Часть третья 18 страница

– Слышь, Хвощ... – неуверенно начал Флейта. Атаман разбойников не жаловал дискуссии, но, видимо, лучший из разведчиков поднабрался демократии у школяров.

– Чего тебе? – хмуро ответил Хвощ. Он лежал на длинной лавке, закинув за голову руки. Ни подушки, ни какой бы то ни было подстилки под ним не наблюдалось. Голые доски.

– Может, вырезать этих городских по‑ тихому? Чего‑ то они борзеть начали. Свои порядки ставят.

– Ты сам чего‑ то борзеть начал, – заметил Хвощ. – Ты ведь и начал эту бодягу с бабами.

– Да я только спросил, чего ты сразу, – сбавил тон Флейта. Шершавый, очищавший за столом картофелину – заморский овощ разводили уже и в самой глуши, – задумчиво спросил Хвоща, как если бы Флейты здесь и не было:

– Хвощ, на хрена нам такие дурни?

– Не знаю, – повернулся на бок атаман, – кучу проблем создал, так ещё и решение дурацкое принёс.

– Да чё вы в самом‑ то деле, – попятился Флейта, – подумаешь, уроды городские... Мы бы их ночью в три ножа...

– Да если б не эти уроды, ты бы уже в петле сушился. А он, – Хвощ показал рукой на Шершавого, – с головой бы расстался. А про башню мы даже подумать не могли. Ты своё серебро утопил, а у тебя раньше хоть когда‑ нибудь столько было?

– Ну ладно... Ну, повезло. Теперь‑ то по‑ любому надо разбегаться.

– Надо Сяву дождаться. У него ещё завтрашний день оговорен. И баб не надо трахать без нужды, ёрш твою медь, как дети малые, – не очень логично закончил Хвощ, но Флейта понял, что в последних событиях атамана раздражают не столько городские, сколько собственные бойцы. – Учишь, вас, учишь... Ты куда будешь разбегаться? Ты хоть знаешь, что на нас сейчас сетку плетут? А что такое магическая сетка, знаешь? Или думаешь заныкать монеты в дупло да отсидеться в какой‑ нибудь деревушке?

– Ну так... А почему нет?

– Да как тебе объяснить... Ты даже не поймешь, почему нет, пока к тебе в подпол алебардой не постучатся.

– А как они меня найдут?

– Найдут. Если двигаться не будешь, отыщут. А двигаться будешь – на посты попадёшь. Сейчас все «волчьи хвосты» нас ищут, и Магистрат это дело проплатил.

– Так что же делать? Дождёмся Сяву, и что потом?

– Да ничего. Выскочим за границу княжества, вот там и разбежимся. Там тоже будут шарить, но поменьше.

Флейта замялся. Хвощ, глядя на его топтание – вроде как полагалось уже уходить, – подбодрил разведчика:

– Чего тебе ещё?

– Дак это... Может... Можно, я и потом при тебе останусь? Одному как‑ то...

Хвощ переглянулся с Шершавым.

– Из болот выберемся – посмотрим. А пока иди.

* * *

Костин подъехал к посту верхом. От всадника веяло такой мощью, что бродяга помоложе сразу загудел в манок частым, тревожным сигналом. Костин взмахнул рукой, и серебряная спица вонзилась постовому в горло. Манок выпал на серый снег. Второй бродяга выронил оружие и пустился бежать в лес, через подмёрзшее болото. Проваливаясь, спотыкаясь о кочки, он падал, поднимался вновь, поворачивая к валчу белое от ужаса лицо, и снова падал. Костин проводил взглядом его нелепое движение, позволив отбежать на несколько саженей, затем снова взмахнул рукой – ещё одна серебряная спица вошла разбойнику между лопаток, пробив металлические бляхи панциря и позвоночник. Пришпорив коня, валч поскакал к деревушке.

Со всех сторон к нему бежали разбойники.

