Софи Кинселла 15 страница

Мог.

___

Но не выбрали.

___

Это мое жизненное правило.

Неожиданно к глазам подступают слезы. Хочу напечатать: «Я восхищаюсь вами», но не могу заставить себя сделать это. И после секундного колебания пишу:

Я вас понимаю.

___

Конечно. Вы бы сделали то же самое.

___

Я? Я‑ то тут при чем?

___

Нет.

___

Я успел хорошо узнать вас, Поппи Уотт. Сделали бы.

Ответить что‑ то непросто, поэтому пересекаю полянку и снова углубляюсь в лесную чащобу. Рука крепко сжимает телефон, словно это рука Сэма. Не хочу, чтобы все это кончилось. Пусть я то и дело спотыкаюсь, замерзла и нахожусь неизвестно где. Но пусть все продолжается.

Я рада, что подобрала ваш телефон.

___

Я тоже.

___

Может, это простая вежливость. Но я так не думаю.

___

Было хорошо. Странно, но хорошо.

___

Да, «странно, но хорошо», именно так.

Еще один смайлик! Поверить не могу!

Что случилось с человеком, известным прежде как Сэм Рокстон?

___

Он расширяет свои горизонты. Кстати, куда подевались все ваши поцелуи?

___

А действительно? Сама себе удивляюсь.

___

Не знаю. Вы исцелили меня.

Между прочим, я никогда и не посылала Сэму поцелуи. Ни разу. Странно. Ну, я могу исправить эту ошибку. Хихикая, печатаю:

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую

И получаю ответ:

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую

Ха! Фыркая от смеха, настукиваю еще более длинный ряд поцелуев:

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую

___

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую

___

целую, целую, целую

целую, целую, целую.

___

Я вас вижу.

Снова вглядываюсь в темноту, но у него, должно быть, зрение лучше моего, потому что я никого не замечаю.

Правда?

___

Иду.

Стараюсь разглядеть хоть слабый проблеск света, но безрезультатно. Должно быть, он видит не меня, а что‑ то еще.

Не вижу вас.

___

Иду.

___

Вас тут нет.

___

Я здесь. Иду.

А затем вдруг слышу хруст за спиной.

Нужно повернуться. Прямо сейчас. Это так естественно – повернуться и помахать телефоном в воздухе.

Но ноги буквально приросли к месту. Не могу заставить себя шелохнуться. Потому что, как только сделаю это, придется возвратиться в обычную жизнь. А я не хочу. Я хочу остаться здесь. На том самом месте, где мы можем говорить друг другу все что угодно. Будто на нас наложено магическое заклятие.

Сэм останавливается прямо за мной. Одно невыносимо хрупкое мгновение я жду, что он нарушит тишину. Но он словно чувствует то же, что и я. И молчит. Я слышу лишь его тихое дыхание. Его руки медленно обхватывают меня. Закрываю глаза, откидываюсь на его грудь и думаю о том, что все это во сне.

Стою в лесу с Сэмом, он обнимает меня, а этого не должно быть. Не понимаю, что делаю. Не знаю, куда меня это заведет.

Вот только… знаю. Конечно, знаю. Потому что, когда его руки нежно держат меня за талию, я не издаю ни звука. Он разворачивает меня лицом к себе, и я не издаю ни звука. И когда его щетина колет мне лицо, я не издаю ни звука. Мне это не нужно. Мы продолжаем разговаривать. Каждое его прикосновение, ощущение его кожи – словно еще одно слово, еще одна мысль, продолжение нашего разговора. И мы его не закончили. Еще не закончили.

Сколько времени мы здесь? Пять минут или десять.

Но это не может длиться вечно, оно и не длится. Воздушный пузырь вокруг нас не лопается, а потихоньку истончается, и мы вновь оказываемся в реальном мире. Мы понимаем, что обнимаем друг друга, и с чувством неловкости отстраняемся. Между нами проникает холодный ночной воздух. Отвожу глаза, откашливаюсь.

– Значит, мы…

– Да.

Идем по лесу и молчим. Мы не здесь, мы в каком‑ то нереальном мире.

Никто ничего не видел и не слышал. Так было ли это на самом деле? ®

Звонит телефон Сэма.

– Привет, Викс.

