Миюки Миябэ 15 страница

Дзюнко не ответила.

– Ты что‑ то сделала! – взвизгнула Хикари, бросаясь от машины к служебному входу. – Он никуда не ушел – ты что‑ то натворила!

Дзюнко не преследовала ее, но девушка все же бежала. В спешке она споткнулась и едва не упала. Дзюнко очень хотела, чтобы та не оглянулась. «Я просто уйду. Только не оглядывайся! »

Но Хикари обернулась. Уже в воротах служебного входа она обернулась, чтобы удостовериться, что ее не преследуют и что ей удалось убежать. В глазах у нее полыхала такая ненависть, что сила Дзюнко вырвалась из‑ под контроля и устремилась к девушке.

Раздался приглушенный звук. Волосы Хикари встали дыбом, и ее подбросило вверх. В воздухе мелькнули ноги девушки, обутые в стильные туфли. К тому моменту, когда они снова ударились о землю, все тело подружки Хитоси уже было охвачено пламенем. Дзюнко ощутила волну горячего воздуха и сильный запах духов Хикари. Та даже не вскрикнула.

Дзюнко постаралась отойти как можно медленнее. Она побежит, когда завернет за угол. Про себя она отсчитывала секунды.

Вокруг было тихо. Никто ничего не заметил. В тишине до нее донеслись звуки классической музыки от усадьбы Киносита.

Дзюнко досчитала до ста и пустилась бежать. Ей показалось, что она слышит крик, но она не была уверена, кричит ли кто‑ то в действительности или крик раздается в ее собственной душе.

– Ничего себе местечко, правда? Когда живешь в высотном здании вроде этого, выбираться из него не так просто, поэтому здешние жители такие домоседы. Но для детей это вредно. – Тикако Исидзу сообщала все это Макихаре, а тот молчал всю дорогу и считал этажи, пока они поднимались в лифте.

Когда она позвонила ему и сказала, что договорилась о встрече с Каори Курата, он откликнулся с большой неохотой, хотя изначально это была его идея.

– Там, внизу, вы отметили пропуск. Лифт идет прямо к апартаментам Курата? – спросил наконец Макихара, когда они проехали уже тридцатый этаж.

– Да, прямиком.

– Значит, посторонним сюда пройти не так просто.

– Да, охрана здесь серьезная, – сказала Тикако. – Поэтому я и решила, что возгорания – дело рук кого‑ то из своих. – Она не удержалась от легкой шпильки: – Но я все еще сомневаюсь, что Каори устраивает их исключительно силой воли.

Молодой человек промолчал, только повел бровью. Лифт остановился на тридцать девятом этаже.

Выйдя на площадку, они увидели Митико Кинута. Она изобразила приветливую улыбку, но лицо ее сохраняло официальное выражение, а гнев и подозрения по поводу их визита и намерений были настолько явными, что Тикако исподтишка ухмыльнулась.

Договариваясь о встрече с Каори в присутствии ее родителей, Тикако не ожидала, что так легко получит согласие. Она‑ то рассчитывала встретить сопротивление и собиралась изучать их характеры, но они застали ее врасплох.

Расследуя преступления, связанные с детьми или подростками, полицейские часто вынуждены заниматься психологическим консультированием, не будучи, строго говоря, специалистами. Одна из их самых распространенных ошибок – спешка, с которой они стремятся завершить дело, особенно в случаях тяжких преступлений. Тикако опасалась, что слишком поспешила с повторным визитом.

Она заранее сообщила Митико о том, что придет вместе с Макихарой, поскольку ему уже доводилось вести похожие дела.

Тикако кратко представила детективов друг другу, и они обошлись без обычных церемоний. Их поведение напоминало конкурс на полное отсутствие интереса друг к другу. Митико тут же отвернулась от Макихары и обратилась к Тикако: – Господин Курата очень занятой человек, и он не может тратить рабочее время на сидение дома. – Она сообщила это вежливо, но холодно. – Госпожа Курата с Каори ждут вас. Она узнала от дочери о том, что случилось в прошлый раз, и ужасно тревожится.

