Часть третья 10 страница

— Не за что. Кстати, почему это в названии усадьбы есть имя вашей жены?

Я замялся, затем ответил:

— Это ее собственность. В моих владениях сейчас ремонт.

— Ха-ха-ха! — Вероятно, он записал себе это для памяти. А я, будучи на пятьдесят процентов уверенным, что наш разговор подслушивают, отчетливо произнес:

— Если стоимость работ окажется больше запланированной, я настаиваю на том, чтобы оплатить разницу. Я не могу принять от вас подарка, мистер Беллароза. Я ничем не обязан вам, вы ничем не обязаны мне, давайте и дальше придерживаться этого правила.

— Мистер Саттер, вы ничего не взяли с меня за хороший совет, который дали мне на днях. Так что я ваш должник и просто отдаю долг.

Я понял, что мне нужно тщательно подбирать слова в разговорах с ним, так как он, оказывается, мастерски умеет припоминать, что было сказано раньше. Мое неосторожное слово может быть использовано против меня самого.

— Так теперь мы в расчете? — спросил я.

— Да. Если только вы разрешите мне использовать конский навоз для моего участка. Но, послушайте, у меня есть телефонная карточка — системы NYNEX. Что за карточка у вас? Вот она передо мной. Что с ней делать?

— Это… это трудно объяснить… В наше время такие почти не используют. — Мне было стыдно, я подшутил над бедным Домиником. Но это Сюзанна виновата, она первая начала. — Это вроде… вроде рукопожатия, — промямлил я.

На другом конце линии воцарилось молчание — Беллароза пытался переварить услышанное.

— О'кей, — наконец сказал он. — Передайте привет вашей жене. Всего доброго, мистер Саттер.

— И вам всего доброго, мистер Беллароза. — Я повесил трубку.

Сюзанна оторвалась от чтения газеты.

— Что это — «вроде рукопожатия»?

— Визитная карточка.

Сюзанна сделала недовольное лицо.

— Но это же не совсем так, Джон.

— Тогда сама объясни ему. — Я не стал присаживаться, а взял свою чашку со стола. — Мне это не нравится.

— Но ты же сам варил кофе, Джон.

— Я имею в виду наше положение, Сюзанна. У тебя что-то с головой?

— Не смей меня оскорблять. Кстати, ты тоже не следишь за своей речью, ты употребляешь слишком много местоимений. Я тебе уже об этом говорила.

Я почувствовал, как у меня начинает болеть голова.

Сюзанна смягчила тон.

— Послушай, я понимаю все твои опасения. В самом деле. И я совершенно согласна, что не стоит работать на этого человека. Но, Джон, мы не можем полностью игнорировать его. Он наш сосед.

— Сосед? Мы живем в поместьях, каждое из которых имеет площадь в двести акров. На Манхэттене люди не знают, как зовут их соседей по лестничной клетке.

— У нас здесь не Манхэттен, — сообщила она мне. — Мы знакомы со всеми нашими соседями.

— Неправда.

— Ну хорошо, скажем, я с ними знакома. — Сюзанна встала и подлила кофе в свою чашку. — Кроме того, я не хочу, чтобы нас считали… да-да, расистами. Если бы он был негром и мы избегали бы его? Как это, по-твоему, выглядело бы?

— Он не негр. Он итальянец. И недавно переселился в наш округ. Так что же, мы не можем относиться к нему так, как хотим? Он нам не нравится. Не важно, негр он или белый. Пойми, именно эта возможность свободно выражать свои чувства делает Америку великой страной.

— Но он же тебе нравится. — На кухне воцарилась тишина, было слышно только тиканье таймера. — Я же твоя жена, Джон. Я все вижу.

— Скажем так, я его не ненавижу. — Я сделал паузу. — Но он же преступник, Сюзанна.

Она пожала плечами.

— Это слова. А если бы он не был преступником, он бы тебе нравился?

— Возможно. — Я вовсе не расист и не такой уж большой сноб. Многие мои друзья — католики. Некоторые из них — итальянцы. В клубе «Крик» половина членов — итальянцы. Можно сказать, что сейчас сметены многие этнические барьеры и предрассудки. Это хорошо, так как новые люди внесли свежую струю в затхлую жизнь этой страны. Это как переливание крови. Но я должен заметить, продолжая это сравнение, что переливать слишком много чужой крови — это тоже опасно. Кроме того, донорская кровь должна быть совместимой с кровью больного.

