Расчленяй и властвуй 4 страница

– Надо… конечно, надо, – помрачнела Карина, – и на все это нам осталось три дня.

Практически все надежды что‑ нибудь выяснить сводились теперь к двум людям приблизительно шестидесятилетнего возраста: один, по фамилии Скаржицкий, был прописан в центре, на Сретенке, второй, Велесов, жил на южной окраине, в Чертанове.

Начали с центра. Дверь открыл улыбающийся японец в кимоно. Вежливо пошипев, он вручил адвокату визитную карточку, из которой явствовало, что перед ними господин Тацукава, представляющий сразу три торговые фирмы. На вопрос о хозяине квартиры он радостно объявил, что «господина Скарацука сдала ему квартиру на два года, а сама уехала». Карина, перейдя на английский, спросила, известно ли ему, куда именно уехал господин Скаржицкий.

– Конесно извесно, – ответил японец, настаивая на своем знании русского языка, – она уехала оццень далеко.

Больше ничего добиться от него не удалось.

В фирме «Посредник», заселившей японца в квартиру, сначала сказали, что не имеют права давать какие‑ либо сведения о своих клиентах, но после, не устояв перед настойчивостью и обаянием посетителей, сообщили, что Скаржицкий адреса не оставил, а деньги по контракту ему переводят в один из коммерческих банков Москвы.

Оставался последний шанс: Велесов. Ведя машину в южном направлении, Александр Петрович обдумывал, что можно будет предпринять, если Веле‑ сова найти не удастся. Карина же, чтобы не терять времени, извлекла из портфеля адвоката распечатки информационного отдела «Пигмалиона» и погрузилась в их изучение. Затем ей для чего‑ то понадобился план Москвы, на котором она сосредоточенно выискивала какие‑ то улицы.

Но им было не суждено без приключений попасть в Чертаново. Едва они выбрались на Варшавское шоссе, их обошла черная «Волга» с «мигалкой» на крыше салона и, коротко просигналив при обгоне, остановилась впереди. Кто находился внутри, разглядеть не удалось: во всех окошках машины были установлены поляроидные стекла.

Адвокат сбросил газ и, резко затормозив, стал в десяти метрах позади «Волги».

– В чем дело? – всполошилась Карина. – Ты что‑ нибудь нарушил?

– Нет… По‑ моему, похоже на почерк нашего друга.

Он не ошибся: из милицейской машины выскочил и направился к ним быстрым шагом молодой человек, объявивший себя вчера Николаем Сидоровым.

– Здравствуйте, Коля, – не без сарказма приветствовала его Карина, приоткрывая дверцу.

– Шеф хочет с вами поговорить. А нам сейчас понадобится эта машина. Если у вас тут что нужное, возьмите с собой.

Когда они вышли наружу, Коля, не обращая внимания на их, мягко говоря, недовольные лица, деловито продолжал:

– Отойдите на минуту к газетному киоску и осмотрите его витрину. – Чувствуя, что Карина готова взорваться, он добавил скучным служебным голосом: – Шеф не желает, чтобы ребята видели ваши лица.

– Какая трогательная забота. – пропела Карина со странной смесью возмущения и одобрения в голосе.

Дождавшись, пока машина, которую они уже привыкли считать своей, отъедет, Самойловы подошли к «Волге» и разместились на заднем сиденье. Багров сидел за рулем.

– Похоже, сегодня будет новая почка для вашей кузины. Понимаете сами, лишняя машина не помешает, – заговорил полковник, не дав Карине и адвокату даже сказать «здравствуйте».

Учитывая, что речь в целом носила извинительный характер, Александр Петрович решил посмотреть сквозь пальцы на это очередное хамство.

– У нас задействовано в операции шесть машин, ваша седьмая. А семь, говорят, число счастливое. – Видимо решив, что удачно пошутил, Багров усмехнулся. – После вашего звонка в «Пигмалион» один тип, таксист по профессии, который у меня давно на примете, очень оживился и начал пасти другого человека, наверное, будущего донора. Мы, соответственно, пасли его. Два часа назад наш подопечный, вместе с приятелем, то бишь сообщником, проник в квартиру… донора, и скоро нужно ждать результатов. Можете считать, – он снова усмехнулся, – что я вас пригласил на охоту.

«Надо же, – удивился Александр Петрович, – да он просто весельчак сегодня… вот что значит приподнятое настроение».