Тикако оставила без внимания завуалированный упрек в словах Митико и приступила к делу:

– На днях здесь, прямо в моем присутствии, произошло девятнадцатое возгорание. С тех пор случалось что‑ либо подобное? В двадцатый раз?

– Пока нет.

– Очень хорошо. Ну что, мы заходим?

Госпожа Курата с дочерью сидели рядышком на изящной кушетке в гостиной. Девочка прижалась к матери и крепко держала ее за руку. Может, это и помешало хозяйке дома встать, когда Митико представляла ей Тикако и Макихару.

– Пожалуйста, проходите, усаживайтесь. – Голос у нее был приятный, но в нем звучало утомление.

– Я принесу что‑ нибудь. Кофе подойдет? – заглянула в комнату Фусако Эгути.

Вскоре она вкатила в гостиную столик с чашками и дымящимся кофейником. Едва ответив на приветствие Тикако, домработница удалилась, как только раздала чашки посетителям. Все церемонно держали в руках чашки с кофе, словно в преддверии важного совещания.

Каори была прелестной девочкой, и потому Тикако предположила, что ее мать тоже очень привлекательна, но была поражена, увидев настоящую красавицу. Себя Тикако никогда не относила к хорошеньким женщинам, но даже Митико Кинута, будучи «необыкновенно хороша собой», сразу померкла рядом с госпожой Курата.

Хозяйка держалась скромно и почти не пользовалась макияжем. Она ничем не напоминала угловатых современных фотомоделей, – напротив, в ее лице сочетались мягкость очертаний с классическими японскими глазами. Кому‑ то такое лицо могло показаться слишком невыразительным. Госпожа Курата принадлежала к тем женщинам, присутствие которых немедленно вызывает инстинктивное желание их защитить. Глядя на нее, Тикако поняла, почему Митико Кинута прониклась такой симпатией к семье Курата, а Фусако Эгути так преданно заботится о них.

Сидя рядом, госпожа Курата и Каори напоминали не столько мать с дочерью, сколько двух сестер с солидной разницей в возрасте. У обеих была прозрачная кожа, и обе явно испытывали сильнейшее напряжение.

– Детектив Исидзу, семья Курата хочет уехать из этой квартиры. – Митико решила взять на себя инициативу и нарушить молчание.

Тикако постаралась скрыть удивление и искоса взглянула на Макихару. Совсем недавно, примерно полчаса тому назад, они обсуждали такую возможность.

«Наверное, они сообщат нам, что переезжают. – Макихара говорил почти бесстрастным тоном. – Скажут, что хотят уехать отсюда, где их преследует поджигатель, и что они собираются держать новый адрес в тайне. Если они этого не сделают, их могут заподозрить самих».

– И далеко вы хотите уехать? – спросила Тикако госпожу Курата, которая, в свою очередь, взглянула на Митико так, как убийца смотрит на своего адвоката во время допроса. Точнее, она смотрела на губы Митико. Может, какой‑ нибудь тайный код?

– Не знаю… – уклончиво сказала женщина и вцепилась в чашку, будто в последнюю соломинку надежды. – Просто после всех этих жутких событий мы чувствуем себя здесь не слишком уютно. Ну и вообще, для здоровья Каори было бы полезнее жить в доме с садиком.

Тикако улыбнулась Каори:

– Полагаю, школу вы тоже смените. Тебе не жаль расстаться с друзьями?

Девочка отвернулась и не ответила, только крепче стиснула руку матери.

– Прошу прощения, – сказал Макихара, поднимаясь с места.

Он пересек комнату и подошел к столику, где в предыдущее посещение Тикако стояла ваза с цветами, впоследствии сгоревшая. Вместо нее здесь теперь красовалась изысканная лампа с абажуром из цветного стекла.

