Келли Китон 9 страница

Я успела основательно запыхаться, когда мы добежали до Сент‑ Чарльз‑ авеню и вскочили в трамвай, переполненный разряженными для карнавала туристами. Виолетта заплатила за проезд, так как я, чересчур увлеченная игрой в маскарад и спасением друзей, забыла обо всем на свете. Хорошо хоть кто‑ то из нас не терял головы.

По мере приближения к Французскому кварталу разговоры в трамвае становились все громче и игривее. Наконец мы сошли и быстро двинулись в сторону Ройял‑ стрит, куда уже стекались толпы костюмированных и просто нарядных участников ночного парада. Над кварталом витали обрывки музыки, сливаясь с веселым смехом гуляющих и вступая порой в состязание с мелодиями, долетавшими из клубов и баров.

Семейство Арно занимало дом на углу Дофин‑ стрит и Орлеан‑ стрит. Его трехэтажную громаду украшали два балкона с кружевными коваными перилами. С их железных завитков свисали ветви папоротника, высокие окна были празднично освещены, в них скользили тени. Из дома до нас долетали фрагменты классических произведений.

Мы с Виолеттой остановились на тротуаре напротив дома, наблюдая за компанией мужчин и женщин в масках, направляющейся к парадному входу. Их встречали двое привратников в ливреях. Я принялась невольно комкать в руке сложенную открытку. Мы прибыли заранее и в костюмах. Кажется, кроме этих двух явных преимуществ, других козырей у нас не было. Настоящая же схватка должна была развернуться в доме.

– Ты готова?

Виолетта вложила свою ручонку в мою ладонь, тихонько пожала ее, затем задрала голову, и я увидела, как ее глаза сияют сквозь прорези маски:

– Ещ‑ ще бы!

Комнаты второго этажа были полны фланировавших туда‑ сюда людей. В первую минуту я даже растерялась от ослепительной пестроты их карнавальных нарядов. В распахнутые окна на легких крыльях ветерка вплывали обрывки смеха и разговоров, смешиваясь с нежными переливами струнного квартета, доносившимися из бального зала на третьем этаже. Я поднялась туда, где играла музыка.

От нереальности зрелища у меня мгновенно перехватило дух, словно я перенеслась в неизвестное государство многовековой давности. Я принялась протискиваться сквозь скопище гостей в глубину зала, к балконным дверям, откуда открывался вид на обширную террасу за домом, уставленную круглыми столиками. На каждом из них красовались букеты свежих цветов и горели канделябры. Под сияющими гирляндами, развешанными на ветвях деревьев, неслышно сновали официанты.

Ухватившись за кованые балконные перила, я всмотрелась в сборище на террасе, взглядом отыскивая Жозефину и Мишеля. Впрочем, выявить их среди масок было попросту невозможно. Мне захотелось поделиться разочарованием с Виолеттой, но она куда‑ то исчезла.

Я тут же бросилась отыскивать ее по всему дому, окликая шепотом: «Виолетта! », но девчушки и след простыл. Привратники уже закрыли парадный вход и переместились к задним дверям, значит, Виолетта была где‑ то здесь – как и прочие из ее компании. Пораскинь же мозгами! Жозефина не посмеет их обидеть, так ведь? Себастьян все же ей внук, а остальные – его друзья… Впрочем, она сама призналась, что лишена сердца.

Незаметно, но досконально проверив помещения второго этажа, я, подбирая юбку, поспешила на третий этаж, намереваясь осмотреть бальный зал. В нем уже начались танцы, и скопище гостей глазело теперь на ослепительный разноцветный вихрь кружащихся пар. Огибая их, я медленно двинулась в обход залы.

– Ах, красавица из красавиц! – произнес рядом голос с французским акцентом.

Незнакомец галантно взял меня за руку, помогая лавировать среди зрителей.

– Повальсируем?

