Часть третья 9 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 38Следующая ⇒

Я промолчал.

— Нам понадобится письменное согласие нашего нового соседа, — не унималась она.

— Откуда ты знаешь?

— Я проверяла. Конюшня будет располагаться ближе чем в ста ярдах от его границы.

— В гробу я видел его согласие.

— У меня есть документы для подписи. Осталось только представить план и получить подпись.

— В гробу я видел его подпись.

— Это же ерунда, Джон. Просто пошли ему документы и объясни, что надо делать.

Тяжело спорить с женщиной, с которой вскоре предстоит заниматься любовью, но я сделал еще одну попытку.

— А ты не можешь найти для конюшни другое место?

— Нет.

— Ладно. — Мысль о том, что придется просить мистера Белларозу об одолжении, вовсе меня не радовала, особенно в свете того, что я отказался вести его дела. — В конце концов, это твоя земля и твоя конюшня. Я заполню все бумаги, а ты уж возьми на себя переговоры с соседом.

— Спасибо. — Она обняла меня за шею. — Мы же с тобой друзья, не так ли?

— Да, но я ненавижу твоих мерзких лошадей.

— Джон, ты так хорошо смотришься, когда голый. Разрешишь мне нарисовать тебя в таком виде, сейчас ведь стало совсем тепло.

— Нет, — отказал я. У Сюзанны в жизни четыре страсти: лошади, пейзажная живопись, бельведеры и — время от времени — ваш покорный слуга. Общество любителей бельведеров — это группа местных женщин, которая поставила себе целью сохранение этих памятников парковой архитектуры. «Почему именно бельведеры? » — спросите вы. Не знаю. Но весной, летом и осенью они устраивают изысканные пикники в этих самых бельведерах, одеваются по этому случаю в платья эпохи королевы Виктории или короля Эдуарда и приносят с собой зонтики, обязательные к этим нарядам. Сюзанна не любительница шумных сборищ, и я не могу точно сказать, что ее привлекает в этих полубезумных играх. Но скептик, живущий во мне, говорит, что все это делается для прикрытия. Возможно, они там рассказывают сальные анекдоты, возможно, перемывают кому-то кости, исповедуются и взаимно прощают случаи супружеской неверности. А может быть, просто устраивают ленчи. Но меня эти сборища бесят.

Что касается пейзажной живописи, то тут все чисто. Сюзанна даже завоевала определенную известность своими набросками маслом. Основной сюжет ее картин — руины Золотого Берега, они выполнены в стиле художников Ренессанса, писавших развалины Римской империи, с их колоннами, обвитыми одичавшим виноградом, обрушившимися арками и стенами. Природа на этих полотнах берет верх над творениями Золотого века.

Самая известная работа Сюзанны — это портрет ее глупой лошади Занзибар. Нет, с виду он совсем неплох, никто не спорит. На картине Занзибар стоит в лунном свете на одной из лужаек Лорелтон Холла, бывшего поместья Тиффани. Сюзанна мечтает написать и мой портрет в обнаженном виде в этом же антураже. Но, несмотря на то что она моя жена, я все же стесняюсь позировать ей в качестве натурщика. Кроме того, у меня есть подозрение, что она изобразит меня на картине в виде кентавра.

Покупателями картин Сюзанны выступают местные нувориши, заселившие своими убогими домами старые поместья. Они платят по три-пять тысяч долларов за холст, и на эти деньги Сюзанна вполне в состоянии прокормить своих двух лошадей. Лично я считаю, что она могла бы писать дополнительно еще несколько картин в год, чтобы купить мне новый «бронко».

— Почему ты не хочешь позировать мне голым?

— А что ты собираешься делать с этой картиной потом?

— Повешу ее над камином. Я добавлю тебе еще три дюйма, мы устроим коктейль, и вокруг тебя будут виться очарованные женщины. — Она рассмеялась.

