Софи Кинселла 13 страница

Мы с Сэмом сливаемся с толпой. Мужчины и женщины берут напитки у официантов, здороваются, шутят и смеются. Гул стоит невообразимый. Мои уши работают как радары.

– Еще не распознали нашего вражину? – спрашивает Сэм, вручая мне стакан апельсинового сока.

Мотаю головой. Она у меня перегружена. Я едва различаю отдельные голоса.

– Так, надо быть методичными, – бормочет Сэм. – Будем нарезать концентрические круги. Как вам такой план?

Натужно улыбаюсь. Никогда в жизни не чувствовала такого напряжения. Никто больше не сможет сделать этого. Никто больше не слышал того голоса. Все зависит от меня. Теперь я понимаю, каково приходится ищейкам в аэропортах.

Мы направляемся к группе женщин, окруживших двух мужчин средних лет.

– Привет! – здоровается Сэм. – Отдыхаете? Позвольте представить вам Поппи, она тут осматривается. Поппи, это Джереми… и Петер… Джереми, сколько ты работаешь у нас? А ты, Петер? Три года?

Так. Я услышу их вблизи, и это будет легче. У одного мужчины низкий рокочущий голос, а у другого выраженный скандинавский акцент. Я незаметно качаю головой, и Сэм подводит меня к другой группе.

– Привет! Позвольте представить вам Поппи, она знакомится с нами. Поппи, вы уже виделись с Колином. Тим, чем ты сейчас занимаешься?

Удивительно, как по‑ разному все звучат, если вслушиваться. Тембр, акцент, легкие неправильности, плавность речи – все разное.

– А вы? – Улыбаюсь бородатому мужчине, который пока не произнес ни звука.

– Ну, это был трудный год… – тянет он.

Ничего похожего. Выразительно смотрю на Сэма, и он берет меня под руку.

– Прости, Дэдли, нам пора…

Мы вклиниваемся в следующую группку, обрывая чей‑ то анекдот.

– Поппи, это Саймон… Со Стефани вы знакомы… Саймон, Поппи в восторге от твоего пиджака. Где разжился?

Не ожидала, что Сэм может быть таким нахрапистым и бесцеремонным. Он практически игнорирует всех женщин и решительно втягивает в разговор мужчин. Но я понимаю, что это единственно возможная тактика.

Постепенно ко мне возвращается уверенность. Это легче, чем я думала поначалу, потому что все голоса очень уж отличаются от того, что звучал по телефону. Мы уже послушали четыре группы и исключили их. С беспокойством оглядываю зал. Что, если я обойду всех, а парня из телефона так и не обнаружу?

– Привет честной компании! Веселитесь? – не иссякает Сэм. – Это Поппи, она собирается у нас работать. Поппи, это Тони. Тони, расскажи Поппи о своем отделе. А это Дэниел, а… это… а… Уилллоу.

– Сэм! – после долгой паузы произносит Уиллоу. – Кто… это?

Так. Если мое сообщение Магнусу было перегружено смыслами, то двусложная фраза Уиллоу просто обрушивается под их весом. Не нужно быть экспертом по Языку Уиллоу, чтобы понять, что на самом деле она имеет в виду «Кто эта ЗАДРЫГА и что она делает здесь вместе с ТОБОЙ? Господи, Сэм, ты НАРОЧНО ДОСТАЕШЬ МЕНЯ? Поверь, ты об этом ОЧЕНЬ пожалеешь».

Такой вот подтекст.

В жизни не сталкивалась со столь недвусмысленной враждебностью. Ноздри у Уиллоу раздуваются, глаза сверкают. Рука так сильно сжимает бокал, что вены выпирают сквозь бледную кожу. Но улыбка у нее мягкая и приятная, а голос медоточивый. И это страшней всего.

– Поппи подумывает о том, чтобы прийти к нам в компанию, – объясняет Сэм.

– О, – еще шире улыбается Уиллоу, – мило. Добро пожаловать, Поппи!

Эта женщина меня пугает. Она как инопланетянка. За приятной улыбкой и сладким голосом скрывается рептилия.

– Спасибо.

– Что же, увидимся, Уиллоу.

