Часть третья 17 страница

– Да я эту присказку уж пятый раз слышу. Как мыша летучего увидишь, так обязательно кто‑ то сболтнет. Враки это. А Сцилла твоя обычная ведьма. Лечит да порчу наводит.

Шило задумался. Потом хлопнул себя по лбу.

– Даже возле костра кусают, твари.

– Небось летучий нетопырь? – посочувствовал Укроп.

– Нет, слепень. Но здоровый. Чуть лоб не откусил.

Его собеседник широко зевнул.

– Спать что‑ то хочется.

– Это у тебя воздуха в голове не хватает, – поставил диагноз Шило и тут же спросил: – А ты, говорят, вчера щуку поймал здоровущую?

– Ну да, – оживился Укроп. – Охренеть какая щука. Как лось.

– Ну уж и как лось, – не поверил Шило.

– Да точно говорю. Прикинь, я голову к крыльцу подтаскивал, а хвост только из воды показался.

Шило засмеялся, представив это чудовище. Потом задумался.

– Слушай, а стрелок же на птицах летает?

– Летает.

– На воронах летает. Или на этих, как его...

– На соколах.

– Ну. И почему он не могёт так же в летучую мышь перекинуться?

– Потому что перекинуться можно в волка либо медведя. И медведь будет небольшой, а волк, наоборот, здоровущий. А летучая твоя мышь тогда как бегемот получится. Ты как из тундры, Шило, ты ж возле столицы жил всё‑ таки.

Шило поворошил палкой в костре, бесцельно пересыпая искры.

– Ну и что ж, что бегемот. Большая тоже могёт быть. Летает себе большая тварь на пленочках...

– На перепоночках. На перепонках мыши летают, а на пленочках летает гондола, её из них специально шьют.

– Летает себе такая тварь на перепоночках, – невозмутимо продолжал Шило, тщательно перемешивая угли, – и как присосется, так уже и мама не скажешь. Потому и не знает про них никто. Или, к примеру, шаман. От соседей наших. И не надо Сциллы... Или волколаки...

Укроп безнадёжно махнул рукой. Потом прислушался к шорохам ночного леса, но никакие кровососы, кроме редких замёрзших слепней‑ чинзана, оттуда не показывались.

Вдоль оврага к стоянке Хвоща медленно двигался человек. Фигура его была темна, несмотря на яркое солнце, ходьба странным образом напоминала скольжение. Контуры человека казались размытыми, на нём был длинный плащ с капюшоном, но даже серый плащ выглядит так только в сумерки. Расклёвывавшие лошадиную лепёшку воробьи позволили ему пройти буквально в шаге. Походка монаха была бесшумной, даже снег как будто не скрипел, ступал он так, чтобы иметь возможность в любое мгновение скатиться в овраг. Там, где тропинка удалялась, человек смещался в заснеженную траву, мягко ступая у самой кромки оврага и стараясь держаться деревьев. В такие моменты за ним тянулся отчётливый след. Не будь этих отпечатков, его вообще можно было бы принять за призрак.

В руках у человека змеился посох. Чёрная изогнутая палка иногда казалась живой, но исполняла именно функции посоха, и монах опирался на нее при каждом парном шаге. Худощавый и смуглый, с лицом аскета, он был довольно молод, не более тридцати пяти – сорока лет. Правая кисть отсутствовала, однако иногда он уверенно прижимал посох культей, тот как будто «залипал» на обрубок руки.

Сторожевой пост его не заметил.

Сам монах этому не удивился – он шел прямо к охранявшим тропу разбойникам. Не пригибаясь, не маскируясь, если не считать маскировкой всё его странное движение, он вышел на сторожевую пару чуть ли не в лоб, и только тут его увидели.

– Ты кто таков? – вскинулся с испугу оборванец помоложе, поднимая заряженный арбалет, но монах предостерегающе поднял руку.

