Книга вторая 8 страница

А с кем ей еще было об этом говорить? Смешно, но единственным человеком, которому она могла искренне довериться, был мальчик. Сара недавно еще преподавала ему английскую литературу и историю. Но она знала, что лишь одна его улыбка, легкое прикосновение могут прогнать прочь все страхи, поэтому она отправилась на Спорл‑ роуд.

Фанни и Кейт обрадовались неожиданному визиту мисс Джонс и пригласили ее на чай. Говард, с которым она хотела поговорить, уехал в Данхэм, где ему дали заказ. По словам теток, он был очень работящий мальчик. Но им было бы приятнее, если бы Говард все же поступил на службу к лорду Амхерсту. Кейт и Фанни спросили мисс Джонс, не может ли она уговорить его.

Сара ответила, что именно по этой причине она и прибыла сюда, и тут, как по мановению волшебной палочки, появился Говард Картер с этюдником в руках.

– Я хотела бы поговорить с Говардом наедине, – сказала мисс Джонс, повернувшись к обеим дамам. Ничего не подозревая, дамы согласились без лишних объяснений, не заметив, какими взглядами обменялись Говард и Сара. Без малейших подозрений Фанни и Кейт предложили подняться им наверх, в комнату Говарда.

Едва закрылась дверь, юноша и девушка тут же безмолвно бросились друг другу в объятия, как любовники, которые не виделись несколько недель. Было только слышно, как шуршит их одежда.

– Мисс Джонс, – прошептал Говард, наслаждаясь теплом ее тела. Больше он ничего не мог вымолвить.

Сара молчала, закрыв глаза. Влюбленные все еще стояли, прижавшись друг к другу, и лишь спустя некоторое время Сара осмотрелась вокруг. Возле окна она увидела узкий стол, заваленный рисунками животных и принадлежностями для рисования, у стены возле кровати стояла тумба на деревянных ножках с двумя ящиками – настоящее страшилище. По левую руку – старый платяной шкаф, через всю правую дверцу которого протянулась вертикальная трещина, из‑ за чего он больше не закрывался, поэтому дверцы были распахнуты настежь. На полу из широких, выкрашенных красно‑ коричневой краской досок, между которыми были щели в палец толщиной, лежали ботинки, пачка книг и множество папок для рисунков. Заметив ее критический взгляд, Говард тихо сказал:

– Если бы я знал, что вы придете, я бы, конечно, прибрался. Я не разрешаю Фанни и Кейт заходить в эту комнату.

– Ничего страшного, – ответила Сара, не в силах сдержать улыбки. И потом серьезно добавила: – Мне нужно с тобой поговорить, Говард!

Картер поставил Саре единственный стул, а сам сел на кровать.

– Что случилось? – робко осведомился он.

Сара, несколько волнуясь, рассказала ему об инспекторе Гренфелле и его непроницаемой внешности. Этот визит сильно обеспокоил ее. Она также сообщила, что Марвин арестован, но не потому, что пытался ее шантажировать: оказалось, он причастен к серии ограблений. У него нашли список адресов богатых людей, и в нем было имя Сары Джонс.

– И этот Марвин признался, что хотел украсть статую Афродиты? – Говард явно испугался.

Сара пожала плечами.

– Я не знаю. Можно только строить предположения. Инспектор задавал странные вопросы. С другой стороны, этим признанием Марвин лишь ухудшил бы свое положение. Зачем ему рассказывать о статуе, если ни у кого не возникло подозрений на этот счет? Подозрительно то, что Гренфелл попросил показать ему все комнаты школы, включая и мою личную, будто он искал что‑ то конкретное.

– И что? Говорите же, мисс Джонс!

– Ничего. Он быстро осмотрел комнаты, библиотеку и попрощался, заявив, что если я что‑ нибудь вспомню относительно этого Марвина, то обязательно должна ему сообщить.

Картер нервным движением взъерошил волосы.

– Конечно, все это странно. Но инспектора полиции – довольно своеобразные люди. Их нельзя сравнивать с обычными.

