Моё родство №1. 5 страница

Также и на других участках шла стройка общежитий, столовых, бань, клубов, конных дворов и т. д. Директора тов. Лысенко перевели в Устьинский леспромхоз, где была отгрузка древесины только сплавом по Ваге и плотами в Архангельск на лесопильные заводы. Приехал из Москвы на должность директора леспромхоза тов. Михайлов. Техноруком[24] работал тов. Лепендин. Остальное время я сидел за сметами и чертежами. На каждый дом надо было построить особый чертёж и составить смету.

Всякое лето, как кончались у ребят занятия в школе, жена с ними уезжала в Подюгу ( Николаевку ) к своим старикам. [25] Я тогда жил один в Вельске, как в командировке, так как летом начинался самый разгар строительных работ. В 1937 году самая большая стройка была на лесопункте Куваш. Там строили тракторную дорогу: от Куваша по прямой линии в лес 12 километров и там - посёлок на 10 двухквартирных домов, баню, столовую магазин. Полотно дороги летом было всё выкорчевано. Посреди проложена для проезда тракторов пластинно-лежнёвая дорога. А в зимнее время уплотнили дорогу снегом, стонги(? ) поливали по ночам водой и построили ледяную дорогу. По ней на американских санях вывозили лесоматериалы на Куваш к железной дороге. Сани расположены друг от друга по длине хлыстов. Так нагружали на два прицепа саней, на них 20 кубов, Один прицеп - на двое саней. А всего тащил трактор 5 прицепов, т. е. 100 кубов лесоматериалов. Идёт трактор всё равно как поезд по железной дороге.

Тов. Лиханов позвал меня в кабинет и говорит: «Я вижу, тебе работы много, но нам надо составить сметы на работы на следующий год. Ты ещё поработай сверхурочно, я оплачу, да дам дополнительно двухнедельный отпуск». Я согласился, но перегрузил себя. В каждый день приходилось работать по 12-14 часов. Когда кончил составлять сметы на жилые и хозяйственные постройки, взял отпуск и уехал на две недели в Подюгу к старикам. А от переутомления все две недели проболел. Так даже ни разу не сходил ни в лес на охоту, ни на реку на рыбалку.

***

В 1938 году приехал новый директор из Москвы Смирнов Александр Фёдорович. А техническим директором был тов. Василенко. Я всё лето и осень прожил на лесопункте 58-й километр. Там с железнодорожным инженером тов. Легеза строил железнодорожный ус от 58-го километра и до нового посёлка длиной 7 километров. А в Новом посёлке построили 5 двухквартирных домов, 3 общежития, баню, столовую, магазин, склад для запчастей. Так всё строительство закончил только к новому 1939 году. Было необходимо построить ус от 58-го километра. Там было в штабелях сложено 300 тысяч кубометров лесоматериалов. Эти брёвна уже пролежали в штабелях два года, и дольше оставлять было нельзя. Ценная древесина могла превратиться в дрова.

