Москва, двухтысячные 2 страница

Звонок раздался так неожиданно, что я вскрикнула, не выдержав нервного напряжения.

– Звонят, – равнодушно бросила Мэри, даже не шевельнувшись, и я поразилась ее спокойствию.

Я пошла в прихожую, на ходу размышляя, кого принесло – может, мать приехала, она любит вот так, без звонка. Но когда я посмотрела в глазок, внутри все ухнуло – на площадке стоял Алекс в том самом костюме и черно‑ белом шарфе…

Я распахнула дверь и повисла у него на шее, чего никогда не делала с тех пор, как была за ним замужем. Но сейчас я настолько обрадовалась его появлению, что забыла все свои прежние обиды, копившиеся годами. Он приехал, он поможет, и, значит, Мэри в безопасности – уж в чем, а в этом я уверена абсолютно.

– Ты приехал…

– Где? – Он отстранил меня и пошел в комнату.

Я двинулась следом. Почему‑ то вдруг идея перестала казаться мне блестящей – я ведь не спросила Мэри, не подумала, как она отнесется к этому. Вдруг она сейчас вспылит, пошлет нас на пару далеко‑ далеко, оденется и исчезнет? Господи…

– Марго, кто там? – спросила Мэри из спальни, и Алекс, опередив меня – просто отодвинув с пути, как ящик, – рванул на звук ее голоса.

Я опустилась на диван и зажала уши, рассчитывая на скандал с поломкой мебели – этих двоих нельзя было сводить, как я не подумала раньше… Сейчас они либо поубивают друг друга, либо окажутся в постели – и тогда мебель тоже пострадает наверняка…

Осторожно отняв одну руку от уха, я прислушалась. В спальне было тихо.

Воображение мгновенно нарисовало мне картину – два трупа на моей кровати. На цыпочках я прокралась к двери и аккуратно высунула нос из‑ за косяка. Мэри, поджав ноги, сидела на кровати у самой спинки, влипнув в нее, а напротив замер Алекс. Они сидели и смотрели друг на друга – и все. Молча, кажется, даже не моргая. Я почувствовала себя лишней, настолько шумной и загромождающей пространство, что сочла за благо удалиться в кухню и закрыть дверь.

Я успела приготовить обед, посмотреть какую‑ то ерунду по телевизору, попить чаю… Они не выходили. Я не могла понять – как можно вот так сидеть и молчать, как два бревна, когда он рвался к ней, а она… Ну, впрочем, насчет Мэри у меня не было мыслей – просто потому, что она никогда не говорила о своем отношении к моему ангелу‑ хранителю. И только однажды прорвалась фразой «Я не желаю больше ничего о нем слышать – никогда». Я, кстати, так и не выяснила, что же произошло.

Ожидание затягивалось, мне порядком надоело сидеть в одиночестве.

Я знала их обоих. Знала малейшие оттенки поведения, могла предсказать реакции на любые события. Но я никогда не могла предположить, что они встретятся. И будет ли это моя Мэри. И мой Алекс. Умом я понимала, что странное притяжение между ними не кончится ничем хорошим, но сердце мое все равно стучало громко и счастливо.

В комнате по‑ прежнему было так тихо, что даже звенело в ушах – знаете, бывает такая напряженная тишина, как электричество. Я набралась решимости, подошла вплотную и зачем‑ то постучала в дверной косяк. Мне никто не ответил. Ждать было как‑ то неприлично, и я вошла. Мэри сидела на том же месте, и даже выражение ее лица поменялось незначительно – скорее, она теперь просто изучала его. Но изучала скрыто‑ настороженно. Алекс выглядел более дружелюбным и раскованным и даже уже улыбался уголком рта.

Мое появление никого не побеспокоило, хотя они оба все‑ таки удостоили меня взглядом. И вернулись к рассматриванию, нет, скорее к пожиранию глазами друг друга. Мэри выглядела равнодушной, но ни меня, ни Алекса этим показным равнодушием обмануть было нельзя. Интерес был – и еще какой! Алекс решил разрядить обстановку, возможно, ему просто надоело сидеть под жгущим прицелом прищуренных глаз – он поднялся, сунул руки в карманы и слегка покачнулся на носках, как обычно делают не очень уверенные в себе люди в трудной ситуации. Улыбнулся чуть шире.

