Часть третья 6 страница

Только его?

Через три недели он попросил отца взять его на рыбалку. Наврал, что давно мечтает поймать какую‑ нибудь рыбину. Отец не отказал. И назавтра они должны были отправиться на озеро втроем. Куда же без Билла?

Едва все улеглись спать, Дэн покинул дом и пробрался в жилище лучшего папиного друга. Билл никогда не закрывал окна. Дэн влез в кухню и насыпал в сок, что хозяин пил на завтрак, слабительное.

Утром, когда отец и сын уже готовы были к выходу, позвонил Билл и сообщил, что остается дома. Какая‑ то кишечная болезнь его настигла. От туалета дальше чем на десять метров отбежать не получается.

Отец с сыном поехали на рыбалку одни.

Они долго забрасывали удочки, но ничего не поймали. Во время обеда разожгли костер, приготовили суп из полуфабрикатов. Поели. И легли отдыхать. Дэн долго собирался с духом и все же решился.

Они лежали на надувном матрасе. Так близко друг к другу, что Дэну только руку протянуть пришлось, чтобы коснуться папы. Ладонь легла на его член.

– Я хочу тебя, – сказал Дэн.

Отец недоуменно нахмурился.

– Я люблю тебя, – бросил вторую реплику Дэн.

– Я тоже тебя люблю, сынок.

– Нет, это не то… не так…

Дэн сбился. Его решимость улетучилась. Отец заглянул ему в глаза. Он ничего не понимал. Ничего!

– Я люблю тебя не как отца! Как мужчину! – в отчаянии выкрикнул Дэн. Понял, что отступать уже поздно, а раз так, надо довести дело до конца: – Я хочу быть с тобой…

И потянулся губами к губам отца. Тот отшатнулся.

– Ты что делаешь? – ужаснулся он.

– Хочу тебя поцеловать.

– Опомнись, сынок!

– Только не делай вид, что тебе никогда не приходилось целоваться с мужчиной. Я все знаю. Ты и Билл, вы… – Глаза отца расширились от удивления. – Я видел вас.

– Какой кошмар… – только и смог выдавить из себя тот.

– Поцелуй меня… пожалуйста. – Папа неловко чмокнул Дэна в лоб. – Не так… Как Билла.

– Нет.

– Прошу.

– Нет, Дэн!

– Я хочу быть с тобой. Я желаю тебя. Я люблю тебя… – шептал Дэн, тянулся и тянулся к отцу, но тот только подавался назад.

– Прекрати немедленно! – прикрикнул на него папа. – Ты ведешь себя отвратительно.

– Я признаюсь тебе в любви. Что может быть в этом отвратительного?

– Ты домогаешься меня… меня, своего отца!

– Ты не родной мне.

– Разве это что‑ нибудь меняет? Я воспитывал тебя с пяти лет. Ты мой сын. У меня в голове не укладывается, что ты пытаешься меня соблазнить. – Он с тоской посмотрел на Дэна: – Обещай мне больше не вести себя так. Пожалуйста.

– Ты не хочешь меня из‑ за этого, да? – Дэн выставил вперед свою недоразвитую руку. – Потому что я урод?

– Боже… – Отец закатил глаза. – Я все тебе объяснил. Ты мой сын. Это первое и главное. Второе: ты мальчик еще, а я не занимаюсь сексом с детьми. И третье: я люблю Билла и не собираюсь ему изменять.

– Я скоро вырасту, ты разлюбишь Билла, и тогда мы будем вместе?

– Никогда, Дэн. Только как отец и сын.

Это прозвучало как приговор.

– А теперь вставай и садись в машину, мы возвращаемся домой.

Они ехали молча. Дэн не мог говорить, отец не хотел.

– Вы поругались? – спросила Мэри, когда они приехали домой.

– Да.

– Из‑ за чего?

Дэн отмахнулся. Об этом он не мог рассказать даже сестре.

– Не переживай, – она потрепала его по волосам. – Помиритесь…

Нет, мира между ними уже не будет, Дэн это прекрасно понимал.