***

В 1939 году я всё составлял сметы да чертежи. «5 марта получаю из деревни Аниковская Хмельницкого сельсовета телеграмму от сестры Марии Фёдоровны, что мой отец Фёдор Александрович при смерти. Того же часу выехал сначала до Синеги на автомашине, потом до Солги поездом, а там взял от станции лошадь и на лошади приехал в деревню Аниковскую. Подъезжаю к дому, лошадь убрал, знал куда убрать, потому что это мой прежний дом. Смотрю в окно, отец лежит на лавке, на постели. Я приехал в 12 часов ночи. Мой брат Иван был моложе меня на 9 лет, он работал Главным Бухгалтером ОРСа Коношского леспромхоза. Он приехал из Коноши раньше меня. Сидит за столом, кушает. Лампа горит, 10 (лещей? – СП) на столе. Вот, захожу в избу. Ой, как обрадовался отец: «Слава Богу, и Петя приехал! » Я спрашиваю: «Что ты заболел?! Я завтра две поллитры принесу, так мне чепуху споёшь! » - «Спою, спою! » Все ушли спать на другую половину избы, а я лёг спать на печку, против постели отца. Он лежит, и вдруг скочит на постели. Я сойду, сяду с ним рядом. Говорю ему: «Что, тяжело, батюшко? » Так я звал своего отца, и он меня звал «батюшко». – «Тяжело» - он мне отвечает. В 2 часа ночи запросился до ветру. Сам ушёл на улицу, но мать моя, Евдокия Ивановна сходила за ним. Так крепко с улицы идёт отец, я никогда не думал, что он помрёт через каких-то 4 часа, без четверти 6 часов утра. Привернул и председатель колхоза тов. Пашин Фаддей ещё с двумя мужиками поехали за сеном в Плёсо за 5 километров. Дядя Фаддей говорит: «Дядя Федя не умирай, а то помрёшь, так к кому мы будем привёртывать покурить». В 6 часов утра пошла сестра Еликонида (Фёроровна) домой. А они (Старцевы) в то время ещё жили на кряже в другом доме. Она звала своего отца татой. «Прощай, тата! » - «Прощай Ликонида! Ты настоящая Великонида! » Потом отец отвернулся лицом к стене и затих, ничего не стало слышно. Я пощупал пульс в его руке, пульс не прослушивался. Я и говорю: «Ваня, отец-то наш помер. Подождём 15 минут». Через 15 минут отворотили его от стены, а он уже околел. Отец умер 26 марта 1939 года. [26]. С братом Ваней посоветовались, что будем делать, на сутки оставим, или гроб будем сколачивать: всё равно уже его не оживишь! Достали доски с чердака, стали их строгать. А родных и очень близких знакомых у нас во дворе много людей собралось – 17 человек. Четверо пошли рыть могилу и в 6 часов вечера свезли его на кладбище у церкви – Спасо-Преображенского храма. [27] В то время хоронили ещё при церкви. День был ясный, воскресенье, народу собралось, как в большой праздник. Мы взяли в магазине рыбы, несколько буханок хлеба чёрного и белого, да 32 поллитры водки. Так хорошо помянули отца. Редко, кто так поминает родителей так хорошо. Назавтра Ваня выехал в Коношу, а я в Вельск, через Солгу, там сдал лошадь. Потом на поезде - до Синеги. От Синеги - на автомашине. Назавтра приносят телеграмму с Подюги. Подписана она была сыном Александром, он в то время был у стариков в Николаеве на каникулах: «Дорогая наша бабушка (Елизавета Игнатьевна) померла 28 марта 1939 года» Я прихожу к Директору Смирнову, говорю: «Разрешите съездить в Подюгу, тёща у меня померла, она такая же мать! » Он говорит: «У тебя прямо похоронное бюро! Поезжай! » Я, жена Мария Сергеевна и сын Алексей поехали сначала до Синеги. На автомашине, а от Синеги поездом. Погода была очень скверная: северный ветер, мороз. Прибыли в Подюгу, в деревню Николаевку. Елизавета Игнатьевна уже лежит в гробу. Поклонились. Могила уже вырыта. Повезли на кладбище, похоронили. Дома помянули. Одну ночь ночевали дома, назавтра я с женой и сыновьями отправились назад в город Вельск.

***

Потом в организации пришло изменение: Вельский леспромхоз перешёл в Вагалес, с подчинением уже не Москве, а в Коношский трест. Управляющим трестом Коношлес был назначен тов. Соколов. Соколов и говорит мне: «Я тебя, тов. Порохин переведу в Коношский леспромхоз. Тов. Порохин, ты оборудуй мне сперва Шоношский леспромхоз, тогда куда пожелаешь, туда я тебя и переведу» Тов. Соколов говорит, что хороших работников в Вельский леспромхоз не отдам. Семья снова осталась в Вельске, а я сразу выехал на строительство на 58-й километр оборудовать там леспромхоз. Так всю весну находился в Шоношском леспромхозе. Леспромхоз вновь открылся, там были созданы большие запасы лесоматериалов. За лето там построил 5 двухквартирных домов, да двухэтажный дом, контору, столовую, магазин, два хозяйственных склада, мехмастерскую для ремонта тракторов. В Вельск выезжал только на выходные дни. А на лето жена опять с сыновьями выехала в Подюгу ( в Николаевку). Когда у ребят кончились летние каникулы, то жена с сыновьями снова приехала в Вельск. И сыновья снова пошли учиться в школу. Мне 25 декабря дали отпуск на полтора месяца. Тогда зимой снова из Вельска перевёз семью в Подюгу ( в Николаевку).

Потом прихожу в Подюжский леспромхоз, стою в коридоре – идёт тов. Соколов и говорит мне: «Я тебя, тов. Порохин перевёл в Подюжский леспромхоз» Так я стал работать в Подюжском леспромхозе сразу после отпуска. Но только сыну Александру пришлось 10-й класс учиться в Коношской школе. Он там стоял на квартире у нашего родственника Ельцова Феодосия Павловича.

