Николай Анатольевич Шпыркович 21 страница

Артем с некоторых пор перестал понимать, о чем же Варька со Старым разговор ведут, тем более, после рюмки водки — хоть и немного, а пришлось выпить все же. Одно понял: оставаться здесь — не с руки. Вообще-то, это и так ему ясно стало, безо всяких этих разговоров умных — достаточно было посмотреть на деловито шустрящих ребят и девчонок, заглядывающих в лавки и кафешки, проверяющих документы, стволом автомата показывающих, что надо бы показать чего там, в тюках, загруженных в автомобиль. Жизнь в поселке потихоньку начинала поворачиваться в какое-то другое русло, все равно как та Симониха после взрыва противотанковой мины. Как весенний снег, под лучами беспощадного мартовского солнца, начинала съеживаться веселая беззаботная вольная жизнь обитателей поселка. Может, кто — то и не воспринимал пока это все всерьез — ну, попроверяют сейчас, ну, закон новый о всеобщей воинской повинности издадут…, а что, это правда, всерьез? Да, не, не может быть… Сейчас вот пройдет — и все, наверное… Батя тоже говорил, что когда партию от власти отстраняли (а какую партию, и каким боком она в стране рулила — ни тогда он не понял, ни потом), тоже все думали — ну, ничего же не изменится. Магазины же, вон — работают. И парикмахерские…

Старый и Варька еще о чем-то говорили, Банан встревал в их разговор — и Артему вдруг захотелось п о н и м а т ь их — кто такой Антимосфен и Цицерон, и чего Бушков не лучше Резуна. Вот ведь, Старый и стрелять умеет, и лечить, и ни хрена ему в этом книжки прочитанные не мешают. Хорошо, конечно, крутым охотником быть, не промахиваться никогда — а все же и не только это человеку надо — смутно понимал Артем. Варька, ясное дело — все равно на Крысолова глаз положила — а все равно со Старым больше разговаривает — и интересно ей с ним, видно. Он, тем не менее, прикинул свои шансы на образование — и трезво, насколько уж это к нему сейчас относилось — рассудил, что т а к о г о уровня, каковой был у большинства членов команды — достичь ему будет трудно. Чуть-чуть он к ним подтянется, чтобы, как Старый говорил, " разговор понимать" — и все, край. Нет просто в этом мире сейчас возможности для хорошего образования. Стрелять, ножики кидать — быстрее научат, да оно и востребованнее будет, и для жизни в мире после Херни — куда пользительнее. Если бы ему сейчас кто сказал, что он себе клятву типа дал — Артем бы только недоверчиво ухмыльнулся: не верил он в такую вещь, как клятвы. Ну, фальшиво это как-то — клясться. И, тем не менее, решение, которое он принял — сейчас, в эту минуту — больше всего, пожалуй, подходило под это старомодное понятие " клятва": если все будет у него нормально, и будут у него дети — обязательно их Артем заставит учиться — чтобы не с автоматами-пулеметами по лесам бегали — а тоже могли бы вот так говорить. А стрелять он их научит… А то выдумал тоже Старый — " внуки на луну выть будут" …, а вот хрен тебе.

Они посидели еще немного — день начинал клониться к вечеру, в заведение начинали подтягиваться первые посетители — после торгового дня. В кабачке мало-помалу начинался шум и хозяин нетерпеливо начал заглядывать в их комнатушку — дескать, не пора ли освобождать помещение, раз уж заказов больше не делаете?

