Первый снег 5 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 19Следующая ⇒

– Пойдем.

Глава 9.

Представители народа фейри больше

всего были одарены в искусстве музыки…

их музыка очаровывала и соблазняла

оставаться с ними.

«Заметки по фольклору северо-восточной Шотландии» (1881)

Уолтер Грегор

По пути Дония пыталась найти смысл в том, что произошло. Почему смертные напали на Эш? Или это простая случайность? Она прошла мимо бродяг, прислонившихся к пошарпанному зданию из красного кирпича, мимо группы молодых людей, громко комментировавших ее достоинства, мимо двух тощих парней, обменивавшихся наличными.

За все время бессмертия Донии Бейра никогда не нарушала правил. Никто точно не знал почему, но предположений была уйма. Столетия назад Бейра установила жестокие меры наказания, когда несколько Зимних фейри попытались вмешаться в эту игру. Никто не опротестовал это решение. И все же, то, что случилось в парке… не могло быть случайностью. Разве что Бейра приказала сделать это или позволила этому случиться.

На ходу Дония сбросила «иллюзию», в мгновение ока став невидимой для людей. К сожалению, она не могла так же легко скрыться от фейри.

Она старалась говорить спокойно, однако с Кинаном это никогда не срабатывало, а сегодня – тем более.

– Чего ты хочешь?

– Счастья. Чтобы у Бейры появилась совесть. Прощения. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

Она шагнула назад и угодила в лужу:

– Ничем не могу помочь.

– Даже с прощением? – Не замедляя шага, он рассеянно выдохнул мягкий ветерок в сторону двух дрожащих от холода любителей травки.

Дония хранила молчание, размышляя о том, как много сможет утаить и не лгать при этом.

Кинан, как всегда, был нетерпелив и засыпал ее вопросами до того, как она успела собраться с мыслями:

– Ты видела ее?

– Да.

– Говорила с ней? – Он заботливо протянул руку, чтобы взять ее сумку, хотя сейчас по его глазам она видела, что он думает о ней, об Эйслинн.

Дония сжала ремень сумки, почувствовала себя идиоткой и протянула сумку ему.

Саша бежал к ней на полной скорости, перепрыгивая через ямы. Он встал рядом с ней с поднятым высоко вверх хвостом.

– Хороший мальчик. – Она остановилась, потянулась к его рябому меху, тщательно осмотрела, нет ли крови на его морде, и снова продолжила путь.

Несколько охранников Кинана, сохраняя безопасное расстояние, шли по другой стороне улицы, ветром расчищая себе путь между людьми, прижимаясь к разрушающимся фасадам зданий и непостижимым образом умудряясь не заляпать грязью длинные полы своих пальто.

Покачав головой, она снова взглянула на Кинана.

Он улыбнулся ей.

На миг она обо всем забыла – о его предательстве, о своих подозрениях насчет Бейры, о причиняющем боль холоде. Он так же прекрасен, как и в день нашей встречи. Я выгляжу бледной и ужасной, но он по-прежнему великолепен. Она отвела взгляд и пошла быстрее.

Он оставался рядом, приспосабливая свой шаг к ее.

– Так как, Дония? Ты говорила с ней?

– Говорила. – Она снова подумала о том, что случилось в парке, и о том, что могло бы произойти, если бы ее там не было. Но она ничего не стала ему рассказывать. – Это девушка добрая, хорошая. Слишком хорошая для тебя.

– Как и ты, – он поцеловал ее в щеку обжигающими губами. – Ты и сейчас слишком хороша для меня.

– Ублюдок. – Она толкнула его, не обращая внимания на горящие от прикосновения к нему ладони.

Он положил руку на свое плечо, растапливая лед, появившийся после того, как она толкнула его. Лед потрескивал под его ладонью.

– Только потому, что Бейра убила моего отца[7].

Кинан шел в ногу с Донией, пока они не достигли забаррикадированного переулка. Она ничего не говорила, даже не пытаясь быть любезной с ним.

Наконец, он шагнул вперед и встал перед ней, загораживая проход.

– Ты виделась с Бейрой. – Она не ответила. Впрочем, это и не было вопросом. – Что ей было нужно? – Требовательно спросил он.

Дония обошла вокруг него, уходя дальше к железнодорожной станции.

– Ничего такого, с чем я не могла бы разобраться.