Костин провёл по лицу ладонью, что‑ то в нём неуловимо изменилось, и передние бандиты попятились – валч внушал ужас. Костин взмахнул рукой, и один из бандитов упал, металлический стержень насквозь пробил ему голову. Остальные подались назад, если б не жадность – это ж надо было бросить мешки с серебром – воинство Хвоща, возможно, и разбежалось бы. На крылечке показался Тарас, и Костин, безошибочно вычислив центрового, метнул в него серебряную спицу. Школяр еле успел уклониться – металлический стержень вонзился в дверной косяк, и дерево задымилось. Шершавый попытался подсечь чёрному коню ноги, валч сшиб мечника огненной плюхой, рядом попал под раздачу Пушистый и взвыл, закрыв руками обожженное лицо. Наскочивший Свист взмахнул кистенём, но удар пришёлся в пустоту, а на излёте шипастый шар едва не подсёк его собственную ногу. Костин взмахнул рукой – ещё одна серебряная спица вонзилась в шею парня, что пытался выстрелить из лука, сила, которой веяло от валча, как будто вздыбилась тёмной волной, сразу несколько арбалетчиков дали промах, как если бы разбойнички вдруг начисто разучились стрелять, а тёртый жизнью Хвощ, повидавший уже всяческих волшебников, сделал малый шаг в сторону, загораживаясь углом сарая. Тарас метнул с крыльца огненный шар, но не в валча, посчитав, что его достать нереально – школяр видел прозрачный кокон невидимой брони, – а под ноги чёрного коня. Рыжий цветок файербола ослаб, провеявшись в путанке охранных заклятий, но всё же изрядно обжёг коню ноздри, тот вздыбился, и в это же мгновение Никита отправил валчу в бок световые копья, разрядив сразу два боевых жезла. Костин покачнулся, но отвёл удары в сторону, и в это самое мгновение секира Браги пробила паутину охранных амулетов и обрушилась валчу на плечо.

Сразу после удара маг беспомощен. У кого‑ то на восстановление уходят часы, кому‑ то достаточно мгновений, а специально подготовленные бойцы кланов укладываются в доли секунды. В этот момент мага достанет и заостренный кол под сердце, любая пуля мушкетная, любой топор..

Вот только попасть в эти доли секунды... Охотников обычно не находится. Но банда выдержала «психическую атаку», и удары посыпались так часто, что один из них прошёл. Кованый топор разъяренного Браги почти отсёк валчу руку, и маг позорно слетел в канаву, чавкающую снежной грязью на каждый перешаг коня.

Брага тут же бросился добивать, но не тут‑ то было, топор выбило, как будто он нарвался на дубину, новое «копьё света» рассеялось, рикошетом зацепив одного из бродяг, брошенный издалека нож на глазах изменил траекторию и разворотом ушёл выше, а Костин, взмахнув здоровой рукой, уложил ещё одного разбойника – серебряная спица вошла в живот и вышла через позвоночник. Хвощ чуть выглянул из‑ за сарая, поигрывая ножами, выбирая момент для броска. В нормальных условиях он попадал в глазницу, но защитная дымка вокруг валча ещё не развеялась. Всю разбойничью дружину, что навалилась на поверженного всадника, разметал лежавший в луже собственной крови маг. Ущерб нанес только монах, изогнувшийся посох которого куснул Костина в полуотрубленную руку. Маг перевернулся, вытягивая ногу из‑ под рухнувшего бродяги, изогнулся встать, легко отвёл ножи Хвоща и последнее «копьё» Никиты, и тут Варька «крылом» сковала ему здоровую руку, повисла, выламывая локоть невидимым, но тяжеленным комом, Костин дёрнулся, в ярости пытаясь хотя бы приподняться, пропустил удар ногой (валявшийся рядом разбойник просто пнул его сзади), нелепо качнулся, не успев ещё встать, снова упал навзничь, и в этот раз змеистый посох монаха не сплоховал.

Чёрная кривая жердь уперлась точно в шею, и было в этом движении что‑ то такое, от чего лежавший в грязи всадник сразу прекратил сопротивление.

– Добей его!

– Сам добивай.

