Москва, двухтысячные 5 страница

Вбежав в дом и пулей взлетев вверх по лестнице, я застала жуткую картину – Мэри, вся в крови, лежала на полу в своей спальне, а над ней склонился Алекс. В первую минуту я решила, что это он что‑ то сделал с ней, а потому, не разбираясь, налетела сзади, но тут же впечаталась в стену спиной, отброшенная его руками:

– Сдурела?

– Что ты сделал?! – завизжала я. – Что ты с ней сделал?!

У Алекса сделалось такое лицо, как будто у меня выросли рога и ими я задеваю старинную люстру.

– Я?! Да ты лучше спроси, что эта дура сделала с собой!

Мэри внезапно поднялась на руках и посмотрела на нас – лохматая, с черными кругами вокруг помутневших глаз, заплаканная и абсолютно чужая.

– Не смей орать на меня, понял?! – Она сделала усилие и встала на ноги, пошатнулась и, неожиданно схватив со столика канделябр с зажженными зачем‑ то свечами, размахнулась и швырнула его в Алекса: – А это тебе за Марго!

На Алексе вспыхнул свитер, я заметалась, не зная, кому раньше нужна помощь – ему, сдирающему с себя горящую одежду, или же Мэри, с неожиданной для ее состояния прытью выскочившей из комнаты.

– Верни! Верни ее, Марго, слышишь?!

Я кинулась за Мэри и едва не наступила на нее, лежащую без сознания на лестничном пролете.

– Мэри! – Я упала на колени рядом с ней и принялась тормошить. – Мэри, что с тобой?

– Не тряси ее. – Алекс вышел из спальни и присел рядом со мной. – Ты знала, что она беременна?

– Что?! Как… беременна? От кого?

– Марго, ну не от тебя ведь.

– Как ты можешь… что за шутки в такой момент?! Вызови врача!

– Уже.

Он поднял Мэри на руки и унес в спальню, уложил на кровать и сел рядом. Я тоже пошла туда, прислонилась плечом к косяку и наблюдала за ними.

– Алекс… когда же вы успели?

– Что? Как это – успели?

– Ну…

– Марго! Ты в своем уме? – в голосе прозвучало искреннее негодование, и я совсем растерялась – мне казалось, что это весьма логично. Господи, девочка моя…

– Я не понимаю, – донесся до меня сквозь какую‑ то пелену голос Алекса. – Я не понимаю – ты о чем думала? Как ты могла? Как ты посмела вообще?

– Да уйди ты! – вяло отбивалась пришедшая, оказывается, в себя Мэри. – Не слишком обуглился, нет? А жалко…

– Да я не про то! Я про ребенка – как ты посмела, Мэри?

– А ты‑ то тут при чем? Это мое дело!

– Ты живешь в моем доме! – отрезал он. – Я отвечаю за вас обеих! И я еще разберусь, кстати, где постоянно пропадает Марго!

Ого… это еще зачем, интересно? Пора вмешиваться…

– Алекс…

Он обернулся ко мне так резко, что я вздрогнула:

– Так, молчи. Устроили мне тут!

Неизвестно, чем закончился бы этот гневный монолог с обличительными выпадами, но, к счастью, приехал доктор.

Мы с Алексом ушли вниз, сели у камина и приготовились ждать.

– Так ты говоришь, – не выдержала я, – что ты ни при чем? Тогда с чего ты разговаривал с ней таким тоном, словно имел право решать судьбу Мэри и ее ребенка?

– Марго, я уже все тебе сказал. Моего слова недостаточно? – Он смотрел в камин и думал о чем‑ то.

Его слова мне было достаточно… Непонятно другое – тогда почему он кидался такими обвинениями и с такой злостью разговаривал с Мэри? Сверху спустился доктор, аккуратно покашлял, обращая на себя наше внимание:

– Она уснула. Все в порядке, но я бы понаблюдал. Если честно, давно уже не видел криминального аборта, думал – такого и нет в природе. Оказывается, ошибся.

Страховки у Мэри, разумеется, не было, пришлось решать все с помощью хрустящих зеленых бумажек – иначе доктор еще и в полицию бы сообщил, а нам только этого и не хватало. Пока Алекс провожал его, я поднялась наверх.