– Меня здесь нет, – доверительно сообщил он охране, и сторожа успокоенно притихли, лишь молодой, с арбалетом, ещё какое‑ то время озирался, не понимая, что это ему померещилось. Монах между тем подошел к ним почти вплотную и коснулся рукой невидимой сферы, что накладывал утром Тарас. Качнув головой, он отступил, избегая резких движений. При попытке пройти невидимый пузырь маг, установивший его, сразу бы это почувствовал. Такие пустяковины давали караулу дополнительную страховку и помогали налаживать дисциплину, поскольку уйти с поста уже не получалось. Монах сторожко, пальцами проверил качество пузыря и восхищённо поцокал языком. Затем достал из кармана зеркальце и попытался навести на глаза более молодому разбойнику. Зеркальце выскользнуло у него из пальцев и упало на снег. Молодой бродяга удивленно посмотрел на окаймленный драгоценными камнями правильный, прозрачного отблеска шестиугольник, свалившийся невесть откуда, нагнулся поднять, затем вдруг раздумал, да так и застыл с протянутой вниз рукой, озираясь в поисках подвоха. Ничего подозрительного он не заметил, поскольку не видел стоявшего в полутора шагах сумеречного гостя, а зеркало тем временем поднял его напарник.

– Гарна штуковина, – обрадовался он, но монах перебил ход его мысли, властно сообщив:

– Ты видишь еловую шишку.

– Тю, ерунда. – Дядька замахнулся было швырнуть зеркало в лес, но монах протянул руку.

– Дай её мне.

– Та бери. – Разбойник отдал зеркало, нимало не смущаясь собственным диалогом, и принялся тщательно очесывать пальцами бородавку на подбородке. Молодой неодобрительно посмотрел на эту процедуру и отвернулся к опушке. Вскоре он заметил следы по краю оврага и пошёл прямо к ним. Невидимый пузырь, соответственно, лопнул, но никто, кроме монаха, это не почувствовал.

Резонно предположив, что забавляться с зеркалом больше нет времени, монах вернулся к дальнему кустарнику, двигаясь по густо натоптанной тропе. Когда появился Тарас, вышедший проверить, что случилось с охранным пузырём, монах уже «обозначился» у дальних кустов и смиренно беседовал с охранниками.

Тарас подозрительно осмотрел незваного гостя, но ничего не заподозрил. Особого выбора у них не было. Монаха следовало либо убить, либо вести в деревню. Убивать горемыку было не за что. Культя бедолаги была перевязана плотной тряпкой со следами крови, и вообще монах вызывал сочувствие.

Вскоре он уже сидел в избушке и, потупившись, рассказывал про свою нелёгкую дорогу.

Никита смачно, с хрустом потянулся и сел на лавке.

– Сходи дозоры проверь, – тут же использовал раннее пробуждение товарища Тарас.

– А‑ ага. – Никита сладко зевнул во весь рот. – А в город за булочкой не надо сбегать?

– Я серьезно. – Тарас повернулся и умостился на другом боку. – Сходи проверь, иногда нужно.

– Ладно, – согласился Никита, но с места не тронулся. Какое‑ то время он сидел, сонно оглядывая комнату, потом нахмурился. – Слышь, а где мои носки? Тарас. – Он качнул босой ногой засыпающего Тараса. – Слышь, Тарас! А ну давай, быстренько, найди мои носки!

Тарас даже отвечать не стал на столь наглое заявление. Никите, однако, разговор и не требовался. Он встал, снова потянулся и, увидев в углу искомое, сообщил Тарасу, снова качнув того ногой:

– Ладно, не надо, – как если бы Тарас уже подорвался и вдохновенно шарил по всем углам, – можешь ещё поспать.

Рука проснувшегося наконец Тараса злобно цапнула пустоту, а благополучно отпрыгнувший Никита, прихватив носки, ускакал одеваться в светёлку.

На крыльцо Никита вышел, жуя смолку с наполнителем. Там уже сидели, позёвывая, Флейта и Шершавый. Последний сделал аккуратную повязку через вытекший глаз и смотрелся теперь очень колоритно.

– Говорят, к нам какой‑ то монах приблудился.