— Сюзанна, вы забываетесь! — Я свернул в направлении Хэмпстед-Бей, где находилось несколько уединенных пляжей, — на каждом из них мы хотя бы по разу уже занимались любовью. Морской воздух действует на меня удивительным образом.

Я размышлял о том, почему Сюзанна выбрала основной темой своей живописи развалины поместий и как ей удается придать этим развалинам столь живописный вид. В самом деле, на ее полотнах проступала удивительная красота этих мест. Старые фонтаны, бельведеры, храмы, беседки, оранжереи, павильоны, статуи делали местность похожей на заброшенный аттракцион для игры в прошлое. Трудно было узнать в этих изображениях скучную и пыльную действительность, что несомненно говорило о таланте моей супруги.

— Ты когда-нибудь рисовала голых мужчин? — спросил я ее.

— Не скажу.

Мы проехали мимо ворот бывшего поместья «Фоксленд», теперь оно превратилось в филиал Нью-Йоркского технологического института. Большая часть всех этих имений стала школами, научными центрами или пансионатами. Другая часть превратилась в музеи. Лучше всего сохранились сторожевые домики, в них до сих пор живет прислуга, которой бывшие хозяева завещали недвижимость за многолетнюю преданность. Эти дома тоже стоят немалых денег, а тот дом, где ныне живут Алларды, и вовсе мог бы уйти за несколько сот тысяч долларов. Если Алларды удалятся на вечный покой, Уильям Стенхоп непременно продаст их дом.

Такой особняк, в котором обитаем мы с Сюзанной, и подавно предел мечтаний для нынешних нуворишей. Но для Сюзанны, жившей когда-то в Стенхоп Холле, это шаг назад.

Когда мы подъехали к очередному земельному владению, Сюзанна сказала:

— Иногда я даже не могу вспомнить названия поместья, если новый владелец не оставляет табличку со старым названием. — Она кивнула в сторону новых домов, тянущихся за забором. — Как называлось вот это место, например?

— Это была часть поместья Хеджесов, но имени последнего владельца я, хоть убей, не помню.

— Я тоже, — сказала она. — А дом сохранился?

— Думаю, что его снесли. Он был прямо здесь, за этими деревьями.

— Точно, — вспомнила Сюзанна. — Это был особняк в английском стиле. И жили тут Конрои. Я ходила в школу с их сыном Филиппом. Очаровательный мальчишка.

— Я, кажется, помню его. Такой прыщавый пижон.

Сюзанна ущипнула меня за руку.

— Сам ты пижон.

— Зато кожа у меня чистая. — Теперь мы ехали на запад. Солнце било прямо в глаза — я опустил козырек. Иногда эти поездки бывают приятными, иногда — нет.

— Ты думала насчет переезда? — спросил я.

— Нет.

— Сюзанна… Пройдет еще лет десять, и ты не узнаешь этих мест. Американцы идут на нас в наступление. Ты понимаешь, что я имею в виду? Здесь будут закусочные, супермаркеты, пиццерии — все это уже проникло сюда, и это только начало. Наступит день, когда мы не найдем уединенного пляжа, чтобы заниматься на нем любовью. Ты же видишь, все уходит в прошлое.

Сюзанна ничего не ответила, бесполезно было пытаться проникнуть в ее внутренний мир.

Эти места чем-то напоминают мне американский Юг по окончании Гражданской войны, только Золотой Берег пал жертвой не военных действий, а экономической катастрофы. Юг был расчленен на двенадцать более мелких штатов, а здесь то же самое произошло на скромном участке в девяносто квадратных миль.

Сказалась близость огромного города, возросшие налоги, изменившиеся нравы. Каждый волен судить по-своему, но человеку всегда было свойственно пытаться удержать ускользающее время.

Я снова посмотрел на Сюзанну. Она сидела с закрытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья, казалось, она посылает небу поцелуй своих пухлых губ. Я уже собирался наклониться к ней, как она, уловив мое намерение, сама положила руку на мое бедро и сказала:

— Я люблю тебя.