Брага поднял было секиру, но слова монаха его насторожили. Маг по‑ прежнему лежал неподвижно, а посох Зенона упирался точно ему в кадык. На несколько мгновений всё как будто замерло, лишь в стороне, чертыхаясь, поднимались Свист и Пушистый. Тут тихо тренькнула тетива, и арбалетный болт вошёл Костину в висок. Мыло поднял оружие и засмеялся. Монах нагнулся и начал осматривать тело, опередив даже видавшего виды Брагу, который тут же полез к валчу за пазуху. Тело Костина ещё выгибалось. Прикрыв свои действия корпусом, монах чуть приподнял его руки, как бы для чего‑ то проверив пульс, а потом сразу пошёл в сторону.

– А ну стой! – окликнул его Хвощ.

Монах остановился.

– Ты чего там взял? – поинтересовался главарь разбойников.

Зенон недоумённо на него посмотрел.

– Оглох, что ли? Я тебя спрашиваю, харя в капюшоне. Чего снял с руки?

Со всех сторон к монаху начали придвигаться разбойники, и даже Тарас с Никитой подошли на всякий случай. Зенон вдруг широко улыбнулся, мол: «А, так вы об этом», и раскрыл единственную ладонь. На ней лежал браслет. Переливался чистейшими бирюзовыми каплями.

– И чего это ты удумал, что оно твоё, мил человек? – вежливо поинтересовался Пушистый.

– Так я же его...

– Не так же всё делается, красавчик, – влезла в разговор одна из шлюшек. – Атаман всё делит. А ты, выходит, у своих украл...

– Но я же не знал, – огорчённо сказал Зенон. – Просто он мне очень нужен.

Чувствуя одобрительное молчание банды, шлюшка продолжила:

– А яйца тебе нужны? За такое могут и отрезать.

– Да его всё равно никто из вас не сможет взять. Это очень мощный артефакт...

– Вот и объяснил бы нам, убогим, что к чему, – юродствуя, попросил Пушистый. – По‑ доброму бы объяснил, по‑ хорошему... А то сразу хвать... Вещь‑ то ценная.

Зенон пожал плечами, подошёл к Хвощу и протянул ему браслет.

– Я здесь человек новый, ваших порядков не знал, уж извините. По жадности схватил, кто из нас без этого...

– А покажи‑ ка свои ручки, монах, – вдруг попросил Зенона Хвощ.

– Ты о чём? – попятился Зенон. Но позади уже стояли Свист и Шершавый. Мечник морщился и растирал обожженное плечо.

– Делай, чего говорят, – ласково посоветовал он монаху. – Склизкий ты какой‑ то, не ухватишь.

Зенон взялся было за кривой посох, но перехватил взгляд Никиты и счёл за лучшее его не поднимать.

– Неужели обыщете? Чем же вы лучше рыцарей?

– А с чего ты взял, что мы лучше? – засмеялся Укроп.

– Показывай, – сказал Свист, закинув за плечо кистень.

Монах вытянул руки, обнажив запястья. На культе у самого локтя играл самоцветными камнями точно такой же браслет. Только золотистого цвета.

– Интересно. Такая же хрень у Тараса, я в бане видел. Ну, рассказывайте, господа хорошие. Кто чего взял, кто откудова пришёл. Да смотри – ври складно, а то кишки выпустим.

– Врать у него не получится, – успокоил Хвоща Тарас.

Зенон сел на подвернувшийся чурбанчик. Посох он демонстративно отставил в сторону.

– Я действительно монах, – сказал он. Банда молча ожидала продолжения. – Два года служил в монастыре, ожидал удобного момента. Там этот браслет вроде как главная святыня, на нём много чего держалось. Амулет Золотые Зёрна. И глаз я на него положил давно. И без силы магической, без способностей лучше его не брать, школяры вам то же скажут и весталки. Эта вещь судьбу ломает... Может сразу убить, а может жизни добавить, но если не умеешь обращаться...

– Это что, простой человек и посмотреть его не может?

– Может. Но опасно. Как обезьяне мушкет заряженный крутить. Если только ребёнок...

– В смысле?

– Ребёнок может носить. Он к нему постепенно привыкает. Даже не так. Они друг к другу постепенно привыкают. Прорастают. Браслет – как живое существо.

– Как же ты в монастыре его украл?

– Я не просто украл. Хотел тайком взять, а не получилось. Пришлось людей убивать.