Директором леспромхоза в Подюге был тов. Богданов Степан Петрович. Он хорошо относился ко мне. В 1940 году было большое строительство на лесопунктах. Лесопунктов тогда было много: Подюжский, Вельский, Пастуховский 36-й км, 29-й км, 21-й км, на реке Вели два посёлка, против 21-го и против 29-го километров. Так что работы мне хватало. Ведь на каждый дом надо было составить чертёж и смету, да к тому ж составил смету для перевозки двух домов из-за линии железной дороги. Там ранее был лесопункт 39-й километр. Договор с железной дорогой в Ярославле был заключён на 80 тысяч рублей, а перевезли и поставили дома против леспромхоза за 40 тысяч рублей. Тов. Богданов в своём приказе объявил мне благодарность и назначил премию в размере месячной зарплаты. Я в то время получал 700 рублей в месяц жалованья.

Сын Александр окончил 10-й класс средней школы в Коноше с отметками по всем предметам на отлично. Потом под осень уехал в Ленинград и поступил в военное Краснознамённое артилллерийское училище. А второй сын Алексей стал ходить в Подюжскую семилетнюю школу.

Мне в первых числах декабря дали путёвку в Архангельский санаторий при Маймаском (? ) лесозаводе. Вернее, в дом отдыха, сроком на две недели и отпуск на полтора месяца, но только дни пребывания в доме отдыха входили в этот отпуск. Так и закончился 1940 год.

***

В 1941 году в январе-феврале я вновь составлял сметы и чертежи. Только пошёл к тету самый разгар работ, как внезапно напала Германия, и планы все стали рушиться. Тов. Богданова взяли на войну. В Подюжский леспромхоз с 10-го километра приехал директором тов. Просвирин Тимофей Алексеевич. Я же больше занимался военным делом, обучал допризывников. Три месяца рыли траншеи, окопы и убежища. А потом хотели меня направить в Соль-Устьский (? ) строить эдропром(? ) (не аэродром ли? - СП). Но, благодаря председателю райисполкома тов. Жукову Александру Михайловичу, он настоял, чтобы я оборудовал два госпиталя в Коноше. Я выехал в Коношу и всё лето и осень 1941 года там проработал. Там перестроил две 10-летние школы под госпитали.

Вернулся в Подюгу уже 10 января 1942 года, в Леспромхозе завершил строительство. Потом работал со сметами и чертежами.

2 февраля 1942 меня призвали в Красную Армию. Направили нас в Череповец. Моими товарищами из нашей деревни были Максим Пименов, Фёдор Артамонов(ич? ), Колька Игнашин, да ещё с верховья из Хмельников Сашка Старцев с Шабановой Горы Сашка Овдюков, Из Давыдовской Колька Вагонов, да из Березнеков Андрей Трифонов(ич? ) Порохин. Прибыли мы в Череповец. Нас свели за 5 километров от Череповца в военный городок. Там отобрали грамотных, в их числе и меня, и стали обучать на командиров взводов и рот. Потом пришёл приказ от тов. Сталина, кому исполнилось 45 лет, того направлять в тыловые части. Нас отобрали из батальона 10 человек и повели в Череповец. Ребята горько прощались со мной: «Может ты, Петька, будешь и дома, передавай от нас нашим семействам большой привет, детям и жёнам.