– Так и есть, Говард. Когда этот Гренфелл появился в дверях и представился, меня просто обуял дикий ужас. Марвин мог рассказать о наших с тобой отношениях.

– Марвин – преступник, мисс Джонс. Ни один человек ему не поверит!

– О нет, Говард. Такая информация дает повод следить за нами.

– Страшно даже подумать!

– Я тоже так считаю, и в этом случае есть лишь одно решение: нам нельзя больше видеться. Это слишком опасно.

Тут воцарилась долгая пауза. Каждый думал об одном и том же, стараясь не смотреть на собеседника. Сара едва сдерживала слезы, Говард тоже. Обоих волновал один вопрос: неужели это конец?

В глубоком отчаянии Говард вдруг произнес:

– А если я уеду в Дидлингтон‑ холл?

Сара была обескуражена. Еще вчера он решительно отклонил предложение лорда Амхерста.

– В Дидлингтон‑ холл? – не веря своим ушам, переспросила Сара.

– Ну да. Дидлингтон‑ холл не бог весть где. С другой стороны я уеду из Сваффхема, и это снимет все подозрения. Несмотря на это, мы все же сможем видеться. Не в Сваффхеме, конечно, но где‑ нибудь на полдороге: в Мандфорде, Тетфорде, Уиттингтоне или Уоттоне. У меня есть велосипед, и для вас, мисс Джонс, я готов ехать хоть на край света.

Серьезное лицо Сары в тот же миг озарилось улыбкой.

– Говард! – вскрикнула она, едва сдерживая переполнявшие ее чувства. – Ты действительно хочешь уехать в Дидлингтон‑ холл?

– Для нас обоих это будет наилучшим выходом, – самоуверенно ответил Картер. – Вы так не считаете?

Сара притянула Говарда к себе. Когда они сблизились настолько, что могли уловить дыхание друг друга, Говард пристально посмотрел в глаза любимой, будто хотел заглянуть в самые потаенные уголки ее души, и с трогательной застенчивостью спросил:

– Мисс Джонс, вы будете меня любить так же, когда я уеду в Дидлингтон‑ холл, что в десяти милях от вас?

– Мой глупый большой мальчик, – ответила Сара и поцеловала его в лоб, – если наша любовь исчезнет из‑ за этого, значит, это была не любовь, а просто мимолетная страсть. Может быть, эти десять миль и станут настоящей проверкой для наших чувств.

Картер тут же взволнованно хотел что‑ то ответить, но Сара зажала его рот правой рукой, и его мысль, что он готов ехать для Сары хоть в Шотландию, хоть даже в Ирландию, только чтобы быть с ней рядом, так и осталась невысказанной.

Уже на следующий день Говард Картер отправился в Дидлингтон‑ холл, чтобы сообщить о своем решении лорду Амхерсту. Тот, увидев Говарда, не оставил без внимания сомнения юноши, но был одновременно удивлен и обрадован. Амхерст даже послал в Сваффхем экипаж, чтобы молодой художник смог перевезти в Дидлингтон‑ холл необходимые ему вещи: принадлежности для рисования, книги и одежду.

Говарду выделили комнату под самой крышей в основном здании поместья, рядом с дворецким Альбертом. Это сразу же возвысило Картера в глазах прислуги. В отличие от него посыльные, например, жили в здании по соседству с конюшнями. Что же касается его взаимоотношений с Альбертом, этим самодовольным горлопаном, то они были натянутыми с самого начала. Говарду не так было больно после несчастного случая, как после того, когда Альберт не пустил его в парадный вход Дидлингтон‑ холла. Картер хотел ему отомстить, как только появится такая возможность.

В Алисии, младшей дочке лорда Уильяма, и леди Маргарет Картер с первого дня нашел союзниц. Хотя Алисии не было еще восемнадцати, возраст, в котором девочки начинают становиться симпатичными, она считала себя красавицей. И не было объяснения ее мальчишеским замашкам, которые делали ее больше похожей на конюха, чем на молодую даму из приличной семьи.

