Николай Анатольевич Шпыркович 23 страница

Вот, Васька, по тем старинным меркам, вполне уже взрослым числился бы. Он и так уже от Артема отдаляться начал, и жениться хотел — одному, говорил, трудновато все же, да вот, убили тогда его.

Корову Васек не держал, хотя в селе почти у всех были коровы. Многие и по две, и по три держали, и коней, а вот Васька не сподобился — как впрочем, и они с батей. Им проще было с охоты жить, а молоко, или масло там — у соседей брать. Потому хлев у него стоял постоянно пустой, Васька даже метился его в баню переделать, но решил уже ближе к концу лета это сварганить. Не переделает уже. А хлев, вон он стоит, и как Артем помнил — вот тут, мимо него, и можно проскользнуть в узкую щель, а затем и в сад, как раз к их с батей дому.

Сколько раз они с Васькой этим маршрутом бегали — то к Артему, то от него. Не у одной Варьки старые маршруты есть… А со стороны этого ходика не видно — там как раз старая слива проход загораживает. Артем стараясь не шуметь, прополз по проходу между бревенчатой стеной хлева и забором — со стороны хлева тянуло еле уловимым запахом старого навоза, он уже и отвык от запаха этого. Вот говорят — " дерьмо, дерьмо" — а навоз старый, он даже пахнет по другому… не как дерьмо короче. Оглянувшись, он увидел, что все остальные члены группы не отстают.

Группа бойцов осторожно проскользнула через давным-давно выломанный пролет забора в их с батей, изрядно таки, надо сказать, запущенный сад — ну, не лежала у них с батей душа к садоводству — вот дед, тот батя говорил, знатный садовник был, из других деревень даже яблони приносил. И прививал тоже, ага. Вот эту, " сладкую", Артем больше всего любил. Яблоки на ней были какими-то удивительно вкусными — причем, недозрелыми — даже больше, чем спелыми. Бывало, так с Васькой этими яблоками они объедались — аж животы трещали. А как сорт этот зовется — он так и не знал. Теперь сюда, между кустами ирги. Основные стволы ягодника были узловатыми и перекрученными, точно анаконды, а вот по низу их — молодая поросль густо разрослась, скрывая все достаточно надежно. Ну, вот и дом их: Артем прижался спиной к серым бревнам, и перевел дыхание. Усталости, как таковой и не было, по правде сказать — просто сердце билось уж очень сильно. Он махнул рукой и Крысолов с Куском принялись огибать дом с северной, глухой стороны — он их туда нарочно послал. А им со Старым, как более мелким можно и тут под окнами проскочить. Во дворе никого не было, из дома тоже не доносилось никакого шума — значит, тем более надо было вести себя скрытно, хотя больше всего на свете Артем бы обрадовался, если бы услышал сейчас ворчливый голос бати: ".. ну кто так ползает? К земле, к земле жмись. Льни к ней, а то я вас за полкилометра услышал…"

Тем не менее, их никто не позвал, и через какое-то время их четверка подкралась к крыльцу — только с разных сторон. Старый присел между окнами, готовый в любой момент, приподнявшись, полить очередями любого, кто с недобрыми намерениями к этим самым окнам подойдет. Остальные тихо взобрались под навес на крыльцо. Дверь в сени были слегка приоткрыты. Ну, уж чего-чего — а как проникать в помещения — это он в первый же день усвоил, когда его Крысолов в поселке гонял. Перебросившись парой жестов и договорившись, кто что держит после открытия двери, они рассредоточились, чтобы не быть на одной линии огня, если что. Кусок резко открыл дверь, моментально схоронившись за косяк, они же с Крысоловом моментально прощупали пространство перед собой уже взятыми наизготовку стволами.