Они встали из-за стола, и вышли в большой зал, где уже половина столиков была занята. Пили все больше самогон — настоящая водка уже начинала становиться редкостью, и стоила довольно дорого — вот они купили, на поминки, а так мало кто из торгашей себе такую роскошь позволял. Самогон — вот это быстро все научились делать, было бы только из чего. Как у них — так зерно было, в городах — там сахара запасы остались, а он — не портится. Да и зомбям ни к чему, даже мышиным. А аппарат соорудить — дело нехитрое. Кузнец, вон их нашлепал — целую кучу, даже из тех подручных материалов, что у них в Васильевке были. Ну, а в любой слесарной мастерской, да при наличии считай, любых деталей и материалов — чего хочешь сделать можно: хоть с титановыми трубками, хоть с серебряными фильтрами. А, кстати, чего это все про самогон и в зале говорят? В зале, действительно, за столиками сидели мрачные, нахохлившиеся торгаши, и слова " самогон", " водовка", " горилка". " арачка" — были чуть ли не самыми употребляемыми среди нехотя ведшихся разговоров. Из-за крайнего стола поднялся пьяноватый парень, повернулся к ним, и Артем узнал в нем старого знакомого — Серегу-торгаша. Так-то он вообще — улыбчивый торгаш. Как начнет говорить, да улыбаться, да еще какими-нибудь прибаутками-анекдотами сыпать. Не успеешь опомниться, как чего-нибудь уже и купишь у него — только и крякнет батя, бывало, глядя, как мешок с зерном, за тот же справочник телефонный сторгованный, на машину к нему грузят. И как это у него так ловко получалось? Хотя Серега и до Этого где-то торговал. Машинами вроде, старыми. Сейчас же лицо Сереги было, на удивление, злым и мрачным.

— Здравствуйте, — Артем решился обратиться к торговцу. Тот всмотрелся в лицо Артема — в зале темновато было, хозяин еще генератор не врубил, но наконец, узнал вроде. Улыбка появилась на его лице — по-видимому, по въевшейся привычке, но быстро искривилась и он вновь насупился.

— А, Артемка, привет. Ну, что ты, крутым коммандером стал? Слыхал, с деревней вашей нелады вышли? А ты тут чудо-юдо завалил, переворот устроил? — Серега, как видно, был неплохо осведомлен обо всех произошедших с ним событиях, что называется, " владел обстановкой". А это у них, у торгашей — как закон: все новое — сразу выложить. Где, что, почем, кто — сразу рассказывай. А уж в таком месте, как поселок — все новости сразу расходиться должны, как круги по воде.

— … А и зря вы, ребята, сюда военных привели, — Серега икнул и поскреб небритый, даром, что у торгаша, подбородок. — Их полковник, чисто, Пиночет какой — слыхали, что выдумал? — И сам ответил на свой же вопрос:

— Это ж надо — монополию ввел, на торговлю спиртным. Типа, хрен теперь погонишь, водочку-то. Сегодня на базаре объявление было — давай, лицензию покупай, и все чтобы под контролем было. Количество точек сокращается, время продажи ограничено. Со следующей недели, сказали, введут. Блин, чуть ли не последний анклав оставался, где такая лафа была — нет, и сюда добрались, вояки долбанные — с тоской в голосе сказал он.

— Еще удивительно, что так долго продержалось здесь — негромко сказал Крысолов. — Во всех нормальных анклавах — это, считай, одним из первых было, что Власть делать начинала.

— Да знаю я, — слабо махнул рукой Серега. — А так классно было: помотаешься по разным краям, особенно муслимским, потом тут — как в раю расслабляешься… Блин, суще, как с казино тогда — нормально же все было: нет, все поломать надо, чтобы потом так же играть — только втихаря, и платить за это втридорога. Теперь все… А, — он снова махнул рукой, пошатнулся и едва не упал на Артема — тот еле успел подхватить падающее тело. Серега грузно повис на нем и вдруг, дыша густым самогонным запахом, но совершенно трезвым голосом шепнул ему на ухо:

— Уезжайте сегодня же, — отстранился от Артема, невнятно что-то буркнув, и нетвердой походкой двинулся к стойке.

— А Захарыч крепенько тут гайки взялся заворачивать — тихо произнес Старый.

— Старшина был прав: весь здешний Совет — ему до причинного места., - так же негромко ответил Крысолов. Они, стараясь не привлекать особого внимания пробирались к выходу, — Кстати, он должен быть доволен: скоро дисциплина тут на уровне будет.