Несмотря на это, у Алисии было достаточно молодых ухажеров, которые искали близости с ней. Но эта маленькая рыжеволосая девочка, будучи совсем не глупой, не верила, что они делают это исключительно ради нее. Поэтому она сразу хорошо приняла молодого художника из Сваффхема, который не строил ей глазки. Скорее ей самой пришлось добиваться его расположения.

Необычная работа требовала от Картера большого напряжения – у него не было времени подумать даже о Саре Джонс. Когда Алисия предложила показать все комнаты Дидлингтон‑ холла, он отказался, попросив перенести экскурсию на другой день.

Первым заданием Картера было перерисовать на бумагу в уменьшенном размере две глиняные египетские таблички с иероглифами. Задача не из легких: сама орфография таила немало трудностей, не говоря уже о значении загадочных букв и символов. Они казались Говарду такими же странными» как и каменный круг Стоунхенджа.

Картер приступил к работе, обосновавшись в большом кабинете его светлости, где, несмотря на жару, которая стояла в графстве Норфолк, царила приятная прохлада. Занятие доставляло ему удовольствие, хотя Говард и не был уверен, что его работа придется по вкусу заказчику. От Алисии Картер узнал, что год назад ее отец нанимал в Лондоне специального художника из Британского музея. По прошествии недели лорд уволил его, потому что тот не выполнил предъявляемых требований.

Говард прерывался лишь на короткий ланч. Он делил его в полуподвальном этаже дома вместе со слугами, которые тайно сочувствовали парню. Остальное время он посвящал работе.

Около пяти в кабинет зашел лорд Амхерст, интересуясь продвижением работы.

Картер вел себя неуверенно, он, волнуясь, сказал, что должен еще привыкнуть к новой для себя профессии. Но пока Говард говорил, лорд критическим взглядом осмотрел работу и перебил его:

– Нет‑ нет, Картер, все великолепно. Поздравляю!

Говард взглянул снизу вверх на лорда, который слишком часто говорил циничным тоном, чтобы убедиться, говорит ли тот серьезно. И когда Картер осознал всю весомость его слов, то с облегчением вздохнул.

Немногим позже Картер вышел из дома, где почувствовал на себе зной уходящего дня. От небольшого пруда доносилось кваканье лягушек. Пахло сеном и сухим камышом. Говард выкатил велосипед из каретного сарая и тут же хотел на него вскочить, как вдруг из окна верхнего этажа высунулась Алисия.

– Эй, – крикнула она, – подожди!

Вскоре она выбежала в необычном одеянии. На ней была белоснежная блузка и юбка, которая доставала ей до икр. На ногах красовались красные дамские полусапожки на шнурках. Но самым впечатляющим предметом туалета была широкополая шляпа, которую Алисия подвязала легкой белой шалью под подбородком.

– За мной заедут, – рассмеялась Алисия и закатила глаза, будто хотела сказать: «А как же иначе! »

Поначалу Говард решил, что Алисия нарядилась для него. Теперь же он был немного разочарован, хотя это едва ли доставило бы ему большую радость.

– Я уже думал, что ты хочешь совершить со мной велосипедную прогулку. Ты вообще умеешь ездить на велосипеде?

Алисия, улыбнувшись, ответила:

– Альберт когда‑ то притащил велосипед. Но обучение закончилось у первого придорожного столба. – При этом она задрала юбку и указала на колено, на котором красовался отчетливый старый шрам. – С тех пор я больше не садилась на это дьявольское транспортное средство! – сказала девушка, вновь пряча колени под юбкой.

От входа по гравийной дорожке неспешно приближалась двуколка. Кучер придерживал натянутые вожжи. Не сбавляя хода жеребца, он повернул возле дома. Громко крикнув и натянув вожжи, он остановил лошадь.

Картер не поверил своим глазам, когда кучер спрыгнул на землю: это был Спинк, Роберт Спинк, сын фабриканта из Сваффхема.