В сенях было пусто. Они с Крысоловом медленно переместились туда, теперь держа уже под прицелом дверь, ведущую в избу. Крысолов осторожно потянул с крючка вверх старую, отполированную десятками тысяч прикосновений, кованую ручку двери и, так же, как Кусок, стремительно открыл дверь. Артем, присев на колено, был готов открыть огонь по любой угрозе. Меньше всего хотелось бы, чтобы этой угрозой оказался бы мертвый батя, тем не менее, до боли сжав зубы, он напряженно всматривался внутрь комнаты, одновременно втягивая воздух — не пахнет ли едким ацетонным запахом из глубины дома. Однако пахло лишь нетопленым жильем, вернее, даже нежильем. Вот Ваську, когда убили — дома у него тоже так пахло, когда к нему за одеждой смертной пришли. Будто убили хозяина — и душу из дома вынули. В глубине дома раздался мягкий шлепок — и Артем чуть-чуть расслабился: зомбаков в доме точно нет — Баста точно не вела бы себя так спокойно, будь они рядом, да и с чужими — тоже вряд ли.

Мягко урча, дымчатая кошара вышла из за двери. И сразу принялась тереться об ноги — так она делала, когда проголодалась, но еще не очень сильно. Если бы сильно — они бы ее еще со двора услышали бы — кошка большим терпением не отличалась, и принималась голосить уже на второй день голодовки.

Баста — это так отец ее назвал. Артем думал, что Баста — это типа все, хватит, шандец мертвякам, ну, или хотя бы мышам. Но батя объяснил, что так в Древнем Египте одну богиню так звали, в виде кошки. Только немного не так — Бастет, а Баста — так привычнее, и для кошки — звучит лучше. Вот кстати, интересно, может и прав Старый, и тогда это все было уже — ну, с мертвяками засада? А с чего тогда кошку в богини производить? И, это: кошку ведь первой в дом пускали, совсем древний обычай — зачем? У них правда, в Египте том, и крокодилы, батя говорил, в богах числились. Интересно, а крокодилы зомбируются? Если нет — то такого бога не грех и заиметь — от него, наверное, не каждый и морф вырвется, не то, что зомбак. А где же батя сам-то? Артем осторожно заглянул во вторую комнаты их дома — кровать, на которой они оставили раненого отца была пуста. Вообще-то. батя к этому времени должен был бы и на ноги подняться — раны сейчас заживали не в пример лучше прежнего, а батя терпеливым был и залеживаться не любил. Помнится, на охоте он три ребра сломал, и это еще и до Херни даже — так только пару дней и отлежался. А потом опять по дому все делал, кривился только немного, кто не знал про ребра, так и не замечал ничего.

Артем внимательно посмотрел на обстановку — все было, вроде, в порядке: кровать аккуратно заправлена., все на своих местах. Одежды батиной не было — все, что с ним случилось — а равно и с другими — случилось, скорее всего, не дома, а где-то на улице. Крысолов тоже зашел в комнату и Артем изложил все это командиру, не забыв упомянуть и о том, когда все это могло произойти, судя по кошачьему поведению. Они специально посмотрели на Бастину тарелку, стоявшую возле печки — точно, так и есть, остатки корма там были, кошка не подобрала все до последней крошки, но уже надеялась на что-нибудь посвежее. Значит — не больше суток бати в доме нет. Ладно. А с остальными — что же?

Артем с Крысоловом вышли из дома, где их терпеливо ждали остальные члены команды. Крысолов " на автомате", едва увидев Куска, сразу сдвинулся вправо от него, дабы не создавать легкую групповую цель, ну, и Артем, тоже сместился влево.

— Все тихо, — скупо просвистел Кусок. — ни движухи, ни чего другого.

— Старый?

— Тихо.

— Чего дальше делать будем, Артем? — повернулся к нему командир.

— Проверить остальные дома, может? — неуверенно спросил Артем.

Их дом стоял третьим с края деревни, и Артем надеялся, что может хоть дальше кто в домах есть. Слабо, чего-то надеялся, ну а вдруг…

И он по гроб жизни остался благодарен команде, когда никто из них не высказался типа: " …Да ну, ясный пень — попадалово здесь какое-то. Ну, нехрен думать — сматываться надо, потом, с большими силами вернуться, и все как следует посмотреть — с вояками теми же. Ну, четверо нас всего — че мы, если че? ". Крысолов по очереди посмотрел на Старого, на Куска — все согласно кивнули, и Крысолов обратился к Артему:

— Давай маршрут.