Сэм за руку утаскивает меня прочь.

Ох. Плохая идея. Глаза Уиллоу лазерами прожигают мне спину. Неужели Сэм не чувствует ее взгляда?

Подходим к очередным подозреваемым. Сэм заводит все ту же пластинку, я прилежно вслушиваюсь, но все впустую. Когда мы отходим от группы молодых айтишников, пьющих пиво, он спрашивает:

– Это не один из них?

– Нет, – смущенно пожимаю я плечами. – Простите.

– За что? Вы слышите то, что слышите. Точно не тот блондин? Что распинается про машину? Его голос вам точно незнаком?

Его разочарование очевидно.

– Так вы думали на него?

– Не знаю. Может быть. Да. Он плотно контактирует с айтишниками, и он у нас новенький, Джастин и Эд вполне могли обработать его…

Не знаю, что ответить. Как он сам сказал, я слышу то, что слышу.

– Многие на террасе, – пытаюсь помочь я.

– Обязательно туда заглянем. Но сначала закончим здесь.

Я заранее могу сказать, что никто из четырех седых мужчин, стоящих у бара, не окажется тем, кто нам нужен, и оказываюсь права. Сэм принимается расспрашивать о выступлении Малколма, а я, пользуясь возможностью, отхожу в сторонку и проверяю, нет ли ответа от Магнуса. Конечно, нет. Но обнаруживаю другое письмо.

Сэм, хорошая попытка. Я ТОЧНО знаю, что ты собираешься сделать, и ты ЖАЛОК. Где ты ее взял, в агентстве? Думала, ты способен на большее.

Уиллоу

Медленно заливаюсь краской, и тут приходит еще одно письмо.

Господи, Сэм. Во что она ОДЕТА! Или джинсовые юбки в рюшах – это дресс‑ код для корпоративных мероприятий?

Нет у меня никаких рюшей! И я вовсе не собиралась на мероприятие, когда одевалась утром!

В ярости нажимаю «ответить» и тыкаю в кнопки:

Она красавица. И юбка у нее что надо, милая моя Ведьма Уиллоу. Сэм

Затем удаляю написанное. Естественно. Хочу было убрать телефон, но приходит третье письмо от Уиллоу. Господи, почему бы ей не передохнуть?

Ты хочешь, чтобы я ревновала, Сэм. Прекрасно. Уважаю твое желание. Мне даже нравится это. Наши отношения должны искриться. Но ПОПЫТАЙСЯ НАЙТИ ПОДХОДЯЩУЮ КАНДИДАТУРУ ДЛЯ РЕВНОСТИ!!!

Потому что, поверь, никого здесь не поразила твоя выходка. То, что ты таскаешь за собой какую‑ то невразумительную девицу, которая понятия не имеет, как СУШИТЬ ФЕНОМ СВОИ УРОДСКИЕ ЛОХМЫ… Трагично, Сэм. Просто ТРАГИЧНО.

Поговорим, когда повзрослеешь.

Уиллоу

Касаюсь своих волос. Неправда, я высушила феном их сегодня утром. Просто до задних прядей трудно добраться. Мне, конечно, дела нет до нее, но все же я чувствую себя слегка уязвленной…

А это что?.. Поверить не могу. Письмо от Сэма. Он ответил Уиллоу. Он действительно ответил ей! Вот только нажал на «ответить всем», и потому я тоже получила письмо.

В изумлении поднимаю глаза и вижу, что он все еще разговаривает с седым мужчиной и увлечен этим разговором. Должно быть, у него ушло не больше минуты на ответ. Открываю письмо и вижу единственную строчку.

Хватит, Уиллоу. Ты не способна ни на кого произвести впечатление.

Ага. Ей это не понравится.

Жду от нее новых злобных выпадов, но писем больше нет. Может, она так же поражена, как и я.

– Прекрасно! Поговорим об этом позже. – Голос Сэма перекрывает всеобщий гул. – Поппи, я хочу познакомить вас с кем‑ то еще.

– Хорошо. – Убираю телефон, и мы возобновляем движение по залу.

