Книга вторая 13 страница

Старая царица запечатала послание и сказала:

– Потом все пойдет очень быстро. У меня есть план, однако я пока утаю его. Передавай привет Нефертари, Мерит, Енаму и другим. Живите и дальше, как жили, ведите себя спокойно и слушайтесь приказов царя, даже если они покажутся вам необычными. Ни у кого не должно возникнуть ни малейшего подозрения! Старая царица Туя освободит вас от змеи. А теперь забудь все, что я тебе сказала.

Ищейки уже несколько месяцев были заняты работой. С бесконечным терпением они отсеяли тех, на кого не падало подозрение. Различными обманными действиями, ложью, провокациями они возбуждали порядочное смущение и при этом внимательно следили за реакцией своих жертв. Теперь осталось только шесть подозреваемых, и главный советник, к которому стекались все донесения, записал их имена одно под другим. Двое были обозначены некоторыми ищейками в качестве возможных преступников, и имя одного из них было Незамун.

Парахотеп подчеркнул это имя красными чернилами и обругал себя дураком за то, что раньше не вышел на управителя двора Изис‑ Неферт. При этом один из ищеек уже давно указал ему, что под особым подозрением находится Незамун, именно потому, что его госпожа словно намеренно отсутствовала во время покушения.

Визирь продумал последующие шаги. Допросить ли ему всех шестерых под пыткой или только этих двух?

Другой был мелким чиновником, которого пьянство ввергло в несчастье и который считал, что его все преследуют. Он вынашивал планы мести, о которых, будучи пьяным, рассказывал всем подряд. Уже пару раз он сказал, что будет только справедливым, если с Благим Богом или с его детьми случится какое‑ либо несчастье. Это было кощунством и оскорблением Богоподобного, но для предъявления обвинения не хватало надежных свидетелей, которые могли бы достоверно подтвердить подобное высказывание.

Вероятно, ищейки слишком уж насели на пьяницу, подумал Парахотеп, и его мысли вернулись к Незамуну. Без сомнения, он был очень способным человеком, потому что много лет правил двором Изис‑ Неферт, не особо бросаясь в глаза. Он считался любезным и обходительным и был, как выяснили ищейки, дружен с Монту. Вечерами он часто опустошал с ним по кувшину вина и, видимо, втерся в доверие бывшему воину ниу. Он должен был точно знать, когда состоится испытательная поездка на новой колеснице, и в ночь до этого совершил преступление.

Парахотеп поднялся и начал беспокойно бегать взад и вперед. Необходимо найти какое‑ то компромиссное решение. Ищейки сообщили, что в последнее время Незамун ведет себя, как преследуемый, и самые невинные намеки приводят его в трепет. Надо это использовать. Парахотеп быстро нашел выход.

Принц Сети точно последовал рекомендациям своего отца. Он встречал Мерит с уважением и вниманием, пытался угадать ее желания и время от времени передавал ей маленькие подарки: украшения, цветы, редкие фрукты с севера или флакончик ценного масла. Мерит, конечно, знала, какие цели он преследует, и однажды сказала себе: «Верность – дело сердца, а не тела, а поскольку он однажды уже переспал со мной, это должно случиться и во второй раз. Пиай там, далеко на юге, также не соблюдает целомудрие, и я не могу его упрекать за это: мы уже слишком долго в разлуке».

Итак, Сети было позволено посетить супругу в ее спальном покое. На этот раз ему не надо было выбивать дверь, и Бикет, мрачная стражница, отвернувшись, пропустила его. Он пришел с букетом цветов, принц Сети, до этого визита он несколько дней избегал своего гарема. Он хотел выступить в роли полного сил Могучего Быка и нагнать упущенное.

Мерит вела себя несколько натянуто и церемонно приветствовала его словами:

– Добро пожаловать, мой супруг.

И выглядела она при этом такой величественной, что у Сети началась легкая дрожь. Должно быть, что‑ то есть в ней, в священной крови дочери Солнца, подумал он робко и обругал себя трусом. «В конце концов ты воин! Бывают вещи и похуже того, чтобы отправиться в постель со своей супругой».