Мы опять прибыли в объединённый военный комиссариат. Вдруг прибегает красноармеец и говорит: «Кто здесь тов. Порохин? » я отозвался. - «Тебя на второй этаж вызывает генерал-лейтенант» Пришёл к нему и говорю: «Тов. генерал, тов. Порохин по Вашему приказанию явился! » Он и говорит, отбери грамотных ребят человек шесть себе в помощники, завтра получишь на 10 дней сухой паёк. Поведёшь команду 185 человек из раненых под город Тихвин на оборонные работы. Там будете строить два аэродрома и узкоколейную дорогу в три километра». Я назавтра отобрал грамотных ребят 6 человек, мы получили сухой паёк и отправились к линии фронта. Фронт был тогда за Тихвином. Наши войска только два дня назад как освободили Тихвин. Мы отошли километров 10, идём полем, подходим к деревне и видим, как летят три немецких истребителя. Нам укрыться негде. Кинулись, кто куда, по канавам. Кругом только мелкий кустарник. Они по нам дают очередь из пулемётов. Из моего отряда трёх человек убило, 15 человек было ранено. Пришлось остановиться в деревне. Трех человек тут похоронили да 15 человек отправили в госпиталь в Череповец. На другой день пошли дальше. Зайдём в деревню, а председателя колхоза едва найдёшь. Говорю ему: «Нам надо квартиры на ночлег». Он и говорит: «Я бессилен кому-либо приказать. Ищи сам. Все жители злые». Тогда я сам захожу в избу. Нас ругают. Я на воротах пишу мелом, где размещаться 10-ти человекам, где 12-ти, где 8-ми, 6-ти, а то и четырём, и т. д. Мне и говорят: «Тов. начальник, где же ты сам ночевать будешь? » - «Не беспокойтесь обо мне, найду! » Назавтра прохожу по избам, а хозяева уже ласково разговаривают. Да и картошки у них наварено, угощают моих красноармейцев. На место прибыли только на 12-й день. Прибыли в село Вихрома, не доходя до Тихвина километров 20. Там оказалось три больших пустых дома, там же были три бани. Назавтра сходили ребята за сухими дровами. Приволокли их на санках, истопили бани, вымылись. Три дня нам дали на отдых. Потом мы влились в 30-й железнодорожный батальон. Комиссаром был один из наших же северян, из Шенкурска тов. Кузнецов. А технической частью в батальоне командовал я. Но прежде, чем строить узкоколейную дорогу, построили сперва землянки для жилья. Потолок был в три наката. Первый, второй и третий ряда брёвен заваливали землёй, так что потолок получился толщиной в метр. Назавтра приступили строить уже не узкоколейку, а ширококолейную железную дорогу, чтобы потом опять не перегружать с узкоколейной на ширококолейные платформы на железной дороге. Сперва прорубили просеку шириной 10 метров. Где торчали пни на пути железнодорожного полотна, то их срезали лучковыми пилами. А там прямо клали шпалы, а на них рельсы. Дорога была необходима, т. к. Донбасс был перехвачен немецкими войсками, а в Воркуту дороги ещё не было проложено. Она была построена только в 1943 году. А топливо крайне было нужно для наших фабрик и заводов. Поэтому нам приказали строить железную дорогу, чтобы дать стране топливо. Вот так я и строил со своим отрядом. Но всё-таки нашлись шпионы и немецкое командование узнало, в каком районе строится железная дорога. Нам приходилось строить железную дорогу всё больше ночью. А днём налетают стервятники разрушать построенное нами железнодорожное полотно, рельсы и то все в колчушку от бомб скрутятся. Но благодаря прочно построенным землянкам, бомбы, сбрасываемые с самолётов, были нам не так уж страшны.

В то время умер и мой тесть Сергей Ксенофонтович Порохин на 72 году 9 июля 1942 года.

Итак, я проработал до 20 июня 1943 года. Подхожу к землянке, в это время с самолёта была сброшена бомба и разорвалась за сколько-то метров передо мной. Я получил в правый глаз огневое ранение. И сейчас не вижу на правый глаз. Так меня отправили в Череповец в госпиталь. После госпиталя направили в свой Коношский военный комиссариат. Приехал домой, и, несмотря на то, что мне дали вторую группу инвалидности, назавтра пошёл в леспромхоз работать. Меня произвели в старшего производителя работ (старшего прораба). На лесопункте проводилось и в ту пору много строительных работ. По приезде домой, в леспромхозе было дано задание от военных частей построить три быка(? ) рубленных, высотой по 9 метров, для установки на реке Волхов. Работа была ответственная. Рубка была в лапу с шипом, а поперечные, пересечения в сковородень с четырьмя потолками при установке должны быть по 2 метра, с последующим на месте заваливанием потолков каменьем. Ряжи были построены в срок. Все ряды были пронумерованы и номера занесены в кауровую(? ) тетрадь. А потом приехали два сержанта для приёма моих ряжей. Приняты с оценкой «хорошо».

Далее построили мост через реку Подюгу, выездом на Николаевку и на лесопункт 47-й километр, и на лесопункт 36 километр. Ширина реки 80 метров. Установлено два береговых ряжа и в середине реки два ряжа. А по ряжам были проложены прогоны с соединением в голландский замок. А потом завершал строительство на лесопунктах, составлял сметы, ездил в Коношу в промбанк для проверки документов, правильно ли израсходованы средства по капитальным вложениям и т. д.