В нашем кругу допускаются только определенные занятия, определенные увлечения. Гольф, теннис, яхтенный спорт и верховая езда — это приемлемо. Театры, концерты, изящные искусства и все такое — это тоже приемлемо, но несерьезно, если только вы не еврей. Белые англосаксы-протестанты очень следят за соблюдением традиций.

Как вы понимаете, мы не против католиков и иудеев, если они подчиняются определенным правилам. Гарри Ф. Гугенхейм, в свое время один из богатейших людей Америки, друг Чарлза Линдберга, был ярым республиканцем и при этом евреем. Семья Гугенхеймов приоткрыла доступ в наш круг евреям.

Перед последней войной у нас было много уважаемых католиков с французскими фамилиями — Бельмонты, Дюпоны. С ирландскими католиками тоже не возникло проблем, если они говорили о себе, что они шотландско-ирландские протестанты. Не было проблем и с итальянцами, имеющими герцогские или графские фамилии или, на худой конец, фамилии, слегка напоминающие благородные.

В наши дни мы принимаем в наши ряды итальянцев, славян, испанцев и даже негров. Но на индивидуальной основе. Все эти новые иранцы, арабы, корейцы и японцы пока стоят в стороне. Кто знает, будут с ними проблемы или нет.

Но в одном я абсолютно уверен: Фрэнк Епископ Беллароза никогда не будет принят в наши ряды.

— Проблема не в личностях, — объяснил я Сюзанне, — а в профессии. В том деле, которым он занимается.

— Это понятно, — кивнула она. — Я начинаю для себя открывать, что он, оказывается, очень известная фигура. Его все знают. Наш сосед — знаменитость.

— Повезло нам. — Я прикончил свой кофе. — Кстати, если тебе доведется говорить с ним по телефону, помни, что все его разговоры прослушиваются сразу несколькими спецслужбами.

Она поглядела на меня с удивлением.

— В самом деле?

— На сто процентов не уверен, однако, судя по всему, это так и есть. Но поскольку вы не собираетесь вести разговоры о продаже наркотиков и о наемных убийствах, просто помни о том, что не следует говорить вещи, которые впоследствии могут использовать против тебя.

— Что, например?

— Откуда я знаю? Например, о визитных карточках или о новом названии для «Альгамбры». Что-то вроде этого.

— Теперь поняла. — Она задумалась. — Никогда бы не догадалась, что его телефон может прослушиваться. Я такая наивная.

Сюзанна иногда использует это слово. Вероятно, в этом безумном мире богатая, укрытая от житейских забот женщина в самом деле может оказаться наивной. Но когда Сюзанна общается с людьми, ей нет равных. Она все схватывает на лету и очень уверена в себе. Сказывается хорошее воспитание.

— Ты узнал номер его телефона? — спросила она.

— Нет.

— Хочешь, я спрошу?

— Он сам даст его, когда сочтет нужным.

— Когда это случится?

— Когда он увидит, что этот номер телефона нам нужен.

Наступила пауза. Сюзанна внимательно посмотрела на меня.

— Чего он хочет, Джон?

— Не знаю. Возможно, он хочет, чтобы его уважали.

— Возможно.

— И еще, наверное, он хочет, чтобы я стал его адвокатом.

— Конечно, — согласилась Сюзанна. — Ты же хороший адвокат.

— Но и этого, пожалуй, ему мало, — заметил я.

— Наверняка, — улыбнулась Сюзанна. — Не исключено, что ему нужна твоя бессмертная душа.

Будущее подтвердило догадку Сюзанны, только Фрэнку и этого оказалось мало.

Глава 14

Следующие недели не принесли никаких новых событий, если не считать таковым перенос конюшни на новое место. Перед тем как началась разборка здания, Сюзанна сфотографировала его со всех сторон. В кадр попал также Доминик и дюжина его соотечественников. У меня до сих пор хранятся эти фотографии. На некоторых из них Сюзанна стоит рядом со строителями, и по их лицам видно, что им ужасно весело. Должно быть, ее сексуальность каким-то загадочным образом связана с конюшнями.

Итак, на дворе стоял май, и все вокруг было в цвету. Огород Сюзанны успешно пережил весенние заморозки, холодные дожди и нашествие сорняков, которые, видимо, продолжали считать сад своей вотчиной.