– Много накрошил? – с интересом спросил Свист.

– Троих. Но кто из них помер, не знаю.

– Правду говорит, – сказала Ольга.

– А ты, значит, можешь владеть таким предметом. И умеешь пользоваться.

– Если честно, иногда еле удерживаю. Мне, наверное, второй ещё рано. К этому ещё не привык.

– А как же ты, Тарас?

– У меня он с девяти лет.

– И что, это всё правда?

Школяр нехотя кивнул.

– Очень похоже. Силу даёт, но как бы узду держать надо.

– Это как?

– Это в словах не объяснить.

– Так у тебя их уже два.

Зенон при этих словах с интересом посмотрел на Тараса.

– Второй я взял совсем недавно, в башне.

– И что, нормально?

– Вроде нормально. Проблем не было. Я уж привык за столько‑ то лет.

– Интересная вещица, – задумчиво сказал Хвощ. Браслет он держал осторожно, двумя пальцами, и как‑ то подальше от собственного тела. – Стало быть, либо закопать это сокровище, либо кому‑ то из вас, магов, в пользование...

Зенон поднял голову и с надеждой посмотрел на атамана.

– Ты мовчки сиди, про тебя и речи быть не может. Радуйся, что на крюк не подвесили.

Монах обмяк, смирившись с потерей драгоценного трофея.

– Я бы отдал вещь тебе, Тарас, – сообщил Хвощ школярам, напряженно ожидающим его решения. Флейта, глядя на игру камней, что‑ то раздраженно буркнул. – Вот только случаются между нами всякие непонятки, – задумчиво сказал атаман. – Мы только что пятерых бойцов потеряли, а тебе ещё добавим силушки... Как‑ то неправильно выходит.

– Мне отдай, – сказала Ольга.

– Ты тоже молчи. Ты чуть что, сразу свалишь, меня это не устраивает. Я из браслета пользу извлечь хочу. Рискнуть, что ли, своим здоровьем...

– Хочешь, я отдам тебе всю свою долю? – хриплым голосом сказал Тарас.

– Да сколько её там, твоей доли, – буркнул Хвощ. – Это уже неинтересно. Много у меня будет серебра или очень много, какая разница. А кому из вас ни отдай, всё равно, считай, тебе подарок. Мы сделаем иначе.

– Клятву с него возьми, – сказал Шершавый. – Пусть выведет.

– А ну как он её не исполнит? Школяры ребята ушлые...

– Кровью возьми.

– Кровью... Кровью, конечно, можно. – Хвощ задумался. Потом кивнул и продолжил: – Пойдем договариваться, мил человек. Ты нас не только выведешь. Ты ещё... – Атаман не закончил.

– Должно быть пятеро, – сказал Шершавый.

– Мы с тобой да он с Никитой. И весталка.

Ольга подалась вперёд, но Хвощ отрицательно покачал головой.

– Лучше возьмём другую.

– Лучше как раз его сестру. И сильнее она, крепче держать будет.

Хвощ задумался. Потом махнул рукой.

– Ладно, пусть будет Ольга. Вот, банька подойдёт. Как раз без окон...

Глава 39

Медянка рисовала портрет Лизо. Валч расслабленно замер в кресле, мягкие волосы волнами ниспадали на плечи, великолепный камзол, шитый серебряными нитями и отделанный жемчужным кантом у воротника – получалось что‑ то наподобие погон, – смотрелся изумительно, хотя не соответствовал никакой местной моде. Медянка работала простым графитовым карандашом, однако ей каким‑ то чудом удалось перенести на рисунок всю роскошь богатой одежды. Но лицо... Контуры проступавшей на бумаге фигуры имели очертания некоего мистического существа, и хотя в них прекрасно узнавался Лизо, здесь же присутствовал третий, загробный оттенок – угловатые дуги черепа веяли могильным холодом, горящие чёрным глаза... Рисунок был переполнен магией, Медянка работала очень быстро, штрихи ложились уверенно и точно, создавая выпуклые, объёмные тени. Лизо рассматривал холеный ноготь на большом пальце. Плоский, обработанный специальным составом ноготь у многих магов служил крохотным зеркалом. У Лизо левый ноготь был почти прозрачен, там пульсировала телесного цвета, но чуть подпитанная кровью плоть, правый чёрен, с еле уловимым оттенком серебра.