Раскрыв рот, я тихо отступила под его напором, и, вытесняемые толпой, мы оба вдруг оказались в бальном кругу. Его теплая ладонь, выпустив мою руку, легла мне на талию, он привлек меня к себе и закружил. Я тут же напряглась и попятилась. Его рука скользнула вниз по моей спине, но он меня не отпустил.

– Я неважно танцую, – пробормотала я, от смущения сама не своя.

Я никогда не увлекалась танцами, и вообще я была здесь, среди всего этого сборища, совершенно чужой.

– Мне, честно говоря, надо бы…

– Один лишь танец! Пожалуйста.

Двигаясь в такт с танцующими, он убыстрил темп, и мы с головокружительной быстротой описали по залу круг. У меня по всей спине выступила испарина, а глаза лихорадочно искали просвета в бесконечном людском мельтешении…

– Расслабьтесь, machere, доверьте мне вести вас!

Он тут же завертел меня, увлекая вперед, унося в общем потоке, и я всеми силами старалась не отстать.

– Вдохните же! Увидите, это поможет! – посмеиваясь, посоветовал мой партнер.

Я сразу его послушалась и с удивлением обнаружила, что начисто забыла про дыхание! Моя рука увереннее лежала на его плече, а ноги уже сами собой выписывали несложные па. Мы пронеслись мимо лестницы. Мой взгляд взмыл под потолок, но маска мешала обзору, и я решила внимательнее приглядеться к своему партнеру. Меня и тянуло улизнуть от него, и хотелось остаться.

Его глаза, нос и щеки скрывала безыскусная золотая маска, но он был явно молод и высок ростом. Губы незнакомца растягивались в полуулыбке, а глаза сверкали, подобно двум изумрудам на ярком свету. Русые, тронутые солнцем волосы слегка курчавились за ушами и над воротничком нарядной белой рубашки. От него исходил легкий аромат одеколона. Я вдохнула глубже: как чудесно пахнет!

Загадочность, придаваемая маской, позволила мне хотя бы на один танец разнежиться, стать немного не собой – юной барышней, кокеткой и причудницей, обожающей сюрпризы и танцульки. Я кружилась и кружилась в вальсе, забывая о времени, меняла без конца партнеров, и под их масками мне с каждым разом мнились все более загадочные и пригожие лица. Музыка опьяняла меня; разгоряченная, я упивалась своей красотой и веселостью.

Вдруг очередной танцор выпустил меня, и я, хохоча, одна завертелась по залу, пока меня вновь не обхватили за талию сильные руки и я по инерции ткнулась с размаху лицом в чью‑ то грудь.

– Ах, извините! – еле переводя дух, пролепетала я, – Это снова вы!

Ко мне вернулся мой первый партнер. Он привлек меня ближе, прижимая теплую ладонь к моей спине, склонился к моему уху и слегка коснулся его губами. Внутри у меня будто пролетел легкий порыв ветра.

– Не извиняйтесь. Я совсем не в обиде.

Он поцеловал меня в ухо, и мы снова унеслись в танце.

– Кто вы и как вас звать? – спросил молодой человек, – Нимфа? Сирена? Принцесса фей?

Кокетничать, оказывается, очень приятно: я враз почувствовала свою власть над ним.

– Ни разу не попали, – улыбаясь, откликнулась я.

– Ах да, берите выше – Он прижал меня к себе вплотную, так что мы почти обнялись, и потерся щекой о мой висок, – Я буду звать вас Лунной Королевой.

Я засмеялась.

– Кто же тогда вы?

– Стоит подумать. – Он отстранился и посмотрел на меня с высоты своего роста, раздвинув губы в ухмылке. – Быть королем, вероятно, ужасно скучно. Я бы лучше согласился стать… консортом[19] королевы.

Мои щеки пылали, а дыхание то и дело прерывалось. Его губы скользнули с моего виска на щеку, медленно проторили путь к уху и лениво двинулись дальше, к шее. Моей спине сделалось горячо от набегавших вибраций, но мне хотелось большего. Я готова была очертя голову ринуться в омут ощущений. И плевать на последствия! Молодой человек, словно угадав мое нетерпение, прижимал меня к себе все крепче, а я не противилась и с готовностью подставляла ему шею.