– Почему ты так серьезен, мой дорогой? У тебя заботы?

– Ни в коей мере, любимая, я только несколько смущен, потому что это ведь не повседневная вещь…

– Нет, – сказала Мерит серьезно. – Конечно, нет, и ты знаешь, почему я так долго заставила тебя ждать. Теперь ты научился вести себя, как подобает супругу принцессы царской крови, и за это я хочу тебя вознаградить.

Сети почувствовал, как все его желание обладать этой женщиной внезапно прошло. Он уже стремился прочь отсюда – к войскам или в свой гарем, только подальше отсюда. Что ему, собственно говоря, здесь искать? Что в Мерит такого особенного? Она отказывала ему. Ну и что? Красивых девушек достаточно, но поскольку он уже здесь…

– Я думала, ты хочешь воспользоваться своими правами супруга? – насмешливо спросила удивленная Мерит, когда увидела, что Сети колеблется.

– Мои права… да‑ да…

Сети начал осторожно раздевать жену, как драгоценную куклу, потом снял с себя передник и неловко погладил ее грудь. Наступавшие сумерки окутали высокое стройное тело Мерит нежно‑ серой пеленой, однако это женское тело, по которому Сети так долго и ожесточенно тосковал, не возбуждало в нем никакого желания. Оно было холодным и отталкивающим, как будто он лег в постель с каменной статуей. Мерит, не испытывая желания, погладила его член, чтобы выказать свою добрую волю, однако у Сети ничего не проснулось.

– Не обращай внимания, может быть, ты переутомился и тебе требуется отдохнуть. Можешь посетить меня снова, когда отдохнешь.

На языке у Сети вертелся язвительный ответ, потому что он почувствовал ее насмешку и сочувственное презрение. Однако он промолчал, оделся, поклонился и быстро вышел.

Несколько дней спустя Мерит узнала от своего брата Енама, что Пиай находится на пути в Мемфис и что фараон на всю жизнь запретил ему приезжать в Пер‑ Рамзес.

В Мерит проснулись надежды. Возможность добраться до Мемфиса найдется. Все остальное стало неважным, как и ее супруг Сети, который отодвинулся сейчас так далеко, как будто был лишь мимолетным знакомым.

Не мешкая, главный советник разыскал Сетнахта, первого жреца богини Сехмет, являвшегося главой всех лекарей в Пер‑ Рамзесе и Кеми. Старый жрец был раньше личным лекарем царя Сети, пережил того и в качестве поощрения получил прекрасную должность на службе богине, которая не только была известна как разрушительница, насылающая смертельные поветрия, но и почиталась лекарями как их защитница.

Об этом древнем Сетнахте слагались легенды. Он считался магом. Говорили, что он внес существенный вклад в великие победы Озириса‑ Сети при помощи своего волшебства.

Парахотеп видел его несколько раз на религиозных праздниках, но близко не знал. Уже много лет тот не показывался на людях, и лишь немногие знали, что он еще жив. Верховный жрец хозяйничал в маленьком доме позади храма Сехмет, который был частью Большого храма Пта. Здесь Парахотеп и нашел его.

– А, главный советник своим визитом почтил меня, – прокаркал древний лекарь громким, высоким старческим голосом. Он выглядел точно так, как его описала Туя. На длинной худой морщинистой шее сидела лысая, почти лишенная плоти голова, подобная птичьей, с маленькими круглыми глазами и тонким изогнутым, как клюв, носом. Под грузом почтенного возраста длинная шея его чуть подалась вперед, и Сетнахт был больше похож на коршуна, чем на человека.

– Ты должен говорить громко, достопочтенный, потому что верховный жрец не обладает больше хорошим слухом, – сказал слуга и подвинул главному советнику кресло.

Парахотеп передал послание царицы‑ матери, и Сетнахт совсем близко поднес его к глазам.

