Николай Анатольевич Шпыркович 22 страница

Старый молча показал рукой вперед. Впрочем, нос Артема уже за несколько шагов от него уловил знакомый гниловато-ацетонный запах зомбака — как раз из того места, откуда доносился плач. А как же он " плачет", зараза?

Артем всмотрелся в густые тени и понятливо кинул головой. Ага, вот оно че…

.. Здоровенная лиса с вытертой шерстью без устали, точно робот, приподнималась и опускалась на передних лапах, налегая грудью на ствол упавшей елки, причем, не просто так, а как-то выдрючиваясь. Она терлась грудью о лесину, оставляя пучки шерсти на шершавой коре. В момент опускания из ее распахнутой пасти вырывался поток сжатого воздуха, который и походил на детский плач. Глаза, будто сделанные из мутного стекла, мертво уставились на группу добычи, стоявшую поодаль. Артем удивился: чего это лиса на них не бросается — но " дикарь" сам дал ему ответ: устав, по-видимому, ждать, когда подманенная добыча подойдет ближе, он тяжело перевалился через ствол и пополз к ним, зловеще скалясь. Задние лапы бессильно волочились вслед за телом. Видно, хребет где-то перебила. Из-за небольшой скорости движения опасности лиса не представляла, а потому Крысолов, подождав, когда " дикарь" подползет поближе спокойно выцелил ему голову и всадил в нее из пистолета пулю — только гнилые брызги полетели оттуда.

" Не представляет-то, не представляет, а если бы у нее хребет целый был? И раньше бы она на Варьку бросилась, не ожидая, пока он вплотную не подойдет? " — с неприятным холодком в груди вдруг подумал Артем.

Что — то подобное, наверняка и Крысолов подумал, потому что с неприятным прищуром уставился на Артема. И тот виновато приопустил голову: часовой, блин…, в это время Старый спокойно спросил Варьку:

— Варя, а чего ты к этому зомбаку прямо в пасть полезла?

— Я…, не знаю я, — беспомощно пожала та плечами, — я и не помню, вообще-то всего… Нет, я вроде, понимала, что ребенку в лесу взяться неоткуда — и в то же время, думаю параллельно: помочь надо, плачет маленький… а вот как поднялась и шла — совсем не помню: очнулась только тогда, когда меня… вы, — она благодарно взглянула на Крысолова, — схватили.

— А раньше у тебя так бывало? Ну, может, сомнамбулия в роду была?

— Да нет, точно ни у кого не было.

— А ты, командир, — Старый повернулся к Крысолову, — ты же на малейший шорох реагируешь — помнишь, тогда в Пскове, мы же все тогда дрыхли без задних ног, кстати — ты тоже, но ты один изо всех нас среагировал, когда эти бестии подкоп под нас стали рыть? А замудохались мы тогда не в пример со вчерашним днем. И никто ведь тогда не проснулся — кроме тебя. А сегодня — ни ты, и никто другой не проснулись. У меня, кстати — та же история, что и у нее, — он тронул девчонку за плечо, — умом понимаю, что ребенок в лесу — это бред, и в то же время — сплю себе спокойно, и, главное — просыпаться не хочу. Пусть, думаю, женщина сходит, это ее работа…

— И у меня — та же фигня, — подал голос Банан.

Крысолов промолчал, но смертоубийственно на Артема больше не смотрел.

— А ты слышал о таких, Артем? — спросил его между тем Старый.

— Нет, — помотал головой Артем, — ни в деревне о таком не говорили, ни Серега никогда не рассказывал.