— А я тебя.

Сюзанна начала поглаживать меня по бедру, я заерзал.

— Не знаю, удастся ли мне дотерпеть до пляжа.

— Тогда на пляж, мой рыцарь.

— Слушаюсь, госпожа.

* * *

Солнце уже село, и сквозь листву деревьев проглядывал свет от окон большого дома. Я решил поехать на север через поселок Си-Клифф, затем у бывшего поместья Томаса Гарви свернуть на запад. Дальше мне предстоял путь мимо древней стоянки индейцев, ныне превращенной в этнографический музей, посвященный тем же индейцам. Злая ирония судьбы.

Сама территория парка была в это время уже закрыта, но я знал объездной путь через яхт-клуб «Хэмпстед-Харбор». Здесь у клуба мы и оставили машину.

Я взял из багажника одеяло, и мы с Сюзанной, взявшись за руки, пошли к пляжу, который узкой полоской тянулся у подножия невысокой скалы. На пляже было пустынно, за исключением группы людей ярдах в ста от нас — они сидели у костра.

Небо было безлунным, но звездным, в море по направлению к пристани Хэмпстед-Бей тянулась вереница яхт.

Стало значительно прохладнее, от холмов дул несильный ветер. Мы нашли неплохое место, где прилив устроил что-то вроде песчаного залива между двумя выступами скалы. Здесь мы были защищены от посторонних глаз. Мы расстелили одеяло, сели на него и стали смотреть на воду.

В ночном пляже есть что-то успокаивающее и одновременно вдохновляющее; величие моря и огромного неба делало любые слова жалкими, зато придавало движениям тел ни с чем не сравнимую грацию.

Мы разделись и любили друг друга под звездами, а потом долго лежали обнявшись и вслушивались в песню ветра — там, над скалой, под которой мы нашли себе убежище.

Вскоре мы оделись и, взявшись за руки, пошли прогуляться по пляжу. На другом берегу бухты виднелся Сэндс-Пойнт, когда-то там жили Гулды, Гугенхеймы, Август Белмонт и Асторы.

Мне припомнился «Великий Гэтсби» Скотта Фицджеральда. В нашей округе давно спорят о том, где находился дом, послуживший прообразом места действия знаменитого романа. На эту тему написано даже несколько литературных эссе. Я считаю, что больше всего подходит колоссальный дом «Фалэз», принадлежавший Гарри Ф. Гугенхейму. Здесь все почти так же, как в романе, включая прибрежный пейзаж. «Фалэз» сейчас превращен в музей. В данный момент там нет света, но если бы его зажгли, он был бы виден даже отсюда.

А на той стороне бухты, где находились мы, чуть дальше по пляжу расположен большой дом в колониальном стиле. Я уверен, что именно здесь могла жить любовница Гэтсби, Дэйзи Бьюкенен. Длинный пирс у дома Дэйзи уже не существует, но местные жители утверждают, что он точно был расположен здесь. Именно зеленым огоньком этого пирса любовался с противоположного берега Гэтсби, да я и сам видел этот зеленоватый свет, и Сюзанна тоже его видела. Он горел там, где кончался пирс.

Я не знаю, что значил этот свет для Джея Гэтсби, символом чего он являлся. Но для меня он значил очень многое. Когда я видел его, все мои страхи улетучивались и исчезали в морском тумане и я снова чувствовал себя ребенком, плывущим в лодке с моим отцом среди электрических буйков бухты Хэмпстед-Бей. Когда я вижу этот зеленый свет, я без труда погружаюсь в то блаженное время невинности, я снова окунаюсь в ту тихую, спокойную ночь с ее чарующими ароматами моря и мерным плеском волны о борт нашей лодки. И мой отец протягивает мне свою руку.

Сюзанна также утверждает, что этот зеленый свет очень много значит для нее, но она не может выразить это словами.