Без стука вошел Грач.

– Костин мёртв, – объявил он с порога.

Карандаш в руках Медянки хрустнул, тонкий грифель переломился у основания, и она, почти уткнувшись в стол, начала чинить его коротким, но очень острым лезвием. Лизо вдруг улыбнулся, обнажив мелкие клыки.

– Кажется, у нас появился достойный противник.

Согнутым пальцем он поднял подбородок Медянки, заглянув женщине в глаза. На рисунок закапали слёзы. Лезвие в тонких пальцах напряглось и вдруг полоснуло по левой кисти, к ногтю указательного пальца потянулся длинный, мгновенно напитавшийся кровью разрез. Медянка, не мигая, встретила взгляд Лизо – слёзы, однако, одна за другой скатывались по её переносице, – затем вдруг смешала кровь с осколками графита, растирая в единую кашицу, макнула в неё вновь готовый к работе карандаш и продолжила работу – темп даже увеличился, косые штрихи, пропитанные алым, странно изменили рисунок, туда же капнула слеза, в простой гравюре проявилось сразу несколько оттенков красного и почему‑ то отливающая лунным серебряная тень.

В гротескных, преломлённых чертах Лизо обозначилось чудовище. Лизо смотрел, как меняется рисунок, и губа его хищно вздымалась.

– У тебя получилось, – наконец сказал он женщине‑ валчу, забирая лист и показывая его Грачу. Тот, усмехнувшись, кивнул.

Когда Хвощ изложил условия клятвы, Тарас призадумался. Атаман понимал, что школяров с разбойниками сейчас ничто не связывает и они могут отделиться в любой момент. Для этого требовалось только покинуть болота. Банде предстояло выбираться самостоятельно, и любой прокол в дороге за пределы княжества мог стать последним. Разбойники сейчас больше нуждались в магии, чем школяры в лесной пехоте, а затеряться школярам было, конечно, легче.

– Вы должны вывести нас из‑ под магической сетки. Вообще вывести отсюда, куда‑ нибудь в тёплые края.

– Турция подойдёт?

– Вполне, – согласился атаман.

– А что значит нас? За всех я не могу обещать, народу слишком много.

– И что?

– Кого пришьют или кто сам уйдёт – и всё, клятва нарушена. Скажи, пожалуйста, конкретней.

– Тогда так. Вывести нас из‑ под магической сетки, довести до Турции. Постараться за всех, но особое внимание на меня и Шершавого. Это подойдёт?

– Да. Только никаких лишних смертей и прочих безобразий.

– Ты палку‑ то не перегибай, бакалавр. Мы всё‑ таки люди вольные.

– Ну так вольному воля. А пленному плен. Третий браслет – это, конечно, здорово. Но я могу и двумя обойтись.

– Не можешь. Ты на него запал, как лиса на курицу.

– Ничего, я подожду. Пока ты его поносишь, а через пару недель он, глядишь, освободится.

– А вдруг я его удержу?

– Попробуй.

– А может, ты вообще про эти провалы сказки сочиняешь?

– Может быть. Вы вот вчера с бабами поразвлекались, сегодня пятерых нет. А не остановились бы, валч, может, и всех бы положил.

– Да ладно. Это случайность.

– Оно всегда выглядит как случайность. Ты что думаешь, придёт мужик с дубиной и скажет, это вам за то‑ то и за то‑ то?

– Да мы бы по‑ всякому его завалили.

– Не скажи, Хвощ. Валчи в рукопашной почти неуязвимы. Кроме того, они от каждой смерти всплеск берут, чуть‑ чуть сильнее становятся. Он спокойно мог положить здесь всех, кто бы удрать не догадался.

Хвощ поморщился.

– Ладно. Ты достал уже со своей моралью. Для забавы убивать не будем, а там уж как получится. На таких условиях идёт? Думай как следует, всех касается.

Тарас переглянулся с Никитой и Ольгой. И цветный, и сестра кивнули.