— Вот вам и очередное творение зомбоэволюции, — задумчиво проговорил Старый. — " Сирена" — только наоборот. Если те, древние сирены — моряков-мужиков подманивали, то эта — наоборот, на женщин заточена. Причем мужские особи от нее засыпают. И не спрашивай меня, в чем тут дело — в модуляции звуков или частоте сигнала — не знаю. Не знаю, как она до этого дошла. Но только ясно — эта тварь — нас гипнотизировала, чисто, как цыганка простофилю на вокзале. Тоже ведь: все, с кем я потом разговаривал после такого общения — клялись, что все понимали, и никаких секретных пси-излучателей под юбками те цыганки не прятали, просто разговаривали, обычным голосом. Только после того " разговора" люди со всех ног бежали все свои деньги и украшения тем цыганочкам отдать.

— Ты уверен —, с сомнением произнес Крысолов. — как-то слишком все быстро, для эволюции…

— Я уже тебе говорил, — устало ответил Старый. — этот мир меняется, и очень быстро. У твоего любимого Кинга, помнится, было выражение " мир сдвинулся" — ну, так это про нас. Ну, или " колесо правды" Леонтия Бакланова кто-то толканул… а насчет быстроты эволюции — так мы про нее и до Херни ничего толком не знали. В каких учебниках, или в каких школах австралийские змеи узнали, что ядовитую тростниковую жабу ага, привозную, кстати, — есть нельзя? Причем, всего за несколько поколений? Первые змеи, кто с такой пакостью столкнулся — хавали тех жаб, как обычных, и, соответственно, дохли за милую душу. А вот последующие поколения — уже не трогали, з н а л и… Если бы это были те же млекопитающие — так можно было бы каким-никаким интеллектом объяснить — типа, высшие рефлексы, младшие поколения учатся на опыте старших — и т. д. а какие, нахрен рефлексы у змей, кроме как куснуть добычу? И молодняк со старыми на охоту вместе не ползает, чтобы старая змея молодой сказала: " …это бяка, ее не трогай! ".

— Я читала, что в саванне деревья начинали колючки отращивать, после того, каких антилопы жрать начинали. Причем, даже те деревья, которые нападению не подвергались — подала голос Варька.

— Вот, из той же оперы — удовлетворенно кивнул головой Старый. — Мы немного слышали про эволюцию — типа, дедушка Дарвин, что-то там бухтел про нее. А так — что мы про нее знаем? Я, помню, еще в школе удивлялся, когда учительница наша по биологии нам про человеческие расы рассказывала: типа, негры- черные, потому что в Африке жарко. Монголы- с узкими глазами, потому что там пески, и ветер их в глаза задувает — вот сузилась глазная щель. И в тоже время: официально, по той же теории эволюции, всей жизни кроманьонца — человека разумного, ну, нас то есть — 40–50 тысяч лет. За это время прародитель человека расселился по всей Земле. Монголоиды те же и в Южной Азии, и в джунглях Южной Америки живут, где никаких песков и в помине нет — а глаза у них все равно узкие. На протяжении последних десяти тысяч лет. Чего они назад не расширились, — у учительницы спрашиваю, — раз там теперь такая защита не нужна? Садись, говорит, Дарвин умнее тебя был…

Так, что, я думаю, решительно сказал доктор, — нам опять повезло, что Артем на ее " чары" не поддался, голос подал. Кстати, во многих охотничьих байках, если тебя кто-то…, ну, скажем так, незнакомец, куда-то ведет — причем все дальше и дальше от жилья и друзей — надо обязательно с ним заговорить и спросить: куда идем, мол — все, морок исчезнет. Опять, что ли — весточка из дальних времен? — вздохнул он. — Тоже ведь, не с пустого места взялись эти рассказы о сиренах да лешаках.

— А как она узнала, что тут вообще женщины есть?

— Учуяла наверное, тебя, — хмыкнул Старый. Варька слегка покраснела даже.

