Настоящее 4 страница

– Миссис Харт, расскажите нам о вашем сыне.

Взгляд Гас заметался по залу суда. Она увидела Мэлани, сидящую с каменным лицом, и Майкла, сцепившего руки на коленях. В стороне сидел Джеймс, который едва заметно кивнул ей.

– Крис… он… очень хорошо плавает, – наконец произнесла она.

– Хорошо плавает? – переспросил Джордан.

– Он поставил рекорд школы в заплыве на двести метров баттерфляем, – сбивчиво сообщила она. – Мы очень им гордимся. Я и его отец.

Джордан решил немного ее подтолкнуть, пока она не отклонилась от намеченного им текста показаний.

– По‑ вашему, он ответственный? Ему можно доверять?

Он чувствовал спиной взгляд Барри, ее почти осязаемое замешательство: протестовать или нет против того, что защита подсказывает своему главному свидетелю.

– О да! – нервно воскликнула Гас, не поднимая взгляда. – Крис всегда вел себя не по‑ детски благоразумно. Я бы доверила ему свою… – Она внезапно запнулась и закончила: – свою жизнь.

– Вы знали Эмили Голд, – продолжал сбитый с толку Джордан, который понимал: следует остановить Гас, пока она не наговорила лишнего. – Как долго?

– Ох, – вздохнула она и отыскала взглядом в зале Мэлани. – Я была у Мэлани акушеркой. Я увидела Эмили даже раньше ее матери.

«Спасибо тебе, Господи», – подумал Джордан.

– Сколько лет вы соседствуете с Голдами?

– Восемнадцать лет, – ответила Гас. – Крис с Эмили бó льшую часть этого времени были неразлучны.

– То есть вы хотите сказать, что они никогда не разлучались?

– Да, – спокойно ответила Гас. – Они были словно близнецы.

«В таком случае, что же произошло? » – подумала она. Этот вопрос не давал ей покоя.

– Они придумали собственный язык, тайком уходили из дома, чтобы увидеть друг друга…

«Что же произошло? »

– …и чтобы поддержать.

Джордан кивнул.

– Вы были близки с родителями Эмили?

– Мы были очень хорошими друзьями, – хрипло произнесла Гас. – Как одна большая семья. Крис с Эмили росли как брат и сестра.

– Когда Крис с Эмили стали встречаться?

– Крису исполнилось четырнадцать, – ответила Гас.

– Вы с Голдами поощряли их отношения?

– Спрашиваете! – пробормотала она.

– Вам кажется, Крис любил Эмили?

– Я знаю, что любил, – решительно заверила Гас. – Знаю.

Но думала она сейчас о своих чувствах к Майклу: несмотря на то что ее тянуло к нему, необходимость противиться этому чувству была сильнее. Вероятно, нельзя из брата с сестрой превратиться в любовников, привнести еще больше любви и преданности и не находить успокоения. «Неужели произошло именно это? »

Джордан прищурился и внезапно осознал, что же не так с этой довольно странной дачей показаний: Гас не смотрела на Криса, откровенно говоря, она намеренно избегала встречаться с ним взглядом. И присяжные, несомненно, это заметили.

– Миссис Харт, – попросил Джордан, – вы не могли бы посмотреть на своего сына?

Гас медленно повернула голову. Сделала глубокий вдох и решительно взглянула на Криса.

– Этот парень, – продолжал Джордан, – которого вы знаете восемнадцать лет, когда‑ нибудь обижал Эмили Голд?

– Нет, – прошептала Гас, опуская глаза, и быстро смахнула слезы тыльной стороной ладони. – Нет, – повторила она дрожащим голосом.

Гас почувствовала на себе взгляд сына, который молил ее посмотреть на него. Поэтому она подняла глаза и увидела то, чего не могли видеть присяжные: в глазах Криса была мука, губы сжаты от боли. Он видел, что мать лжет ради него.