– Старая девочка все еще жива… Я думал, она уж давно перебралась в свой Дом Вечности. Ну, о чем она пишет?

Птичья голова несколько раз кивнула во время чтения, а потом маленькие круглые глаза уставились прямо на Парахотепа:

– Что ж, говори, теперь твоя очередь. Что я могу сделать для тебя, для Туи или для вас обоих?

– Нас здесь никто не сможет слышать? – Парахотеп опасался, что громкий голос его или туговатого на ухо жреца услышит кто‑ нибудь снаружи. Сетнахт крикнул слугу и велел посторожить под дверью.

– Мою просьбу я изложу быстро. Нам, то есть царице‑ матери Туе, необходимо средство, делающее человека больным и убивающее его. Но не яд, потому что отравление тотчас возбудит подозрения. Это должно быть похоже на одну из известных болезней, смертельных болезней. Ты понимаешь, что я имею в виду, достопочтенный?

Блеющий смех наполнил комнату. У Парахотепа мурашки побежали по телу.

– Ты так ясно высказался, хи‑ хи, ха‑ а, яснее и не бывает, ха‑ ха‑ ха.

Он перестал смеяться так же быстро, как начал, потер свои лишенные плоти руки и сказал:

– Через несколько дней я велю кое‑ что передать Туе, этим она сможет возбудить смертельное огненное дыхание Сехмет… или нет. Это уж как ей будет по нраву. М‑ да, как ей будет по нраву.

Главный советник поблагодарил и был рад, что снова может выйти на солнечный свет. От старика исходило ледяное дыхание повелителя смерти, которое Парахотеп не мог больше выносить.

При храме Сехмет служили несколько молодых лекарей. Дохода такая служба почти не приносила, потому что молодые помощники жрецов лечили бедных и простых людей без вознаграждения, но при этом они набирались опыта, а кров и пищу находили в храме.

На следующее утро старый Сетнахт вел разговор с четырьмя помощниками жрецов, то есть он говорил, а четыре молодых лекаря почтительно слушали. На его вопрос, какая болезнь в эти дни встречается наиболее часто, он услышал, что в Пер‑ Рамзесе и окрестностях ходит оспа.

– Итак, оспа! А что предпринимаете против нее вы, подающие большие надежды служители Сехмет?

– Сначала удаляется все, что входило в соприкосновение с больным, чтобы избежать новых заражений. Последующее лечение зависит от стадии болезни. Мы применяем понижающие температуру и успокоительные средства, а когда появляются гнойнички, в ход идут противовоспалительные и вяжущие мази и капли. Как только гнойнички начинают подсыхать, необходимо помешать больному расцарапывать их, поэтому лучше всего крепко связать его руки. Но если…

Старик резко отмахнулся:

– Хорошо, хорошо… Насылая оспу, Сехмет неохотно позволяет вмешиваться в свои дела. Как обстоят дела со смертностью?

– Она необычайно высока. Из десяти больных от шести до семи отправляются в Закатную страну.

Сетнахт с шуршанием потер свои пергаментные руки:

– Мы должны дать богине маленькое указание в форме просьбы… жертвы…

Верховный жрец вытянул свою морщинистую шею. Это выглядело, как будто ястреб обнаружил свою жертву и теперь готов ударить ее своим клювом. Молодые лекари в испуге отпрянули. По узким искривленным губам старика скользнула легкая довольная улыбка. Старый жрец говорил теперь необыкновенно тихо.

– У меня есть поручение для вас. Где бы вы ни встречали больного оспой, принесите мне что‑ нибудь от него. Я имею в виду следующее: вы подхватываете пинцетом гнойничок и закрываете его в коробочке; к этому еще гной, который вы промокаете. О том, что вы должны быть чрезвычайно внимательными, чтобы не соприкоснуться с этим, вы и сами прекрасно знаете. Долго и основательно мойте руки. У кого‑ либо из вас уже была оспа?

Один из лекарей выступил вперед. Его покрытое шрамами от оспы лицо делало любой ответ излишним.