— Ну, что зомбаки чуять могут, это давно ясно, а звук, как у нее мог вообще получаться? — недоуменно спросил Артем. — они ж не дышат, значит, и воздух в них попадать не может…

… Сколько, интересно, людей, пропало в первые же дни Херни, считая, что зомби не могут слышать запах, чисто на том предположении (на первый взгляд, не лишенном смысла), что раз зомби дышать не могут, следовательно, и запаха ощущать не будут. Люди так привыкли к виду принюхивающегося человека, ну, или там, собаки, кошки, коровы — живого существа, короче, пропускающего вдыхаемый воздух через ноздри, дабы ощутить запах, что начисто забыли, что такой способ получения информации о веществах, м о г у щ и х п а х н у т ь, не единственный. Он просто удобен: раз уж все едино организму надо вдыхать кислород — так пусть уж заодно струя воздуха пройдет и над обонятельными клетками, расположенными в слизистой носа, а молекулы различных веществ, имеющихся в этом самом воздухе будут восприняты рецепторами этих клеток. Глядишь, и информация у организма появится — на запах идти, или наоборот, мчаться от него со всех ног, лап, копыт. Зомби так не делали. В смысле — струю воздуха через нос не пропускали, значит… Ничего это не значит! Или принюхивается насекомое, летящее на аромат (ну, или вонь, это у кого какие вкусы) — часто, довольно далеко? Вообще-то — у них и легких то нет, только дыхательные трахеи, да и в тех — нет обонятельных клеток. Они у них — на усиках, антеннах кои никаким образом в акте дыхания насекомого не участвуют, — но молекулы веществ, имеющиеся в воздухе — воспринимают. иногда — за десять километров от источника запаха, как тот же шелкопряд, к примеру. Несмотря на общую похожесть обонятельных клеток и у млекопитающих, и у насекомых, у последних они построены по совершенно другому принципу. Перестраивая организм носителя применительно к новым условиям, " шестерка", конечно, не могла оставить без внимания такой важный для дальнейшего выживания источник информации, как запах. Не может дышать? Ничего страшного, помимо прочих изменений в теле перестроим обонятельные клетки по примеру насекомых, чтобы " запаховые" молекулы воспринимались и без струи вдыхаемого воздуха, и даже без белка, который нужен человеку, для передачи " обонятельного" сигнала по цепи синапсов… И зомби уверенно выходили на затаившихся людей, пахнущих потом, духами, да и просто — адреналином. Страхом. А, кстати, кто сказал, что и струи в легкие-то не будет? …

… -Способ искусственного дыхания Сильвестра — пожал плечами Старый. Он ведь как придумал помощь утонувшим оказывать, ну, или по крайней мере, описал: руки пострадавшего разводятся в стороны и вверх — грудная клетка расширяется, и, по закону отрицательного давления, воздух поступает в легкие. Вдох. Потом руки сводятся, объем грудной клетки уменьшается — выдох. Вот и этот " дикарь" так же поступал: видел, как он извивался да вытягивался — хоть и не так много воздуха ему туда и попадало — а для того, чтобы плач сымитировать — вполне. Хотя нет, — он на минуту задумался. — Это скорее, способ Говарда будет. Точно — Говарда, там точно так же на грудную клетку утонувшему давили. Только сзади.

… И точно так же поступали и многочисленные человеческие зомби — многие, перед тем, как на них напали, так и не сообразили — чего это зомбак потягивается, да руки в стороны разводит? Многие про этот эпизод так и не смогли потом рассказать никому. Ну, а те, кто выжил…, хватало в этом мире и других дел…

Наскоро позавтракав — кашу варить не стали, некогда было. — команда снова погрузилась в машину, и они медленно поехали назад, пробуя вспомнить — когда и где они свернули не туда. Как водится, при свете — нашли сразу. А потом, естественно, только удивлялись — как они могли вчера так лопухнуться.

Быстро отыскали и место, где Артем с Крысоловом закопали оставшиеся сумки с таблетками, опять же быстро добрались до полосы бурелома, возле которого им пришлось Варькин " ЛуАЗ" оставить. Варька чуть не прослезилась, когда его опять увидела. Странные они, все же девчонки. Вот по Артему — так и ничего особенного. Ну, машина, ну, неплохая. А чего целовать капот бросаться, спрашивается?