– Знаю, как вам тяжело, миссис Харт, – Джордан подошел к свидетельской трибуне и положил руку Гас на плечо, нежный и заботливый жест. – У меня последний вопрос. На ваш взгляд…

Гас знала, какой последует вопрос. Она репетировала его с Джорданом Макфи, она прожила его тысячи раз минувшей ночью. Она закрыла глаза, предугадывая слова, которые сделают ее клятвопреступницей.

– Нет!

От этого грубого, резкого вскрика Гас открыла глаза. Джордан обернулся, за ним судья и прокурор – все смотрели на Криса Харта.

– Прекратите! Прекратите немедленно!

Судья Пакетт нахмурился.

– Мистер Макфи, уймите своего подзащитного! – приказал он.

Джордан пересек зал суда и, стоя спиной к присяжным, схватил Криса за плечо.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

– Джордан, – прошептал Крис, – нам нужно поговорить.

– Остался один вопрос. Потом я попрошу объявить перерыв. Договорились?

– Нет. Мне нужно поговорить с вами прямо сейчас.

Джордан глубоко вздохнул и поднял голову. Похоже, годы практики сделали его способным умело скрывать свою ярость.

– Ваша честь, я могу к вам подойти?

Барри, совершенно ничего не понимая, тоже подошла к столу судьи.

– Мой подзащитный утверждает, что должен немедленно со мной переговорить, – сообщил Джордан. – Мы не могли бы взять короткий перерыв?

Пакетт нахмурился.

– Лучше пусть это на самом деле окажется исключительно важным! – заявил он. – У вас пять минут.

Джордан нашел для них комнатку в суде, не больше камеры Криса.

– Ладно, – не скрывая раздражения, произнес он. – В чем дело?

– Я не хочу, чтобы мама давала показания, – заявил Крис.

– Очень плохо, черт возьми! – воскликнул Джордан. – Она наш лучший свидетель.

– Уведите ее.

– Остался последний вопрос, Крис. Присяжные должны услышать, как твоя мама скажет, что она представить себе не может, что ее сын убил Эмили Голд.

Крис, как будто не слыша, бросил на Джордана сердитый взгляд.

– Я хочу, чтобы ее увели, – настаивал он, – и вызвали в качестве свидетеля меня.

На мгновение Джордан потерял дар речи.

– Ты дашь показания, и дело проиграно!

Адвокаты, как правило, не вызывают своих подзащитных в качестве свидетелей. Прокурору очень легко запутать и подловить подсудимого. Всего лишь один неверный шаг – один беспокойный взгляд, – и даже самый невинный подсудимый покажется присяжным искусным лжецом.

Однако вызывать Криса в качестве свидетеля нельзя было совершенно по другой причине. По собственным словам Криса, он не хотел себя убивать. Любой мало‑ мальски хороший прокурор тут же вытрясет из него правду. А вся линия защиты Джордана построена на том, что это было двойное самоубийство, не доведенное до конца. Однако у Джордана было тягостное предчувствие, что рассказать собственную версию случившегося – вот чего хочет Крис.

– Выйдешь давать показания, – предупредил Джордан, и на виске у него запульсировала вена, – сядешь в тюрьму. Все просто. Ты свидетель и обязан говорить правду. Я целых четыре дня убеждал присутствующих, что ты собирался вышибить себе мозги, а ты хочешь встать и заявить всем, что и не думал себя убивать. Что тогда станет с моей защитой?

Минуту Крис помолчал. Потом повернулся и сказал так тихо, что Джордан едва его расслышал:

– Семь месяцев назад вы сказали мне, что решение о том, свидетельствовать в суде или нет, принимаю я сам, только я один. Вы сказали, что если я захочу давать показания, то вы по закону обязаны вызвать меня свидетелем.

Они смерили друг друга взглядом. Патовая ситуация. Потом Джордан поднял руки.

– Отлично! – воскликнул он. – К черту все! – И вышел из комнаты.

Он чуть не наскочил на Селену.

– Что, черт возьми, происходит? – спросила она.

Джордан взял ее за руку и потянул подальше от любопытных зевак, которые уже повернулись в их сторону.

– Он хочет давать показания.

Селена задохнулась от возмущения.

– И что ты ему ответил?