– Здесь и произошло то небольшое возгорание. Я прав? – Задавая свой вопрос, Макихара внимательно осматривал стену. – Вы заново покрасили стену, госпожа Курата?

Митико открыла было рот, чтобы ответить, но вместо этого посмотрела на хозяйку дома, которой был адресован вопрос. Та слегка сжалась и тихо ответила:

– Да, конечно.

– Должно быть, нелегко перекрашивать стены всякий раз. Да и недешево.

– Это лучше, чем нанести кому‑ то вред.

– Да, правда. Но там, в школе, при возгорании пострадала одна из учениц и даже попала в больницу? Так сказано в протоколе.

Госпожа Курата молчала, словно не понимая, чего добивается Макихара. Тот все еще рассматривал стену.

– И вы оплатили лечение?

Митико изумленно уставилась на хозяйку дома. Женщина на мгновение замерла. Каори по‑ прежнему сидела, опустив глаза.

Тикако была поражена. Она гадала, где и когда Макихара успел раздобыть эти сведения.

– Вы оплатили лечение. Так ведь? – Детектив наконец повернулся к госпоже Курата.

– Да, мы оплатили лечение, – ответила она еле слышно.

– Почему?

– Что вы имеете в виду, спрашивая «почему»?

– Так ведь никаких причин для этого не было, так? Каори не пострадала, хотя сама оказалась жертвой возгорания, нет?

– Причина в том, что обжечь хотели Каори, тогда как другая девочка просто случайно оказалась рядом. Одна из подруг Каори.

– Понятно.

– Она из небогатой семьи.

– Но они все же могут платить за обучение в частной школе?

– Это для них нелегко.

– Понятно, – повторил Макихара, не столько в ответ, сколько самому себе.

В его голосе не было язвительности, но Тикако обратила внимание на то, что госпожа Курата решительно сжала челюсти, словно приготовилась к обороне. Исидзу перевела взгляд с матери на дочь и даже рот открыла от изумления.

Каори побледнела как полотно. Она все время выглядела тихой и подавленной, но вполне здоровой. Теперь же глаза у нее затуманились и словно остекленели, а с лица отхлынула кровь. Девочка казалась больной.

Что на нее так подействовало? Почему она так расстроилась, услышав, что мать оплатила лечение ее подруги?

– Каори? – нерешительно спросила Тикако, а Макихара резко развернулся и быстро подошел к ним.

Остановившись возле стула, где сидела Митико, он наклонился к девочке и стал всматриваться в ее лицо:

– Тяжело, наверное, терпеть столько постороннего народа в доме? – Он разговаривал с ней совершенно иным тоном, мягко и участливо. – Когда вы переедете, все успокоится. Отец с матерью сумеют тебя защитить. Мы тоже сделаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить тебе безопасность, так что не бойся.

Каори медленно подняла голову. Это выглядело так, будто она опасается, что если будет двигаться быстрее, то внутри ее что‑ то сломается. Но все же она посмотрела Макихаре прямо в лицо.

– Кстати, что у тебя с пальцем? – спросил тот, улыбаясь.

Средний палец правой руки у Каори был обмотан свежим пластырем телесного цвета, почему Тикако и не заметила его сразу.

– Она подстригала ноготь и порезалась, – ответила за девочку мать. – Дело в том, что она всегда подстригает ногти по вечерам, хотя и знает, что это приносит невезение.

– Да вы, оказывается, суеверны. – Макихара улыбнулся. – В те времена, когда освещение было плохое, ничего не стоило повредить ноготь, если торопиться и делать это после захода солнца. Поэтому и родилась поговорка: «Подстригаешь ногти ночью – не переживешь родителей». В наши дни все это утратило смысл.

– Вы так уверены? Не думаю, что поговорка совсем утратила смысл.

– Существует и другое поверье: если будешь играть с огнем, зальешь водой постель.