– А где он живет, этот вероятный донор? – лениво поинтересовалась Карина. – Где‑ нибудь недалеко отсюда?

Деланная рассеянность ее тона не обманула ни адвоката, ни Багрова, и оба удивленно уставились на нее.

– Недалеко, – после паузы процедил полковник, – на Автозаводской.

Найдя в сумке чистую библиографическую карточку и написав на ней два слова, Карина протянула ее адвокату.

– Гм… пожалуй, – отреагировал тот достаточно осторожно.

– Что за секреты у вас завелись? – бесцеремонно вмешался полковник.

– Никаких секретов, мы просто советуемся. – Карина взяла карточку из рук мужа и передала Багрову.

– «Районная поликлиника», – прочитал он удивленно, – ничего не понимаю.

– А по‑ моему, все очень понятно, – наставительным тоном заявила Карина, извлекая из портфеля план Москвы. – В распечатках «Пигмалиона» в двух случаях содержались сведения, которые можно было получить только на живом человеке, а не на умирающем или трупе. Первый из них, Солодков, чью почку украли, жил вот здесь, на Новоостаповской, – она указала пальцем место на плане, – второй, Мансуров, совсем рядом, вот, на Восточной улице, и теперь третий, за кем охотятся сегодня, в этом же районе, на Автозаводской. Надо думать, все трое проходили обследование в местном медицинском учреждении, где и следует искать утечку информации в «Пигмалион».

– До чего додумалась, обалдеть! – Багров озадаченно поглядел на адвоката. – А может быть, все так и есть?

– Полагаю, есть смысл проверить.

– Проверить несложно, – пробурчал полковник себе под нос, устремив взгляд в бесконечность, он явно прикидывал план соответствующей операции.

– Ладно, проверим, – добавил он деловым тоном после короткой паузы. – А теперь вот что: о моих достижениях вы знаете. Расскажите о ваших.

Такого изысканного светского обхождения Александр Петрович от него не ожидал и хотел было уже умилиться, но полковничьей тактичности, увы, хватило ненадолго.

– Кто будет докладывать? – спросил Багров без тени улыбки. – Давайте, вы, – он поощрительно кивнул Карине.

Каков идиот, подумал Александр Петрович, одновременно с удивлением замечая, что Карине явно польстила дурацкая реплика этого солдафона. Дальнейшее поразило его еще больше: Карина говорила короткими фразами, предельно сжато и точно, она не рассказывала, а именно докладывала.

– Неплохо, очень неплохо, – похвалил полковник, когда она замолчала. – Что‑ то похожее я и подозревал, но чтобы разобраться в этом, мне не хватает вашей треклятой образованности. Однако у вас пока в основном догадки. Нужно что‑ нибудь поконкретнее, какие‑ нибудь подробности.

«Понятно, дружок, – улыбнулся мысленно‑ адвокат, – тебе нужен товар для обменных операций с Интерполом».

– Короче, – завершил свою речь Багров, – ваша задача: найти конкретные факты.

– Будут и факты, – решительно заявила Карина.

Последняя реплика повергла Александра Петровича в ужас: он почувствовал, что Карина в данном случае не просто переигрывает, но сама заигрывается, а это гораздо опаснее.

– В случае чего можете рассчитывать на мою помощь, – сейчас любезность полковника, казалось, не имела границ. – Я даже могу предложить вам вот что…

Что именно хотел он предложить, Самойловы так и не узнали, потому что подал сигнал зуммер радиотелефона и хрипловатый голос сказал:

– Началось. Подтвердите прием.

– Подтверждаю, – ответил полковник, одновременно снимая машину с тормозов и отжимая акселератор.

Адвокат предполагал, что с этого момента Багров перестанет помнить об их существовании, но оказалось – нет. Тот успевал время от времени давать краткие пояснения своим пассажирам, и постепенно по его репликам и радиопереговорам они смогли составить достаточно полное представление о происходящем.

Год назад внимание подручных полковника привлек некто Хаштыков, московский таксист. Никаких значимых поступков он не совершал, а просто дважды попал в поле зрения объективов их видеокамер в качестве случайно проезжающего автомобиля неподалеку от мест уличных происшествий, интересовавших Багрова. Систематического наблюдения за ним не установили, но периодически просвечивали. Он жил один, иногда общался с людьми восточного вида, возможно, земляками. Тратил денег больше, чем средний таксист. Часто приводил домой проституток и выставлял их на улицу обычно среди ночи. По части женщин пользовался также службой заказа по телефону, что для его социального слоя было нехарактерно. Имел контакты с торговцами наркотиками, благодаря чему взять его можно было в любую минуту.

