою сиделку, у тебя бы, биа, ничего не вышло. Я от тебя ни на шаг.

Позже, когда Флора решила подремать возле Люси, Адам вышел из своего вигвама и отправился на поиски Весенней Лилии.

Он нашел ее в группе женщин, наблюдавших за игрой своих ребятишек. Когда хозяин ранчо попросил ее отойти в сторону на минутку для разговора, остальные женщины заулыбались и, не стесняясь, пожирали глазами красавца и достаточно громко повторяли слово «ба‑ бару‑ сабиш», что означало «прекрасный» или «великолепный».

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