Список Сэма пестрит отметками. Я, должно быть, услышала почти все мужские голоса, но так и не обнаружила парня, говорившего по телефону. И даже начала сомневаться, а хорошо ли помню его. Неужели у меня были галлюцинации?

По устланному ковром коридору мы направляемся к двери на террасу, и я вижу, что Сэм приуныл.

– Простите, – бормочу я.

– Это не ваша вина. Поппи, серьезно. Вашей вины тут нет. – Он морщится: – И простите за Уиллоу.

– О. Не беспокойтесь об этом.

Молча шагаем дальше. Мне хочется сказать что‑ то вроде: «Спасибо, что заступились за меня», но я стесняюсь. Не надо было мне лезть в их переписку.

Терраса освещена фонарями, здесь тоже полно людей. Работает бар, а одна парочка даже танцует. В углу парень с телекамерой берет интервью у хихикающих девушек.

– Может, нам здесь повезет, – стараюсь я приободрить Сэма.

– Может, и повезет, – кивает он, но, похоже, больше уже ни на что не надеется.

– Что будет, если мы не найдем его?

– Ну… мы сделали все, что могли. – Лицо у Сэма угрюмое. – Мы старались.

– Давайте продолжим, – решительно говорю я.

И Сэм ведет меня к ближайшей компании.

– Привет, ребята! Как дела? Позвольте представить вам Поппи, она знакомится с коллективом. Поппи, это Джеймс. Джеймс, расскажи Поппи, чем занимаешься. А это Брайан, а это Райс.

Это не Джеймс, и не Брайан, и не Райс. Не Мартин и не Найджел.

В списке Сэма не осталось не помеченных галочкой людей. Наконец мы отходим от стажеров, которых даже нет в его списке, Шотландца среди них быть не могло.

Мы закончили.

– Позвоню Викс, – говорит Сэм слегка севшим голосом. – Поппи, спасибо, что потратили на нас столько времени. Это был идиотский план.

– Вовсе нет. Это… могло сработать.

Сэм смотрит на меня. Мы просто стоим и молчим.

– Вы очень добрая, – наконец произносит он.

– Привет, Сэм! Привет, друзья!

Меня так и передергивает от звонкого девичьего голоса. Может, я так чувствительна потому, что до одури вслушивалась во множество голосов, но этот голос заставляет меня ощетиниться. Поворачиваюсь и вижу оживленную девушку с перехваченными розовым шарфом волосами. Она приближается к нам вместе с оператором – молодым человеком – в джинсах.

– Привет, Аманда, – кивает ей Сэм. – В чем дело?

– Мы снимаем всех участников конференции, – весело отвечает она. – Просто поздоровайтесь в камеру, и мы покажем это на прощальном ужине.

Камера направлена мне в лицо, и я впадаю в панику. Не надо меня снимать. Я не должна быть здесь.

– Что угодно, – наставляет меня Аманда. – Скажите что‑ нибудь, пошутите… – Она сверяется со своим списком и приходит в замешательство. – Простите, я не знаю, из какого вы отдела…

– Поппи – наш гость, – поясняет Сэм.

– О! Чудесно! Раз вы наш особый гость, то почему бы вам не дать интервью? Как ты считаешь, Райан? Ты знаешь Райана? – спрашивает она Сэма. – Он на шестимесячной стажировке, учится в Лондонской экономической школе. Снимает все наши рекламные ролики. Райан, дай крупный план. Поппи – наш особый гость!

Какой, к черту, гость. Я не гость, а шпион. Мне хочется убежать, но я словно приросла к месту.

– Просто представьтесь, а Райан задаст вам несколько вопросов! – трещит Аманда. – Итак, вас зовут…

– Привет, – неохотно говорю я в камеру. – Я… Поппи.

Все это очень глупо. Что я могу сказать совершенно незнакомым людям?

Может, следует обратиться к Уиллоу?

Привет, Ведьма Уиллоу! Ты считаешь, что я слоняюсь тут с твоим бойфрендом. У меня есть для тебя новость. Он тебе больше не бойфренд.

При этой мысли я фыркаю, и Аманда ободряюще улыбается:

– Вот и хорошо! Чем непринужденнее, тем лучше. Райан, ты готов начать интервью?