Весь вечер он проплакал, закрывшись в ванной и пустив воду, чтоб сестра не услышала его рыданий. Его отвергли! Унизили. Снова и снова Дэн вспоминал слова отца, терзая себя этим с одержимостью мазохиста. Ночь он плохо спал. Ему снился отец. Но даже в нереальном мире тот не желал Дэна. То отталкивал его грубо, то смеялся над ним, то целовал Билла, косясь на сына насмешливым взглядом.

Проснулся Дэн разбитым и еще более несчастным. Отца, к его облегчению, дома не было, он ушел на работу. У Дэна был день, чтобы немного прийти в себя и решить, как ему себя вести с папой. Как раньше, уже не будет. Как ему мечталось, тоже не будет…

Увы, увы, увы…

Когда отец вернулся домой, Дэн убежал к себе. Не хотел смотреть на него и снова терзаться. Он избегал его. Впрочем, как и тот сына. Раньше он всегда заходил пожелать Дэну спокойной ночи, теперь нет. И все же в субботу они сошлись – обязательный семейный поход в церковь – и вынуждены были взглянуть друг другу в глаза. Первым отвел взгляд отец. А потом убежал к своему Биллу, чем вызвал приступ жгучей ревности у Дэна.

Через месяц все более‑ менее нормализовалось. Отец стал почти таким, как раньше. Он даже обнимал иногда сына. И Дэн решил, что папа передумал. И уже не против заняться с ним сексом. Только не решается.

Как‑ то вечером отец пришел домой под хмельком. Обычно он пил немного, пару бутылок пива или стаканчик виски со льдом, но в этот раз, по всей видимости, принял гораздо больше. Он не дошел до своей комнаты (с женой он спал раздельно все годы, и недавно Дэну стало ясно, почему), а плюхнулся на диван в гостиной. Было жарко, и он стянул футболку. Мамы и Мэри дома не было. Только Дэн. И он решил этим воспользоваться. Подошел к спящему отцу и начал покрывать поцелуями его обнаженный торс. Затем потянулся к ремню, поддерживающему джинсы, но…

Отец перехватил его руку. Открыв глаза, он угрюмо посмотрел на Дэна и сказал:

– Не знал, что вырастил такого наглого похотливого говнюка! – Он встал и, чуть пошатываясь, побрел в свою комнату. – Еще раз позволишь себе такое – я тебя выпорю.

Вот тогда‑ то мир Дэна рухнул. Его не только отвергают – его не понимают. Считают похотливым говнюком, тогда как он влюблен и готов на все ради своего избранника.

На следующий день Дэн зашел в кабинет школьного психолога и рассказал ему о том, что к нему пристает приемный отец. Просил совета, как поступить. Говорил, что любит папу и не хочет его обижать, но терпеть ощупывания и поцелуи нет больше сил.

– Как он тебя трогает? – нахмурился врач.

– По‑ разному. Когда просто обнимает, когда гладит по груди, спине, попе.

– А целует?

– В губы и…

– И?

– Член.

Глаза психолога стали огромными.

– Ты рассказывал об этом кому‑ то, кроме меня?

– Нет.

– Даже матери?

– Даже сестре, она мне ближе всех. Мне стыдно за папу.

– И давно он себя так ведет?

– Не очень. Чуть больше месяца. Мы с ним на рыбалку поехали, и именно там он сделал это впервые.

– Потрогал тебя?

– И поцеловал. Попросил, чтоб и я его… Но я не захотел. Мы поругались. Он не подходил ко мне какое‑ то время. Щупал, да. Но не целовал. А вчера пришел домой пьяный и снова сделал это. А потом положил меня на живот и велел расслабиться. Но я не мог. Заплакал и убежал. И вот теперь я у вас. Прошу совета.

– Ты должен будешь рассказать все еще кое‑ кому.

– Сестре?

– Нет, людям из органов опеки. Над тобой совершалось сексуальное насилие, этого нельзя оставлять ненаказанным.

Дэн понимал, какую кашу заваривает. Примерно представлял последствия своего «акта мщения». Знал, что пострадает не только отец, но и мама, и сестра, и он сам. Но жажда крови была в нем сильнее всего остального, даже инстинкта самосохранения. Поэтому он ответил доктору:

– Раз вы считаете, что так нужно, я расскажу.