Я все ждал, когда же мистер Беллароза наведается к нам, чтобы проследить за ходом работ, но он так и не появился. Сюзанна тоже не заметила его приезда, а «если он и приезжал, — добавила она, — то забыл оставить свою визитную карточку». Звонков от Белларозы давно уже не было, и я начинал думать, что переоценил его интерес к нашей семье.

Сюзанна, естественно, каждый день посещала «Альгамбру», чтобы проведать своих лошадей, но, по ее словам, ни разу не видела ни самого дона, ни его супругу. Она, однако, подружилась с Энтони, который по всем признакам работал сторожем на полную ставку, если этот термин применим к «солдатам» мафии. Сюзанна также сообщала, что конюшня «Альгамбры» в плохом состоянии, но ее недавно как следует вычистили, а один из сторожей Белларозы помогает ей обеспечивать лошадей свежей водой, сеном и всем прочим. Я со своей стороны не испытывал никакой нужды в поездках верхом и кормлении лошадей, поэтому в «Альгамбру» не ездил.

Еще одна бригада строителей из поместья дона к этому времени заложила фундамент для конюшни, которая пока существовала в виде аккуратно сложенных кирпичей и черепицы. Люди Белларозы пользовались служебным входом, так что мы их практически не видели, если только сами не приходили на стройку. Но чем больше я наблюдал за этими людьми — их было ежедневно от десяти до двадцати человек, и работали они по восемь-десять часов шесть дней в неделю, — тем очевидней становился для меня тот факт, что я заключил за совсем небольшие деньги удивительно выгодную сделку. Но, с другой стороны, как приятно было сознавать себя мужем, делающим подарок своей жене. Поймите меня правильно, я вовсе не перекладываю на нее вину за то, что произошло. Мы все партнеры в этой жизни и должны сознавать общую ответственность за других, за себя и за наши поступки. Поэтому люди, подобные нам, добровольно заключают себя в клетку обязанностей и долгов по отношению к другим. Это делает нас легкой добычей для тех, кто понимает, что мы не в состоянии сами выбраться из этой клетки.

Джордж Аллард, должен заметить, тоже не был в восторге от этой стройки, но виду не показывал, только задавал мне время от времени вопросы типа: «Как вы считаете, сэр, следует ли нам посадить кустарник на освободившемся месте между двумя крыльями старой конюшни? »

Неплохая идея. С исчезновением центральной части здания два оставшихся крыла производили удручающее впечатление. Следовало послать фотографию этого места Уильяму Стенхопу на память о сделанном им подарке своей дочери и в самом деле посадить кустарник, чтобы не отпугнуть потенциальных покупателей. Не то чтобы я беспокоюсь об этом, нет, но почему не сделать приятное Джорджу, искренне переживающему за судьбу старого поместья?

Джордж, кстати, по мере сил следил за порядком на месте стройки, подбирал бумажки и пустые банки из-под пива и, должно быть, действовал строителям на нервы. Сюзанна рассказывала мне, что однажды она наблюдала, как рабочие, подшучивая над Джорджем, измеряли его рулеткой, в то время как двое из них делали вид, что копают ему могилу. Ничего не скажешь, это были истинные помощники главаря мафии.

Я появлялся на стройке очень редко, но, когда я там бывал, все вели себя очень уважительно и любезно. Как мне кажется, итальянцам нелегко дается уважительность по отношению к другим, зато сами слуги босса всегда ждут от окружающих почтительного отношения к себе. Сюзанна же наведывалась на стройку едва ли не каждый день и, мне казалось, была там всегда желанной гостьей. Она держалась с рабочими запросто и вовсе не строила из себя леди Стенхоп, как она это делает, общаясь с нашими знатными соседями. Иногда я наблюдал издалека, как она ходит по стройплощадке, а рабочие смотрят на нее словно удав на кролика. Итальянцы вообще очень темпераментны. Многие женщины чувствовали бы себя неловко в окружении дюжины рабочих с голым торсом. Сюзанна, надо сказать, ощущала себя словно рыба в воде.

Однажды в будний день я пришел к пруду, желая посмотреть, как продвигается работа. Уже в восемь часов утра на стройке копошились человек шесть рабочих.

Я смотрел, как они снимают последние кирпичи старой конюшни и аккуратно укладывают их в кузов грузовика. Теперь на месте центральной части здания возвышались лишь деревянные стойла, их должны были снести в последнюю очередь, да пол из булыжника, который предполагалось перенести на новое место. В разверстой стене левого крыла виднелась старая кузница с горном, я не видел ее лет пятнадцать, а пользовались ею лет семьдесят назад, не меньше.