В 1944 году строил новый посёлок на лесопункте 47 километр, названным « Пятый ». Построил за лето 5 общежитий, узкоколейную дорогу на 12 километров и там для лесорубов посёлок. Также три общежития на 50 человек каждый, баню, столовую, магазин, и два склада для материалов.

В 1945 году в Подюге построили двухрамный шпалозавод с самотаской(? ), мастерскую мебельной выработки. И четыре лесопункта строили общежития и двухквартирные дома.

***

Старший мой сын, Порохин Александр Петрович, погиб в эту Отечественную войну 5 марта 1945 года в чине капитана. Погиб он в Восточной Германии в городе Грудзёнц ( Грауденец ) Ныне это территория Польши. Всю войну прошёл и только два месяца не дожил до окончания войны и дня нашей Победы. Мы с женой Марией Сергеевной пережили большое горе. Младший сын Алексей приезжал в отпуск из Челябинска. Он там учился в военном училище танковых войск. Помогал нам в работе, особенно в сенокосе. Ведь мы держали корову. На неё нужно было наставить сена 3-4 тонны. Мы с ним построили станок (шалаш) на покосе. Сенокос находился в 3 километрах от дома. Спасибо сыну Алексею, он навещал нас по два раза в каждом году. Сенокос я расчистил на месте вырубок. Много труда было затрачено на расчистку сенокоса. Но я не боялся физической работы. Расчистку проводил только по выходным дням. Мне, как строителю, летом не давали отпуска, так как был самый разгар строительных работ. Поэтому много годов проработал без летнего отпуска.

В 1946 году трест Коношлес направил меня в Солгу, там надо было построить плотину и шпалозавод, он тогда подчинялся Хмельницкому леспромхозу. Я всё лето там проработал. Там мне помогал главный механик треста Коношлес Дмитрий Иванович Назаров. Запань строили из виц ивовых, в две стенки плетня. В середину закладывался мох. Рабочие были из железнодорожного батальона, которым командовал капитан Рощин. Он утром в моё распоряжение выделял солдат по моей заявке. Ребята работали хорошо и даже отлично. Вырывали в берегах траншеи, там устанавливали тумбы и поперёк мертвяки. Плотина держала подпор воды до полутора метров высотой. Плотина была построена выше Глухов Терельщина (? ) на реке Вель.