— И не факт, — Старый толкнул дверь, пропуская их, внимательно следя за повернувшими в их сторону головы большинством посетителей, — он только про казино сказал, сильно с ними, действительно наборолись? а ты еще про " сухой закон" американский вспомни, или про тех же туристов финских, с их алкогольными турами по Ленинграду. Тоже ведь с пьянством боролись, а толку — разве что, стрелять их полкан начнет, только усидит ли тогда здесь…

Тем не менее, ясно было, что новые порядки далеко не всем придутся по душе, особенно, людям привыкшим к вольнице — тем же командам или торгашам.

Едва они выбрались из кабачка, носившего странное название " Дастархан", Артем вполголоса рассказал о совете Сереги. Хорошо, машина рядом стояла — в этот раз на нее никто не позарился — охраняемая стоянка, не зря таблетку заплатили. Так они все в " Ниву" и погрузились. Тесновато, конечно, стало — хоть здоровенный Кусок и плотный Крысолов сели впереди, сзади вчетвером все равно, еле втиснулись — Артем привык уже, что они в ограниченном составе везде ездят. Так, что, будь с ними Сикока сейчас — и не поместились бы они, а так хватает места. Может, это и есть тот " цинизм", о котором Старый с Варькой говорили? Хотя, будь с ними Сикока, ясное дело, одному кому-то пришлось бы пешком идти, хоть бы и Артему тому же. Если бы от того Сикока ожил — Артем бы первый весь тот путь, что они вчера на " ЛуАЗе" проехали, пешком в одиночку прошел — даже через тот бурелом с выдроморфом. Только ведь мертвый, Сикока-то, и не оживет уже.

— Значит, торговцы здешние — оченно недовольные здесь, — задумчиво сказал Крысолов. — И какие у кого мнения?

— Я так думаю, командир, пока еще не стемнело совсем — надо попробовать уехать, — подумав немного, сказал Банан. Кусок, большую часть вечера молчавший, солидарно кивнул головой. Артем и сам понял, после предупреждения Сереги, что дальше в поселке оставаться — стремновато, особенно пока полковничий запрет в силу не вошел и торгаши могут накачиваться спиртным безлимитно. Подопьют они вот сейчас — и хрен его знает, что им в бошки взбредет, особенно если их так с пару сотен к ним ночью заявятся. Докажешь им потом чего, или объяснишь, ага. И что тогда — опять к воякам за помощью бежать? Это еще, если успеешь, да и потом — после такого, к ним точно надо будет на службу записываться… и где гарантия, что хитрый змей старшина это и не имел в виду, когда прощался. А торгаши — народ серьезный, по нынешним временам ты покатайся по дорогам, да так еще, чтобы с прибылью живым вернуться. Стрелять обучены, оружие у каждого — ухожено, можно не сомневаться, и патронов — куча. У них теперь, правда, тоже кой-чего появилось, несмотря на то, что машинку то им вернули, а вот оружие — забыли. Ну и фиг с ним, вчера, сразу, как из больницы вышли — сразу в оружейный они вчетвером и пошли. Крысолов признался, что до того — словно голый ходил. Ну, или в трусах одних только. Патронов они тогда прикупили, и два " макара", и даже пулемет Куску. Не " Печенега", правда, но и ПК сойдет. Вот трофейного " Ремингтона" жалко, и " Вала" банановского тоже, с концами ушли. А оружие редкое все же — не было здесь такого. Крысолов, правда, сказал, что если до Москвы доберутся, то в " Пламени" черта можно будет купить — туда все везут. Так чего ж не везти — там теперь, типа, мегаполис: тысяч пятьдесят уже, а может, и всех сто — все туда тянутся, как в Москву, когда-то. Пока видно было — даже пристреляли кой чего, хреново, конечно, но хоть как. Так что теперь — их голыми руками не взять, не то, что вчерашним утром, когда у них имущества было, как у того туриста — хрен да кеды. А и понтить лишний раз, типа " мы — команда! Ё! " — тоже не стоит. Нечего народ злить. Собственно, им в поселке и делать то было нечего теперь: даже сумку с остатками лекарств они с собой носили, так что прямо к выезду и покатили. Когда они проезжали мимо рынка, Старый тронул Артема за плечо и показал в сторону виселиц — количество дергающихся в " долгом танце" зомбаков на них явно прибавилось. И только ли мошенники там теперь танцуют?