Над кузницей раскинул свои ветви старый каштан. Не знаю, по какой причине, но существует традиция сажать рядом с кузницей именно каштан. Вероятно, в прежние времена кузнец выбирал его тенистую крону, чтобы заниматься своим горячим ремеслом. Но в данном случае сначала построили конюшню с кузницей, а уже затем пересадили каштан. На Золотом Берегу всегда чтили традиции.

Я заметил, что на каштане совсем нет листьев, хотя по времени они уже должны были появиться. Дерево, видимо, умирало: для него семьдесят лет были не паузой, а целой жизнью. Возможно, в тот день у меня было какое-то мистическое настроение, но я точно помнил, что в прошлом году каштан был с листвой. Я разбираюсь в деревьях. Если бы еще я умел так же хорошо разбираться в собственных проблемах.

Я приблизился к одному из рабочих и спросил:

— А где Доминик?

Человек махнул рукой в сторону Стенхоп Холла. Я пошел в этом направлении, поднялся на холм, и большой дом предстал перед моими глазами. Рядом с домом стоял Доминик, он, уперев руки в бока, любовался портиком здания.

Я сомневался, что мне стоит проделывать еще двести ярдов в костюме и в галстуке, тем более что на десять часов утра у меня была назначена встреча, но что-то толкнуло меня вперед.

Доминик услышал мои шаги по гравию, обернулся и пошел мне навстречу.

— Привет, — сказал я. — Нравится этот дом?

— О Мадонна! — воскликнул он. — Это просто чудо.

В устах итальянца и каменщика-профессионала это прозвучало как высшая похвала.

— Не хотите ли купить? — предложил я.

Он засмеялся.

— Дешево, — добавил я.

— Дешево или недешево, у меня все равно нет денег.

— У меня тоже. А построено, значит, хорошо? — поинтересовался я.

Он кивнул.

— Великолепно. Кругом каменная резьба. Фантастика.

Доминик безусловно испытывал чисто художественный интерес к этому зданию, но каким образом он вообще узнал о его существовании? Я посмотрел ему в глаза.

— Возможно, мистер Беллароза хотел бы купить этот дом?

Он пожал плечами.

— Он сейчас дома?

Доминик утвердительно кивнул.

— Он просил вас взглянуть на дом?

— Нет.

— Скажите ему, что этот дом тоже простоит две тысячи лет. — Я мягко повернул Доминика в другую сторону. — Идите вон через ту сливовую рощу, там увидите храм в древнеримском стиле. Знаете, кто такая Венера?

— Конечно.

— Она в этом храме. У нее потрясающий зад и фантастические груди.

Он смущенно рассмеялся и покосился на меня.

— Идите, идите. — Я подтолкнул его. — Очень красивый храм. Настоящий Древний Рим.

Доминик не выразил особого энтузиазма, однако пожал плечами и направился в сторону священной рощи. Я крикнул ему вслед:

— И загляните по дороге в лабиринт.

Я пошел обратно к дороге и ненадолго задержался у огорода, посаженного Сюзанной. Растения уже вымахали на шесть-восемь дюймов, грядки были тщательно прополоты от сорняков. Неподалеку лежал пустой мешок из-под удобрений. Сюзанна умело ухаживала за своим огородом.

Я направился к своему дому. Будет совершенно естественно, если Фрэнк Беллароза заинтересуется Стенхоп Холлом. В самом деле, это настоящий итальянский дворец, он наверняка понравится ему больше, чем простенькое оштукатуренное здание «Альгамбры».

Конечно, Стенхоп Холл по площади в три раза больше «Альгамбры». Хватит ли у Белларозы денег, чтобы сделать подобную покупку? Организованная преступность — дело денежное, однако только часть этих денег может быть легализована.

На протяжении нескольких последних недель я посылал секретаршу из моего нью-йоркского офиса в библиотеку, с тем чтобы собрать материалы о Фрэнке Белларозе. Из принесенных ею газетных и журнальных статей я извлек немало интересных фактов о деятельности босса одного из крупнейших преступных кланов. Как особо важная новость подавалось сообщение о том, что недавно он приобрел поместье на Лонг-Айленде. Но это я уже знал. Я также обнаружил сведения о том, что он является владельцем станции техобслуживания шикарных лимузинов, а также содержит несколько цветочных магазинов (должно быть, цветы ему нужны для организации похорон). Еще он владеет автотранспортной компанией, сетью оптовой торговли для ресторанов, строительной фирмой (вероятно, именно она помогает мне в настоящее время), а также корпорацией «HRH Trucking» — именно эта корпорация является номинальным владельцем «Альгамбры».

