Донна Леон 12 страница

На сей раз даль Карло не смог скрыть удивления, хотя нельзя было понять, что его удивляет: сама возможность насильственной смерти Росси или тот факт, что полиция до нее докопалась. Очевидно, в голове у него роились различные идеи, потому что он смотрел на Брунетти хитрым взглядом, напомнившим Брунетти расчетливый взгляд Зеччино.

Мысль о Зеччино побудила Брунетти заявить:

— У нас даже есть свидетель, готовый подтвердить, что все было совсем не так.

— Свидетель? — громко повторил даль Карло с таким недоверием, будто никогда не слышал этого слова.

— Да, кое-кто в тот момент присутствовал в здании. — Брунетти неожиданно встал. — Спасибо за помощь, Dottore.

Он протянул руку. Даль Карло, явно растерявшись от странного поворота разговора, поднялся, и его прощальное рукопожатие оказалось гораздо менее сердечным.

Полицейские уже вышли в приемную, когда он все же высказал свое недоверие:

— Я нахожу это маловероятным. Никто его не убивал. Для этого нет никакой причины. И здание давно пустует. Каким образом кто-то мог видеть, что произошло?

Поскольку ни Брунетти, ни Вьянелло не ответили, даль Карло поспешил вслед за ними в приемную, не обращая внимания на синьорину Дольфин, уткнувшую глаза в монитор, и увидел, как за полицейскими закрылась дверь. Ни один из них не подумал о том, что надо бы попрощаться.

Брунетти плохо спал этой ночью, мешали мысли о событиях прошедшего дня. Он решил, что Зеччино, скорее всего, лгал ему и видел — или слышал — намного больше, чем рассказал. И почему он замолчал столь внезапно? Бесконечная ночь напомнила и о другом: об отказе Патты признать преступными делишки своего сына, о том, как несправедливо Лука относится к жене, о непрофессионализме некоторых сослуживцев, мешающем его повседневной работе. Кроме того, Брунетти никак не мог избавиться от мысли о двух молоденьких девушках — она больше всего беспокоила его. Одна из них растрачивала жизнь, предлагая себя грязному наркоману на заброшенных чердаках, а другая очутилась в ловушке, испытывая горе из-за смерти Марко и чувство вины, поскольку причиной его гибели был кто-то из ее близких. Жизненный опыт давно вытравил из Брунетти все остатки сентиментальности, но от мучительной жалости к этим девушкам он освободиться не мог.

Была ли она наверху, когда он обнаружил Зеччино? Ему так хотелось побыстрее покинуть тот дом, что он не стал подниматься на чердак, чтобы посмотреть, есть ли там кто-то еще. Тот факт, что Зеччино спустился вниз по лестнице, не означал, что парень собирался выходить; с тем же успехом он мог просто услышать шум, произведенный его, Брунетти, приходом, и отправиться проверить, что случилось. А девушка при этом осталась на чердаке.

Хорошо хоть Пучетти удалось выяснить, как имя той, второй девушки: Анна Мария Рати, живет с родителями и братом в Кастелло и учится на архитектурном факультете университета.

Часы уже пробили четыре. Комиссар в сотый раз тяжко вздохнул и решил еще раз сходить в тот дом сегодня утром — попытаться поговорить с Зеччино. Вскоре после этого он погрузился в спокойный сон и проснулся, когда Паола уже ушла в университет, а дети — на учебу.

Одевшись, он позвонил в квестуру, предупредил, что задержится, и вернулся в спальню за пистолетом. Влез на стул и увидел на верхней полке шкафа сундучок, который его отец в конце войны привез из России. Замок висел на месте, но он понятия не имел, куда подевался ключ. Он снял сундучок с полки, поставил на кровать. Сверху на крышке обнаружился прикрепленный листок бумаги, рукой Кьяры на нем было выведено:

Папа, предполагается, что Раффи и я не знаем, что ключ спрятан за картиной в мамином кабинете. Целую.

Брунетти нашел ключ, подумал, стоит ли отвечать на записку дочери, и решил: нет, лучше не поощрять ее легкомыслия. Он зарядил пистолет, пристроил его в кобуру, поставил сундучок обратно в шкаф и вышел из дома.

Калле была как обычно безлюдна, и дом стоял тихий и заброшенный. Комиссар уже привычно проделал манипуляции с замком и вошел в дом, на этот раз оставив дверь открытой. Он не пытался скрывать свое присутствие и, остановившись у лестницы, крикнул:

— Зеччино, это полиция! Я поднимаюсь!

