Часть вторая. ВРЕМЯ ЧУДЕС

⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 19

Часть вторая

ВРЕМЯ ЧУДЕС

На море – корабль золотой,

На корабле – царь молодой,

Веслом машет, спешит,

Не ест и не спит,

На мою сторону глядит…

Старинный заговор

В течение недели Ярослав чуть не каждый день звонил Григорию под благовидными предлогами. Тот хандрил, но чувствовал себя нормально. Ярослав надеялся услышать от него хоть какие‑ то намеки на подвижки в личных делах, но Григорий по обыкновению молчал.

В четверг Ярослав, готовый лопнуть от любопытства, позвонил Царевой. Ксения обрадовалась ему, как старому другу. Рассказала, как непроста сейчас обстановка в компании; вспомнили добрым словом покойного президента. Привет от Матвеева Ярослав передавать благоразумно не стал. Без перемен! Не может быть! Не должно!

Ярослав задумчиво сидел перед умолкшим телефоном и вертел в руках волшебную стрелу. Вспоминал правила ее функционирования, выведенные им в ту ночь. Защищает, теряешь голову… Постепенно он нащупал слабое звено в своих рассуждениях. Согласно античной мифологии, стрела должна пронзить сердце, когда объект будущей любви находится в поле зрения. Наверное, мысленный образ окажет менее сильное воздействие. А если уж так случилось, то, видимо, волшебство стрелы начнет действовать как следует, только когда два человека встретятся. Он не придал этому значения, поскольку мужчина и женщина уже, мягко говоря, хорошо знакомы. Однако магия стрелы – исключительно контактная!

Не успел Ярослав завершить свои размышления об античной мифологии, как раздался звонок городского телефона. Он схватил трубку:

– Гриша, привет!

Чуть не второй или третьей репликой Григория было:

– Ты не заходил в «ЧеНеп» на этой неделе?

– Я звонил Ксении… по делу. От нее тебе тоже большой привет! – соврал Ярослав. – Она была рада весточке от тебя!

– Спасибо, – сказал Матвеев растроганно, – мне очень приятно, что она… передает мне привет! Очень приятно!

После этих слов Григорий сразу сменил тему, но Ярослав все равно ободрился.

Всю неделю Москва изнывала от немайской тридцатипятиградусной жары.

– Ясь, приезжай в выходные ко мне на Тишковское! – предложил Матвеев. – Походим под парусом – откроем сезон! Я хочу поплыть по заливчикам, пройдемся на дальние острова.

– С удовольствием!

Согласие уже прозвучало, когда Ярослав сообразил, что в выходные планировал встретиться с Мариной. Ничего, у Григория он проведет субботу, а в воскресенье свозит Марину куда‑ нибудь за город! Хорошо, что не успел ни о чем конкретном с ней договориться!

– Ой, нет! – Матвеев задумался. – Сезон открывать рано. Я забыл: у меня же техосмотр еще не пройден!

Ярослав прекрасно знал об этом правиле: лодки, как и автомобили, тоже должны регулярно проходить контроль государственной инспекции.

– Гриша, хочешь, я все равно приеду: помогу готовить «Ринго» к техосмотру?

– Ярослав, спасибо, но давай не сейчас! Я сейчас не могу с этим возиться: нет сил! Такая жара!..

Похоже, Матвеев решил отменить скоропалительное приглашение. Что ж, после такой трудной недели у него, наверное, и правда нет сил принимать гостей!

– Гриш, а может, ко мне? Ты ж ни разу у меня не был! Хоть бы посмотрел, в какое местечко пристроил товарища жить!

– Ясь, спасибо! Я это место когда‑ то знал как свои пять пальцев… Так что пристраивал тебя совершенно ответственно!

– Вот это новость! Ты никогда не рассказывал, что бывал тут сам – только про дальних родственников!

– Я там все детство прожил на даче.

Ярослав опешил.

– Тогда тем более, – произнес, кое‑ как справившись с шоком, – разве не интересно посмотреть те места, с которыми столько связано?!

– Связано много разного… – Григорий помедлил. – Я один хороший яхт‑ клуб знаю! – воскликнул он неожиданно бодрым тоном. – И место чудесное! На Озернинском водохранилище. Рванем туда?

– Рванем! – сипло ответил Ярослав, сразу выбросив из головы весь предыдущий диалог.

«Все‑ таки выйдет из меня обросший черной шерстью, буфетоподобный амурчик», – сказал он себе.

– На авто везу я, раз ты на лодке катаешь! – добавил окрепшим голосом, зная, что это станет для Григория настоящим подарком и дополнительным стимулом выполнить уговор.

«Гриша не догадывается, что я знаю, что для него значит Озернинка! Ему в страшном сне не приснится, чтобы Ксения написала о нем мемуары, да еще дала мне их почитать! Посмотрим, притянет ли к зеленым берегам Ксению! »

Он не сомневался: Царева – заядлая дачница, похлеще Григория – будет проводить выходные в любимом саду. А в такую жару ей захочется посетить водоем!

Если это понадобится для достижения максимального эффекта, Ярослав за руки подведет двоих немолодых детей друг к другу: «Мирись‑ мирись‑ мирись – и больше не дерись!.. »

Вечером позвонила Настя. Расспросила обо всем на свете, как будто они не виделись год. Рассказывать о злоключениях обожаемого дяди Гриши Ярослав не стал, чтобы ее не расстраивать. Зато похвалился – черт дернул поддразнить сестру! – что в выходные едет с Матвеевым на водохранилище – кататься на лодке.

– Без меня? – упавшим голосом уточнила Анастасия. – Без меня?! – завопила она звонче певца Витаса. – То есть если бы я не позвонила, то так ничего и не узнала бы?

– Наука мне, дураку, – демонстративно посетовал Ярослав, – держи язык за зубами!

– Вы в субботу едете? Отлично! Ясь, я завтра прилечу. Встречать не надо. Жди с нетерпением!

– Настя! Ты одурела?!

– А что такого? Я помешаю?

Ярослав задумался. Настя не помешает, напротив, поможет отвлечь Григория от печальных воспоминаний и растормошить. Но так нельзя. Ей пора остепениться.

– Ты – взрослая, замужняя женщина, а ведешь себя, как попрыгунья‑ стрекоза!

– Одно другому не мешает!

– Мешает!

Как ей объяснить? Ее муж – программист – прилично зарабатывает, для брата стоимость авиабилета от Киева до Москвы и обратно – копейки. Но кататься туда‑ сюда по малейшей прихоти – нефэншуйное транжирство. Далее: она должна привыкнуть находиться рядом с мужем, а не упархивать от него по любому поводу, будто общество супруга успело ей наскучить. Кроме того, каждый человек, который много летает самолетами, в конце концов вырабатывает свой ресурс защищенности, особенно если летает ради развлечения, а не по делу. От любого из этих аргументов Настасья – великая спорщица – не оставит камня на камне!

– Насть, мне не нравится твоя затея по многим причинам. Но мы их обсудим при встрече. Пожалуйста, дай мне возможность выбрать тебе рейс! Столько всякого дерьма с крыльями летает!

– Хорошо, я перешлю тебе по мылу расписание на завтра. А если на тот рейс, который ты выберешь, билетов не будет?

– Будут!..

Они рано поднялись. По приятной утренней прохладе рано доехали до места, откуда уже виднелось водохранилище: успели до субботних пробок! Григорий стал внимательно вглядываться в левую обочину, отыскивая заветную табличку. На пригорке задумчиво сказал:

– По‑ моему, здесь был поворот…

Ярослав успел заметить узкую асфальтированную дорогу, уходившую в лес, и столбик с пустой, слегка заржавевшей рамкой от указателя. Перевалив через холм, они увидели мост, широкую ленту реки и несколько разноцветных палаток на берегу.

– Нет, – сказал Григорий, – речку мы точно не переезжали! Это там, раньше. Там был поворот, видел? Просто табличка, наверное, зимой отвалилась!

Ярослав послушно повернул назад, несмотря на то, что его охватило тоскливое чувство, будто они ищут нечто безвозвратно утраченное.

Действительно, поворот был тот самый. И охранник, как прежде, караулил у решетчатых ворот. Может, именно он наблюдал первый поцелуй Ксении и Григория? Охранник пояснил, что яхт‑ клуба здесь больше нет – его перенесли дальше – туда, где самая широкая часть водохранилища, где основные пляжи. Там лучше: удобные подъезды и песчаный берег!