Я обязательно хочу рассказать своим детям об этом зеленом свете, я хочу, чтобы они тоже нашли свой зеленый огонек, чтобы вся усталая нация обрела в конце концов мир и покой, чтобы каждый мужчина и каждая женщина однажды почувствовали звуки и запахи летнего дня своего детства, чтобы они поняли, какое это счастье, когда твоя мать или твой отец протягивает тебе руку.

Зеленый свет на краю несуществующего пирса Дэйзи — это не будущее, это мое прошлое, и это единственный талисман покоя и счастья, который еще сохранился у меня.

Глава 13

К среде я уже подготовил все документы, необходимые для того, чтобы получить от местных властей разрешение на постройку конюшни на участке, принадлежащем Сюзанне. Я не стал упоминать, что эта конюшня уже фактически существует на территории, являющейся собственностью Стенхопов, так как они и так задолжали кругленькую сумму местным и федеральным властям. Поэтому часть конюшни, которую мы собираемся перенести на новое место, может быть обложена налогами, поскольку является частью недвижимого имущества должника. Но если сносить дома во избежание налогов — это законно, то законно также и переносить их на другую территорию, где за эти строения будут действительно выплачивать налоги, причем довольно большие. Честно скажу, я не знаю, как можно выжить в этой стране, если у тебя нет юридического образования. Даже я с дипломом Гарварда не всегда могу отличить законное действие от беззаконного, так как законы множатся словно грибы после дождя.

Я не забыл также составить бумагу, на которой требовалась подпись мистера Белларозы. В среду за ужином я сказал Сюзанне:

— Пора отнести эту бумагу нашему соседу и обсудить с ним наши планы.

— Я займусь этим, — пообещала Сюзанна.

— Прекрасно. Мне бы этим заниматься совсем не хотелось.

— Это же моя конюшня. Я все сделаю. Передай мне, пожалуйста, вон тот кусочек рулета.

— Рулета? Мне казалось, что это пудинг.

— Не важно.

Я передал это «не важно» Сюзанне и сказал:

— Я советую тебе пойти в «Альгамбру» завтра днем. Там обязательно будет миссис Беллароза. Она, конечно, шагу не может ступить без согласия мужа, но зато передаст эти бумаги своему дуче, а тот сразу проконсультируется со своими советниками.

Сюзанна улыбнулась.

— Значит, рекомендуешь поступить именно так, мой советник юстиции?

— Да, так.

— Ладно. — Она на мгновение задумалась. — Интересно, как она выглядит.

Я подумал, что, скорее всего, она похожа на блондинку с большим бюстом, поэтому я и посылаю Сюзанну, а не иду сам. А вслух сказал:

— Передай мне… вон то, что там.

— Это шпинат. Мне кажется, я его переварила.

— Тогда я лучше выпью вина.

* * *

На следующий день Сюзанна позвонила в мой офис в Нью-Йорке и сообщила:

— Дома у них никого не оказалось, я оставила бумагу в сторожевом домике. Там живет парень по имени Энтони, судя по всему, он понял, что от него требуется.

— Хорошо. Ты не называла его хозяина доном Белларозой?

— Нет, так его называет сам Энтони.

— Ты шутишь.

— Нет, я серьезно. И я хочу, чтобы отныне Джордж называл нас «дон» и «донна».

— Мне больше нравится «сэр Джон». До встречи, я вернусь в половине седьмого.

В тот вечер за ужином — у нас был стейк «au poivre» с молодой спаржей и картофелем, доставленным горячим из ресторана, — я вернулся к той же теме.

— Я бы позвонил Белларозе, но у меня нет его телефона.

— Нашего номера тоже нет в справочнике. Но я написала номер телефона на моей визитной карточке.