Госпожа Курата снова замерла. Каори выпростала свою левую ладошку из руки матери и наклонилась в сторону Макихары, пристально глядя на него. Ее глаза превратились в две щелочки. У Тикако сильно забилось сердце. Атмосфера накалялась.

Макихара не отвел взгляда. Он потянулся к девочке самым естественным жестом и взял ее правую ладонь в свои руки:

– Позволь я посмотрю, что у тебя с пальцем.

Как только он взял ее за руку, Каори широко раскрыла глаза, выгнула спину и разинула рот в немом крике.

– Каори? – Макихара тоже заметил, что с ней происходит. Все еще держа ее за руку, он опустился на колени.

Митико вскочила на ноги, готовая оттолкнуть его от Каори. Но тут девочка глубоко‑ глубоко вздохнула и сказала:

– Вы знаете.

– Каори, Каори, тебе нехорошо? – Митико потянулась к ней, но та отстранила ее левой рукой:

– Вы знаете. Я это чувствую. – Каори говорила странным тоном, схватив Макихару за руку. – Кто он? Кто этот мальчик? – Губы у нее дрожали, взгляд устремился в пространство.

– Каори? – Госпожа Курата обняла ее, но девочка не откликнулась.

Вместо этого Каори ухватилась левой рукой за локоть Макихары и наклонилась еще ближе к нему. Хватка была такой силы, что Тикако заметила, как молодой человек вздрогнул.

– Где ты? – закричала она прерывающимся голосом. Ее глаза вылезли из орбит, лицо, еще минуту назад такое бледное, пылало. – Где он? Можно повидать его? Откуда вы его знаете? Он мой… мой… – Каори бормотала все неразборчивее. – Ответьте же мне, скажите мне!

Чашки и чайник на столе начали трястись, словно сочувствуя происходящему, а потом разбились. Госпожа Курата зажала рот руками и соскользнула с кушетки на пол.

Макихара уже вырывался из рук Каори и крепко держал ее. Тело ее напряглось, конечности дрожали. Глаза у нее закатились, так что видны были только белки, губы распустились.

– Вызовите «скорую»! – умоляла госпожа Курата.

Митико осторожно направилась к телефону. Тикако торопливо отодвигала все, что можно, подальше от Каори.

– Каори, успокойся. Все будет хорошо. Успокойся. – Макихара крепко держал ее и повторял одно и то же, словно мантру: – Все хорошо. Тебе ничто не угрожает. Успокойся. Дыши глубже. Вот молодец, еще раз: вдох‑ выдох.

Девочка все еще дышала с трудом, но послушно старалась делать глубокий вдох.

– Вот и молодец. Еще раз. Хорошо. Правильно. Ничего не случится. Ничего плохого не случится.

Глаза Каори возвращались в норму, но в глубине зрачков все еще таился страх. Затем по щекам потоком хлынули слезы. Она уткнулась личиком в плечо Макихары и заплакала. Молодой человек крепко держал ее, слегка покачивая и осторожно гладя по голове:

– Ну вот и все. Все хорошо. Больше нечего бояться.

Тикако увидела, что Митико и госпожа Курата все еще сидят на полу. Она почувствовала, что спина у нее взмокла от пота.

– Надо отвезти ее в больницу, чтобы как следует осмотреть, – сказал Макихара, обращаясь к Тикако поверх Каори. Потом он повернулся к матери девочки. – Нельзя допустить, чтобы с ней случился еще один такой приступ, так что хороший осмотр в больнице не повредит. Как вы считаете, госпожа?

Ошеломленная хозяйка дома только кивнула. У ее ног лежала ручка разбитого кофейника, слегка похожая на ухо…

– Что это был за прием? – Тикако обращалась к идущему впереди Макихаре, когда они проходили через автоматические двери в специальное отделение клиники.

Тот не оборачивался и не отвечал.

