Софи Кинселла 5 страница

К глазам подступают слезы, и я усиленно моргаю. Вот дура набитая. Происходящее – сплошной кошмар. Во‑ первых, это моя новая семья и я стараюсь войти в нее. Во‑ вторых, Тоби и Том сейчас учатся в колледже. Говорят басом, а у Тома и вовсе борода. Мы никогда не играем в «Скраббл». Даже не помню, где он лежит. В‑ третьих…

– Поппи?

– А? Да! Я просто… думаю…

Мы пошли по второму кругу. Энтони продолжил РЕКА до ЧЕБУРЕКА. ® Ванда выставила ТЫН® и ТОВАР. Феликс – ДЕБЕТ, а Магнус – ЮРА, что Феликс попытался оспорить, но это слово оказалось в словаре и принесло Магнусу немало очков, потому что их количество удвоилось. А я долго, беспомощно переставляю мои фишки.

Не могу сделать ход и потому чувствую себя паршиво. Не надо было играть. Смотрю на идиотские буквы и так и сяк, но это единственное слово, которое у меня получается.

– В‑ О‑ Р, – провозглашает Энтони. – Вор. Как я понимаю, это преступник?

– Хороший ход! – сердечно говорит Магнус. – Три очка!

Не смея взглянуть на него, тянусь к мешочку с буквами. «Р» и «Я». Словно это как‑ то поможет мне.

– Эй, Поппи, – говорит Феликс, – у тебя на кухне звонит телефон. Что ты поставила? О, ВОР.

Уголки губ у него начинают подергиваться, и Ванда бросает на сына предостерегающий взгляд.

Я не в силах больше выносить это.

– Посмотрю, кому я понадобилась, если вы не против. Может, что‑ то важное.

Спасаюсь бегством, достаю из сумочки телефон. Пришли три сообщение от Сэма. Первое – Удачи! – он прислал два часа назад. Потом следует Прошу об одолжении, а затем Вы здесь?

Звонил тоже он. Нужно выяснить, в чем дело. Набираю его номер, угрюмо соскребая с противня остатки праздничного пудинга.

– Можете сделать мне большое одолжение, Поппи? – сразу же говорит он. – Я не в офисе, а на семинаре. С моим телефоном что‑ то не так, он ничего не отсылает. А мне нужно послать электронное письмо Вив Эмберли. Поможете мне?

– Ах да, Вивьен Эмберли… – понимающе начинаю я, но потом осекаюсь.

Наверное, не стоит давать ему понять, что я прочитала всю корреспонденцию, имеющую к ней отношение. Она работает в отделе стратегии, но хочет устроиться в другую консультационную компанию. Сэм отчаянно пытается удержать ее, но впустую. Она сообщила, что завтра увольняется.

О'кей. Понимаю, я слишком любопытна. Но если вы начинаете читать чужую переписку, то остановиться очень трудно. Вам не терпится узнать, что произойдет дальше. Вас затягивает – и вы прокручиваете бесконечные письма и узнаете разные истории. Задом наперед. Словно перематываете нитки на катушки.

– Если вы по‑ быстрому пошлете ей электронное письмо, я буду очень вам благодарен, – говорит Сэм. – С одного из моих адресов. Ее адрес vivienamberly@skynet. com.

Я ему что, секретарша?

– Ну… хорошо, – неохотно соглашаюсь я. – Что написать?

– «Привет, Вив. Я бы снова хотел побеседовать с тобой. Пожалуйста, позвони, и мы назначим встречу на завтра, когда тебе удобно. Уверен, мы сможем договориться. Сэм».

Аккуратно печатаю письмо незабинтованной рукой.

– Отправили? – спрашивает Сэм.

Мой большой палец лежит на клавише «отправить», но я не делаю этого.

– Алло?

– Не называйте ее «Вив», – неожиданно для себя говорю я. – Она этого терпеть не может. – Предпочитает «Вивьен».