– Да, пришёл один, – нехотя ответил Флейта. Никиту он недолюбливал, хотя чем ему не глянулся цветный Тараса, было непонятно. Возможно, они просто были слишком похожи – оба гибкие, рослые и горазды подраться. Только одного жизнь обучила магии, а другого – выживать и двигаться в лесу.

– А это не лазутчик? – проявил бдительность Никита.

Шершавый усмехнулся.

– Кабы они знали про нашу стоянку, хлопнули бы всех разом, и куча делов. На хрена им лазутчики?

– Люди часто приходят. Все мы так, кто откудова, – философски сказал Флейта.

– А этот монах... Монахов‑ то у вас немного.

– И монахи бывали, – сплюнув, сказал Шершавый.

– А этот говорит, его ищут. Набедокурил там чего‑ то.

Флейта заржал.

– Да сюда кто ни придёт, все во что‑ то вляпались. И каждого ищут. Корчат из себя бывалых, думают, примут лучше.

– Этот без руки. Небось из воров, – предположил Шершавый.

– Думаешь, он не монах? – насторожился Никита.

– Назвался монахом – будет монах. Назвался бы боярином, был бы боярин. Тут хоть кто. Лес уравняет.

– А имя у него...

– Назвался Зенон, – сказал Шершавый. – Надо к нему присмотреться.

Тарас распутывал старую сеть, желая, пользуясь случаем, половить рыбки. Дело продвигалось медленно, но потом он обрезал сгнившие края, где было больше спутанных охвостьев, и стало полегче. Варька уже второй день что‑ то штопала, сначала одежду, а потом, видимо, во вкус вошла, начала мастерить нечто непонятное. Когда Тарас почти закончил, её рукоделие завершилось.

– Вот, смотри, что я сделала, – с гордостью сказала Варвара, и Тарас увидел странную маленькую подушечку. Очень плоскую, с кружевами по краям. Он накатил на своё лицо должную долю восторга – очевидно, изделием следовало восхищаться, – и осторожно спросил:

– А что это?

– Разве не видишь? – поджала губы Варвара. – Вот сюда руку просовывают.

– А зачем?

– Это прихваточка, дурень.

– Прихваточка? А что такое прихваточка?

Варвара сожалеющее покачала головой.

– Эх ты, неуч. Этой штучкой очень удобно брать сковородки там всякие, чайники. Всё, что нагреется. Утюги.

Тарас понял.

– Отличная прихваточка, – оценил он. – Лучшая из всех, что я видел.

Варька сердито пихнула его в бок.

– Что, не нравится? Я старалась, вышивала. Смотри, какая красивая. Только великовата получилась.

– Ничего, – утешил её Тарас. – Это не сразу заметно.

– Я тут много чего сделаю. Если успею, конечно. Будет у нас уютно, будет свой домик...

– Ненадолго ведь. – Тарас осмотрел светлую комнату, которую Варька действительно начала обживать.

– Ну и пусть. Я ещё вязать умею. Надо будет тебе свитер тёплый связать.

– Я тоже как‑ то раз связал два шарфика.

Варька удивленно посмотрела на Тараса.

– Ты умеешь вязать? На спицах?

– Ну что ты, – покаялся Тарас. – Я их между собой связал. В узел.

– Убери руки, паразит. Да что ж у меня за охальник ошивается? Куда ж ты все время лезешь? Убери лапы!

– Да я чуть‑ чуть.

– Не бери меня за здеся.

– Да я в прихваточке.

Тарас действительно напялил на руку Варькино сооружение.

Варька задохнулась от такой наглости, замахнулась сковородкой, но было уже поздно. Охальник добрался‑ таки до чувствительных мест, прихваточка упала на пол, губы Тараса влажно скользнули по её ключице к открывшейся груди, а пальцы... Она попыталась поставить сковородку на край стола, та, качнувшись, прогрохотала на пол, но это уже не могло оторвать их друг от друга.