***

А потом мне дали путёвку на курорт Боржом Ликани в Грузии. Я заплатил за путёвку 400 рублей, то есть третью часть от её себестоимости. Прибыл в Москву в общем вагоне, Переехал с Ярославского вокзала на электричке на Курский вокзал. Подхожу к кассе, а народу стоит очень много, милиционер ничего даже поделать не может. Я, как бывший милиционер, говорю публике: «Что вы напираете, все получите билеты! » Но до открытия кассы ещё нужно было ждать один час. Милиционер говорит мне: «Покомандуй за меня, я схожу, закушу» Наверное, выпил ещё горькой, потому, что пришёл весёленький. Потом открылась касса, он пропустил меня первым. Поезд будет Люкс №13 отправление в 23 часа. Я подхожу к кассе, беру билет в первый вагон, в первое купе. Сдал чемодан в камеру хранения, а также пальто и фуражку. Приёмщик не брал пальто и фуражку, но я бросил вместе с чемоданом, что ему никуда уже было не деться. А сам пошёл гулять по городу. Это было 12 августа 1946 года. Жара стояла невыносимая, было градусов 35 тепла. Всё было дорого. Захожу в ресторан. Возьмёшь 100 грамм водки и одну котлету – плати 120 рублей. Пришёл на Москву-реку. Написал письмо сыну Алексею. Он в то время был в Оренбурге, [28] учился на командира в танковом училище Челябинска. Пишу, что поехал в Грузию, на курорт Боржом Ликони. Подсчитал вечером деньги, оказалось, что за день издержал 750 рублей, а из дому мною было взято 4 тысячи рублей. В 22 часа 30 минут прихожу к поезду, перед тем получил свои вещи. А до отправки ещё полчаса. Я обошёл кругом, и с другой стороны подхожу к первому вагону. Проводница говорит, что ещё до посадки 30 минут. По счастью, женщина оказалась курящей. Сам закурил Беломор-канал и ей дал папиросу. Она и говорит мне: «Заходи в вагон». Я зашёл, а там только три койки. Я пристроился на вторую койку и жду, кто мои будут товарищи ехать вместе. А надо было ехать трое с половиной суток. Жду. Вдруг приходят две женщины и мужчина, всем лет по 30-ти, и с ними девочка. Немного посидели, осталось немного времени до отправления поезда. Мужчина и говорит своей жене: «Нюрка, не привези с курорта ни одного килограмма весу! » Вышли из вагона мужчина с девочкой. Одну женщину звали Анна Ивановна, а вторую Мария Ивановна. В вагонах «Люкс» было очень жарко. Поезд «люкс» ходил по маршруту Москва-Тифлис, Тифлис-Москва всего в поезде было 5 вагонов. На всём пути следования никого в вагоны не подсаживали. Посадка была только в Москве и в Тифлисе. Так и ехали. Женщины разделись в наготу, только маленькие трусики остались на них. Я подумал, а что мне мужчине не раздеться?!. Познакомились. Анне Ивановне надо было ехать в Сухуми, а Марии Ивановне – в Гагры. Анна Ивановна была бухгалтер коммерческого магазина на Таганке. Накопит бессметную сумму денег и едет транжирить на курорты. А вторая, Мария Ивановна, гостила в Москве у родственников два с половиной месяца и всё охает: «Муж меня заругает, что мало я израсходовала денег». Легли спать. Приехали в Курск. Женщины ушли на базар. Идут с базара, несут три булки, две жареные куры, помидоры, бутылку водки да две бутылки кагору. Я говорю: «Вам сколько надо заплатить? » Они говорят: «Неужели две женщины не прокормят одного мужчину? » У меня против их денег была сумма нищенская. Приехали в Ростов-на-Дону. Поезд стоит 30 минут. Анна Ивановна говорит мне: «Пойдём в вагон-ресторан! » - «Пойдём! ». Шли по улице, проходим в вагон-ресторан. Чего-чего она только ни заказала, полон столик закусок навалила. А официант, конечно и дорогой водки принёс. Посидели, она у официанта спрашивает: «Сколько? » - «900 рублей» Она бросила тысячу. Официант и говорит: «Здесь лишняя сотня! » - «Пусть тебе на чай! » Вернулись в вагон, я пошёл по коридору, вижу: сидит на чемодане человек. Спрашиваю: «Куда едешь? » - «В Боржом Ликони ». Да ещё и в мой санаторий. По фамилии Рябушкин, Герой Советского Союза, сбил 25(? ) самолётов противника. Сбивали и его, приходилось ему выпрыгивать из самолёта на парашюте. А теперь работает директором Пензенского спиртзавода. Несмотря на то, что он герой, по пути следования этого поезда на него билеты не продавались. Но его, как Героя впустили в вагон. У него с собой было 10 литров спирту. Я говорю: «Пойдём к проводнику». Зашли с ним в служебное купе. Там другой, проводник, который только что сменил женщину-проводника. Говорю: «Товарищ, подвези левого человека: суток двое пусть будет у тебя, а потом выйдут женщины, одна в Гаграх, а вторая в Сухуми, тогда он и перейдёт в моё купе. Он тоже едет, куда и я. Проводник согласился за спирт. Ему Рябушкин налил кружку спирту. Доехали до Гагр. Тут вышла Мария Ивановна и её встретил муж, а потом в Сухуми вышла Анна Ивановна и тогда тов. Рябушкин перешёл в моё купе. Не доезжая 80 километров до Тифлиса, мы пересели на второй поезд и поехали вправо на Боржом Ликани. Боржом Ликани небольшой, но красивый городок, стоит на реке Кура. Мы прибыли в корпус № 4. Он стоит на горе. И нас с тов. Рябушкиным поселили на 4-м этаже, отвели там нам комнату на 2-х человек с хорошей обстановкой. Лечили нас так: за час до еды давали только по стакану воды. Кормили очень хорошо. Чего закажешь, того назавтра и принесут. Ещё давали грязевые и хвойные ванны и циркулярный душ. Жара была невыносимая 30-40 градусов тепла. Так провели своё лечение. 2 сентября отправился домой.

Приехал в Подюгу (в Николаевку) 6 сентября 1946 года. А у нас уже выпал снег толщиной 10 сантиметров. Капуста была ещё не срезана. Овощеводом в колхозе был дядя Алексей Ксенофонтович Порохин. [29] Бегает расстроенный. Лопатами разгребали снег и срезали капусту. Я назавтра пошёл работать в леспромхоз скорей завершить начатое строительство и на будущий год составить чертежи и сметы для строительства новых объектов.