– Что я первый пожелаю ему удачи в федеральной тюрьме. – Он откинул голову назад. – Господи, Селена… У нас были неплохие шансы.

– «Неплохие» мало сказано, – негромко подтвердила она.

– С таким же успехом я могу отвести его к Делани и сказать, что это заранее сделанный рождественский подарок.

Селена сочувственно покачала головой.

– Почему он хочет давать показания? Почему именно сейчас?

– Совесть взыграла. Он виделся с Господом. Черт, не знаю! – Джордан запустил пальцы в волосы. – Он хочет сказать присяжным, что не хотел себя убивать. Он не хочет, чтобы за него это говорила мать. А то, что я и вся наша защита будет выглядеть смешно, на это ему наплевать!

– Ты на самом деле уверен, что он скажет именно это? – поинтересовалась Селена.

Джордан фыркнул.

– Ради всего святого, что может быть еще хуже? – пробормотал он.

Он вернулся в зал суда, где уже спокойно сидел Крис, и швырнул лист бумаги перед ним на стол.

– Подпиши это! – рявкнул он.

– Что это?

– Отказ от права хранить молчание. В документе сказано, что ты добровольно лезешь в петлю, хотя я тебе советовал не делать этого. Чтобы мне не пришлось отвечать в суде, если ты решить подать апелляцию в Высший суд на неумелого адвоката. Может быть, тебе хочется подставлять голову, Крис, мне – нет.

Крис взял протянутую Джорданом ручку и вывел свое имя.

Суд напоминал живой организм, который рвали на части домыслы и предположения. Джордан повернулся лицом к Гас Харт, второй раз занявшую место свидетеля.

– Благодарю, – внезапно сказал он. – Больше вопросов не имею.

Он подумал, что стоило так поступить только затем, чтобы увидеть вытянувшееся лицо Барри. Прокурор, как и сам Джордан, отлично понимала, что бессмысленно вызывать мать подсудимого в качестве свидетеля, если не удается добиться от нее заявления, что Крис никогда бы не смог убить Эмили.

Озадаченная Барри встала со своего места. Она готова была биться об заклад на все свое жалование, каким бы жалким оно ни было, что Крис вскочил с места по одной‑ единственной причине: он не хотел, чтобы Джордан задавал его матери какой‑ то ужасный вопрос. В противном случае, зачем бы он стал прекращать допрос на полуслове? Она с опаской подошла к свидетельской трибуне, отлично сознавая, что ступает по минному полю, и не переставая задавать себе вопрос: что, черт возьми, можно выжать из этого перекрестного допроса?

«Что ж, – решила она, – допрошу свидетеля за Макфи».

– Миссис Харт, – начала она, – вы приходитесь подсудимому матерью?

– Да.

– Вы же не хотите, чтобы он оказался в тюрьме, верно?

– Разумеется, нет.

– Для любой матери сложно представить, что ее сын мог кого‑ то убить, как вы считаете?

Гас кивнула и громко шмыгнула носом. Барри вскинула голову, понимая, что еще один вопрос – и свидетель потеряет самообладание, а она сама предстанет перед присутствующими в образе чудовища. Она открыла было рот, потом закрыла.

– Больше вопросов не имею, – сказала она и вернулась на свое место.

Гас Харт увели со свидетельской трибуны, и Барри принялась просматривать свои записи. Джордан скажет, что защита закончила допрос своих свидетелей, а потом ей уже и карты в руки: в заключительной речи она убедит присяжных в виновности подсудимого. Она уже слышала собственный голос, исполненный убежденности: «И даже его собственная мать… собственная мать Криса Харта… не смогла смотреть сыну в глаза во время дачи свидетельских показаний».

– Ваша честь, – произнес Джордан, – у нас остался еще один свидетель.

– Какой свидетель? – воскликнула Барри, но Джордан уже вызывал для дачи показаний Кристофера Харта.

– Протестую! – негодовала Барри.

Судья Пакетт вздохнул.

– Стороны, встретимся в кабинете. И приведите подсудимого.

Они прошли за судьей в кабинет, Крис упирался, не желая уходить.