Глава 37

Дальний родственник Хвоща Сява вёл Филиппа уже второй день. Они шли перелесками, лесными тропами, просто по солнышку через бурелом – и вышли к широкому озеру, по берегу которого двинулись вправо. Дороги старались только пересекать. За спиной у обоих были бутафорские вязанки хвороста, но пока обманывать никого не пришлось.

– Ты бы хоть рассказал, как он там? – Филипп нарушил долгое молчание и задал Сявиной спине вопрос.

– В порядке мужик. Мощный парень.

Филипп оступился в глубокий снег и чертыхнулся.

– А подробнее? Ты говорил, с ним ещё кто‑ то.

– Девка с ним. Такая же ушлая. И три парня. Двое из Колледжа, один из наших. Да теперь ещё сестра.

– Ольга, что ли?

– Вроде да. Я с ней не знакомился.

– А те весталки, что ушли из башни?

– Те сами по себе. Они как бы ни с кем. Собираются уйти при первой возможности.

– А зачем вы их с собой‑ то тащите?

Сява обернулся и посмотрел на Филиппа как на недоумка.

– Дак никто не тащит. Идут, куда хотят. Просто пока не время расходиться. – Он поправил за плечами хворост. – И потом, польза от них. Они иногда тепло на всех нагоняют. Как погодная мачта.

– А правду говорят, что с весталкой ничего нельзя сделать, пока она сама не захочет?

– Брешут. Весталка – она как обычная баба. Ну, только покрасивше.

Филипп задумался.

– А чего ж вы тогда...

– Тю, дурак. Сделать‑ то можно, а потом у тебя елдак отвалится али сосной пришибёт. И дня не проходишь.

– А... А вот если... Кто это?

Прямо на лесной тропинке соткался из пустоты человек. Только что его не было, и вот он. Проявился из ниоткуда. Ни Филипп, ни Сява прежде не сталкивались с отводом глаз, поэтому появление Костина произвело на них жуткое впечатление.

– Здравствуйте, молодые люди, – вежливо сказал валч.

– Здравствуйте... – прошептал Сява.

– Вы ведь к Хвощу идёте? – спросил Костин.

– Нет, – замотал головой Сява. – А кто это?

– Мы это... Дрова... – сказал Филипп, не понимая, почему он боится этого хлыща, но понимая, что боится. Он сплюнул на снег, прикинул по ноге, как именно выхватит клинок, ежели что, и решил, что это просто от неожиданности.

– Я давно тут круги черчу, – доверительно сказал валч. – Я ваших друзей чувствую. А они прячутся. – Глаза его ласково поблёскивали, и Филипп снова почувствовал страх. Рука его медленно потянулась к рукояти.

– Мы просто...

– Не надо врать. Я этого не люблю. – Костин потянул из‑ за пазухи какой‑ то предмет, и Филипп, понимая, что удобнее момента не будет, прыгнул, выхватывая клинок и далеко вынося руку в колющем ударе. Сява, каким‑ то чудом пришедший к тому же самому выводу, попытался подсечь валчу ногу своим посохом, больше смахивающим на дубину, но Костин оказался проворнее. Странно изогнувшись, он ушел от обоих ударов, и падающий навзничь Филипп вдруг ощутил короткий укол – тонкий серебристый штырь, похожий на вязальную спицу? вошёл ему в бок. В это же мгновение хлесткий удар наотмашь сбил с ног Сяву, так что у того посыпались из‑ за спины дрова и вылетел посох. Сява, подобрав под себя ноги, попытался отползти в сторону, проскальзывая на собственной вязанке хвороста, из которой вывалился мешок с припасами. Филипп, лежавший рядом, выгнулся в короткой агонии и затих, а Костин не спеша надвигался на несчастного паренька, поигрывая второй такой же спицей.

– Сейчас я задам тебе несколько вопросов, – сообщил Сяве валч. – И ты всё мне расскажешь.

В расширенных Cявиных глазах крутнулось холодное болото. Он почувствовал, как что‑ то вонзилось в его голову, и позавидовал Филиппу, который был уже мёртв.

