Глава двенадцатая

В одиннадцать часов вечера в выпуске новостей пикаксской радиостанции прозвучало сообщение:

«Сегодня после анонимного звонка полиция обнаружила в Клингеншоеновском лесу к востоку от Мусвилла тело человека, жившего в предместье города Брр. Гил Инчпот, пятидесяти двух лет, фермер‑ картофелевод, числился пропавшим с двадцать четвертого октября. Однако судебно‑ медицинская экспертиза не смогла установить причину смерти из‑ за состояния тела, объеденного лесными хищниками. Служба шерифа известила об этом отдел уголовных расследований штата».

Звоня днём в полицию, Квиллер отрекомендовался охотником, проникшим без разрешения на территорию чужого владения, и отказался назвать свое имя. Он изменил голос и говорил с полицейскими так, как говорил бы местный житель в начале и конце охотничьего сезона. Будучи наследником Клингеншоенов и хорошо известным филантропом, он предпочитал держаться в тени. И вообще ему больше нравилось писать о новостях, чем самому в них фигурировать.

Прослушав сообщение по радио, Квиллер позвонил Гарри Пратту в кафе «Чёрный медведь».

– Вы слышали новости? – спросил он.

– Да. Бедняжка Ненси, сколько всего свалилось на неё, – ответил Гарри. – Ей пришлось опознавать тело, а это можно было сделать лишь по одежде. В сообщении ничего не сказали об убийстве, но, по‑ моему, всё совершенно ясно: если бы Гил пошёл охотиться на лису, он надел бы куртку и сапоги, верно? А его нашли одетым в клетчатую рубашку и домашние тапки… и ружья при нём не обнаружили.

«И зубной протез он не надел», – подумал про себя Квиллер, а вслух сказал:

– Можем мы чем‑ то помочь Ненси?

– Даже и не знаю. Она хоть и маленькая, но твердо стоит на ногах и, думаю, сможет постоять за себя. Когда она сегодня говорила со мной по телефону, я не заметил какого‑ либо особого волнения в её голосе. Она спокойно сказала, что нужна своим собакам и не может опускать руки.

Едва Квиллер положил трубку, как позвонил Арчи Райкер.

– Квилл, слышал, что произошло? Тело нашли в твоих владениях.

После него позвонила Полли. Следующим был Джуниор, который также не сообщил ничего нового. Квиллер решил больше не снимать трубку и пошел спать. Он дважды слышал, как звонил телефон, и облегченно вздыхал, когда он умолкал. Утром он обнаружил, что трубка снята с аппарата и лежит рядом с ним. Похоже, кошек, спавших на диване в библиотеке, тоже раздражали телефонные звонки, и они взяли дело в свои когти.

Квиллер написал Ненси письмо с выражением соболезнования и отправил его по почте, a заодно послал Селии Робинсон во Флориду коробку вишен в шоколадной глазури. А в понедельник поехал на похороны Гила Инчпота. Церемония прощания происходила в церквушке городка Брр, и Квиллер оделся потеплее. Но оказалось, печь починили, и в церкви было жарко и душно. Гарри Пратт сидел в одиночестве на передней скамье, где дуло от входной двери, и Квиллер пристроился рядом с ним.

Гарри тут же стал шептать ему на ухо:

– Ненси сидит на передней скамье вместе со своим бывшим. Держу пари: скоро они опять сойдутся.

Два дня спустя Квиллер в третий раз отправился в ту же самую церковь – теперь для того, чтобы показать «Грандиозный пожар 1869 года». Опять шел снег. Крупные влажные хлопья налипали на ветровое стекло. Хикси, сидевшая рядом с Квиллером, не переставала восхищаться ими.

– Хлопья такие красивые, что не поднимается рука включить «дворники», – говорила она.

– Может, они и вправду красивы, но именно в такой снегопад рвутся провода на линиях электропередачи, – заметил Квиллер. – Интересно, каково будет сегодня в церкви. Первый раз, когда я зашёл туда, в здании было холоднее, чем на улице, во второй раз – можно было задохнуться от жары.