– Конечно. Ну, Поппи, что вы думаете о нашей конференции?

От пронзительного, высокого и чуть гнусавого голоса я дергаюсь, будто меня хлестнули оголенным проводом под напряжением.

Это он.

Именно этот голос я слышала по телефону. И теперь его обладатель разговаривает со мной. Парень с камерой на плече.

– Вам весело? – обращается он ко мне.

Шотландец, точно! Дело сделано. Как и было сказано. Эндоскопическая операция.

– Чье выступление на конференции вам понравилось больше всего?

– Она не слушала их, – вступает в разговор Сэм.

– О. Понятно.

Никаких следов. Гениальная работа. Адьос, Санта‑ Клаус.

– Как вы оцениваете напитки на вечеринке по десятибалльной шкале?

Это шотландец.

Это шотландец! Никаких сомнений.

– Вы в порядке? – Он нетерпеливо выглядывает из‑ за камеры. – Можете говорить. Съемка уже идет.

Смотрю на его интеллигентное лицо, короткую стрижку. Сердце колотится. Только бы не выдать себя. Чувствую себя кроликом, загипнотизированным змеей.

– Все хорошо, Поппи. – Сэм выходит вперед, в его глазах сочувствие. – Не волнуйтесь. Страх сцены присущ многим людям.

– Нет! – удается произнести мне. – Дело не в… Это…

Голос отказывает. Я словно во сне, где ты не в силах крикнуть, что тебя убивают.

– Ребята, думаю, она не готова к этому, – говорит Сэм. – Не могли бы вы… – Он делает выразительный жест.

– Просим прощения! – Аманда закрывает рот рукой. – Мы не хотели напугать вас! Хорошего вечера! – Они уходят и начинают приставать к каким‑ то другим людям, и я, остолбенелая, гляжу им вслед.

– Бедная Поппи, – сочувственно улыбается Сэм. – Только этого вам и не хватало. Это наше нововведение на конференциях, хотя я не понимаю, что это может добавить…

Не слушая, я подхожу ближе и встаю на цыпочки, так что мои губы касаются его уха, а его волосы – моей кожи. Вдыхаю его тепло и запах, а затем бормочу так тихо, будто просто дышу:

– Это он.

Следующие двадцать минут мы стоим в сторонке. Сэм разговаривает по телефону с сэром Николасом – но я не понимаю из этого разговора ни слова, – затем отрывисто беседует с Марком. Ходит вокруг меня, приложив руку к голове, и до меня долетает: засуньте политику компании себе в задницу… как только здесь окажется Викс…

Напряжение нарастает. Я думала, Сэм будет счастлив, что я смогла помочь, но он выглядит еще более угрюмым, чем прежде. В завершение разговора он повышает голос:

– Так на чьей ты стороне? Господи, Марк!

– Ну… и что вы собираетесь делать? – робко спрашиваю я, когда он отключает телефон.

– Сейчас просматривают рабочую почту Райана. Но этот парень крепкий орешек. Он вряд ли влезал в систему компании. Провернул все либо по телефону, либо с частного адреса.

– И что теперь?

– Будем все обсуждать и спорить, – с досадой отвечает Сэм. – Проблема в том, что у нас нет времени на дискуссию под протокол. Нет времени на то, чтобы посоветоваться с юристами. Что касается меня, я бы…

– Вы бы арестовали его, конфисковали все имущество и принудили к проверке на детекторе лжи, – не могу удержаться я. – Где‑ нибудь в темном подвале.

Сэм невесело усмехается.

– Да, что‑ то в этом роде.

– Как сэр Николас? – осмеливаюсь спросить я.

– Бодрится. Но на душе у него тяжко.

– У вас тоже, – тихо говорю я, и Сэм резко вскидывает голову, будто я разоблачила его.

– Похоже, что так, – произносит он после долгой паузы. – Мы с Ником дружим очень давно. Он хороший человек. И за свою жизнь успел сделать немало замечательных дел. Но если не смыть это пятно с его репутации, все будут помнить о нем. Один и тот же заголовок будет повторяться в газетах до самой его смерти: «Сэр Николас Мюррей подозревается в коррупции». Он не заслужил этого. А тут еще на него бросила тень его собственная команда… Ладно. Надо действовать. Они ждут нас. Викс будет с минуты на минуту.