– Что? – Сэм совершенно ошарашен. – Откуда, черт побери…

– Так было написано в одном из старых писем. Она просила Питера Снелла не звать ее «Вив», но он не обратил на это никакого внимания. И Джереми Этелинг тоже. А теперь и вы туда же.

Наступает непродолжительное молчание.

– Поппи, – наконец произносит Сэм, и я вижу, как сдвигаются его темные брови, – вы читали мою переписку?

– Нет! – защищаюсь я. – Просто просмотрела пару…

– Вы уверены насчет «Вив»?

– Ну конечно!

– Сейчас, минуточку… – Он молчит, я слышу стук клавиш и засовываю в рот кусочек глазури. Затем Сэм снова обращается ко мне: – Вы правы.

– Разумеется, права.

– Хорошо. Исправьте на «Вивьен».

Исправляю и отсылаю письмо.

– Сделано.

– Спасибо. Вы всегда такая сметливая?

Ну да. Только вот единственное слово, которое я способна выложить, играя в «Скраббл», это «вор».

– Всегда, – с сарказмом отвечаю я, но не думаю, что он обращает внимание на мой тон.

– Ну, я у вас в долгу. И мне жаль, что я нарушил ваше веселье. Просто это было очень срочно.

– Не беспокойтесь, я все поняла. Знаете, я уверена, что на самом‑ то деле Вивьен хочет остаться в «Уайт Глоуб Консалтинг».

Упс. Просто вырвалось.

– Правда? Я думал, вы не читаете моих писем.

– Не читаю! То есть… Пробежала глазами одно или два. Чтобы иметь представление.

– Представление! – коротко смеется он. – Ну, Поппи Уотт, и какое у вас представление? Я спрашивал об этом всех подряд, так почему бы вам не внести свою лепту в общее дело? Почему наш ведущий стратег смотрит на сторону, хотя я чего только ей не предлагал – продвижение по службе, деньги…

– Это проблема, – обрываю я его. – Всего этого ей не нужно. Просто она не любит, когда на нее давят, особенно средства массовой информации. Как в тот раз, когда ей пришлось без подготовки выступить по Радио‑ 4.

В телефоне тишина.

– Так… Ну и что тут у нас происходит? – наконец ровным тоном вопрошает Сэм. – Откуда вам известны такие подробности?

Мне не выкрутиться.

– Это было в ее отчете о переаттестации, – признаюсь я. – Мне было скучно в подземке…

– В отчете ничего подобного не было, – отрывисто говорит Сэм. – Поверьте, я изучил этот документ вдоль и поперек.

– Не в последнем. – Я сконфужена. – А в том, который она подготовила три года тому назад. – Не могу поверить, что признаюсь, что прочитала и его. – Кроме того, она написала об этом и в письме к вам: «Я поделилась с вами своими проблемами, но вы проигнорировали их». Вот что она имела в виду.

Дело в том, что мы с Вивьен похожи. Мне тоже было бы страшно выступать по Радио‑ 4. Там все ведущие разговаривают как Энтони и Ванда.

Опять молчание, такое долгое, что я начинаю думать, что нас разъединили.

– В этом что‑ то есть, – в конце концов произносит Сэм.

– Это всего‑ навсего мое соображение, – бормочу я. – Возможно, я не права.

– Но почему она не сказала этого мне?

– Вероятно, ей было неловко. Может, она думает, что уже высказала свою точку зрения, а вы никак не отреагировали. Может, считает, что проще сменить работу.

– Ладно. Спасибо. Я так и буду действовать. Очень рад, что позвонил вам. Еще раз простите за беспокойство.

– Без проблем. Если честно, я была рада вырваться.

– Все так плохо? – удивляется он. – Повязка прокатила?

– Это самая маленькая из моих проблем.

– А в чем дело?

Понижаю голос, не отрывая взгляда от двери:

– Мы играем в «Скраббл». Это кошмар.

– «Скраббл»? Обожаю его.