И все разом кончается. Вижу, как по траве к нам приближаются люди. Их много. Викс, Робби и Марк яростно спорят. Сэм хранит спокойствие. Викс вот‑ вот расплачется. Марк кричит, вскидывая руку с телефоном:

– Сэм, тебя спрашивает сэр Николас!

Сэм устремляется к нему и берет трубку.

А затем неожиданно появляются автобусы и машины, чтобы увезти всех в Лондон, и мы направляемся к дороге. Викс велит всем появиться в офисе в семь утра.

Меня посадили в одну машину с Сэмом. Викс наклоняется к окошку:

– Спасибо, Поппи.

Не могу понять, иронизирует она или нет.

– Все хорошо, – отвечаю я на тот случай, если она искренна. – И… простите. За…

– Да, – глухо говорит она.

Машина трогается с места. Сэм сосредоточенно набирает сообщение, лицо у него хмурое. Я не смею даже слова сказать. Проверяю свою почту, но от Магнуса ничего нет. Кладу телефон на сиденье, смотрю в окно, и уличные фонари сливаются в одну яркую полосу. Куда же меня везут?

Не замечаю, как засыпаю.

Моя голова каким‑ то образом оказывается на груди Сэма, слышу его голос: «Поппи? Поппи? » Просыпаюсь, шея затекла, все как в тумане.

– О… – Принимаю правильное положение. – Простите. Боже. Вы должны были…

– Все в порядке. Вы живете здесь?

Смотрю в окно. Мы в Бэлхэме. Перед моим многоквартирным домом. На часах полночь.

– Да, – удивленно отвечаю я. – Откуда вы…

Сэм кивком показывает на телефон, все еще лежащий на сиденье:

– Там есть ваш адрес.

– Ах да. – Мне ли жаловаться, что он нарушит неприкосновенность моей личной жизни.

– Я не хотел будить вас.

– Конечно. Спасибо.

Сэм протягивает мне телефон, но как‑ то неуверенно.

– Я прочитал ваши сообщения, Поппи. Абсолютно все.

– О. – Не знаю, как реагировать. – Ну, это немного слишком, вы не находите? То есть я, конечно, читала ваши письма, но вам не следовало…

– Это Люсинда. Ручаюсь. Она та самая девушка.

Люсинда?

– Но откуда… Почему?..

– Она лжет вам. Постоянно. Она не могла быть во всех тех местах, где она, по ее словам, была. Это невозможно.

– На самом‑ то деле… я тоже обратила на это внимание, – признаю я. – Думала, она хочет, чтобы я заплатила ей за большее количество часов. Или что‑ то в этом роде…

– У нее почасовая оплата?

Чувствую себя полной дурехой.

– Вообще‑ то нет. У нас «все включено».

– Вы не заметили, что Магнус и Люсинда шлют вам сообщения с интервалом в десять минут?

Медленно качаю головой. С какой стати мне это замечать?

– Я начинал как аналитик, – говорит Сэм, – и разбираюсь в таких вещах.

– В каких таких вещах? – не понимаю я.

Сэм протягивает мне клочок бумаги. Ох…

Он начертил диаграмму. Время и даты. Звонки. Сообщения. Письма. Он проделал все это, пока я спала?

– Я проанализировал ваши сообщения. Теперь вы сами можете понять, что происходит.

Он проанализировал мои сообщения. Как это?

Сэм отдает мне листок, и я тупо смотрю на него.

– Видите связь?

Связь. Понятия не имею, о чем он. Я словно на экзамене по математике.

– Э…

– Посмотрите на эту дату, – указывает он. – Они оба написали вам около шести часов, спрашивали, как у вас дела. Затем в восемь Магнус сообщил, что будет допоздна работать в лондонской библиотеке, а спустя несколько минут Люсинда написала, что бьется над подвязками для подружек невесты в магазине в Шордитче. В восемь вечера? Увольте.

Я молчу. Теперь я вспомнила об этом письме. Оно даже тогда показалось мне немного странным. Но нельзя делать такие ужасающие выводы на основании одного‑ единственного странного письма, верно?

– Ну кто просил вас анализировать мои сообщения? – Знаю, я говорю зло, но ничего не могу с собой поделать. – Кто сказал, что это вас касается?

– Никто. Вы спали. – Он разводит руками. – Простите. Я начал все это просто так, а потом вырисовалась определенная схема.

– Два письма не могут быть схемой.