– Маленькая моя... Девочка моя хорошая...

– Да, это я, – согласилась Варя.

– Котёнок мой маленький...

– Мур‑ р... – Девушка потёрлась щекой о его ладонь.

– Цветочек мой беззащитный...

– Мур‑ р‑ р‑ мяу... – Она продолжила кошачью песню и вдруг остановилась. – Никакая я не беззащитная. Я ещё тебя смогу защитить.

Это нахальное заявление в принципе было правдой. Варька не слишком много умела в боевой магии, разве что кинуть в толпу файербол, но зато могла управляться с «крыльями дракона». Это была странная смесь магической спортивной игры – простолюдин не имел никаких шансов освоить «крылья» – и жёсткого боевого оружия, более нацеленного на защиту. На курсе обычно находилось лишь несколько человек, которым подчинялись «крылья». Варька входила в число избранных.

– Царапаться будешь? – грустно спросил Тарас. – Как чушку меня гонять?

«Крылья» только среди школяров имели такое название, поскольку «шарик удачи» на тренировках отбивался невидимым крылом. Для простолюдинов крыло напоминало кошачью лапу, надетую на руку наподобие перчатки. Когти были достаточно длинны, а сама лапа непонятно широка, дружинники не могли взять в толк, зачем там вообще нужно расширение, но именно это расширение и было основой невидимого «крыла удачи». Когти играли второстепенную роль, основное были именно эти непонятные пластинки. Умелый боец мог контролировать пять‑ шесть, а то и восемь нападавших, вооружённых холодным оружием. «Крыло» повышало чувствительность ладони, и тот, кто владел этой техникой, «скользил» по струнам, выбирая самое удачное движение из множества возможных, уклоняясь от стрел и мечей и разрывая когтями глотки. Смотрелось это чудовищно, бороться с таким «драконом» без магии было очень сложно. Конечно, если стрел была туча или клинки применялись в таком количестве, что уйти было некуда, «дракон» нарывался на удар. Но для этого нападавших должно было быть много, да и действовать им приходилось согласованно, поскольку двадцать человек одновременно к одному всё равно не подойдут.

И всё же «пляска дракона» была очень сложным видом боя. Тарас не смог освоить даже её азы, более пластичный Никита «скользил» очень и очень посредственно, а Ярослав даже не пытался надевать боевые «лапы‑ крылья». Тренировка обычно шла со специальным шариком, который обрабатывали старшие маги. Шарик делался лёгким и прыгучим, перепархивал от одного игрока к другому, а «лапами» требовалось его отбивать. У школяров Колледжа, традиционно имевших хорошую растяжку, «драконьи задатки» считались выше, чем у других магических школ. Гимнастика первого курса очень этому способствовала. В какой‑ то момент у немногих избранных происходило как бы «срастание» руки и «крыла», они более не ощущали перчатку как помеху, чувствовали шар, движение и слабость поля, провалы крыльев, и объяснить здесь было ничего нельзя. Только пробовать. Именно из этих счастливчиков и получались самые страшные бойцы.

Простолюдины терпеть не могли этот вид боя, о котором ходило немало кошмарных легенд. Изучать его им было негде, умельцев даже среди магов было мало, а на арене, где магия блокировалась, крыло нельзя было ни применить, ни посмотреть. Поэтому вся техника борьбы с «драконом» обычно заключалось в попытке задавить числом. Если это не получалось, нападавшие терпели поражение.

Варька, разумеется, взяла «когти» с собой. У неё имелась даже запасная пара, что было большой редкостью, и шарики для тренировки. Вот только партнёра не было. Пару раз она поиздевалась в лесу над Никитой, после чего он категорически отказался от всякого спарринга с этим «лесным котом».

– Царапаться не буду, – успокоила Тараса Варя. Она уже практиковала такое развлечение – «подныривать» под махи Тараса, время от времени касаясь его коготочком. В какой‑ то мере это заменяло ей тренировку, но Тарасу этот «бой с тенью» сильно не нравился. Хотя ему в отличие от Никиты приходилось терпеть.