Вечером к ним домой нагрянули полицейские и государственные служащие, занимающиеся защитой детских прав. Отца заключили под стражу и увезли в участок. Маму и сестру подвергли допросу. Дэна, естественно, тоже. И он повторил все, что рассказывал психологу. Только добавил еще, что видел, как папа занимался сексом со своим лучшим другом Биллом. Чтоб и тому досталась порция позора!

Дэн был очень убедителен. Он справился с ролью жертвы сексуальных домогательств так великолепно, что ему поверили все! Не только полицейские и соцработники, но и сестра с матерью. Обе встали на сторону Дэна. Поддерживали его, а не отца и мужа, чем нанесли тому глубочайшую травму. От нервного напряжения он захворал и отправился в тюрьму (ему дали два года) больным человеком. Там же и умер. Но Дэн и Мэри не узнали об этом, потому что тогда уже жили в семье новых опекунов. Их мать наложила на себя руки сразу после завершения процесса. Не смогла пережить позора. Детей отдали в другую семью.

В том, что он оболгал отца и свел тем самым в могилу его и мать, Дэн сестре так и не признался. Это была его единственная тайна. И далеко не единственный грех. Вот только за этот ему было не совестно. Отец получил по заслугам. А мать… Что ж, сама виновата. Нечего связываться с геем и служить ему ширмой. И тем более накладывать на себя руки, когда этот факт стал всем известен.

Когда мать умерла, Дэн понял, что совсем не любил ее.

Никого, кроме Мэри… Его половинки.

Глава 16

Ночь опустилась на бывшую турбазу, а ныне загородный клуб. Фонари горели только над воротами и рестораном – хозяева экономили на электричестве. Все равно все гости клуба спят, так зачем впустую переводить деньги?

Но спали не все…

Илья сидел на земле, привалившись спиной к стволу сосны, и смотрел на луну. Хотелось задрать голову, выгнуть шею и завыть по‑ волчьи.

Он не только не поспал, даже не прилег. Слонялся по той части территории, которая была заброшена. Во времена его детства здесь располагались футбольное поле и открытый кинотеатр. Последний уже тогда не работал, и экран был весь истыкан и исписан неприличными словами, а по полю мальчишки каждый день гоняли мяч (не Никитины – другие). Сейчас же это был просто вытоптанный пятачок среди леса, частично засыпанный пожелтевшей хвоей и шишками. От просмотрового зала остались лишь пеньки, иначе говоря, ножки от лавочек. На них Илья когда‑ то тоже вырезал свое имя. При нем всегда был перочинный ножик. Его ему отец подарил, когда был еще человеком, а не существом, полным дерьма и денатурата. Илья обожал свой нож. Но потерял его… Именно на этой турбазе.

Стоило вспомнить об этом, как что‑ то хрустнуло под ногами. Илья думал, ветка треснула, но все же наклонился, чтобы посмотреть…

Нож! Его нож, потерянный много лет назад. Илья хотел поднять его, но брезгливо отдернул руку, едва коснувшись залитой цветной органикой рукоятки.

Нет! Хватит с него ножей. Именно они принесли ему столько несчастий.

Он сел на землю, привалился спиной к стволу сосны и стал смотреть на луну. Он пристрастился к этому в тюрьме. Когда‑ то Илья много читал. Был любимцем заведующей городской детской библиотекой. Она его даже в святая святых пускала – в хранилище. И вот в одной из книг (название забыл за давностью лет, но, кажется, ее написал Карнеги) Илья наткнулся на замечательную фразу. Смысл ее сводился к тому, что, даже глядя сквозь тюремную решетку на улицу, можно видеть ее, решетку, а можно – бескрайнее звездное небо и луну…

Когда Илья оказался на зоне, вспомнил ее и стал вечерами смотреть в окно, стараясь не замечать решетки, а только бескрайнее небо и луну…

На четвертый год заключения ему стало это удаваться.

– Дядя Илья! Дядя Илья, ты где? – услышал он голос племянника. Мальчишка стоял на лавке беседки и смотрел по сторонам. Конечно же, он не видел дядю – было темно. А вот Илья его – видел. На беседку падал свет из ресторана. – Не убегай… Пожалуйста!

Его не удивило то, что Валя узнал о его побеге. Ясно, что подслушал разговор взрослых. Но какой? Он мог убежать от Кости и стать свидетелем откровений Ильи, а мог просто уловить обрывки беседы кого‑ то из родственников, наверняка они обсуждали то, что Илья рассказал.