— Ну… тогда все в порядке. — Кстати, на визитной карточке Сюзанны написано: СЮЗАННА СТЕНХОП-САТТЕР, СТЕНХОП ХОЛЛ. И больше ничего. Вам покажется бессмысленным использовать такие карточки, однако они все еще в ходу в наших кругах; гости оставляют их на серебряном подносе, если хозяев не оказалось дома. Иногда их просто передают сторожу или горничной. Мистеру Белларозе следовало оставить свою карточку Джорджу, когда он впервые появился у наших ворот и услышал, что попал в неприемные часы. У меня тоже есть такие карточки, но лишь по той причине, что Сюзанна заказала их для меня лет двадцать назад. Я использовал четыре из них, в основном для того чтобы сообщить свое имя девушкам, с которыми знакомился в барах.

Я размышлял о роли визитных карточек в современном обществе, когда раздался телефонный звонок.

— Я возьму трубку, — сказал я и произнес: — Алло.

— Алло, мистер Саттер. Это Фрэнк Беллароза.

— Здравствуйте, мистер Беллароза. — Я покосился на Сюзанну, которая воспользовалась моментом и переложила всю спаржу на свою тарелку.

— Передо мной сейчас бумага, которую составила ваша жена, — сообщил Беллароза.

— Да-да.

— Так вы собираетесь строить конюшню?

— Да, если с вашей стороны не будет возражений.

— Мне-то что до этого? А запахов от этой конюшни не будет?

— Не думаю. До вашего дома достаточно далеко. Но сама конюшня будет стоять на границе с вашим участком, поэтому нам необходимо ваше письменное согласие.

— Да?

— Да. — Сюзанна уже прикончила спаржу и теперь доедала мой стейк. Когда она готовит сама, у нее почему-то нет такого зверского аппетита. — Прекрати.

— Что прекратить? — спросил Беллароза.

Я переключился опять на разговор.

— Нет-нет, ничего. Так вот, если вы не возражаете, поставьте, пожалуйста, свою подписи под документом и отправьте его по почте в управление округа. Буду очень вам признателен.

— А зачем вам мое согласие?

— Я же говорю, так как строительство будет вестись ближе чем в ста ярдах от границы участков, то закон…

— Закон? — воскликнул Беллароза, словно я употребил в разговоре с ним какое-то ругательство. — К черту закон. Мы соседи, в конце концов. Начинайте вашу стройку. Я подписываю бумагу.

— Спасибо.

— Я сейчас смотрю на план, который вы тоже прислали, мистер Саттер. У вас уже есть строители для этого дела?

— Нет, я послал этот план только для того… правила требуют, чтобы я показал вам этот план…

— Да? Зачем? О, да здесь камень и кирпич. Я мог бы помочь вам.

— Дело в том, что… мы фактически переносим на новое место старую конюшню.

— Да? Это та самая, которую я видел, когда был у вас? Там, где лошади находятся сейчас?

— Да.

— Вы передвигаете всю конюшню?

— Нет, только часть ее. Там на плане указано…

— Зачем? По-моему, дешевле построить новую.

— Это так. Подождите, не вешайте трубку. — Я прикрыл рукой микрофон трубки и сказал Сюзанне: — Фрэнк считает, что построить новую конюшню будет дешевле. И положи на место этот чертов картофель!

— Джон, следи за своей речью, — с этими словами Сюзанна отправила в рот последнюю картофелину.

Я вернулся к разговору с Белларозой.

— Дело в том, что эта конюшня представляет собой в какой-то мере памятник архитектуры, — объяснил я и сам удивился тому, зачем это делаю. Мне было неприятно, что он втянул меня в этот разговор.

— Так вы уже нашли людей, которые могли бы это сделать?

— Пока нет. Но в нашей округе есть несколько неплохих фирм, занимающихся реставрацией.

— Да? Послушайте, у меня в поместье работает сотня парней. Они приводят все в порядок. Если хотите, я пришлю к вам их бригадира. Суббота, утром, подойдет?