– Их больше, чем два. – Он снова показывает на листок. – На следующий день у Магнуса был вечерний семинар, о котором он «забыл» упомянуть. Пять минут спустя Люсинда написала вам о мастерской кружев в Ноттингэмшире. Но за два часа до этого она была в Фулхэме. Так Фулхэм или Ноттингэмшир? В час пик? Нереально. Думаю, это ее алиби.

От слова «алиби» меня пробирает дрожь.

– Через два дня Магнус пишет вам и отменяет совместный ланч. Почти сразу же Люсинда извещает, что будет очень занята до двух часов. Никакой другой причины писать вам у нее не было. С какой стати ей нужно было предупреждать вас, что она невероятно занята во время ланча в самый обычный день?

Сэм ждет ответа. Словно он у меня имеется.

– Я… Я не знаю…

Почему я не видела того, что происходило прямо перед моими глазами? Почему?

Магнус и Люсинда. Это похоже на дурную шутку. Одна из них должна организовать мою свадьбу. Другой должен присутствовать на этой свадьбе. В качестве жениха.

Но подождите… Кто прислал анонимку? Этот человек не из друзей Магнуса, а подруг Люсинды я не знаю…

– Помните, Магнус сказал вам, что ему нужно проконсультировать свою аспирантку? И Люсинда тут же отказалась от вашей встречи, вы тогда хотели определиться с напитками. И послала вместо себя Клеменси. Если вы сверите время…

Сэм продолжает говорить, но я едва слышу его. Ну конечно. Клеменси.

Клеменси.

Клеменси слишком боится Люсинды, чтобы подписаться. Но хотела поставить меня в известность. Если было о чем.

Дрожащими пальцами беру телефон и нахожу то сообщение. Читаю его и словно слышу мелодичный взволнованный голосок Клеменси. Мне кажется, я даже узнаю ее интонации.

Клеменси не стала бы выдумывать ничего подобного. Она, должно быть, увидела что‑ то… или услышала…

– Как бы то ни было, – Сэм видит, что я больше не слушаю его, – это всего лишь догадка, вот и все. – Он складывает листок, и я забираю его.

– Спасибо.

Мы молчим.

– Ладно, – наконец вздыхаю я. – Уже поздно. Еще раз спасибо…

– Нет, – перебивает он меня, – спасибо вам.

Киваю. Думаю, мы оба слишком измотаны для обмена любезностями.

– Это было…

– Да.

Поднимаю глаза и совершаю ошибку – ловлю взгляд его блестящих в свете уличных фонарей глаз. И всего на одно мгновение переношусь назад…

Нет. Не надо, Поппи. Ничего не было. Не думай об этом. Забудь.

– Ну… – берусь за ручку дверцы, – я должна отдать вам телефон…

– Оставьте его себе, Поппи. Он ваш. – Сэм сжимает мои пальцы вокруг телефона и какое‑ то мгновение не выпускает их. – Вы заслужили этот трофей. И пожалуйста, не беспокойтесь о моей почте. С завтрашнего дня все мои письма будут поступать новой помощнице. Ваша работа завершена.

– Спасибо! – Открываю дверцу, а затем, следуя внезапному импульсу, поворачиваюсь к нему: – Сэм… надеюсь, у вас все будет хорошо.

– Не беспокойтесь обо мне. Все действительно будет прекрасно. – Он улыбается своей удивительной улыбкой, и мне неожиданно хочется крепко обнять его. Он вот‑ вот потеряет работу и все же может так улыбаться. – А я надеюсь, что все будет хорошо у вас, – добавляет он. – Простите меня… за все.

– О, со мной точно будет все отлично! – Смеюсь, хотя понятия не имею, что и как со мной будет.

Мой будущий муж, возможно, трахает организаторшу свадьбы. Так что «отлично» – большая натяжка.

Водитель откашливается, и я вздрагиваю. На дворе ночь. Я сижу в машине на своей улице. Давай, Поппи! Шевелись. Пора завершать этот разговор.

И хотя мне хочется этого меньше всего на свете, заставляю себя выйти из машины, хлопнуть дверцей и сказать «Спокойной ночи! », а потом иду к входной двери и открываю ее, потому что инстинктивно знаю, что Сэм не разрешит водителю тронуться с места, пока не удостоверится, что я в безопасности. А затем снова выхожу на улицу и стою на крыльце, глядя, как машина уезжает прочь.