Все трое участников путешествия воспрянули духом.

Действительно, очень скоро за первым мостом они обнаружили второй – длинный и широкий; пока ехали над водохранилищем, с левой стороны, в отдалении увидели мачты. Через десять минут они уже выгружались около заветного ангара. Ветер был отличный: сильный, с умеренными порывами.

Все вместе покатались на «Звезднике» – довольно крупной спортивной парусной лодке, списанной в запас: для увеселения катать отдыхающих. Григорий со времен спортивной молодости знал «Звездник» как свои пять пальцев и нежно любил. Он страшно обрадовался, что такая серьезная лодка чудом оказалась в яхт‑ клубе. Настя помогала ему управляться с парусами, а Ярослав нагло сидел пассажиром: несмотря на привязанность к другу, он предпочитал не разбираться в оснастке и не уметь водить лодку.

На берегу повалялись не долго. Матвеев понаигрывал на гитаре что‑ то неопределенно минорное. Настя, уже знавшая от брата о причине его печали, вскочила на ноги и потащила «дядю Гришу» кататься на серфах.

Ярослав остался на пляже. Вызвал номер Марины. Типичная «сова», любительница поспать до полудня, та еще не включила свой телефон.

Голоса возвратившихся на берег любителей виндсерфинга словно разбудили Ярослава.

– Ветер усилился, на открытой воде трудно справляться, – объяснил Григорий, – особенно мне: без трапеции опять спину сорву!

«Трудно справляться? – заторможенно подумал Ярослав. – Почему бы тебе не заставить ветер утихнуть? »

Настя согласилась: очень трудно, парус надо бы поменьше! Но на берегу она маялась. Было видно, что девчонка не накаталась. Когда Григорий ушел переодеваться в ангар, она бочком‑ бочком шмыгнула к своему еще не просохшему после предыдущей вылазки шаткому плавсредству.

– Куда собралась? – окликнул Ярослав. – А парус поменять на поменьше?

– У них меньше нет! – отмахнулась сестра.

– Дохлый я стал, – констатировал Матвеев, вернувшись в сухой одежде.

– С чего ты взял?

– Устаю быстро от сильного ветра. В открытое море идти боюсь: не справляюсь! В Египте в прошлом году почувствовал… Дохлым становиться не хочется!

– Причины знаешь?

Если бы Григорий поддался на провокационный вопрос и попросил Ярослава подсказать, тот объяснил бы другу, что, обладая нормальным, крепким здоровьем, он планомерно гробит излишки своего энергоресурса, чтобы – не дай бог! – не обнаружить в себе богатейших магических задатков. Что, неся над головой редчайший Царственный венец, он не должен руководить фирмочкой из трех сотрудников. Что, так старательно перекрывая самому себе доступ к энергии, он скоро станет урезать собственную жизненную силу… Давно урезает – грубо и болезненно: чего стоят одни только его вечные травмы!

Однако Григорий не поддался на провокацию.

– Надо больше тренироваться. Увеличить нагрузки в тренажерном зале. Я – спортсмен, я плохо себя чувствую, когда мало занимаюсь.

– Что тебе мешало заниматься больше?

– Так… Времени не хватало, расслабился. Теперь начну наверстывать упущенное.

Ярослав рассеянно кивнул. В этот момент в его сумке закукарекало.

– У тебя в сумке живой петух? – весело воскликнул Матвеев.

– У меня в сумке пасторальный телефон.

Звонила Марина Ковалева: мол, Ярослав что‑ то хотел ей сказать с утра пораньше? Ярослав придавил рукопись шлепкой и поднялся. Медленно пошел вдоль берега.

Как Марина борется с такой жарой? Гостит на даче у подруги. Она слаба в географии и не может точно сказать, что это за место. Даже – какое направление. Чем занимается прямо сейчас? Нет, не поливает грядки! Надевает купальник – это было произнесено врастяжку, с совершенно особенной интонацией: мол, разрешается вообразить процесс и результат! Марина надевает купальник, а подруга заводит машину, чтобы ехать на водохранилище.

– Водохранилище?! – воскликнул Ярослав, и волна дрожи прокатилась где‑ то внутри его существа.

Но признаваться, что сам тоже отдыхает у большой воды, он не стал. Ее‑ то не позвал – еще обидится! Назначать свидание на завтра тоже не пришлось: Марина в гостях до конца выходных.

Порывы теплого ветра налетали чаще и сильнее. Ярослав вернулся к биваку и не без напряжения следил за ушедшим очень далеко от берега маленьким ярким парусом.

– Гриш, она хоть трапецию взяла?

– Не думаю, что ей стоит надевать трапецию. Но я не заметил.

Недаром одно из первых правил для врачей, психологов и оккультистов гласит: с близкими работать так трудно, что лучше не надо! Конечно, Ярослав поставил сестре все возможные защиты – и все‑ таки он беспокоился! Тем более что из‑ за многообразных переживаний защиты могли и ослабнуть.

Матвеев тоже смотрел на парус.

– Как же вы оба похожи на моих детей! – грустно произнес Гриша с непривычной для него мягкостью, которая последнее время все чаще проскальзывала в интонациях. – Ты вот до сих пор на свободе. Ищешь подругу, чтобы всерьез и на всю жизнь. Мой Степа тоже относится к браку серьезно, до сих пор в холостяках. А дочка моя недавно замуж вышла, как и Настя.

– Ты говорил.

– Да?.. Только, в отличие от Насти, они пока с дитем не торопятся. То она пишет: «хочу быть мамой», то «хочу поработать». Похоже, не скоро еще позовут меня внуков нянчить…

Ярослав не слышал последних слов товарища, оглушенный простым открытием: «Идиот от эзотерики! Слепая тетеря! » Теперь‑ то он ясно видел, что Настька беременна, правда, всего на третьей неделе. Но как же он раньше прохлопал? То есть он, конечно, почувствовал еще в прошлый раз, но сестра решила поскрытничать или сама еще не знала. А он и поверил – вот что странно! «Да что там говорить, у Гриши опыт, – успокоил он себя. – Гриша наблюдал рождение двоих детей. И ему никакого третьего глаза не надо, чтобы заметить. А заодно Гриша – сильный маг, беспощадно зарывающий в землю свой талантище».

– У меня тоже сейчас могло бы быть дите. Совсем‑ совсем крошечное… Ксюшка хотела от меня ребенка, – пояснил Григорий, отвечая на вопросительный взгляд Ярослава.

– Что же вам помешало?

– Ясь, и ты не понимаешь? Ну как так можно?! Я тогда ей сказал: я сердцем – за, а голова… крыша едет! Это же безумие! Мы еще толком не знали друг друга. Мы встречались без году неделя. Ты, я сказал ей, хороший человек, золотой человек! Но вдруг мы не сойдемся, будем друг друга раздражать? Я не хочу быть приходящим отцом!

– Ксения делала аборт? – удивился Ярослав.

– Ну нет!!! Ну ты что?! Кем ты меня считаешь?! Она даже таблеток не пила! Я все взял на себя.

– Жалеешь сейчас?

– Что дите не родили?

– Что не родили, что вы не вместе…

Григорий задумчиво кивнул. Ярослав готов был, забыв на миг свою тревогу, запрыгать от радости: работает стрела!

– Но… Я вот, видишь, оказывается, с трудом отвыкаю от одиночества.

Ненавязчивое тарахтение, уже некоторое время слышное над верхушками деревьев, усилилось, и над лесом появился параплан. Григорий наблюдал его медленные, красивые виражи. Сказал тихо:

– Женьку всегда тянуло в небо, а меня – к парусам. Но его мечта не сбылась.

– Почему? – поддержал беседу Ярослав.

– Ему нельзя было летать из‑ за порока сердца.

Ярослав пожал плечами:

– Порок сердца у него был компенсированный. Не должен был мешать! Свертываемость крови его сгубила…

Он замолчал.

Левитация, остановка времени. У темноволосого мальчишки кровь «стынет в жилах». Восклицание врача: «Что у него с кровью?! Как он еще жив?! » Корюшкин придумал название для последнего корабля, который собирался построить его лучший друг в этой жизни: «Повелитель ветра».

– Гриша, а ты летал когда‑ нибудь?