– Вам, наверное, не доводилось играть в него с семейкой гениев. Они выкладывают слова вроде «чебурек». А у меня получилось «вор».

Сэм хохочет.

– Рада, что развеселила вас, – холодно говорю я.

– Ну, перестаньте. – Он больше не смеется. – Я у вас в долгу. Скажите, какие у вас буквы, и я придумаю хорошее слово.

– Не помню я своих букв! Я сейчас в кухне.

– Что‑ то вы должны помнить. Напрягитесь.

– Ну хорошо. У меня есть «Э». И «Ф». – Разговор у нас такой чудной, что я не удерживаюсь и хихикаю.

– Идите и посмотрите, что там у вас еще. Напишите мне. И я пришлю слово.

– Я думала, вы на семинаре!

– Можно быть на семинаре и одновременно играть в «Скраббл».

Он это серьезно? Очень странная идея.

Кроме того, это будет нечестно.

К тому же кто сказал, что он хорошо играет в «Скраббл»?

– Ладно, – соглашаюсь я.

Возвращаюсь в гостиную, где будущие родственнички выложили на доске еще множество невообразимых слов. Кто‑ то выдал КЛЮЗ. Это вообще на каком языке?

– Все в порядке, Поппи? – Голос у Ванды ужасно фальшивый, и я понимаю, что речь у них шла обо мне. Наверное, сказали Магнусу, что если он женится на этой дебилке, то его оставят без единого пенни.

– Замечательно! Звонил пациент, – добавляю я, скрещивая пальцы за спиной. – Иногда я даю консультации заочно. Мне нужно отправить ему сообщение, вы не против?

Никто не отвечает. Все снова склонились над доской.

Направляю телефон так, что на экране появляется доска и мои буквы. А потом фотографирую.

– Семейный снимок! – объясняю я, когда они поднимают глаза, заметив вспышку. И быстренько посылаю фото Сэму.

– Твоя очередь, Поппи, – говорит Магнус И тихо спрашивает: – Тебе помочь, дорогая?

Знаю, он добр ко мне. Но что‑ то в его тоне уязвляет меня.

– Спасибо, не надо. – Переставляю фишки на подставке, стараясь выглядеть как можно увереннее.

Через минуту украдкой бросаю взгляд на телефон – вдруг сообщение пришло без сигнала? – но там ничего нет.

Остальные смотрят на свои фишки или на доску. Атмосфера напряженная, как на экзамене. Я еще быстрее переставляю буквы, ожидая, что мне на ум придет какое‑ нибудь длиннющее слово. Но ситуация дерьмовая. Могу выложить только ЛОБ.

Телефон по‑ прежнему молчит. Сэм, должно быть, пошутил. На меня накатывает волна унижения. Что он подумал, когда получил фотографию доски?

– Есть какие‑ нибудь идеи, Поппи? – бодро спрашивает Ванда, словно я умственно отсталый ребенок. Наверное, пока я была на кухне, Магнус попросил родителей быть поласковее со мной.

– Обдумываю разные варианты, – пытаюсь весело улыбнуться я.

Ладно. Тянуть больше невозможно. Поставлю ЛОБ.

Нет, БОТ, в нем на одно очко больше.

С опустившимся сердцем ставлю на доску «Б» и «О», и тут на телефоне высвечивается сообщение.

ЭУФОРБИЯ. Используйте «Р» из слова ТОВАР. Очки утраиваются, плюс бонус – пятьдесят очков.

О боже.

Давлюсь хихиканьем, и Энтони в недоумении смотрит на меня.

– Простите, – быстро говорю я. – Просто… мой пациент пошутил.

Телефон снова подает сигнал.

Это научное название молочая. В честь Эфорба, придворного врача нумидийского царя Юбы – он впервые использовал лечебные свойства молочая.

– Значит, это ваше слово, Поппи? – Энтони пытается одобрить мою жалкую попытку. – БОТ? Молодец!

Его сердечность ранит меня.

– Простите! Лучше я поставлю вот что.