Каори Курата приняли в частную клинику, расположенную в десяти минутах ходьбы от дома. «Специальное отделение» предназначалось для пациентов с не слишком серьезными заболеваниями: за хорошие деньги там обеспечивались все удобства для богатых больных. Отдельные палаты были меблированы лучше, чем гостиницы. Госпожа Курата хотела отвезти ее в больницу, где сама работала директором, но Тикако и Макихара настояли на клинике более подходящей для непредвиденных случаев, и госпожа Курата в конце концов уступила, согласившись на клинику, в которой у нее был знакомый врач.

– Что имела в виду Каори, когда так кричала на вас? О чем она просила вас?

Они остановились, чтобы уточнить номер палаты, в которую поместили девочку. Макихара наконец обернулся к Тикако и небрежно ответил:

– Психометрия.

– Что?

– Психометрия. Никогда не слышали?

– Никогда не слышала почти ни о чем из того, что вы мне рассказываете.

Макихара усмехнулся, глядя на Тикако:

– Это еще один вид экстрасенсорного восприятия. Способность считывать впечатления, сохранившиеся на предмете или у человека. Иными словами, Каори использовала свою способность, чтобы проникнуть в мои воспоминания.

Тикако вздохнула:

– Разве вы не говорили, что ее способность называется пирокинез? Значит, у нее есть что‑ то еще?

– Детектив Исидзу, вы занимаетесь спортом?

– А?

– Ну, физкультурой?

«Это еще к чему? » Тикако была озадачена:

– Я немного играю в теннис.

– Играли в теннис в школьные годы?

– Да, я всегда быстро бегала. Вначале я занималась легкой атлетикой, но потом меня увлекли в теннисную команду.

– Вот именно! Вот что значит иметь некую способность. – Макихара засмеялся, глядя на ошалевшую Тикако, и постучал пальцем по виску. – Если экстрасенсорное восприятие означает способность активизировать те разделы мозга, которыми не пользуется большинство людей, то следует признать, что вполне естественно обладать и другими подобными способностями. Человек, способный быстро бегать, равно годится и для легкой атлетики, и для тенниса – и там и там требуется быстрота как способность быстро перебирать ногами и быстро реагировать. Здесь то же самое. Нет ничего необычного в том, что у человека, обладающего какой‑ либо способностью, ей сопутствует другая, близкая по характеру.

Скептическое отношение, видимо, отразилось на лице Тикако. Макихара засмеялся, покачал головой и вернулся к схеме размещения палат, вывешенной на стене.

– В общем, я хочу сказать, что Каори Курата обладает мощным природным даром пирокинеза, и, похоже, не только им одним.

– В число этих даров входит психометрия?

– Именно. Она способна проникать в память человека, с которым входит в контакт. Она читает не мысли, а именно воспоминания. И не только у людей. Она может считывать отпечатки прошлого с предметов. На Западе люди с психометрическими способностями помогают полиции расследовать преступления. Можно сказать, что это довольно распространенный вид психических способностей.

– Но…

Макихара нашел наконец номер палаты и двинулся по коридору так стремительно, что развевались полы его длинного пальто. Тикако засеменила побыстрее, чтобы не отстать от него.

– Похоже, у нее есть и задатки телекинеза. Помните разбитые чашки на столике?

Теперь уже Тикако покачала головой.

Они подошли к палате Каори Курата. На двери висела табличка с надписью: «Посетители не допускаются». Макихара, должно быть из уважения к надписи, вначале постучал в другую половинку двери, но затем вошел, не дожидаясь ответа.

Интерьер палаты напоминал гостиную. Напротив окна стояла белоснежная кровать, неподалеку размещалась обитая кожей кушетка. Каори Курата сидела на постели, опираясь спиной на подушки, а возле кровати находилась ее мать.