Артем глубоко вздохнул, потряся головой, и принялся размышлять вслух, искоса поглядывая на команду

— Можно пойти по этому краю деревни. Потом вернуться по другому — также проходя каждый дом… — подумал немного, и отрицательно мотнул головой:

— Нет. Лучше — с этой…, ну, хоть и мы c командиром. Вы, — показал он на Старого с Куском, — по второй стороне, до следующего дома. Потом мы — под вашим прикрытием, чуть дальше, прикрываем вас, вы- еще продвигаетесь…, он внезапно осекся, увидев легкую улыбку на лице Куска.

— Вы…, вы что, проверяете меня? Даже сейчас??? — с возмущением начал он — и опять осекся.

— А когда еще учиться? — негромко спросил Старый, — вот она, реальная ситуация, от твоего поведения в ней может зависеть жизнь тех, кто тебе дорог. Кстати, никогда не понимал тех врачей, которые отказываются оперировать, ну, или вообще лечить пациентов на том основании, что те — их родственники. Если ты- врач, а не хрен собачий, и знания твои — реальные, и ты в этом уверен — кому же, если не тебе и лечить? Сам и сделаешь лучше всех родственнику своему. Все может быть, кто же спорит, и исход любой — главное, чтобы ты сам это понимал и перед собой чист был — чтобы потом себе самому сказать: " Я сделал все, что от меня зависело". Ну, а если ты сам себе не доверяешь — как другие тебе доверять могут.

— Да и не проверяем мы тебя, — вмешался Крысолов. — Все правильно излагаешь. Так и пойдем.

Они перебежками передвигались от дома к дому, и везде было одно и то же — людей не было. Правда, большинство домов было заперто и видно было, что люди в них не заходили, по меньшей мере с неделю — это были дома тех сельчан, кто решил переждать лихую годину в лесу, да как раз и угодил в руки " крестовых". Но вот дом той же Матруны: Артем хорошо помнил, что она оставалась, когда команда в поселок пошла. Точно, оставалась, еще бате обещала козьего молока занести. Вон она, коза, на цепи ходит — а Матруны нет, ни в доме, ни рядом, а коза — вокруг себя всю траву выела. Или дед Парфен, он тоже в лес не пошел, сказал, что с его ногой, перебитой на фронте, не до походов по лесам. Вот его колодка, вся иссеченная, на которой он лозу рубил, на дрова, и топор даже в ней торчит — и опять никого. Время от времени они посматривали на противоположную сторону — после того, как Старый и Кусок тоже проверяли очередной дом, но те тоже лишь отрицательно мотали головой.

…Они нашли их всех во дворе Кузнеца, крайнего дома, деревни. Можно сказать, там, где все и началось. Счастливого конца для деревни не получилось — хоть Артем до последнего верил в это. Даже когда в предпоследнем доме, куда они заглянули с Крысоловом, жужжащая стая мух поднялась от двух кровавых пятен, а Крысолов, хмуро принюхался к поднятой с земли гильзе, одной из нескольких, валявшихся там же — все еще верил….