Но Хикси не волновала температура воздуха в церкви.

– Представляешь, Арчи назначил меня вице‑ президентом. Я буду отвечать за рекламу и маркетинг, – радостно сообщила она.

– Поздравляю! Ты заслужила этот пост.

– Спасибо, Квилл, за то, что ты перетащил меня сюда из Центра. Забавно, когда мы с тобой впервые там встретились, я стремилась лишь к одному – выйти замуж. Теперь все мои помыслы о карьере: хочу проявить себя на новом посту, хочу иметь собственный кабинет и секретаря‑ референта, сообразительного мужчину. Пока же Уилфред будет нашим общим с Арчи секретарем. Уилфред, как мне кажется, не слишком сообразителен, но он добросовестно относится к делу, надежен и освоил компьютер.

– Невозможно получить всё сразу, – философски заключил Квиллер. – Но позволь спросить тебя, Хикси, вот о чём: получив столь ответственный пост, неужели ты и дальше будешь нажимать на кнопки и включать тумблеры по ходу нашего представления?

– Ты серьёзно или шутишь? Да я просто обожаю шоу‑ бизнес!

Они подъехали к церкви, и, высадив Хикси у входа, Квиллер велел ей проверить, как подготовлена сцена, в то время как сам он займется выгрузкой реквизита. Багажник не успел освободиться и наполовину, как вернулась Хикси.

– Печь снова приказала долго жить, – сообщила она. – Я словно прошлась по холодильной камере! Зрители уже собрались и сидят в теплых Куртках, шерстяных шапках и перчатках. Внутри горит маленькая керосиновая печечка, но от неё только смрад.

– Представление должно состояться, – стоически ответил он, – если зрители могут вытерпеть холод, нам тоже надо терпеть. Прошу тебя, не снимай пальто, а меня, надеюсь, обогреет жар лесного пожара. Не перестаю удивляться, сколько тепла выделяет организм, когда я вхожу в роль.

Со стороны Квиллера это было чистой бравадой. По сценарию он вел репортаж из студии, температура воздуха в которой доходила до ста десяти градусов, а посему надевал летнюю рубашку с короткими рукавами.

– Может быть, стоит сделать исключение и не снимать сегодня куртку? – предложила Хикси.

– И испортить всё впечатление? Уж лучше схватить воспаление легких, чем опорочить созданное тобою произведение искусства, – шутливо, но решительно ответил он.

– Ну что ж, – в тон ему весело парировала она, – обещаю навещать тебя в больнице.

Все места в зале были заняты, и зрители сидели закутанные до самых глаз. Квиллер стоял в комнате, где размещалась печь, и дрожал от холода, ожидая своего выхода на сцену.

Когда спектакль начался, он предпринимал отчаянные усилия унять зубную дрожь во время своего монолога: «Пламя коробит железнодорожные вагоны… Весь город окутан клубами раскаленного воздуха и пепла». В полуподвальном этаже церкви клубился в ледяном воздухе пар от дыхания зрителей, Квиллер же должен был отирать рукой воображаемый пот, заливавший ему глаза.

Во втором акте он не смог сдержать дрожь окостеневших от холода пальцев, когда читал сводку новостей: «Температура в студии сто десять градусов, а до оконных стекол невозможно дотронуться – настолько они раскалены». Неудивительно, что сорокапятиминутный сценарий он прочитал в этот раз за сорок минут.