Мы кружились по залу, и у меня все больше пересыхало во рту. Краем сознания я понимала, что события развиваются чересчур странно и стремительно, но расписной плафон зала и огни, сливающиеся в непрерывный красочный калейдоскоп, не давали мне сосредоточиться.

Молодой человек сжал меня в объятиях и покрыл мою шею легчайшими мелкими поцелуями, обдавая ее горячим дыханием. У меня сразу подкосились колени, глаза закатились, и я едва не завалилась назад. Музыка, болтовня и смех отступили куда‑ то на задний план. Не чуя ног, я плыла по залу, и передо мною то там, то сям вспыхивали случайные, фривольные образы: женщины и мужчины в масках, склоненные к шеям своих партнеров, парочки вдоль стен, поцелуи, сладострастные вздохи… Я выделила среди прочих темноволосую пару; он приник губами к горлу своей партнерши, а она, запрокинув голову и сомкнув веки, прижималась спиной к стене.

Мы описали еще круг. У меня в ушах грохотало от прилива крови, и я уже не слышала музыки, вяло и нехотя что‑ то отвечая своему партнеру. Внутри меня бушевал пламень. Вновь оказавшись напротив темноволосой целующейся парочки, я невольно скосила на них глаза… О боже! Тот мужчина ощерился, его клыки на глазах удлинились и вонзились в подставленную шейку девушки. В тот же самый момент мой партнер легонько пощекотал языком у меня за ухом. Черными накрашенными ноготками я впилась ему в плечо, увидев, как девушка раскрыла рот и, кажется, застонала от удовольствия. Впрочем, возможно, мне это просто померещилось, но ее всхлип громко отдался у меня в ушах. Сердце у меня стучало оглушительно, внутри все переворачивалось, и я была не в силах вздохнуть. Взор у меня туманился, и все вокруг вертелось каруселью… Неожиданно я спиной почувствовала опору. Мой партнер прижал меня к стене в глубине зала и зубами легонько покусывал мне шею. Я гибла и ничуть не жалела об этом, ведь я уже была не я, а девушка в маске, любимая и желанная. Да…

И вдруг он отодвинулся. Меня обдало холодным сквозняком. Я растерянно замигала, недоумевая одурманенным разумом и жалея только, что нам помешали.

– Оставь ее в покое, Габриель, – произнес рядом знакомый голос.

Опьянение не отступало, но я адским усилием воли заставила себя собраться в кучу, подозревая, что что‑ то и в самом деле пошло наперекосяк, да и сама я, кажется, порядком окосела.

– Она не хочет, чтобы ее оставляли в покое, – возразил мой партнер. – Спроси у нее сам.

Зал по‑ прежнему вращался вокруг меня, но уже понемногу прорезалась музыка и голоса звучали громче. Вперед выдвинулось чье‑ то лицо в незатейливой черной маске. Человек поднял ее, и меня словно окатили ледяной водой.

– Себастьян?

Я спешно поморгала, и оба собеседника передо мной разом вошли в фокус. Тогда, разобравшись, что к чему и что я едва не натворила, я заалела, словно раскаленное солнце. Вот идиотка! В тот момент меня одолевало единственное желание: просто исчезнуть, испариться, подобно удушливой гари.

Здесь меня окружали одни вампиры, кровососы, беззастенчиво насыщавшиеся за счет тех, кто готов был подставить им свои ослепительно‑ белые шеи. Ввергнутые в подобие гипнотического транса, они жаждали только утоления своей чувственности новизной ощущений. И не вмешайся вовремя Себастьян, я могла примкнуть к их числу.

Неужели я оказалась такой слабой, что готова была ответить на желание Габриеля?

– Ари, как ты? – обратился ко мне Себастьян.

Я наконец‑ то отлипла от стенки.

– Распрекрасно.