Артем стоял и смотрел на сельчан, лежавших в ряд под стеной сарая. Тетка Матруна, которую он так часто вспоминал в последнее время… Парфен, с так и отставленной, даже после смерти ногой…. Другие — их было не так и много. Человек пятнадцать всего, женщин и мужчин, по большей части — пожилых, пара малолетних детей — Славка Иванов и Артемихина Катя. Несколько человек были из тех, что ушли в леса — значит не все тогда погибли, кое-кто и выжил, только для того, чтобы вернуться в деревню и умереть уже здесь. Возле головы каждого расплывалось пятно крови. Батя тоже там лежал. Правда, немного в стороне, с самого края, в своей всегдашней вытертой куртке, склонив голову набок. Полуприкрытые глаза смотрели невидящим взглядом с бледного лица. Бледного — потому что у него единственного была видимая рана еще и на груди — куртка вон вся, кровью пропиталась. " Наверное, это его там и подстрелили, во дворе, а потом уже сюда перенесли" — как-то автоматически подумал Артем. У остальных лица были синие, опухшие. На шеях, тоже вздутых — виднелись пятна и следы царапин. У Егора Нефелова, жившего на через три дома от них, телом было что-то не в порядке. Артем непонимающе смотрел на тело, а потом сообразил — что. Голова человека была повернута на 180 градусов — так что лицо его теперь смотрело со спины. В памяти Артема всплыло" … отвернул ему голову, как шляпку от подсолнуха…"

— Душили. — негромко сказал за спиной Крысолов —. Потом достреливали, чтобы не воскресли — на земле, по очереди. Значит, и душили так же — по очереди, на глазах у всех остальных. Его только, — он кивнул на батю, — там подстрелили. Видно он единственный, кто сопротивлялся. Остальных всех сюда привели. Сзади послышался шорох. Артем оглянулся — от соседней избы шел Старый.

— Все тихо — скупо отозвался он на невысказанный вопрос Крысолова. — Никого. Кусок назад вернулся, там постоит.

Старый подошел к лежащим телам и опустился возле них на колени. Он внимательно осмотрел шеи нескольких покойных, потрогал царапины, зачем-то провел рукой сзади, наконец поднялся с колен.

— Убили вчера. Подъязычные кости сломаны, хрящи спереди — раздавлены начисто. Причем сделано это одной рукой, судя по царапинам и кровоподтекам. Очень может быть, что душил сразу двумя руками — двоих. Да, у детей — даже сломаны позвонки. Такой силы был захват. Я думаю…

— Хан, чего тут думать — зло проронил Крысолов. — Я на его " ладошки" тогда еще внимание обратил — здоровые, как лопаты. Исполнил таки свое обещание, сука. Видать оклемался, тварь, подсобрал остатки своих бандюков — и дошел сюда. А защитить некому было. Сволочь, у нас же еще один день оставался!

— Я найду его, — словно чужими губами сумел произнести Артем. — Я его найду. По-любому. Это теперь — мое дело.

— Не только твое. — голос Крысолова был сумрачен, но спокоен. — я тоже с ним договаривался. И одному тебе с ним не справиться.

Старый бормотнул что-то сквозь плотно сжатые зубы, и, соглашаясь, кивнул:

— Ты прав, Крыс. Он слишком силен для тебя одного. Артем. И, действительно — это теперь и наше дело. Сейчас надо их похоронить — а потом пойдем. За ночь они могли уйти куда угодно, так что — бросаться очертя голову не надо. Надо сходить за нашими… — он хотел что-то еще добавить — но его прервала резкая команда:

— Стоять! Не оборачиваться! Дернетесь — стреляем!

Тут же кто-то неизвестный низким хриплым голосом проворчал откуда-то сверху:

— И без твоих шуточек со стрельбой, Крысолов. Я их все прекрасно знаю. Всех сразу одним выстрелом не положишь.

А следом знакомый насмешливый голос добавил:

— Да не надо никуда идти. Всех сейчас сами привезем.

Артем быстро глянул на Крысолова и Старого, стоявших по обе стороны от него. Ослепительная злость вспыхнула в нем не хуже, чем выстрел из гранатомета. Это надо же, как их подловили! И знали ведь, на что брать, суки! А Крысолов точно хотел, видать, повторить свой фокус со стрельбой навскидку — Артем видел, что он начал незаметно поворачиваться тем боком, на котором висел пистолет в сторону сарая, а его рука пошла вниз. Тем не менее, говоривший и впрямь знал повадки Крысолова — где-то вверху раздался не то хлопок, не то металлический щелчок — и правая рука Крысолова бессильно повисла. Крысолов схватился левой рукой за раненое плечо, одновременно крикнув команде:

— Стоять! Перебьют! — после чего сморщился, и, не делая больше попыток выхватить оружие, спросил сквозь зубы, уставившись в бревенчатую стену:

— Ладно, Индеец. И ты, Жорик? Чего вы хотите?