Мэри спала, раскинувшись на кровати. Я подумала, что надо бы сменить постельное белье, но не будить же ее для этого. Ничего, потом…

Внезапно Мэри открыла глаза – так, как делали это куклы в нашем советском детстве – хлоп‑ хлоп, взгляд бессмысленный, ничего не выражающий, только ресницы вверх‑ вниз, – и произнесла абсолютно ясным голосом:

– Ну, вот и все, Марго. Вот и все.

Эту фразу я могла разделить с ней напополам – у меня тоже было «вот и все». После моей ночной выходки с отъездом к Лео Алекс общался со мной совершенно ровным тоном, без каких бы то ни было намеков на интим или простую нежность. Сухо, сдержанно. Я проклинала себя за импульсивность, за то, что не позвонила, а сразу кинулась мстить – кому хуже в итоге? Только мне… А ведь все могло сложиться иначе, совсем иначе, и мы снова были бы вместе.

– Мэри… скажи мне…

– Если ты думаешь, что между мной и Алексом было что‑ то, то я тебе в стотысячный раз говорю – нет. – Мэри сомкнула ресницы и замолчала.

– Я не об этом… хотя и об этом тоже… – Я уже и сама запуталась и не понимала, чего хочу от нее. – Мэри, зачем ты сделала это?

– Я не собираюсь тебе отчитываться, Марго. Все, что было нужно, уже рассказал твой драгоценный Алекс. И хватит об этом.

Она отвернулась от меня и, кажется, снова уснула. Я посидела рядом какое‑ то время, посмотрела на то, как мерно дышит во сне Мэри, осторожно поправила ее волосы и пошла к себе.

В спальне Алекса горел свет – узкая полоска пробивалась из‑ под двери. Я нерешительно взялась за ручку, но потом поняла – нет, не могу, не надо. Он четко сказал – больше не приближайся, сама все убила. Наверное, впервые в жизни я захотела поменять что‑ то в своей жизни, вернуть ту ночь, послать к черту Лео – только чтобы войти в свою комнату, заваленную тюльпанами. И обнаружить там улыбающегося Алекса. Поздно…

Он словно почувствовал – распахнул дверь и удивленно уставился на меня:

– Ты что‑ то хотела?

– Поговорить… – Я мучительно искала тему для разговора, чтобы просто побыть рядом с ним, послушать его голос.

– О чем?

– О Мэри.

– Заходи. – Алекс чуть посторонился и впустил меня.

Я хотела сесть на кровать, но потом передумала и опустилась в большое мягкое кресло у окна. Алекс лег поперек кровати и усмехнулся:

– Видишь, Марго, всегда есть тема – да? Мэри не даст умереть в гробовом молчании. Ты что же – снова будешь обвинять меня в связи с ней?

– Ой, перестань… Я знаю, что ничего не было. Но тогда я не понимаю – почему ты так напирал на нее? – Я провела руками по подлокотникам, обитым белой кожей, – прикосновение к этому материалу вызвало почему‑ то неприятную ассоциацию, и я поспешно скрестила руки на груди.

– А ты считаешь, что она поступила правильно? Она убила ребенка, Марго.

– Алекс… ей только этого не хватало сейчас – ребенка от наркомана!

– Ты уверена, что дело в этом Стасе? Она сама тебе сказала?

– Да что говорить‑ то?! Я ее знаю – вряд ли был еще кто‑ то!

– Все равно она не должна была, – настаивал Алекс, и я внутри была с ним согласна. Однако рожать от наркомана я тоже не стала бы.

– Успокойтесь. Если бы это был твой ребенок, Алекс, поверь, я не избавилась бы от него, – раздался вдруг в дверях голос Мэри, и мы оба вздрогнули.

Она стояла, держась руками за косяки, и смотрела только на Алекса. Он растянул губы в ухмылке, напомнив мне при этом какого‑ то хищного зверя:

– Поверь мне, Мэри, если бы ты поступила так с моим ребенком – то уже не стояла бы тут с наглым лицом.