После заключительных слов зрители одобрительно зашумели, зааплодировали и затопали ногами. Квиллер подозревал, что аплодисменты и топание преследуют одну‑ единственную цель – согреться, однако, несмотря на это, красиво и степенно поклонился публике и протянул руку Хикси, которая стояла рядом с ним на сцене. Пока они раскланивались, Квиллер думал о своей тёплой куртке и чашке горячего кофе, совершенно искренне недоумевая, почему зрители, чтобы не заморозить руки, не сидят на своих ладонях. И вдруг во время четвертого выхода на поклоны в зрительном зале погас свет. По всему помещению цокольного этажа разлилась густая чернильная темнота

– Выключили электричество! – прозвучал голос пастора. – Всех прошу оставаться на своих местах, пока мы не зажжём свечи.

Ей ответил мужской голос:

– У меня есть фонарик! – Слабый луч беспорядочно пошарил по стенам и потолку – и в этот самый момент раздался крик, за которым последовал глухой звук упавшего тела. Десятки людей разом тревожно ахнули.

Луч фонарика осветил помост, на котором с изумленным лицом стоял Квиллер, но Хикси рядом с ним не было. Она, скорчившись от боли, лежала на полу.

– Доктор Герберт! Доктор Герберт! – закричал кто‑ то из зрителей.

– Я здесь. Передайте мне фонарик, – отозвался хриплый мужской голос.

Двухбатарейный фонарик и несколько свечей осветили то место, где лежала Хикси, и доктор опустился на колени, чтобы осмотреть её.

Зрители, в состоянии, близком к шоковому, спрашивали друг друга:

– В чём дело? Она что, свалилась с помоста? Хорошо ещё, что доктор здесь.

Квиллер наклонился к плечу Герберта:

– Как она?

– Транспортабельна. Я отвезу её в больницу. – Он вынул из кармана ключи. – Кто‑ нибудь, подгоните мою машину.

Зрители, всё ещё не успокоившись, толпились вокруг; между тем двое мужчин соединили руки наподобие стула и перенесли Хикси вверх по ступенькам лестницы.

– Держись! – сказал Квиллер, сжимая руку Хикси.

– C'est la проклятая vie, – отозвалась новоиспечённая вице‑ президент слабым голосом.

Квиллер отыскал в темноте дорогу к отопительному помещению, намереваясь поскорее надеть фланелевую рубашку, и куртку. Когда он раскладывал по сумкам реквизит, на помост поднялась Ненси Финчер.

– Жаль, что так получилось, – грустно сказала она, – но доктор Герберт сделает всё, что надо. Ещё я очень беспокоюсь за вас. По вашему лицу было видно, как сильно вы замерзли, у вас губы были совершенно синими.

– Думаю, что со мной ничего не произойдёт, – ответил он, – а вот моя коллега, она меня действительно беспокоит. Давайте заглянем в «Чёрный медведь» и выпьем чего‑ нибудь горячего, а оттуда позвоним в больницу.

На машине Квиллера они доехали до кафе, которое также освещалось свечами. Гарри налил им горячего сидра, горшок с которым стоял, окутанный паром, на небольшой керосиновой печечке для туристов, и спросил:

– Как же вы будете обходиться без Хикси на представлениях?

Вместо Квиллера ответила Ненси, и голос её на этот раз звучал более живо, чем обычно:

– Возьмите меня в помощницы. Сегодня я во второй раз смотрела ваш спектакль и смогу разобраться во всём, если вы объясните мне, что нужно делать.

– А ваша работа в клинике? – спросил Квиллер. – У нас запланировано три показа, и все они в утренние часы.

– Я поменяюсь сменами.

– Газета заплатит вам за работу повременно, насчёт этого не сомневайтесь.

– Вовсе не обязательно, – ответила она. – Честно говоря, мистер Квиллер, я надеюсь, что участие в спектакле принесёт мне некоторое облегчение. Отвлечет меня от того, что произошло. Понимаете, что я имею в виду?

Он сочувственно кивнул.

– Да, сейчас вам тяжело.

– Просто, если рядом есть кто‑ то, с кем можно поговорить, это уже приносит облегчение. Я до сих пор не могу полностью осознать того, что случилось.

– Вы не знаете, как продвигается расследование?

– Не знаю. Они приходили ко мне, задавали вопросы, но ничего определенного не сказали.