– Ну‑ с, девочки, кого тут надо спасать?

Мэри вытаращила глаза, потом перевела взгляд на меня:

– Марго, что за хрень?

– Мэри… выслушай…

– Не собираюсь! – Она зашипела, как кошка, спрыгнула с кровати и направилась к двери, но Алекс перехватил ее, остановил, сжав рукой локоть:

– Сядь.

Я аж зажмурилась – ну, что он делает, ведь это Мэри, которой абсолютно все равно, кем он себя считает и как привык общаться. Сейчас она так далеко его пошлет…

К моему удивлению, она промолчала, опустилась на кровать, запахнув на груди разошедшиеся полы халата. Однако…

Я вдруг с чего‑ то вспомнила, что так и не познакомила их.

– Алекс… это Мэри…

– Спасибо, а то я сразу‑ то не догадался, – не глядя на меня, проговорил он. – Помолчи, Марго. – И снова обратился к Мэри: – Я так понял, у тебя проблемы.

– Проблемы? – с нервным смешком повторила Мэри. – Да что ты – какие это проблемы? Так, фигня…

– Была бы, как ты выразилась, фигня – Марго не стала бы звонить мне и тащить сюда.

– Мог не ехать.

– Мог бы – не ехал бы, – отрезал Алекс. – Прекрати.

– Я что – просила мне помочь? – Определенно, Мэри себя не контролировала, и мне стало страшно. Я‑ то хорошо знала, до какого предела можно испытывать терпение Алекса.

– Ты… самурай сопливый, – выдал вдруг Алекс, заставив меня фыркнуть, а Мэри – снова вытаращить глаза. – Хватит уже. Я здесь – значит, рассказывай.

«Пора сматываться», – определила я и бочком протиснулась в дверь, оставив их наедине.

Они говорили больше часа; я, почувствовав, что меня шатает от голода, налила себе суп и поела – а эти двое все обсуждали проблемы Мэри. Странное дело – совершенно не было ревности. Вот просто ни капельки – хотя я всегда, всегда, всю жизнь, ревновала его к любой женщине. Но ревновать к Мэри – это как ревновать к себе самой. Мне почему‑ то казалось вполне естественным, что они могут понравиться друг другу, что между ними может что‑ то возникнуть. Странно…

– Ты не понимаешь! – донесся до меня вдруг истеричный крик Мэри, и я вздрогнула. – Не понимаешь, я не могу, просто не могу!

– Почему? – Алекс, к моему удивлению, не отреагировал на крик даже легким повышением голоса.

– Я не хочу быть обязанной тебе – ничем!

– Ты думаешь, мне нужны твои обязательства, Мэ‑ ри? – растягивая по слогам ее имя, спросил он. – Совершенно не нужны. Я просто хочу помочь тебе – потому что Марго об этом попросила.

– Марго не понимает, что делает. Я очень люблю ее, очень ей благодарна за попытку помочь – но она не понимает, во что ввязывается и с кем собирается тягаться. Мой муж…

– Мэри, не старайся убедить меня в том, что твой муж близкий родственник Супермену. Поверь, я решал проблемы с куда более крутыми людьми.

– Очень смешно. Это ты не старайся убедить меня в своей исключительности – мне хватило твоих упражнений со мной в аське. Я дала себе слово больше никогда с тобой не связываться и не сталкиваться! Самым счастливым моментом в моей жизни стало твое исчезновение.

– Зачем ты врешь, Мэ‑ ри? Кого стараешься обмануть? Себя?

Снова воцарилась тишина. Я боялась дышать, чтобы не спугнуть их, чтобы дать возможность разобраться во всем, выяснить запутанные отношения, а главное, чтобы Алекс смог убедить Мэри в том, что он ей поможет – только он.

– Марго, свари кофе, – услышала я голос Алекса.

– Да, сейчас.