— О, узнал! Надо же — один раз виделись — а какая память! — наигранно удивился Жорик, теперь и Артем вспомнил, где он слышал этот нагловатый, чуть гнусящий голос. — Медленно снимаем все стволы. Оружие держим за ремень, кладем на землю, — весело командовал " крестовый". — Да, пистолетик — двумя пальчиками, опять же — ме-е-едленно. А то я нервный сегодня. Так, теперь руки за голову и: шажками в сторону. Во, во так: пошли-пошли- пошли…

Артем, кусая в бессильной ярости губы, стоял упершись взглядом в бревенчатую стену сарая. Прямо у его ног лежал батя, и словно горько щурился, глядя на сына, которого так и не выучил до конца. Уж его так не взяли бы — да и не взяли, ясное дело, не зря же там два пятна крови было, хоть одного гада — да захватил с собой, а ему и этого не видать. Из-за спины послышался скрип песка — кто-то подходил к ним от канавы, наверное, чтобы собрать оружие. Сейчас подойдет поближе, тогда — резкий бросок. Вцепиться в горло — и не отпускать. Можно даже зубами прихватить, чтобы и после смерти не отпустить…

— Спокойно, Артем, — Крысолов едва шевелил губами, и голос его был на грани слышимости. — у них наши… Кусок…

Голос Крысолова, пусть и едва слышный, тем не менее, сразу резко успокоил Артема. Он медленно, глубоко вздохнул, и, вновь вспомнив совет командира, принялся считать: " … — и-раз…". Ну да, броситься. Хрен ты добросишься, судя по тому, как их взяли — они готовы и к такому повороту событий, положат как миленького. И не тебя одного, кстати. " …и-два…". И насчет горла — помнится, Старый говорил, что после смерти — все мышцы расслабляются по-любому — так что никакого " мертвого" захвата — типа, " … и не могли разжать его сжатых в смертельном объятии рук" - не бывает, все равно расслабится. А " не разжать" руки там или зубы — это когда уже окоченение наступает. Вернее, наступало, когда-то. " …и-три". Про Куска он действительно — забыл, начисто! Судя по всему, те, кто на них напал — про него, похоже, тоже не в курсе, и это — их козырь. Главное, чтобы Кусок им вовремя сходил. " …и-четыре…". А, собственно, что им вообще надо: судя по словам Жорика, у них и так все — и машины, и таблетки, и Варька с Бананом. И чего их не положить в таком разе здесь, в общую кучу? Тем более, это они могли спокойно уже сделать?

Послышалось звяканье металла — кто-то собрал все трофеи. Нет, ну надо же, как им с " пушками" не везет! Только успеют заиметь хоть что — так и опять потеряют. Только, видать — потеря оружия — не самая большая их проблема.

— Руки за спину! — скомандовал Жорик. Артем скосил глаза на Крысолова — тот еле уловимо пожал плечами и так же еле заметно кивнул. а еще через десяток секунд на руках у Артема, да и у остальных — тоже, защелкнулись металлические браслеты. И чего делать теперь

— Можете поворачиваться — великодушно разрешил Жорик. Или он недоумок — возможность оценить ситуацию для захваченных — всегда угроза для захвативших, или…, или они настолько уверены в собственных силах, что абсолютно не боятся этого. Хотя, чего, впрочем им сейчас бояться?

Артем повернулся вслед за Крысоловом, то же сделал и Старый. Захватившие их врасплох кажется учли все: и то, что они будут на фоне стены отличной мишенью, и то, что смотреть они будут на покойников — ну, по крайней мере, он-то — стопроцентно, и то, что канавка там незаметная, команда про нее не знает, а ему точно не до нее будет и даже то, что солнце им будет светить в глаза, когда они к ним повернутся. Тем не менее, сощурившись, Артем хорошо видел нагло ухмыляющуюся физиономию Жорика, увешанного оружием, как новогодняя елка. Значит, не было его тогда в " Урале", жалко… Хитер сука, сам тогда не поехал, других послал. Недалеко в канаве виднелась еще одна физиономия — смутно знакомая Артему, и еще один вон, сбоку, а кто же сверху там рычал?