Хорошо хоть то, что в двух машинах разместиться оказалось не в пример легче. В Ниву сели Кусок, Банан, и, на удивление Артема, Крысолов. Ну, а они уже со Старым и Варькой — в качестве водителя — в ЛуАЗе поехали, вслед за " Нивой". Вообще то Артем ожидал, что Крысолов рядом с Варькой поедет — но видать командир, не захотел слишком уж показывать на люди свои отношения. А чего, спрашивается, стесняться? У них обоих на лбу написано — " тили-тили тесто". Артем бросил последний взгляд на полосу бурелома — интересно, теперь поселится здесь кто-нибудь? Как раньше, такое место самое то — для кабана. Может, и появится здесь новый хозяин — лишь бы живой, а не мертвый.

До дороги, связывающей поселок с областным центром доехали они быстро. Вот еще один поворот — и можно будет на тракт выруливать, однако в этот самый момент, " Нива", идущая впереди, сбавила скорость и остановилась. Варька послушно тоже заглушила машину — вот тут и Артем услышал: а на тракте-то — приличная колонна движется, не меньше пяти-шести машин, да нет. больше…, кого еще там морфы несут? Вот как подумаешь — так и хорошо, что с " сиреной" этой тогда задержались, а то б прямо на этих выскочили — на видневшейся за деревьями дороге как раз стали мелькать машины — две…три…, точно, пять грузовиков пошло. Артем помнил — здесь как раз нельзя было съехать в лес — кюветы по бокам дороги были слишком глубокие, а засаду высадить, как тогда удачно с бандитским грузовиком вышло — так прятаться засаде было бы негде. Ну, и сам Артем, завидев выпрыгивающих из машины и разбегающихся в разные стороны людей — лично заподозрил бы что-нибудь нехорошее и не постеснялся бы для острастки чесануть по таким " застенчивым" из чего-нибудь крупнокалиберного. Тем паче, есть оно у едущих по дороге. Вон, стволы торчат. Может, конечно, это и торгаши в поселок едут, они тоже большими группами ездят, но только ну его нафиг, в любом случае — им сейчас лишний интерес ни к чему. А не похоже, что это торгаши — не те машины. У торгашей — там все больше кунги — чтобы и товар везти, и, в случае чего — дом- крепость на колесах иметь. А тут — грузовики, и людей в них прилично. Это кто же еще сюда мчится?

— " Областные", наверное — озабоченно проговорил Старый — видно, тоже на дармовой пирожок прикатили — только делить непросто теперь его будет.

Да, вовремя они все-таки не доехали. На месте руководства отряда, который хозяева областного центра послали, дабы выяснить, чего там в поселке творится — их точно надо бы в оборот по полной взять, чтобы вытрясти всю информацию. В лучшем случае — еще на пару часов задержаться. В более стремном — назад в поселок ехать, чтобы проверить, правду ли встреченные путешественники о раскладе поселковом сказали, да и спросить за обман сразу, если что. А в худшем… мало ли куда могли деться шестеро людей с ценным грузом? Вон, времена неспокойные, а морфы, морфы то как шастают…

Интересно, какая все же в поселке каша заварится? Похоже, это все таки не большая война, а так- разведка, хотя и не слабыми силами.

Ну, и ладно — а им от этих разборок пора уже сваливать. А то " паны дерутся, а у холопов чубы трещат" — батя эту поговорку сильно любил. Да, как там он все таки — Артем сильно надеялся, что обошлось для него все там, когда в деревню малый брат Большого Песца пришел. Впрочем, до деревни надо было еще добраться, там и смотреть, что к чему — а пока что Артем с любопытством смотрел на дорогу, ведущую куда-то туда, в неведомые земли, про которые он слышал от Сереги и Куска — на ожесточенно воюющий, несмотря на почти полное отсутствие населения, Кавказ, истощенный Север, жуткий Китай и еще более жуткий Бангладеш, в могущественный Питер и уже начинающее осторожно бодаться с ним в извечном споре — где же столица этой земли, не менее сильное " Пламя". Вот раньше, пока они делом занимались — некогда про это думать было — а теперь Артем жадно глядел на серую ленту потрескавшегося асфальта, которая наверняка привела бы в одно из этих мест. Ехать пришлось долго. Это тогда, когда они в поселок пошли — напрямки рванули, через лес и болото, тридцатник вышло, а по дорогам до их деревни добираться — всех шестьдесят будет, и все кругами да крюками.