– Это еще лучше! Вы, остальные, будете сообщать ему обо всех случаях оспы, и он один сделает то, что я до этого велел сделать вам всем. Ты уже заразиться не сможешь, поэтому сделай свое дело хорошо.

Оказавшись во дворе храма, молодые люди недоуменно переглянулись.

– Что пришло в голову старому колдуну? Может быть, хочет прочитать заклинание против оспы перед изображением богини?

– А почему нет? Нас это не касается. Чем усерднее мы ему служим, тем быстрее получим свидетельства об окончании учебы.

На том и сошлись, и каждый направился по своим делам, не думая больше о странном желании верховного жреца Сехмет.

Сразу же после прибытия в Мемфис Пиай нанес визит верховному жрецу Пта. Каким достойным выглядел этот молодой человек в жреческом облачении! Его череп был гладко выбрит и блестел, как полированное дерево. Его умные глаза дружелюбно смотрели на Пиайя.

– Вот и ты наконец! Добро пожаловать в Мемфис, город Пта! Как я вижу, ты привез свою трудолюбивую экономку. Да, у девочки здесь будет работы гораздо больше, чем на юге. О тебе, Пиай, также позаботились. Работа не особо тяжелая, к счастью, но у тебя ее будет предостаточно. Мей, старший архитектор, стал стар, и ты мог бы замещать его здесь, в Мемфисе, если, конечно, Благой Бог, да будет он жив, здрав и могуч, согласится с этим. А теперь о ближайшем: мой слуга проводит тебя к твоему дому, и я надеюсь, дом тебе понравится.

По сравнению с некоторыми жилищами на краю города новый дом Пиайя был скорее скромным, но по сравнению с его хижиной на юге его можно было посчитать княжеским. В нем было три крыла, его окружал ухоженный пышный сад, который с севера ограничивала высокая стена. В качестве слуг к Пиайю перешла старая супружеская пара, которая работала здесь у предыдущего владельца, недавно ушедшего к Озирису. Для ухода за садом, в качестве посыльного или других мелких поручений имелся подросток.

Пиай объяснил всем трем:

– Это Такка, ваша будущая госпожа. Она теперь отдает приказы в доме. Вашего прежнего господина я не знал, но уверен, что мы с вами поладим друг с другом.

Когда они остались одни, Такка тотчас спросила:

– Как ты можешь делать меня, рабыню, хозяйкой над этими людьми, ведь это против порядков?

– Потому что ты и есть хозяйка в моем доме. Я не знаю и не хочу знать, что случилось с моим прежним имуществом. Это было так давно, столько воды утекло с тех пор. Большую часть своих злоключений я тебе рассказал. В любом случае, я уже не тот, каким был, когда много лет назад уехал отсюда. Я все время был в дороге, у меня никогда не было настоящего дома. Теперь он у меня есть, и дому нужна хозяйка. Я сделаю запрос в управление царским имуществом, чтобы ты из собственности фараона перешла в мою собственность. Мы поженимся, и я составлю для тебя вольную, а когда я предстану перед Озирисом, ты станешь моей наследницей. У меня все равно никого нет.

– А принцесса Мерит? – спросила ошеломленная Такка.

– Это другая часть моей жизни, с которой у тебя нет ничего общего.

Только сейчас до сознания Такки дошло, чего хочет Пиай.

– Ты… хочешь… на мне…

– Да, жениться. Что в этом странного? Мы вместе спим, и, может быть, ты родишь мне детей. Я хочу, чтобы все текло установленным порядком.

– А разве это можно, я имею в виду – ты и нубийка? Я здесь не видела своих соплеменников, так, несколько в гавани…

Пиай отмахнулся:

– Я тебе уже рассказывал, есть нубийцы, занимающие высокие посты при дворе, есть темнокожие жрецы и чиновники. «Жалкий Куш» давным‑ давно прижился при дворе. Фараон, да будет он жив, здрав и могуч, не имеет предубеждения против иноземцев. Наоборот, некоторые египтяне даже обижаются на него за то, что он позволил построить в Кеми храмы чужим богам – таким как Ваал, Иштар и Анат. Благой Бог выше подобных вещей.