— Очень любезно с вашей стороны, но…

— Можете не сомневаться — ребята отличные. Мастера из Европы. Таких вы здесь не найдете. Все без исключения чистюли. Вы хотите перенести конюшню? Нет проблем. Эти парни могут запросто передвинуть Сикстинскую капеллу на другое место, если их благословит на это Папа Римский.

— Ну…

— Послушайте, мистер Саттер, мои рабочие знают толк в строительстве. Они учились ходить с тачкой в руках. Бригадира зовут Доминик. Он говорит по-английски. За его работу я лично могу поручиться. Эти ребята не халтурят. И цена будет нормальная. Суббота, утром. Как насчет девяти часов?

— Ну… в общем, нормально, но…

— Очень рад, что могу вам помочь. Так, значит, надо просто расписаться, больше ничего?

— Да.

— Тогда приятного аппетита. Об этом деле не беспокойтесь. Считайте, что все сделано.

— Спасибо.

— Можете быть уверены.

Я повесил трубку на рычаг и повернулся к столу.

— Нет проблем.

— Ну и хорошо.

— Осталось что-нибудь поесть?

— Нет. — Сюзанна вылила мне остатки вина. — О чем это вы спорили в конце разговора?

— Он хочет прислать Доминика, чтобы тот осмотрел фронт работ.

— Кто это Доминик?

— Дядя Энтони. — Я потягивал вино и обдумывал неожиданный поворот событий.

— Тебе не стыдно, что ты не занялся этим делом сам, а послал меня? — спросила Сюзанна.

— Нет. Есть разница между моей профессиональной и частной жизнью. Я не могу иметь с ним никаких дел по работе. Я могу общаться с ним как сосед. Вот и все.

— Это на самом деле так?

Я пожал плечами.

— Я не просил его присылать сюда Доминика. Что-то мистер Беллароза становится излишне навязчив.

— Должно быть, ты ему понравился. Когда он приезжал к тебе в офис, у тебя не сложилось такого впечатления?

— Возможно. Он считает, что я отличный парень.

— Разве это не так?

— Так. Однако если бы я был на самом деле отличным парнем, я не дал бы вовлечь себя в эти разговоры. Он ведь хочет, чтобы я заплатил подешевле. Тогда ему будет проще взять меня в оборот.

— Да, и это верно. Возможно, ты не такой отличный парень, каким кажешься.

— Что у нас на десерт?

— Я.

— Опять? Вчера было то же самое.

— Сегодня я украшу себя взбитыми сливками.

— А вишни будут?

— Обойдешься без вишенок.

* * *

В субботу утром ровно в девять часов к нам явился Доминик. Он припарковал свой грузовичок на дороге к главному дому и прошел последние сто ярдов пешком странной вихляющей походкой. От кофе он отказался, в дом тоже не пожелал заходить, и нам с Сюзанной пришлось сесть в «бронко» и отвезти его к конюшне.

Доминик выглядел лет на сорок и походил на гориллу, увлекающуюся поднятием штанги. Он был одет в рабочий комбинезон, и я обратил внимание, что он уже успел неплохо подзагореть на апрельском солнце. Мне не показалось, что он говорит по-английски, он даже не пытался делать вид. Сюзанна когда-то училась итальянскому и решила продемонстрировать ему свои способности. Но во время этих попыток он смотрел на меня, видно, хотел, чтобы я стал переводчиком или хотя бы заткнул ей рот.

Итак, мы стояли и чувствовали себя довольно неловко, а Доминик в это время осматривал конюшню.

Сюзанна попыталась еще раз объяснить Доминику, что требуется передвинуть лишь центральную часть, а крылья здания оставить на прежнем месте.

— Мы хотим также перенести на новое место эту брусчатку. Вот эти ворота тоже. И эту крышу. И собрать все там в таком же виде. — Она показала в глубь участка. — Intatto, tutto intatto. Capisce? [4] Вы сможете это сделать?

Он посмотрел на нее так, словно она выразила сомнение в его мужских качествах.