У девочки округлились глаза, когда она увидела вошедших. Мать вскочила на ноги, чтобы помешать им, но, прежде чем она успела произнести хоть слово, Макихара успел приветливо спросить:

– Каори, как ты себя чувствуешь?

Какое‑ то мгновение девочка смотрела на него, не отвечая, потом взглянула на мать, и та заговорила вместо нее:

– Пожалуйста, уходите отсюда. Дочь не в том состоянии, чтобы разговаривать с полицией. – Голос госпожи Курата слегка дрожал.

– Мы просто зашли узнать, как ее самочувствие, – поспешила успокоить ее Тикако. – Хотели удостовериться, что никто из вас не пострадал.

Госпожа Курата явно смутилась. Она опустила глаза и, то и дело сжимая и разжимая пальцы, снова попросила их удалиться.

Макихара посмотрел ей прямо в глаза:

– Мы пришли поговорить не с вашей дочерью, госпожа. Мы хотим поговорить с вами.

Это обескуражило женщину еще сильнее. Она стискивала кулаки так, словно выжимала полотенце.

– Со мной? О чем же?

Каори коснулась материнской руки своей маленькой ладошкой. Госпожа Курата разжала кулаки, но пальцы у нее по‑ прежнему заметно дрожали.

– Мама… – Каори говорила тихо, но на удивление твердо. – Мама, можешь им довериться. Они заслуживают доверия.

Тикако еле слышно ахнула. Макихара отнюдь не выглядел удивленным и неподвижно стоял у двери.

– Он знает. Он все поймет. Я убедилась в этом, так что поговори с ним. Мама, надо кому‑ то рассказать обо всем. Не может же это продолжаться до бесконечности.

В ней не осталась и следа от той капризной принцессы, которая, прижимаясь к Митико, кричала на Тикако. В ее глазах появился здоровый блеск, чего не было прежде.

– Каори… – Госпожа Курата взяла дочь за руку. Похоже, именно она нуждалась в поддержке дочери, а не наоборот.

Девочка вновь повернулась к Макихаре. Голосок у нее был детский, но твердый:

– Детектив, вы ведь знаете о людях, способных зажигать огонь?

Макихара молча кивнул. Тогда Каори посмотрела на Тикако. Тикако почувствовала, что у нее пересохло в горле.

– Эта госпожа детектив считает, что все поджигала я. Все правильно, но я хотела бы, чтобы вы знали, что делала я это не по злому умыслу и не для забавы. Потому‑ то я так и расстроилась. Потому и цветы в вазе загорелись. – По мере того как Каори рассказывала, ее речь становилась все более торопливой, слова набегали друг на друга. – Так получается всегда. Я… я вовсе не собираюсь ничего зажигать – это происходит само собой! Иногда человек, который мне не нравится, слишком близко подходит ко мне, иногда кто‑ то говорит мне неприятные слова. Но иногда ничего подобного. Просто погода плохая, или я неудачно ответила на экзамене, или у меня заболел живот. Даже такие мелочи могут вызвать огонь. Я не справляюсь с этим!

Госпожа Курата обняла дочь и прижала ее головку к себе:

– Не стоит об этом говорить сейчас. Тебе надо отдохнуть.

Девочка замолчала и, тяжело дыша, зарылась лицом в материнские объятия. Госпожа Курата крепко обняла ее, а потом обернулась к полицейским. Глаза у нее покраснели, на лице обозначились морщины. Она словно постарела прямо на глазах.

– Здесь разговаривать не стоит. Должен прийти муж… и домработница. Пойдемте куда‑ нибудь в другое место.

Госпожа Курата явно опасалась, что их могут заметить. В конце концов она предложила устроиться в ее машине на больничной стоянке. От новой темно‑ серой иномарки исходил запах кожи и металла. Тикако поместилась на водительском сиденье, а Макихара с госпожой Курата сели сзади.

– Не поведете ли вы машину? – Госпожа Курата отчаянно боялась, что ее увидят. – Попробуйте припарковаться где‑ нибудь в незаметном месте. Когда муж приезжает, он всегда останавливается именно здесь.