Идем назад, мимо девушек, собравшихся вокруг стола с закусками, мимо зимнего сада, к огромным двойным дверям. Телефон вибрирует, и я незаметно достаю его. Вдруг объявился Магнус…

Смотрю на экран и не верю своим глазам. Издаю сдавленный писк, и Сэм бросает на меня недоуменный взгляд.

Я кликаю на сообщение, отчаянно надеясь, что в нем не будет того, чего я так боюсь…

Черт. Черт.

Меня переполняет отчаяние. Что мне делать? Мы почти в гостинице. Я должна поговорить с Сэмом. Должна все рассказать ему.

– Э… Сэм, – окликаю я придушенным голосом, – подождите минутку.

В свою защиту могу сказать лишь одно: знай я, что Сэм окажется втянутым во вселенский кризис с утечкой документов, советниками правительства и теленовостями, я бы не стала посылать письмо его отцу. Конечно, не стала бы.

Но ведь я ничего не знала. И отправила письмо. И теперь…

– В чем дело? – нетерпеливо интересуется Сэм.

С чего начать? Как подготовить его?

– Пожалуйста, не сердитесь…

С таким же успехом можно попытаться затушить пожар, швырнув в огонь кубик льда.

– За что? – Голос Сэма кажется мне зловещим.

– Я… – Старательно откашливаюсь. – Я думала, что поступаю правильно. Но теперь вижу, что вы с этим можете не согласиться…

– Да что вы тут… – Он осекается и, кажется, начинает о чем‑ то догадываться. – Этого только не хватало. Не вздумайте заявить, что рассказали обо всем своим подругам…

– Господь с вами! – ужасаюсь я. – Конечно же, нет!

– А что тогда?

Почему‑ то становится чуть легче. По крайней мере, я ничего не разболтала. По крайней мере, не продала всю историю «Сан».

– Это семейное дело. Оно касается вашего отца.

Сэм молчит.

– Я была страшно огорчена из‑ за того, что вы с ним не общаетесь. И ответила на его письмо. Он жаждет видеть вас, Сэм. Вы никогда не приезжаете в Хэмпшир, не встречаетесь с ним…

– Ради всего святого! У меня действительно нет времени на это.

– У вас нет времени на собственного отца? Знаете что, мистер Важная Персона, возможно, ваши приоритеты расставлены несколько неверно. Я знаю, вы заняты, знаю, этот кризис – дело первостепенное, но…

– Поппи, ни слова больше. Вы очень сильно ошибаетесь.

От его холодности я свирепею. Как он смеет быть таким самоуверенным?

– Боюсь, это вы ошибаетесь! – почти кричу я. – Ваша жизнь проходит, а вы не способны включиться в нее! Может, Уиллоу права?!

– Простите?

Сэм уже не так бесстрастен, нет, он явно мечтает растерзать меня.

– Вы готовы все упустить! Упустить отношения, которые могут дать вам так много, потому что не хотите говорить, не хотите слушать…

Сэм озирается.

– Поппи, остыньте. Вы слишком эмоциональны.

– Ну а вы слишком бесстрастны! Совсем как стоик!

Так и вижу римских сенаторов, сидящих в ожидании, когда их убьют.

– Знаете что, Сэм? Вы превращаетесь в камень.

– В камень? – поражается он.

– Да, в камень. Однажды вы проснетесь статуей, но не узнаете об этом. Окажетесь замурованным в себе самом. – Мой голос дрожит. Хотя я не понимаю почему. Какое мне дело, превратится он в статую или нет?

– Поппи, я понятия не имею, о чем вы. Но сейчас не время. (Звонит его телефон. ) Привет, Викс. Ладно, уже иду.

Я хватаю его за руку:

– Знаю, вы пытаетесь разобраться с кризисом. Но на свете есть старый человек, который ждет от вас вестей, Сэм. Он мечтает повидать вас. Поговорить с вами, пусть всего пять минут. И знаете что, Сэм? Я завидую вам.