Они вошли в предназначенную для господ комнату, расположенную в северном крыле и открытую в сад.

– А где спальня? – с любопытством спросила Такка.

Найти спальню оказалось несложно. В ней было тихо и прохладно. Слуги поставили букет жасминовых веток в кувшине, их опьяняющий, тяжелый аромат распространился по комнате.

– Не освятить ли нам постель? – спросил Пиай.

Такка улыбнулась:

– Почему бы и нет? Надо же это когда‑ нибудь сделать…

У Незамуна снова появилась надежда. Казалось, ему больше не угрожают, его не выслеживают и не подозревают. Да и что можно было ему предъявить? Такой старой, хитрой лисе, как он, не так‑ то просто наступить на хвост. Царица Изис‑ Неферт, его госпожа, снова обращалась с ним приветливо, и он мог догадаться почему. Она все чаще теперь бывала у этой новой супруги – хеттиянки, которую фараон ценил превыше всех, и вместе с ней плела интриги против Нефертари.

«Для Великой Царской Супруги настали плохие времена», – злорадно думал Незамун. Однако его радость омрачало то, что он не принимал в этом никакого участия. Он больше не был нужен своей госпоже и смирился с этим. Старый жрец хотел одного: провести остаток жизни в мире и довольствоваться тем, чего уже достиг.

«Много у тебя никогда не было», – злорадно нашептывало его ка, но Незамун не слушал его. Огонь честолюбия потух, ни искры его не тлело, и ничто больше не подвигло бы его снова затевать что‑ либо в интересах своей госпожи. Он выполнял только ее приказы, и, если бы она искала его совета, он всегда был бы в ее распоряжении. Но его советы ей уже давным‑ давно не нужны…

Однако пора поспешать на службу, потому что Ра уже довольно высоко поднялся над утренним горизонтом. Незамун уже хотел покинуть свой дом, когда слуга доложил ему о посетителе.

– Проси его, – велел Незамун, пребывающий в хорошем настроении.

Молодой, прилично одетый человек поклонился и подошел к ближе.

«Чиновник, – подумал Незамун, – это видно с первого взгляда».

– Ты Незамун, жрец‑ чтец и управитель двора царской супруги Изис‑ Неферт?

– Да, мой друг, это я. Что привело тебя ко мне?

– Я из суда, – сказал чиновник тихим, вежливым голосом, – и должен сообщить тебе, что сегодня вечером за час до захода солнца ты должен будешь явиться на допрос.

Уже при слове «суд» сердце Незамуна начало бешено биться, и все его тело покрылось потом.

– На д‑ допрос?.. – пробормотал он, заикаясь.

– Да, – ответил молодой человек дружелюбно. – На допрос. Лишь только от тебя зависит, будут ли применены пытки.

У Незамуна перехватило дыхание. Не могут же они его пытать! Нет, на это у них нет права!

– Но я совсем ни при чем! Я всю ночь спал здесь, в своем доме. Преступник давно сбежал. Неужели ты думаешь, что он стал бы ждать здесь, пока его схватят?

Чиновник подался вперед, как будто боясь упустить хоть слово.

– Преступник? Могу я спросить, о чем ты? Откуда ты вообще знаешь, о чем речь? Мне кажется, ты поразительно хорошо осведомлен.

Незамун растерянно посмотрел на чиновника. Не сболтнул ли он лишнего?

– Речь может идти только о покушении на принцев Мерире и Монту. Каждый ребенок при дворе знает, что преступников все еще ищут. Меня также спрашивали о какой‑ то пиле…

– Так‑ так, каждый ребенок об этом знает… Хорошо, может быть, но преступник или преступники еще не найдены. Ты входишь в круг главных подозреваемых, поэтому тебя и будут допрашивать сегодня вечером, и, как я уже сказал, это может быть и допрос с пытками. Главных подозреваемых пытают, если они не дают показаний.