– Десятки раз. – Григорий с холодным недоумением поднял бровь, пожал плечами.

– Я имею в виду не самолетом, а так…

Язык не повернулся, чтобы закончить фразу. Параплан, заложив еще один вираж, вновь скрылся за лесом, и Ярослав спросил другое:

– У тебя был в детстве воздушный змей?

– Был. – Голос Григория прозвучал напряженно.

Настькин парус, от которого Ярослав почти не отрывал взгляда, сильно накренился.

– И на хрена она на доске куда‑ то поперлась?! – воскликнул Ярослав. – Гриш, это не вредно?

– Ну, ты у меня такие вещи спрашиваешь, – обиделся Матвеев. – Я же не врач!.. И не женщина!

В другой момент Ярослав посмеялся бы над ироничной репликой Григория. Но сейчас он был не на шутку встревожен.

Хуже того, он чувствовал, как разрушительный ветер его собственных эмоций срывает и уносит от Анастасии тщательно выстроенные им же самим защиты. От этого становилось еще страшнее.

– Пойду возьму у них моторную лодку и поеду возвращать сестрицу назад. Пора прикрыть это шапито! Мне кажется, она не может развернуться!

– У них моторка в разобранном состоянии, – живо ответил Григорий, которому передалась тревога товарища, – пока будут ставить мотор, заправлять его, заводить. Займись этим, если хочешь, – он поднялся на ноги, – но я, наверное, за это время на доске ее догоню!

Он стремительно втащил в воду серф и стартанул – Ярослав глазом не успел моргнуть! Моторка оказалась фикцией: техника давно поломалась, ходили на веслах. Ярослав с сомнением посмотрел на воду. Парус Григория быстро удалялся, хотя шел он очень широкими галсами, почти против ветра. Ярослав решил, что будет рациональнее остаться на берегу, успокоиться и снова создать для Анастасии защиту – надежнее прежней.

К моменту, когда он закончил свой труд, два паруса оказались поблизости друг к другу, но произошло странное: Настин, желтый, стал резвыми зигзагами удаляться от прозрачного с красной каймой – Гришиного, причем вовсе не в сторону берега! Ярослав скоро сообразил, что происходит: Настя навязывает Григорию их любимую – еще с ее детства – игру в догонялки!

«Гриша, остановись! – мысленно попросил Ярослав. – Тогда она поймет, что ты не играешь! »

Матвеев так и сделал. Вскоре два паруса оказались совсем рядом, а затем желтый двинулся курсом фордевинд к берегу. У Ярослава немного отлегло от сердца, хотя сестрин способ передвижения ему совсем не понравился: при таком сильном ветре ставить парус под прямым углом к доске – опасно же! Не дай бог, порыв! Ярослав, почти не умея ходить под парусом, теории поднахватался: куда деваться? Красный парус между тем заскользил дальше, направляясь к излучине.

Мокрая с ног до головы и очень довольная, Настька тем не менее скроила огорченную мину:

– Дядя Гриша меня сдал со всеми потрохами, да еще и с воды прогнал. А я думала, он настоящий друг!

– Он, между прочим, устал и поперся второй раз на этой чертовой доске только для того, чтобы тебя, безмозглую, вернуть!

– Он, между прочим, решил еще покататься, – ответила Анастасия с запальчивыми интонациями, но с выражением безмятежности на лице. – Вон, смотри, там самый сильный ветер, с трех сторон – так крутит!

– Небось ты его спровоцировала?

– Я только сказала, что в излучине ветер интересный. Пусть лучше погоняет, чем сидеть и грустить!

– Беда мне с вами, – наконец расслабился Ярослав. – Обещай, что больше не будешь, и сделай мне бутерброд!

Вытянулся на песке. Интересно, где Ксения, чем занимается? Ярославу казалось, что она близко. Или только хотелось этого?

Готов ли Григорий к встрече? Между прочим, для Гриши сойтись с Ксенией означает пробуждение и возвращение той силы, которую он столь тщательно подавил в себе и о существовании которой постарался забыть! Ярослав попытался на расстоянии «прощупать» настроение товарища. Не тут‑ то было! Может ли мужчина, поглощенный тяжелой, требующей быстроты и ловкости работой с парусом, думать о женщине или хотя бы выдать какую‑ то реакцию на ее образ? Нет, ответил себе Ярослав.

Матвеев, как назло, застрял где‑ то на середине водохранилища, и Ярославу опять было неспокойно.

– Ясик, помнишь, там, где мы сворачивали с шоссе сюда, на грунтовку, был ларек с мангалом. Там как раз начинали разводить огонь. Прощупай, пожалуйста: их шашлыки можно есть?

Ответ пришел сразу.

– Только овощной. Вполне можно: хороший и вкусный. А к мясному, – он поморщился, – даже прикасаться не стоит!

– Пусть будет овощной! Я схожу, ладно?

– Мало тебе того, что мы навезли с собой? – пожал плечами Ярослав.

– Хочется чего‑ то с пылу с жару. Мне можно!

– Эту фразу ты теперь будешь произносить по поводу и без повода восемь с половиной месяцев подряд! – притворно закатил глаза Ярослав. – Вообще ты права: на природе хочется шашлыков. Надо будет купить мангал – для пикников. Но туда идти далеко. Подожди, на машине съездим!

– Вот еще! – фыркнула Анастасия. – Мне полезен моцион!

Сестра могла сколько угодно летать самолетом, кататься на парусной доске, вообще дружила с любым видом транспорта, а вот на машине ездить не любила. В детстве надувала губы и отворачивалась, если Ярослав заставлял ее сесть в автомобиль. Он всегда думал: это связано с тем, что именно автомобиль однажды и на веки вечные увез девочку из родительского дома.

– Под палящим солнцем?

– А ты не заметил, что вдоль всей дороги растут деревья? – ехидно поинтересовалась Настя.

Ярослав знал, что можно ее отпустить. Почему‑ то возникла странная уверенность: даже нужно!

– Вам с дядей Гришей взять?

– Где он там запропастился, в самом деле?! – воскликнул Ярослав, забыв ответить на вопрос.

– Да, – неожиданно согласилась Настя, – есть из‑ за чего беспокоиться: лучше бы он не уходил из зоны видимости! Там, за поворотом – совсем глухие места!

– Ладно, я с этим разберусь, – пообещал Ярослав. – А ты оденься как следует! Мало ли, что жарко – ветрище до костей прохватывает! И не тащи сюда, там съешь: ты же хочешь с пылу с жару. Мы не обидимся!

Анастасия послушно натянула сарафанчик и упорхнула.

– Сама еще дите, – по‑ стариковски проворчал Ярослав ей вслед.

На горизонте проступил парус с красной окантовкой.

– Уф! – с облегчением сказал себе Ярослав.

Но тут, как в насмешку, парус резко накренился и исчез из виду. У Ярослава засосало под ложечкой. «Немудрено бултыхнуться при таких порывах! » – успокоил он себя и тут же вновь увидел парус над поверхностью воды. Не намеренный пассивно наблюдать борьбу близкого человека со стихией, он сосредоточился, мысленно потянулся к Григорию и привычным жестом бросил в пространство тонкие золотистые нити – соткать защитный покров. Новый порыв ветра, упругий воздушный удар – и нити швырнуло обратно в его ладони.

Так не бывает! Материальная воздушная волна физически плотного мира не может влиять на движение тонкой материи!

Ярослав снова направил к Матвееву золотистые нити – на сей раз медленнее, осторожнее. Сначала почувствовал: за нити будто дернули! А потом увидел мысленным взором: воронкообразный вихрь, подобный смерчу, втянул их в себя и унес прочь. Этому не было объяснений, кроме одного: сама стихия воздуха восстала против действий Ярослава! Но почему?

В эпицентре вихря стоял Григорий на своей шаткой доске, изо всех сил сжимая в руках гик огромного паруса, полыхающего красным в солнечных лучах. Смерч, уходя вбок, дернул мачту, ударил в полотнище. Казалось, что Григорий намеренно не сопротивляется происходящему. Мачта валилась на него стремительно, однако он мог бы успеть увернуться. Но Григорий стоял совершенно неподвижно, пока мачта не сбила его с ног. Накрытый сверху парусом, как павший воин – полотнищем флага, он ушел под воду.