Но я до ужаса досадовала на собственную наивность и легковерие, меня злил и мой неостывший пока телесный жар, и излишне тесный корсаж. Хорошо еще, что на мне была маска: она хотя бы частично скрывала мое пылающее лицо. Как старательно я ни прятала глаза, от меня не укрылось, что бал продолжался и что одни пары в зале танцевали и перешептывались, а другие разбрелись обниматься по затемненным углам и вдоль стен.

– И ты такой же, Себастьян?

Он стиснул зубы, а Габриель рассмеялся, сощурив глаза в прорезях золотой маски.

– Себастьян будет отпираться, но он ничем от меня не отличается.

Глаза Себастьяна потемнели от гнева. Дернув подбородком, он огрызнулся:

– Пошел ты, Батист! Никогда в жизни я не буду таким, как ты и вся ваша братия! – После столь резкой отповеди он не менее решительно схватил меня за руку и потянул за собой, – Всё, пошли отсюда!

– Даже тебе, Ламарльер, негоже так обращаться с дамой. Не мешало бы спросить у нее, желает ли она идти с тобой?

Мне не терпелось убраться отсюда подальше, пока эти двое не поссорились и не наломали дров.

– Спасибо за танец, – едва не поперхнувшись, поблагодарила я Габриеля, показывая тем самым, что разговор окончен.

Он сразу подтянулся и с величайшей церемонностью поклонился мне.

– Благодарю вас, Дама Лунного Света!

С этими словами он удалился. Себастьян же потащил меня в противоположную сторону, проталкиваясь зигзагами сквозь плотную массу танцующих, пока не вывел на свободный пятачок у балконной двери по фасаду. От уличной прохлады, проникающей через распахнутые створки, у меня в голове разом просветлело.

– Что, черт возьми, здесь творится? И где все остальные? Где Виолетта?

– Что творится? Творится то, что мы все ищем тебя со вчерашнего вечера, когда ты куда‑ то испарилась с рынка, вот что!

Себастьян полоснул меня сердитым взглядом, порывисто надвинул маску на лицо и, раздувая ноздри, ушел на балкон. Вцепившись одной рукой в железные перила, он запустил другую пятерню в шевелюру, с шумом выдохнул и сделал вид, что разглядывает веселое карнавальное шествие внизу, но его профиль даже под маской показался мне угрюмым. Иссиня‑ черные волосы, длинными прядями спадавшие по обеим сторонам черной атласной маски, придавали ему сходство с хищной птицей. На нем были белая рубашка и черные слаксы, и по контрасту с черной маской губы на его бледном лице казались еще краснее. Возможно, впрочем, причиной этому послужил обычный гнев.

Однако донесшийся снизу торжественный звук горна не оставил и следа от моего восхищения. И этот дом, этот бал, и все остальное сыграли со мной мерзкую шутку: превратили в податливую марионетку в руках чертова кровососа. От злости я что было силы стиснула балконные перила, так что даже костяшки на руках побелели.

– Виолетту я не видел, – наконец произнес Себастьян. – Что, черт возьми, с тобой приключилось?

– Долго рассказывать. Твоя бабушка прислала мне записку, что Даб, Крэнк и Генри у нее.

– Мы все тебя ищем целые сутки без перерыва. Бабушка сообщила мне, что ты придешь сюда сегодня, и я отправил ребят домой отдыхать, – Он, явно смутившись, уставился на меня.

– Ты уже говорил со своим отцом?

Себастьян задрал маску на макушку и посмотрел на меня как на ненормальную.

– Со своим отцом? Мой отец бросил нас, когда я был еще ребенком.

Ах черт… Мой гнев сразу поостыл.

– Себастьян, это не так. Его держала в темнице Афина. Теперь он здесь, во Французском квартале. И я не очень давно виделась с ним.