Артем поднял глаза вверх: ага, из чердачного окошка Егорова дома на них смотрел ствол, над которым поблескивал глазок оптического прицела. Лица пулеметчика не было видно, но позиция у него была — лучше не придумаешь. Оттуда, сверху — он их всех на фарш смолотит, особенно, если у него что-то автоматическое. Даже целиться не надо, они у него как на ладони. А еще эти, в канаве… Команда стояла на линии перекрестного огня, и пытаться оказать сопротивление было сейчас сущим самоубийством.

Вдалеке послышался шум мотора. Знакомый, надо сказать — Артем уже легко вычленил тарахтенье их " ЛуАЗа". А вот " Нива", похоже — не едет, там осталась. Значит, нашли и мостки они, и сторожевиков с дороги убрали. И скорее всего не сами такие умные: явно, у наших сведения " выбили" — те же дети могли рассказать, а может, и родители — глядя, как их детей Хан душить собирается.

ЛуАЗ подъехал к дому, поднимая облако пыли. Артему всегда нравилась их васильевская, пыль — мягкая и пушистая, теплая. Завернешь, бывало, пригоршню в лопух, швырнешь вверх — а она рассыпается не хуже фейерверка. А царапины и даже небольшие раны от нее как заживали — посыплешь сверху ей ссадину — и все: на следующий день корочка, еще через пару дней она отпадет — а под ней розовая кожица. Взрослые, правда, такой метод лечения не одобряли категорически и пугали заражением крови — только ребятня все равно так делала. Погода стояла безветренная и пыль стояла в воздухе долго, медленно оседая на все окружающем. Из остановившегося автомобиля вышел водитель — незнакомый Артему мужик, не из " крестовых", а вот камуфляж человека, соскочившего сзади — Артем уже видел…., точно — у саенковских охранников! Вдвоем они выволокли через задний борт Варьку и Банана — те тоже были с наручниками. Это понятно — после Херни этого добра полно стало, даже Матруна козу к колу ими крепила, так что тем более с веревками для пленных — никто не возился. Это сколько же здесь значит их — тут — два, три, этот, Индеец, на чердаке, может еще кто — и все с оружием — похоже, у самих у них — выскочить не получится. Разве что, Кусок поможет, тем более — вон там в облаке оседающей пыли, которую вновь взметнули вверх, когда Варьку с Бананом швырнули с борта — какое-то мельтешение нарисовалось… Артем уже приготовился при первой же пулеметной очереди метнуться в сторону — дабы свалить с этого пятака, где они, как на ладони, а там уже — как карта ляжет — но проходила секунда за секундой — а стрельбы все не было. Наконец, от дома, где должен был затаиться Кусок, поднялась в полный рост и двинулась фигура, неразличимая пока что в пыли. В руках у нее ничего не было — так что явно это был не Кусок, ни за что не бросивший бы оружие, тем более, в такой обстановке.