Спинк испугался не меньше Говарда, ибо эта встреча была для него неприятной. И прежде чем ничего не подозревающая Алисия успела представить их друг другу, Говард крикнул:

– Спинк, Спинк, ты всегда появляешься в тех местах, где ожидаешь встретить кого угодно, только не тебя!

– То же самое могу сказать про тебя, Картер! – запоздало ответил Роберт.

– Сделай одолжение! Ты же только и умеешь, что языком трепать.

Алисия с удивлением наблюдала за перепалкой. Оба парня открылись для нее совершенно с другой стороны.

– Мне кажется, вы знакомы, – сухо заметила девушка и после небольшой паузы добавила: – И, кажется, не нравитесь друг Другу?

– Можно и так сказать, – ответил Картер, не спуская глаз со Спинка. – Как ты могла связаться с таким пошляком, как Спинк? Он – лжец и мошенник! Он изворотлив, как лис.

Тут обозленный донельзя Спинк схватил кнут, и если бы Алисия не встала с поднятыми руками между ними, то наверняка ударил бы Картера.

– Вы что, совсем с ума сошли?! – вскричала Алисия. – Вы же не будете лупить друг друга, – как портовые грузчики!

Картер презрительно отвернулся и указал на Спинка пальцем.

– Кулаки – это единственный язык, который он понимает. Самое замечательное, что есть у этого несчастного создания, – это деньги его отца. – И, повернувшись к девушке, добавил: – Водиться с таким не пойдет тебе на пользу.

– Вот с этим шалопаем точно не стоит водиться! – раздраженно закричал Спинк. – Как сюда вообще попал этот нищий? Называет себя художником и малюет собак, кошек, бабочек и еще черт знает что. Скажи ему, чтобы убирался к черту. Пусть забьется в свою крысиную нору, откуда он и вылез.

– Картер живет в Дидлингтон‑ холле! – запротестовала Алисия. – Он работает у лорда Амхерста, если ты ничего против этого не имеешь.

– Вот этот?! – Спинк указал кнутом на Картера.

– Да, я! – ответил Говард и злорадно улыбнулся, еще больше разозлив своего врага. Затем Картер вызывающе усмехнулся и сказал: – В отличие от тебя, Спинк, я могу заработать на свое существование собственными руками.

– Это чудесно! Твоя болтовня растрогала меня до слез!

– Я не прикрывался чужой славой, чтобы выставлять себя героем, хотя слава принадлежит другому человеку, который спас девочку. Ты знаешь, о чем я говорю, Спинк.

Картер прижал Спинка к стенке. Тот наверняка боялся, что Говард вконец опозорит его перед Алисией, поэтому не видел иного выхода, как броситься на своего врага, который все еще стоял с велосипедом. Говард среагировал инстинктивно. Он оттолкнул велосипед, который проехал сам по себе еще пару метров, прежде чем упасть, и встретил Спинка кулаками. Картер попал Спинку в лицо и был уверен, что противник получил болезненный удар. Но Спинк даже не пикнул, чтобы не опозориться перед девушкой. Говард уже замахнулся и хотел нанести повторный удар, но, прежде чем он успел это сделать, Алисия вновь бросилась к ним. Она подняла дикий крик, будто это на нее напали.

Парни тут же отскочили друг от друга, потому что вопль Алисии всполошил слуг и дворецкого Альберта. Они бежали со всех сторон, чтобы защитить молодую леди. Алисии пришлось долго объяснять слугам причину потасовки между Картером и Спинком, пока они не удалились.

– Вы идиоты. Неужели нельзя выяснить отношения в спортивном соревновании, а не кулаками? – сказала Алисия. Тем временем противники несколько успокоились, но ненависть так и не прошла.

– Вы умеете фехтовать или скакать на лошади? – спросила Алисия.

– Да, скакать на лошади! – сказал Спинк, хотя и не был особо умелым наездником. Он лелеял надежду, что Картер вообще не умеет ездить верхом, и оказался прав.

Говард покачал головой.