– Есть причина, почему вы так боитесь, что муж увидит, как мы с вами разговариваем?

На этот вопрос женщина ответила не сразу. Она посидела с отсутствующим видом, словно думая о чем‑ то другом, но потом с усилием кивнула:

– Да. Мой муж… он не понимает Каори.

– Не понимает ее чувства? Или способности?

Госпожа Курата опустила голову:

– И то и другое. В общем‑ то, это одно и то же.

Пока Тикако осторожно вела непривычную машину, где водительское сиденье располагалось с левой стороны, госпожа Курата вынула из сумочки носовой платок и промокнула глаза.

– Вот это место подойдет? – Тикако старалась говорить помягче. – Без обогревателя будет довольно прохладно. Может, я схожу за горячим напитком?

– Нет, спасибо, – отказалась госпожа Курата. – Но можно мне сигарету?

Макихара вытащил из кармана пальто пачку сигарет и предложил ей. Женщина вынула из пачки сигарету, хотя ей понадобилось для этого несколько попыток, а потом с трудом прикурила от зажигалки Макихары – так у нее дрожали руки.

– Спасибо. – Она глубоко затянулась, выдохнула дым и слегка закашлялась. – До того как Каори начала все это поджигать, я вообще не курила.

– Вы стали курить, чтобы возгорания можно было объяснить незатушенными сигаретами?

– Вот именно. – Она прикрыла рот ладонью и судорожно рассмеялась. – Глупо, конечно. Каори зажигает огонь везде: в школе, на улице – где угодно. Но я хотела, чтобы по крайней мере дома в этих возгораниях можно было винить меня.

Тикако почувствовала, как рушатся все ее убеждения. Эта бедняжка явно держалась на пределе, и силы, казалось, вот‑ вот ее покинут. Глядя на нее, Тикако изо всех сил пыталась поверить ее словам. Тому, что дочь этой женщины способна зажигать огонь, просто подумав об этом. Тому, что она способна поджигать вещи и обжигать людей. От всей души Тикако пыталась поверить тому, что эта способность причиняет обеим боль и страдание, но им не к кому обратиться за помощью.

С другой стороны, здравый смысл Тикако, другая сторона ее натуры, объяснял все тем, что мать с дочерью просто морочат друг другу голову и тем усугубляют положение, хотя хороший психиатр мог бы им помочь. Но детектив никак не могла решить, к чему склониться, верить или не верить госпоже Курата, а потому не знала, какие вопросы следует ей задать. Она вспомнила второе золотое правило своего наставника в полиции: никогда не задавай вопрос, если не знаешь, что тебе могут ответить. И она молчала.

С нервозной тщательностью госпожа Курата затушила окурок почти целой сигареты в пепельнице. Макихара наблюдал за ее действиями, а потом участливо спросил:

– Когда это произошло?

Никогда Тикако не доводилось слышать такой тон во время допроса.

– Когда вы осознали, что ваша дочь обладает такой способностью?

Госпожа Курата скорбно уставилась на окурок в пепельнице и ответила не сразу:

– Я всегда опасалась чего‑ то в этом роде.

– Что значит «всегда»?

– С тех пор, как Каори родилась. Нет, пожалуй, даже с тех пор, как я забеременела.

Тикако перевела взгляд с госпожи Курата на Макихару. Она не поняла смысла ее слов, но догадывалась, что ее коллега все понял. С тех пор, как забеременела? Она хочет сказать, что нерожденный младенец способен поджигать шторы?

Госпожа Курата подняла голову и тоже уставилась на Макихару. Они пристально изучали друг друга, словно пытались прочесть что‑ то по лицу.

– Каори сказала мне, что проникла в какое‑ то ваше воспоминание. Образ горящего мальчика. Она утверждает, что его подожгла какая‑ то девочка. Что вы тогда были еще подростком и кричали.