Наконец, они проехали ржавый, скособоченный столб с надписью " 43". Раньше, неподалеку от него был еще указатель " Васильевка — 17 км". Только его сами васильевцы и сняли, как Это случилось. Те, кому надо — и сами дорогу знают, а остальным — и ни к чему. Так что съезд с дороги — особо и не был заметен, да и сама дорога с тех пор заросла здорово, почти и стерлась совсем. Если не знать — так и пропустить нужный поворот можно. А там — в глухие елки упрешься — и привет, ну, Артем знал, где сворачивать. По ней и ездили мало-то кто — Серега, еще пара торгашей, зимой — так и вообще никто. Торговля, вообще-то — больше через Белореченку шла — там народу побольше, туда и ехали в основном торгаши, туда и сами васильевцы продукты носили — на продажу или для " крестовых". Интересно, как теперь-то будет, кто заместо " крестовых" у них появится? Вояки, или областные? То, что кто-то появится — Артем не сомневался ни минуты. Насчет пожрать — это любая власть тут как тут. И батя то же самое говорил — деревня всегда на своем горбу всех тащила, а взамен только насмешки получала.

Дорога, вдоволь попетляв по прилежащему к основному тракту лесу, вывела наконец на поле. Раньше-то здесь тоже сеяли что-то, Артем уж правда и не помнил, что, но земля тут была плохая — даже для выпасов и сенокосов. Его и осушали, и еще что-то делали- но, как батя говорил — только еще больше напортачили. Трава росла на нем — все сплошь жесткая, колючая, неудобь, одно слово. Его и забросили, поле это, задолго еще до Херни, оно все густо-густо березняком пополам с осинами поросло. Дорога в деревню шла в обход поля, и даже специально наезжена была — только там на дороге этой " сторожевики" нежданного гостя и ждали. Там как раз место удобное было — дорога в овраг спускалась, и поворот резкий. Дорога канавой перекопана, глубокой, никакой транспорт не проедет так запросто. Мостки есть, конечно — так надо же знать, где их искать. Так что — пешком надо. За поворотом Сашка и еще один на длиной цепи и стоял, и деваха-панк — на короткой, да впрочем, может и сейчас стоят они там. Пока назад от девки дернешься- зомбаки на длиной цепи как раз с боков оврага спустятся, дорогу перекроют. Тем более, канава там сзади. А по обеим сторонам сузившейся дороги — кусты непролазные, только в одном месте разрыв, так туда и хочется шарахнуться- прямо к шустерам, что с двух сторон от прогала стоят….. Нет, если хочешь в деревню нормально попасть — надо через это поле, совсем вроде деревьями заросшее, канавами дренажными порезанное и идти. Хитрая там дорожка, кажется, там зайцу не проскочить, непролазной стеной деревца стоят — а протиснешься вот в ту щель, повернешь два раза, хоть и некуда, кажется — там даже на велосипеде проехать можно, ну, не как на тракте, ветки не то, что скребут — натурально тебя останавливают. Эти маршрутом и гад-белореченец тогда первую группу " крестовых" провел. Артем с удивлением осознал, что было это всего несколько дней назад. А надо же: ощущение, будто год уже прошел, как история эта началась — столько всего произошло, столько новых людей и событий уместилось…, да, год, не иначе.

— А как же к вам торгаши приезжали? Ну, или вам не пешком, а выехать надо было? — спросил Артема Старый. Они ехали на ЛуАЗе впереди, Артем дорогу показывал.