Сэм резко выдыхает:

– Черт возьми, Поппи. Повторяю, вы ошибаетесь.

– Неужели? Да я все бы отдала, только бы оказаться на вашем месте. Только бы увидеть моего папу. Вы и не подозреваете, какой вы счастливый. Вот и все, что я хотела вам сказать.

Быстро вытираю слезы.

Сэм молчит. Просто смотрит на меня. А потом тихо произносит:

– Послушайте, Поппи, я могу понять, каково вам. Семья для меня не пустой звук. У меня очень хорошие отношения с отцом, и я вижусь с ним, когда могу. Но все не так просто, ведь он живет в Гонконге.

Чуть не задыхаюсь от ужаса. Родные люди до такой степени утратили связь между собой? И Сэм даже не знает, что его отец вернулся в Англию?

– Сэм! – вырывается у меня. – Вы не понимаете! Он вернулся. И живет в Хэмпшире! Хочет вас видеть. Он прислал вам письмо. Вы его не прочитали?

Сэм хохочет, а я чувствую себя оскорбленной.

– Ладно, – наконец говорит он, вытирая глаза, – давайте начнем сначала. Давайте все проясним. Ведь речь идет о письме Питера Робинсона, правильно?

– Нет! О письме…

Затыкаюсь на полуслове. Робинсон? Робинсон? Хватаю телефон и проверяю адрес. А я‑ то думала, что это Питер Рокстон. Мне казалось очевидным, что отца Сэма зовут именно так.

– Вопреки вашим предположениям, я прочитал это письмо. И предпочел проигнорировать его. Поверьте, Питер Робинсон вовсе не мой отец.

– Но он подписался «папа», – ничего не понимаю я. – Он так и написал. «Папа». Он ваш… отчим? Или приемный отец?

– Он не является моим отцом ни с какой стороны, – терпеливо объясняет Сэм. – Если вам так уж надо это знать, пожалуйста. В колледже я общался с компанией мальчишек. Он был одним из них. Питер Альберт Пол Робинсон. П. А. П. Робинсон. Мы звали его «Папа». Понятно наконец?

Он идет к гостинице, словно тема исчерпана, но я приросла к месту и стараюсь оклематься. Папа – это не папа Сэма? Папа – его друг? Откуда же мне было знать? Люди не имеют права подписываться «папа», если они не ваши отцы. Должен существовать такой закон.

В жизни не чувствовала себя большей идиоткой.

Вот только… Стою и прокручиваю в голове все письма Питера Робинсона.

Прошло столько времени. Я часто думаю о тебе… Ты получал мои телефонные сообщения? Не беспокойся, я знаю, ты парень деловой… Как я уже сказал, мне бы хотелось кое о чем поговорить с тобой. Ты собираешься в Хэмпшир?

Ладно. Может, я и промахнулась с отцом Сэма, и с коттеджем, и с преданной собакой. Но эти слова все же трогают меня за душу. Они кажутся такими робкими. Такими смиренными. Ясно, что этот Питер – давний, старинный друг, желающий сохранять связь с Сэмом. А Сэм позволяет их отношениям чахнуть. Может, они встретятся, и временная стена между ними рухнет, и Сэм будет благодарен мне, скажет, что нужно больше ценить дружбу, а он этого не понимал, и я изменила его жизнь…

Срываюсь с места и догоняю Сэма.

– Он хороший друг? Питер Робинсон? Старый и близкий?

– Нет.

– Но вы же когда‑ то дружили.

– Да.

Почему он не выказывает ни малейшего энтузиазма? Неужели не понимает, как станет пуста его жизнь, если он прекратит поддерживать отношения с людьми, некогда важными для него?

– Но вы все же как‑ то общаетесь. Если вы увидитесь, то, может, все вернется в свою колею? И это привнесет в вашу жизнь нечто позитивное!

Сэм останавливается и сверлит меня взглядом.

– А вам‑ то какое дело до этого?

– Никакого! Я просто… подумала, что вы будете рады встретиться с ним.