В лице Себастьяна что‑ то дрогнуло, он страшно побледнел и пошатнулся. Я решительно взяла его за руку, увела обратно в зал и усадила на длинную скамью у стены. Он, словно на автопилоте, покорно последовал за мной, опустился на скамейку и сильно потер ладонью лицо. Его всего трясло, а из меня помощница, к сожалению, была неважная. Я не могла подсказать ему, как разобраться с прошлым. Я и со своим‑ то не умела справиться. Себастьян сидел неподвижно, опершись локтями о колени и понурив голову, а я стояла рядом, не представляя, что надо говорить и что делать. Наконец я сорвала с лица маску, и тут он поднял на меня безжизненные серые глаза, в которых, однако, брезжил проблеск надежды.

– Это точно был он?

– Ага, вы с ним так похожи! – Я вертела в руках маску, отчаянно желая быть хоть в чем‑ нибудь ему полезной. – И он вовсе не бросал вас. Я сама видела эту тюрьму.

– Черт! – пробормотал Себастьян и спросил недоверчиво: – И где же он сейчас?

– В одном доме в этом квартале. Я оттуда ушла, потому что услышала…

– Что услышала?

Я запнулась.

– Что твоя бабушка не хочет отпускать меня из Нового‑ два. Она вообразила, будто я новый вид оружия, которым она собирается защитить Новем от Афины. Но я же не такая, как вы все. У меня нет ни могущества, ни дарований противостоять богине.

– Снова это имя! Ты говоришь об Афине, о греческой богине?

– Ага. Круто, да? – Я неуверенно улыбнулась, – Твоя бабушка тринадцать лет назад спрятала у себя мою мать. Афина из‑ за этого взбесилась и наслала на город ураганы. Теперь она знает, что я в Новом‑ два, и охотится за мной. Если верить тому, что я слышала, она тоже хочет пустить меня в оборот – против Новема.

Себастьян покачал головой и тяжко вздохнул.

– Господи Иисусе… Ты, случаем, не знаешь почему?

– Понятия не имею!

Повисло долгое молчание. Наконец я решилась спросить то, что давно таилось у меня на задворках сознания:

– Я помню, что ты рассказывал вчера в кафе…

Впрочем, он мог тогда солгать или просто не сказать всей правды. Я в нерешительности взглянула на него сверху вниз и наткнулась на внимательный взгляд его серых глаз.

– Габриель говорил правду? Ты действительно такой, как он?

– Пусть Габриель Батист провалится ко всем чертям! Ему‑ то очень улыбается, чтобы я закончил тем же, чем и он! – Себастьян глухо и утробно застонал, – Сказать честно, быть может, я за всю свою жизнь не захочу попробовать кровь, а может, в один прекрасный день не смогу одолеть жажды и кровь будет мне необходима, как и им всем. Черт его знает!

У меня перед глазами снова пронеслись недавние образы и ощущения нынешнего бала, тем более выразительные от осознания того, что однажды и Себастьян, возможно, окажется среди его завсегдатаев. Подумав о Габриеле, я тут же задалась вопросом, каково было бы чувствовать себя в объятиях Себастьяна.

Что за глупая, наиглупейшая мысль, Ари!

– Он не должен был злоупотреблять твоей наивностью.

– Он и не злоупотребил! – От возмущения распрямилась я в полный рост.

Ему и не пришлось, ведь ты подала ему себя на блюдечке с голубой каемочкой!

– Мне нельзя дольше здесь оставаться! Могу поспорить, что твоя бабушка, если она меня найдет, добром отсюда уже не выпустит.

– Ты пришла ради ребят?

– Да, но, судя по всему, она просто соврала, чтобы меня к себе заманить. Нужно было это предвидеть.

Я еще раз оглянулась в надежде заметить Виолетту. Себастьян поднялся со скамьи и взял меня за руку.

– Пойдем, не отставай.

Я послушно начала пробираться с ним сквозь толпу, глядя строго перед собой и не позволяя себе соблазниться видениями вампирских утех. Но перед притягательностью руки Себастьяна, крепко стискивавшей мою ладонь, я была бессильна. От него веяло порядочностью и надежностью, хотя я знала, кто он такой и на что способен.