Она что-то скрывала. Он видел, как сжались ее руки, слышал, как едва слышно прервалось ее дыхание.

Он пошел за ней.

– Вряд ли она просто нанесла тебе визит вежливости. Не думаю, что тебе приятно ее общество.

– Не меньше, чем твое. Но я же терплю.

Она остановилась и прислонилась к черному от пожара зданию возле железнодорожного двора, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Саша растянулся у ее ног.

Поскольку когда-то она была смертной, ей было легче находиться близко к металлу, чем другим фейри, но все же он причинял ей боль. Если бы это ранило Сашу, она никогда не пришла бы сюда, но волку металл не причинял вреда.

Охранники держались на расстоянии, но даже близость к такому количеству металла должна была быть болезненной для них. Кинан жестом приказал им отойти подальше.

– Дония, – он потянулся, чтобы взять ее за руку, но не сделал этого. Это причинило бы ей бό льшую боль, чем металл. Вместо этого он положил руки на стену с обеих сторон от нее, закрыв часть украшавших стену граффити, и Дония оказалась в ловушке его рук. – Зачем ты пришла сюда?

– Чтобы напомнить себе о том, что потеряла. – Она открыла глаза и посмотрела на него. – Чтобы напомнить себе о том, что я не должна верить никому из вас.

Она совершенно невозможна!

Он поморщился от ее осуждающего взгляда и в сотый раз за прошедшие десятилетия повторил:

– Я никогда не лгал тебе.

Она снова закрыла глаза.

– Но и правды не говорил.

Несколько минут они оба молчали. Ее холодное дыхание смешивалось с его, теплым, превращаясь в пар между ними.

– Уходи, Кинан. Ты мне больше не нравишься, как, впрочем, и вчера, и позавчера, и…

– Но ты нравишься мне, – перебил он. – В этом есть своя прелесть, правда? Мне по-прежнему тебя не хватает. Каждый раз, Дон. – Он понизил голос, чтобы скрыть волнение. – Я скучаю по тебе.

Она даже не открыла глаза, чтобы посмотреть на него.

Вся любовь, которую она могла испытывать, умерла много лет назад. Если бы все было иначе… Но все было так, как было. Он потряс головой. Дония не принадлежала ему. Она была единственной, кого он не смог получить. Он должен думать о том, как сблизиться с Эйслинн, а не мучить себя мыслями о той, кого он любил и потерял.

Он вздохнул.

– Ты скажешь мне, чего хотела Бейра?

Дония взглянула на него и приблизилась настолько, что он почувствовал ее слова на своих губах:

– Бейра хочет того же, что и ты: чтобы я исполнила то, чего от меня ждут, и выдвинула ее требования.

Он отступил на несколько шагов.

– Проклятье, Дония, я не хочу…

– Стоп. Остановись. – Она отошла от здания. – Она хочет, чтобы я убедила Эйслинн не доверять тебе. Так, ободряющий разговорчик на случай, если я забыла о своих обязанностях.

Она явно что-то скрывала: Бейра не пришла бы к ней только за этим. Эван, рябинник, который следил за Донией, говорил, что она была напугана, когда Бейра ушла.

Напугана. Но она не доверяла ему, чтобы рассказать, почему. Да и зачем ей это? Он последовала за ней, чтобы сделать еще одну попытку.

– Прошу тебя, – ее голос дрогнул. – Не сегодня. Просто оставь меня в покое.

Она уходила, держась так близко к станции, как только могла. И он ничего не мог сделать, чтобы остановить ее, удержать ее. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за стеной.

К вечеру Дония, наконец, пришла в себя, но близость к железной дороге утомила ее, поэтому она остановилась у фонтана на Уиллоу авеню, чтобы передохнуть. Она отпустила Сашу, не желая просить его оставаться с ней, когда ему хотелось явно побродить.

Яркий свет уличных фонарей отражался на поверхности фонтана, отбрасывавшего темно-синие тени на асфальт. Старик играл на любимом саксофоне для проходящих мимо людей. Дония вытянула ноги на скамейке, наслаждаясь танцующими тенями, слушая саксофониста и размышляя над случившимся.

Пытаясь днем поговорить с фейри, Дония поняла, что никто из них не горел желанием делиться информацией. Ни Зимним фейри Бейры, ни Темным фейри Ириала[8], которые сотрудничали с Зимним Двором, не позволялось вмешиваться. Фейри-одиночки говорили, что в тот день им в парке было неуютно. Отсутствие ответов было само по себе ответом: так или иначе, Бейра была во всем этом замешана.