Наступила звенящая тишина, как бывает, когда закладывает уши. Ярослав встал в полный рост и прочно уперся ногами в землю, обращаясь за помощью к своей любимой стихии. Мягко, нежно, боясь восстановить против себя еще и воду, Ярослав послал в ее лоно золотистый свет. Вода и без того была переполнена золотым светом солнца, но Ярослав структурировал поток лучей.

Он просил свет и воду помочь его другу. Он не мог мысленно увидеть Григория, «нащупать» его поле. Золотые лучи гасли в пустоте, в бессветном омуте. Ярославу приходилось видеть смерть. Он знал, что означает черная воронка.

Сердце остановилось и стояло так долго, что ноги подкосились. Ярослав оказался на горячем песке. Солнце палило нещадно, ветер почти стих и мирно, шелковисто шелестел крошечной юной листвой, в кустах галдели какие‑ то птички.

Григорий стоял прямо перед ним у кромки воды. Мокрый с ног до головы, загорелый, серые глаза сияют, как грозовое небо, лицо спокойное и немного усталое. Сквозь Григория просвечивали солнечные блики на поверхности воды, и белый парус какой‑ то яхты, и дальний зеленый берег.

– Я же говорил тебе, Ясь: у меня нет сил! – прозвучал в голове Ярослава голос друга. И Матвеев стал удаляться, скользя над водой, а голос, отчетливый, как прежде, зазвучал вновь: – Не ищите меня. Я хочу остаться здесь!

Ярослав, заскулив, упал лицом в песок.

Все было так ясно – яснее не бывает! Нельзя смертному человеку брать на себя функции бога, так как смертный человек не обладает всей полнотой информации, необходимой для принятия правильного решения, – в отличие от бога, даже если это такой несерьезный, легкомысленный бог, как Эрос!

Гриша не хотел рисковать своим сердцем. Он не нашел в себе сил, чтобы избавиться от горьких обид и черных страхов давнего прошлого. Поэтому перекрыл себе дорогу к новой любви толстой хрустальной стеной. Он ни за что не доверился бы женщине, но другу… Ярослав был допущен за хрустальную стену и предательски взломал ее изнутри с помощью волшебной стрелы. А жить без стены Григорий разучился, не мог и не хотел. Так улитка мгновенно высыхает на солнце, лишившись своего панциря… Была ли Ксения предназначена Матвееву судьбой как последний шанс изменить себя и свою жизнь – бог весть! Факт: любящая женщина знала о нем то, чего не сумел заметить Ярослав – что Григорий, сколько бы ни выказывал колебаний, давно принял решение и что он – сильный маг. Григорий, конечно, не походил на мягкотелого безмозглого моллюска. Он был могучим повелителем ветра. Он призвал ветер, и тот послушно помог господину ускользнуть от стрелы любви, уйдя в небытие.

Ярослав позволил себе вмешаться в отношения двоих, в начертания судьбы. И лучше ему немедленно искупить свою вину, принеся самую страшную, самую непоправимую из возможных жертв!

Ярослав достал стрелу. Размашистым жестом приложил пылающее орудие к голой волосатой груди – примерился и со всей силы ударил. Он почувствовал резкую боль в разрываемых тканях. От боли зажмурился, руки разжались, но разрушительное движение стрелы продолжалось само собой. Так было и когда он случайно ранил Григория, но в тот момент Ярослав не поверил своим глазам. На сей раз он не станет вытягивать стрелу обратно за изящное серебристое «оперение». Если она еще не пронзила сердце, пусть дотянется до него и разорвет в клочья!

Перед закрытыми глазами золотисто‑ розовое сменилось пурпурным, потом свет померк, разлилась чернота. В ушах перестали звучать голоса птиц и плеск волны. Кровь медленно сливалась куда‑ то вниз, в ноги, в пальцы опущенных рук, потому что сердце перестало гнать ее по кругам. Тело мягко завалилось на землю, закатилось в пыль. Наступило вечное ничто.

* * *

Воздух был наполнен запахом близкого водоема, черемухи и сирени. Чистая, прозрачная вода плескалась у самых ног, сверкала золотыми солнечными бликами. А чуть дальше от берега становилась синей. Неправдоподобно яркая, спектральная синева, мелко присборенная быстро бегущими волнами. И ощущение абсолютной нереальности происходящего: жара, как в июле, а по берегам – цветущая черемуха, сирень в каждом палисаднике соседней деревни, кустарники и деревья еще толком не оделись листвой; ветер продувает насквозь, но он такой горячий, что внутри от него становится тепло.

Новый сильный порыв ветра – и Ксении пришлось ловить косынку, которая не успела прочно обвязаться вокруг головы, а Марине – коврик – «пенку», который не успели придавить сумками с соком, бутербродами и полотенцами.

Небольшие неприятности удалось с легкостью устранить. Подруги неторопливо зашагали по пляжу, продолжая начатый еще в машине разговор.

– Представляешь, иду по улице, думаю о своем, поднимаю глаза – Ярославский вокзал! Включаю новости, диктор говорит: «Сегодня в городе Ярославле…» Имя редкое, но в тех же новостях упомянули не меньше десятка известных людей, которых именно так зовут… Меня как будто подталкивает к нему неведомая сила!

– Это называется: эффект избирательности внимания. Нормальное психологическое явление, основанное на одном из самых древних механизмов функционирования психики. Ничего сверхъестественного!

Ксения лукаво улыбалась. Ярослав с самой первой встречи стал для нее своим, но она не могла себе представить, как воспринять этого мужчину иначе, чем доброго друга. А вот Маришке он нравится совсем по‑ иному.

– Да? Буду знать! Дай бог, чтобы в этом не было ничего сверхъестественного! Он ведь не обычный человек… Да, чуть не забыла рассказать! – воскликнула Марина. – Я Любови Сергеевне вчера звонила.

– И молчишь! Как она?

– Как обычно, в хлопотах и полна энергии. Пару недель назад сломала ногу, со сломанной ногой без гипса полетела на курорт на другой конец света, нашла четыре ошибки и сейчас уже все в порядке.

– Какие ошибки?

– Разобралась, что неправильно делает в этой жизни, чего не делает, а должна. Нога сразу перестала болеть и сейчас уже срослась так удачно, что врачи не верят своим глазам!

– Понятно. Высший пилотаж! Что решили насчет 21 июня?

– Я закинула удочку. Она с глубоким удивлением спросила: а вам это еще нужно? Я ответила, что актуально, как никогда. Правильно?

– Конечно! И каков итог переговоров?

– Я так и не поняла. Она сказала: «Как вы мне все надоели! »

Ковалева очень похоже передала беззлобно‑ досадливую интонацию Любови Сергеевны. Ксения рассмеялась:

– Еще бы!

– Ксюшенька, – продолжала Марина, – не уверена, стоит ли тебе это рассказывать… Я поговорила с Любой о тебе, о том, что творится в твоей компании после смерти Корюшкина. Думала, может, она возьмется помочь, как в прошлый раз.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же сама мне рассказывала, что, когда только пришла на работу в «ЧеНеп», там была очень тяжелая ситуация, и Любовь Сергеевна тебе заочно помогла почистить там все и гармонизировать.

– Еще бы не помнить! На них так наезжали – в здании находиться было опасно! Если бы не Люба… У нее, пока с этим работала, телевизор сгорел, я ей с первой зарплаты новый покупала. – Ксения рассмеялась. – А Люба потом жестко сказала: больше я с организациями не работаю – только с людьми! Так что ты напрасно ее тревожила проблемами «ЧеНепа»!

– На сей раз она сказала другое: «Не буду ничего делать: Ксюшке там больше не работать! » Я спрашиваю: «Что ж ей, подыскивать новое место? » – «Не надо ей ничего делать. Пусть отдыхает! » Она явно не была настроена продолжать, и я не стала ни о чем расспрашивать.

– Спасибо, Мариш, за заботу и информацию! Не стоит больше ничего выяснять! Отдыхать – так отдыхать! Вот мы с тобой уже начали!

Они дружно окунулись в бодрящую, но уже не ледяную воду. Ксению купание разогрело, а Марина замерзла и предложила прогуляться до кафе – съесть и попить чего‑ нибудь горячего. Ксения согласилась было, но, сделав несколько шагов, решила остаться: ее не тянуло в толпу. Она специально провела машину по колдобинам полевой дороги подальше от шоссе: чем ближе к мосту, платной стоянке и кафешкам – тем гуще лежбище. Ковалева продолжила путь в одиночестве.