Когда она сворачивает за угол, проверяю телефон, смутно ожидая чего‑ то…

Но телефон молчит. И впервые в жизни я чувствую себя одинокой.

На следующее утро это во всех газетах. На первых полосах. Я сбегала к киоску, как только проснулась, и скупила все, что у них было.

Фотографии сэра Николаса, фотографии премьер‑ министра, фотографии Сэма, фотографии Эда Экстона и даже фотография Викс в «Мейл». В заголовках то и дело мелькают слова «коррупция» и «попытка скомпрометировать». Записка опубликована полностью, и приводится официальное заявление кабинета министров о сэре Николасе в связи с его положением в правительственном комитете. Помещены даже две карикатуры на него: он держит мешки с надписью «Счастье», набитые деньгами.

Но Сэм прав. Во всех материалах сквозит оттенок неопределенности. Некоторые журналисты уверены, что сэр Николас написал эту записку, другие уверены, что все это сфабриковано. Одна газета назвала его самонадеянным взяточником; другая заявила, что сэр Николас – кристальной честности человек. Если Сэм хотел поставить всю историю под вопрос, то, несомненно, преуспел в этом.

Я написала ему утром:

У вас все хорошо?

Но ответа не получила. Должно быть, занят. Уж наверняка.

Чувствую себя разбитой. Не спала полночи, потому что была невероятно взвинчена, а проснувшись на рассвете, сразу же схватилась за телефон. Магнус написал несколько слов:

Прекрасно провожу время. М. Целую, целую, целую

Прекрасно проводит время. О чем мне это говорит? Да ни о чем.

Возможно, радуется, что я ничего не знаю о его тайной любовнице. Или предвкушает роль верного мужа, не имея понятия о том, что Клеменси проведала о нем и Люсинде. ® Или же принял решение никогда больше не изменять мне.

Я не в своей тарелке. Хочу, чтобы Магнус был здесь, в этой стране, в этой комнате. Хочу спросить у него: «Ты изменял мне с Люсиндой? » – и выслушать его ответ, а потом решить, как быть. Состояние полной неопределенности так мучительно.

Бреду в кухню за второй чашкой чая, вижу свое отражение в зеркале и корчу себе рожу. На голове воронье гнездо. Пальцы грязные от типографской краски. Лицо помятое. Та еще счастливая невеста.

Сегодняшний день я собиралась полностью посвятить свадебным приготовлениям, – но стоит мне подумать о предстоящей суете, как внутренности скручивает, а к глазам подступают слезы. Но и просидеть дома весь день я не могу. Нужно чем‑ нибудь заняться. Выпив чаю, решаю отправиться на работу. Пациентов у меня сегодня нет, но я могу привести в порядок бумаги.

В клинику я пришла первой, сижу в тишине, сортирую карты пациентов, и монотонность этого занятия успокаивает. Так проходит минут пять, а потом появляется Анжела и начинает суетиться – включает свой компьютер и телевизор, готовит кофе.

– Это так уж необходимо? – Я морщусь от шума.

Но Анжела смотрит на меня так, будто я посягаю на права человека.

– Я никогда не пропускаю эту передачу.

Спорить не имеет смысла. Я могу уйти с картами в свой кабинет, но у меня нет сил, поэтому пытаюсь отключиться от внешнего мира.

– Посылка! – Анжела плюхает мне на стол какой‑ то пакет. – Купальник для медового месяца?

Купальник? А зачем? Я была совсем другим человеком, когда заказывала все это. Помню, как‑ то раз во время ланча залезла в Интернет и стала выбирать бикини и полотенца. И вряд ли бы поверила, что за три дня до свадьбы буду сидеть и гадать, а стоит ли мне выходить замуж.

– …И в сегодняшних передовицах говорится о возможной коррупции на государственном уровне. – Голос ведущего отвлекает меня от горьких мыслей. – В студии находится человек, знающий сэра Николаса Мюррея вот уже тридцать лет. Это Алан Смит‑ Ривз. Алан, ситуация спорная и щекотливая. Что вы о ней думаете?

– Я знаю этого парня, – важно заявляет Анжела, когда Алан Смит‑ Ривз открывает рот. – Мы с ним прежде работали в одном здании.

На экране появляется фотография Сэма.

Быстро отвожу взгляд. В груди начинает ныть, и я не знаю отчего. Тревожусь за него? Или же из‑ за вчерашней ночи, когда мы стояли в лесу и он обнимал меня? Или потому, что я никогда больше не увижу его?