– Ты меня испугал. Я теперь сто раз подумаю, прежде чем решусь оказаться с тобой в постели, – высокомерно заявила она и ушла вниз, держась рукой за стену.

Первым моим желанием было кинуться за ней – ведь она слабая, упадет, не дай бог, а лестница крутая, но Алекс покачал головой:

– Посиди со мной, Марго. Пусть эта кошка пофыркает – ей необходимо.

В спальне повисла тишина. Мы молчали так странно и каждый о своем – это чувствовалось. Я почему‑ то была уверена, что Алекс думает о Мэри – вот не знаю почему. И оказалась права.

– Марго… мне нужен совет. В других обстоятельствах я никогда не стал бы делать этого, но ты замешана еще больше меня, так что… – начал он, перекатившись к тумбочке и взяв сигарету. – Заказчик просит доказательства того, что она мертва.

– Что?!

– А как ты думала? В этой жизни никто никому на слово не верит – и денег без подтверждения не платит, – усмехнулся он.

– И… что ты будешь… делать? – с запинкой проговорила я, стараясь унять нервную дрожь.

– Уговори ее отрезать прядь волос – чтобы не пришлось резать палец.

– Не шути так, я тебя прошу – меня сейчас вырвет! – попросила я, зажав рукой рот.

– Какие шутки, Марго? Мне нужна ее одежда – что‑ то из того, что она носит постоянно, и прядь волос. А еще лучше – что‑ то такое, что есть только у нее. Я не приглядывался, но, может, ты знаешь?

Я задумалась. Ничего, кроме перстня с бриллиантом, Мэри не носила – она вообще была равнодушна к побрякушкам. Сколько раз я пыталась затащить ее в какую‑ нибудь ювелирную лавочку и соблазнить там сережками, колечком или цепочкой, но Мэри бесстрастно окидывала взглядом все это великолепие и выходила, как вошла, – с пустыми руками. С одеждой проблем не возникнет – я просто стяну что‑ то, и все, но вот волосы… и перстень – она его не снимает.

– Алекс… а как я ей объясню, зачем мне ее волосы, а? Ведь дикость же.

– Марго, ну, сочини что‑ нибудь. Скажи, что хочешь… ну, не знаю – кулон сделать там, на память, – Алекс сел и выпустил в мою сторону облачко дыма. – Неужели не можешь придумать?

Придумать я не могла – все, что приходило в голову, казалось глупым или просто смешным. Мэри не малолетняя дурочка, ее не проведешь. Версия с кулоном годилась, конечно, но вот повод… Я ж не собиралась умирать, да и Мэри, к счастью, тоже. И мы не юные влюбленные… Фу, бред!

– Все, Марго, иди к себе. Завтра утром нужно провернуть это – ты мне поможешь.

Я ушла к себе, закрылась на ключ и упала на постель, закусив угол подушки. Задачку он мне задал.

Дождавшись, когда все в доме уснут, я прокралась в комнату Мэри и прошла в ванную. Ее окровавленные джинсы и черная майка с длинными рукавами валялись на полу у бака с бельем – я сама их бросила туда. Отлично… Но что делать с перстнем и волосами? Что мне придумать?!

Всю ночь я не могла сомкнуть глаз, но никаких свежих идей не возникло. К утру меня сморил сон, но выспаться мне не дали – пришел Алекс и буквально силой стащил меня на пол:

– Марго, хватит спать. Идем.

– Алекс… я… только одежду смогла… – растирая пальцами виски, пробормотала я.

– Так и знал, что на тебя невозможно рассчитывать, – с досадой бросил он. – Иди пока, приведи себя в человеческий вид. Сам все сделаю.

Он скрылся в комнате Мэри. Я же вместо душа, разумеется, тоже на цыпочках пошла туда и встала за дверь так, чтобы в щель видеть и слышать все происходящее.

Мэри не спала – сидела в постели и писала что‑ то. Алекс остановился вплотную к кровати, заложил руки за спину и стоял так какое‑ то время, покачиваясь с носка на пятку. Мэри продолжала черкать в блокноте, игнорируя его присутствие.