Я вошла в комнату с подносом, на котором дымились две чашки. Мэри плакала, вытирая слезы рукавом халата, Алекс, отвернувшись от нее, смотрел в окно и о чем‑ то думал.

– Поставь и выйди, – не оборачиваясь, велел он мне.

Мне вдруг стало отчаянно жаль мою девочку, я присела на край кровати и взяла ее за руку, но Алекс, резко повернувшись, поднял меня, как нашкодившую кошку, за воротник, и толкнул к двери:

– Ты не слышала меня? Я сказал – выйди!

– Я…

– Выйди отсюда! – заорал он, выталкивая меня из комнаты, и сам тоже вышел следом.

– Алекс, не дави на нее, ты же видишь – она напугана, ей плохо…

– Марго, я много раз просил тебя не указывать мне, что делать. Я не причиню ей вреда – но если она не прекратит упираться, я просто уйду.

– Чего ты добиваешься от нее? Скажи – я имею право знать.

– Имеешь. Я предложил ей уехать ко мне.

– Что?!

– Что слышала. Я предложил ей уехать ко мне – завтра. Сегодня оформлю бумаги, и можно улетать первым рейсом. Но эта… эта кошка цепляется за непонятные мне причины и отказывается.

Я молчала. Он прав – если Мэри поживет у него, ей ничто не будет угрожать, потому что кому придет в голову искать ее в Англии? Но с другой стороны… Это означало, что и я не увижу ее неопределенное время, не смогу позвонить, поговорить.

– Если я уговорю ее… ты позволишь мне? Позволишь поехать с вами?

Он, кажется, удивился – левая бровь чуть приподнялась, лицо приняло насмешливое выражение.

– Это зачем еще?

– Ты ведь сам говорил мне – помнишь? Ты сам говорил, что мы с ней одно целое, почему‑ то разорванное пополам. Это ты говорил, что ей досталась вся жесткость, решимость и сила, а мне – слабость и мягкость. Алекс, я не могу ее потерять, я умру.

– Ты умрешь, если я не увезу ее отсюда. А я не могу потерять никого из вас – ни ее, ни тебя.

– Ты… влюбился? – негромко спросила я, осторожно взяв его руку в свои и поднеся ее к лицу.

Он не удостоил меня ответом, долго смотрел в глаза, потом нагнулся и поцеловал – легко, словно мимоходом, – освободился из моих рук и пошел в спальню. Оттуда донеслось:

– Значит, так, Мэ‑ ри. У тебя есть два часа, чтобы все обдумать. Я вернусь, и ты скажешь мне, что решила. Хорошо подумай, девочка. И запомни – то, что ты решишь, ты решишь за двоих – за себя и за Марго. Постарайся решить так, чтобы не вынуждать меня жалеть о моем приезде. Терять Марго я не собираюсь, запомни. И если что, не пожалею никого – даже тебя.

Я сжалась от испуга – слишком уж жестоко прозвучали слова Алекса, слишком грубо и прямо. Я подкралась к двери и заглянула – они стояли у кровати, и Алекс, подняв голову Мэри за подбородок, смотрел ей в глаза. Она не отрывала от него взгляда, и по ее щекам катились слезы. Он легко провел пальцами, смахивая эту влагу, погладил ее по растрепанным волосам и повторил негромко:

– Хорошо подумай, Мэри. Я надеюсь на твое благоразумие.

Он развернулся и вышел, оттолкнув меня с дороги, а Мэри мешком свалилась на пол в обмороке. Я кинулась к ней, заливаясь слезами, и услышала с порога:

– Не реви, Марго. Она очнется и сделает все, как нужно.

Хлопнула входная дверь – он ушел.

Я вышла в коридор – там все еще оставался едва уловимый запах его туалетной воды, – зачем‑ то проверила замок на входной двери, потом вернулась в комнату – Мэри, очнувшись, сидела на полу, прислоняясь к кровати, и сжимала пальцами виски.

– Что, голова? – Я опустилась рядом с ней и заглянула в глаза.

Она не плакала больше, только помотала головой и пробормотала:

– Как в тиски зажали… что это было, Марго?

– Обморок.