— А у нас там вороты стояли — такие, типа колодезных. А цепь, через развилку дерева идет — к нему зомбака и подтаскивали. Батя придумал, говорил он, давно в каком-то американском фильме про Синдбада такое видел — только там дракона за шею подтаскивали, чтобы в пещеру какую-то волшебную попасть. Так вот, если к нам торгаши приезжали- они вон оттуда — Артем показал на прогал между деревьями, — нам маячили, флагом красным или оранжевым. С дерева, где пост был — его хорошо видно было. Ну, мы тогда дорогу и освобождали. После проверки, конечно. У малышни даже игра была: кто первым до " сторожевиков" добежит и к дереву подтащит… Так, ну все, — дальше нам проезду нет, сюда заворачивай — он тронул Варьку за плечо и указал на небольшую поляну между деревьями. — Если дальше ехать нас уже с тополя видно будет. А что там в деревне сейчас — кто знает. — мрачно закончил он.

Старый открыл было рот, хотел видно, обнадежить Артема — да так и закрыл. Оно и правильно: все, что угодно, в деревне быть может — от сумасшедшего Хана, до зомбячьего края. Ладно, чего уж там думать да гадать — максимум, через полчаса все и ясно станет, что там и как.

Члены команды сошлись между двумя автомобилями. Долго не обсуждали — решили в деревню идти вчетвером, Банана и Варьку оставить здесь, ну, чтобы пригляд за машинами был какой — не тащить же с собой весь груз, в самом деле и не прятать сумки снова. Ну, и слабоват был Банан для боя, чего уж там, и Варька не боец. А возьми с собой — и Крысолов тоже — будет за ней следить…Вроде, было у них что-то — тогда, в ту ночь, как они в поселок вернулись. Или показалось тогда Артему? Вот Кусок — тот совсем, кажется, оклемался, даже жутковатая дыра в горле как-то уменьшилась в размерах.

Артем вел команду через густой березняк, привычно поворачивая в нужных местах между рядами березок и осин, протискивался между тесно сплетшимися ветвями молодыми елками. Команду он предупредил, чтобы шли строго за ним. — А то там зомбачьи ямы есть, если не туда сунуться. Ну, и так…, по пути кой где… — просто объяснил он ситуацию, — да, и деревья старайтесь не шевелить — с тополей сразу видно. Так что все шли буквально — след в след, осторожно пробираясь по краю замаскированных глубоких ловушек, где терпеливо ждали своего часа оцепенелые зомбаки — человеческие и дикари. А так, поросенок сдох — куда его? Вот, хоть какая польза деревне будет…

Почти у выхода из зарослей, Артем остановился. Пока шли — он к дороге присматривался. Вроде, и все в порядке было, никаких посторонних следов — а все же что-то заставило его встать и всмотреться в тропу, на которой он знал, никаких уже ловушек не было. И тем не менее…

— Что такое, Артем? — негромко спросил его Крысолов, шедший следом.

— Да не знаю, — несколько смущенно отозвался он. — вот, не хочу идти — и все.

— Это правильно, — совершенно серьезно сказал Крысолов. — Кусок, посмотри своим саперным взглядом.

Великан ловко, несмотря на свои размеры. Протиснулся вперед и осторожно опустился на корточки, пристально всматриваясь перед собой. Осторожно продвинулся вперед на гусиных полшага. Еще…, еще.

— Ага, вот она, растяжечка, — удовлетворенно буркнул он. — Довольно профессионально поставили… Снять попробовать?

— Да нет, лучше не стоит, — решил Крысолов. — раз " профессионально" — так ну его нафиг, еще на сюрприз какой наткнешься. Артем, где еще пройти можно.