– Я согласен, – сказал Тарас.

Ритуалы были соблюдены как должно, кровь из разрезанной руки Тараса окропила стоявших рядом, да в общую чашу сцедили, смешали с зерном, каждый по капле добавил и каждый пригубил. Слово вообще не было для школяров пустым звуком, а уж клятву крови нарушать... Маг, не сдержавший обещание, получал полновесный струнный откат. А саму процедуру Хвощ обозначил очень неплохо. Не то чтобы главарь банды был сведущ в магии, но, видимо, доводилось ему наблюдать, как принимают присягу шестые курсы Колледжа. Или клятву тверских дружинников смотрел, там очень похоже.

Мелкие огрехи были, но в целом ритуал действительно связал и Тараса, и Никиту, и даже Ольгу. Это несколько огорчило школяров. Они не собирались нарушать данное Хвощу слово, но без правильно соблюдённого ритуала было бы... Как‑ то посвободней.

Атаман тоже почувствовал перемену в их настроении – чутьё у него было сродни звериному – и заметно повеселел. Во всяком случае, с браслетом он расстался легко и даже подмигнул Шершавому. На что мечник постучал по голове согнутым пальцем и теми же пальцами «моргнул», обозначив ответное подмигивание где‑ то возле пустой глазницы.

* * *

– Хвощ, там Сявины клыки нашли!

– Чего ты орёшь?

– Там Сявины...

– Заходи. Мы уже закончили.

– Там у этого, у валча, зубы от Сявы.

– Ты сам‑ то понял, чё сказал?

– Ну, в смысле, эта, как его... На ниточке были клыки кабаньи. Сява на шее их таскал, типа бусики... Ожерелье...

– Я понял. – Хвощ помрачнел. Хорошее настроение, в которое он пришёл, заключив сделку с Тарасом, исчезло без следа. Видимо, Сява был для него ближе, чем просто родственник.

Тарас хотел спросить, было ли там ещё чего‑ нибудь, но сообразил, что всё равно не знает ни одной вещи Филиппа. Слишком давно не виделись.

– Вот как он на нас вышел... – прошептала Ольга.

– Надо уходить, – сказал Шершавый. – Ждать больше некого, скоро могут появиться и другие гости.

– Скоро не появятся, – успокоил его Хвощ. – Будь у валча под боком помощь, он бы не напал один.

– Всё равно надо уходить. Ты говорил, что здесь можно двигаться только в двух направлениях.

Хвощ усмехнулся.

– Ну, вообще‑ то я знаю ещё тропинку... Но всем там не пройти, и это было так... На крайний случай.

– Маршем до Волоколамска, и через Московию... Там земли спорные. Или через Смоленщину, на запад.

– И зачем я его позвал... Жил себе парень...

– Бакалавр, ты о чём шепчешь?

Тарас тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.

– Я согласен. Пойдём на Волоколамск.

Верхушки камышей, светлые сухие стебли, были подсвечены закатным золотом на уходящей голубизне неба. Здесь был залив – река впадала в озеро, одно из множества местных озёр. Рядом в подтаявшей на льду луже – за день прилично скапливалось воды поверх плотного уже льда – отражалось расплавленное солнце, и всё это вместе было так красиво, что Никита не выдержал и потянул из‑ за пазухи оптический хрон.

– Не жалко? Здесь магазина нет.

– Ничего. У меня их несколько. Я потом увеличу, и в угол, на стену... – Никита примащивался с рамочкой, выбирая подходящий ракурс. Наконец, удовлетворенный, нажал чёрный штырек. Хрон тихо щелкнул, схлопываясь. Теперь все, что видел сейчас Никита, навечно запечатлелось в его маленьком квадрате, так что можно было проецировать картинку, увеличивать её или уменьшать, даже заглядывать в неё под разными углами. Одного нельзя было делать с хронами – что‑ то в них менять. Ни в звуковом, ни в оптическом. Даже магия была в этом бессильна.

– Ты думаешь, у нас будет этот угол и стены? – Тарас явно пребывал в пессимистичном настроении.

– Конечно, будет, – не дал увлечь себя в тоску Никита. – И сладкая булочка будет. Пока всё нормально, брат. Ярик жив, ты весь в браслетах, а мы выходим на официальный шлях.