– Это я поняла. Как он это сделал?

– Не пытайся понять, не надо. Скажи… ты подумаешь над его предложением?

Она вздернула брови, начала вроде нормальным голосом, но постепенно сорвалась в крик:

– Ты меня удивляешь, Марго. Как вы оба себе это представляете? Куда я поеду, с кем, к кому?! В качестве кого он меня туда повезет?!

– Мэри, Мэри, не кричи! – умоляюще заговорила я, перехватывая ее руки, безжалостно тискавшие край халата. – Он хочет помочь. И, главное, может – понимаешь? Он увезет тебя туда, где ни люди твоего Кости, ни он сам найти не смогут. Алекс – влиятельный человек…

– Пусть влияет на кого‑ нибудь другого! – отрезала она.

– Мэри! Я прошу тебя…

– Нет, Марго. Разговор окончен. Завтра я улечу в Сибирь.

– Нет!!! – Я вскрикнула так, словно мне в сердце вдруг вонзился огромный острый шип и разворотил все. – Я не отпущу тебя, я не могу тебя отпустить!

– Прекрати истерику, Марго. Я все решила. И верить в его бредни я больше не хочу – не хочу, понимаешь? Он достаточно потрепал мне нервы еще тогда, помнишь? Зачем ты дала ему мой номер телефона, номер моей аськи – зачем? Чего ты хотела добиться?

– Я хотела, чтобы ты была счастлива. Я знаю, он мог бы это сделать – никогда прежде я не видела, чтобы он так сильно рвался к кому‑ то.

– Рвался, говоришь? – насмешливо спросила Мэри, поднимаясь с пола. – Ну да… Рвался – до дури надышавшись коксом. Ты бы видела, что он мне писал, о чем со мной говорил! Хорошо еще, что и я в тот момент уже довольно регулярно употребляла, чтобы принимать все за чистую монету. А так – удачно вышло, могу списывать на собственную невменяемость!

– Господи, да что такого он мог тебе писать?! – Я тоже встала и пошла вслед за ней в кухню.

Мэри забралась в любимый уголок, закурила, подперев голову рукой, и с блуждающей улыбкой смотрела на меня. Я не понимала ее странного поведения, ее ослиного упрямства – ну, разве так ведет себя человек, старающийся спастись от верной смерти, которая идет следом и вот‑ вот нагонит? Тут надо хвататься за любую возможность, за любую соломинку – а она отталкивает руку, способную крепко взять ее и вывести из‑ под удара.

– Ну, что ты молчишь? – требовательно спросила я, и Мэри откликнулась:

– А что ты хочешь услышать?

– Правду.

– Если бы я знала эту правду… если бы только я сама ее знала…

– Мэри, ну прекрати издеваться надо мной! Почему тебе непременно нужно трепать мне нервы, ты же видишь, что я и так не в себе! – Я заплакала, закрыв руками лицо.

Мэри молчала. Я сквозь слезы слышала только мерное постукивание ногтями по столешнице – и больше ничего. Странно – раньше мои слезы всегда возвращали Мэри к действительности, она моментально становилась другой – кидалась утешать, вытирать мне глаза и уговаривать, как ребенка. Что же случилось с ней, неужели она настолько очерствела за два прошедших года, что даже не в состоянии пожалеть меня?

– Марго, довольно. Прекрати.

Я подняла заплаканное лицо и посмотрела на Мэри – она курила и улыбалась.

– Тебе смешно?

– Да, мне смешно. Мне очень смешно. Я до сих пор не могу понять, почему ты возишься со мной, зачем я тебе нужна?

– Мэри… неужели ты не понимаешь? Неужели не видишь, что ты единственное родное мне существо? Что только с тобой я могу быть откровенна и не бояться, что ты не поймешь? Меня столько раз обижали в жизни, с самого детства – и только ты принимаешь меня такой, какая я есть…

– А Алекс? – усмехнулась она, ткнув окурок в пепельницу. – Как же твой распрекрасный Алекс, готовый убить за тебя?

– Это другое… ты многого не знаешь…

– Ну вот! А говорила – можешь быть откровенна, – хмыкнула она, меняя положение ног на стуле.