С момента, когда адвокату пообещали в «Пигмалионе» новую, идеально подходящую почку для Торелли, Хаштыков резко изменил образ жизни и стал следить за каждым шагом проживавшего на Автозаводской улице Петухова Виктора Николаевича. Последний оказался бывшим освобожденным комсомольским секретарем одного из крупных московских заводов, а ныне активным функционером компартии.

Сегодня, на третий день слежки, Хаштыков с утра возил в своей машине напарника, одного из людей, посещавших его ранее. Около полудня, вскоре после того, как Петухов вернулся домой с очередного совещания, Хаштыков с приятелем проникли в его квартиру, представившись партийными порученцами. Они пробыли у Петухова более четырех часов, и полковник уже начал обкатывать версию, не означает ли это имитацию несчастного случая на дому, когда прозвучавшее по радиотелефону «началось» разрешило все сомнения: Хаштыков с напарником вывели свою жертву на улицу. Именно вывели, ибо Петухов был настолько пьян, что не стоял на ногах, а сопровождающие изображали из себя пьяных, причем не очень умело. Непонятная четырехчасовая задержка в квартире Петухова теперь отчасти объяснилась необходимостью его напоить, но почему для этого понадобилось так много времени, все‑ таки оставалось загадкой.

С этого момента Хаштыков и его спутники сделались объектами непрерывной видеосъемки. Для того‑ то и понадобилось такое количество автомашин: в процессе операции они должны были, сменяя друг друга и не привлекая внимания, поочередно снимать свои кадры, с тем чтобы впоследствии можно было смонтировать непрерывный видеофильм.

Все трое погрузились в такси Хаштыкова и поехали по направлению к Варшавскому шоссе. Получив сообщение об этом, полковник тотчас свернул в первую попавшуюся улицу, чтобы встреча с милицейской машиной, да еще явно начальственной, не спугнула преступников.

Проследив издали, как на шоссе промелькнуло такси, а затем с разными промежутками – вся семерка принимающих участие в операции автомобилей, Багров не спеша вырулил вслед за ними и пристроился в хвост этой необычной автоколонны. Некоторое время все машины продвигались на юг, дисциплинированно соблюдая предельную скорость и сохраняя сложившиеся дистанции.

События начались, когда Хаштыков свернул на Каширское шоссе и, резко сбросив скорость, втиснулся в узкий проезд справа и остановился, как выяснилось впоследствии, так, чтобы его машина оказалась на расстоянии нескольких десятков метров и от Каширского, и от Старокаширского шоссе Группа сопровождения мгновенно рассыпалась, как стайка воробьев: одна машина проследовала вперед, четыре исчезли в окрестных улицах и переулках, самая последняя остановилась на обочине, и водитель принялся протирать стекла, а предыдущая продолжала движение на умеренной скорости, и из ее окна велась видеосъемка. Багров, не желая высвечиваться на служебной «Волге» в окрестностях несомненно предстоящего дорожно‑ транспортного происшествия, не стал даже сворачивать на Каширское шоссе, а, проехав мимо перекрестка, нашел подходящий промежуток между домами и, углубившись в него, припарковался около кафе на стоянке, которая не просматривалась с трассы.

О дальнейшем и Самойловы, и полковник могли судить только по отрывочным репликам радиопереговоров; впрочем, все трое в общих чертах уже представляли, что должно произойти.

Им пришлось ждать немногим более четверти часа, после чего в радиотелефоне раздалась серия громких щелчков – это означало, что убийство совершилось и команде Багрова надлежит покинуть эфир, ибо с минуты на минуту должны появиться милиция и ГАИ. И действительно, вскоре послышались сигнальные сирены «скорой помощи» и милицейских машин.

– Кажется, все, – меланхолично констатировал полковник, включая зажигание.