– Я не умею ни фехтовать, ни скакать на лошади. Но на своем велосипеде я в любом случае буду быстрее, чем он на своей двуколке!

– Вот насмешил! – язвительно произнес Спинк. Он ткнул пальцем в велосипед Говарда, который валялся на земле. – Эта штука наверняка не едет быстрее трех миль в час. В моем кабриолете я с легкостью могу разогнаться на десять миль!

Алисия была рада любому развлечению, которое избавляло ее от монотонной жизни в Дидлингтон‑ холле. Девушка хлопнула в ладоши и восторженно вскрикнула:

– Почему бы вам не попробовать? Я хочу посмотреть, кто из вас самый быстрый!

Роберт Спинк без колебаний согласился, Картер же нашел затею Алисии глупой. Признаться, он теперь совсем не был уверен в своей победе. Говард не сомневался, что Спинк будет стегать своего жеребца кнутом изо всех сил, чтобы прийти первым. Но Картер не хотел ударить в грязь лицом, поэтому ему пришлось согласиться на неравное соревнование.

– Почему бы и нет, – наконец произнес он, – но… при определенных условиях!

– Ах, молодой господин уже наделал в штаны! – осклабился Спинк и подмигнул Алисии.

Картер пропустил язвительное замечание мимо ушей и сказал, не удостоив своего противника даже взглядом:

– До лиственницы у развилки дороги как раз полмили. Начнем отсюда, и тот, кто объедет дерево и, вернувшись, первым пересечет эту линию, будет считаться победителем.

– Договорились! – Спинк отер пот со лба рукавом льняной рубашки.

Прикрыв глаза от низко стоящего солнца рукой он посмотрел на громадную лиственницу. Потом Роберт отправился к двуколке, похлопал по крупу жеребца, проверил уздечку и вывел животное на линию старта, которую Картер провел по гравийной дорожке.

Тем временем Говард поднял свой велосипед и проверил важные детали: колеса, тормоза и педали – все работало безупречно, и он, уверенный в себе, мог принять вызов. У него даже было время, чтобы подумать о мисс Джонс и о том, как бы она оценила такой поступок. Одобрила бы? В то же мгновение Говард почувствовал страстное желание и подумал, что в случае проигрыша она непременно утешила бы его, а в случае победы восхитилась бы им. Правда, мысль о победе пришла чуть позже.

Алисия, заметив его отрешенность, вдруг почувствовала что‑ то неладное и, поспешно подойдя к Говарду, спросила:

– У тебя все в порядке? Ты же не хочешь увильнуть? В конце концов, именно ты бросил Спинку вызов!

– Я хочу увильнуть? – Картер выдавил из себя улыбку. – Не смеши меня. Мне кажется, можно начинать.

– Хорошо, вы готовы? – Алисия стала на линию и подняла руки.

Спинк забрался в двуколку. Картер перебросил левую ногу через раму велосипеда и удобно установил педаль.

– Я повторяю условия, – начала Алисия, повысив тон. – Нужно объехать дерево на развилке и как можно скорее вернуться к этой черте. В качестве награды я публично поцелую победителя. Вопросы есть?

Картер покачал головой. Спинк пробормотал что‑ то вроде «все ясно».

– Внимание! Марш! – крикнула Алисия и быстро отскочила в сторону, потому что Спинк, едва девушка подала сигнал, стеганул кнутом лошадь и завопил во всю глотку, отдавая неразборчивые команды. Жеребец рванулся вперед, словно хотел сбросить с себя упряжь, так что Картер в страхе, что тот его затопчет, подался в сторону еще до того, как смог поехать на велосипеде.

Говард увидел перед собой заднюю часть экипажа, когда наконец тронулся с места. Расстояние между ними все увеличивалось. Но через пятьдесят метров Говард постепенно набрал скорость.

И хотя расстояние между велосипедом и экипажем не сокращалось оно точно не увеличивалось.

Тут случилось то, что заставило Говарда напрячь все свои силы. Спинк, который до сих пор правил лошадью сидя, поднялся обернулся и, зло рассмеявшись, прокричал то, что Картер потом не мог забыть всю жизнь:

– Картер, ты вечный неудачник!