– Я расскажу, если хочешь… но сейчас просто нет времени. Скоро он вернется и потребует ответа. Что ты ему скажешь?

– То же, что и тебе.

– Дура! Какая ты дура, Мэри!

– Дура, – согласно кивнула она. – Но не сумасшедшая.

Высказавшись, Мэри встала, бочком протиснулась мимо меня в коридор и скрылась в комнате. Через двадцать минут, которые я провела там, где сидела, не шелохнувшись даже, она выплыла полностью одетая и накрашенная, с забранными в пучок волосами. В руках я заметила сумку – не ту, большую, с вещами, а обычную, повседневную.

– Куда ты?

– За билетами. Я помню, у тебя в соседнем доме была авиакасса – не поменялось ничего? – Мэри присела на низкую обувную полку, застегивая сапоги.

– Не поменялось.

Меня вдруг охватила апатия – да и черт с ней, я все равно не удержу, у меня не хватит сил на это – я слабая, больная женщина, а не киборг в юбке. Я тяжело поднялась и ушла в большую комнату, бессильно рухнула там на диван и задумалась. Мэри тем временем порылась в сумке, бормоча что‑ то себе под нос, потом на цыпочках, стараясь не наступать на всю подошву, прошла в кухню – я поняла, что за сигаретами, – и оттуда вдруг донесся ее вскрик.

– Что? – равнодушно спросила я, но ответа не последовало, и мне пришлось идти к ней.

Мэри, сравнявшись лицом с оттенком своей шубки, прижалась спиной к холодильнику и испуганно смотрела в окно. У меня мелькнула шальная мыслишка, что там, за окном, Алекс, но я вовремя вспомнила, что этаж высоковат, а Алекс при всех своих умениях крыльев не имел все‑ таки. Но тогда – что? Ведь не голых веток дерева так испугалась Мэри.

– Что случилось?

– Марго… все закончилось – они меня нашли, – прошептала Мэри, оседая на пол. – Нашли…

– Кто? Ты можешь сказать нормально?!

– Там, внизу, машина – серая старая «бэшка». А в ней люди Кости – Арам и Тимур. Арам вышел как раз в тот момент, когда я за сигаретами на подоконник полезла… а потом и Тимур вышел, дом рассматривал, – Мэри всхлипнула. – Как глупо…

И тут раздался звонок, ударивший нам обеим по натянутым до предела нервам с такой силой, что мы закричали хором.

– Не открывай! – Мэри схватила меня за полу халата и потянула вниз, заставив сесть. – Марго… если ты откроешь…

– Мэри, они не могут знать номер квартиры – кто им скажет? Ни имени моего полного, ни фамилии тоже не знают! Ну, могли выследить, конечно… Но ведь не факт! Вдруг это мама?

– Позвони ей! – велела она, и я послушно вынула из кармана мобильник.

Мама оказалась не в духе, но была дома. Звонок повторился.

– Они не уйдут, Мэри. Может, милицию?

– Ага! – с сарказмом отозвалась она.

– Ясно… но что делать?

Мобильник в руке заверещал, и я его уронила от неожиданности. Мэри перехватила, глянула на дисплей и отшвырнула несчастную трубку:

– Еще один!

Алекс. В его голосе, когда я ответила, скользило недовольство:

– Почему не открываешь? Уснули обе? Звоню второй раз!

– Да‑ да, сейчас. – Я вскочила и побежала в коридор, на ходу успев крикнуть: – Мэри, все нормально, это Алекс приехал.

Не знаю, как ей, а мне вот стало намного легче. Он вошел, буквально сметя меня с дороги:

– Совсем с ума сошла, Марго? Я думал, что случилось что‑ нибудь.

– Случилось. Под балконом стоит серая «BMW», старая такая – видел?

– Да, стоит – и что?

– В ней люди мужа Мэри.

– Кто? – удивленно протянул он и даже остановился на минуту, словно не расслышал.

– Мэри сказала… она узнала обоих.

– Что – вот так из окна? – усмехнулся он. – Где ясновидящая?