Он подождал минуту: сверху не донеслось ни звука. Жалея о том, что забыл взять фонарь, и радуясь, что хоть какой-то свет проникает через открытую дверь у него за спиной, он поднялся на первый этаж. Тишина. Он поднялся на второй этаж, на третий и остановился на лестничной площадке. Открыл ставни обоих окон, и этого света было достаточно, чтобы разглядеть лестницу на чердак.

Наверху Брунетти остановился. По обеим сторонам и в конце небольшого коридора он разглядел двери. Слева от него через сломанные ставни струился поток света. Снова выкрикнув имя Зеччино, он подождал и затем, странным образом успокоенный этой тишиной, вошел в первую дверь справа.

Комната была пуста — лишь несколько коробок с инструментами, козлы для пилки досок и измазанный известью рабочий комбинезон. За дверью напротив — тоже пусто. Оставалась лишь дверь в конце коридора.

За ней, как он и страшился, Брунетти обнаружил Зеччино и девушку. В лучах света, проникавших через грязную застекленную крышу, он впервые увидел ее — она лежала на Зеччино.

Должно быть, сначала убили его — он рухнул под градом ударов, а она продолжала безуспешно сопротивляться, пока в конце концов не упала на него.

— Бедные дети, — тихо произнес Брунетти и еле удержался, чтобы не перекреститься. Полураздетые тела выглядели такими беззащитными и маленькими — смерть будто укорачивает людей, темная лужа крови засохла под их головами.

Он видел затылок Зеччино и лицо девушки, или, точнее, то, что осталось от лица. Череп Зеччино был во вмятинах, а у нее не было носа, который снесли ударом такой силы, что от носа остался лишь осколок хряща, прилипший к левой щеке.

Брунетти отвернулся и осмотрел комнату. У одной из стен были навалены замызганные матрацы. Рядом лежала одежда, которую они в спешке сбросили, чтобы сделать то, ради чего пришли сюда. Он заметил окровавленный шприц, и в памяти всплыло стихотворение, однажды прочитанное ему Паолой: поэт пытается обольстить женщину, уверяя ее, что их кровь смешивается в блохе, которая кусает их обоих. ^{^[22]} Он тогда подумал, что это довольно странный способ соединения мужчины и женщины. Но ведь не более странный, чем шприц с героином! Рядом лежало несколько пустых пакетиков, размером чуть больше тех, которые нашли в кармане Роберто Патты.

Спустившись вниз, Брунетти достал мобильный телефон, который сегодня не поленился взять с собой, и позвонил в квестуру сообщить о страшной находке. Профессиональное чутье подсказывало ему, что следует вернуться в комнату, где лежат трупы, и еще раз все внимательно осмотреть. Но Брунетти не смог. Он перешел на противоположную сторону калле и стоял, греясь в лучах весеннего солнца и ожидая, когда прибудут остальные.

Наконец появились криминалисты, и он отправил их наверх, поборов искушение сказать им, что, поскольку сегодня в доме нет никаких рабочих, они могут заодно продолжить осмотр места предыдущего преступления. Но комиссар промолчал. Что изменится, если они поймут, что их обвели вокруг пальца как малолетних детей?

Брунетти спросил, кто из врачей приедет на осмотр тел, и обрадовался: дежурил Риццарди. Он не сдвинулся с места, когда криминалисты вошли в дом, и стоял неподвижно еще минут двадцать, пока не приехал патологоанатом. Они кивнули друг другу в знак приветствия.

— Еще один? — спросил Риццарди.

— Двое.

Брунетти пошел вперед, показывая коллеге, куда идти. Они быстро поднялись наверх: все ставни были открыты, и солнце освещало им путь. По чердаку они шли на яркий свет ламп, как летят на него бабочки. Лампы были расставлены по всей комнате и в коридоре, зазывая их войти и посмотреть на еще одно доказательство бренности человеческого тела и призрачности надежд.

Риццарди внимательно осмотрел тела, надел резиновые перчатки и, присев на корточки, ощупал шеи убитых. Приподнялся и медленно стащил девушку с тела парня. Ее перебитая рука глухо стукнулась о пол, и этот звук отозвался в груди Брунетти такой болью, что он предпочел отвести взгляд.