– Я общаюсь с ним, – холодно произносит Сэм. – Мы каждый год выпиваем вместе, и вечно повторяется одна и та же история. Он снова и снова озадачивает меня новым предпринимательским проектом, для которого ему нужны инвесторы. Обычно речь идет о каком‑ нибудь непотребном товаре или о финансовой пирамиде. И если это не снаряжение для фитнеса, то стеклопакеты или тайм‑ шер в Турции… И я, вопреки разуму, даю ему какие‑ то деньги. Затем его бизнес загибается, и я целый год от него ничего не слышу. Мне нужно разорвать этот порочный круг. Вот почему я не ответил на его письмо. Может, позвоню ему через месяц‑ два, но сейчас, честно говоря, Питер чертов Робинсон – последний человек, с кем бы я хотел иметь дело… – Он замолкает и внимательно смотрит мне в глаза: – Что такое?

Я сглатываю. Выхода нет. Никакого.

– Он ждет вас в баре.

Мы входим в гостиницу, Сэм молчит. Но я легко читаю проступающие у него на лице чувства – весь спектр от гнева и ярости до горького разочарования.

– Простите… – завожу я снова. – Я думала…

Замолкаю. Я уже объяснила, что там себе думала. Но это не слишком помогло.

Минуем массивные двойные двери и видим спешащую к нам навстречу Викс. Телефон прижат к уху, в руках куча бумаг, вид встревоженный.

– Конечно, – говорит она. – Марк, подожди минутку. Просто увидела Сэма. Я тебе перезвоню. – И без каких‑ либо предисловий выдает: – Сэм, мне так жаль. Придется обнародовать первоначальный вариант заявления.

– Что?! – От вопля Сэма я подпрыгиваю. – Ты шутишь!

– У нас ничего нет на Райана. Никаких доказательств. А времени не осталось. Прости, Сэм. Знаю, ты пытался, но…

Повисает тяжелое молчание. Сэм и Викс не смотрят друг на друга, но язык их тел предельно ясен. Руки Викс обхватывают лэптоп и множество бумаг, она словно пытается защититься с их помощью. Сэм трет кулаками лоб.

Я же стараюсь слиться со стеной.

– Викс, это какая‑ то хрень. Мы знаем, что произошло. И проигнорируем всю эту новую информацию?

– Это не информация, это догадки! Мы ничего на самом деле не знаем! – Викс оглядывает коридор и понижает голос: – А если мы немедленно не сделаем заявление для Ай‑ ти‑ эн, то нас сожрут с потрохами, Сэм.

– У нас есть время, – возражает он. – Мы можем поговорить с этим Райаном. Расспросить его.

– Сколько это займет? И чего мы добьемся? Сэм, это очень серьезные обвинения. Но безосновательные. Если только мы не найдем какое‑ нибудь реальное, неопровержимое доказательство…

– Значит, мы сдаемся? Умываем руки? И победа останется за ними? – Голос Сэма спокоен, но я знаю, что он кипит от ярости.

– Компьютерщики все еще возятся в Лондоне, – устало говорит Викс. – Но если они ничего не докажут… – Она смотрит на часы: – Скоро девять. Господи. У нас нет времени, Сэм.

– Дай мне поговорить с ними.

– Хорошо, – вздыхает она. – Но не здесь. Мы пройдем в комнату побольше, где есть скайп.

– Пошли.

Я иду за ними по пятам, не совсем понимая, нужно делать это или нет. Сэм так погружен в свои мысли, что я не осмеливаюсь спросить. Викс проводит нас через танцевальный зал с накрытыми столиками, выводит в другой коридор, мы направляемся к бару…

Он забыл о Питере Робинсоне?

– Сэм, – скороговоркой бормочу я, – подождите! Не приближайтесь к бару, нужно пойти другим путем…

– Сэм! – настигает нас зычный голос. – Вот и ты!

Мое сердце замирает. Это, должно быть, он. Питер Робинсон. Мужчина с вьющимися редеющими темными волосами, в светло‑ сером костюме с металлическим отливом, черной рубашке и с белым кожаным галстуком. Он шагает к нам с широкой улыбкой на мясистом лице, в руке бокал виски.