– Алекс, не надо, я тебя умоляю… она перепугана – дальше некуда, – взмолилась я, но Алекс отмахнулся:

– Перестань ты, как курица, кудахтать! Никто твою Мэри драгоценную не тронет, хотя очень мне хочется по голове ей дать.

– Алекс!

– Да что ты завелась, Марго? Я сказал – не трону. Где она?

– В кухне…

Но идти не пришлось – Мэри вышла сама, и вид у нее был как у поверженной королевы – виновато‑ страдальческий.

– Ну что? Ты ж самурай у нас. Сэппуку тут совершать будешь – или на площадку выйдем, чтобы Марго ковры не пачкать? – насмешливо поинтересовался Алекс, глядя на нее сверху вниз, и Мэри вспыхнула:

– Очень смешно!

– Не смешно. Ты вот что скажи – как теперь тебя отсюда вывести? Постояла красиво, усугубила ситуацию? Теперь по крыше пойдем, как в боевиках показывают?

– Пожалуйста… – взмолилась вдруг Мэри таким тоном, что мне стало завидно – мне никогда не удавалось вытянуть из нее такую интонацию. – Пожалуйста, прекрати! Я не вынесу…

– Все, не буду. Бери сумку, идем.

Я всполошилась, как это – идем, куда? А я?

– А ты останешься, – отрезал он, словно прочитав мои мысли. А может, я сказала это вслух…

– Алекс, так нечестно! Ты обещал!

– Я? Ничего я не обещал. Что ее заберу – говорил. Про тебя речи не было, – спокойно и твердо отрезал он, и я поняла – все. Он никогда не изменит принятого решения.

Не дав нам с Мэри даже попрощаться по‑ человечески, он вытолкнул ее из двери и вышел следом. Но направились они не к лифту, а к балконам – в нашем подъезде есть такие балконы, выходящие на улицу, а на них – пожарные лестницы. Господи, да он же ее точно на чердак потянет, идиот! Она ведь на шпильках… Я заревела в голос – мало того, что он забрал Мэри, так еще и подвергает ее такому риску! Но где‑ то глубоко, в самом темном уголочке моей души, теплилась надежда, что Алекс сумеет уберечь ее от всего. Уберечь – чтобы я ее не потеряла.

До самого вечера я пролежала в спальне, зашторив окно. Скоро вернется Рома – и все повторится с точностью до слова, до буквы – где ужин, почему пол в коридоре не подметен, почему его любимый свитер так и лежит в пакете, приготовленный утром для химчистки, почему нет кофе, нет сыра, нет того, другого, третьего… День сурка! Я наизусть знаю эти претензии, восемь лет их слушаю.

В замке повернулся ключ, в коридоре послышалось покашливание, стук брошенного на полку портфеля, и началось:

– Рита! Свитер так и лежит? Я ведь просил! А на коврике мусор!

И я не выдержала. Выскочив из спальни, я схватила оторопевшего от неожиданности мужа за куртку, развернула лицом к двери, распахнула ее и выпихнула Рому на площадку, а следом отправила туда же его ботинки, портфель и злосчастный свитер в пакете:

– Все!!! Хватит, я не могу больше! Иди туда, где тебе будут в рот смотреть и выполнять твои младенческие прихоти! А я не могу больше!!!

Захлопнув дверь, я села прямо на коврик и перевела дыхание. Слез не было – видимо, внутри себя я уже давно приготовилась к подобной развязке, просто именно сегодня набралась решимости и выполнила задуманное. Стало легче, ей‑ богу. Я глубоко вдохнула, резко выдохнула, восстанавливая дыхание, и взяла мобильник. Рома ответил мгновенно, словно ждал.

– Твои вещи я соберу и отвезу тебе на работу завтра. Не звони мне, я не буду отвечать. Мы разводимся, – выпалила я и отключила телефон.

Вот и все – восемь лет супружества и дружеских отношений окончились в пять минут. И не больно даже.