– Башню нам не забудут.

– Десять лет пройдёт – всё забудут. И не такое забывали. Тем более весталок никто не обижал.

– Да, пожалуй... – Тарас тряхнул головой. – Ладно, теперь впереди Стамбул.

– До Стамбула тяжело добраться. Там война. Кстати, почему ты не забрал браслет монаха? Была ведь возможность.

– Это сложно объяснить.

– А ты попробуй.

– Ну, забирать браслет через убийство... Он действительно привыкает к человеку, его потом невозможно будет контролировать. Он сожрёт нового владельца.

– Как это?

– Говорю, сложно. Я это скорее чувствую, чем понимаю.

– Но ты мог бы скроить так, чтобы Зенона грохнул кто‑ то из банды. Тот же Флейта приколол.

– А ещё то, что четыре мне не удержать. Если б не сила декана, мне бы и с третьим не управиться.

– Кстати, то, что дал тебе декан... Ты же со временем должен ослабевать. Ну, в смысле, возвращаться на прежний уровень. А я что‑ то не замечаю, чтобы ты слабел.

– Здесь всё нормально. Я уже подчинил браслеты и теперь ничего не собираюсь терять. Наоборот, скоро смогу двигаться дальше.

– Даже завидно, цветный. Может, мне самому к браслетику Зенона подобраться?

– Не советую. Тут всё должно идти само собой. Пусть будет что будет. Зенон не сделал нам никакого зла.

– Он монахов покрошил.

– А мы – стражу Девичьей башни.

– Это верно. Ладно, цветный. Доверюсь твоему чутью. Оно сейчас у тебя сильнее.

Никита полюбовался хроном, заглянув в рамочку через специальное стекло. Результат, похоже, ему понравился. Тарас вдруг тронул его за плечо.

– Ты как считаешь, насколько всё предопределено?

– Это ты про судьбу? – уточнил Никита.

– Ну да. Насколько ты сам всё решаешь, а насколько... боги там или ещё кто... Насколько всё за тебя расчерчено?

Никита задумался.

– Ну, я бы согласился с тем, что нам давали на лекциях. В этом ракурсе.

– Я тебя спросил, что ты сам думаешь.

– Да я почти так же и думаю.

– Так скажи.

Никита пожал плечами.

– Ничего не предопределено, всё зависит от личности. Но если ты шагнёшь в пропасть, на чудо не рассчитывай. И удача. Шанс нигде не абсолютен. А почему ты спросил?

Тарас замялся, потом всё же ответил:

– Помнишь, я рассказывал, как пацаном побоялся напасть на рыцарей? И сестру забрали.

– Конечно.

– Вот сейчас вроде все, наоборот, рискнули. А всё равно похоже. Только иначе.

– Абсолютно не понимаю.

– Мне кажется, шанс освободить сестру у меня был и без всякой банды.

– Ещё раз не понимаю. Ты считаешь, мы с тобой могли бы справиться вдвоём?

– С Яриком, с Лучником и с Варварой – да.

– Не грузись, Тарас. Там было слишком много охраны. Даже спящей.

Тарас грустно улыбнулся. Внутри него шевелилось некромантское заклятие, ногти на пальцах пульсировали, перекликаясь с первым, «вросшим» браслетом, и он чувствовал, почти видел, что могло бы произойти...

Так же вошли бы... Наткнулись бы на охрану... И первый же труп пошёл бы рядом, помогая... Три, четыре покойничка – и всё. Ольга свободна, что называется, малой кровью...

Впрочем, чего уж теперь...

Глава 40

Наутро резко похолодало, и пошёл снег.

Погода ухудшалась с каждым часом. Ни о каком уходе от рыбаков уже не могло идти и речи. Перемена была настолько внезапной, что Тарас заподозрил бы неладное, если б не аксиома – знай ведуны или валчи точное местонахождение беглецов, не в снежки бы играли, а просто размазали б вместе с деревней. Тем более что путей отхода с этих пока ещё плохо промёрзших болот практически не было.