– А он симпатичный. – Анжела разглядывает Сэма. – Это и есть сэр Николас?

– Нет! – резко отвечаю я. – Не говори глупостей!

– Ладно. – Анжела удивлена. – А тебе‑ то какое до всего этого дело?

Вскакиваю с места.

– Хочешь кофе?

– Я уже поставила чайник. – Анжела вопросительно смотрит на меня. – У тебя все в порядке? И вообще, зачем ты пришла? Я думала, у тебя выходной.

– Хотела разобраться с картами. – Хватаю куртку. – Но наверное, это была плохая идея.

– Она здесь! – Дверь распахивается, врываются Руби и Анна Лиза.

– А мы только что говорили о тебе! – восклицает Руби. – Что ты тут делаешь?

– Хотела с бумагами разобраться. Но уже ухожу.

– Постой! – Руби поворачивается к Анне Лизе: – Расскажи прямо сейчас! И не надо никаких писем!

Тон у нее повелительный. Зато Анна Лиза явно смущена. Что происходит?

– Не хочу. – Анна Лиза мнется, как испуганная шестилетка. – Лучше напишу письмо.

– Рассказывай! – Голос Руби суров.

– Ну ладно… – Анна Лиза глубоко вздыхает. – Поппи, мне жаль, что я так ужасно повела себя с Магнусом. Я просто позавидовала тебе.

– И? – подстегивает Руби.

– Прости меня. Магнус твой, а не мой. Он принадлежит тебе, а не мне. И я никогда больше не скажу, что мы зря поменялись пациентами, – скороговоркой заканчивает Анна Лиза. – Обещаю.

Я тронута. А Руби‑ то какова! Ей бы ворочать делами в «Уайт Глоуб Консалтинг». В два счета разделалась бы с этим мерзким Джастином.

– Ну… спасибо, – говорю я. – Мне приятно слышать это.

– Мне действительно жаль, Поппи. – Анна Лиза робко смотрит на меня. – Я не хочу испортить вашу свадьбу.

– Анна Лиза, поверь, ты ее не испортишь.

Улыбаюсь, но с ужасом чувствую, что глаза наполняются слезами.

Если что и испортит мою свадьбу, то лишь ее отмена. То, что Магнус не любит меня. То, что я оказалась безмозглой, обманутой дурой…

О боже. Я сейчас расплачусь.

– Милая? – Руби бросается ко мне. – Что такое?

– Все хорошо! – отмахиваюсь я.

– Предсвадебный стресс, – говорит Анна Лиза. – Поппи, ты становишься капризной невестой! Давайте пойдем куда‑ нибудь, и ты закатишь нам истерику. Уверена, сразу взбодришься.

Улыбаюсь и вытираю глаза. Не знаю, как поступить. Рассказать им о Магнусе? Ведь они мои подруги, а мне так надо с кем‑ то посоветоваться.

Но что, если все это ошибка? От Неизвестного Номера® больше ни слуху ни духу. Не могу же я поведать всему миру о том, что Магнус мне неверен, на основании одной‑ единственной анонимки. Анна Лиза наверняка тут же сообщит об этом в своем фейсбуке, обзовет его изменщиком, а когда мы с ним будем стоять у алтаря, примется возмущенно фыркать на всю церковь.

– Я просто устала, – наконец бормочу я.

– Роскошный завтрак! – восклицает Руби. – Вот что тебе нужно.

– Нет! – в ужасе вскрикиваю я. – Я не влезу в платье!

Это если я все еще собираюсь замуж. Слезы снова тут как тут. Если так будет продолжаться, я точно стану истеричкой.

– Ерунда! – отрезает Руби. – Всем известно, что перед свадьбой невесты худеют на два размера. Можешь сколько угодно объедаться. Лови момент!

– Неужели ты похудела на два размера? – озадаченно спрашивает Анна Лиза. – Непохоже.

– Нет, – мрачно отвечаю я, – если только на полразмера.

– Ну уж выпить латте и съесть пончик имеешь полное право. – Руби решительно направляется к двери. – Пошли! Еда! Лучшее лекарство от всех бед. У нас есть полчаса.

Если уж Руби вбила себе что‑ то в голову, ее уже не свернешь. Она тащит нас в «Косту».