Насмешка ранила Говарда в самое сердце. Спинк не мог уколоть его больнее. Легкие Говарда раздувались от воздуха, а бедра болели при каждом нажатии на педали. Он никогда еще не чувствовал себя таким униженным. Но это чувство, это оскорбительное унижение заставило Картера вырасти над собой. Он заметил, что постепенно догоняет Спинка. Роберт обернулся и еще яростнее стал стегать несчастную лошадь.

Жеребец отозвался громким ржанием и хрипом, вырывая уздечку.

Дерево у развилки неуклонно приближалось, и Картер уменьшил скорость, чтобы по самой короткой дуге обогнуть его. Спинк сделал точно так же. Они объехали лиственницу на расстоянии вытянутой руки. Но Говард использовал этот момент: он проехал по внутреннему радиусу, совсем возле дерева. И когда соперники ринулись в обратный путь, Картер был уже впереди на пару метров. Говард жал на педали так, будто за ним гнался сам дьявол. Он чувствовал, как пот катится по его бедрам и рукам. Картер пригнулся над самым рулем, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, который, как раскаленный самум, бил в лицо, но слишком поздно заметил, что при этом он с меньшей силой налегает на педали.

Спинк приближался и уже пошел на обгон. Картер слышал за своей спиной фырканье жеребца. Он должен был отъехать в сторону, если не хотел, чтобы его задавили. Но Говард не собирался уступать. Проселочная дорога была узкой, чтобы обогнать велосипедиста по широкой дуге, и Картер понимал: у него нет другого шанса, чтобы победить, – поэтому он безошибочно оставался на середине дороги.

До цели оставалось каких‑ то тридцать метров, и Говард уже видел издалека Алисию, которая подпрыгивала от восторга, как вдруг по левую руку заметил голову жеребца Спинка. Роберт направил жеребца так, чтобы тот оглоблей оттеснил Говарда с дороги. Но Картер не хотел сдаваться, он ударил лошадь по морде левой рукой. Жеребец в страхе отпрянул от него.

Этого легкого движения хватило, чтобы двуколку бросило в сторону. Экипаж выскочил на обочину, а Спинк, не удержавшись, полетел с повозки. Кувыркнувшись несколько раз, он с глухим звуком упал на землю и вскрикнул: его ноги попали под копыта лошади, а потом по нему проехалась и двуколка.

Словно в трансе, Картер продолжал крутить педали, не осознавая случившегося, ведь экипаж без кучера все еще летел за ним. Говард не хотел, просто не мог проиграть. Алисия махала руками, подавая знак, чтобы Картер остановился, но тот воспринял его как подбадривание.

Только когда Говард пересек финишную черту с небольшим преимуществом, он крутанул педали назад, так что заднее колесо заблокировалось и с шорохом проехалось по гравию, оставляя темную полосу. Жеребец испугался этого звука и помчался галопом с неуправляемой двуколкой по лугу перед зданием Дидлингтон‑ холла.

Когда Говард обернулся, чтобы взглянуть на Алисию, он увидел, что девушка стоит на четвереньках у обочины дороги и зовет на помощь.

Говард бросил велосипед и подбежал к Алисии. Роберт Спинк был тяжело ранен. Алисия, разглядывая Спинка, дрожала от волнения. Одежда на парне была в пыли, из разодранной до бедра правой штанины торчал кусок кости. Из раны струилась кровь, окрашивая землю в черный цвет. Спинк был в сознании, но не издавал ни звука. Он прижал правую руку к животу, нижняя губа его судорожно подрагивала. При этом он дергался, будто через его тело проходил ток.

– Он умирает, – тихо всхлипывала Алисия, – ну сделай же что‑ нибудь!

Говард чувствовал себя беспомощным в этой ситуации, но он знал: наибольшая опасность от таких травм – это потеря крови. – Поэтому он вынул пояс из брюк, дважды обмотал им бедро Спинка, вдел конец в пряжку и затянул. Тут Спинк издал какой‑ то булькающий звук. Картер вначале ничего не понял, и лишь когда Роберт повторил, он смог разобрать:

– Проваливай отсюда, Картер!