– Но мне не в чем признаваться! – воскликнул Незамун в отчаянии.

– Посмотрим. Впрочем, мне приказали рассказать тебе о том, как проходит допрос с пристрастием. Каждый подозреваемый должен знать, что его ожидает, не так ли?

Незамун с трудом сглотнул:

– Моя госпожа, царица Изис‑ Неферт, не оставит этого просто так. Я жрец Амона, управитель двора…

Чиновник снисходительно улыбнулся:

– Случалось, что и главных советников пытали. А теперь к делу. Если ты подробно не ответишь на все вопросы, то для начала тебя изобьют палками до пяти кровавых ран. Это только прелюдия, скажем так, лишь легкий стук в дверь. Если дверь твоего рта на этом не откроется, тебя подвесят на ремнях высоко, очень высоко и оставят висеть так, пока суставы не выскочат из суставных впадин. Я вижу, ты несколько грузноват, Незамун, с тобой это произойдет быстро. Молодым сильным мужчинам бывает потяжелее. Часто приходится привязывать к их ногам груз, чтобы чего‑ либо добиться от них.

Незамун стал пепельного цвета. Дрожащими руками он схватил кувшин, чтобы налить воду в бокал, но это ему не удалось. Чиновник тут же бросился к нему на помощь и налил полный бокал.

– Ты готов? Я могу говорить дальше?

Незамун только слабо кивнул, и посетитель продолжил:

– На этом этапе допроса обычно признаются. Если нет, то можно выбить признание ударами плети из кожи носорога. С тела, и без того напряженного, кожа летит клочьями. Не самое приятное зрелище. Есть, конечно, бесконечно много возможностей продолжить допрос с пристрастием – огнем, плоскогубцами, плетьми; успех приносит пытка водой. Но я не хочу тебя утомлять, поскольку считаю, что ты настолько умен, что вряд ли позволишь палачу зайти так далеко. Добровольное и подробное признание избавит тебя от многочасовых мук, по сравнению с которыми смерть на костре – настоящее лакомство медом.

Чиновник был еще молод, но он обладал некоторым опытом. Поэтому он четко распознал в Незамуне знаки готовности. Допрос назначен на вечер, и описание пыток еще часами будет стоять перед мысленным взором Незамуна. Одно это ускорит дело. Он быстро распростился со словами:

– Будь готов за час до захода солнца. Чиновник суда незаметно уведет тебя. Как видишь, мы принимаем во внимание твое положение при дворе.

Незамун был оглушен. Ему казалось, что сама смерть посетила его. Они вычислили его, а теперь готовы нанести удар. Сколько им известно, они, конечно, скрывают и ожидают от него признания. А в итоге – эшафот, с пытками или без пыток. В любом случае он пропал, признается ли он добровольно или же после того, как плеть из кожи носорога проедется по его голому, напряженному телу. Жрец вздрогнул. Чем дольше он думал о подобном будущем, тем более стремился к тому, чтобы найти единственно возможный выход. Ему осталось одно: успеть невредимым попасть в руки «ставящих печать бога», а от них – в свой Дом Вечности. И он знал, что есть только один путь – через маленькое святилище Анубиса, расположенное на территории храма Озириса.

У одиноких людей было в обычае еще при жизни заказывать у Анубиса свое бальзамирование и погребение. Сам Анубис в лице своих жрецов следил за «ставящими печать бога», совершал церемонию открывания рта и заботился о достойном погребении. На лице Незамуна появилась язвительная усмешка. Да, он ускользнет от них! При помощи Анубиса он уйдет из этого мира, угрожавшего ему пытками и эшафотом. Он взял чернила, воду и несколько перьев из тростника. Как хорошо, что он захватил два листа папируса из запасов Изис‑ Неферт. Незамун был опытным писцом, поэтому ему потребовалось около часа, чтобы исписать два листа папируса. Одно из писем было адресовано главному советнику. Он передал его слуге и велел доставить письмо по адресу после обеда, если он, Незамун, тем временем не вернется назад.