Запах шашлыков покорил ее сразу. Она не раздумывала, в какой из пляжных пунктов кормежки направиться.

Марина совсем уже начала делать заказ, когда соседка по очереди шепнула:

– Брат сказал, что мясные шашлыки здесь – страшная гадость! Лично я собираюсь взять овощи.

Они присели за один столик.

Молодая женщина оказалась очень приятной: воспитанной, общительной и открытой. Тонким слухом филолога Марина сразу распознала в речи Насти легкие нюансы.

– Вы с Украины? Из Киева?

– Я там живу.

Обсуждая особенности различных говоров, обнаружили, что обе делают это профессионально: одна – филолог, другая – преподаватель иностранного языка. Общаться стало интересно! Вскоре Анастасия вновь упомянула в разговоре брата.

Когда Марина услышала имя Ярослав – не удивилась: по‑ прежнему это имя ее преследует. «Избирательность внимания»! Но на сей раз сам контекст упоминания показался значимым. Ярослав говорил, что у него есть сестра, больше ни о ком из родных речи не заводил, да и о своих жизненных обстоятельствах не особенно рассказывал: еще не успели достаточно сойтись. Марина стала расспрашивать Анастасию о семье, о брате. Глупая, конечно, мысль, но она так и сверлила голову!

Через двадцать минут Анастасия, сидя на теплом сухом песке, а пальцами ног и пятками стараясь выстроить замок из песка мокрого, лежащего у самой кромки воды, рассказывала Марине, которая, как струнка, вытянулась на полотенце, свою историю. Про город из черной легенды, который она, хоть и маленькая была, помнит живым и солнечным, про родителей, про московскую жизнь под опекой брата.

Ни одного дедушки или бабушки у них с Ярославом на тот момент уже не оставалось в живых. Жить было негде и не на что. Настю ждал детский дом. Ярослав уговорил друзей отца – дядю Колю и его жену тетю Варю – взять опеку над сестрой. Те отвечали, что они рады бы взять детей к себе, но ведь совсем скоро умрут, не успеют поставить на ноги, да и дома у них теперь нет. Брат клялся, что сам обеспечит сестре и уход, и воспитание. Настя считала, что заботы о ней не позволили ему получить высшего образования: времени и сил не оставалось регулярно учиться.

Анастасия не знала, когда Ясик сделал это сам, но ее он погнал на генетическую экспертизу, когда ей исполнилось шестнадцать лет и она стала влюбляться. Он регулярно заставлял ее проходить полную диспансеризацию и считал необходимой генетическую экспертизу, потому что они все‑ таки успели, уезжая, схватить дозу, хоть и небольшую. Анастасию генетики отпустили с миром. Поэтому она вышла замуж за молодого человека, который еще при знакомстве заявил, что мечтает поднять рождаемость в стране. Что же сказали врачи ее брату? Об этом Настя «забыла» упомянуть.

– А у брата есть дети? – поинтересовалась Марина.

– Нет. Его, по‑ моему, никогда не увлекала идея продолжения рода Полевых, – ответила Анастасия уклончиво.

Услышав про «род Полевых», Марина не знала, как скрыть нахлынувшую бурю чувств. Вот это совпадение! Анастасия – сестра того самого Ярослава! Если только коварная «избирательность внимания» не распоясалась окончательно и не шутит с нею совсем уж вычурных шуток!

– Настя, а почему ты его называешь Ясиком? Это ведь уменьшительное от другого имени, какого‑ то польского…

Анастасия пожала плечами:

– Я сама придумала. С детства. Так нежнее как‑ то, мягче. Я сколько помню, его даже Славиком не звали: дядя Коля к нему всегда обращался «Ярослав» и приятели тоже. Его уважали, позже стали побаиваться. А мне его так жалко было, невозможно!

– Жалко?

– Он такой мрачный ходил, озабоченный. Если улыбнулся – уже событие, хоть раз в сутки рассмеялся – просто праздник, я потом весь остаток дня ходила счастливая, особенно когда сама сумею его рассмешить. Но успешнее дяди Гриши, нашего соседа по даче, его никто не веселил…

– Он злился часто?

– Совсем нет. Ругался часто, громко, но беззлобно, даже маленькая я не боялась. Просто… Все понимали, что ему тяжело, и я понимала. Поэтому – Ясик.

Подруга ушла так далеко, что Ксения едва различала ее смутный силуэт на песке среди множества белых, жадных до раннего солнца тел. Странно: Марина, вопреки обыкновению собирать вокруг себя поклонников, разговорилась с какой‑ то молодой женщиной.

Ксения не скучала в одиночестве. Некое странное чувство, для которого она не могла подобрать точных слов, томило ее. Тут слились воедино и покой, и ощущение свободы, и печаль. Как будто бы она птицей парила над изнывающими от зноя полями, ни разу не шевельнув крыльями, и издавала тонкий, бесконечный, пронзительный крик. Не было привычной боли, горечи, слез. Не было радости и веселья. Был зной, золотое солнце, слепящая поверхность воды, теплый ветер. Простор, пустота, свобода.

Ветер стих. В неподвижном воздухе плавал запах черемухи и сирени. По склону среди молодой травы куда‑ то, не торопясь, элегантной походкой шла кошка. В деревне неподалеку полная женщина в ярко‑ красной майке с надписью на груди и спине «Just for fun! » медленно, основательно развешивала постельное белье. На крыше дома застыли в причудливых позах трое плотников. Один распластался по рубероиду, будто скалолаз, который, цепляясь только пальцами рук и ног, покоряет самые неприступные каменные стены. Другой сидел на коньке. Третий на коньке же стоял, согнувшись пополам. Тянулись мгновения – все трое оставались абсолютно неподвижными. С течением времени жутковатая догадка начала проникать в сознание. Люди на крыше – живы ли они? Может, всех троих постигла внезапная смерть и стремительно окоченевшие тела остались на месте лишь потому, что прилипли к расплавленному покрытию крыши? В следующее мгновение фигура одного из работников пошевелилась, другой изменил позу – и сразу стало ясно, что они измеряют при помощи рулетки какие‑ то им одним понятные и интересные параметры.

Рассеянно созерцая лежбище у моста, Ксения заметила: удивительно, совсем необычно ведут себя отдыхающие! Будто на пляже объявили тихий час: где‑ то звучала музыка, но далеко и нежно; едва слышно ворковали родители со своими детьми; мужчины резались в карты с сосредоточенным ожесточением на лицах и в полном молчании, будто сидели в казино и на кону стояли тысячи, сотни тысяч; рыбаки недвижимо застыли над колеблемыми зыбкой волной поплавками. Только плеск воды и заливистый смех детей, этот плеск производивших, могли нарушить покой, но и эти звуки сносило в сторону ветром, гасил песок.

Ксения опустила глаза и стала внимательно наблюдать собственные шаги. Вот ступня погружается в горячий песок, он сочится сквозь пальцы, вот отставшая нога медленно поднимается, прочерчивая дорожку в песке, подтягивается к передовой, нежно поглаживает ту, вырываясь вперед, и завершает долгое движение, также погружаясь в песок, принимая на себя тяжесть тела, выпуская в свободный полет свою вечную спутницу…

Чья‑ то тень, выросшая прямо перед Ксенией, загородила ее от палящих лучей. Только на груди осталось лежащее уголком солнечное пятно. Она медлила поднимать глаза, медленно выходила из одиночества.

– Вы не заблудились? У вас такой потерянный вид!

Не лицо, не фигуру, не даже тембр голоса – первое, что она заметила в мужчине, стоявшем прямо перед ней, был клинообразный лучик, лежавший на левой стороне его обнаженной груди, которая опасно покраснела от передозировки весеннего солнца. Откуда такой странный лучик падает одновременно на обоих?

Ксения растерянно оглянулась. Мужчина приветливо и интеллигентно улыбался. Ксения впервые в жизни не смогла улыбнуться в ответ.

– Вы умеете водить парусную лодку? – спросила с непонятно к кому обращенной злостью. Может, к самой себе.

– Нет. А надо? Наверное, я смогу научиться…

Он удивленно пожал плечами и, прищурившись, посмотрел на дальний мыс за мостом, где едва угадывались голые мачты нескольких суденышек. Ксения только сейчас их увидела. Она вздрогнула, вгляделась, потом энергично покачала головой:

– Не обязательно.