Но все же заставил себя подойти ближе и встал над Риццарди. Короткие густые волосы девушки, крашенные хной, казались давно не мытыми. Он заметил, что зубы, видневшиеся сквозь щель ее окровавленного рта, отличались белизной и идеальной формой. Вокруг рта и в глазницах запеклась кровь. Какой она была? Красавицей? Дурнушкой?

Риццарди за подбородок повернул голову Зеччино к свету.

— Оба умерли от ударов по голове. — Он показал на вмятину в левой части лба Зеччино. — Чтобы нанести такие удары, требуется большая сила. Причем смерть наступает не сразу. — Он снова посмотрел на девушку, повернул ее лицо в сторону, чтобы рассмотреть почерневшую от крови вмятину на затылке, внимательно изучил две отметины на ее предплечьях. — Вот, погляди: когда ее били, она хваталась за орудие убийства… не исключено, что это была металлическая труба.

Ни один из них не счел нужным заметить: «Как Росси».

Риццарди закрыл убитым глаза, встал, стянул перчатки и положил их в карман пиджака.

— Когда ты скажешь точнее? — спросил Брунетти.

— Думаю, еще сегодня.

Риццарди знал, что лучше не спрашивать у Брунетти, хочет ли он присутствовать на вскрытии.

— Если ты позвонишь мне после пяти, мне уже будет кое-что известно, но не намного больше того, что мы и так увидели здесь.

Доктор Риццарди уехал, и бригада криминалистов приступила к работе, которая казалась пародией на генеральную уборку, затеянную рачительной хозяйкой: прибирались, протирали пыль, поднимали мелкие вещи, упавшие на пол. Брунетти, сделав над собой усилие, проверил карманы одежды, которая лежала на полу и матрацах. Натянул резиновые перчатки и обследовал карманы одежды, что осталась на убитых. В нагрудном кармане рубашки Зеччино он нашел еще три пакетика с белым порошком и передал одному из экспертов, который аккуратно промаркировал их и положил в пакет для улик.

Голые ноги Зеччино напомнили комиссару фотографии узников концлагерей: у них были такие же — обтянутые кожей кости с выпуклыми коленными чашечками. Его бедра покрывали красные гнойнички — не то рубцы от старых инъекций, не то сыпь от какого-то кожного заболевания. Девушка, хотя и была чрезвычайно худа, все же не выглядела полуразложившимся трупом, как Зеччино. «Какая разница, — подумал Брунетти, — они оба теперь и уже навсегда — трупы». Он отвернулся и пошел вниз.

Поскольку он нес ответственность за предварительное расследование, то обязан был дождаться, пока унесут тела, а сотрудники криминалистического отдела убедятся в том, что они собрали все улики, осмотрели и сделали необходимые замеры всех вещественных доказательств, которые в будущем могут понадобиться полиции для поимки убийц. Но он не мог оставаться на том чердаке. Он дошел до конца улицы и засмотрелся на сад по другую сторону канала, радуясь кустам форзиции, усыпанным желтыми цветами, прекрасными, но недолговечными.

Ему бы следовало, конечно, порасспрашивать жителей в этом районе, выяснить, может, кто-то заметил подозрительных личностей на улице или в самом здании. За поворотом он увидел на другом конце переулка небольшую толпу высыпавших из соседних домов людей и пошел по направлению к ним, готовый задать приготовленные вопросы.

Как он и предполагал, никто ничего подозрительного за последние несколько недель не видел. Разве в пустующее здание было так легко проникнуть? Они и понятия об этом не имели! Зеччино? Такой худой, по виду сразу скажешь, что сидит на игле? Нет, никогда не встречали. Незнакомую девушку — тем более. Поскольку заставить их говорить было невозможно, Брунетти даже не пытался показать, что не верит им. За годы своей службы он убедился, что, имея дело с полицией, практически все итальянцы мгновенно теряют память. В лучшем случае могут вспомнить, как их зовут.

Следующий опрос придется отложить до вечера: тогда люди, проживающие в близлежащих домах, вернутся с работы. Но комиссар был уверен, что и это ничего не даст. Слух о том, что в соседнем доме убиты два наркомана, распространится быстро, и едва ли найдется человек, который отнесется к их смерти с сочувствием. К тому же общение с полицией причиняет так много неудобств: не дай господь, попадешь в свидетели и придется терять бесконечно много времени на допросы в суде и в участке…

Брунетти знал и то, что горожане не испытывают к полиции ни малейшей симпатии, и то, как безобразно обращаются полицейские с людьми, независимо от того, подозреваемые они или свидетели. Не первый год он пытается внушить своим подчиненным, что к свидетелям надо относиться как к коллегам, которые хотят помочь, а не угрожать и давить на них на допросах. Неудивительно, что запуганные люди стараются избегать встреч с полицией. Он делал бы то же самое.