– Дядя Илья! – В голосе мальчика слышалась мольба. – Ты же обещал не бросать меня!

Илья зажмурился, чтобы не видеть племянника, которого сильно полюбил за эти три дня. Пожалуй, Илья хотел бы иметь такого сына…

И он мог иметь почти такого же…

По крайней мере, по возрасту.

Маша была беременна, когда убивала своего бывшего парня Артема и хоронила его. Когда отказывалась от Ильи и ждала приговора суда. Когда отбивалась от нападок тети Марины и слушала шушуканье за спиной…

Маша была беременна, но сделала аборт. Ей не нужен был ребенок от человека, которого все считают убийцей. Да и каким бы он родился после всех нервотрепок?

Маша рассказала о своей прерванной беременности Илье за пятнадцать минут до смерти. Как будто чувствовала ее приближение… вот и исповедалась.

– Дядя Илья! – отчаянно крикнул Валя, заставляя его вынырнуть из омута воспоминаний.

– Валентин! – послышался строгий голос Тани. – Немедленно иди спать!

– Не пойду, – сердито ответил Валя.

– Я кому сказала? – И, прошагав к беседке, Таня взяла сына за руку. Валя не сразу, но все же дал ей себя увести.

Илья выдохнул с облегчением. Он ненавидел прощания. Поэтому и прятался от родных. Пожалуй, ему надо идти. До первой электрички еще много времени. Но в противоположном от станции направлении и в тех же трех километрах от турбазы проходит федеральная трасса. Илья поймает попутку и доберется до областного центра. Там живет его кореш. Три года вместе срок мотали. Кореш обещал паспорт подогнать – Илья звонил ему. Да не со своего сотового (отследят же), а из автомата, что висит на ресепшен.

Он поднялся на ноги, размял их. Путь предстоял не то чтобы дальний, но и не близкий. Илья разучился долго ходить – по тюремному двору много не находишь. А ведь были времена, когда он с легкостью и удовольствием наматывал километры. Маша (с мягким «ш») любила гулять, а он любил то, что любила Маша…

Опять он вспомнил о ней!

Впрочем, Илья о ней и не забывал. Никогда. Ни при ее жизни, ни после ее смерти…

Он тряхнул головой, отгоняя грустные мысли. Не думай о Маше хотя бы сейчас, приказал он себе.

Илья решительно зашагал к воротам. Фонарь, висящий над ними, светил, как путеводная звезда. И вдруг…

Илья увидел ее!

Машу…

Она стояла у заброшенных умывальников (маленький Илья чистил зубы и ополаскивал лицо именно там, теперь воду провели в корпуса) и манила его. Илья замер. Маша умерла! Он убил ее, закопал труп в лесу, а теперь его нашли…

Это не Маша!

И дурман рассеялся. У умывальников он увидел другого человека. Реального, а не призрачного. И тот звал его, энергично махая.

Илья ненавидел прощания, но все же подошел.

И тут же…

Боль! Адская боль! Она вгрызлась в его тело, и оно как будто распалось на десятки частей.

Илья мешком рухнул на землю. Его глаза, еще не остекленевшие, а лишь затуманенные, устремились вверх. Илья увидел луну…

А потом умер.

Часть третья

Глава 1

Ее разбудил пронзительный крик.

Мэри вскочила и недоуменно заморгала.

Кричали?

Или ей это приснилось?

Мэри опустилась обратно на подушку, натянула на себя одеяло и закрыла глаза. Стояла тишина, и она сделала вывод, что крик ей приснился.

И вдруг опять!

Дверь в комнату распахнулась, и Мэри увидела Дэна.

– Вставай! – сказал он.

– Что случилось?

– Беда, – ответил он по‑ русски.

Мэри выбралась из‑ под одеяла, схватила джинсы, натянула их на себя. Дэн дождался, когда она оденется, и кивком позвал ее следовать за ним.

Они вышли из комнаты, затем покинули корпус. За ним когда‑ то находились умывальники. Теперь они не работали. Дэн вел сестру к ним. Там уже стояла Таня. Она рыдала, кусая кулак. Мэри сделала вывод, что кричала она.