— Мы можем сфотографировать это строение со всех углов, — предложил я.

— Да-да, — подтвердила Сюзанна. — Я не хочу передвигать все это колоссальное здание, Доминик.

Доминик в первый раз улыбнулся.

— Сколько это будет стоить? — спросил я. Меня это интересовало в первую очередь.

Доминик вынул из кармана лист бумаги, что-то написал на нем и протянул мне.

Я взял листок в руки и с интересом посмотрел на него. Там была только одна цифра, никаких расчетов. Но цифра была вдвое меньше того, что я предполагал. За свою жизнь я сталкивался с разными способами взяток, подкупов и подношений. Это был один из таких случаев. Но что я мог сделать? Сюзанна настаивала на этом строительстве, а Фрэнк Беллароза тоже был настроен весьма решительно. Я сказал Доминику то, что, вероятно, никогда не говорят подрядчику.

— Вы что-то мало просите.

Он пожал плечами.

— У нас мало накладных расходов. Дешевая рабочая сила.

Сюзанна тоже взглянула на цифру.

— Когда вы сможете начать? — спросила она.

— В понедельник.

— В понедельник какого года?

— В понедельник, в по-не-дель-ник. Это послезавтра, миссис. Три недели, и все будет закончено.

Это выглядело как воплощение мечты домовладельца. Да так оно и было. Я сказал Доминику:

— Мы подумаем.

Он удивленно посмотрел на меня, как будто я ляпнул какую-то глупость.

— Пожалуйста. — Доминик кивнул головой в сторону «Альгамбры».

Он не провел ладонью по горлу, но по его лицу было понятно, что, если он явится к своему повелителю без моего согласия, ему несдобровать. Сюзанне, судя по всему, было наплевать на эти мелочи.

— О, Джон, давай не будем торговаться. Если цена кажется тебе слишком низкой, выплатишь им премию, только и всего. — Она засмеялась. — Стало быть, начинаем в понедельник, Джон. Capisce? [5]

Я повернулся к Доминику и сказал то, чего мне не следовало говорить:

— Я согласен.

— Molto bene[6], — воскликнула Сюзанна.

Доминик прямо-таки сиял от сознания того, что ему придется работать за гроши.

— Хотите, я выпишу чек? — спросил я у него.

Он замахал руками.

— Нет-нет. Мы работаем на мистера Белларозу. Договаривайтесь с ним. О'кей?

Я кивнул.

— На время работ надо будет перевести лошадей в конюшню мистера Белларозы, — сказал Доминик.

Сюзанна замотала головой.

— У нас достаточно места в другой части конюшни.

— Но, миссис, конюшня на том участке уже вычищена специально для вас. Мы будем так шуметь здесь… — Он изобразил стук отбойного молотка. — Для лошадей это плохо.

— Ну хорошо, я переведу их к вам в понедельник, — согласилась Сюзанна.

Мы снова сели в «бронко», и я подвез Доминика до его грузовичка. Проводив его до машины, я спросил:

— Мистер Беллароза сейчас дома?

Он кивнул.

— Попросите его позвонить мне.

— О'кей.

Я протянул Доминику мою визитную карточку. Он повертел ее в руках, видимо, пытаясь понять, где указан мой телефонный номер.

— Мистер Беллароза знает номер моего телефона, — пояснил я. — Просто отдайте ему эту карточку и скажите, что я просил его позвонить.

— О'кей.

Я дал ему еще стодолларовую бумажку. Он не глядя сунул ее в карман.

— Большое спасибо.

Мы пожали друг другу руки.

— До понедельника. — Я направился к своему «бронко». Когда мы приехали домой, я продемонстрировал Сюзанне клочок бумаги с оценкой работ.

— Беллароза решил оплатить наши хлопоты.

Она мельком взглянула на бумагу.

— С чего ты взял?

— После пятнадцати лет практики мне грех не знать здешние расценки. Тем более что твой отец всегда заявлял, что с него требуют слишком много денег.