Недалеко от выезда из города Крысолов съехал с дороги к одному из небольших магазинчиков, выстроившихся в тесный рядок. Вывески на всех были однотипные " " В дорогу", " Привал", " На минутку". Также, на каждом, в той или иной форме, извещалось, что здесь меняют единичные таблетки — курс везде был одинаковый: 12 " единичек" или " двушек" — целая пластинка. На одном, правда, гордо сообщалось — что также берут " четыре" и " шесть" — по одиннадцать, а еще на одном был вообще рекламный ход: " 100 — за 110 " 4" и " 6"!! ". Десять целых пластин за 110 " битых", значит. Сначала Артем хотел было рассмеяться — 110 же ни на 6 ни на 4 не делятся, но потом, быстро прикинул — что нет, нормально — 66 и 44. Правда, собирать такой вариант, наверное, долго, пришлось бы, но рекламный трюк работал — возле этой лавки больше всего народа и кучковалось. Крысолов, захватив с собой сумку с таблетками, направился, однако не в эту лавку, а в крайнюю, прихватив с собой Артема. Там народу было меньше, ну а им выгадывать лишнюю таблетку — тоже ни к чему. Стоявшие неподалеку два парня в вытертых до невозможности джинсах окликнули его было, типа почем сдать хочешь, но Крысолов лишь отрицательно мотнул головой.

— И до чего же живучий народ, менялы эти, — крутнул головой командир с некоторым удивлением. — Уж на что в Союзе их щемили — и то, помню, возле " Березок" они постоянно боны, да чеки выменивали, хоть за это тогда и расстрелять могли.

Артем лишь равнодушно пожал плечами. В его мире расстрелять могли — просто так, даже не за какие-то " чеки", а чисто по приколу. Ну, а раз " чеки" те чего-то стоили — ясное дело, стрелять надо было. Прямо в тех березах, где они их и меняли.

— Иван, вроде, говорил, что они не только здесь свой навар имеют, но потом еще и на завод эти " битые" таблетки сдают — а там уже их опять в оборот пускают — целые пластины делают. Специально даже рецептуру таблеток разработали — чтобы покрепче были. Выдерживают цикл " распаковать-запаковать" — раз десять, а то и пятнадцать, зато, правда и разгрызть нельзя — только молотком в порошок разбить.

Крысолов шагнул внутрь первым. За ним и Артем вошел внутрь лавчонки, успев оглянуться на машину. Остальные члены команды вылезли из нее наружу, демонстративно небрежно отвернув оружие в сторону, тем не менее, группки менял, до того стоявшие у входа в каждую лавчонку, как по волшебству начали словно бы растворяться в начинающем свежеть воздухе.

Лавка была не большой — всего несколько метров в ширину и длину, но достаточно уютная. Выбор товаров, правда, небольшой — в основном, продукты, из самых ходовых: хлеб, копченые мясо и рыба, сало. В больших и маленьких мешках — крупа, соль, сахар. Отдельно на полках — стеклянные банки разного калибра, с домашней тушенкой. И чего им тот кавказец впаривал про пятилетнюю тушенку? Типа, теперь ее и приготовить некому, крышек не достать — не сделать, а кольца, чтобы в них банки стерилизовать — только на космическом заводе выточить можно. В общем- нормальная такая лавочка, чтобы путнику, решившему отъехать вдруг из поселка, было где затариться провиантом хоть бы и ночью. С оружием, правда, туго — вернее, вообще никак — ничего Артем на полках не высмотрел. Патроны вот были — и автоматные, обоих самых ходовых калибров, и пистолетные. Ну, вообще-то, и правильно: если уж у тебя и оружия нет, а ты куда то в путь решил пуститься, на ночь глядя, а пушку себе на окраине поселка присмотреть — так лучше тебе из нее тут же неподалеку башку дурную и прострелить — дабы потом, в виде зомбака нормальным людям проблем не создавать. Раз уж ты им все равно станешь — с такой подготовкой к поездке…