— А вот сюда, — обрадовано показал он в сторону — Там еще проходик есть И совсем собрался было туда идти. уже ногу занес. И остановился. Вот ведь, чуть сам в такую же ловушку не угодил, что они на дороге смастерили — куда еще идти, раз основной проход закрыт — а вот туда, где легче. Артем такую ситуацию еще с малолетства помнил — как грибы искать надо: в лесу ноги сами выбирают, где дорога удобнее, где коряжек меньше, а трава короче и все так идут — по легкому пути. Ну, естественно все грибы на этом пути выбраны, а что не выбрано — так вытоптано. Вот и сейчас: проще всего — налево свернуть. Кусок, правильно поняв заминку Артема, снова опустился на колени, потом лег и осторожно прополз под ветками.

— Так и есть, — поднялся он с колен. — здесь тоже стоит. И даже хитрее спрятана.

Они осторожно отступили по тропе на пару десятков метров назад, а там уж буквально просочились через густые заросли к выходу. Деревня лежала немного внизу — в котловине, укрытая от ветров. Артем внимательно принялся изучать — что там внизу Старый передал ему бинокль — тоже прикупили в оружейке тогда, не зря… интересно, кто же это им растяжки удружил, " крестовые", что ли, тогда?

А внизу в деревне — не было ничего. В смысле — ни живой души. Правда, и мертвой — тоже. Вообще-то, это относилось только к людскому населению Васильевки — редкие коровы ходили-таки по деревне, забредая в огороды и сады и пакостя там совершенно безнаказанно. И это уже само по себе было крайне дурным знаком. Большая часть деревенского стада отсутствовала — ну, тут понятно, как тогда побежавшие от Хана в лес прятаться их в лес угнали — так может и до сих пор те буренки там обретаются. Недоеные, наверно, молоко пропадет…

Из труб в домах не шел дым, что, вообще-то могло, и ничего не означать — лето ведь, печки раз в несколько дней топят. Маловероятно, правда, что абсолютно все сельчане решили именно сегодня не протапливать, но мало ли. Тем не менее, топили печки, или нет — но в деревне хоть кто-то да должен бы на улице быть, несмотря даже на тот разгром, что " крестовые" учинили. Именно, что лето — работы полно, а на улице только ветер пыль подымает. Артем глянул на тополя — наверху, опять таки, никого. Их с батей дом отсюда было плохо видно, тем не менее, кое-что можно было высмотреть и отсюда. Чем больше Артем всматривался, тем больше у него зрело четкое понимание беды, которая, видать, окончательно добила деревню. Остальные члены команды молчали, не торопя его, а он находил все новые и новые приметы того, что в деревне все очень плохо: брошенную во дворе лопату, не закрытую дверь хлева, слетевшее с веревки и не поднятое никем белье. Он наконец оторвался от бинокля и безжизненным голосом произнес:

— Никого. Или все резко куда-то ушли, или… — он не стал продолжать, сглотнув пересохшим ртом.

— Как лучше отсюда в деревню незаметно пройти? — Крысолов не стал тратить время на утешения и рассусоливания типа: " …да ладно, может, они там по домам сидят".

— Сейчас по березняку влево, а там по ложбинке. Ну, вы там наверное почти в тот раз и подходили, только на несколько домов ближе.

Крысолов молча кивнул и Артем опять повел команду в душноватый воздух молодого подлеска.

Они скрытно подобрались к ближайшему из домов. Это был как раз дом покойного Артемова дружка — Васька, и Артем знал здесь не то, что каждый уголок — а, считай, каждую травину в лицо. Еще бы — сколько они с Васьком тут поползали, с малолетства — пока в войнушку — и прочие прятки играли, а потом еще и пока их батя тут же, возле дома и прочему учил — опять таки, как ползать, но уже п р а в и л ь н о, как в складках местности прятаться. Так что Артем предложил:

— Ждите здесь. Я в момент обернусь. А мне одному — даже сподручнее будет.