Тщательно выкладываю ЭУФОРБИЯ и откидываюсь на спинку стула.

Воцаряется потрясенное молчание.

– Поппи, милая, – наконец произносит Магнус, – ты должна была поставить настоящее слово. Нельзя выдумывать…

– О, вы его не знаете? – Всеми силами стараюсь изобразить изумление. – Прошу прощения, я думала, оно общеизвестно. Это научное название молочая, – вещаю с умным видом, словно я Стивен Фрай. ® – Это в честь Эфорба, придворного врача нумидийского царя. Я как‑ то смотрела документальный фильм о лекарственных растениях. Ботаника – моя страсть.

– Не знал, что ты любишь ботанику. – Магнус совершенно ошеломлен.

– О да. Обожаю.

Энтони отрывает взгляд от указателя растений, который он тут же схватил, стоило мне выложить фишки.

– Совершенно верно, – кивает он. – Эуфорбия, иначе молочай. Ну‑ ну. Впечатляюще.

– Браво, Поппи! – восклицает Ванда. – Очки утраиваются, плюс пятьдесят очков бонуса. Всего… сто сорок шесть очков! Ты всех переплюнула!

– Сто сорок шесть? – Энтони выхватывает у нее листок. – Ты уверена?

– Поздравляю, Поппи! – пожимает мне руку Феликс.

– Ничего особенного, – скромно говорю я. – Продолжим?

Я выиграла! Выиграла в «Скраббл»!

Все были потрясены. Притворялись, что нет, но я‑ то видела. Поднятые брови и ошарашенные взгляды. Я получила тройное число очков за ЭВОЛЮТА, и Феликс зааплодировал и крикнул «Браво! ».

Мое имя занесли в семейную книгу «Скраббла», Энтони предложил мне «бокал портвейна для победителя», и все захлопали в ладоши. Это было так приятно. А когда мы с Вандой потом прибирали на кухне, она спросила, не хочу ли я заняться ботаникой на профессиональном уровне.

Конечно, я смухлевала. И понимаю, что это плохо с моей стороны. Если честно, я все время ждала, что кто‑ нибудь вот‑ вот да разоблачит меня. Но я отключила звонок, и никто не понял, что я пользовалась подсказками Сэма. ®

И конечно же, я чувствовала себя виноватой. Мне стало еще хуже, когда я с восхищением написала Сэму:

Откуда вы знаете все эти слова?

А он ответил:

Я их не знаю. Их знает интернет.

Интернет?

Я была слишком шокирована, чтобы ответить. Полагала, он придумывает слова, а не просто находит их на Scrabblewords. com или где‑ то там еще. Напечатала:

Это обман!!!!

Думаю, он ухмылялся, когда писал:

Вы уже переступили черту, и какая теперь разница?

И добавил:

Я польщен, что вы считали меня гением.

И тут я ощутила себя законченной идиоткой.

Он прав. Если вы начали жульничать, то разве потом не становится безразлично, какие у вас методы?

Знаю, я закладываю основу для проблем в будущем. Знаю, Сэм Рокстон не всегда будет у меня на подхвате, не всегда будет скармливать мне слова. Я не смогу повторить мой подвиг. Вот почему я больше не буду играть с ними в «Скраббл». У меня была короткая, блестящая карьера. Но теперь она в прошлом.

Единственным человеком, который не восхищался мной, был Магнус, и это странно. То есть он говорил «Молодец! » вместе с остальными, но не обнимал меня и даже не спрашивал, как так получилось, что я знаю все эти слова. А когда Ванда сказала: «Магнус, ты не говорил нам, что Поппи так талантлива! » – он улыбнулся и ответил: «Поппи великолепна во всем». И это было мило, но как‑ то безразлично.

Дело в том, что он… занял второе место.

Ведь он не завидует мне?