– Я буду хорошая девочка, я буду целоваться.

Её мягкие, влекущие губы коснулись щеки повеселевшего школяра. Тарас потянулся набросить на двери крючок и встретил там Варину ладонь. Крючок уже зафиксировал комнату как отдельное пространство.

Лучнику с Ярославом удалось выйти к селу, купить еды и лошадей и даже укрыть их специальной «путанкой», взятой среди артефактов башни. Нечто среднее между броней и попоной, «путанка» напоминала древесную стружку и мыльную пену одновременно, не стесняла движения лошади и почти ничего не весила, сбивая полёт стрелы или болта. Но на этом их удача закончилась. Видимо, погоня всё‑ таки шла по следу, и район, в котором они пытались потеряться, оказался насыщен войсками магистрата. Первый пост удалось заблаговременно обойти, но со следующего их заметили раньше.

Не пытаясь пройти проверку, Лучник повернул коня, схватив под уздцы и лошадь Ярослава. Один из стражников окликнул путников, и почти сразу у головы Лучника свистнула стрела. Всадники пустились вскачь, уходя по боковой дороге. От поста и караулки к ним побежала целая толпа – человек двенадцать, двое, часто останавливаясь, стреляли из луков. Две стрелы одна за другой ударили Ярику в спину, но не пробили кольчужный доспех. Ещё одна застряла в путанке коня Лучника. Стражники быстро отставали, и Ярослав вздохнул с облегчением, но тут впереди обозначилась полоса реки, покрытая тонкой наледью. Дорога шла через мост, над которым висела на тросах высокая металлическая решётка. Свернуть было некуда. Два стражника с волчьими хвостами на шлемах суетились возле боковых креплений, явно собираясь опустить решётку. Один выдернул свой штырь и тут же схватился за большой арбалет. У другого что‑ то застопорилось, он дергал рычаг, налегая всем телом, торопился, и не получалось. Всадники стремительно приближались, нужно было стрелять, решётка отсекала всякую надежду на спасение. Сзади с воем неслась толпа, а впереди мелькали холодные, чуть раскосые глаза воина, который очень спокойно целился, ожидая приближения коней. Кожей чувствуя опасность, Ярик всё‑ таки шмальнул в стражника, выбивавшего штырь. Лучник выстрелил в него же, далеко откинув руку с арбалетом, удерживая поводья искалеченными пальцами. Несмотря на тряску и сноровку Ярослава, оба болта вошли удачно, один в грудь, другой в горло, стражник захрипел и повалился лицом на заклинивший штырь. Другой выждал ещё мгновение и спустил курок, когда до всадников оставалось не более трёх саженей. Школяр дёрнулся, сначала ему показалось что он просто зацепил плечом толстую ветку, затем по ключице на грудь потекло горячее, в правой руке плеснула боль, и всё вокруг подёрнулось кровавой рябью. Он упал бы с коня, если б его не поддержал Лучник. Вдвоём они всё‑ таки проскочили мост и свернули на ведущую в лес дорогу.

Когда под копытами побежала одна из бесчисленных лесных тропинок, Лучник понял, что им снова удалось оторваться. Ярослав был плох. Настолько плох, что воин и думать забыл о своих пальцах, действуя больной рукой почти как здоровой. Он сумел остановить школяру кровь, но наконечник болта остался в ране. Извлекать его Лучник не решился.

Ярик еле держался в седле, уже не соображая, куда и зачем они движутся. Лечь бы ему, подумал Лучник, но останавливаться было слишком опасно.

Вылечить могли и при зиндане.

Лучник долго правил двумя лошадьми, ориентируясь больше по солнцу, чем по местности, которая была ему незнакома. К вечеру они подъехали к большому озеру, а вокруг появились слепни‑ чинзана, и это было хорошо. Это означало, что вскоре они доберутся до стоянки.

Если, конечно, их там ещё кто‑ нибудь ждёт.