– Вы ведь говорили, что ваш отец сильно изменился после смерти матери, – напомнил ей Квиллер, стараясь придать своему голосу мягкость.

– Да, он пил больше, чем прежде, и не ходил по воскресеньям в церковь, хотя никогда не отказывался помочь, когда надо было что‑ либо починить. Помните, я рассказывала вам, что он потратил большие деньги на технику и дренажные кольца. Он сказал, что получил мамину страховку, но её страховка не покрыла бы и малой части этих затрат. Потом он сказал, что получил ссуду в банке, но всем известно, что банки сейчас не дают больших кредитов фермерам.

– А вы сообщили полиции о его денежных делах?

– Нет, – виноватым тоном ответила она. – Вы полагаете, стоит сказать?

– Они всё равно об этом узнают. В таком небольшом приходе, как ваш, невозможно сохранить в тайне чьи бы то ни было финансовые операции, – сказал он и взглянул на часы. – Давайте позвоним в больницу. – Он отошел к телефону, стоявшему в дальнем углу стойки, а когда вернулся к Ненси, сообщил: – Её перевезли в больницу в Пикакс, и пока в справочном нет никаких данных о её состоянии.

Квиллер подвёз Ненси до церкви, где она оставила свой пикап.

– Следующее представление состоится в Пикаксе в субботу утром, – сказал он. – Нам надо встретиться и порепетировать.

– Обязательно, я сама хотела вас просить об этом, – с готовностью согласилась она. – Можно завтра, я поеду в город за покупками.

Брр был всё ещё погружен в темноту, когда Квиллер отъезжал от церкви, зато Пикакс встретил его горящими огнями. Старомодные уличные фонари на Гудвинтер‑ бульваре разливали свет сквозь ажурную пелену мягко падающего снега. Войдя в дом, Квиллер сразу же позвонил в больницу, и ему сообщили, что названного пациента приняли и что сейчас больная спокойно спит. Больше никакой информацией справочное не располагало.

Квиллер позвонил Арчи Райкеру в Индейскую Деревню и без всякой подготовки оглушил его новостью:

– Твой новый вице‑ президент в больнице, а твой ведущий журналист ждёт, когда ему доставят кислородную подушку.

– Что с ней, только, ради бога, не тяни!

– Во время представления отключили свет, и Хикси в темноте упала с помоста, возможно, она оступилась, потому что сильно замерзла. Печь в церкви не работала. Хорошо, что среди зрителей оказался врач. Он переправил её в Пикакс. Но что с ней и насколько серьезна травма, сказать тебе не могу, поскольку автоответчик в больнице ничего конкретного не сообщает.

– Ладно, ночной редактор выяснит, – сказал Райкер. – Послушай, Квилл, а что теперь будет с уже назначенными представлениями?

– Я нашёл замену Хикси. Но тебе придётся раскошелиться и заплатить этому человеку за работу.

– А кто это? Я знаю?

– Это Ненси Финчер, дочь фермера, тело которого было обнаружено на прошлой неделе.

– Ясно, – сказал Райкер. – Бьюсь об заклад, он выращивал не только картошку.

– Этого я не знаю, – ответил Квиллер, как бы не поняв намека, – однако стало известно, что он расстроил брак дочери с помощником шерифа. Как думаешь, подобное обстоятельство могло стать причиной его смерти?

– Не трать время на следственно‑ розыскную деятельность, Квилл. Ты всегда сходишь с круга, когда входишь в роль сыщика.

Квиллер пропустил совет Арчи мимо ушей.

– Ну, что поделываешь? Воркуешь с Милдред?

– Сперва мы поужинали в ресторане «Типси» и обсудили жилищный вопрос. С её квартирой в Пикаксе придется расстаться, но зато мы сможем сделать пристройку к дому Милдред в Мусвилле.

– Ни в коем случае не делай этого! – предостерег друга Квиллер, имеющий печальный опыт в таких делах.