Судя по тому, как засуетились перед ними хозяева — дохода у них, совсем не старых еще, лет по тридцати каждому, мужчины и женщины, видать, было не сильно много. Женщина с короткой, почти мальчишечьей стрижкой, торопливо принялась выставлять перед ними банки и пакеты. Хозяин, с опрятной рыжеватой бородкой, помогая ей, передавал с полок товар. Цену запросили — ну, нормальную, скажем так. Не даром, конечно, но и до Серегиных им было далеко. Они и взяли то немного — так, на неделю где-то, особо и складывать некуда было: " Нива" — не " Урал", кузов не предусмотрен. Крысолов и торговаться не стал — время дорого было. Ну, как и вправду, не вояки, так торгаши о них вспомнят. Артем был только рад этому. Кусок и Банан из больницы рвались — а вот Артему и в городе уже опостылело — отвык он уже от такого количества людей, и хотелось тишины. И, это — как там батя, все же, и деревня.

Пока продукты в машину грузили, парой слов с хозяевами перекинулись. Те, обрадованные удачной продажей охотно разговаривали. Так, Крысолов выяснил, что хозяин, которого звали интересно — Роберт, до приезда сюда был в какой-то " системе" (Крысолов усмехнулся, понял видать — а Артему опять невдомек) а потом из под Питера сюда перебрался — правда, до того изрядно покочевав по стране. Тут вот и подругу себе нашел — вместе торгуют. Доход небольшой, но на жизнь хватает, только теперь, наверное, придется отсюда дергать — всего день прошел, как вояки в город вошли — а неуютно становится в поселке. Тем более, вояки вроде, не только водку под строгий контроль берут, но и траву. Вам, кстати, не надо? Есть очень хорошая. У тех, кто на дворе — не берите.

Артем понимающе кивнул и отказался:

— Не, у нас в Белореченке свой клевер отличный.

Едва они погрузились — как тут же менялы вновь нарисовались — ну, точно, как мальки на мелководье: появился окушок — и нет их, все в водорослях, а уплыла опасность — опять шустрят, суетятся, малюпасенькие крошки со дна подбирают. Крысолов снова озвучил свою мысль о бессмертии менял, на что Банан лениво отозвался:

— Ага, мне тоже напомнило: на базаре витебском стоят, лбы такие, пачкой купюр трещат, " …доллары-марочки-Рос-с-с-сия". Ну, не одни они такие. И другие способы заработка есть — не менее древние. А вот кой какие способы добычи денег ушли в прошлое. Например — такой почтенный промысел, как сдача стеклотары. А ведь тоже, древнейший вид деятельности — уже в древнем Риме бутылки собирали и сдавали — абсолютно так же, как и наши бомжи.

А вот Артему снова вспомнились зловеще-пророческие слова Дмитрия: " …там, где пытаются наладить т а к у ю же жизнь, какая была до Херни — пропадают. И равно или поздно — пропадут все".

" Нива" тронулась — а изрядно просела машина, так нагрузили же сколько!

На выезде, возле блок-поста пришлось остановиться еще раз: караул сделал отметку о их выбытии из города. Пост представлял из себя именно, что " блок" — кто-то ушлый додумался поставить у выезда цельнолитую комнату для блочных домов. А что? Готовая квартира — с дверью. Окном. Мешками с песком вон только обложили — и порядок. Артем отметил, что если раньше караул несли только местные, то теперь к ним прибавились и вояки, что, надо сказать, на несении службы сказалось самым благотворным образом. Артем помнил, что когда они в поселок въезжали, то проверяли их весьма формально, так, для галочки. А теперь, вон, как бдят. Пока их проверяли и записывали он оглянулся на поселок: к лавчонкам, возле которых ошивались менялы, с двух сторон подкатили два джипа, из которых высыпали вооруженные вояки — Артем вроде разглядел старшину — и будто мелким бреднем прошлись возле магазинов — ни один малек не ускользнул… Да, похоже, ошиблись они со Старым, когда решали, что жизнь в поселке останется прежней.