– Ты идиот! – ответил Говард, но не отказался от своего намерения перетянуть ногу Спинка. Только после того, как тот, крича от боли, попытался повернуться к Говарду спиной, он отпустил его. Повернувшись к Алисии, Говард сказал:

– Был идиотом, идиотом и останется. Попытайся сама перевязать ему ногу. Тебе нужно крепко затянуть ремень, чтобы кровь не текла из раны. А я пока сбегаю за помощью.

Алисия кивнула и принялась за работу.

Уже на ходу Говард услышал за собой жалобный голос Спинка:

– Картер, лучше я околею, чем воспользуюсь твоей помощью!

Говард обернулся, презрительно посмотрел на Спинка и, махнув рукой, побежал в дом.

Взволнованный Альберт, услышав испуганное ржание лошади, уже выскочил навстречу Говарду.

– Спинк попал под колеса! – издалека закричал Картер. – Он истечет кровью, если ему быстро не оказать помощь. Нам нужен врач!

– Доктор МакКензи! – коротко ответил дворецкий.

– Где он?

– Почти в десяти милях отсюда. Повозка запряжена, – бросил Альберт и побежал к каретному сараю, как показалось Картеру, слишком медленно.

Альберт, Алисия и Картер осторожно погрузили Спинка в открытый экипаж. Он не возражал, но, когда Говард сел на козлы рядом с Альбертом, Спинк приподнялся на сиденье и хрипло произнес:

– Пусть убирается к черту. Мне не нужна его помощь. Проваливай, Картер! Я ненавижу тебя.

Говард выпрыгнул из экипажа, подошел к Алисии и, чтобы Спинк не услышал, сказал:

– Он совсем спятил или просто не понимает, в каком положении находится. Если он и дальше будет сопротивляться, ему уж е ничего не поможет. Ты не могла бы…

Алисия осторожно отвела Картера в сторону и положила ему на грудь ладони.

– Давай я поеду, – предложила она и забралась к Спинку в экипаж.

Альберт взял поводья и направил повозку к Милден‑ холлу. Из‑ за большой потери крови Спинк два дня находился между жизнью и смертью, потом его состояние улучшилось. Но в Кембридже, в больнице, куда велел отвезти Роберта на лечение отец, врачи высказали предположение, что едва ли этот несчастный случай пройдет для парня бесследно. Они считали, что правая нога останется изувеченной и будет на пару сантиметров короче, чем левая, а для ходьбы наверняка потребуется костыль или трость. Кеннет Спинк предпочел пока не говорить сыну об этих обстоятельствах.

Пока в Дидлингтон‑ холле происходили эти судьбоносные события, Сара Джонс начала сомневаться в правильности своего поведения с инспектором Гренфеллом. Она думала о том, что ей, возможно, следовало показать ему потайной кабинет со статуей Афродиты и дальше жить со спокойной душой. Ей и без того попортили нервы отношения с Говардом.

Вопреки своим обычным привычкам Сара часами сидела напротив зеркала и разглядывала себя со всех сторон, задаваясь вопросом: не слишком ли она стара для Говарда? В такие моменты она распускала тугую прическу и расчесывала волосы, чтобы они водопадом спадали на плечи, или заплетала их в косички, как носят девочки. Брови и ресницы она красила тушью, а красная кайма губ придавала ей еще большую чувственность. В тот момент она даже нравилась самой себе. И все это для пятнадцатилетнего мальчика!

В сотый раз она прочитала карточку с подписью Говарда: «Прекрасной Афродите…», даже не подозревая, что эти строки определят всю ее дальнейшую жизнь. Свернув записку, Сара носила ее между грудей, и всякий раз, когда ее обуревали сомнения, она доставала ее и перечитывала шепотом каждое слово, как школьница.