Сейчас около одиннадцати, и мы находимся в моей квартире. Я мучаюсь сомнениями. Может, стоит поговорить с Магнусом откровенно? Но он готовится к лекции на тему «Символизм и символистские мысли у Данте», ® которую будет читать завтра. Поэтому, свернувшись клубочком на диване, я пересылаю письма, пришедшие Сэму.

Нет, этот человек неисправим! Половина писем – напоминания или попытки добиться от него ответа. Он так ничего и не ответил на вопросы о размещении участников конференции в гостинице «Чиддингфорд» или о благотворительном марафоне, не написал, когда пойдет к стоматологу, когда заберет сшитый на заказ в «Джеймс & Джеймс» костюм. Ну как можно игнорировать новую одежду?

Сэм немедленно отвечает совсем немногим людям. В том числе женщине по имени Викс, заведующей отделом пиара. Она очень деловая и немногословная, совсем как он, и консультирует его по поводу какой‑ то пресс‑ кампании, которой они вместе занимаются. Она часто ставит в копию Вайолет, и к тому времени, как я пересылаю Сэму ее письма, он уже успевает ответить на них. Есть еще парень по имени Малколм, он почти каждый час спрашивает мнение Сэма по тому или иному вопросу. И конечно, сэр Николас Мюррей, он, вне всякого сомнения, очень важная персона и в настоящее время работает на правительство. ® Они с Сэмом хорошо ладят, судя по их переписке. Настукивают друг другу сообщения, и это похоже на разговор старых приятелей. Я не понимаю половины того, о чем они пишут, – особенно все их шуточки, – но интонации говорят сами за себя, да и переписываются они друг с другом куда чаще, чем с остальными.

Совершенно очевидно, что Сэм руководит консалтинговой компанией. Эта компания советует другим компаниям, как вести дела, и они вечно трендят о «стиле управления», что бы это ни значило. Думаю, они выступают в роли посредников, ведут переговоры. И должно быть, очень успешно, поскольку Сэм пользуется большой популярностью. На той неделе его пригласили на три вечеринки, а на следующий уик‑ энд – на охоту в компании с работниками частного банка. Девушка по имени Блю только что написала в третий раз – спрашивает, придет ли он на прием, где будут праздновать слияние «Джонсон Эллисон» с «Грин Ритейл». Прием состоится в «Савое», там будут джазовый оркестр, канапе и подарки.

А он так и не ответил. Я отказываюсь понимать его. Если бы меня пригласили на что‑ то такое интересное, то я отозвалась бы тут же. «Спасибо вам огромное! Жду не дождусь!

». А он даже не подтвердил, что получил приглашение.

Пересылаю все письма до единого, а затем набираю:

Еще раз спсб за Скраббл! Вот новые письма. Поппи

Минуту спустя телефон звонит. Это Сэм.

– Привет…

– Вы гений, – перебивает он меня. – У меня было предчувствие, что Вивьен заработается допоздна. Я позвонил ей и поговорил. Упомянул о проблемах, которые мы с вами обсуждали. И дело выгорело. Вы были правы. Мы будем разговаривать с ней и завтра, но, думаю, она останется.

– О. – Я довольна. – Клево.

– Нет, – возражает он, – не просто клево, а потрясающе. И невероятно. Знаете, сколько времени, денег и хлопот я сэкономил благодаря вам? Я ваш должник. – Он какое‑ то время молчит. – И вы правы, она ненавидит обращение «Вив». Так что я ваш должник вдвойне.

– Нет проблем. Всегда к вашим услугам.

– Это все, что я хотел сказать. Не стану вас задерживать.

– Спокойной ночи. Рада, что у вас все получилось. – Дав отбой, вспоминаю кое о чем и печатаю:

Записались на прием к стоматологу? Иначе зубы придут в негодность!!!

Через несколько секунд получаю ответ:

Рискну.

Он рискнет? Он что, чокнутый? Моя тетя – ассистентка стоматолога, и я знаю, о чем говорю.

Рыскаю в Интернете в поисках самого отталкивающего фото плохих зубов. Вот отличное – зубы черные, а некоторые уже выпали. Посылаю его Сэму.