– Отложи, пожалуйста, карандаш, – попросил Алекс миролюбиво.

– Ты не мог бы зайти позже? – не прерываясь, поинтересовалась Мэри.

– Нет, я сейчас уезжаю. Отложи карандаш, Мэри.

– Зачем?

– Я так хочу.

– А я – не хочу.

– Тебе не удастся вывести меня из терпения – я сегодня в хорошем настроении, – улыбнувшись, сообщил Алекс, но я‑ то слышала, с каким усердием он маскирует вспышку злости.

– Поздравляю. Мир может расслабиться и отдохнуть пару часов.

– Мэри… я прошу тебя… – Ого‑ го, как заговорил, надо же!

Алекс присел рядом с Мэри, взял ее за руку и вынул из пальцев карандаш.

– Это пара минут.

– Что ты еще хочешь от меня? Я уже и так живу здесь как заложница. Что тебе нужно теперь? Моей крови на завтрак? Возьми! – Она резко вскинула свободную руку и поднесла запястье к губам Алекса. Тот рассмеялся и, поцеловав, опустил ее руку на кровать.

– Спасибо, конечно, но на завтрак я предпочитаю кофе. Мэри…моя просьба может показаться странной, но обещай, что выполнишь.

– Почему меня не удивляет твое предисловие? Сейчас что‑ нибудь эдакое потребуешь – ты ведь не просишь, ты у нас приказы раздаешь.

– Мэри, я не настроен ссориться.

– Мы не в песочнице, чтобы ссориться.

Мэри нарывалась на неприятности, я чувствовала это по тону, по тому, как она нервно прикусывает губу после каждой фразы. Единственное, что непонятно: зачем она делает это, зачем дразнит Алекса, а главное – как он терпит такое поведение? Неужели только ради того, чтобы получить деньги с заказчика?

– Мэри… а ты не думаешь, что мне скоро надоест?

– И что? Ты выставишь меня? Алекс, поверь – я могу уехать хоть сейчас.

– Да? И куда же вы, мадам, направитесь? В объятия к супругу? То‑ то радости будет! – ехидно поддел Алекс. – Он с тебя кожу снимет столовым ножом – и все. Коврик потом сделает, к кровати, чтоб каждое утро тебя видеть.

– Тебе‑ то что за забота? – огрызнулась она.

– Мне? Значит, есть забота, Мэ‑ ри… значит, есть… – Он начал наклоняться к ней, и я зажмурилась – стало почему‑ то больно видеть, как он сейчас поцелует ее.

Однако в ответ раздался голос Мэри:

– Не заставляй меня унижать тебя пощечинами. Алекс, это просто за гранью. Я очень люблю Марго и не сделаю ей больно.

– При чем тут Марго?

– При том, – отрезала она. – Говори, зачем пришел.

– Подари мне свой локон, Мэри.

– Заболел? – удивилась она. – Что за ерунда?

– Прошу тебя. Мне это важно.

– Алекс, ты спятил…

– Так можно? – Алекс огляделся и увидел в раскрытой косметичке маникюрные ножницы.

Пощелкав ими, он придвинулся к Мэри, вытянувшейся от неожиданности в струнку, намотал на палец прядь ее рыжих волос и приблизил к ним острые лезвия ножниц. Отрезав волосы, он не сразу отпустил Мэри, а зачем‑ то провел кончиками ножниц по ее щеке от виска к подбородку. Мэри не шевелилась и не отводила от него взгляда. Алекс вдруг увлекся этим – ножницы скользили по лицу Мэри, а она по‑ прежнему не двигалась и все смотрела ему в глаза. Эти ужасные ласки привели меня в полубессознательное состояние – я все время ждала, что вот сейчас, сейчас он нажмет чуть сильнее – и на бледной коже Мэри покажется полоска крови. Черт! Я словно сглазила его – он вздрогнул и отшвырнул ножницы. Мэри даже не шелохнулась, сидела, как замороженная, и смотрела на то, как суетится по комнате Алекс, отыскивая что‑ то, чем можно стереть кровь.

– Прости, я не хотел…

– Не ври, – ее голос был глухим и тихим, я еле разобрала. – Ты хотел – просто не мог найти повода.