Мы спустились вниз, во внутренний дворик, где сборище гостей значительно поредело, но нам все равно пришлось огибать шумные компании, столики и официантов по пути к небольшому двухэтажному домику для гостей.

Оказалось, впрочем, что внутри он больше походил на студию. В комнате, скупо озаренной из дворика светом гирлянд, обнаружились мольберты, холсты и прочая утварь для занятий живописью, а также длинная столешница и мойка. Отдельные двери вели в гостиную, спальню и кухню.

– Здесь можно побеседовать спокойно.

Я остановилась на пороге и сдернула маску.

– С каких это пор парни любят беседовать?

Себастьян обернулся, с изумлением обнаружив, что я застыла на месте. Тогда он вернулся, крепко схватил меня за руку и подвел к диванчику.

– Послушай, если моя бабушка не хочет отпускать тебя из Нового‑ два, а за тобой по пятам гонится богиня, то да, я хочу с тобой побеседовать! Рассказывай с самого начала.

Я села рядом с ним, взмахнув юбкой, и положила маску на колени. Стразы на ней таинственно замерцали в тусклом свете уличной иллюминации. Я вздохнула, закинула ногу на ногу и слегка развернулась, чтобы видеть Себастьяна.

А затем я поведала ему обо всем, что знала сама, начиная с посещения Рокмор‑ хауса: о письмах в коробке, о проклятии, об уничтоженных мной подосланных убийцах, о плантаторском особняке у самой реки и о тех спорах, что я подслушала в доме у Мишеля. Наверное, кому – то моя история показалась бы надуманной, но я ничего в ней не преувеличила. Для меня она была самой что ни на есть жизненной, и по мере изложения я чувствовала, как мои слова обретают силу и вес. Я позабыла про прежнее недоверие и больше не считала себя сумасшедшей.

Я перестала прятаться, ведь я, как и Виолетта, тоже была непохожей. И здесь, в Новом‑ 2, мне не нужно было притворяться перед Себастьяном.

– Не понимаю, – выслушав меня, сказал Себастьян, – зачем Афине обрекать женщин в вашем роду на такие глаза, как у тебя, и волосы оттенка… лунного сияния?

Он потрогал тугой узел у меня на затылке и слегка потянул. Я перехватила его руку.

– Не надо, прошу тебя…

Но Себастьян продолжал понемногу ослаблять плотно скрученный узел. У меня перехватило дыхание и пересохло во рту, а сердце билось все быстрее и чаще.

– Зачем, – тихим, проникновенным голосом продолжил он, – наделять твоих прародительниц красотой, чтобы потом обречь их на смерть накануне двадцати одного года?

– Не знаю…

Я разглядывала свои руки, безвольно лежавшие на коленях, и дрожала от ночной прохлады. При его словах мне почему‑ то вспомнилась гарпия.

– И я даже не уверена, так ли уж мне это интересно.

Полностью распустив мне волосы, Себастьян принялся согревать мои ладони в своих.

– Пока мы не разгадали тайну твоего прошлого, нам лучше не попадаться им на глаза.

Ужасно жаль, что нельзя просто взять и спросить об этом у Новема. Им, я так понимаю, все досконально известно. Я замолчала, прислушиваясь к шуму бала. Из дворика доносились взрывы смеха, звяканье серебряных приборов, музыка. Большинству гостей эти звуки, вероятно, услаждали слух, но только не мне. Что касается меня, то их обманчивая беззаботность только усиливала таившуюся здесь угрозу.

– Где же остальные, как ты думаешь? – спросила я Себастьяна, – Домой они не возвращались. Там была одна Виолетта.

– Не знаю. Бабушкин посыльный застал нас у реки, где мы искали тебя, и Генри сказал мне, что они пойдут обратно в ГД. А я отправился сюда, переоделся и стал ждать тебя.

– А где может быть твой отец?