Барри заговорила, за ней успела захлопнуться дверь.

– Это полнейшая неожиданность, Ваша честь. Я понятия не имела, что сегодня будет давать показания подсудимый.

– Что ж, вы не одна такая, – кисло ответил Джордан.

– Вам нужен перерыв, Барри? – поинтересовался Пакетт.

– Нет, – пробормотала она. – Но стоит хотя бы немножко соблюдать правила приличия.

Не обращая внимания на ее последние слова, Джордан положил перед судьей отказ от права хранить молчание.

– Я был против того, чтобы он давал показания, это может разрушить всю линию защиты.

Судья Пакетт взглянул на Криса.

– Мистер Харт, адвокат объяснил вам все последствия вашего желания давать показания?

– Да, Ваша честь.

– И вы подписали документ, в котором говорится, что адвокат предупредил вас о возможных последствиях?

– Да.

– Хорошо, – пожал плечами судья.

И первым вернулся в зал суда, за ним последовали остальные.

– Защита для дачи показаний вызывает Кристофера Харта.

Джордан обошел стол защиты, когда представлял своего подзащитного. Он видел, что присяжные подались вперед. Барри была похожа на кошку, готовую проглотить канарейку. А чего бы ей не радоваться? Допроси она Криса хоть на суахили, все равно выиграет дело.

– Крис, – начал Джордан, – вы понимаете, что вас судят за убийство Эмили Голд?

– Да.

– Вы можете рассказать суду, какие чувства вы испытывали к Эмили Голд?

– Я любил ее больше всего на свете.

Голос Криса звучал ровно и четко, Джордан мог им гордиться. Непросто встать в зале суда перед присяжными, которые мысленно, скорее всего, уже осудили тебя, и озвучить свою версию произошедшего.

– Как давно вы знакомы?

Все в Крисе стало мягче и нежнее: контуры его тела, окончания его слов.

– Я знал Эмили всю жизнь.

Джордан лихорадочно раздумывал над тем, что спрашивать дальше. Его цель – во что бы то ни стало опередить удар.

– Какие ваши самые ранние воспоминания?

– Протестую! – воскликнула Барри. – Неужели нам придется выслушивать воспоминания за все восемнадцать лет?

Судья Пакетт кивнул.

– Давайте ближе к делу.

– Вы можете рассказать о ваших взаимоотношениях с Эмили?

– Вы знаете, – негромко произнес Крис, – каково это – любить человека настолько сильно, что уже не можешь представить себя без него? Что значит касаться человека и чувствовать, что ты дома? – Он сжал кулак и опустил его на раскрытую ладонь второй руки. – Нас связывал не секс, не желание порисоваться перед другими, как это происходит с остальными в нашем возрасте. Мы, как бы это сказать, были предназначены друг для друга. Некоторые всю жизнь ищут свою половинку, – продолжал он. – Мне повезло: она всегда была со мной рядом.

Джордан смотрел на Криса, пораженный его словами, как и все присутствующие в зале. Это говорил не восемнадцатилетний подросток. А кто‑ то старше, мудрее, печальнее.

– Эмили была склонна к самоубийству? – внезапно спросил Джордан.

– Да, – ответил Крис.

– Вы можете рассказать суду, что произошло ночью семнадцатого ноября?

Крис опустил глаза.

– В тот вечер Эмили хотела свести счеты с жизнью. Я достал пистолет, как она просила. Отвез ее на карусель. Мы немного поболтали и… все остальное.

Его голос замер. Джордан не сводил с Криса взгляда, прекрасно понимая, что сейчас он вернулся в тот вечер, на карусель, к Эмили.

– А потом, – тихо сказал Крис, подняв глаза на адвоката, – я ее застрелил.

Зал взорвался. Журналисты побежали к своим мобильным телефонам. Мэлани Голд кричала, смертельно бледный муж молча пытался ее увести.

– Нам нужен перерыв! – решительно заявил Джордан.