Вероятно, как раз от этих предприятий Беллароза получает легальный доход. Но я подозреваю — и окружной прокурор такого же мнения, — что Фрэнк Беллароза является совладельцем еще целого ряда фирм, учреждений и компаний. Эти факты, конечно же, не внесены в официальный реестр.

Так способен он купить Стенхоп Холл или нет? А если способен, то будет ли он здесь жить? И что вообще на уме у этого человека?

Я зашел в дом и взял из кабинета свой дипломат. Так как время поджимало, а место для стоянки на станции — это всегда проблема, то я попросил Сюзанну подбросить меня до поезда.

По дороге она спросила меня:

— Что-то случилось сегодня утром?

— О… нет. Просто задумался.

До станции Локаст-Вэлли мы добрались, когда до отхода поезда оставалось несколько минут.

— Когда вернешься домой? — осведомилась Сюзанна.

— Надеюсь успеть на поезд в четыре двадцать. — Это значит, что я постараюсь проскочить до наступления часа пик и буду в Локаст-Вэлли в 5. 23. — Придется взять такси. — В переводе для жены это означает: «Ты за мной приедешь? »

— Я за тобой приеду, — сказала Сюзанна. — Или лучше сделаем так: я буду ждать тебя в баре Макглейда и закажу что-нибудь выпить. Если ты будешь в настроении, можем там же и поужинать.

— Звучит заманчиво.

Сюзанна в последнее время была сама любезность. Не знаю, являлось ли это результатом моих пасхальных безумств или она просто радовалась, видя, как воплощаются ее мечты о переносе конюшни на новое место. В возрасте пяти-шести лет я еще кое-как понимал противоположный пол, но за прошедшие с тех пор сорок лет полностью утратил эту способность.

— Твой огород выглядит прекрасно, — похвалил я.

— Спасибо. Не понимаю, почему раньше мы не сажали у себя овощи?

— Возможно, потому, что их удобней покупать в виде консервов.

— Но это же так здорово — наблюдать, как они растут. Интересно, что с них можно будет собрать?

— Ты разве не повесила на них бирки? Каждый горшочек с рассадой был помечен.

— Разве надо было это сделать? Как же быть теперь?

— Ничего страшного. Подрастут — узнаем. Но я помню, какую рассаду нам давали, — там был салат, базилик, зеленый перец, баклажаны.

— В самом деле?

— Можешь не сомневаться. — Я услышал гудок поезда. — До встречи. — Мы поцеловались, я вышел из машины и очутился на платформе как раз в тот момент, когда к ней подходил поезд.

По пути на Манхэттен я старался привести в порядок свои растрепанные мысли. В первую очередь мне было непонятно молчание Белларозы. Я ничего не имел против, но почему-то это странным образом действовало на нервы.

Потом мне пришла на память одна из историй про Муссолини. Великий дуче любил держать толпы своих приверженцев на площади в течение долгих часов. Солнце палило, люди сходили с ума от усталости и от предвкушения встречи с вождем. Наконец на закате появлялся герой торжества, толпа забрасывала его цветами и вопила от восторга, люди бились в истерике.

Правда, те люди были, в отличие от меня, итальянцами. Если Беллароза решил поиграть на моих нервах, то он просчитался.

* * *

Как оказалось, мне не пришлось слишком долго ждать появления дуче.

Я попал на нужный поезд и в 5. 23 уже шагал по платформе в Локаст-Вэлли. Я пересек Вокзальную площадь и вошел в бар Макглейда. По выходным он представляет собой неплохой ирландский паб, в будни здесь можно устроить деловой ленч, а с пяти до семи вечера он дает приют измученным пассажирам поездов из Нью-Йорка.

Сюзанна сидела у стойки бара и болтала с женщиной, которую она мне представила как Тэппи. Тэппи тоже была членом общества любителей бельведеров, она ждала мужа, который, очевидно, опоздал на поезд. Судя по ее виду, муж опаздывал на все поезда, начиная с трех часов. В этом баре всегда можно встретить женщин, которые ждут своих вечно опаздывающих супругов. Иногда эти женщины так-таки и не дожидаются своего мужа и уезжают с чужим. Я отметил про себя, что стоит присмотреться к любительницам бельведеров.