Но тут уж Крысолов не согласился:

— Нет, всем идти надо. Неизвестно, что там. Подстраховать надо, если что. А то, пропадешь ты там — нам что — следующего посылать? Пока все не кончатся? Артем согласился и первый нырнул в густые горьковатые заросли полыни росшие неподалеку, а дальше уж пополз по направлению к дому Васька. Хорош, конечно Крысолов — а здесь и Артем кое — чего стоит. А вот интересно: еще неделю назад Артем был бы страшно горд, что ему удалось себя не хуже Крысолова показать. А вот сейчас пришла такая мысль в голову — а даже не зацепилась там. Так, как что-то совершенно лишнее п о д у м а л о с ь что-то — и все. Не осознавая того сам, он за эту неделю сделал громадный шаг от щенка — недотепы, боящегося сделать что-то не так, и именно потому " не так" делающему, к профессионалу, который делает лишь то, что может — зато на все сто процентов. Профессионалу, который не раздувается от гордости после победы — потому, что для нее было сделано все, как надо, и было немножко удачи на твоей стороне, а следовательно, и победа — вот она. И в тоже время он не впадает в депрессию после поражения — опять же по той самой причине: было сделано все, как надо, но не повезло немного. Ну, а то, что " немного" — это, бывает, та самая граница между жизнью и смертью — так это у кого профессия какая. В конце концов, можно и на пороге собственного дома смерть найти: выйдет человек утром на работу — тут и рухнет на него козырек собственного подъезда, до того с виду крепкий и надежный. Вот, наступила просто " усталость материала" — он и свалился. И будь ты хоть трижды Брюс Ли и снайпер, что из нагана за сто метров навскидку в пятак с левой ноги весь барабан кладет — ничем тебе это не поможет. Просто не повезло, и нечего тут париться.

Васек жил один. Его родители не вернулись тогда, из областного центра, в самый первый день, как Беда случилась. У матери Васькиной на глазу бельмо было, так ее его отец и повез в больницу это самое бельмо вырезать, как раз на этот день ей ложиться сказали. Ну, а что с теми случалось, кто в тот день в больницы попадал — о том Дмитрий подробно рассказал.

Тем не менее, Васька, хоть и один, жил вполне себе справно, содержал хоть и небольшое, но хозяйство, и брал осенью своих, несколько центнеров хлеба. Охотился помаленьку — короче, его уже вполне за мужика начинали признавать. А батя, тот так и говорил, мол раньше так и было — лет с четырех-пяти, ребенок начинал учебу проходить. Не школьную грамоту, а — жизненную: как пасти, сначала гусей, а там и коров, потом — как с топором — косой работать, как коня запрячь. У девчонок — у тех другое: как в огороде чего полоть, мести-варить, за детьми следить. Лет так через десять — годам к пятнадцати, у девок — чуть раньше: все, школа закончена. Аттестата к ней не дали, так и не надо: жизнь все знания, что получил — сама спросит. Главное, человек считался полностью готовым для существования в обществе. Ну, и соответственно — жениться можно. Как раз и организм для этого созревал — девка может и зачать, и выносить, и родить. Даже если и помрет который ребенок в родах, оттого, что мать молодая — не беда. На следующий год новый ребенок будет, а и они и так мрут — через одного, что у " юных" пятнадцатилетних матерей, что у более " старых" двадцатилетних — у последних уже по три-четыре ребенка к этому времени быть может. К тридцати годам — привет: уже бабушка с дедушкой вчерашние подростки. А то нарисуют художники на картинке седобородого лысого деда и такую же древнюю бабульку, а в тексте — жили были дед да баба и сильно горевали, что детей у них не было, ну и исхитрились как-то — родила бабка какого-нибудь мальчика-с-пальчика.

— А вас, нынешних, взять — говорил отец, помнится, — у вас к шестнадцати годам гормоны аж из ушей прут, вам рожать бы надо — а куда вас? В какую жизнь выпускать, в какое общество? Если вы в ней ни уха ни рыла? Если вы детей делать уже умеете, но больше — ни-че-го… У нас в деревне — хоть как-то еще люди к реальной жизни приспособлены, а в городах что… — он безнадежно махал рукой и кривился.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