Судя по всему, она думает, что эта девушка отличается от других.

Саксофонист начал играть другую жалобную песню. Дония сменила позу, вытягиваясь еще больше, наслаждаясь своим одиночеством и предаваясь кратковременной иллюзии принадлежности к людям. Но она никогда не станет снова человеком. Она теперь не принадлежит их миру и больше никогда не будет его частью. Мысли о том, чего она лишилась ради Кинана, до сих пор причиняли невыносимую боль.

Оджнажды следующая девушка поднимет посох, и она просто станет другой фейри – никакой верности какому-либо из Дворов, никакой ответственности и никакого места, которое она смогла бы назвать своим.

Но она хотела, чтобы у нее было такое место. Когда-то она думала, что это место рядом с Кинаном. Когда они встретились – до того как она узнала кем он был, – он пригласил ее на концерт группы своих друзей. Он даже купил ей платье – короткое маленькое чудо с нитками бусинок, свисавшими со всех сторон и покачивавшимися в такт ее движениям, когда она танцевала. А как они танцевали!

Музыка этой группы не была похожа ни на что, что ей доводилось слышать раньше. Трое высоких стройных мужчин с любовью извлекали звуки из своих инструментов, в то время как женщина с низким сексуальным голосом пела толпе, обещая словами и движениями все удовольствия этого мира. Среди музыкантов были и другие. Например, клавишник мощного телосложения, который прикасался к клавиатуре фортепиано так, словно ласкал ее. О боги, когда они играли, казалось, что из инструментов льются чистые эмоции. Ничто не казалось ей таким же чудесным, как их музыка, за исключением одного – кружиться в танце в руках Кинана.

Пытаясь избавиться от тоски, Дония закрыла глаза, вслушиваясь в музыку саксофониста. Его песня казалась неполной по сравнению с музыкой из ее воспоминаний, но эта музыка казалась по-настоящему, благословенно «смертной». В этой песне не было никакого обмана, никакой лжи в звуках. Это портило ее, но в тоже время делало ее такой прекрасной.

Дония громко рассмеялась абсурдности происходящего: она могла слушать совершенную музыку, сопровождающуюся голосами фейри несравненной чистоты, хоть каждый день, но полуодаренный старик, играющий за мелочь в парке, доставлял ей намного больше удовольствия.

Рядом с собой она услышала ясный и осторожный голос Эйслинн:

– Дония?

– М-м?

Она была даже осторожнее самой Донии, пока Зимняя девушка и Летний Король играли с ней в свои игры. Ей понадобится помощь, чтобы привыкнуть ко всем странностям, особенно если она именно та, кого искал Кинан.

– Мы проходили мимо и увидели тебя. Саши нет, и я подумала… – Ее голос стих. – Он вернулся?

– С Сашей все хорошо. Посиди со мной. – Глаза Донии по-прежнему были закрыты, но она повернула голову, чтобы улыбнуться Эйслинн.

Смертный Эйслинн молчал, но Дония слышала его уверенное сердцебиение, пока он стоял рядом, словно охраняя Эйслинн.

– Мы вообще-то… – начала было Эйслинн.

– Останьтесь. Отдохни со мной. Нам обеим это не помешает.

И это было правдой. После встреч с Кинаном, после того, как он нашептывал ей ничего не значащие слова, после его протестов и напоминаний о том, что у них было когда-то и чего у нее больше никогда не будет, она всегда пребывала в расстроенных чувствах. Если бы была зима, он не смог бы потревожить ее. Но на улицах было по-весеннему тепло – одно это воплощало в себе Кинана, и он мучил ее своим присутствием. Даже не обращая внимания на его пустые обещания, даже забыв о том, что он украл ее смертность, до тех пор пока другая девушка не захочет довериться ему, она была в мучительной ловушке, вынужденная наблюдать за тем, как он добивается их любви, знать, что эти девушки, которые никогда не рискнут ради него поднять посох, делят с ним постель. Они все отказывались рисковать, предпочитая стать Летними и не прикасаться к посоху. Я люблю – любила – его так сильно, что рискнула, а они нет. И все же он был с ними.

– Эш? – Смертный, Сет, показал на группу людей с пирсингом, которые позвали его.

– Я побуду здесь, – пробормотала Эйслинн и слабо улыбнулась ему. Она крепко обняла себя руками.