Сюзанна и я извинились перед Тэппи и уединились за одним из столиков. Сюзанна была в прекрасно сшитом красном платье, которое, по моему мнению, выглядело чересчур роскошно для раннего ужина в баре. Но если бы она оделась слишком скромно, это тоже бы мне не понравилось, поэтому я не стал делать ей замечание.

Мы уже приканчивали незамысловатый и безвкусный ужин, когда я сказал:

— Надо дать шеф-повару этого бара твой рецепт картофельного пюре.

— Ты так считаешь? — Она улыбнулась. — Но ты же всегда говорил, что пюре у меня получается сырым и водянистым.

Так оно и было на самом деле, однако вслух я сказал:

— Одна надежда на вкусный десерт сегодня вечером.

— Как насчет пирожных и кофе экспрессо?

— В ирландских пабах такое не подают, — заметил я.

— И плюс к этому немного самбукки?

— О, нет, нет, Сюзанна, не соблазняй меня.

— Это совершенно реально. Сегодня днем мне позвонила Анна Беллароза. Она приглашает нас зайти к ним на чашечку кофе. Около восьми. Я сказала, что мы придем.

— И ты даже не перезвонила мне?

— Ты бы наверняка отказался.

Теперь я понял, почему на ней это платье.

— Я не пойду.

— Послушай, Джон, это же гораздо приятней, чем ужин с головой ягненка в доме, полном этих paesanos[7].

— Полном кого?

— Не важно. Нам надо туда пойти. Если мы не пойдем сейчас, нам всю жизнь придется делать вид, что мы от них прячемся.

— Вовсе не обязательно.

— Джон, но его люди передвигают нашу конюшню.

— Твою конюшню, ты хочешь сказать.

— Это будет выглядеть как неблагодарность. Надо соблюдать приличия.

— Я не собираюсь идти на поводу у людей, которые пытаются меня запугать, подкупить или поставить в неловкое положение, приглашая ни с того ни с сего в гости. К тому же я взял с собой полный портфель работы. — Я выразительно похлопал по своему дипломату.

— Ну сделай это для меня. — Она надула свои восхитительные пухлые губки. — Пожалуйста.

— Ладно, я подумаю. — Я посмотрел на часы. Было семь пятнадцать. Я подозвал официантку и заказал двойное виски. Я тянул свое виски, пытаясь обрести согласие с собой и с Сюзанной, а она болтала не закрывая рта. Я оборвал ее на середине предложения. — Анна Беллароза носит очки?

— Очки? Откуда я знаю? По телефону этого не заметишь.

— Верно.

— А почему тебя это интересует?

— Просто так. Мне кажется, я ее где-то видел и не знаю, узнала ли она меня. Я видел ее в городе. Она блондинка, у нее еще были такие солнечные очки с большими стеклами.

— Очки? Почему ты думаешь, что это была она? Не понимаю.

— Я тоже не понимаю. — Я снова отпил виски, стараясь восстановить в памяти сцену у фонтана, и решил, что мои шансы быть неузнанным в моем официальном костюме — пятьдесят на пятьдесят. Я также напомнил себе, что мне ни в коем случае не следует становиться на четвереньки и пускать воду изо рта фонтанчиком.

Наконец в половине восьмого я сказал Сюзанне:

— Я посмотрел кое-какие материалы, касающиеся прошлого мистера Белларозы. Оказалось, что в 1976 году он попал за решетку. На два года. За уклонение от уплаты налогов. И это, как ты сама понимаешь, только вершина айсберга.

— Ну и что же. — Сюзанна пожала плечами. — Он ведь заплатил свой долг перед обществом.

Я едва не поперхнулся кубиком льда.

— Ты что, серьезно?

— Это фраза из одного старого фильма. Неплохо звучит.

— Как бы то ни было, предполагается, что мистер Беллароза вовлечен в распространение наркотиков, вымогательство, содержание притонов, подкуп должностных лиц, в заговоры с целью убийства и так далее, и так далее. Кроме того, прокурор Южного района Нью-Йорка мистер Альфонс Феррагамо в настоящий момент расследует дело о причастности Фрэнка Белларозы к делу об убийстве. Он проходит по нему как подозреваемый в совершении преступления. Так ты и сейчас готова пойти на чашечку кофе к этому человеку?