– Мэри…

– Уходи, Алекс. Я все сделаю сама. Уходи. Нет, стой. – Она с усилием сняла с пальца перстень, провела им по кровоточащей ранке на щеке и протянула Алексу: – Вот, возьми. Ты ж на память хотел – так пусть будет это.

– Зачем… – начал он, но Мэри повысила голос:

– Все, уходи. Мне больно, я хочу встать и обработать рану.

Алекс поднялся, небрежно надев кольцо на мизинец, и вышел. Наткнувшись на меня, он даже не удивился, кажется, а только спросил шепотом:

– Опять подслушивала? Собирайся, нужно ехать.

Когда я, уже совершенно готовая к выходу, постучала в его кабинет и толкнула дверь, не дождавшись приглашения, то обнаружила Алекса сидящим в кресле и рассеянно вертящим в пальцах перстень Мэри. Я приблизилась и заглянула через плечо – он рассматривал неровные штрихи, оставленные капельками крови на идеальной поверхности бриллианта.

– Она ненормальная, Марго, – буднично сообщил он мне, словно я сама не знала этого.

– А кто нормальный, Алекс? Я? Или, может быть, ты?

– Марго, она не говорила тебе, что знает дату своей смерти? – неожиданно спросил он, и я вздрогнула:

– Ты что?! Нет, конечно.

– А вот мне сказала. Но назвать отказалась, хотя я очень настаивал.

– Зачем тебе?

– А как иначе я смогу ее уберечь?

С этого момента я опять перестала его понимать. То он кричит, что знать ее не желает, называет сучкой и ненормальной, а то говорит тихим голосом такие ужасные вещи и собирается защищать ее от чего‑ то. Кто из них двоих более ненормален, определить не взялся бы, я думаю, ни один психиатр. Так что куда уж мне…

Пока я размышляла, Алекс успел сложить в сумку вещи Мэри, упаковать в почтовый конверт прядь ее волос и только над перстнем он задержался на мгновение, еще раз внимательно осмотрел его и только потом опустил в тот же конверт.

– Едем, Марго, много дел.

Он привез меня на какой‑ то пустырь – я даже не думала, что в Швейцарии случаются такие заброшенные места. Это не была свалка в прямом смысле, но тут полно было остовов старых автомобилей, каких‑ то полуразложившихся покрышек, запчастей, горы старых газет и тряпья. Запах соответствующий… Меня едва не вывернуло наизнанку, я с трудом дышала, стараясь делать это пореже, чтобы не вбирать в легкие здешний смрад.

Алекс извлек из багажника сумку и какой‑ то бумажный пакет, из которого вынул яркую коробку.

– Что это? – спросила я, борясь с подкатившей тошнотой.

– Это Мэри, – хохотнул Алекс, разворачивая коробку лицевой стороной ко мне.

Я присмотрелась и ахнула – надувная кукла из секс‑ шопа. Но самым забавным моментом оказалось имя на упаковке, то, которое нужно, – «Мэри». Не зная, плакать или смеяться, я отвернулась, а Алекс, распаковав коробку, вздохнул:

– Господи, ты видишь, чем приходится заниматься ради паршивых ста тысяч?

– Ста тысяч? – удивилась я, и он подтвердил:

– Да, дорогая. Именно в эту сумму оценил Костя жизнь своей обожаемой жены. Сто тысяч в европейской стабильной валюте. Вот так.

– И ты что же – возьмешь?

Он посмотрел так, словно поймал меня за каким‑ то неблаговидным занятием:

– Марго, а как ты думаешь?

– Алекс…

– Так, все, хватит. Там в пакете парик, приведи его в божеский вид, пока я девочку надуваю.

Какое счастье, что со стороны нас никто не видит, думала я, безжалостно дергая расческой длинные, почти как у Мэри, искусственные волосы парика. Два идиота – один надувает резиновую куклу, другая парик вычесывает…

Общими усилиями мы натянули на надувную игрушку джинсы и майку Мэри, нацепили парик, и Алекс уложил ее лицом вниз между двух полусгнивших кузовов. Из того же пакета извлек бутылку с какой‑ то краской, плеснул на затылок куклы и щедро разлил вокруг.