– Когда будешь готова… – Он выглядел так, будто предпочел бы остаться рядом с ней, но она жестом отпустила его и стала смотреть, как он идет мимо фонтана.

В центре фонтана веселились молодые келпи[9]. Как и большинство водяных фейри, они почти не обращали внимания на остальных собратьев в парке. Они беспокоили Донию так, как не беспокоили никакие другие. При малейшей возможности они охотились на людей, выпивая их дыхание до последнего вдоха, каким-то образом превращая смерть в нечто сексуальное. Даже Темный Двор Ириала не тревожил ее так, как водяные фейри.

Конечно, Сет, как и большинство смертных, даже не взглянул на них. Но когда он проходил мимо, они замерли, глядя на него голодными глазами. Каким-то образом они почувствовали в нем страсть, иначе не стали бы так пялиться на него.

Эйслинн тоже смотрела на него. Ее дыхание участилось, щеки порозовели. Ее готовность отпустить его теперь казалась не больше, чем представлением, разыгранным специально для него. Она напряженно молчала.

Прошло всего несколько минут перед тем, как она заявила:

– Я не могу здесь оставаться.

– До сих пор нервничаешь из-за нападения?

Донии тоже было не по себе, но совсем по другим причинам. Если Бейра узнает, что Дония подозревает ее в нарушении правил, если Кинан узнает, что этот смертный стоит на его пути к Летней Королеве… Теперь все гораздо сложнее. Глупо надеяться на быструю развязку.

Эйслинн вздрогнула. Она смотрела прямо на фонтан, или дальше, туда, где стоял ее смертный.

– Думаю, это немного напугало меня. Знаешь, это все кажется нереальным. Ну и все эти, которые ходят по ночам…

Дония села прямо.

– Эти?

Это было странное слово, тон, которым говорила Эйслинн, глядя на келпи, тоже был странным.

Неужели она видит их? Да уж, это было бы большой неожиданностью. Были легенды о видящих смертных, но Дония никогда не встречала таких.

Со странной насмешкой в голосе Эйслинн объяснила:

– Они не такие, как те в парке. Даже красавчики могут быть ужасными. Не верь им просто потому, что они красивы.

Дония холодно рассмеялась, как настоящая Зимняя:

– Где ты была, когда мне нужен был этот совет? Я уже совершила самую большую ошибку, которую только может совершить девушка.

– Покажи мне его, если увидишь поблизости. – Эйслинн встала и повесила рюкзак на плечо.

Тут же появился Сет, внимательно следивший за каждым ее движением.

Дония улыбнулась им. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь так же ждал ее – как когда-то Кинан.

– Еще раз спасибо за то, что спасла меня. – Эйслинн кивнула и ушла, направляясь прямо к трупно-бледным сестрам Скримшоу, жутко прекрасным и легко скользящим по земле.

Она бы свернула, если бы видела их.

Однако Эйслинн продолжала идти в том же направлении, пока одна из сестер не отпрыгнула с ее пути в самый последний момент.

Смертные не видят фейри. Дония криво усмехнулась. Если бы они видели, Кинан не смог бы заставить кого-то из них доверять ему.

Глава 10.

Порой они изобретали очень эффективные

способы, чтобы заставить неосторожных

мужчин и женщин присоединиться к ним.

«Заметки по фольклору северо-восточной Шотландии» (1881)

Уолтер Грегор

Казалось, ее вот-вот стошнит, когда они отошли достаточно далеко от фонтана и, наконец, остановились. Эйслинн прильнула к Сету, зная, что он снова обнимет ее.

– Слишком много для одного дня? – Проговорил он ей в ухо.

– Да уж.

Сет молча прижал ее к себе.

– Что бы я без тебя делала? – Она закрыла глаза, не желая видеть гибких девушек-фейри, да и любых других из их братии, наблюдавших за ними.

– Ты никогда об этом не узнаешь. – Он держал ее за плечи, когда они прошли то место, где на нее напали, миновав вездесущих фейри с потрескавшейся кожей.

Ей нужно было быть более уверенной в себе и уметь лучше держать себя в руках, раз уж она собиралась поболтать с фейри. Может, Дония и спасла ее, но это не меняло того, кем она была.

Когда они дошли до ее дома, Сет сунул деньги ей в руку:

– Завтра возьмешь такси.