— Джон, но я обязательно должна посмотреть, как они отремонтировали «Альгамбру».

— Ты можешь побыть серьезной хоть одну минуту?

— Извини.

— Послушай меня, читай по моим губам, это важно. Готова? Так вот, я — законопослушный гражданин. И я не собираюсь идти на поводу у тех, кто эти законы нарушает.

— Я тебя выслушала. Теперь выслушай меня. Если хочешь, читай по губам. Готов? Уклонение от уплаты налогов? Пожалуйста, этим занимался наш Билл Тэрнер, один год условно. Махинации с ценами? Это Дик Коннерс, наш старый партнер по теннису, он отбыл два года в тюрьме. Наркотики? Я назову тебе по крайней мере восемь человек-наркоманов, с которыми мы поддерживаем отношения. А кто этот адвокат, который собирался улизнуть на деньги клиентов в кругосветное путешествие?

Получив такой отпор, я склонил голову и уткнулся в свой бокал. Прикончив виски, я сказал:

— Хорошо, Сюзанна, распад нравов идет полным ходом, согласен. Но согласись и ты, что он выглядит не так отвратительно, когда закон нарушают старые знакомые. — Я улыбнулся, чтобы показать, что это всего лишь шутка.

— Как ты любишь строить из себя умника! Но хорошо еще, что ты отдаешь себе в этом отчет.

— Да уж. — Я переключился на то, что происходило вокруг нас. Пассажиры дневных электричек уже начинали покидать бар, а любители вечерних поездов еще не появились. Наступало затишье. Тэбби или Тэппи, как ее там, продолжала ждать своего мужа, который, если и существовал в действительности, то, должно быть, отправился из Нью-Йорка в другую сторону. Как и всякий женатый человек, я частенько прикидываю, как себя чувствуют люди, шагающие по жизни в одиночку.

Эти мысли невольно заставили меня вспомнить о моей родственнице — восхитительной Терри, жене моего безмозглого двоюродного братца Фредди. Она и в самом деле позвонила мне в офис по поводу своего завещания, и мы назначили с ней встречу во время ленча на следующей неделе. Если вы назначаете встречу клиенту из провинции в вашем нью-йоркском офисе, за этим всегда стоит нечто большее, чем просто встреча. Однако я уже заранее решил, что с Терри у меня романа не будет. Этот идиотский флирт ни к чему хорошему не приводит. С Бэрил Карлейль тоже надо кончать. С тех пор как мы обменялись сладострастными взглядами пару недель назад, имело место еще несколько красноречивых взглядов. Но я уже не тот, что прежде. Я — верный муж. Никаких Терри, никаких Бэрил, кончено с Салли Энн и с Салли Грейс. Моя жена — единственная женщина, которая пробуждает мой интерес. Я — тихое домашнее существо.

Кто-то бросил монетку в музыкальный автомат и выбрал мелодию пятидесятых годов. «Тебя уж нет со мной» — пели «Скайлайнерс». Песня возродила во мне воспоминания о годах, когда я был еще невинен, или, лучше сказать, не так опасен для окружающих.

Я перегнулся через стол и взял Сюзанну за руку.

— Мир вокруг нас стремительно меняется, а мы словно стоим на вершине горы, над схваткой. Мы, представители вымирающей расы, цепляемся за наши древние ритуалы и соблюдаем старые обычаи. Иногда мне кажется, Сюзанна, что мы выглядим нелепо.

Она пожала мою руку.

— Вот тебе еще одна цитата из святого Джерома: «Великий Рим рушится, но мы будем твердо стоять, не склоняя голов».

— Великолепно.

— Ты готов ехать?

— Да. Как ты думаешь, мне следует целовать ему руку при встрече?

— Достаточно будет рукопожатия. — Она посмотрела мне в глаза и добавила: — Считай, что в этот вечер тебе предстоит сражение, Джон. Тебе необходима встряска.

Тут она попала в точку. Сражения и авантюры. Почему мужчины предпочитают их теплому очагу и горячим объятиям супруги? Почему они идут на войну? Почему я пошел тогда в «Альгамбру» в гости к дракону? Потому что мне нужна была встряска. Хотя теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что лучше было устроить сражение прямо в баре у Макглейда — предложив Сюзанне сыграть в видеоигру «Танковая атака».

Часть третья

Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель.

Евангелие от Матфея, 7: 13

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