И тут же получаю:

Из‑ за вас я пролил вино.

Хихикаю и печатаю:

Страшитесь!!!!

Чуть было не добавляю: «Уиллоу расстроится, если вы лишитесь зубов!!! » Но не делаю этого, потому что мне неловко. Все хорошо в меру. Несмотря на нашу переписку, я совсем не знаю этого человека. И уж тем более его невесту.

Хотя мне почему‑ то кажется, что я все‑ таки знаю ее. И вовсе не в восторге.

Никогда прежде не сталкивалась с такими людьми, как Уиллоу. Она невероятна. Послала Сэму двадцать писем с тех пор, как телефон у меня. И каждое ядовитее предыдущего. Хорошо хоть перестала слать эсэмэски, адресованные Вайолет. Но продолжает ставить ее в копию, словно хочет во что бы то ни стало добраться до Сэма, и ей все равно, кто станет тому свидетелем.

За каким чертом писать о своих самых сокровенных мыслях? Почему они с Сэмом не могут поговорить в постели, как нормальные люди?

Этим вечером она стала распространяться о том, что он ей приснился. Она, мол, почувствовала удушье, но проигнорировала это. И разве он не понимает, как он токсичен? Не понимает, что «РАЗЪЕДАЕТ ЕЙ ДУШУ??? »

Я всегда отвечаю ей немедленно, не могу удержаться. На этот раз пишу:

«А ты понимаешь, как ядовита ТЫ, Ведьма Уиллоу? »

И тут же удаляю сообщение. Это само собой.

Плохо, что я не могу прочесть ответов Сэма, как назло, она всегда начинает новое письмо. Иногда они ведут себя вполне дружелюбно, так вчера она написала ему: «Ты совершенно особенный человек, Сэм, ты понимаешь это? » И это было мило с ее стороны. Но девять из десяти писем – жалобы и капризы. И мне жаль Сэма.

Хотя плевать. Это его жизнь. Его невеста.

– Лапонька! – В комнату входит Магнус.

Быстро поворачиваюсь к нему:

– Ты закончил?

– Я тебе не помешал? Болтала с девочками?

Неопределенно улыбаюсь и кладу телефон в карман.

Знаю, знаю, знаю. Плохо, что у меня секреты от Магнуса. Плохо, что я не говорю ему о кольце и о телефоне. Но с чего начать? Вдруг я пожалею об этом? Что, если я во всем признаюсь, мы поссоримся, а через полчаса кольцо найдется, и все окажется напрасным?

– Да как обычно! – наконец говорю я и быстро сворачиваю на интересующую меня тему: что думают обо мне Тэвиши и не поменяли ли они своего мнения: – О чем ты сегодня беседовал со своими родителями?

– О, родители. – Магнус делает неопределенный жест и садится рядом со мной на диван. Барабанит пальцами по подушке, взгляд у него отсутствующий.

– Что с тобой? – осторожно спрашиваю я.

– Все замечательно. – И вдруг он говорит: – Ты помнишь, как мы познакомились?

– Конечно, помню, – улыбаюсь я.

Он гладит мою ногу:

– Я пришел туда к этой бой‑ бабе. Но там была ты.

Мне не нравится, что он называет Руби бой‑ бабой. Она не такая. Она хорошая, милая и сексуальная, и руки у нее всего лишь чуточку мясистые. Но я скрываю свое раздражение и продолжаю улыбаться.

– В белом халате ты была похожа на ангела. Я никогда не видел никого более сексуального. – Его рука перемещается все выше. – И я захотел тебя прямо там, прямо тогда.

Магнус любит рассказывать эту историю, а я люблю слушать ее.

– А я захотела тебя. – Подаюсь вперед и нежно кусаю мочку его уха. – В ту самую минуту, как увидела.