– Кстати, мистер и миссис Ланспик предложили нам отпраздновать свадьбу у них в Перпл‑ Пойнте, накануне Рождества, что ты на это скажешь?

– Прошу прощения, Арчи, подожди минуту. – Коко во время разговора так старательно тёрся о локоть Квиллера, словно решил продырявить свитер хозяина насквозь.

– В чём дело? – обратился Квиллер к коту. – Тебе что, не нравится свитер?

Вдруг, точно вспомнив о чём‑ то, Коко спрыгнул со стола, направился к запертому чулану и принялся прыгать на ручку двери в надежде её открыть.

Снова взяв трубку, Квиллер объяснил:

– Коко хочет, чтобы я открыл ему дверь чулана, который находится в библиотеке.

– Как бы мне хотелось, чтобы указания главного редактора ты выполнял с такой же оперативностью, как прихоти своего кота. Ладно, на сегодня все! Я дам указание ночному дежурному справиться о здоровье Хикси.

На следующее утро Квиллер позвонил в больницу, и ему сказали, что пациентке уже назначили лечение. Больше никакой информации в справочном бюро не было. Только в полдень его соединили непосредственно с больной.

– Хикси, ну как ты? Все за тебя ужасно переживают. Диагноз уже поставили?

Она ответила с обычной напускной игривостью:

– Перелом ступни! Но ведь я встретила этого замечательного доктора Герберта! Он привез меня в Бррскую больницу, где мне сделали рентген, после чего доктор сам наложил временный гипс и отвез меня сюда, а здесь есть хирург‑ ортопед. Доктор Герберт – просто прелесть, Квилл! Он так заботится обо мне! У него есть катер с каютой! И к тому же он не женат!

– Рад, что ты в таком хорошем настроении, – сказал Квиллер, – ну а как вообще обстановка в больнице?

– Прекрасно! А как здесь кормят! Мне принесли на обед горшок восхитительной похлебки из свинины, моллюсков и овощей. Больничный диетолог – просто гурман! Fantastiq C'est fantastique! [9] Думаю, скоро мне будут подавать к обеду шампанское.

– Ну, отлично. Попозже я заеду навестить тебя. А теперь приятного аппетита! Принимайся за похлебку, пока она горячая.

– Горячая? Да разве я сказала, что она горячая? Это же больница, mon ami! [10]

Когда через несколько часов Квиллер приехал проведать её в больнице, его провели в отдельную палату, стены которой были выкрашены в бледно‑ розовый цвет. Хикси сидела в кресле, а её нога, приподнятая до необходимого положения, была заключена в ярко‑ розовый гипс.

– Шикарно, n'est‑ ce pas? [11] – спросила она. – Гипс сейчас поставляется пяти различных цветов, и я решила, что розовый будет гармонировать со стенами.

– Никогда не придавай слишком большого значения цветовой палитре. Что говорит хирург?

– У меня перелом пяточной кости со смещением. Звучит экзотически, не правда ли?

– Ну а боль сильная?

– Квилл, подобные выражения употреблять в больнице непозволительно! Здесь нет боли, здесь никто не страдает. Те, кто попадает сюда, ощущают лишь некоторый дискомфорт. К счастью, у меня высокий порог дискомфорта.

– Когда снимут гипс?

– Через шесть недель, но доктор Герберт откуда‑ то узнал, что я живу одна в Индейской Деревне и что моя квартира на втором этаже, он уговаривает меня провести какое‑ то время в доме его матери в Пикаксе. Недели через две я смогу ходить на работу с палкой.

– Найми меня в шоферы, – предложил Квиллер.

– Хорошо. Да, а как быть с представлением?! Кто тебе будет ассистировать? Может, Арчи выделит Уилфреда?

– Я нашёл кое‑ кого получше. Не переживай из‑ за этого, Хикси. Тебе что‑ нибудь нужно?