– Кровь, – объяснил он мне, и я усомнилась:

– Настоящая?

– На, попробуй. – Он сунул бутылку прямо к моему носу, и я не выдержала, зажала рот и кинулась в сторону.

Меня выворачивало минут пять, я уже еле держалась на ногах, когда Алекс соизволил подойти и потрепать меня по спине:

– Ну, что ты? Испугалась? Идем, в машине вода есть, попьешь и умоешься. Я уже закончил. – С этими словами он сунул мне в руки два поляроидных снимка. Они были чуть размазаны, но Алекс объяснил, что сделал это намеренно, мол, торопился, нужно было срочно уходить – так он объяснит заказчику.

– И он поверит? – недоверчиво переспросила я, рассматривая снимки и понимая, что даже я вижу лежащую на животе Мэри с пробитой головой.

– Поверит. Ему слишком хочется видеть ее мертвой, а волосы и перстень только подкрепят его уверенность.

– Вот урод, – процедила я сквозь зубы.

– Это точно…

Мы возвращались домой молча, я получила слишком много эмоций, чтобы разговаривать о чем бы то ни было, а Алекс всю дорогу болтал по телефону. Я не вслушивалась, как, собственно, никогда раньше. Мне не терпелось скорее увидеть Мэри, обнять ее, убедиться, что она жива.

В прихожей Алекс задержал меня и крепко сжал руку:

– Марго, не вздумай проговориться, поняла?

– Я знаю.

– Знать мало. Надо сделать.

Я освободила руку и пошла наверх, в спальню Мэри. Она сидела в постели, закутавшись в одеяло, и курила. В комнате пахло ментоловым табаком, рядом с пепельницей на тумбочке дымилась чашка кофе.

– Ингрид ушла, – бросила Мэри, стряхивая пепел с кончика сигареты. – А ты забыла у меня свой мобильник. Тебе звонили.

– Кто?

– Откуда я знаю? Мне запрещено подходить к телефону, подозреваю, что и на твой мобильник этот запрет распространяется, – хмыкнула она.

– Как щека? – Я осторожно взяла ее за подбородок и развернула к свету. Тонкая неровная царапина пролегла от скулы к подбородку. – Придурок, господи, – пробормотала я.

Мэри мотнула головой, стряхивая мои пальцы:

– Не надо, Марго. Мне неприятно. Где ты была, кстати?

– Гуляла, – уклонилась я. – Пойду, звонки посмотрю. Потом, может, поедим вместе? Ты завтракала?

– Я уже даже обедала, так что не хочу.

Она отвернулась от меня, натянула на плечо одеяло и всем видом дала понять, что разговор окончен. Поведение и состояние Мэри в последнее время меня пугали. Этот аборт еще…

Я не могла понять одного – почему вдруг Алекс так отреагировал на произошедшее. Алекс – фактически собственными руками лишивший свою первую жену Мадлен ребенка. Он женился на соседке сразу после того, как я отказалась развестись с Ромой и вернуться к нему. А как, как я могла вернуться – когда человек исчез, не подавал никаких вестей о себе, и я вообще считала его мертвым? И тут он является и требует, права какие‑ то качает. Он оскорбился моим отказом, уехал, женился на Мадлен. Она ждала ребенка… Я не знала об этом, вот честно – не знала, иначе не позвонила бы. … Но просто в какой‑ то момент я вдруг осознала свою ошибку и то, что брак с Ромой не приведет ни к чему.

Алекс прилетел…. Он обрушил на меня такую лавину нежности и любви, что я на секунду поверила – возможно, он изменился, все пойдет иначе. Он вынужден был вернуться домой – какие‑ то дела. Я ждала его в Москве, потихоньку собирала вещи и готовилась к разводу с Ромой, когда Алекс позвонил и сообщил, что приедет на пару дней позже – из‑ за развода с Мадлен и… похорон ребенка. Я лишилась дара речи, потому что слишком хорошо его знала…. И отказалась вернуться к нему. А через некоторое время от его брата совершенно случайно узнала о том, что в гибели ребенка был виноват Алекс и косвенно – я.