– Давненько не виделись! – Он заключает Сэма в медвежьи объятия. – Что тебе заказать, старина? Или ты пьешь за счет заведения? Тогда я возьму двойную порцию. – Он гогочет, и я преисполняюсь отвращением.

Боюсь даже взглянуть на непроницаемое лицо Сэма.

– Кто это? – спрашивает Викс.

– Длинная история. Друг по колледжу.

– Я знаю все секреты Сэма! – Питер Робинсон хлопает Сэма по спине. – Если хотите, чтобы я вывалил всю его подноготную, гоните полтинник. Шутка! Двадцатки хватит. – Он снова заходится неприятным смехом.

Это невыносимо.

– Сэм. – Викс с трудом скрывает свое нетерпение. – Нам пора.

– Пора? – Питер Робинсон притворяется, что отшатывается от нас. – Пора? Ведь я только что пришел.

– Питер. – Сэм говорит с такой ледяной вежливостью, что я начинаю дрожать. – Прошу прощения. Изменения в расписании. Постараюсь пересечься с тобой позже.

– И это после того, как я провел в дороге аж сорок минут? – Питер трясет головой, изображая разочарование. – Не можешь уделить минуток десять старому корешу? Что прикажешь мне делать? Напиваться в одиночку, как полный кретин?

Мне становится все хуже и хуже. Это я подкинула Сэму такую подлянку. И должна выручить его.

– Я выпью вместе с вами! – поспешно встреваю я. – Идите, Сэм. Я развлеку Питера. Привет, я Поппи Уотт! – Протягиваю руку и стараюсь не скривиться от его липкого прикосновения. – Идите, Сэм. Вам надо торопиться.

– О'кей. – Сэм кивает. – Спасибо. Запишите на счет компании.

Они с Викс почти убегают.

– Ну! – Питер, похоже, не знает, как реагировать на все это. – Замечательно! Некоторые многовато о себе воображают, вот что я вам скажу.

– Он сейчас очень занят, – извиняюсь я. – Действительно занят.

– А вы кто такая? Помощница Сэма?

– Не совсем. Я помогаю ему неофициально.

– Неофициально. – Питер игриво подмигивает. – Не надо объяснений. Все оплачено. Комар носа не подточит.

Так, теперь мне все понятно. Этот человек – сущий кошмар. И удивляться нечего, что Сэм старается избегать его.

– Хотите еще выпить? – спрашиваю я как можно любезней. – А потом, может, расскажете мне, чем вы занимаетесь. Сэм сказал, вы были инвестором? Вкладывали деньги в… оборудование для фитнеса?

Питер хмурится и опустошает свой бокал.

– Да, я какое‑ то время занимался этим. Слишком много правил безопасности, вот какая проблема. Слишком много инспекторов. Слишком много дурацких ограничений. Еще одно двойное виски, если вы платите.

Заказываю виски и большой бокал вина для себя. Никогда, никогда больше не буду совать нос в чужие письма, никогда!

– А потом? Что вы делали потом?

– Ну. – Питер Робинсон откидывается на спинку стула и хрустит суставами пальцев. – Потом я занялся автозагаром…

Спустя полчаса мой мозг грозит взорваться. Существует ли на свете какой‑ либо бизнес, к которому не имел отношения этот мужлан? Все истории развиваются по одной и той же схеме. Одни и те же слова снова и снова соскакивают с его толстых губ. Уникальная возможность, действительно уникальная, Поппи… крупные инвестиции… на грани… бешеные деньги, действительно бешеные, Поппи… все вышло из‑ под моего контроля… чертовы банки… недальновидные инвесторы… долбаные правила…

Сэма не видно. И Викс. Телефон молчит. Я гадаю, что происходит. Питер тем временем высосал две порции виски, слопал три пачки чипсов, а теперь запихивает в себя хумус с мексиканским пирожком.

– Вас интересуют детские развлечения, а, Поппи? – неожиданно спрашивает он.

С какой такой стати мне интересоваться детскими развлечениями?

– В общем‑ то, нет, – вежливо отвечаю я, но он плевать хотел на мои слова. Достает из кейса коричневую меховую куклу, надевает ее на руку, и она принимается «танцевать».

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