– Нет, спасибо. Молись вместе со мной, чтобы я смогла выйти из больницы до большого снега.

Квиллер уже простился, как вдруг вспомнил о фотоснимках, лежащих у него в кармане.

– Ты когда‑ нибудь встречались с Эвфонией Гейдж?

– Нет, но я видела её в городе. Ей было за восемьдесят, а походка у неё была как у молодой!

– У меня есть несколько фотографий, снятых во Флориде, на них Эвфония и её друзья. У меня такое чувство, будто некоторых из них я встречал. Может, ты кого‑ нибудь узнаешь?

– Давай. У меня хорошая память на лица. – Хикси принялась внимательно изучать фотографии. – Мне кажется, я встречала эту пару раньше. Для тебя это важно?

– Может быть, да, но пока не знаю, – ответил он.

– Тогда оставь их мне, и, если я что‑ нибудь вспомню, немедленно позвоню тебе.

Из больницы Квиллер направился в общество помощи престарелым, для того чтобы проверить, все ли готово к представлению, запланированному на воскресный вечер. Лайза Комптон, которая отвечала за культурную жизнь общества, ввела его в гостиную, где рядами стояли длинные столы.

– Эта комната используется ещё и как столовая, – сказала она, – но для показа столы мы отсюда уберём. Инвалидов по слуху и тугоухих посадим на первый ряд, а тех, кто всё время бормочет, – сзади.

– А что за этой дверью?

– Кухня.

– Отлично! Надеюсь получить в антракте кусок пирога.

Он проверил всё: помост, штепсельные розетки, два стола, два стула.

– Чашечку кофе? – предложила Лайза.

– Благодарю, но мне надо спешить домой, у меня репетиция с новым партнером. Хикси сломала ногу.

– Ой, бедняжка! Ей, должно быть, очень больно!

– Мне кажется, она не испытывает никаких неприятных ощущений, – ответил он.

– Ну, это только сначала. Когда проходит шоковое состояние, нервные окончания начинают болеть. Можете мне верить, я это испытала на себе!

– Только не говори об этом Хикси, – попросил он, – встретимся в воскресенье вечером, Лайза.

Когда он приехал на Гудвинтер‑ бульвар, пикап Ненси с коробкообразным салоном с восемью окнами стоял возле бокового входа. Он провел гостью наверх, в бальную залу, где все было подготовлено для репетиции.

– Я помню эту комнату ещё по детским годам, – сказала Ненси, – у миссис Гейдж было множество золоченых стульев, расставленных вдоль стен, и я всегда мечтала получить от неё один из них в подарок на Рождество вместо книги. Интересно, что стало со стульями?

– Кто знает… – заметил Квиллер, торопясь перейти непосредственно к репетиции.

Он объяснил Ненси значение условных знаков в записи и их последовательность, проинструктировал, какое оборудование необходимо включать или выключать в тот или иной момент действия. Потом они прорепетировали таймирование, а закончили прогоном всего спектакля.

– Отлично! – подытожил Квиллер.

Он упаковал реквизит, подготовив его к предстоящему представлению, и поблагодарил нового технического оператора за то, что тот нашел время прийти на репетицию, однако Ненси и не помышляла об уходе.

– Всё это так волнует, – сказала она. – Но смешно вспомнить, мистер Квиллер, как я оробела, впервые увидев вас. Ну а как же! Вы такой важный, богатый и все прочее, к тому же ваши усы просто наводили на меня страх. И как мне хорошо и спокойно с вами теперь!

– Вот и прекрасно, – сказал он с явным намерением попрощаться.

– Это потому, что вы умеете слушать. Большинство же мужчин не слышит того, что говорит женщина Нет, серьёзно!

– Я журналист. Слушать людей – моя работа. – Он привёл средства защиты в состояние готовности. Будучи миллионером и холостяком, он в совершенстве овладел способами выхода из подобных положений. И сейчас, как бы без всякой задней мысли, он предложил: – Давайте, чтобы закончить эту нашу встречу, пройдем в библиотеку и выпьем быстренько по стакану сидра.