Позднее ему удалось раздобыть милицейскую версию происшествия, составленную по свидетельским показаниям. Кратко, она сводилась к следующему. По Каширскому шоссе, удаляясь от Варшавского, шли двое пьяных в обнимку и распевали песни. Они шли по правой обочине, то есть спиной к обгонявшим их автомобилям. Дойдя до выкопанной, в связи с ремонтом теплотрассы, канавы у обочины, они остановились на куче рыхлой земли и развернулись лицом к полотну шоссе, по‑ видимому, намереваясь его пересечь, но не решались это сделать из‑ за сплошного потока машин. Затем на шоссе появилась тяжело груженая шаланда, водитель которой, разъезжаясь со встречным автобусом, был вынужден проехать вплотную к куче земли, на которой стояли пьяницы, и борт кузова оказался в полуметре от их лиц. Они испугались и хотели отступить, но потеряли равновесие и свалились под колеса прицепа. Увидев это в зеркале заднего обзора, водитель шаланды стал тормозить, и ехавшие позади водители – тоже. Один из упавших тут же вскочил и, размахивая руками, с дикими воплями побежал в сторону Старокаширского шоссе и исчез из поля зрения свидетелей. Оставшегося лежать подобрала «скорая помощь» и доставила в Институт Склифосовского, где он и умер из‑ за тяжелой травмы черепа, множественных переломов и потери крови.

Видеофильм, смонтированный людьми Багрова, расходился с милицейской версией в деталях, но весьма существенных. На кадрах, отснятых из машины, шедшей позади шаланды, было видно, что упал только один человек, а второй резко подогнул ноги и сел, после чего быстро, и даже как‑ бы сноровисто, продвинул своего спутника вниз по куче земли, головой и плечами под колеса прицепа. А кадры, отснятые с автомобиля, ехавшего по Старокаширскому шоссе, показывали того же человека, который уже не размахивал руками, а бежал спортивно и трезво. Он сел в ожидавшее его такси, и оно тотчас рвануло с места. Лицо водителя и номер были хорошо видны.

Через полчаса Самойловы получили назад свою машину, точно в том пункте Варшавского шоссе, где были из нее высажены, в чем адвокат усмотрел определенный, импонировавший ему, педантизм. Как стало известно впоследствии, именно с этой машины была отснята сцена убийства. Сейчас она стояла на обочине, пустая и запертая на ключ.

Александр Петрович полагал, что на сегодня сотрудничество с полковником окончено, но оказалось, тот успел для них припасти еще один сюрприз.

– Мне понравилась ваша идея насчет поликлиники, – кивнул он Карине, – сегодня ночью сделаем шмон. Считаю полезным ваше присутствие. Тем более, вы, как автор, – он снова кивнул Карине, – имеете право.

– А… на каком основании? – осторожно поинтересовался адвокат.

– Без всякого основания. В наглую.

– Это как понимать? Вы хотите произвести незаконный обыск, иными словами, просто совершить налет?

– Именно так.

– Тогда не понимаю, зачем вы нас втягиваете в такое сомнительное предприятие, – проворчал адвокат, с неудовольствием подмечая в глазах жены искорки азарта.

– Э, бросьте вы, – обронил небрежно полковник. – Надеюсь, вам понятно, что в любом случае я рискую больше вашего.

Спорить с этим было трудно, и адвокату пришлось согласно покивать головой. Впрочем, у него в запасе имелся еще один аргумент:

– Но у нас есть своя работа, которую мы обязаны сделать. Ведь мы направлялись в Чертаново искать бывшего аспиранта Дегтярева.

– Вот и отлично, прямо сейчас и езжайте. Операция будет ночью, так что успеете еще и отдохнуть, и поужинать… Хотя пусть сегодняшний день пойдет на мой счет: можете его исключить из вашего срока.

«Да ведь он нас в открытую шантажирует», – возмутился мысленно Александр Петрович: последняя реплика означала, что украденная почка в настоящее время находится у Багрова.

Словно желая подтвердить догадку адвоката, полковник, перехватив взгляд, которым обменялись Самойловы, бесцеремонно ухмыльнулся.

«Если он так развязно открывает карты, – подумал Александр Петрович, – значит, у него сильная игра».

Должно быть, план ночного налета на поликлинику уже полностью созрел в голове Багрова, потому что он уверенно назначил пункт встречи и время: полночь.

После секундного колебания адвокат ворчливо посоветовал:

– Прихватите с собой графолога.

– Вот видите, что бы я без вас делал, – не скрывая удовольствия в голосе, нахально оскалился полковник.