– Марина, у тебя нет часов? Конечно нет! Сколько ж мы проболтали? – спохватилась Настя. – Брат, наверное, уже заждался. Еще приедет за мной на машине – доставлять обратно с понтом под зонтом!

– Так позвони ему!.. Ах да… Городская привычка! – Марина прекрасно видела, что мобильника у новой знакомой при себе нет. – Тогда иди.

Сердце колотилось. Марина до сих пор не приняла решение. Открыться ли сестре Ярослава, передать ли ему привет? Вот, мол, какое совпадение, как тесен мир!

– Хорошо бы телефонами обменяться! Ты свой помнишь наизусть? – растерянно спросила Анастасия.

– Нет, – честно ответила Марина. – А ты?

Настя покачала головой:

– Только домашний, киевский.

– Без толку. У меня все равно из головы вылетит! Хочешь мой?

– Я никогда в жизни больше двух цифр подряд не могла запомнить.

Посмеялись над общей бедой – полной математической тупостью. Расставаться совсем после такой задушевной беседы не хотелось.

– Пойдем со мной до нашей стоянки! Я тебе все телефоны запишу, а ты мне свои, – предложила Настя.

Марина побледнела. Сердце то останавливалось, то пускалось в галоп.

– Я тоже надолго пропала – неудобно: подруга ждет… Знаешь, давай я схожу предупредить ее, а потом найду тебя.

– Отлично! Нас не сложно найти: идешь по дороге – и все! Да, там еще ангар и лодки!

– Хорошо. Может, подругу уговорю прогуляться со мной…

Анастасия торопливой походкой удалилась вдоль кромки воды: ветер стих, и ей не хотелось вновь выбираться на знойную дорогу. Вода стояла еще высоко. Марина видела, как сестра Ярослава огибает кустарники и поваленные деревья. Маленькие босые ступни отпечатывались в сыром песке. Вскоре молодая женщина пропала из виду за густым ивняком.

Марина поднялась, сделала несколько шагов вслед, поколебалась немного и осталась на месте.

Во‑ первых, Марина далеко не была уверена, что ей стоит идти навстречу Ярославу. Он поехал отдыхать с родной сестрой. Марину пригласить на это мероприятие не удосужился. С какой стати навязываться? Настя наверняка расскажет ему о беседе с москвичкой, филологом по имени Марина. Надо понаблюдать, что за этим последует! Во‑ вторых, если она соберется отойти еще дальше от Ксении, надо и впрямь подругу предупредить, а ту сейчас так не хочется отвлекать!

Пляж на противоположной от моста стороне отлично просматривался до самого дальнего мыса, где они разбили свой маленький лагерь. Марина издали любовалась приятным зрелищем: Ксюшка оживленно беседует с высоким незнакомцем. Вначале они прохаживались по берегу, теперь сели на поваленную корягу. Он передавал что‑ то Ксении в руки, та подносила их ко рту. Видно, угощал.

Марина вновь невольно подумала о Ярославе: ведь не без его помощи Ксении удалось выбраться из омута великой любви к надутому самовлюбленному индюку – каким бы распрекрасным ни считала его добрая Царева – Григорию Матвееву, вздохнуть полной грудью, почувствовать себя свободной! То, что Ксения рассказывала младшей подруге о поведении возлюбленного даже в розовый период их отношений, никогда Марине не нравилось! Со вчерашнего вечера она гостит у Ксении на даче. Она видит, как та изменилась за последнее время: глаза повеселели, на лицо вновь – не больше двадцати пяти, как год назад, когда они познакомились. Всю долгую дорогу по пятничным заторам Ксюшка смеялась над шутками Марины, острила сама. Лишь при воспоминании о покойном Корюшкине слезы наворачивались Ксении на глаза. Потом они часов до трех ночи под легкое виноградное вино болтали, жгли на аромалампе полынь с шалфеем, гадали на рунах и таро. Ксения ни разу не попросила подругу сделать расклад на «антикварную» тему, как они в шутку именовали утраченную связь с Григорием. Дай бог, чтобы ее отпустило окончательно! Марина решила подержать за Ксению кулаки и сильно сжала ладони.

Но долго со сжатыми кулаками она не просидела: солнце жарило нещадно, жутко хотелось купаться, и Марина все‑ таки рискнула еще раз залезть в весеннюю воду. Сначала обожгло холодом. Она резво поплыла вперед и вскоре согрелась. Заплыла довольно далеко, любуясь красивыми берегами. Совсем застыв, стала возвращаться и тут обнаружила, что волна, гонимая ветром, сносит ее влево; ей никак не выбраться на пляж в том месте, где остались полотенце и шлепки! Марина совсем застыла, поэтому смирилась, не стала сопротивляться течению и вылезла на берег значительно дальше от моста и людного пляжа, у самых ивовых кустов.

Она с тревогой оглянулась на дальний мыс. Там едва различимая отсюда Ксения в приметном кислотно‑ желтом купальнике вглядывалась в простор за мостом. Марина изо всех сил помахала ей крупной сломанной веткой. Ксения наконец заметила, помахала желтым парео в ответ. И села на песок. Над нею склонился высокий мужчина. Марина вздохнула, поняв, что предоставлена самой себе.

Ярослав и Григорий лежали неподалеку друг от друга на берегу – совершенно неподвижные, в странных, неестественных позах: Ярослав – скрючившись на боку и уткнувшись лицом в песок; дядя Гриша – вытянувшись на спине, руки – по швам вдоль тела, голова – в крови. Ни дать ни взять – два трупа жертв кораблекрушения. Только одну жертву случайно выбросило на берег приливной волной, а другую вытащили спасатели и заботливо уложили подальше от кромки прибоя.

У Насти оборвалось сердце. Она побежала вперед, на ходу громко завопив:

– Ярослав!

Оба трупа слабо пошевелились. Дядя Гриша повернул голову, Ярослав сел и принялся медленными, неверными движениями отряхивать лицо от песка.

Ярослав схватил то ли тепловой, то ли солнечный удар и на некоторое время потерял сознание. Дядя Гриша дошел на доске до берега на одной только силе воли и благодаря тому, что ветер выровнялся, перестал выдирать парус из рук. Он сорвал травмированную спину, а на голове от удара мачтой вскрылась недавняя рана. Когда он наклонился, чтобы выяснить, что случилось с Ярославом, то сам с криком упал на песок. Он кое‑ как выпрямился на спине, чтобы облегчить боль в позвоночнике, и нашарил рукой стынущее под знойным солнцем тело товарища. Принялся тормошить Ярослава, трясти за плечо, звать, преодолевая намерение собственного организма впасть в забытье. Громко позвать на помощь не хватало сил. Наконец, Ярослав зашевелился, замычал, словом, начал подавать признаки жизни. Тогда Матвеев все‑ таки вырубился. В этот момент вернулась Анастасия.

Молодая женщина смотрела на обоих мужчин с ужасом: одинаково бледные серо‑ зеленые лица, бессмысленные, мутные глаза, как будто оба были настоящими утопленниками!

Настя в полиэтиленовом пакете принесла воды, несколько раз окатила брата, пока тот не смог сидеть, шевелиться и внятно разговаривать. Той же водой она обмыла голову дяди Гриши. Оказалось, что кровь уже остановилась и запеклась на ране. Ярослав непрерывно то потирал пальцами грудь, то нащупывал ладонью левую лопатку.

– Ясик, у тебя с сердцем что‑ то? – забеспокоилась сестра.

– Нет‑ нет, – брат помотал головой, – с сердцем все в полном порядке!

Сделав все, что было в ее силах, для реанимации близких людей, Настя побежала за помощью. Из яхт‑ клуба выскочили двое крепких молодых людей и девушка. Молодые люди бодро унесли в лодочный ангар, служивший им по совместительству офисом, Матвеева, сжавшего зубы, чтобы не вскрикивать на каждом отдающемся в спине шагу своих спасителей. А девушки под обе руки отбуксировали Ярослава, двигавшегося своим ходом, но на подкашивавшихся, ватных ногах.

– Картина маслом: «Армия Наполеона отступает по Смоленской дороге», – громко прокомментировала Анастасия.