– Я понял это. – Он сдвигает мой топ, тыкается носом в голое плечо и шепчет: – Слушай, Поппи, давай как‑ нибудь снова пойдем туда вместе… – Это был самый лучший секс в моей жизни. Ты, в белом халате, на кушетке, массажное масло…

Господи…® Магнус тянет меня за юбку, и мы с ним падаем с дивана на ковер. На телефон пришло новое сообщение, но я не обращаю на это внимания.

Когда мы готовимся лечь спать, я натираюсь лосьоном для тела, и тут Магнус выдает убийственную новость:

– Звонила мама. – Он говорит невнятно, потому что рот у него полон зубной пасты. – Насчет того врача.

– Кого?

Он сплевывает и вытирает губы.

– Начет Пола. Нашего соседа. Он придет на репетицию свадьбы и посмотрит твою руку. Мама говорит, с ожогами надо быть поосторожнее, и я согласен с ней.

– Это ни к чему! – Стараюсь не выдать своей паники.

– Милая. – Он целует меня в голову. – Она обо всем договорилась.

Он выходит из ванной комнаты, а я смотрю на свое отражение в зеркале. Мое счастливое после секса настроение приказало долго жить. Я снова провалилась в черную дыру страха. Что делать? Ведь нельзя постоянно хитрить.

У меня нет ожога. И у меня нет кольца. И у меня нет энциклопедических знаний, чтобы выигрывать в «Скраббл». Я отъявленная лгунья.

– Поппи? – со значением говорит Магнус. Знаю, он хочет лечь спать пораньше, потому что ему завтра ехать в Брайтон.

– Иду.

Забираюсь в постель, прижимаюсь к нему и делаю вид, будто засыпаю. Но меня сотрясает внутренняя дрожь. Если я откажусь от помощи Пола, то вызовет ли это подозрения у Ванды? Можно ли сымитировать ожог? Что, если рассказать все Магнусу прямо сейчас?

Стараюсь продумать последний вариант. Он самый разумный из всех. Именно его порекомендовали бы психотерапевты. Надо разбудить Магнуса и признаться во всем.

Но я не могу сделать этого. Не могу. И не потому только, что Магнус злится, если его будят ночью. Его родители всегда будут думать обо мне как о девушке, посеявшей семейную реликвию. И это омрачит мое существование.

А еще дело в том, что им ничего не надо знать. Все это не должно выйти наружу. Миссис Фэйрфакс может позвонить в любую минуту. Если я сумею продержаться…

Хочу вернуть кольцо и тихонько надеть его на палец, чтобы никто ничего и не заподозрил. Вот чего я хочу.

Смотрю на часы – без пятнадцати три, затем на ровно дышащего Магнуса, и во мне зреет протест. Хорошо ему.

Решительно сбрасываю одеяло. Выпью чашку травяного чая, как советуют в журнальных статьях о бессоннице.

Телефон заряжается на кухне, и я, ожидая, когда закипит чайник, лениво щелкаю на сообщения и методично переправляю их Сэму. Одно сообщение пришло от моего нового пациента. Ему сделали операцию на передней крестообразной связке, он считает, что восстановление идет медленно, и я посылаю краткое обнадеживающее сообщение и обещаю постараться принять его завтра. Лью кипяток на пакетик с ромашкой и ванилью, и тут телефон подает сигнал. Я так и подскакиваю.

Чего это вы полуночничаете?

___

Не могу заснуть. А чем заняты ВЫ в такое позднее время?

___

Жду звонка из Лос‑ Анджелеса. Почему не спится?

___

Завтра моя жизнь будет кончена.

Ну, может, это небольшое преувеличение, но именно так я себя чувствую.

Почему?

Если он действительно хочет это знать, то, так и быть, я ему все расскажу.

Пью чай и пишу пять сообщений о том, как кольцо нашли, а потом снова потеряли. О том, что дерматолог Пол желает взглянуть на мою руку. О том, что Тэвиши уже сейчас беспокоятся о кольце, хотя не знают, что оно потеряно. И о том, что тучи надо мной сгущаются. Что я чувствую себя игроком в рулетку, которому необходимо сыграть еще раз – и все может обернуться хорошо. Но фишки у меня закончились.