Самойловым ничего не оставалось, как последовать его рекомендации и продолжить прерванный путь в Чертаново. Сделав по пути короткую остановку, чтобы перекусить, они явились по указанному им адресу. Вопреки их опасениям, Велесов оказался дома и сам открыл дверь.

Адвокат, теперь уже зная о судьбе Бадмаева, уверенно разыгрывал мемориальную карту. Их цель – восстановление исторической справедливости, выяснение причин гибели Бадмаева и в конечном счете его реабилитация.

Хозяин дома являл собой тип интеллигентного процветающего ученого либерального толка. Соответственно этому образу он был гостеприимен и общителен, представил посетителей своей жене, и дальнейший разговор происходил за кофе с коньяком.

Нынче Велесов работал в университете, на биофаке, Институт физиологии стал для него далеким прошлым, и вспоминать о нем ему неприятно.

– Почему? – не удержалась Карина.

– Очень душная была атмосфера, приходилось следить за каждым своим словом. Дегтярев был человеком хитрым и подозрительным, он требовал от каждого постоянного подтверждения лояльности по отношению к нему. Мы все чувствовали себя как на минном поле.

– Я понимаю вас, ох как понимаю. Мы тоже обращаемся к тем временам с огромной тяжестью в сердце, – сказал Александр Петрович прочувствованным голосом, – но ведь это наш долг, защитить доброе имя тех, кто уже не может сам этого сделать, – его глаза увлажнились, а Карине пришлось довольно основательно прикусить нижнюю губу.

– Да, да, конечно, – грустно согласился Велесов, – я готов ответить на ваши вопросы.

– Нас интересуют в основном два аспекта: чем занимался Бадмаев, и в чем смысл его конфликта с Дегтяревым.

– Это, по сути, один и тот же вопрос. Во‑ первых, Бадмаев увлекался тибетской медициной. Как видно, имея фамилию Бадмаев, невозможно избежать этого. – Он виновато улыбнулся, словно извиняясь за то, что позволяет себе шутить в беседе на столь печальную тему. – Он даже организовал семинар в университете, который и послужил формальной причиной его ареста.

– А что, была и неформальная причина? – осторожно ввернул адвокат.

– Точно сказать не берусь. Но мне кажется, была. – Велесов помолчал и, в ответ на какие‑ то свои мысли, досадливо мотнул головой.

– Извините, что перебил. – Александр Петрович решил к этому вопросу вернуться позже.

– Дегтярева тибетская медицина тоже привлекала, я думаю, из‑ за нее он и взял в аспирантуру Бадмаева. Публично он называл ее шарлатанством, шаманством и мракобесием и утверждал, что любопытство его – исключительно негативное, с целью разоблачения. На самом деле интерес был явный, цепкий и, пожалуй, какой‑ то даже практический. Больше всего его интересовало вот что. По Бадмаеву, точнее, по тибетским понятиям, человек в некотором смысле подобен часам. Каждый наш орган имеет в течение суток определенный, присущий исключительно ему час активности. Человек непрерывно получает космическую или божественную – терминология тут зависит от философии – информацию, и активность органа следует понимать как приоритетную роль в восприятии этой информации. Так мне объяснял сам Бадмаев. И вот Дегтярев хотел, чтобы Бадмаев обнаружил и изучил это явление на животных.

– На животных? – изумилась Карина.

– Вот, вот, в том‑ то и дело. Бадмаев находил это бессмыслицей и ссылался на свои источники, а Дегтярев кричал на него и обзывал мракобесом. Он был воинствующим материалистом и считал возможным любое явление исследовать с помощью примитивных экспериментов. При блокаде определенных отделов головного мозга происходит возбуждение периферийных центров, и Дегтярев хотел получить подтверждение, что в разное время суток возбуждаются разные центры. Он заставил все‑ таки Бадмаева этим заняться. В результате они извели массу живого материала и ничего не получили.

– А зачем ему все это было нужно? – Александр Петрович попытался направить разговор в интересующее его русло.

– Трудно сказать. Он иногда намекал, что по каким‑ то делам связан с «большими людьми». Одно время он стал обкатывать идею о возможности распределения и перераспределения человеческого сознания по различным частям тела, и будто бы на свете существуют племена, у которых это реализуется на практике. Откуда у верного павловца такие крамольные мысли? Не исключено, что с подачи тех самых «больших людей» или их окружения… Вот странно, мы с вами говорим больше о Дегтяреве, чем о Бадмаеве, – сделав вид, что поправляет манжет рукава, он украдкой взглянул на часы. – Чем еще могу быть полезен?