И вот теперь он осуждает Мэри, избавившуюся от ребенка, зачатого непонятно от кого. Да, Мэри, возможно, не права, но кому бы судить об этом, только не Алексу.

Только не ему….

Номер оказался незнакомым, я так и этак прикинула – нет, не знаю. Ну, ладно, может, ошибся кто‑ то – бывает. Наскоро переодевшись, я пошла в столовую, но оказалась там наедине с приготовленным Ингрид тушеным кроликом. Алекс обедать не стал, побросал какие‑ то бумаги в портфель и уехал, как всегда забыв сообщить, во сколько вернется и вернется ли вообще. Я послонялась по дому, попила чаю, вытащила какую‑ то книгу с полки огромного шкафа и прилегла на диване в гостиной. Однако чтение не увлекло – строчки прыгали и расплывались, смысла прочитанного я не улавливала, а потому решила не насиловать себя. Отложив книгу в сторону, почему‑ то вспомнила Рому. Интересно, как он там без меня? Кто теперь собирает его по утрам на работу, кто подбирает ему носки и рубашки с галстуками, кто выслушивает его постоянные жалобы на плохую погоду, тяжелый трудовой процесс, идиотов‑ журналистов и зануд‑ редакторов? Мама? Я почему‑ то была уверена, что Рома вряд ли до сих пор один – к нему всегда проявляли интерес женщины, считали его святым и покладистым, удобным в жизни и к тому же имевшим достаточно прочное положение в определенных кругах. Удивительно, что я не испытываю никаких эмоций по этому поводу… В последнее время я вообще стала замечать за собой эту отстраненность от всего и от всех – как будто заразилась от Мэри ее постоянным безразличием ко всему.

Позвонил Лео, но я вяло отговорилась от встречи, сославшись на больную голову и высокое давление. Почему‑ то именно сегодня я вдруг почувствовала отвращение к нему, как будто он виноват в том, что Алекс не пытается больше сблизиться со мной. Все, хватит – никаких Лео больше.

– Марго, ты чего тут? – В гостиную неслышно вошла Мэри, укутанная в джинсы, гетры и теплый свитер с высоким горлом, в мягких тапочках вместо привычных шлепанцев на шпильках. – Холодно, – пожаловалась она, присаживаясь на край дивана и пряча руки в рукавах свитера.

– Может, врачу позвоним? – предложила я, но Мэри покачала головой:

– Ты что, какому врачу? Все в порядке, просто согреться не могу.

– Хочешь, камин растопим? Ты ведь любишь. – Я поднялась и, не слушая вялых протестов Мэри, разожгла огонь.

Мы расположились в креслах, я даже успела заварить чай и принести его в большом чайнике в гостиную, так что теперь мы могли спокойно наслаждаться напитком и не двигаться с места.

– Я хочу уехать, Марго, – вдруг сказала Мэри, отхлебнув чаю.

– Как уехать?! Куда?! – моментально всполошилась я, но Мэри остановила меня жестом:

– Погоди, не кричи. Я устала, Марго. Чувствовать себя заложницей, жить в четырех стенах. В конце концов, стоять между вами.

– Мэри, что за глупости…

– Это не глупости, поверь. Я ведь не слепая, все вижу. Вас тянет друг к другу, но какие‑ то старые обиды не дают перешагнуть черту. Знаешь, в детстве на парте рисовали линию – мол, не смей на мою половину локтем? – Она усмехнулась. – Вот и вы, как те пионеры, нарисовали себе полоску и вдоль нее ходите, облизываетесь. А зачем? Будь умнее, Марго, сотри ее сама.