Ярослав и Григорий разом громогласно захохотали, только Ярослава ржание взбодрило, а Матвеев вскрикнул и застонал.

– Настя, – попросил он сдавленным голосом, – не смеши меня больше! Смех лечит не в моем случае. «Армия Наполеона»! – И он снова сдавленно прыснул.

В ангаре у распахнутых настежь ворот было несколько прохладнее, чем на солнцепеке. Еще лучше было бы в лесной тени, но там почва неровная. Анастасия продолжила хлопотать вокруг обоих. Нужно было как можно скорее окончательно привести в чувство Ярослава, который обещал сразу после этого заняться дяди‑ Гришиной спиной.

На мокром песке четко отпечатались маленькие босые ноги. И ни единого человека поблизости. Следы Анастасии. Здесь волна не набегала на берег, а шла вкось – вот их и не размыло за столько времени. Марина обернулась, ничего не увидела, кроме молодой зелени ивняка, махнула рукой и зашагала вдоль цепочки следов.

Совершенно пустой пляж очень узкой полоской – из‑ за высоко стоявшей воды – тянулся далеко вперед и заканчивался небольшим мысом. На мысу высился серый ангар, перекрывая вид на следующую бухту. Ближе к мысу полоса пляжа несколько расширилась. Следы Анастасии потерялись в сухом песке. У Марины в который раз за этот день заколотилось сердце. Стоит ей обойти ангар – и она нос к носу столкнется с Ярославом Полевым. Что сказать? Как объяснить, зачем притащилась в эту даль, непрошеная, незваная?! Может, он рассердится, может, решит, что девочка у него на крючке, может, он скрывает какую‑ то тайну. А не специально ли он подослал Анастасию?..

Невзрачные мужские шлепки, забытые кем‑ то на песке. Вдруг его?! Марина, не в силах сделать дальше ни шагу, изящно опустилась на горячий песок рядом с ними. Надо подумать, надо как‑ то подготовиться к встрече. Хотя бы успокоить бешеное сердцебиение! Чему учила Троицкая? Марина села по‑ турецки и принялась за дыхательную гимнастику: короткий вдох – длинный выдох – в ступни, в ладони, в золотую линию позвоночного столба. Полегчало. Она встала на четвереньки и, изогнув спину, как кошка, которая разминается после сладкого сна, медленно вытянулась на животе.

Тончайшие серебристые нити, подобно паутинкам, летели по воздуху. Марина не почувствовала, как нити спланировали на ее спину, сплелись с длинными локонами рыжих волос.

Настя выскочила из ангара за очередной порцией воды и увидела новую знакомую. Первая ее мысль была панической: «Неужели и эту придется реанимировать?! » Однако Марина Ковалева оказалась живой‑ здоровой. Она с закрытыми глазами лежала на спине, раскинув руки, и напевала, кажется, из «Неприкасаемых»:

Прилети ко мне стрелой, восхитительной стрелой в сердце, в сердце.

Я читаю твой шифр, скрытый в словах, на бледном бумажном листе.

Я закрываю глаза и чувствую ветер, забытый тобой на песке.

При встрече с Мариной Ярослав подозрительно скоро сделался из бледно‑ зеленого ярко‑ розовым.

– Ярослав, Ксения меня хватится. Я должна вернуться. Что ей говорить? – с сомнением спросила Марина, как только немножко разобралась в обстановке. – Звать ее сюда?

– Ну что вы, Марина, – медленно произнес Ярослав, глядя расфокусированным взором в направлении шоссе, моста, дальнего берега за мостом, – она не хватится. Мы же умерли, – добавил он совсем тихо.

– Вы шутите, Ярослав, но я вполне серьезна. Что я должна сказать Ксении, когда увижу ее? «Беги скорей туда, там твой Матвеев еле дышит – бери его тепленького! »?

Ярослав спокойно качнул головой:

– Григория не стало. Не стало меня. Нас не существует в мире, где живет Ксения. Она не может знать, где мы, а если и узнает – не придет.

Вновь глядя в сторону дальнего мыса, он покачал головой и прошептал:

– Второй царственный венец на одном пляже! Чудеса продолжаются!

– Что? – переспросила Марина.

– Так…

Он поднял руку ладонью вперед, прошептал:

– Возьму еще раз грех на душу!

Но тут же опустил руку и прошептал еще тише:

– Нет, хватит грешить! Она и так не вернется…

Ксения Царева беседовала с новым знакомым – человеком интересным и контактным. А невольно нет‑ нет, да и поглядывала в сторону едва видимых у самого дальнего мыса, зрительно перерезанных автодорожным мостом мачт. И гадала, удастся ли ей когда‑ нибудь изгнать не только из сердца, но также из мыслей человека, который звал ее звонким, детским именем Ксенька, держал в объятиях с такой нежностью, а смотрел с таким недоверием – своего Повелителя ветра.

– Вряд ли, – прошептала она, когда новый знакомый отошел к своей машине – вытащить из холодильника под сиденьем еще по бутерброду с семгой и новый пакет сока, – чудес‑ то не бывает…

* * *

За окном размеренно, уютно шумел дождь, оккупировавший Москву, по всем признакам, надолго. После изнурительной жары влага и мягкая прохлада казались благом и роскошным подарком природы.

Вера сидела с телефонной трубкой в руках и решала, что скажет, когда, наконец, наберет номер. Надо позвонить кому‑ нибудь из девчонок и сообщить, хочет ли она июньской встречи. Она осталась последняя, она – долгожительница в этой компании, ей надо меньше всех, а хочется больше других. Но компании осталось существовать совсем недолго. Еще немного – и будет поздно просить девчонок «ворожить» для Веры.

Вчера позвонил Ярослав, предложил встретиться, очень серьезно уточнил: «просто поговорить». Верин вздох в сторону от телефонной трубки прошелестел, как крылья наклонившейся из‑ за спины старости. Но она согласилась.

Среди дня в тихом, уютном ресторанчике было пусто. Они устроились одни за лучшим двухместным столиком у окна. Продолжили и завершили начатую еще в машине болтовню о приятных пустяках: выставка в Пушкинском, как относиться к интерпретациям Вертинского разными современными исполнителями, новые веяния в лечении межпозвонковой грыжи…

– Вер, я хотел обсудить с тобой одну тему, но она может быть неприятна тебе. Тогда оставим, хорошо? Ты все равно узнаешь. Лучше – от меня.

– Я догадалась, какая тема тебя интересует. Ты в Ковалеву влюбился. Об этом хочешь поговорить?

– Влюбился? Если бы! Все гораздо серьезнее.

– Женишься, что ли?

– Нет пока. Какая разница, женишься – не женишься, когда стрела в сердце…

– Ярослав! Я впервые тебя таким вижу! Ты стал поэтичен!

– Вера, прости, если тебе неприятно это обсуждать, закрыли тему.

Вера честно задумалась. Ярослав влюбился в молодую красавицу, умницу, талантливую девчонку и страшную воображалку – Маринку Ковалеву. В этом для львицы флирта из средней возрастной категории приятного мало. Но когда рядом с тобой, в поле твоей собственной жизни находятся два счастливых человека, это поднимает тонус и настроение. Да, Ярослав потерян как любовник, но было бы так приятно сохранить его в качестве друга!

– Ничего страшного, Ярослав, я готова поговорить с тобой о твоей любви!

Худших ожиданий Веры Ярослав не оправдал. Он не засыпал ее ворохом восторгов, адресованных другой женщине, не стал сбивчиво описывать свои чувства и непередаваемые ощущения. Ярослав остался верен себе. Его интересовала философия любви. Вскоре они уже говорили о человеческой судьбе.

Как каждый человек совершает выбор своей судьбы, когда выбор ему предоставлен? Один не желает преодолевать своих слабостей, страхов, цепляется за привычный образ жизни, за сложившуюся систему ценностей – чего бы ему это ни стоило. Другой, наоборот, готов из кожи вылезти вон и в лепешку разбиться, чтобы изменить себя и свою жизнь. Один желает реализовать все, что заложено в него природой, другой бежит от собственных возможностей. Кто‑ то хранит верность любви всей своей жизни, другой, завершив одни отношения, вступает в следующие и находит в них не меньшую ценность.