Сюзанна была в хорошем настроении и на мои выпады не реагировала. Она улыбнулась и сказала:

— Дареному коню в зубы не смотрят, как писал святой Джером.

Хорошо, когда ваша жена получила классическое образование и свободно цитирует римских святых четвертого века. Я многозначительно посмотрел на нее.

— Но еще более мудрый человек сказал: «Бесплатных завтраков не бывает».

Я налил нам кофе. В это время зазвонил телефон — я поднял трубку.

— Алло.

— Мистер Саттер?

— Мистер Беллароза?

— Обо всем договорились? — спросил он.

— Почти, — ответил я. — Но я сомневаюсь, что он выполнит работу за такую плату.

— Уверяю вас, выполнит.

— Каким образом?

— У него дешевые рабочие, мало накладных расходов, к тому же материал — ваш.

Я покосился на Сюзанну, которая пристально смотрела на меня.

— Хорошо. Кому я должен платить?

— Вы платите мне. С ребятами я сам договорюсь.

Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы мой чек оказался у мистера Белларозы.

— Я заплачу вам наличными, — сказал я.

— Я беру наличными охотно, но мне казалось, что люди, подобные вам, мистер Саттер, предпочитают иметь обо всем отчет.

«Не обо всем, Фрэнк», — ответил я мысленно. А вслух произнес:

— Расчеты в наличных пока, слава Богу, считаются у нас законными. Мне действительно понадобится отчет. Но это должна быть расписка на бланке подрядчика.

Беллароза рассмеялся.

— Придется заказать бланки для Доминика. Но тогда у вас действительно появятся накладные расходы.

— Возможно, вам стоит заказать для него и печать.

Беллароза был, очевидно, в веселом расположении духа: он снова расхохотался.

— О'кей. Вам, наверное, нужно иметь документ на тот случай, если вы будете продавать эту недвижимость? Угадал? О'кей. Без проблем. Слушайте, а что это за чудную карточку вы мне передали?

— На ней указана только фамилия, — сказал я. — Таким образом, вы знаете, что она моя.

— Да. Но здесь еще написано: Стенхоп Холл. А где номер телефона, индекс и так далее?

— Это визитная карточка.

— Не понимаю.

— Я тоже не понимаю. Просто это традиция.

— Да?

— Так вот, — продолжал я, возвращаясь к главной теме. — Я еще хотел вам сказать, что Доминик произвел впечатление настоящего профессионала, с ним было очень приятно общаться. — «Так что не убивайте его», — добавил я мысленно.

— Да-да. Он спец по цементу и кирпичам. Это у него в крови. Знаете что? Вы слышали о термах Каракаллы? Это впечатляет. Сейчас такое ни за какие деньги не построят. Им две тысячи лет, мистер Саттер. Как вы думаете, все эти местные дома простоят две тысячи лет?

— Посмотрим. Что касается лошадей, то мы вам очень благодарны, но на время ремонта мы поместим их в платный манеж…

— Зачем? Зачем выбрасывать деньги на ветер? У меня тут есть прекрасная конюшня. В ней все приготовлено, все вычищено. Я однажды отдал свою собаку в платный приют, так она там сдохла.

— Но мы с вами тоже были в платном интернате, — напомнил я. — И ничего, до сих пор живы.

Он оценил мою шутку. Не знаю почему, но в разговорах с ним меня все время тянет на шутки. Наверное, оттого, что смех у него очень заразительный.

Его смех еще булькал в трубке, когда он сказал:

— Нет, я должен обязательно пересказать это моей жене. Послушайте, мистер Саттер, не думайте, у меня не осталось неприятного осадка после того разговора. Бизнес это бизнес, а наши отношения — это наши отношения.

— Вы правы. — Я оглянулся на Сюзанну. Она читала местную газету, расстелив ее на столе. — Моя жена и я благодарим вас за вашу помощь.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