Его потянуло домой, захотелось ощутить покой и радость, которые дарила ему семья. Он позвонил Паоле, просто чтобы услышать ее голос, и вернулся в квестуру. Занялся накопившейся бумажной работой, которая отвлекала его от тяжелых раздумий в ожидании телефонного разговора с Риццарди. Причина смерти не приблизит их к раскрытию преступления, но по крайней мере это хоть какая-то достоверная информация, маленький островок порядка в хаосе, который создает внезапная смерть.

Четыре часа ему понадобилось, чтобы разобраться с документами и отчетами за последние два месяца, — он аккуратно выводил свою подпись под бумагами, пробежав их глазами, не особо вникая в содержание. Это заняло у него весь день, но он очистил свой стол от бумажных залежей и даже отнес их вниз, в кабинет синьорины Элеттры. Поскольку ее не было на месте, комиссар оставил записку с просьбой, чтобы она отправила их по инстанции.

С чувством выполненного долга Брунетти направился в бар у моста и заказал стакан минеральной воды и горячий сэндвич с сыром. Он взял лежащий на стойке свежий номер «Газеттино» и на второй полосе увидел заметку, которую надиктовал знакомому репортеру. Как он и предполагал, репортер позволил своей фантазии порезвиться: в частности, было сказано, что торговля наркотиками в Венето фактически прекращена, но и нужная информация присутствовала — арест подозреваемого неминуем, у полиции есть доказательства его вины. Он отложил газету и вернулся в квестуру, по пути задержавшись на минутку полюбоваться, как ветки цветущей форзиции взбираются вверх по стене дома на противоположной стороне канала.

Усевшись за стол, он взглянул на часы и решил, что пора звонить Риццарди. В эту минуту, как по сговору, телефон зазвонил сам.

— Гвидо, — без вступления начал патологоанатом, — когда ты осматривал этих детей после моего отъезда, ты не забыл надеть перчатки?

Брунетти растерялся от неожиданного вопроса, и ему пришлось немного подумать, прежде чем он вспомнил:

— Нет, не забыл. Кто-то из экспертов дал их мне.

Риццарди задал второй вопрос:

— Ты обратил внимание на ее зубы?

— Да. Я заметил, что зубы красивые и вроде все на месте, не то что у большинства наркоманов. А почему ты интересуешься?

— У нее на зубах и во рту кровь, — объяснил Риццарди.

Эти слова заставили Брунетти мысленно вернуться в ту грязную комнату, к двум телам, сваленным друг на друга.

— Помню. Все лицо было в крови.

— На лице — ее кровь. — Риццарди выделил голосом местоимение. — А во рту — не ее.

— Зеччино?

— Нет.

— Так она укусила его, — задумчиво проговорил Брунетти. — Укусила убийцу!.. А крови достаточно?..

Тут он замолчал, не вполне уверенный в своих знаниях. Комиссар, конечно, читал бесконечные отчеты о ДНК крови и спермы, но плохо разбирался в предмете. Его интересовало лишь то, что ДНК можно выделить и на этом основании идентифицировать преступника.

— Да, — ответил Риццарди на незаданный вопрос. — Если ты сможешь найти этого человека, я сравню его кровь с кровью у нее во рту.

Риццарди сделал паузу, и Брунетти, почувствовав напряжение молчания, догадался, что сказано не все.

— Ты еще что-то выяснил? — спросил он.

— Результаты тестов — положительные.

Что он имеет в виду? Какие тесты? И на что?

— Не понимаю, — признался Брунетти.

— Оба, и парень, и девушка… Они ВИЧ-инфицированы.

— Dio mio. ^{^[23]} — воскликнул Брунетти, до которого, наконец, дошло.

— Это первое, что мы проверяем, когда имеем дело с наркоманами. Причем у него болезнь запущена: вирус поразил все органы. Зеччино оставалось жить не более трех месяцев. Разве ты не заметил?