Поняв, что несколько переоценил простодушие ученого, адвокат заговорил учительским тоном:

– Дело в том, что прошло немалое время, и сейчас мы просто не имеем права писать о тех временах на уровне «такого‑ то посадили напрасно в таком‑ то году». Мы обязаны обрисовать контуры и обозначить суть той чудовищной черной тучи, которая обрушивала на нас смертоносные дожди.

– Да, да, конечно, – покорно согласился Велесов, а Карина опять прикусила губу.

Чтобы взбодрить приунывшего ученого, Александр Петрович решил оживить драматургию беседы:

– Есть ли основания думать, что сам Дегтярев написал донос на Бадмаева?

– Никто из нас в этом не сомневался.

– Чем ему был опасен Бадмаев?

– Бадмаев, в сущности, был консультантом Дегтярева по вопросам тибетской медицины. Не исключено, что в процессе консультаций ему стало известно о делах шефа больше, чем полагалось. Однажды они вышли из кабинета Дегтярева и на ходу продолжали разговаривать. Ситуация была явно конфликтная. «Вынужден повторить, – тихо, но очень зло сказал Бадмаев, – всякого, кто использует эти знания в любых целях, кроме лечебных, постигает жестокое наказание». «Все слышали? – закричал Дегтярев. – Этот человек мне угрожает! » Потом у Дегтярева появилась сыпь на всем теле, и он заявил, что Бадмаев напустил на него порчу. Оказалось – скарлатина, – он замолчал и еще раз, уже вполне демонстративно, поглядел на часы.

– Последний вопрос: есть ли у вас догадки, чего хотели «большие люди» от Дегтярева с Бадмаевым?

– Не представляю, – устало сказал Велесов. – Наверное, чушь какую‑ нибудь.

Домой ехали молча: сегодняшний день измочалил обоих. А ведь еще предстояла ночная прогулка, тоже достаточно нервная.

Скомпенсировав затраты энергии обильным ужином, они заставили себя на пару часов лечь вздремнуть, хотя спать совершенно не хотелось. Но главное было достигнуто: к одиннадцати вечера оба пребывали в хорошей форме.

По указанному полковником адресу они приехали без пяти двенадцать и, в соответствии с требованиями техники безопасности, остановились за два дома от поликлиники. Как только они вышли из машины и Александр Петрович запер ее, от стены отделилась темная фигура и приблизилась к ним: это был Коля. Он провел их к входу в здание, и женщина‑ вахтер впустила их внутрь, Коля же остался на улице – сегодня ему выпала роль наружного охранника.

Адвокат уловил в глазах жены некоторое разочарование: должно быть, она надеялась, что сию цитадель здравоохранения полковник будет брать штурмом.

На самом же деле все было организовано просто и грамотно. После закрытия поликлиники, с восьми вечера в вестибюле обычно дежурил ночной сторож, сотрудник вневедомственной охраны. Сегодня им оказался старичок‑ пенсионер, отставной прапорщик. В девять в дверь позвонила женщина в домашней вязаной кофте, с чайником в руках. Безошибочно опознав в ней коллегу, и отметив, что несмотря на очевидный пенсионный возраст, лицо ее не было дряблым и даже сохранилась кое‑ какая фигура, бывший прапорщик, в нарушение должностных инструкций, открыл ей дверь. Она отрекомендовалась вахтером из расположенного по соседству детского сада и попросила разрешения вскипятить чайник, поскольку у нее перегорела электроплитка. Профессиональная солидарность, а также частично сохранившаяся фигура гостьи не позволили старому вояке отказать в ее просьбе. За кипячением чайника последовало совместное чаепитие, а затем и распитие спиртного. Вовремя уроненная в стакан прапорщика крохотная таблетка сделала свое дело: он скоро погрузился в мертвецкий сон. Его взгромоздили на каталку и отвезли в приемный покой.

Сотрудница Багрова, временно исполняющая обязанности вахтера, провела Самойловых в регистратуру, где уже находился полковник с двумя своими людьми.

– А что случится, если будет проверка постов? – как показалось адвокату, с надеждой спросила Карина.

– Будем отстреливаться, – пожал плечами полковник.