" Хан! " — вспыхнула догадка у Артема. Ну, конечно! Хан-то, наверняка должен был быть где-то рядом! Облако пыли наконец, осело, и стало видно, кто медленно шагает по пыли к стоящим возле сарая людям. Поднимая ногами небольшие пылевые вихри к ним неспешно шел Тимур Саенко. Вообще-то Артем ошибся, когда решил, что в руках у него ничего не было. В правой руке бывшего хозяина больницы было зажато человеческое ухо. Немного не доходя до них, Тимур с некоторой задумчивостью откусил от него кусок и, с видимым удовольствием, не спеша начал его жевать. Правая кисть его была вся в крови, и он смакуя, облизал ее, каким-то неестественно длинным языком. Да и сам он стал выше и плечистее — если раньше он был, пожалуй, даже ниже Артема — то теперь стал почти одного роста со своим охранником, который, вытянув пленников из машины подобострастно смотрел на своего страшноватого босса. По его кивку они тоже навели оружие на стоявших возле сарая Артема, Старого и Крысолова, сделав их положение совсем уж аховым. Тем временем из канавы поднялись двое людей. Один из них, судя по камуфляжу, также был охранником Саенко, второй же — явно из " крестовых", причем по видимому, принадлежал еще к старым уголовникам — помимо крестов на щеках, руки его были густо изрисованы обыкновенными синими татуировками, а во рту металлическим блеском посверкивали стальные зубы, которых было явно больше, нежели собственных. Судя по всему, задачу они считали уже выполненной — и не без оснований, надо сказать. Бандюк вообще закинул автомат за спину, да и охранник, хоть и придерживал его на груди стволом вниз одной рукой, явно расслабился. А чего бы и нет, впрочем? Может, надо было прорываться тогда, в те первые секунды, глядишь, хоть кто-то уцелел бы… Жорик, подбежавший к нелюдю, тоже видно, побаивался Саенко в его новом облике, ну так и немудрено: ему-то уже приходилось иметь дело с нелюдями.

— Все в порядке, хозяин, повязали в три секунды — торопливо обратился он к Тимуру.

Тот негромко скомандовал:

— Перевяжи его. — и указал рукой на Крысолова.

Жорик вынул из нагрудного кармана индивидуальный перевязочный пакет, ловко распорол рукав куртки Крысолова и довольно таки быстро и умело перевязал тому плечо. Рана была сквозная, кость была похоже не задета — но кровила обильно. Одобрительно кивнув, Саенко в упор стал рассматривать группу. Первым, к кому он обратился — был Старый.

— Удивительно, как расширяются возможности организма, доктор. Вы ведь доктор, правда? И я так понял, достаточно неплохой — Дмитрий, по крайней мере, мне вас именно так охарактеризовал. Тем не менее, все равно — вам не понять всей прелести… Жаль… А ведь — совершенно необычное чувство. Сила… легкость…точность… — все обостряется в разы, да что там — в десятки раз, наверное. Вот что мне раньше светило в схватке с вашим здоровенным оболтусом? Даже если бы я дни напролет проводил в спортивном зале — толку? Ну, до Херни — нанял бы киллера, чтобы он его мочканул, но это все не то, — он поморщился. — а вот сейчас, — он счастливо улыбнулся, — я убил его одним ударом. Сам. И эту курву с недодавленым вашим, — он кивнул на Варьку и Банана, сумевших кое-как усесться на землю, — тоже ведь я взял, безо всякой помощи.

— Ты плохо кончишь, тварь, — тихо сказал Старый. — Ты даже не умрешь — ты сдохнешь.

— Ну, так мы все — сдохнем, — рассудительно сказал Саенко. — вы например — значительно раньше, чем я. И сильно вас утешит то, что вы будете умирать с неизмененным челюстно-лицевым аппаратом? Вот эти люди, — он широким жестом обвел пространство возле сарая, где лежали покойные Артемовы односельчане, — им от этого легче?

— Мы умрем людьми. А ты сдохнешь — тварью, — отозвался Крысолов.