Ей не нравилось брать у него деньги, но она не могла попросить об этом бабушку, не вызвав у нее подозрений.

Эйслинн засунула деньги в карман.

– Хочешь зайти?

Брови Сета поползли вверх:

– Это вряд ли.

Эйслинн шла вверх по лестнице, надеясь, что бабушка уже спит. Лучше ей сейчас не попадаться бабушке на глаза. Она вошла в квартиру и попыталась тихонько прокрасться мимо гостиной.

– Ты опять пропустила ужин. – Бабушка даже не подняла глаз от газеты. – На улицах происходят ужасные вещи, Эйслинн.

– Я знаю. – Она остановилась у двери, но не вошла в комнату.

Бабушка сидела в своем любимом ярко-фиолетовом халате, положив ноги на кофейный столик из камня и стали. Очки на цепочке висели на шее. Бабушка уже не была такой молодой, какой Эйслинн помнила ее в детстве. Но она была стройнее и здоровее других женщин ее возраста. Даже когда она весь день проводила дома, она одевалась так, будто ждала гостей: ее длинные седые волосы всегда были собраны в аккуратный пучок или заплетены в косу, а под халатом она всегда носила строгую юбку и блузку.

Однако бабушка не была консервативной, она думала не так, как другие бабушки, и если хотела, была слишком проницательной.

– Что случилось?

Это был обычный вопрос, и любой, кто услышал бы его, так бы и подумал. Всегда быть настороже – вот ключ к выживанию. И все же в голосе бабушки прозвучало нечто большее, чем простое беспокойство.

– Все в порядке, бабуль. Просто устала.

Эйслинн подошла к ней, наклонилась и поцеловала. Я должна сказать ей, но не сейчас. Она и так слишком переживает.

– Смотрю, у тебя новые побрякушки. – Бабушка взглянула на цепочку, которую Сет дал Эйслинн.

Эйслинн замерла в сомнениях. Что я должна сказать? Бабушка не поймет, не одобрит желания Эйслинн во всем разобраться. Прячься и отводи взгляд – вот бабушкин девиз.

– Эйслинн, – бабушка сделал звук телевизора громче, взяла лист бумаги и написала:

«Они что-то сделали? Причинили тебе вред? »

И протянула листок ей.

– Нет.

Бабушка строго посмотрела на Эйслинн, а потом на бумагу. Вздохнув, Эйслинн написала:

«Двое из них ходят за мной по пятам».

Бабушка громко втянула воздух и, выхватив из ее рук листок, быстро написала:

«Я позвоню в школу, нужно забрать документы…»

– Нет, прошу тебя, – прошептала Эйслинн и положила свою ладонь поверх бабушкиной. Потом взяла ручку и написала:

«Я не знаю, чего они хотят, но я не хочу прятаться».

А потом попросила:

– Умоляю, позволь мне самой во всем разобраться. Я буду очень осторожна.

Впервые в жизни бабушка смотрела на Эйслинн так, словно могла увидеть ответы прямо у нее под кожей.

Эйслинн старалась выглядеть уверенно.

Наконец, бабушка написала:

«Старайся держаться от них подальше так долго, как только сможешь. Помни о правилах».

Эйслинн кивнула. Она нечасто пыталась обмануть бабушку, но сейчас не собиралась признаваться в том, что пыталась выследить фейри, или в том, что Сет помогал ей.

Бабушка всегда настаивала на том, что избегать их – единственно правильное решение. Эйслинн сомневалась, что в теперешней ситуации это могло помочь, и, если быть до конца честной, она никогда не думала, что это самый правильный путь.

– Я буду осторожна. Я знаю, что на улицах опасно, – заверила она бабушку.

Бабушка нахмурилась и схватила ее за запястье.

– Держи мобильный в кармане. Я должна быть уверена, что могу связаться с тобой в любую минуту.

– Хорошо, бабуль.

– И держи меня в курсе на случай… – Ее голос оборвался, и она написала:

«Хорошо, давай посмотрим, чего они хотят. Подождем несколько дней. Но никаких ошибок».

Затем она разорвала листок на мелкие кусочки.

– А теперь иди и поешь чего-нибудь. Тебе понадобятся все силы.

– Окей, – согласилась Эйслинн и быстро обняла бабушку.