Следующие два дня я провела в постели – спала, просыпаясь только, чтобы попить чаю и проглотить бутерброд. Вкуса еды не чувствовала. Вещи Роме отвезла, как и обещала, но разговаривать с ним отказалась – просто развернулась и ушла, когда он начал плакать и просить меня одуматься. Он позвонил моей маме, но сочувствия не нашел – ей он никогда не нравился. Я перевернула эту страницу своей жизни, а на чистом листе писать пока было нечего – и не с кем.

Звонок телефона застал меня в душе, я выскочила с мокрой головой, схватила трубку:

– Алло!

– Марго? – раздался незнакомый мужской голос.

– Да.

– Это Костя.

– Кто? – Я лихорадочно перебрала в уме всех знакомых, но человека с таким именем припомнить не смогла.

– Костя Кавалерьянц, муж Марии.

О, черт…

– Я вас слушаю.

– Это я тебя слушаю! – В голосе прозвучала угроза.

– Я не знаю, что говорить.

– Где она?

– Кто?

– Ты что – совсем не понимаешь? – Армянский акцент, проскользнувший в словах, выдал волнение – обычно Костя, насколько я это помнила, говорил чисто. – Ты не понимаешь, с кем говоришь?

– Понимаю. Но я не знаю, чего вы ждете от меня. Я не видела Марию два года.

– Врешь! Она была у тебя в квартире три дня назад, я точно это знаю. Где она? – зарычал на том конце Костя, и я вздрогнула.

– Я действительно не знаю…

– Не вынуждай меня встречаться с тобой и выяснять это силой.

– Почему вы мне угрожаете? Я же сказала – я не видела Марию два года, это правда. – Господи, почему так дрожит голос?

– Ты не оставила мне выбора. – Он бросил трубку, а я завыла от страха.

Что теперь будет, подумать страшно… Он действительно приедет, и тогда мне конец. А ведь я не уверена даже, что Алекс увез Мэри к себе, а не куда‑ нибудь еще…

Не чувствуя холода от стекающей по спине каплями с волос воды, я лихорадочно отыскала в записной книжке номер Алекса, молясь про себя, чтоб он ответил. И он ответил – веселым голосом и без своего обычного «Что тебе надо, Марго»:

– Привет!

– Алекс… мне нужна помощь, мне очень страшно…

Он сразу стал серьезным:

– Что случилось?

– Мне только что звонил муж Мэри… он ищет ее, я боюсь, что он приедет сюда…

– Не выходи никуда и не открывай дверь. Я прилечу ближайшим рейсом. Успокойся, я никому не позволю обидеть тебя. – И прежде чем положить трубку, добавил неожиданно: – Я люблю тебя, Марго.

«Я люблю тебя, Марго»…

Как же нужна мне была твоя любовь раньше, до всего, что случилось со мной за эти годы без тебя… Зачем ты оставил меня, зачем исчез тогда – ведь все могло сложиться иначе и у меня, и у тебя. Мы были бы вместе, были бы счастливы, у нас уже подросли бы дети. Но ты решил все за меня, обрек на бесцветную жизнь с нелюбимым мужем, на прозябание и постоянные слезы в подушку. И только твои приезды… твои краткие визиты – пусть так, как ты привык, с мистикой и тайнами, с постоянными загадками – мирили меня с моим существованием. Я знала, что ты жив, что у тебя все в порядке, что ты не забыл меня. Это было главным – что ты меня не забыл, не бросил окончательно, что ты всегда готов помочь мне. И сегодня ты снова оставил все свои дела, может быть, даже оставил Мэри, к которой у тебя – я же видела, можешь не отпираться – есть какие‑ то чувства, чтобы только уберечь меня, спасти. Я всегда буду тебе за это благодарна, Алекс.

Он позвонил сперва по мобильному, предупредив, что поднимается. Я стояла у двери и дрожала от нетерпения – ну же, скорее, что же так долго, целая вечность прошла… Звонок… Я открыла дверь и впустила его в прихожую. От него пахло снегом, его пальто еще хранило несколько снежинок, медленно тающих в теплом помещении. Я прижалась к нему и всхлипнула – нервное напряжение немного спало, захотелось плакать.