– Так, нам три латте, три пончика, три простых круассана, три миндальных круассана…

– Руби! – ахаю я.

– …три булочки с шоколадом, угостим пациентов, если сами не управимся, так, еще три яблочных маффина…

– …и три коробочки мятных конфет, – встревает Анна Лиза.

– Мятных конфет? – презрительно кривится Руби. – Мятных конфет?

– И улитки с корицей, – поспешно добавляет Анна Лиза.

– Вот это уже лучше. Три улитки с корицей…

В кармане у меня вибрирует телефон, и сердце тут же уходит в пятки. Что, если это Магнус?

Или Сэм?

Отхожу в сторонку, Руби и Анна Лиза спорят, какое взять печенье. Смотрю на экран, и меня бросает в дрожь. Неизвестный Номер.

Сейчас я узнаю правду. Не могу выдавить из себя ни звука.

– Алло? – Незнакомый девичий голос. – Алло? Вы меня слышите?

Это Клеменси?

– Привет, – бормочу наконец я. – Алло. Это Клеменси?

– Нет. – Голос у девушки удивленный.

– Ох…

Так это не Клеменси? А кто тогда? Кто еще мог послать мне то сообщение? Значит, Люсинда тут ни при чем?

– Простите. Вы хотите что‑ то сказать мне?

Изо всех сил стараюсь говорить с достоинством и не походить на человека на краю пропасти.

– Да. Я пытаюсь связаться с Сэмом Рокстоном.

С Сэмом?

Напряжение отпускает меня. Это не Неизвестный Номер. Или, по крайней мере, другой Неизвестный Номер. Не понимаю толком, что я чувствую – разочарование или облегчение.

– Почему у вас этот телефон? – требовательно вопрошает девушка. – Вы знаете Сэма?

– Э… да. Знаю. – Стараюсь собраться с мыслями. – Простите, я ошиблась. Приняла вас за другого человека. У вас сообщение для Сэма?

Я спрашиваю это автоматически, не успев сообразить, что не должна больше ничего пересылать ему. Но все же я могу сделать это, верно? В память о прошлом. Просто чтобы помочь.

– Я уже пыталась передать ему сообщение. – Девушка говорит слегка надменно. – Вы не понимаете. Мне нужно поговорить с ним. Сегодня. Сейчас. Это срочно.

– О. Ну, я могу дать вам его электронный адрес…

– Вы шутите, – нетерпеливо перебивает меня она. – Сэм никогда не читает писем. Но поверьте, это очень важно. Я должна поговорить с ним как можно скорее. О телефоне. О том телефоне, который вы держите в руке.

С изумлением смотрю на телефон и гадаю, а не спятила ли я? Откуда эта странная девица знает, что у меня за телефон?

– Вы кто?

– Меня уже никто не помнит, не так ли? Я была помощницей Сэма. Я Вайолет.

Слава богу, я еще не съела улитку с корицей, это все, что я могу сказать. В Вайолет десять футов роста, ее тощие ноги обтянуты потертыми джинсовыми шортами, а еще у нее огромные темные глаза. Она являет собой нечто среднее между жирафом и лемуром.

К счастью, она живет в Клапэме и уже через десять минут входит в кафе. Мы сидим за столиком, Вайолет расправляется с сэндвичем с курицей, запивая его фруктовым коктейлем. Руби и Анна Лиза ушли на работу, и хорошо, поскольку я не в силах поведать им свою душераздирающую сагу. Слишком уж она сюрреалистична.

Вайолет уже несколько раз повторила, что если бы она случайно не оказалась в Лондоне между командировками и случайно не увидела газетные заголовки, когда вышла за молоком, то никогда не узнала бы о скандале. И если бы в голове у нее случайно не было мозгов, то она не поняла бы, что происходит. Но разве от людей дождешься благодарности?

– Мои родители отправились в этот беспонтовый круиз, – с презрением распинается она. – Я поискала у них в записной книжке, но я же не знаю, кто есть кто, верно? Тогда я стала названивать Сэму, затем сэру Николасу… но натыкалась только на этих мерзких секретуток. Меня никто не хотел выслушать. А следовало бы! – Она пристукивает стаканом по столу. – Потому что я давно знала: что‑ то происходит. Но Сэм не слушал меня. Ты заметила, что он никогда никого не слушает? – Она впервые смотрит на меня с интересом. – А кто ты, кстати говоря? Помню, помню, помогала ему. А в каком смысле?