Посмотрим, чего они хотят? Эйслинн не была уверена, что это вообще возможно. Если бы бабушка узнала, что ее преследуют приближенные ко Двору, Эйслинн оказалась бы под замком. Она выторговала себе немного времени. Но сколько это продлится? Мне нужны ответы прямо сейчас. Скрываться не было смысла. Как, впрочем, и бежать.

Она хотела нормальной жизни – поступить в колледж, создать семью, всех тех обычных вещей, которые были возможны для других людей. Она не желала, чтобы ее решения диктовались исключительно прихотями фейри. Бабушка жила так, и она уж точно не была форменным образцом счастья.

Маме Эйслинн вообще не удалось узнать, что такое счастье. Эйслинн не хотела повторить их путь, но и не знала, как этого избежать.

Фейри, а тем более приближенные ко Двору, не преследовали людей без какой бы то ни было причины. Если она не узнает, что им нужно, не найдет способ разобраться с тем, что привлекло их внимание, вряд ли они отвяжутся. А если это будет именно так, свободе Эйслинн конец. Такая перспектива ее совершенно не радовала.

Перекусив на скорую руку, Эйслинн закрылась в своей комнате. Комната не представляла собой ничего особенного. Она не отражала ее личных предпочтений или качеств, как дом Сета или чересчур «девичья» спальня Рианны. Это была просто комната. Место, где можно поспать.

Вот у Сета она чувствовала себя как дома. Поправочка – рядом с Сетом.

В этой комнате было всего несколько дорогих Эйслинн вещей, которые связывали ее с этим местом – сборник стихотворений, когда-то принадлежавший ее маме, черно-белые снимки с выставки в Питтсбурге. В тот день бабушка немало удивила ее, позволив прогулять школу и взяв ее с собой в Музей Карнеги. Это было потрясающе!

Среди этих снимков были и ее фотографии, сделанные бабушкой в ее первый день рождения. Она до сих пор улыбалась, глядя на снимок железнодорожной станции. Тогда она принялась фотографировать все подряд, чтобы узнать, проявятся ли фейри на пленке, если она видит их через объектив.

Разумеется, на фото их не было, но Эйслинн так увлеклась процессом, что была рада затее с фотоаппаратом.

Все эти мелочи – маленькие кусочки доказательств того, что именно она была хозяйкой этой комнаты. Иногда ей казалось, что все, что она делает или открывает для себя в жизни, – предопределено заранее.

Концентрация. Контроль.

Эйслинн выключила свет, залезла под одеяло и взяла мобильный.

Сет ответил после первого же гудка:

– Уже соскучилась?

– Может быть. – Она закрыла глаза и потянулась.

– Все в порядке?

Его голос звучал напряженно, но она не стала спрашивать, почему. Сейчас ей не хотелось говорить о неприятных или причиняющих беспокойство вещах.

– Расскажи мне сказку, – прошептала она. С ним плохое всегда казалось менее пугающим.

– Какую?

– Такую, чтобы мне потом приснилось что-нибудь приятное.

Он рассмеялся низким, хриплым голосом.

– Дай-ка мне подсказку, о чем должен быть такой сон.

– Удиви меня. – Эйслинн прикусила губу. Я-то знаю, о чем. Ей действительно нужно было перестать флиртовать с ним, пока она не пересекла запретную черту, за которой уже не будет пути назад.

Около минуты он молчал, но она слышала, как он дышит.

– Сет?

– Я здесь. – Его голос был мягким и нерешительным. – Давным-давно жила-была девочка…

– Не принцесса.

– Нет. Определенно, нет. Она была слишком умной, чтобы быть какой-то там принцессой. И сильной к тому же.

– Правда?

– О да. Она была сильнее, чем кто-либо мог вообразить.

– И она жила долго и счастливо?

– Разве в середине не должно быть чего-нибудь еще?

– Я всегда читаю концовку заранее. – Эйслинн помолчала, свернувшись в комочек под одеялом, и ждала его подтверждений, чтобы всего лишь на минуточку поверить, что все может быть хорошо. – Итак, долго и счастливо?

– Да, – ответил он без колебаний.

Несколько минут они оба молчали. Она слышала звуки уличного движения, слышала его дыхание. Она начала засыпать с трубкой, прижатой к уху, как это бывало и раньше, ощущая свою связь с ним.

Наконец, он произнес:

– А я упоминал, какой сексапильной она была? – Эйслинн рассмеялась. – Она была так невероятно прекрасна… – Он замолчал, и она услышала скрип открывающейся двери. – Это как раз тот момент, где смысл сна совершенно меняется.