Да, Брунетти заметил, но он не понял или, вернее, не захотел подойти ближе и понять, что видит. Он только отметил неестественную худобу Зеччино и гнойные язвы по всему телу, не дав себе труда догадаться, что это означает.

Он ответил вопросом на вопрос:

— А что с девушкой?

— У нее начальная стадия. Именно поэтому у нее хватило сил сопротивляться.

— Да ведь есть какие-то лекарства! Почему они не принимали их?

Брунетти сам понимал наивность своего риторического возгласа.

— Не знаю, почему не принимали, Гвидо, — терпеливо сказал Риццарди, помня, что он разговаривает с человеком, дети которого немногим младше этих двух несчастных. — Но в крови даже признаков лекарств не обнаружено. Наркоманы не заботятся о своем здоровье…

Тема себя исчерпала, потому Брунетти ее сменил:

— А что по поводу этого укуса? Расскажи подробнее.

— У нее между зубов застряли кусочки кожи. У того, кого она укусила, по-видимому, рваная рана.

— Так она передала ему инфекцию?!

Сколько лет идут об этом разговоры, сколько статей понаписано в газетах и журналах, а у него, комиссара полиции, до сих пор не сложилось ясного представления об этой проблеме!

— Теоретически — могла, — ответил Риццарди. — В медицинской литературе описаны подобные случаи инфицирования, хотя лично мне никогда не приходилось с ними сталкиваться. Но эта болезнь уже не так страшна, как это было несколько лет назад: новые лекарства позволяют держать ее под контролем, особенно если начать принимать их на ранних стадиях.

Брунетти слушал, задаваясь вопросом о возможных последствиях своего невежества. Он много читает и имеет достаточно разностороннее представление о событиях в мире, однако не знает, может ли вирус передаваться через укус, потому сейчас испытывает что-то вроде примитивного атавистического ужаса. А другие люди? Наверняка они тоже не знают, и, значит, их мучает такой же страх.

И он обратился к Риццарди:

— Как, по-твоему, выглядит рана?

— Очевидно, она укусила нападавшего в руку. У нее во рту волоски, похоже, с предплечья.

— Рана большая?

— Как от укуса средних размеров собаки, например кокер-спаниеля.

Брунетти не удивило столь причудливое сравнение.

— Ему придется обратиться к врачу? — спросил он.

— Не обязательно. Но если рана станет гноиться, тогда придется.

— Придется и в том случае, если он знал, что девушка была ВИЧ-инфицирована. Или потом это понял.

Брунетти был уверен, что всякий, кто узнает, что его укусил больной человек, в ужасе побежит к врачам.

«Значит, так, — думал Брунетти, — нужно обзвонить врачей, уведомить отделения неотложной помощи больниц, проверить аптеки, куда убийца мог пойти за антисептиками, бинтами и пластырем».

— Что-нибудь еще расскажешь? — спросил Брунетти.

— Мне кажется, и этого достаточно… Он не дожил бы до осени, как я уже говорил. Она, возможно, продержалась бы еще год, но не больше.

Риццарди немного помолчал и добавил уже совершенно другим тоном:

— Гвидо, как ты думаешь: наши слова и поступки… они оставляют на нас следы или шрамы?

— Упаси господь! — со страхом отозвался Брунетти.

Он пообещал связаться с Риццарди, когда у него появится информация о личности девушки, и положил трубку.

Он позвонил в комнату для младших офицеров и попросил особенно внимательно читать сводки по городу, чтобы ни в коем случае не попустить информацию о пропавшей девушке примерно лет семнадцати. Дал распоряжение начать проверку отчетов в поисках заявления о пропаже, поступившего в течение нескольких последних недель. Однако он понимал, что заявления может и не быть: многие дети предоставлены сами себе, и родителей не пугает их длительное отсутствие. Комиссар не был уверен, что правильно указывает возраст. Девушка была такая тоненькая, хрупкая. Что, если ей и семнадцати еще не исполнилось? Впрочем, Риццарди, вероятно, сумел бы это определить. Брунетти было тягостно об этом думать.

Он спустился в мужскую уборную, тщательно вымыл руки, высушил и снова вымыл. Вернувшись к своему столу, он вынул из ящика листок бумаги и большими жирными буквами написал заголовок, который хотел бы увидеть в завтрашних газетах: «Жертва отомстила убийце роковым укусом». Он помедлил, размышляя, подобно Риццарди, о том, какие шрамы это событие на нем оставит, и, нарисовав галочку между словами «жертва» и «отомстила», приписал над ними «из могилы». Перечитал написанное и решил, что лишнее слово делает заголовок слишком длинным, он не поместится в строчку, и вычеркнул его.