Слуга, привыкший к послушанию, не задавал лишних вопросов, а только поклонился, когда Незамун сунул письмо ему в руки.

– Еще одно! Сегодня вечером за час до захода солнца меня будут спрашивать. Скажи этим людям, что они должны обратиться к высокочтимому Парахотепу, он обо всем знает.

Другой документ жрец засунул себе за пояс и вышел из дома. Его не остановили, но два копьеносца следовали за ним на некотором отдалении.

Пер‑ Рамзес был городом Сета и Пта, богов, которых предпочитал фараон. У Амона здесь тоже был Большой храм – вынужденное признание того, что он все еще выполняет функцию верховного бога царства. Маленький храм Озириса располагался на западе храмового квартала. Это была, собственно говоря, только часовня с маленьким двором и святилищем, не больше личных покоев в царском дворце.

Незамун разыскал жреца, который был явно рад тому, что понадобился, и с угодливой улыбкой подошел к посетителю. Незамун недоверчиво осмотрелся.

– Я хотел бы поговорить с тобой наедине, почтенный, чтобы мы были уверены в том, что никто нас не подслушивает.

У низкой храмовой стены располагались жилища жрецов. Оба мужчины вошли в один из домов, хозяин кивнул слугам, и они принесли два кувшина – с водой и вином. Когда сели, Незамун представился и сказал:

– Появились обстоятельства, которые побуждают меня разыскать мой давно подготовленный Дом Вечности. Я сегодня же вечером готов предоставить свое тело «ставящим печать бога». Насколько я знаю, слуги Озириса призваны поддерживать просителей подобного рода?

– Верно, но предусматривается, что все твои дела в этом мире улажены во всех отношениях.

Незамун сунул руку за пояс и положил на стол письмо и к нему мешочек с золотыми дебами:

– Здесь изложено все, что вам необходимо знать. Моя гробница расположена к юго‑ западу от Мемфиса, вблизи пирамиды Уна. Здесь написано имя стражника гробницы и заранее оплаченного жреца, который должен будет принести жертвы. Этого, – Незамун коснулся положенного на стол мешочка, – будет достаточно для «ставящих печать бога» и для достойного погребения. Остальное я прошу передать Анубису, в чьей помощи я нуждаюсь больше всего, потому что у меня нет ни жены, ни детей.

Жрец Озириса взял мешочек, развязал его и проверил содержимое. Затем кивнул:

– Все будет согласно твоему желанию, почтенный Незамун.

– Так как у меня есть должность в царском дворце, я посчитал необходимым отправить сообщение главному советнику, поэтому ты можешь не беспокоиться. А теперь я хотел бы попросить тебя отвести меня туда, где «ставящие печать бога» найдут мое тело.

Жрец ввел Незамуна в маленькую комнатку, единственным источником света в которой было четырехугольное отверстие в потолке. Узкий, шириной с ладонь, луч света коснулся стены с текстами из Книги Мертвых. Незамун присел на каменную скамью и, когда его глаза привыкли к полумраку, узнал картины, нарисованные на стенах. Они были посвящены исключительно Анубису с головой шакала и его миссии. Он был изображен в качестве помощника бога мертвых – склонившийся, как «ставящий печать бога», над мумией. На другом рисунке он проводил церемонию открывания рта, а рядом на суде Озириса стоял перед весами, на которых взвешивалось сердце умершего, в то время как бог‑ писец Тот записывал результат. На заднем плане уже ждала Амут в ужасном образе, соединявшем льва, носорога и крокодила, заглатывающая виновных. Озирис, судья мертвых, сидел на троне над сценой, а позади него стояли богини Изида и Нефтида.

Незамун был поглощен рассматриванием картин, когда жрец бесшумно подошел к нему и поставил на каменную скамью маленький кувшин.

– Желаю тебе счастливого путешествия, Незамун.