Вера отлично понимала, о чем речь. Вот хоть бы взять то давнее их объяснение с Ярославом, когда звал ее замуж. Серьезный, основательный, ответственный. Если бы Вера согласилась, они до сих пор были бы вместе. Ярослав нравился ей тогда – и сейчас хорош. А любить она и Жору давно не любит, как в молодости… Почему она сделала другой выбор?

– По‑ моему, причина всегда есть, но порой она лежит за пределами этой жизни. В прошлых жизнях, в кармических долгах.

Ярослав согласно покивал.

– А так глубоко не каждый готов заглянуть!

– И не каждому положено, и не каждому надо… – Ох, какой Вера была умной после трех бокалов шампанского!..

Ворожить или не ворожить на любовь – тоже выбор своей судьбы, выбор самой себя… Давным‑ давно, больше десяти лет назад, бывшая сокурсница Санечка Рябинина сильно увлеклась всякой эзотерикой. Личная жизнь у Саньки на тот момент ну совсем не складывалась. Девка умная, симпатичная, наделенная множеством талантов, она была, с одной стороны, чересчур скромна, чтобы с легкостью привлекать к себе внимание мужчин, а с другой стороны, поклонники у нее все‑ таки появлялись, но Рябинина хотела встретить непременно достойного человека, да еще и полюбить его всей душой. Достойных, как водится, ни вблизи, ни в отдалении не обнаруживалось.

Санька увлеклась эзотерикой, потому что хотела научиться лечить людей руками, но вскоре съехала от высоких целей на решение своей главной личной проблемы. Однажды случайно разговорились на встрече выпускников, и она предложила Вере поучаствовать в любовной ворожбе. Любопытство и доверие к серьезной, уравновешенной Рябининой пересилили опасения, и Вера согласилась. Тогда она и познакомилась с целительницей Любой. Мероприятие оказалось не массовым. Собрались всего четыре или пять молодых женщин. Ничего особенного они не делали. Посидели кружочком на полу, поболтали, погадали на картах, обсудили, какой мужчина нужен Рябининой: была Санькина очередь; потом, взявшись за руки, поводили вокруг Александры хоровод. Вот и весь ритуал. Только от Любы исходило нечто такое, что Вере казалось, будто она купается в океане золотистого солнечного света и прохладные голубые волны катятся по позвоночнику, заполняя все уголки и лакуны красивого тела.

Где‑ то примерно через полгода после красивой игры в любовную магию Александра с восторгом рассказывала о новом знакомом, позже, но в тот же год позвала на свадьбу.

Рябинина уже много лет Смит и живет бог знает где, в Лондоне. Они с Верой исправно переписывались, летом или в новогодние праздники пересекались в Москве. Потом Санька совсем было пропала. А позапрошлым летом прислала странное письмо, где глухим намеком сообщила, что давняя ворожба отлилась ей огромными неприятностями, но все закончилось благополучно и она ни о чем не жалеет: рядом и бесконечно любимый муж, и с детьми все в порядке, и скоро будет третий. Через год Вера с Жорой и Юриком летала к ней в гости – смотреть младенца и Англию. На родине в наследство от Рябининой‑ Смит Вере досталось знакомство с целительницей Любой.

Спустя несколько лет новая компания молодых женщин спонтанно собралась под крылом Любы «поворожить». Вера привела туда «хорошую девочку» из своей академии, аспирантку Ковалеву, и осталась сама.

Для Ксении ворожба закончилась тремя месяцами неземного счастья, истерзанным сердцем и полугодом жизни, утопленным в слезах и соплях. Теперь у нее другой мужчина. Удивительно тесен мир: совершенно случайно мужчина оказался знакомцем Любы, сыном ее подруги! Говорят, там все очень серьезно.

Они никогда не относились к тому, что делают, как к настоящей ворожбе. Скорее как к приятному поводу собраться и поболтать о сокровенном, забавной игре, психологическим опытам. Только Ковалева увлеченно заигрывалась в «ведьму», но энтузиазм пылкой младшенькой никто не воспринимал всерьез. Они привязывали свои сборища, как положено истинным ворожеям, к особым дням. Выбрали время солнцеворотов и солнцестояний. Прошлым летом «работали» на Ксению – чтобы ей скорее встретить свою любовь. Ксюша, давно разведенная, не «заказывала» ни замужество, ни благополучную семейную жизнь; повторяла, как заклинание: «Хочу настоящую любовь! » После выяснилось, что в тот момент она уже была знакома с Григорием, только не особенно им интересовалась. Как и он – ею.

Осенью собрались просто так: у Ксюшки разваливались отношения с Матвеевым, надо было ее поддержать. Заодно каждая пополнила запас бодрости и сил. Однако на сей раз помочь Царевой не удалось. В новогодние праздники или на Святки в центр круга попросилась Марина. Теперь у Ковалевой бурный роман с Ярославом. Бог знает чем он закончится!

Весеннее равноденствие они пропустили: Люба уезжала, – и собрались только на майские праздники. Просто так – почистить перышки после тяжкой, мутной зимы. Царевой не было: не захотела покинуть дачу в чудесный весенний день. Наступающим летом – очередь Веры. Долгожительница странной компании, Вера дважды уступала свою очередь. Она меньше всех верила в «любовную магию» и больше всех боялась. Ее напугала Санька своим давешним мрачным намеком на такие неприятности, которых не выдумать и не упредить. Она и в первый раз, когда приходила к Любе вместе с Санькой, боялась.

Утром забежали в гости развеселые девчонки. У обеих глаза горят, как звездочки! Спросили: будем собираться двадцать первого?

– Верочка, ты у нас одна осталась.

– Положим, я из вас одна замужем. Люба – и та только в гражданском браке. Правда, другого и не желает.

– Лукавишь, сестрица. Разве о браке речь? Мы тут занимаемся не тренингом из серии «Как выйти замуж абы за кого? »! Кто больше всех жалуется: любви, мол, нет?!

– Верочка, что тебя смущает? Ведь тебе хочется, мы видим!

– Я боюсь, – призналась Вера, – вдруг все, что мы делаем, реально?

– Верочка, вспомни дождь из серебряных стрел…

– Фонариков.

– Фонариков. И что мы с тобой потом обнаружили на твоем джемпере?

– Ну, не знаю… Не хочу над этим задумываться… А вдруг это все незаконно? Привораживать кого‑ то, насиловать чужую волю…

– Мы ведь не над ними ворожим, а над собой. Чтобы стать привлекательней…

– О чем ты, Маришка?! Привлекательности нам и так не занимать! Ворожим, чтобы открыть свое сердце… Чтобы не бояться им рисковать!

– Девушки! А притягивать к себе любовь – это не насилие над собственной судьбой? – Вера вспомнила вчерашнюю беседу с Ярославом.

– Что ее притягивать? Ее вокруг – море!

– Тебе сейчас так кажется, потому что ты влюблена! Не знаю, девчонки, не знаю!.. Я подумаю!

– Решай, Ларцева. Любовь Сергеевна сказала: соберемся, только если Вера попросит. Общих посиделок не будет.

– Почему?

– Не имею понятия.

– А ты, Марин?

– И я не знаю. Верочка, мы тебя не уговариваем. Решай сама! Позвонишь, когда надумаешь, хорошо?

– Позвоню.

Вера отложила трубку и свернулась калачиком на диване. Сумеречная погода навевала дрему. «Есть ли у меня выбор? » – подумала Вера. К дивану подошел Ярослав. Вера спросила его: «Свободна ли я выбирать? » Он что‑ то долго и серьезно отвечал, но она не могла расслышать ни слова из‑ за шума воды за окном. «Выбери меня», – запел на кухне по радио популярный некогда певец. Но Вера знала, что это голосом Гнатюка поет Андрей Дружинин. Если она выключит радио, чтобы не мешало спать, безутешный Андрей растворится в эфире. В прихожей что‑ то навязчиво скреблось. Вера дождалась: Жора пытается повернуть ключ в сломанном замке, в котором вторую неделю, чертыхаясь, ковыряется вся семья! Нежданная‑ негаданная, появилась твердая уверенность, что сегодня муж, наконец, починит замок. Вера с облегчением вздохнула. Но Жора не успел войти в квартиру, как откуда ни возьмись выскочил Федор – прошлогодний феерический роман, до сих пор то затухающий, то вспыхивающий вновь. Вера томно ему улыбнулась, закрыла глаза, и ей стал сниться беспрерывно льющийся дождь из серебристых фольговых фонариков.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819