В библиотеке она с видом хозяйки уселась на плоский диван, согнав оттуда сиамцев, которые предпочли за благо убраться из комнаты, и тут Квиллер вдруг испугался, что она почувствует себя комфортно и встреча затянется. А для Ненси словно наступил психотерапевтический сеанс. Она принялась рассказывать. Она рассказывала и рассказывала о жизни на Аляске, о выращивании картофеля, о разведении собак, о работе в ветеринарной клинике… Приближалось время обеда, а Квиллер так ничего и не ел с самого утра. При других обстоятельствах он наверняка пригласил бы гостью отобедать где‑ нибудь, но если наследника Клингеншоенов увидят в ресторане с дамой в два раза младше его, к тому же дочерью убитого, тело которого было найдено во владениях Клингеншоенов, сплетники города Пикакса, прибавив один к одному, раздуют из мухи бог весть какого слона.

Сиамцы, скрывшись неизвестно куда, не подавали никаких признаков жизни, что было для них совершенно необычно, поскольку наступило время кормежки. Внезапно восемь когтистых лап галопом пронеслись мимо библиотеки по направлению к главному входу.

– Что с ними такое? – спросила Ненси.

– Кошки пытаются напомнить мне, что наступило время обеда, – ответил он, глядя на часы.

– Видели бы вы моих собак во время кормежки! Идите, дайте кошкам поесть, если уже действительно время. – Да, Ненси чувствовала себя слишком комфортно для того, чтобы покинуть этот дом.

Снова послышался частый топот когтистых лап, и настолько сильный, что казалось, будто табун диких коней проскакал на кухню. Затем послышался шум неистовой потасовки и разъяренные вопли. Внезапно в эту режущую ухо звуковую палитру ворвался ещё один звук – звук стеклодробильной машины.

– Банка с кофе! – простонал Квиллер, покидая библиотеку.

Кофейные зерна и осколки стекла валялись в кухне повсюду, сиамцы сидели на холодильнике и бесстрастно взирали на результат устроенного ими погрома.

– Я помогу вам убрать, – предложила Ненси, – осторожно, не порежьтесь.

– Нет, нет! Большое спасибо… я справлюсь сам. Встретимся в субботу вечером, а пока… я должен перед вами извиниться.

После её ухода он прибрался, гадая, были ли сиамцы действительно голодны или старались избавиться от присутствия хозяйки собачьего питомника в своем доме. Они всегда знали способ, как добиться того, чего им хочется, а иногда им просто хотелось оказать услугу.

Пока он ползал по кухне на четвереньках, выгребая отовсюду осколки и кофейные зерна, позвонила Хикси и с воодушевлением сообщила:

– Я выписываюсь из больницы и переезжаю к матери доктора Герберта. Он сказал мне, что родился в Париже. Я смогу улучшить свой французский!

– Очень рад, что ты выписываешься ещё до большого снегопада, – сказал Квиллер.

– Могу отправить тебе эти флоридские фотографии по почте, хочешь?

– Если тебя это не затруднит. Кого‑ нибудь узнала?

– Да, – ответила Хикси, – мужчина с зачесанными бровями, ну… этот, средних лет. И молодая женщина в светлом парике…

– Точно! Я тоже обратил на них внимание! – прервал он. – Так кто они?

– Я не уверена, но… помнишь пару, которая пришла незванно на первое представление? На женщине ещё был надет этот вульгарный парик.

– Хикси! Спасибо, именно это мне и хотелось выяснить. Желаю тебе хорошо провести время с миссис Герберт.

Квиллер пошёл на кухню заканчивать уборку. Сиамцы всё ещё сидели на холодильнике.

– Так что надо было Бетти и Клоду в Пикаксе? – обратился он к ним с вопросом. – И зачем они приходили на первое представление?

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