Я опустила голову и молчала. Проницательная Мэри почувствовала мое настроение, смогла увидеть, что я по‑ прежнему страдаю по Алексу, по‑ прежнему хочу быть с ним, но из упрямства твержу – нет, не будет этого. Но ведь она не знала главного – того, что я сама ухитрилась оттолкнуть его. Оттолкнуть в тот момент, когда он пошел на примирение первым…

– Мэри, я тебя прошу – не уезжай, – я подняла на нее глаза, чувствуя, что вот‑ вот заплачу. – Я не могу тебя потерять… И ты ни при чем в наших отношениях…

– Ой, Марго‑ Марго, такая взрослая – а врать не умеешь, – рассмеялась Мэри невесело. – Я ведь тоже не вчера родилась. Ему тяжело с нами двумя. Он вроде как и к тебе – но и я здесь, понимаешь? А когда меня не будет – у вас все пойдет правильно, вот увидишь.

– Так, может, лучше – чтобы меня не было?

– Вот дурная! Он мне не нужен – и никогда не был нужен. А если бы… Поверь, Марго, женской дружбы не бывает.

Я молчала. На самом деле ее слова не произвели на меня никакого впечатления – я знала, что их с Алексом тянет друг к другу, но вот как раз Мэри и нарисовала ту самую пресловутую линию, за которую, как за заколдованную, никак не может зайти Алекс. А про отсутствие в мире женской дружбы она сейчас сказала только с целью подстегнуть меня.

– Словом, хватит обсуждать, Марго, – подытожила Мэри, вставая из кресла. – Все решено. Я пару дней отлежусь – и уеду.

– Господи, куда ты поедешь? Тебя найдут везде!

– Что ж мне теперь – всю жизнь проторчать в этой Швейцарии? Я не смогу вечно прятаться, понимаешь? Так что будь что будет. Поеду домой. Там машина у меня осталась в гараже, квартира, опять же. Вдруг пронесет, а? – Мэри улыбнулась мне и ушла так же бесшумно, как и появилась.

Мне стало страшно – в ее тоне я почувствовала ту непреклонность, какую проявлял иной раз Алекс, и в очередной раз удивилась, насколько эти двое бывают схожи в мелочах. То, что она сделает так, как решила, мне было вполне очевидно. Я ничего не смогу сделать. Я – ничего… а вот Алекс… да, вот он, пожалуй, может заставить ее остаться. Заставить – не убедить, не уговорить, а именно заставить силой – только так она поймет.

Я кинулась звонить. Телефон отключен. Ладно, вернется же он… хотя – вдруг не вернется, ведь он часто исчезал вот так, налегке, с одним портфелем? Что мне тогда делать? Я не удержу своенравную Мэри, она соберет вещи и исчезнет. Да, хорошо, если Костя, получив доказательства «смерти», не станет больше искать жену – а если не поверит? Ну, мало ли, вдруг что‑ то не так? И тогда Сибирь – последнее место, где Мэри окажется в безопасности, потому что уж туда он непременно пошлет своих людей. Я бы точно так сделала. И не думаю, что Костя глупее меня.

Мэри заперлась в комнате и не впустила меня, как я ни просила и ни стучала.

– Оставь меня, Марго, пожалуйста. Мне хочется побыть одной и подумать.

Я почувствовала себя побитым щенком, ушла к себе и свернулась на кровати, притянув ноги к груди и с головой укрывшись одеялом. На мое счастье, буквально через пару часов вернулся Алекс, и я, услышав его шаги, побежала вниз.

– Что случилось? Ты встречаешь меня у двери? Вот новости, – усмехнулся он, разматывая свой неизменный шарф.

– Алекс, как хорошо, что ты вернулся!

– Понятно – проблемы, – заключил он с притворным вздохом. – С тех пор как вы поселились в этом доме, я не имею ни минуты спокойной – постоянно что‑ то рушится, валится, ломается и разбивается вдребезги. И на этот раз – что?

– Она уезжает, Алекс…

– Так, все! – вдруг рявкнул он, моментально теряя терпение и выдержку, и я даже испугалась – а надо ли было говорить… – Я устал от ее выкрутасов! Что за сука, все нервы вымотала!

Алекс кинулся наверх, я – следом, хотя и знала, что дверь в спальню Мэри заперта, но для него это вряд ли преграда – в таком‑ то состоянии. Так и было – ногой он сразу ударил в ручку, и замок жалко звякнул, развалившись. Алекс рванул в комнату, я попыталась удержать его, но бесполезно – он отбросил меня:

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 131415 16 Следующая ⇒