– Бандиты двух девок в лесу поймали. – Варька была красной от ярости. Тарас сел на кровати и сонно протёр глаза.

– Чего?

– Чего. Двух девок сейчас насилуют. Вот чего. Дружки твои, с которыми ты бухаешь.

– Обозных, что ли? Они и так на всё согласны.

– Других. Новеньких. Да что ты сидишь как пень, сделай же что‑ нибудь.

В комнату вошёл Никита.

– Там...

– Знаю уже.

– И что будем делать?

– Зверьё поганое.

– Помолчи, Варька.

– Ты мне ещё рот позатыкай. Вы‑ то мужики или кто?

– Погоди, Варька. Нас же двое всего. С тобой трое. Весталки в драку не полезут, разве что Ольга. А у Хвоща шестьдесят человек. Нам ни хрена не светит.

– Я не поняла. Ты что тут за шансы подсчитываешь? Ты не знаешь, что надо делать?

– А я что, похож на рыцаря? Чего эти дуры шлялись по лесу? Грибов искали? Или приключений? Зима уж на носу. Наверняка ведь всех предупредили: в районе – банда.

– То есть они сами виноваты.

– А что мы можем сделать?

– А что ты предлагаешь?

– Нет, что мы реально можем сделать? Отбивать этих девчонок надо было сразу, на эмоциях.

– Сразу ты спал.

– Сразу я спал. Теперь надо думать.

– Ты понимаешь, что там с ними творят, пока ты тут думаешь?

– А ты понимаешь, что серебро уже у Хвоща? Или ты думаешь, что мы действительно друзья закадычные? Мы их сейчас интересуем как одно из средств уйти да ещё как дополнительная сила.

– У тебя же получалось на них воздействовать.

– У меня получалось заставить их мусор убрать. Кстати, резать стражников ничуть не лучше.

– Стражники на службе, – хмуро сказал Никита, – они за риск ногти получают.

– Не вижу особой разницы. Мы в банде, а не в рыцарском звене.

– Это я и сам сообразил. Но за девок всё равно нужно вступиться. Было.

– Так ещё не поздно, Кит. Ты что, валчем себя почувствовал? Это кончится тем, что мы будем остывать под соснами, а к тем двум добавят ещё и Варьку.

Варвара презрительно вскинула губу.

– Ты меня хоть не вплетай. Заботливый.

– Ведь предупреждали, наверняка предупреждали этих дур, в лесу опасно. В лесу может быть Хвощ...

– Скоро будут говорить иначе. Будут говорить, в лесу Хвощ и Тарас.

– Да пошли вы... – Тарас сплюнул себе под ноги. – Мне что, больше всех надо? Зови Ольгу. А ты хоть пояс с файерболами надень.

* * *

Криков уже не было слышно, только тяжелое дыхание и стоны женщин. Вокруг стояла гоготавшая толпа. Обе шлюшки принимали самое активное участие в потехе, подначивая бойцов Хвоща советами. Маринка безучастно стояла в стороне. Новая забава ей не нравилась.

Тарас швырнул первый файербол в сосну прямо над местом развлечения. Все мгновенно расступились, в руках у бандитов появились ножи.

– Кто позволил трогать баб? – спросил школяр. В его голосе не осталось и следа недавних колебаний. Сейчас в нём звенела сталь. Одна из молодых женщин с трудом села, одергивая платье. Другая продолжала лежать неподвижно.

– А ты кто такой? – поинтересовался Пушистый, до которого явно ещё не дошла очередь.

– Ты, мил человек, иди по добру, по здорову...

Тарас шмякнул ещё два файербола в ноги Пушистому и некстати подавшему голос бородачу. Так, чтобы не причинить серьёзного вреда. Один из бандитов вскинул арбалет, но прямо ему в лоб уже смотрел боевой жезл Никиты. Варька походила на готовую к драке пантеру, на руках у неё подрагивали «крылья дракона», вид Ольги также не предвещал ничего хорошего.

– Ведьма с «когтями»...

– Дубину не процарапает.