Конечно, автор этих строк был молод, слишком юн для нее, но такими словами говорил не каждый взрослый. Ни один мужчина до этого не смог найти столь достойных выражений для нее, и никому не удалось вызвать такие бурные чувства. Нет, Саре было нелегко перековать свою заячью душонку. Но ведь таких заячьих душонок (так она себя уговаривала) было очень много.

Она уже давно раскаялась, что уговорила Говарда уехать в Дидлингтон‑ холл. Теперь Саре не хватало его больше, чем она могла себе представить. Одного слова, одного легкого прикосновения ей бы хватило, чтобы унять грызущую тоску. Но между Дидлингтон‑ холлом и Сваффхемом лежала бесконечность в целых десять миль.

В одном из таких приступов подавленности Сара Джонс вспомнила о Чарльзе Чемберсе, который, хоть она и отвергла его предложение, был готов помогать и словом, и делом. Началась уже вторая половина лета, но, несмотря на поздний час, было еще совсем светло, когда Сара вышла из дома.

Чемберс жил неподалеку в небольшом домике на Мэнгейт‑ стрит, его трехэтажную безобразность скрывал плющ, покрывавший стены от фундамента до водостока. Они не встречались с того времени, как Чемберс просил ее руки, к тому же Сара не знала номер его дома. Ей казалось, что она уже прошла мимо. Но тут из окна верхнего этажа она услышала жалобный плач фисгармонии.

На двери не было звонка, да и вряд ли бы он был слышен из‑ за музыки, поэтому Сара поднялась по сырой и холодной лестнице до темного коридора, где пахло мастикой и вареными овощами.

Сара постучала и, не получив ответа, вошла в комнату, из которой доносилась музыка.

Чемберс испуганно обернулся, когда услышал шорох.

– Это вы, мисс Джонс? – удивился он, вставая с банкетки У фортепьяно. Чемберс нервно запустил пальцы в кудрявую серебристую шевелюру. – Признаться, я ожидал увидеть кого угодно, только не вас!

– Значит, вы разочарованы?

– Нет‑ нет, напротив, мисс Джонс! Ваш визит и в такое позднее время?

– Не нужно делать из этого неправильные выводы, Чарльз.

– Конечно нет, – застенчиво ответил Чемберс. – Не хотите ли присесть? – Он снял пачку нот со стула, который, как и все обстановка, видел лучшие времена, и сделал приглашающий жест.

– Вам не стоит оглядываться по сторонам, – сказал он, – жилище холостяка, да к тому же музыканта, – это не Виндзорский замок.

Сара успокаивающе махнула рукой и без обиняков перешла к цели своего неожиданного визита.

– Вы как‑ то сказали, Чарльз, что всегда будете рады помочь мне советом.

– Да, я говорил такое. – Чемберс пододвинул банкетку поближе к гостье. В комнате больше не было стульев, и Сара заняла единственный. Потом он присел, оперся о края стула руками и спросил: – У вас ведь ничего неприятного не случилось?

Сара Джонс покачала головой.

– Ничего не делая, я попала в ситуацию, которая теперь не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Но прежде чем я расскажу вам, вы должны дать мне честное слово, что ни с кем не обмолвитесь и словом об этом!

– Я клянусь вам, мисс Джонс. Можете мне доверять.

Еще мгновение Сара сомневалась, может ли она целиком и полностью довериться Чемберсу. Но потом, не в силах больше сдерживаться, рассказала обо всем с того момента, как обнаружился потайной кабинет за полками в библиотеке. Когда Сара заговорила о статуе Афродиты, она на какой‑ то миг остановилась и вновь задумалась, но потом выложила всю правду: статуя была похищена. А некий Марвин, отец которого продал статую барону, пытался снова заполучить ее. Он ее прямо‑ таки вымогал. О подробностях шантажа Сара, конечно, умолчала. Она сообщила, что Марвина арестовали из‑ за других преступлений. После этого к ней заявился инспектор Гренфелл, который выискивал в доме сокровища, но, ничего не обнаружив, ушел несолоно хлебавши.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