***

Наступил 1947 год. Мне трест Коношлес приказал построить на реке Подюге лесопильный 2-х рамный завод, бассейн и резервуар под воду, которая поступала от электростанции. Надо было сделать так. Чтобы вода по трубам поступала в бассейн. Из бассейна поступали брёвна по самотаске на лесозавод в неошкуренном виде. Поскольку вода по трубам с электростанции будет поступать в бассейн уже горячая. С самой весны приступили к строительству. Много труда было затрачено на отрытие бассейна длиной 90 метров, шириной 50 метров, а глубиной в 3 метра. А в то время копали всё лопатами, землю вывозили на тачках. Таких механизмов, как сейчас, тогда ещё у нас не было. Завод стали строить двухэтажный, на столбах, что отстояли друг от друга на 2 метра. Завод в длину был 63 метра и в ширину 12 метров. Поперечное сечение - в 6 столбов. Вырыли две траншеи под рамы. Работало нас на строительстве всего 50 человек плотников, они же были и бетонщики. Траншеи были вырыты под пилорамы 4 на 3 метра, а глубиной тоже 3 метра. Рыть траншеи приходилось на берегу реки, ниже уровня реки на 2 метра, так что вода всё время подтопляла траншеи. Воду из них откачивали мотопомпой. Так ребята часа два пороют, а потом опять откачка воды, опять два часа работа и снова откачка. Также клали и фундамент с постоянной откачкой воды. Работали без остановки, потому что цементный раствор, если его оставишь в воде, то в воде он не схватится. Так что бетонные работы шли безостановочно. Также - и выше нижнего пола до самого верху, где надо устанавливать станины под пилорамы. Работа эта была сложная и ответственная. Из бассейна с помощью самотаски брёвна поступали на второй этаж, который располагался на 6-метровой высоте. Построили на нижнем этаже ленточный транспортёр для отвоза опилок, а также под опилки - бункер. Когда он заполнится, подходил самосвал, и тут открывался нижний люк, и опилки высыпались в кузов автомобиля. Опилки отвозились к печам электростанции. А там по ленточному транспортёру поступали прямо в топки печей. Строительство завода и все работы по нему были закончены к 1 ноября 1947 г.. Комиссия приняла построенный лесозавод, к нему 2-х этажную пилоточку и бассейн с оценкой «отлично» за качество выполненных работ.

На лесопунктах также строительство не прекращалось. Но в связи со строительством лесозавода мне приходилось реже выезжать на лесопункты. Потом к концу года составлялись сметы, чертежи. На второй год строительства выезжал в Коношу в промбанк для сверки документов по капитальному вложению. Приходилось по две недели работать в промбанке.

***

1948 год. В посёлке Подюга построили столовую на 200 мест, два торговых магазина, амбулаторию с двумя жилыми домами, мост на сваях ниже лесозавода и мост выше посёлка на ряжевом основании. В то время была председателем колхоза в Вельцах Вохтомина Мария Николаевна.

***

В 1949 году также много было работы. Организовал строительство посёлка в Ширханово за 36 километров от Подюги. Там построили за лето 5 двухквартирных домов, два общежития, столовую, магазин, баню, колодец и 2 сарая.

В Вологде мне сделали операцию по удалению двенадцатиперстной кишки. Но благодаря хорошему хирургу, заслуженному профессору медицинских наук тов. Сергиевскому Сергею Александровичу операция прошла успешно. Операция была сделана 27 июня 1949 года. Приехал домой. Сын Алексей с женой Шурой гостили у нас. Я в то лето на сенокос не ходил. А в 1948(1947! ) году сын Алексей написал письмо, что хочет жениться и в жёны взять девушку из Оренбурга. Мать Мария Сергеевна говорила, приехал бы сын жениться домой. Девок и здесь много. Вон на Березниках у Мироновцевых есть девка грамотная Зоя. С радостью бы пошла за него. Я не послушал совета жены, написал письмо: «Сынок, женись на той девушке, которая тебя любит, ни на кого не смотри». Я и сам женился по любви, даже не послушал родителей. Я встретил Алексея и Шуру на станции. Шура так ласково меня встретила, давай целовать и называть меня папой. Я подумал: эта видно любит Алексея! Так и живите с Богом!

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 Следующая ⇒