Брунетти нашел в записной книжке нужный телефон и вновь набрал номер репортера криминальной хроники «Газеттино». Журналист, польщенный тем, что Брунетти понравился предыдущий текст, согласился посмотреть, что там может получиться с завтрашним номером. Он сказал, что ему нравится заголовок Брунетти и он удостоверится в том, что эта фраза будет воспроизведена в точности.

— Я не хочу, чтобы у тебя были какие-то проблемы, — заметил Брунетти. — Ты ведь ничем не рискуешь, если это будет напечатано?

Журналист громко рассмеялся:

— А ты боишься, что меня привлекут к суду за публикацию непроверенных сведений? Это меня-то!

Все еще смеясь, он стал прощаться, но Брунетти прервал его, поинтересовавшись:

— А ты не мог бы попробовать напечатать этот материал еще и в «Ла Нуова»? Нужно, чтобы информация попала в обе газеты.

— Нет ничего проще. Тамошние хакеры уже много лет постоянно копаются в наших компьютерах. Это экономит им расходы на репортера. Поэтому я просто внесу это в компьютер, и они воспользуются моим материалом, особенно если я сделаю из него настоящую сенсацию, — не смогут устоять. Но, боюсь, они придумают другой заголовок, — с видимым сожалением произнес он. — Они всегда изменяют хотя бы одно слово.

Довольный услышанным, Брунетти поблагодарил приятеля и положил трубку.

Чтобы чем-то себя занять, он спустился вниз, в кабинет синьорины Элеттры. Она сидела за столом, погрузившись в изучение журнала мод.

Услышав звук его шагов, она подняла глаза и улыбнулась:

— О, вы вернулись, комиссар! — Но, увидев выражение его лица, посерьезнела, закрыла журнал и вынула папку. — Я слышала о тех ребятах. Мне очень жаль.

Он не знал, следует ли благодарить за соболезнование, поэтому просто кивнул и раскрыл папку.

— Что-то новое о Волпато? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Из материалов понятно, что у них мощное прикрытие.

— Как вы думаете, кто? — поинтересовался Брунетти, мельком взглянув на первую страницу.

— Думаю, кто-то из Финансовой гвардии.

— Почему вы так считаете?

Она встала и наклонилась к папке.

— На второй странице, — подсказала она.

Когда он перевернул страницу, она указала на колонки цифр.

— Первая колонка — это год. Затем идет общее количество их декларированного состояния: банковские счета, квартиры, акции. Третий столбик — это сумма заявленного дохода.

— Так, интересно получается, — пробормотал Брунетти, изучая сведения. — В каждый следующий год они должны были бы получать все больше прибыли, поскольку продолжали приобретать недвижимость, акции и прочее, но цифры в третьем столбце почему-то уменьшаются. — Он взглянул на синьорину Элеттру. — А Финансовая гвардия их когда-нибудь проверяла?

— Ни-ког-да, — ответила она по слогам, качая головой. — Именно поэтому я и считаю, что их кто-то прикрывает.

— Вы добыли копии их налоговых деклараций?

— Конечно. — Она даже не пыталась скрыть, что гордится собой. — Сумма дохода одна и та же каждый год, но им удается доказывать, что они тратят целое состояние на инвестиции в свою собственность, причем из года в год, поэтому складывается такое впечатление, что они не получают прибыль от продажи своего имущества.

— Знаете имена покупателей? — спросил Брунетти, хотя он уже догадывался.

— Недавно, например, они продали квартиры двум членам городского совета и двум служащим Финансовой гвардии. Причем во всех случаях себе в убыток, особенно когда продавали квартиру полковнику. И вот еще. — Она перевернула страницу и указала на верхнюю строку. — Оказывается, они также продали две квартиры синьору Фабрицио даль Карло.

— Ничего себе! — выдохнул Брунетти. Он посмотрел на бумаги и с надеждой спросил: — А вы случайно?..

Ее торжествующая улыбка уже была ответом, вслух она только подтвердила:

— Тут все: его налоговые отчеты, список домов, которыми он владеет, его банковские счета, счета его жены — все.

— И что же? — задал он вопрос, сопротивляясь соблазну заглянуть в документ и желая доставить ей удовольствие самой сказать ему.