«Надо же, какой шутник», – подумал с удивлением адвокат, сочтя все же необходимым объяснить Карине, что проверяющих офицеров милиции интересуют, как правило, только две вещи: не спит ли сторож и не слишком ли он пьян, а в такие подробности, как соответствие списочному составу, никто не вдается.

Чтобы не привлекать внимания бдительных соседей, свет не включали, пользовались переносными фонарями. Начали с того, что нашли медицинские карты Солодкова, Мансурова и Петухова, и графолог подтвердил идентичность почерка, которым были вписаны данные последнего обследования во всех трех случаях. Затем стали искать другие документы с тем же почерком. Он был выявлен еще на нескольких медицинских картах, но это не дало ничего нового. Наконец, Карине удалось обнаружить в одной из папок пачку бланков с результатами анализа крови, на части которых имелся искомый почерк, а в углу значилось: «Каб. 45».

Вскрытие кабинета 45 заняло не более двух минут. На двери с внутренней стороны висела табличка: «Прием ведут медсестры Гальперина Р. М. и Милюкова А. А. ». Осмотр рабочих столов медсестер сразу привел к успеху: у обеих остались на виду результаты последних, сделанных в конце рабочего дня, анализов, и на тех, что были написаны уже примелькавшимся почерком, стояла подпись, хотя и неразборчивая, но несомненно начинавшаяся с буквы «м».

Итак, информацию «Пигмалиону» поставляла медсестра Милюкова.

В ящике ее стола лежала половинка плитки шоколада, карманное зеркальце, крем для рук, крохотная плюшевая собачка, астрологический календарь и увесистая пачка типографских бланков. Разглядев один из них в свете аккумуляторного фонаря, Карина застонала, полковник вполголоса выругался и буркнул в сторону Карины «извините», а Самойлов попытался присвистнуть, но взамен этого издал негромкий шелестящий звук.

Бланки содержали графы для всех биохимических и физиологических параметров, встречавшихся в распечатках «Пигмалиона». Порядок расположения и формулировки названий рубрик не оставляли сомнений: ввод данных в пигмалионовские компьютеры производился непосредственно с этих бланков. В правом верхнем углу каждого бланка была отпечатана надпись: «Российский Центр Социально‑ медицинских Исследований». Поскольку медсестра хранила бланки просто так, в незапертом ящике, она, по‑ видимому, не догадывалась об их криминальном назначении и не подозревала, что является соучастницей преступлений. Учитывая солидный объем пачки, Багров счел возможным прихватить пару бланков с собой.

– Думаю, выходить на нее надо вам, – сказал он адвокату. – Вы, с вашей обходительностью, добьетесь от нее больше, чем мои дуболомы. Главное сейчас – ее не спугнуть.

Программа налета на поликлинику была полностью выполнена. Отставного прапорщика, которому предстояло проспать еще часа три, привезли в вестибюль и по возможности удобно разместили в его рабочем кресле. Дверь заперли снаружи изготовленным на скорую руку дубликатом ключа.

Наутро, в девять, с трудом заставив себя подняться по звонку будильника, адвокат долго полоскался под душем, чтобы придать себе ту степень вальяжности, которая была необходима для результативной беседы с медсестрой Милюковой.

Она оказалась миловидной девушкой и представилась как «Саша». Александр Петрович, в свою очередь, представился членом правительственной комиссии по контролю над общественными и частными программами с социальной ориентацией. Понятно, в данном случае в поле зрения комиссии был Центр Социально‑ медицинский Исследований.

Саша по своему простодушию даже не поинтересовалась, откуда посетителю известно о ее сотрудничестве с Центром, хотя у адвоката был готов ответ на этот вопрос. Она охотно выложила все, что знала.

С Центром она работает уже больше двух лет. В ее обязанности входит обследовать десять человек в месяц и заносить результаты обследований в специальные бланки (бланки были предъявлены). Обследованию подлежат пять мужчин и пять женщин, каждый в одном из пяти определенных возрастных интервалов, а в пределах этих категорий – выбор каждого обследуемого произвольный, по ее усмотрению. В конце месяца она отсылает десять заполненных бланков по адресу: Москва, 105361, абонентный ящик 87. За эту работу она ежемесячно получает по почте гонорар, корректируемый с учетом инфляции. В последний раз он составил десять тысяч рублей.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 111213 14 15 Следующая ⇒