Эти слова вернули старого управителя двора Изис‑ Неферт в реальность этой узкой, почти лишенной света комнатки. Как охотно он вышел бы сейчас на свет, чтобы увидеть над собой голубое небо, вдохнуть чистый воздух, почувствовать сладкий аромат цветущих акаций!.. Но это означало бы отдать себя в руки судей, принять пытки и смертный приговор. Злорадство вместе с надеждой на лучшую жизнь на том свете подтолкнули Незамуна взяться за кувшин. Он попытался представить разочарованные лица своих палачей, когда они придут сегодня вечером, чтобы забрать его.

Незамун сделал глоток. Вкус вина из трав был приятным, хотя во рту оставалась горечь, медленно растекавшаяся по горлу. Он сделал второй глоток и стал молиться Озирису.

Нефертари, главный советник Парахотеп и принц Хамвезе, верховный жрец Пта, встретились в имении царицы‑ матери. Туя очень гордилась своим большим, ухоженным садом и собрала в нем все, что только могло расти в Кеми. Вдоль стены сада росли различные виды пальм; здесь имелись аллеи из тамарисков, сикомор, акаций; росли ореховые, гранатовые деревья и фикусы. Цветущий кустарник окружал пруды с лотосами. Царица‑ мать велела даже устроить себе маленькое искусственное болото с илом и зарослями папируса. Посреди большого пруда поднимался изящный павильон, к которому можно было добраться по узкому мостику. Здесь и принимала Туя своих гостей, не только потому, что это было весьма живописное место, но и потому, что здесь их невозможно было подслушать.

– Теперь дело за этим. – Туя извлекла из складок своего закрытого платья цветной флакончик из стекла. – Я велю передать это тонкое и опьяняющее ароматическое масло третьей супруге в качестве драгоценного подарка. К нему подмешаны ядовитые выделения из гнойников людей, больных оспой. Совершенно безразлично, как она использует масло: коснется им своих щек или натрет им свою невероятно большую грудь. Она получит оспу, но не сразу. Сетнахт сообщил мне, что от момента заражения до проявления болезни может пройти от десяти до восемнадцати дней, и в это время существует опасность, что Благой Бог, мой высокочтимый сын, который, как я слышала, постоянно делит ложе с ней, подцепит эту болезнь. Мы должны, конечно же, избежать этого. Я велю переслать масло хеттиянке только тогда, когда мой сын будет находиться на достаточном расстоянии от нее. Как нам это устроить?

– Я здесь бессильна, – покачала головой Нефертари. – У меня нет больше влияния на него и ни малейшей надежды, что он прислушается к моему совету.

Туя посмотрела на главного советника, но он только развел руками:

– Благой Бог не доверяет мне в последнее время. Он чувствует мою медлительность, когда я должен ставить печать на его грамотах с безмерными дарами Мерит‑ Анта. В нашей старой дружбе появилась трещина, и я не знаю, как мне выманить царя из Пер‑ Рамзеса. Даже если это удастся, мы должны быть готовы к тому, что Мерит‑ Анта будет сопровождать его.

– Что предлагаешь ты, Хамвезе?

– Я безмерно сожалею, что моя многоуважаемая мать встала на сторону иноземки, хотя она, конечно же, сделала это не без основания. Но речь сейчас не об этом. Уже давно решено, что Благой Бог осмотрит недавно построенные гробницы для быков Аписов, а ты, Парахотеп, мог бы позаботиться о том, чтобы официальный визит перерос в увлекательное путешествие старых друзей. Ненавязчиво посетуй, что у фараона нет больше времени для старых друзей, и намекни ему, что вы все – ты, Мена и прочие его друзья юности – с удовольствием отправились бы с ним на несколько дней в Мемфис. После этого вы могли бы несколько дней поохотиться в Фаюме. Словом, фараон должен вернуться назад только тогда, когда признаки болезни будут налицо. Он вряд ли окажется так легкомыслен, чтобы прикоснуться к больной оспой. А если болезнь примет свое обычное течение, то через восемь или десять дней Мерит‑ Анта будет мертва.

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 343536 37 38 39 Следующая ⇒