Тикако припомнила, как начался приступ у Каори и ее слова: «Кто он? Кто этот мальчик? Откуда вы его знаете? Ответьте же мне! »

– Этот мальчик погиб? – спросила госпожа Курата.

– Да, – лаконично ответил Макихара.

– Это был ваш родственник?

– Младший брат. Двадцать лет тому назад. Ему тогда было восемь лет.

– Понятно. – Госпожа Курата подперла щеку рукой. – Сочувствую вам. И вы помните об этом постоянно, так ведь? Вот почему Каори так легко проникла в это воспоминание. Вообще‑ то, дар читать воспоминания у нее не слишком сильно выражен. Что‑ то вроде сопутствующей способности. По‑ моему, ее реакция была вызвана тем, что это задевает ее непосредственно.

– Из‑ за ее способности к пирокинезу?

Госпожа Курата оказалась не готова к такому прямому вопросу и ответила не сразу. Она только потерла рукой лоб и продолжила:

– Каори сказала мне, что вы верите в ее способность и что это вас пугает, а потому вам можно доверять. Она говорит, что, возможно, вы сумеете нам помочь – по крайней мере, не захотите использовать эту ее способность. Поэтому вы и заслуживаете доверия, с ее точки зрения. Мы впервые встретили такого человека.

Тикако, сидя на водительском сиденье, отдавала себе отчет в том, что не вполне отвечает определению Каори «заслуживает доверия». Она сидела здесь только потому, что пришла вместе с Макихарой, и теперь ощущала определенный дискомфорт, слушая полубредовое бормотание госпожи Курата. С другой стороны, только она могла оценить ситуацию объективно, а потому заставляла себя внимательно вслушиваться в ее слова.

– Я… я склонна поверить словам Каори. И я хочу вам кое‑ что сказать. – С этими словами госпожа Курата вздохнула и снова потерла лоб ладонью. Потом она подняла глаза с видом ребенка, который набирается храбрости, прежде чем признаться. – У меня тоже есть необычные способности.

Тикако поразилась, но Макихара и бровью не повел.

– У моей матери тоже это было. Наверное, вы слышали о том, что такие способности часто передаются по наследству. Не знаю, как там обстоит дело с полом, но в нашем роду это наследуется только по женской линии.

– В какой форме? – спросил Макихара, явно ничуть не потрясенный ее откровениями.

– Моя мать обладала некоторой способностью передвигать предметы на расстоянии, но это не главное. Главное, что она умела с исключительной точностью читать внутренний мир человека. Точнее, его образы‑ воспоминания. – На лице женщины впервые появилась теплая улыбка. – Мать работала медсестрой в отделении скорой помощи. Она исключительно хорошо справлялась со своими обязанностями, прежде всего потому, что распознавала, что случилось, даже если пациент был без сознания, – для этого ей стоило лишь коснуться его рукой. Я это хорошо помню, да и мой отец с гордостью рассказывал об этом. Однажды на «скорой» привезли малыша. Он был без сознания, едва дышал и сильно вспотел. Перед тем как потерять сознание, он жаловался на боль в животе и его тошнило. Врач поставил диагноз «желудочная инфекция», у детей это случается довольно часто. Но мама «увидела» истинную причину, когда принимала ребенка с носилок. Он отравился, съев целую упаковку подслащенного детского аспирина. Он решил, что это конфеты.

Мама была женщиной сообразительной, она осторожно изложила все это врачу, и он тут же распорядился промыть ребенку желудок. Уже на следующее утро ребенок пошел на поправку. Мой отец тогда работал врачом в той же больнице. Услышав, как расхваливает маму врач скорой помощи, он пришел домой с букетом роз для нее. Он говорил мне, что у меня лучшая мать во всей Японии. – Приятные воспоминания на время оживили лицо госпожи Курата, согнав с него следы утомления.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