– Это все сложно, – отвечаю я. – Сэм оказался в тяжелом положении.

– Правда? – Она откусывает здоровенный кусок сэндвича. – Это как?

У нее что, амнезия?

– Ну… э… ты ушла, не уведомив его об этом. Ведь ты была его помощницей?

– Ага‑ а‑ а‑ а‑ а‑ а. – Она широко распахивает глаза. – Ну да. Но эта работа не по мне. А из агентства позвонили и сказали, чтобы я быстренько садилась в самолет, и потому… Наверное, он слегка взбеленился, но у них там столько молодняка. Ты там работаешь?

– Нет. – Как мне все объяснить ей? – Я нашла этот телефон, одолжила его на время и так познакомилась с Сэмом.

– Помню я этот телефон. Ну да. – Она морщит нос. – Я не отвечала на звонки. У меня что, других дел нет?

Прячу улыбку. Она, должно быть, была самой никудышной личной помощницей на свете.

– Но я знаю, там что‑ то затевалось. Из‑ за сообщений. – Она тычет пальцем в телефон.

Хорошо. Наконец‑ то мы переходим к делу.

– Сообщений? Каких сообщений?

– Было много голосовых сообщений. Но не для Сэма, а для парня по имени Эд. Я не знала, что с ними делать. Потому выслушивала и записывала. И мне они не нравились.

– Почему? – Сердце у меня начинает колотиться.

– Они все были от одного типа, и в них говорилось о переписывании какого‑ то документа. О том, как они собирались провернуть это. О том, сколько времени это займет. Сколько это будет стоить. Такого рода хрень. Это было как‑ то подозрительно, согласна?

– Ты рассказала Сэму?

– Я написала ему, и он велел послать их куда подальше. Но я не стала. Инстинкт сработал. А сегодня утром открываю газету – и что вижу? Скандал с какой‑ то служебной записулькой. И я подумала: «Ага! »

– Сколько всего было голосовых сообщений?

– Четыре‑ пять.

– Но теперь их в телефоне нет. По крайней мере, я ничего не нашла. – Я едва решаюсь задать следующий вопрос: – Ты удалила их?

– Нет! – торжествует она. – Ни фига не удалила! Все сохранила. То есть это сделал мой приятель Эран. Однажды вечером я записывала одно из них, а он, типа: «Детка, просто сохрани это в отдельном файле». А я ему: «Как я могу сохранить голосовое сообщение? » Тогда он пришел в офис и записал их в файл. Эран у меня крутой, – гордо добавляет она. – Он тоже модель, но подрабатывает программированием игрушек.

– В файл? И где он теперь?

– Должен быть там, где был, – пожимает она плечами. – В компьютере помощницы. На рабочем столе есть иконка «голосовые сообщения».

Иконка в компьютере помощницы Сэма. И все это время она была у нас под носом…

Меня охватывает паника.

– Его не могли удалить?

– А зачем? – дергает плечом Вайолет. – Я ничего не удаляла. С какой стати?

Я едва сдерживаю нервный смех. Столько треволнений. Столько усилий. А мы могли просто заглянуть в компьютер, что стоит почти в кабинете Сэма.

– В общем, завтра я улетаю в Штаты, и мне нужно было рассказать все это кому‑ нибудь, но до Сэма невозможно добраться. – Она качает головой. – Я умаялась писать письма, сообщения, звонить…

– Давай я попробую, – предлагаю я и хватаю телефон.

Сэм, ПОЗВОНИТЕ мне. Сейчас! Это касается сэра Николаса. Есть новости. Позвоните! Пожалуйста, Поппи

– Ну удачи тебе, подруга! – недоверчиво тянет Вайолет. – Он как в воздухе растворился. Помощница говорит, он никому не отвечает…. – Она осекается, когда звучат первые такты песни Бейонсе.

– Вот это да! – Она явно впечатлена. – А ты крутая!

– Привет, Сэм!

– Поппи.

Его голос действует на меня, как солнечный свет. Мир тотчас становится ярким и цветным. Столько нужно сказать ему. Но я не могу. Не теперь.

– Послушайте, – говорю я, – вы у себя в кабинете? Подойдите к компьютеру вашей помощницы. Быстро.

После секундной паузы:

– Хорошо. Подошел.

– На рабочем столе есть иконка «голосовые сообщения»?

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