Север и отсутствие климатических башен – избалованные столичные жители отвыкли от столь резких перепадов, а местным рыбакам они были не в диковинку. И школяры, и даже лесные разбойники вознесли жертвы Сварогу за то, что оказались хоть в какой‑ то деревушке. Печь и крыша над головой давали возможность переждать холода с относительным комфортом. Но о движении к смоленской границе пришлось забыть.

Зато стало понятно, почему сюда так редко забредают люди.

Климат, насекомые, болота, а для самых настойчивых деревня людоедов – всё это вместе могло остудить любое любопытство.

Поводов для тревоги у беглецов было предостаточно. Магическая сеть и методичное прочёсывание – а подобные действия властей несложно было предвидеть – ограничивали время спокойной зимовки до минимума. Несмотря на все меры маскировки, их могли обнаружить в любой день. Некоторую надежду давало то, что один из стрелков над деревней уже снижался. Но поскольку во дворах в этот момент практически никого не было, а свежий снег замёл все следы банды, это снижение давало шанс как раз на то, что они проскочили в уже просмотренный, чистый квадрат. Во всяком случае, и Хвощ, и Тарас сошлись на том, что дёргаться не следует. Следующие сутки прошли напряженно, но затем нервы чуточку отпустило.

Почему их атаковал незнакомый Тарасу валч, оставалось загадкой. Судя по его действиям, это вообще был одиночка. Чутьё подсказывало школярам, что он как‑ то связан с парой, зомбировавшей Тараса, но эти два красавца, хвала Сварогу, пока не появлялись. Здесь можно было строить самые разные предположения, чем и занимались по вечерам школяры, но логических цепочек не получалось. Да ещё и пропавшие – для соседней деревни – девки. Оставалось надеяться, что этих бедолаг будут искать, когда уляжется метель, или вообще спишут на деревню людоедов.

В любом случае, как только погода позволит, надо было уходить.

Но пока буран расходился всё круче. А зондирование «удачи на отход» отзванивало прямо‑ таки могильным холодом.

И всё‑ таки лагерь разбойников сворачивался. Не быстро, а так, загодя. Чтобы потом, ежели что, как можно скорее подняться.

С двух сторон можно было подойти к рыбацкой деревушке, с двух сторон стояли посты, по два разбойничка в каждом, в тёплых, обшитых светлой тканью тулупах. Муха следил за небом. В этой синекуре реальной работы не было, пацанчик просто валялся на одном из чердаков. Пока всё было спокойно. Ладили сани, запасались сушёной рыбой, проверяли обувь и лыжи, чинили прорвавшийся палаточный полог... Из кособоких рыбачьих хижин извлекалось то, что могло понадобиться в пути. За всё взятое Хвощ обещал заплатить. Стоило это барахло совсем недорого, а в пути было нелишним. Разбойники рангом пониже суетливо перемещались по мощённым жердями проулкам, а самые авторитетные счастливчики продолжали греться на печи. Никита и Тарас собирали летающие лодки – их на крайний случай решено было транспортировать в готовом виде, для чего пришлось приспосабливать отдельную телегу. Теоретически сборку можно было сделать за час, но без сноровки, ошибаясь в похожих деталях, они провозились целый день. Хотя лодки всё‑ таки сложили как должно, Ярославу приготовили закрытые носилки. Весталки надеялись, что его можно будет перевозить в телеге, но пока что... Четверо рыбаков, наслушавшись пьяной похвальбы и насмотревшись на серебро разбойников, решили присоединиться к банде. Трое из них были довольно крепкими мужиками, а четвёртый, совсем замухрышка, еле тащил свой мешок. Хвощ принял всех, но объяснил, что панькаться никто не будет. Рыбаки, по сути своей почти бродяги, с охотой уходили от болотной жизни. Лишь у одного из них где‑ то в дальнем селе была жена, остальные бичевали в одиночку. Когда новички узнали, что через месяц «испытательного срока» им начнут платить по серебряному ногтю в неделю – в банде сейчас была очень неплохая казна, – то просто пришли в восторг. На местной рыбе можно было только прокормиться.

⇐ Предыдущая 31 32 33 34 353637 38 39 40 Следующая ⇒