— Только чудо могло спасти его от аудита!

— И ведь никого не поймали за руку за все эти годы, — спокойно заметил Брунетти, — ни Волпато, ни даль Карло, ни других покупателей.

— Это вряд ли случится, пока недвижимость по такой цене доступна членам городского совета. — Вернувшись к первой странице, она добавила: — И полковникам Финансовой гвардии.

— Да, — согласился он, с тяжелым вздохом закрывая папку. — И полковникам. — Он засунул папку под мышку. — А номер их телефона?

Она усмехнулась:

— У Волпато нет телефона.

— Что? — не поверил Брунетти.

— Может, они слишком скупы, чтобы оплачивать телефонные счета, или пользуются мобильным, зарегистрированным на имя другого человека.

Да разве в наши дни есть люди, которые не пользуются телефоном? Брунетти и вообразить этого не мог. Особенно такие люди, как Волпато. Ведь им приходится постоянно контролировать процесс купли-продажи собственности, решать вопросы о предоставлении денежных ссуд, а для этого — поддерживать контакт с юристами, муниципальными служащими и нотариусами. Неужели при их богатстве им жалко денег на телефон?

Уже представив дальнейший ход расследования, Брунетти вспомнил о двоих убитых и обратился к синьорине Элеттре:

— Если получится, посмотрите, что можно найти о Джино Зеччино, ладно?

Она кивнула. Она уже знала имя.

— Мы еще не выяснили, кто эта девушка, — сказал он, и вдруг его поразила мысль, что они могут никогда об этом не узнать. — Сообщите мне, если вы разыщите хоть какие-нибудь сведения о ней.

— Непременно, синьор, — пообещала она.

У себя наверху Брунетти решил несколько расширить границы дезинформации, которая завтра утром должна была появиться в газетах, и следующие полтора часа провел у телефона, постоянно заглядывая в записную книжку и периодически названивая одному своему приятелю, чтобы тот дал ему номера телефонов людей, стоящих, так сказать, по обе стороны закона. С помощью лести, посулов, а иногда и прямых угроз он убедил многих людей публично заявить убийце, что после укуса своей жертвы он обречен на медленную и ужасную смерть. Вообще-то надежды нет, как нет и средств лечения. Правда, есть один-единственный шанс: если вовремя обработать место укуса экспериментальным раствором, полученным в иммунологической лаборатории Оспедале Сивиле, вирус можно нейтрализовать. Раствор передан врачами в отделение неотложной помощи этой больницы.

В ином случае смерти не избежать, и заголовок быстро окажется правдой — жертва и в самом деле «отомстит роковым укусом».

Комиссар понятия не имел, сработает ли его уловка, знал только, что живет в Венеции, городе слухов, где жители читают и верят, слушают и верят.

Он позвонил в больницу и уже хотел было поинтересоваться телефоном главного врача, но вдруг передумал и попросил соединить его с доктором Карраро из отделения неотложной помощи.

Карраро буркнул свое имя в трубку, будто недовольный, что его, врача, от которого зависит жизнь десятков пациентов, постоянно дергают к телефону из-за какой-нибудь ерунды.

— О, Dottore! — начал разговор Брунетти. — Как я рад снова беседовать с вами!

— Кто это? — грубо рявкнул собеседник.

— Комиссар Брунетти.

— Ах, да! Добрый день, комиссар.

Тон Карраро резко изменился.

— Dottore, похоже, мне потребуется ваша помощь.

Карраро словно воды в рот набрал.

— Мы должны решить, передавать ли результаты нашего расследования о случае преступной халатности в следственные органы. — Он слышал, как Карраро дышит в трубку на другом конце провода. — Я-то убежден, что в этом нет никакой необходимости. Всякое бывает. Этот человек все равно умер бы. Я считаю, что не следует создавать вам проблемы и впустую тратить время полицейских.

По-прежнему тишина.

— Вы слушаете, Dottore? — вкрадчиво спросил Брунетти.

— Да-да, конечно.

В голосе Карраро звучала теперь горячая симпатия к комиссару.

— Хорошо. Я знал, что вы будете счастливы услышать эти новости.

— Да, это так.

— И я подумал… — Брунетти старался говорить не вполне уверенно, будто эта мысль только что пришла ему в голову. — Не могу ли я попросить вас об услуге.

— Сделаю все, что от меня зависит, комиссар!

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 111213 14 15 Следующая ⇒