– Если он вернулся, то должен был тоже явиться на бал. Но вначале надо проверить, не подослала ли Жозефина кого‑ нибудь к ребятам и не перехватили ли их в мое отсутствие. Она рехнулась, если решила, что вправе насильно удерживать тебя здесь или брать в заложники моих друзей, – Себастьян взглянул на часы и поднялся с дивана, – У нас еще есть время.

Я встала вслед за ним и поддернула юбку, пряча в складках ткани клинок терад.

– Для чего?

Себастьян неожиданно отвел глаза и слегка угловато двинул плечом.

– К полуночи бал переходит в легкое буйство.

У меня внутри екнуло.

– Как это – в буйство? – на всякий случай поинтересовалась я, хотя уже предугадывала ответ.

– Сейчас такая пора, – пояснил Себастьян, – можно позволить себе немного… расслабиться. А пройдет Марди‑ Гра, начнется Великий пост. Мы тоже его соблюдаем – таков обычай. Поэтому в период празднеств…

Они упиваются кровью и, наверное, вволю предаются сексуальным и прочим наслаждениям. Ему не обязательно было произносить это вслух. Я поняла Себастьяна без слов и вдруг ощутила себя жалкой и маленькой рядом с ним.

– И что, неужели тебя никогда не тянуло попробовать? Хотя бы разочек?

– Я и не говорил, что меня не тянуло. Просто я не хочу, чтобы кровь правила моей жизнью, как у некоторых. Стоит только ощутить ее на вкус – и подсядешь, как на наркотик. – Себастьян взглянул через окно на развлекавшихся гостей, – Такая теплая, густая, и ее всегда мало…

– Типа шоколада, – поигрывая маской, кивнула я.

На моем лице застыла неловкая ухмылка. Кейзи утверждает, что у меня странноватый юмор и проявляется он в совершенно неподходящих ситуациях. Себастьян растерянно моргнул, а потом разразился хохотом. Ни у кого до Себастьяна я не встречала такого добросердечного смеха и такой изумительной улыбки. От нее его серые глаза чудесно озарялись, а на щеках появлялись симпатичные ямочки.

– Ну да, типа шоколада, наверное…

У нас обоих чуть‑ чуть отлегло от сердца. Себастьян взял меня за руку, отворил дверь, и я снова надвинула на лицо маску.

– Ни за что не отставай, тогда будешь цела и невредима. Сейчас отыщем Виолетту, проверим, нет ли здесь всех остальных, а потом выберемся к черту из этого дома.

Себастьян начал проталкиваться впереди меня сквозь толпу, но вместо того, чтобы глядеть ему в спину, я то и дело отвлекалась по сторонам: слишком притягательно и волшебно переливались вокруг атласные наряды, блестки и яркие карнавальные маски. Казалось, весь дом был пронизан трепетом тихих шепотков, музыкой, цветом и светом, отражавшимся во всем и вся.

Себастьян быстро продвигался по залу, и я улавливала только обрывки происходящего в нем, стараясь не слишком всматриваться, но все же подмечая чересчур многое. Я легко уступала соблазну проникнуть взглядом в самые темные и потаенные закутки, где парочки уже не ограничивались беседой или танцем в обнимку. У меня все замирало внутри, стоило сверкнуть на свету миниатюрным белым клыкам или зардеться у кого‑ нибудь в уголке рта капельке крови, точь‑ в‑ точь похожей на драгоценный рубин, прежде чем проворный язычок не слизнет ее…

Но Себастьян упрямо влек меня за собой, и мне поневоле приходилось поспевать за ним. Он задержался у балкона на третьем этаже, и я с наслажден нем вдохнула свежий, остывший за вечер воздух. Надо же, черт возьми, как‑ то проветрить мозги!

Снаружи донесся все нараставший звон литавр и оглушительный барабанный бой, вскоре полностью заглушивший музыку оркестра. Гости кинулись смотреть на приближавшееся карнавальное шествие, и Себастьян, чертыхнувшись, крепко сжал мою руку. Толпа вынесла нас на балкон и притиснула к перилам.