Тыкаю в кнопки с таким ожесточением, что на ошибки и внимания не обращаю. Ответ приходит мгновенно:

Я ваш должник.

Классно! И что с того? И тут же следом:

Я могу достать вам фишку.

В недоумении смотрю на экран. Он не понял, что фишка – это метафора?

Машины за окном не шумят, как это бывает днем, и потому в кухне неестественно тихо, лишь слегка урчит холодильник. Моргаю, тру покрасневшие глаза и размышляю, а не выключить ли мне телефон и не отправиться ли в кровать.

Что вы имеете в виду?

Ответ приходит очень быстро, словно он понимает, что его последнее сообщение было странным.

Один из моих друзей ювелир. Делает копии для ТВ. Очень похожие. Выиграете время.

Поддельное кольцо?

Наверное, я полная дуреха. Потому что такое даже не приходило мне в голову.

Так. Фальшивое кольцо – плохая идея. По миллиону самых разных причин. Например:

1. Это нечестно.

2. Скорее всего, оно будет выглядеть неубедительно.

3. Это неэтично. ®

Но тем не менее на следующее утро в десять часов я уже в ювелирном квартале на Хэттон‑ Гарден и изо всех сил стараюсь не пялиться по сторонам, но глаза все равно вылезают из орбит. Я никогда не была тут прежде. Целая улица ювелирных магазинов?

Здесь просто горы бриллиантов. Реклама со всех сторон вопит о самых лучших ценах, самых больших камнях, отличном качестве и дизайне на заказ. Это просто город обручальных колец. Вдоль улицы слоняются парочки, девушки тычут пальчиками в витрины, их спутники улыбаются, но, когда девушки отворачиваются, становится ясно, что им не по себе.

А я даже ни разу не была в ювелирном магазине. По крайней мере, в таком вот – настоящем, для взрослых. Все мои украшения куплены на рынках и в «Топшопе». Когда мне исполнилось тринадцать, родители подарили мне сережки с жемчужинами, но в магазин я с родителями не ходила. И вообще старалась как можно скорее проскочить мимо ювелирных магазинов, считая, что они предназначены для другой публики. Но теперь, раз я уже здесь, не могу не любоваться драгоценностями.

Кто купит брошь с желтым бриллиантом в форме паука за двенадцать с половиной тысяч фунтов? Для меня это загадка, как и то, кому нужны отвратительные диваны с вращающимися подлокотниками, которые рекламируют по телику.

Магазин друга Сэма называется «Марк Спенсер Дизайн», и, слава тебе господи, в нем нет желтых пауков. Зато здесь полно бриллиантов в платине и висит объявление: «Бесплатное шампанское для помолвленных пар. Пусть выбор кольца доставит вам особое удовольствие». О копиях и подделках нигде ничего не сказано, и я начинаю нервничать. Что, если Сэм не так меня понял? Что, если дело кончится тем, что я в смятении куплю настоящее кольцо с изумрудом и всю оставшуюся жизнь буду платить за него?

И где, кстати говоря, Сэм? Он обещал прийти и познакомить меня со своим другом. Сэм работает где‑ то рядом, хотя не сказал, где именно. Оглядываю улицу. По другой стороне улицы быстро идет темноволосый мужчина, и я думаю, что, может, это он, но потом слышу низкий голос:

– Поппи?

Поворачиваюсь. Мужчина с темными взъерошенными волосами направляется прямо ко мне. Он выше, чем я помню, но узнаю густые брови и глубоко посаженные глаза. На нем темный костюм, безупречно белая рубашка и темно‑ серый галстук. Он коротко улыбается мне, и я замечаю, что зубы у него очень белые и ровные.

Ну, это ненадолго, если он будет пренебрегать визитами к стоматологу.

– Привет, Поппи! – Немного помедлив, он протягивает мне руку: – Рад вас видеть.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