Их, впрочем, никто не стал задерживать — поселок видно, удовлетворился той жертвой, что команда навсегда оставила в его легкой песчаной земле, и отпустил ее. Ну, или сделал вид, что отпустил…

Дорога, по которой они уезжали от поселка, была той самой, на которой они вчера взорвали грузовик с бандюками, и Артем прикинул, что вскоре они должны будут к нему подъехать — ага, точно, чувство расстояния не подвело, да и горелым все еще тянуло оттуда в открытые окна их машины. Обгоревший остов армейского грузовика так и стоял на том месте, где Крысолов всадил в " Урал" заряд из гранатомета. В наплывающих сумерках кто-то метнулся от обломков.

— Морф, сука, совсем свежий, вон " стробоскопит" как его — зло прошипел Кусок. — Жаль, чуток раньше бы подъехать, пока он только шустером был — можно было бы и завалить, а теперь — хрен ты его в этом лесу догонишь.

Что такое " стробоскопит", Артем не знал, но вспомнил, как еще до Херни смотрел передачу. Про этих, как их, брейкеров. Говорят, модный танец когда-то был, и хоть Артем никогда так не танцевал, но очень хорошо запомнил, как передвигался по танцплощадке парень в узких черных очках — дергано, будто робот. Вот точно такие же, только ускоренные раз в сто, были и движения твари, обгрызавшей обугленные кости — какие-то дрожаще-слитные. Каждое, вроде как отдельный кадр, а попробуешь его вычленить — ни хрена не получается, одно в другое перетекает.

— Вот, запомни — свежий морф всегда так двигается — в первые часы, как морфирует. Это потом уже, как морф новое тело " обомнет", так и плавность в его движениях появится.

Артем кивнул, запоминая, а про себя подумал, что морф не дикарь — человеческий. Вряд ли это был кто-то из перекинувшихся бандюков, что в машине ехали, скорее — набродь какая-то. С легким холодком в сердце он сообразил, что может, это кто и из его односельчан — кому не повезло.

— Вот и будет новая напасть у поселка, и деревень окрестных. — негромко произнес Старый. — Так-то все устоялось, в здешних краях — а теперь будто камень в пруд с ряской бултыхнули.

Они доехали до съезда на лесную дорогу, ведущую к месту, где были спрятаны две оставшиеся сумки. Начинало темнеть, и именно этим, по-видимому можно было объяснить то, что они свернули не на ту дорогу. Так этих дорог там было нарезано — куча. А и запросто можно промахнуться: будь ты самый распросамый лесовик — а все равно заблудиться можешь на тысячу раз знакомом месте. Главное, ехали вроде, туда — даже они со Старым " узнавали" приметы. Точно, лешак водил. Потом, когда все же доперли, что не там они совсем — стемнело уже. Возвращаться и рыскать в потемках в поисках нужной дороги: можно найти, конечно, а можно вообще, неизвестно куда выехать, лес он такой. Так что, посоветовавшись, решили переночевать в лесу, а уже утром, — вернуться и отыскать, все же захоронку. Тут, кстати, и поляна подвернулась подходящая. Как раньше, так все, кто в лесу остановился, где-нибудь укрытие искали — под деревом, или еще где, а сейчас — чем больше вокруг тебя открытого пространства, тем меньше шансов, что какой-нибудь дикарь незамеченным подкрадется. Они хоть ночью не ходят, особо, а все ж таки…От дождя, правда, на поляне защиты нет, если что, но тут уж так: либо мокрым, либо мертвым.