– Ты дома? – Она слышала, как он ходил по комнате: закрыл дверь, бросил ключи на стойку, снял куртку, она куда-то приземлилась – наверное, на стол. – Теперь я оставлю тебя в покое.

– А что, если я не хочу этого? – Спросил он.

Послышалась музыка, что-то из джаза. Она услышала, как он прошел по комнате. Ее сердце забилось чаще, когда она ясно представила себе, как он растянулся на кровати. Но она справилась с голосом, и он был лишь немного тише, чем раньше:

– Спокойной ночи, Сет.

– То есть опять убегаешь? – Один его ботинок стукнулся о пол.

– Ничего я не убегаю.

Второй ботинок последовал за первым.

– Неужели?

– Вот именно. Просто… – Она запнулась, понятия не имея, как закончить предложение, не солгав ему.

– Думаю, тебе стоит притормозить, чтобы я смог, наконец, поймать тебя. – Он замолчал. Похоже, в последние время он только это и делал – двусмысленные намеки, заставляющие ее признать то, что было опасно для их дружбы. Она не отвечала. – Сладких снов, Эш, – пожелал он.

Отключившись, Эйслинн сжала телефон в руке, думая о Сете. Нет, это точно плохая идея. Очень, очень плохая… Она улыбнулась. Он думает, что я умная и сексуальная.

Засыпая, она все еще улыбалась.

Глава 11.

Невидимые меняют форму. Они могут

становиться большими и маленькими,

могут выбирать любое обличие. Их так же

много, как и травинок на земле. Они повсюду.

«Мировоззрение и верования в Западной Ирландии» (1920)

Леди Августа Грегори

На следующее утро, поднимаясь по ступенькам к дверям школы, Эйслинн видела множество фейри: они притаились у дверей, наблюдая за всеми вокруг, и выглядели до странности серьезно.

Внутри их было еще больше, они столпились у двери кабинета директора. Какого черта тут творится? Обычно они избегали школы: то ли из-за рядов металлических шкафчиков, то ли из-за обилия здесь религиозных артефактов. А может, из-за того и другого сразу – Эйслинн точно не знала.

К тому времени, как она добралась до своего шкафчика, она была уже сыта по горло присутствием фейри. Они не должны быть здесь. Ведь были правила, и это место, по идее, должно было быть безопасным.

– Мисс Фой!

Она обернулась. Рядом с отцом Майерсом стоял фейри, которого она ну никак не ожидала здесь увидеть.

– Кинан, – выдохнула она.

– Так вы знакомы? – Кивнул отец Майерс с сияющей улыбкой. – Замечательно! Замечательно.

Он повернулся к двум другим, стоящим возле него и видимым для всех, фейри. На первый взгляд они были не старше самой Эйслинн, но тот, что был повыше, держался с какой-то странной торжественностью, и Эйслинн заподозрила, что он довольно стар. У него были необычайно длинные волосы, что совершенно не подходило к такому серьезному поведению, а под «иллюзией» он блестел, словно был соткан из серебряных нитей. Его волосы были крепко стянуты на затылке, и сбоку на шее была видна маленькая татуировка в виде солнца. У второго фейри были короткие каштановые волосы, а его лицо было бы трудно запомнить, если бы не длинный шрам от виска до уголка рта.

– Эйслинн отличная ученица, – заверил фейри отец Майерс. – У нее такое же расписание, как и у вашего племянника. Она поможет ему освоиться.

Эйслинн застыла на месте, стараясь не смотреть на Кинана, чтобы не поддаться желанию поскорее унести отсюда ноги, в то время как он с надеждой наблюдал за ней. Еще несколько фейри встали за спиной отца Майерса. Один из них с сероватой и потрескавшейся, похожей на кору дерева, кожей поймал взгляд Кинана и, указав на фейри, столпившихся у входа, произнес:

– Все чисто.

– Мисс Фой? Эйслинн! – Отец Майерс громко откашлялся.

Она отвела взгляд от вторгшейся в школу свиты фейри:

– Простите, отец. Что Вы сказали?

– Вы проводите Кинана на математику?

Кинан, с потертой кожаной сумкой на плече, ждал, внимательно глядя на нее. Его «дяди» и отец Майерс наблюдали за ней. Что ж, выбора не было. Она отогнала свой страх и согласилась:

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