– Дурак ты. Она этими когтями тебе глаза на задницу натянет.

– Это я её натяну.

Бандиты колебались. От палатки подошел Хвощ. В руках у него небрежно играли метательные ножи, и Тарас ещё более напрягся. Он уже знал, с каким мастерством главарь банды владеет холодным оружием.

– Что за шум, а драки нету? – поинтересовался атаман.

– Ты сам всё знаешь, – сказал Тарас.

– Знаю, ну и что?

– Отпусти женщин. Зачем привлекать внимание к стоянке?

– Они сами вышли на пост. Куда их было девать? Потом закопаем по‑ тихому, и всё тут.

– Даже не думай.

– Ты что ли... – Толпа бродяг вокруг Хвоща начала приходить в себя, и количество направленного на школяров оружия в несколько раз увеличилось. Однако подошли и Мария с Улей. Весталки спокойно встали рядом с Никитой. Оружия в их руках не было. Лишь монах не проявил к конфронтации никакого интереса. Он по‑ прежнему сидел возле костра со своей кривой дубиной, очевидно, не собираясь поддерживать ни ту, ни другую сторону.

– Если не отпустишь девок, здесь лягут все.

– Здесь ляжете только вы, – криво усмехнулся Хвощ. – А у нас станет больше денег.

– Это тебе так кажется, – спокойно сказал Тарас. – Но если кто из вас и выживет, после смерти весталок он не протянет и недели.

– И что ты предлагаешь? – после некоторого раздумья спросил Хвощ. Напряжение стало чуточку отступать, но Тарас всё ещё боялся, что у кого‑ нибудь из банды элементарно сдадут нервы.

– Женщин больше не трогать. Оставить их здесь. Как уйдём из деревни, они к себе вернутся.

Хвощ задумчиво почесал клинком косичку.

– Зря ты в это влез, бакалавр. Так хорошо начали...

– Мы и дальше продолжим, если не будешь удачу портить.

Последняя фраза, видимо, решила дело. Связь общей удачи с трупами уразумели уже все, а эта реплика Тараса подвела под мораль некий здравый смысл.

– Ладно. – Хвощ ускользающе коротким движением убрал клинки в ножны. Сзади что‑ то хрустнуло, и за спиной Тараса обозначились Флейта и Пихта. Где они были раньше, школяр так и не разобрал. Кустарник, в котором стояли разведчики Хвоща, не способен был укрыть даже собаку. – Кто не успел этих дур попользовать, обойдётся нашими, – продолжил Хвощ.

Возмущенно заворчали больше половины разбойников.

– А с тебя, бакалавр, с вашей доли, – по десять серебряных ногтей каждому потерпевшему.

Ворчание продолжалось, но потихоньку начало стихать.

– По пять, – счёл необходимым поправить число Тарас. Ногти ему были безразличны, но он не хотел оставлять последнее слово за Хвощом.

– По восемь, – поставил точку Хвощ. – Вечером получит Мыло. А девок заприте в сарай. И кто туда полезет, яйца отрежу. Нам сейчас нужна удача.

Глава 38

Когда Лучник наконец наткнулся на пост, Ярослав был без сознания. Тропу охраняли двое. Не слишком обрадовавшись Ярославу – один из бродяг даже процедил сквозь зубы: «Может, хоть этот сдохнет», – они всё же помогли Лучнику слезть с коня. Один из разбойников прогудел в сигнальный манок. Истекал последний вечер, когда по уговору их ещё должны были ждать. Банда уже начала укладывать вещи, и то, что к группе школяров добавилось двое раненых, не прибавило основной массе оптимизма.

Лучник, пошатываясь, двигался сам, опираясь на плечо Тараса. Ярика отнесли в дом. Весталки занялись врачеванием. Каждую из них обучали знахарству, помощь людям входила в программу подготовки к жертве, вот только использовать эти знания им почти не доводилось. Посторонних, будь они хоть трижды больные‑ страждущие, в башню не пропускали.

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 343536 37 38 39 Следующая ⇒