Дождя, к счастью, не предвиделось, с той ночи, как у Старого приступ сердечный приключился, стояла сухая, теплая погода, летняя, одним словом. Есть никто, после поминок, особо не хотел — так, пожевали немного, сухпай, даже костра не разводили, а потом лапника нарубили да и легли. Кусок вызвался сначала стоять, мол, в больнице на месяц вперед выспался, потом Крысолов. Артему в этот раз " собака" досталась. Банана и Старого решили поберечь, а насчет Варьки — тут и разговоров не было, уж какой из нее караульщик, хоть та и попробовала слегка ерепениться: типа, я на дежурствах тоже ночью не спала.

А все же, усталость, накопившаяся за последние дни — давала о себе знать. Вчерашней ночью — тоже ведь легли далеко за полночь: пока с похоронами решили и поминками, пока с оружием купленным разобрались. А на свежем воздухе, да на свежем лапнике — так оно и вообще: Артем уснул сразу и моментально. Однако, когда сработал виброзвонок на часах — проснулся в одну секунду. Ночь уже начинала светлеть, а вдобавок и луна была почти полной, так что видно все было — просто замечательно, хоть иголки собирай. Хрустнув нижней челюстью, Артем перехватил удобнее теплый, нагретый за время сна автомат и направился на пригорок, где маячила сгорбленная фигура Крысолова. Командир расположился на небольшой возвышенности, в нескольких метрах от спящего лагеря — так, чтобы было удобно наблюдать за еще засветло очищенной по максимуму от веток и растительности полосы вокруг лагеря — наподобие той, что возле гарнизона вояк была. По наружному периметру полосы шел выкопанный ровик, где-то полметра в глубину, с отвесной внутренней стороной и плотно утрамбованными стенками — для мелких " дикарей" сойдет, чтобы свалились, и не выбрались. Батя, помнится говорил — римский лагерь. Те мол, древние вояки — тоже каждый раз ров в конце рабочего дня копали. И еще эти, туркмены, что ли, или киргизы, те тоже, как закон — ложишься спать: веревкой из верблюжьего волоса стоянку окружи. Там, правда, не " дикари" были — пауки какие-то злючие, каракурты, вроде. Интересно, сколько от тех каракуртов народу пострадало, прежде чем до такого додумались? А прав Старый — на любую напасть у человечества найдется придумка — не новая, так старая… Если, конечно, что более крупное, или " дикарь" продвинутый, те ровик перемахнут, ясное дело — но так на то у тебя и глаза даны: не зевай, посматривай, а то вместо сменщика к тебе зомбак подойдет. Кстати, обозваться, действительно, надо, а то слыхал Артем, кто особо нервный, бывало, и палил по товарищам — ночью в лесу всякое может примерещиться — тем более, после Этого…

— Я, — негромко сказал он. Вроде и слово короткое — а все ясно: раз сумел ты его произнести, а не издать сип судорожно сжатыми в посмертии голосовыми складками — значит, это действительно " ты" — живой теплый человек, а не нежить ходячая. Теперь ответного отзыва ждать надо — всякие случаи в лесу бывали…

— Я — отозвался с пригорка Крысолов и Артем стал взбираться на холмик, сбоку, чтобы не заслонять командиру обзор ни на минуту.

Он подошел к Крысолову, следящему за полосой, Крысолов не оборачиваясь к нему тихо сказал:

— Нормально, движения нет. У Куска тоже все тихо было. Ну, удачи… — он повернулся и принялся спускаться по склону.