— А, труп подал голос. Кстати, вы знаете, почему вы до сих пор живы? Это ненадолго, правда, но все равно — наслаждайтесь пока. Ты знаешь, Крысолов, ты — не первый, кто ломает мою жизнь. Первый раз ее не то что поломали, а разбили — Саенко показал руками, как разбили его жизнь, получилось — на мелкие кусочки. — когда развалили Союз, и нам пришлось уезжать из Туркмении. Я тогда совсем маленький был — а помню, как в товарном вагоне трясся, а на каждом перегоне — сцепщикам, даже сцепщикам! — надо было бутылку давать, а то ведь так вагон с горки спустят — ничего не уцелеет. А еще менты, пожарники — каждый свой кусок рвал. И не туркмены ведь, от которых мы уезжали — свои, к кому ехали, так делали. Потом — когда, из-за денег, которых у нас не стало — я не поступил туда, куда хотел. И мне пришлось идти в этот долбанный бизнес. Потом, когда, все, вроде даже начало налаживаться и там, мне даже стало это нравиться — случилась Херня. Но я и тогда не пропал. А потом пришел ты и опять все испортил. Причем — во всем, — он несколько истерично хохотнул. — ну, вот почему, почему девки всегда любят таких, как ты — пропахших потом и порохом, грязных, вонючих. Только потому, что ты можешь больше выбить очков на мишени? Швырнуть кого-то через плечо-бедро? Я вот Херню и того, кто ее устроил, ненавижу и поэтому еще: вы нас — богатых, сильных — сильных не этой вашей дурацкой физической силой, силой власти — опустили, хуже, чем на зоне, — голос его все повышался, в нем все сильнее слышались истеричные нотки. — Вот только запомните — ну, пока есть чем помнить: я умнее вас — и всегда буду над вами. Пусть ненадолго — сколько ты говорил — пару лет? — Тимур глянул на Жорика, тот часто-часто закивал головой. — мне хватит. Я был умнее вас, когда подменил пару бутылок водки в поезде на воду — и пусть те козлы еще скажут мне спасибо, что у меня тогда не было с собой метилового спирта — я бы точно их " угостил", я был умнее, когда покупал в институте доллары, на которые мои друзья-комсомольцы смотрели, как на империалистические деньги. Я всегда опережал на ход — и с долларами, и потом. Я ведь видел, к чему все идет — все копили эти сраные доллары — а я уже тогда, за два года до Херни начал переводить их в золото. Благодаря чему и выжил в тот самый первый год. И сейчас я умнее всех — я уже год, как потихоньку " причащаюсь" — потому, что предвидел, что однажды появишься ты. Ну, не ты — так кто-то другой. Или просто сырье на складах бы все выгребли — а я был бы уже готов. Так и вышло — я был готов, когда узнал, что вы с вояками к нам едете, как и знал, чем все закончится. Стоило немного только нужной " жвачки" подобрать — и вот он — новый я.

Ну, не зря же у меня завхоз рослый был, даже немного жалко его, дурака. А никого другого — не подобрать было. — с деланным сожалением вздохнул он. Тиреотоксикоз только у него выявили… — он ухмыльнулся, хрустнул челюстью и продолжил:

— А больше всего жаль — что я так поздно решился на это. Раньше начинать было. Сколько возможностей упущено, скольким можно было бы вырвать кишки не фигурально — а в реале! Я только когда этих недоделанных кончал понял, какую это свободу дает — никто не может, а ты- да! Даже с женщинами — все могло бы быть намного интереснее. Она, впрочем, это скоро узнает — он небрежно кивнул на Варьку и Артем краем глаза увидел, как заходили желваки у Крысолова на скулах.

— Интересно, почему это все нелюди так витиевато выражаются? — демонстративно обратился он к Старому — Вот и Хан, пока не шизанулся — прямо кружева плел.

— Возможно, это у них- этакая разновидность словесного поноса — глубокомысленно кивнул тот. — Или нет: копролалия, вот.

— Это чего? — удивился Крысолов.

— Говноговорение. Совершенно законный термин. Латынь, хрена ж…

— Это, наверное, оттого, что у нелюдей — мозги в кишечник превращаются и перистальтировать начинают, — " догадался" Крысолов.

Несмотря на совсем несмешное положение, Артем не удержался и прыснул.

— Я вас всех сейчас убью. Лично, голыми руками, одного за другим. Последнего я оставлю тебя, Крысолов. — Тимур уже шипел, пальцы его судорожно крючились, пощелкивая утолщенными когтями. — Крысолов вывел его таки из равновесия. Артему только казалось, что толку с этого — ноль.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 222324 25 26 Следующая ⇒