Он насильно свел Криса с места для дачи свидетельских показаний и вытащил из зала суда. Барри Делани громко рассмеялась. Гас не шевелилась, слезы безостановочно текли по ее щекам. Рядом с ней, раскачиваясь взад‑ вперед, сидел Джеймс и шептал: «О боже! О боже! » Через минуту он повернулся и протянул к жене руку, но, взглянув на ее лицо, остановился.

– Ты знала… – прошептал он.

Гас опустила голову, не способная признать правду, равно как и не способная отрицать очевидное.

Она ожидала, что почувствует легкое колебание воздуха, когда Джеймс вскочит с места и станет расхаживать по залу суда, чтобы собраться с мыслями и убраться куда подальше. Но вместо этого ощутила, как его теплая, твердая ладонь обхватила ее руку. И отчаянно вцепилась в него.

В крошечном вестибюле, обхватив голову руками, сидел Джордан. Он не шевелился и молчал, наверное, минуту. Потом заговорил, но головы не поднял.

– Ты собираешься подавать апелляцию? – спокойно спросил он. – Или у тебя есть последнее, предсмертное желание?

– Ни то ни другое, – ответил Крис.

– Тогда, может, объяснишь, что происходит?

Джордан говорил спокойно, слишком спокойно для бушующих в душе эмоций. Ему хотелось собственными руками задушить Кристофера Харта за то, что тот выставил его полным идиотом. И не один раз, а дважды. Ему хотелось наподдать и самому себе за то, что был самоуверенным индюком и не поинтересовался у Криса десять минут назад, какие показания он собирается давать. А еще ему хотелось стереть усмешку с лица прокурора, потому что они оба уже знали, кто выиграет дело.

– Я пытался рассказать вам раньше, – оправдывался Крис. – Но вы не захотели слушать.

– Что ж, теперь, когда ты все окончательно испоганил, можешь рассказывать.

Провал был таким катастрофическим, что Джордан даже засмеялся. Впервые за десять лет, а может быть, и больше, его вынуждают выиграть дело, рассказав правду. Потому что правда – единственное, что ему осталось.

Он давно зарубил себе на носу, что правда в зале суда не нужна. Никто – ни прокурор, а чаще всего и подсудимый, – не хотят, чтобы она там звучала. Суд основывается на уликах, показаниях и версиях. А не на том, что произошло в действительности. Но все улики, показания свидетелей и версии только что были сведены на нет. Единственное, что осталось у Джордана, – этот парень, этот идиот, который считает своим долгом рассказать, что же произошло на самом деле.

Через пятнадцать минут Джордан с Крисом покинули комнату. Ни один из них не улыбался. Они молча направились в зал. Толпа расступилась – за их спиной слышался шепот, им смотрели вслед. У двери в зал суда Джордан повернулся к Крису.

– Что бы я ни делал, не перечь. Что бы ни сказал, подыграй. – Он видел, что Крис колеблется. – Ты обязан меня слушать, – прошипел он.

Крис кивнул, и они вместе распахнули дверь.

В зале суда повисла такая звенящая тишина, что Крис слышал биение собственного сердца. Он снова был на месте для дачи свидетельских показаний, его ладони потели, а руки настолько сильно дрожали, что на них пришлось сесть. Он только раз взглянул на своих родителей. Мама слабо улыбнулась и кивнула ему. Отец… Что ж, отец, по крайней мере, остался в зале суда.

Он не мог заставить себя посмотреть на родителей Эмили, хотя и чувствовал их гневные, испепеляющие взгляды, когда шел по проходу.

Он смертельно устал. Ткань пиджака кололась через тоненькую белую рубашку, а новые туфли натерли на пятке мозоль. Голова, казалось, вот‑ вот взорвется.

И внезапно он услышал голос Эмили. Звонкий, спокойный, такой родной. Она уверяла его, что все будет хорошо, обещала, что не оставит его. Крис огляделся, пытаясь понять, слышит ли этот голос еще кто‑ нибудь, надеясь увидеть ее, и почувствовал, как на него снисходит покой.

– Крис, – вновь задал вопрос Джордан, – что произошло ночью седьмого ноября?

Крис глубоко вздохнул и заговорил.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 19 20 212223 Следующая ⇒