Артем же начал приноравливать зрение к наблюдению. Инстинктивно — туда, где светлее всего, смотреть хочется, там видно лучше, только он это уже знал: насмотришься на сверкающую под луной траву — потом на темное место можно даже и не смотреть — все равно ничего не увидишь. Вот он и старался больше по темным местам взглядом шарить, а на светлые участки все больше так смотреть, краем взгляда. Тут бы очки, как у Банана, наверное подошли бы, впрочем светлело прямо на глазах. Летом всегда так, если лежмя не лежать — кучу работы переделать можно, к полудню ощущение, что в сутках гораздо больше 24 часов — и каждый час есть, что делать. Ну, им ни косить, ни пахать, можно еще и поспать — хоть и беспокоился Артем за деревню и отца, а понимал, что и отдохнуть надо команде. Тем более сладко спится в эти часы, и часовым спать хочется, не зря " собачьей" эту вахту, испокон зовут. Вот и Артему тоже — спать хочется, прямо глаза слипаются, даже ребенок этот, что плачет, и то не мешает…

…Сонная одурь, наплывавшая волнами, слетела с Артема в одно мгновение. РЕБЕНОК?! ЗДЕСЬ?!!! Наверное, тот самый адреналин, про который Старый говорил, пошел разгонять сердце, которое трепыхнулось вроде, под самое горло, а потом мощно и сильно стало ударять в грудную клетку. Артем вскочил на ноги, и увидел медленно двигающуюся фигуру — кто-то шел из лагеря, ко все еще густым теням, под елками — именно оттуда доносился детский плач. Хотя, какой там " кто-то" — по длинным волосам он узнал Варьку, которая уходила все дальше от мета ночлега. Артем быстро глянул на лагерь — там все было спокойно, вон, сопят, никто и не пошевелился. Варька тем временем, слегка споткнувшись, перешагнула через ровик, и уверенно направилась дальше. Ждать дальше было опасно и Артем решился окликнуть ее:

— Варя! — девчонка и ухом не повела. Зато мужики в лагере — все вскочили, будто он выстрелил. Вот на плач — не реагировали никак, дрыхли себе и все — а от Артемова голоса — сразу проснулись.

— Грудничок с голоду ревет, — начал, было Старый, глянул на показывающего рукой Артема, на Варьку и осекся, п о н я в. Соображали в команде быстро — сразу двое, Крысолов и Старый метнулись вслед за девчонкой, обходя ее сдвух сторон, Кусок и Банан залегли с оружием наизготовку, целясь в разные стороны. Крысолов тем временем, в два прыжка добежав до девчонки схватил ее и подсечкой повалил на землю. Та, будто очнувшись, задергалась, однако командир, придав ее голову к лесной подстилке, держал ее крепко, и та, тоже что-то сообразив, затихла. Старый тоже остановился, присел на корточки, внимательно всматриваясь в заросли впереди себя, вскинув руку, сжатую в кулак. " Стоять" — перевел жест Артем. Детский плач снова и снова звучал над поляной, но теперь Артем начал четко вычленять в нем что-то…, механическое, что ли. Будто запись одну и ту же крутили. Или, вот: у Кузнеца проигрыватель стоял старый, на нем пластинки можно было слушать, не диски, а черные, большие такие. Иголку специальную поставишь на бороздку в начале пластинки — и все. Пластинка крутится, а из динамика — голос. Шипело только, а так — прикольно, в чем-то — даже интереснее тех дисков, что в плеер заряжать надо было. Иногда иголка попадала в царапину на бороздках — и обрывок фразы или мелодии начинали монотонно без конца повторяться — до тех пор, пока иголку не переставишь. Вот и тут, похоже: — ааа-а, ааа-а — будто пластинку заело.

Старый еще посмотрел, а затем позвал уже голосом:

— Осторожно подходите сюда. Дальше меня не заходите, но посмотреть на это — надо всем.

Крысолов и Варька поднялись на ноги, Варька тоже посмотрела туда, куда показывал рукой Старый, видно было, как она передернула плечами, пока он что-то ей объяснял вполголоса.

Артем скорехонько огляделся — вроде, все было чисто, и он пошел к товарищам, не забывая тем не менее. посматривать по сторонам а также время от времени шаря по макушкам деревьев.

Негромко шурша невысокой травой — здесь, у края поляны она росла гуще, — подошли и Кусок с Бананом.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