Едва из‑ за угла показались первые участники парада Марди‑ Гра, все собравшиеся вокруг нас приветствовали их улюлюканьем, чокались друг с другом так, что вино переливалось через край бокалов. Глаза сверкали, а щеки пылали от возбуждения, подогретого алкоголем и чувственными наслаждениями праздничной ночи.

Под балконом неторопливо, один за другим, катились помосты; каждый из них представлял ту или иную сторону жизни моря.

– Парад Посейдона, – пояснил Себастьян.

В ладье, будто бы выплывшей из самой глуби веков, стояли люди, изображавшие древних воинов. Их лица были обращены к нашему балкону, хотя выражение глаз в прорезях гладких золоченых масок с крючковатыми носами оставалось неразличимым. Их наряд составляли длинные узорчатые плащи, белые чулки и треуголки а‑ ля Наполеон. С балкона «мореходам» посылали призывные выклики, но ни один из них и бровью не повел, продолжая молча таращиться на нас. Мне отчего‑ то сделалось не по себе.

На следующем помосте резвились русалки. Они метали бусины в многочисленную толпу по обеим сторонам улицы и подбрасывали их до самого балкона. Я чувствовала, что сзади на нас напирают все сильнее, прижимая к железному ограждению, и тогда Себастьян обнял меня за талию – в бессознательном порыве оберечь, как я поняла, а вовсе не из желания потискать. Он нагнулся к самому моему уху, почти касаясь его губами, и шепнул:

– Пока все глазеют на парад, надо осмотреть дом.

В этот момент внизу проплыл очередной помост со стилизованным утесом и полуобнаженными сиренами, разлегшимися возле него в ожидании доверчивых мореплавателей. Их сопровождала музыка, по всей видимости, обозначавшая приманку, пресловутое пение сирен.

Неожиданно среди скопища зевак внизу, словно тусклые вспышки, промелькнули чьи‑ то смуглые лоснящиеся тела, и толпу огласили радостные вопли. На помост с сиренами запрыгнули мужчины в одних набедренных повязках и бронзовых, под цвет кожи, масках. Пригнувшись, они затаились, а сирены принялись подманивать их сладострастными улыбками. Мужчины в масках не заставили себя ждать и подползли ближе, а потом и вовсе возлегли с морскими дивами в недвусмысленных позах. Зрители возликовали.

Щеки у меня горели, а нервы натянулись как струна. Я больше не могла выносить такое. Мне показалось, что я сама подпала под гипноз музыки сирен. Но это же невозможно! Или все же?.. Нынешняя вечеринка чем‑ то походила на сплошной грандиозный кайф. Я по неопытности слегка перебрала образов и мелодий и забалдела до дурноты. Мне пришлось крепко зажмурить глаза, чтобы снасти рассудок от окружающего поголовного разгула. Надо было выбираться отсюда к черту. Но сначала следует осмотреть дом. Найти Виолетту и остальных и потом делать ноги.

Себастьян рядом пошевелился, прижимаясь ко мне бедром, и я ощутила прикосновение клинка к коже. От жара тела он нагрелся, а туго затянутый пояс начинал сдавливать талию, зато служил хорошим напоминанием о том, что расслабляться сейчас не время.

Над нашими головами взлетали конфеты и низки бус. Мы с Себастьяном боком стали пробираться вспять, и наши места у перил тут же заняли другие гости. Мы отступали, подобно убегающей волне, до тех пор пока вновь не оказались в доме у Жозефины.

Боже, мне необходимо было срочно избавиться от этого невозможного платья! Оно вдруг стало слишком тесным, я в нем задыхалась. Сорвав с лица маску, я поддернула край корсажа и слегка оттянула его, пытаясь немного охладить разгоряченное тело, – все безрезультатно.

– Пойдем.

Себастьян скорыми шагами уже направлялся к выходу из опустевшего теперь бального зала. Я поспешила за ним следом.

Вдруг французские двери сами собой захлопнулись.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