– Ну‑ ну, успокойся. Все хорошо, я здесь, – обняв меня одной рукой, он опустил на пол небольшую сумку, которая грохнула довольно звучно.

– Что там? – испуганно спросила я – ведь не могут вещи издавать такой ужасный звук.

– Не твое дело, Марго, – усмехнулся он, ногой заталкивая сумку под стоящий рядом стул.

– Проходи…

Я отошла и прислонилась к косяку двери, ведущей в большую комнату, стояла и смотрела, как он снимает пальто, стряхивая влагу, как вешает его на плечики, как сбрасывает туфли и привычно, как у себя дома, сует ноги в тапки. Я впитывала каждый жест, каждое движение, каждый его взгляд. Он здесь… со мной ничего не случится, пока он здесь.

– Свари кофе.

Я послушно двинулась в кухню, он пошел следом и, к моему удивлению, сел на то самое место, которое облюбовала для себя в свой самый первый приезд ко мне Мэри.

– Что – она тут любит сидеть? – усмехнулся он, заметив мой взгляд.

– Да…

– Ну, это неудивительно – кошки всегда к батарее жмутся.

Он закурил, легким щелчком отбросил зажигалку, а я подумала, что Мэри вряд ли кошка – скорее маленькая собачка вроде тех, что сейчас любят таскать с собой всюду светские девушки. Маленькая, рыжая собачка, отчаянно лающая тонким голоском при приближении кого бы то ни было к ее хозяйке. А вот Алексу она напоминала кошку, надо же…

– Скучаешь? – словно поймав мои мысли, спросил Алекс.

– Очень. Мне совсем одиноко, пусто. Раньше я хотя бы могла позвонить, написать, а теперь… скажи, она у тебя?

Он загадочно улыбнулся, но не ответил.

– Где этот?

– Кто? – не сразу поняла я и только потом вспомнила, что Алекс никогда не звал Рому ни по имени, ни словами «муж» или «супруг». Он не воспринимал его никак, и был он для него – никто. – Я его выгнала.

Брови Алекса поползли вверх, он какое‑ то время смотрел на меня, не моргая, потом вдруг расхохотался:

– Однако, Марго…

– Что? – Я наливала кофе в большую фарфоровую чашку, мимоходом отметив про себя, что почему‑ то взяла именно эту – из нее любила пить Мэри.

– Вот уж не думал, что когда‑ нибудь дозреешь и сделаешь это. Сколько можно жить с грудным ребенком вместо мужа?

– Не говори так.

Мне всегда было неприятно, когда Алекс начинал комментировать мой выбор и манеру общения с мужем. Какое его дело, в конце концов! Даже сейчас, когда я уже искренне считала Рому своим прошлым, мне стало обидно. Не все такие, как он, – уверенные в себе, успешные и самодостаточные.

– Не злись, Марго. Посиди со мной, что ты встала, будто ищешь, куда убежать?

Я присела на краешек стула, подперла рукой голову и уставилась на него, забывшись. Он терпел недолго:

– Ну?!

– Да, прости, забыла…

Не знаю, как так, но Алекс терпеть не мог, чтобы на него смотрели в упор, страшно злился, выходил из себя, и я быстро усвоила это нехитрое правило. Интересно, он и Мэри так дрессирует? Той, если что не нравится, – упрется в лицо глазами и будет «переглядывать», до слез. Со мной часто так делала…

– Ты постоянно о ней думаешь? – делая глоток, вскользь бросил Алекс, и я в очередной раз удивилась – неужели на самом деле умеет мысли читать? Я ведь ничего не сказала.

– Постоянно. У меня такое чувство, что я лишилась чего‑ то важного в жизни. Мне очень плохо.

– Поверь – ей еще хуже.

Эта фраза застала меня врасплох. Что значит – ей еще хуже? Он имел в виду, что Мэри скучает? Или что‑ то другое – судя по тону?

– Алекс…

– Ты знала, что она пьет?

– Я знала даже, что она нюхала кокаин. А пьет она немного, как все.

– Ну да – я забыл, что у вас, русских, абсолютно иррациональное понятие о нормах, когда дело касается выпивки.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