– Мама, мам! – по дорожке бежал Валя. Лицо его было заспанным и тревожным: он услышал Танины крики и перепугался.

Дэн перехватил его.

– Не ходи туда, – сказал он племяннику.

– Почему?

– Просто не ходи.

– Что с мамой? – Глаза мальчика наполнились слезами. – Мама, почему ты кричала?

– Валя, со мной все в порядке, иди, пожалуйста, в комнату.

– Не в порядке! – сорвался на крик Валя. – Ты плачешь…

– Дэн, уведи его.

Данила повел упирающегося Валентина в корпус, из которого показался Роман. Он был в одних джинсах, с голым торсом, и Мэри рассмотрела шрам на его идеально накачанном животе. Она‑ то думала, что у него только один – на лице. «Шрамы действительно украшают мужчин, – промелькнула мысль. – По крайней мере, Рому они украшают совершенно точно. Наверняка он очень нравится женщинам. Мужественный, неглупый, обеспеченный…»

– Что случилось? – спросил Рома у Мэри.

Она пожала плечами.

– Опять… – прошептала Таня – ее голос осип от крика и рыданий. – Это случилось опять…

– Не понял…

– Убийство.

Роман нахмурил брови и сделал несколько шагов к Тане. Мэри пошла за ним и…

Оба они увидели то, что скрывалось за умывальниками. А именно – труп. Окровавленное тело их старшего брата.

Илья лежал на спине. Глаза его закатились и остекленели. Грудь вся была в ножевых ранениях. А на лице – запекшиеся кровавые буквы…

«ПРОСТИ».

Рома резко отвернулся. Его замутило. С семнадцати лет он не мог видеть мертвецов. С тех пор, как убил приемного отца.

– Надо позвонить в полицию, – сдавленно проговорила Мэри.

– Костя побежал звонить, – просипела Таня. – Мы вместе с ним обнаружили Илью… – Она умолчала о том, что они с Костей пришли сюда, чтобы заняться сексом. Валя спал с ними в комнате, и там это было невозможно.

– Сколько сейчас времени? – спросил Рома.

– Семь.

– Скоро проснутся остальные отдыхающие, надо сообщить охране об убийстве. Чтоб место оцепили. – И он после короткой паузы добавил: – Я этим займусь. Но рядом с трупом надо кому‑ то остаться.

– Одеться не забудь.

– Свой свитер я не нашел. Ума не приложу, куда он мог деться?

И ушел, зябко поеживаясь.

Мэри тоже было холодно в одной футболке, но она осталась с сестрой у трупа Ильи.

– Вы такие спокойные, – судорожно вздохнула Таня. – Как будто вам все равно…

– Конечно, нам не все равно, – с укором произнесла Мэри.

– Вы ни слезинки не проронили.

– Я разучилась плакать.

Мэри не обманывала. Она на самом деле давно разучилась плакать. Душа рвалась, а глаза оставались сухими. Все из‑ за Марлона.

Она стала его правой рукой, как и обещала. Научилась играть на гитаре и рисовать. К музыке и изобразительному искусству у нее всегда были склонности, она просто развила их. Вернее, Марлон. Он научил ее всему. Конечно, она не достигла уровня мастерства Марлона, но сносно играла и отлично рисовала. Этим и зарабатывала. Сначала вместе с любимым (они выступали дуэтом), потом одна. Смогла устроиться в журнал! Спасибо Дэну – познакомил ее с людьми из мира моды. Они и свели Мэри с редактором глянцевого журнала. Той понравились ее работы, и она взяла девушку без специального образования в штат.

А вот дела Марлона шли из рук вон плохо. Ему по‑ прежнему не везло, но если раньше он воспринимал свои неудачи с легкостью, то теперь переживал так, что впадал в черную меланхолию. Чтобы справиться с ней, он стал курить марихуану. Сначала изредка, потом все чаще и чаще. И если первое время он был после пары затяжек благодушен, то впоследствии сделался мрачен и раздражителен. Он стал поднимать руку на Мэри. Винил во всем ее. Орал, что, если б не связался с нею, не поехал бы в Вегас и не получил бы травму. Гнал ее. Проклинал.

Мэри плакала и просила прощения, хотя никакой вины за собой не чувствовала. Просто хотела, чтобы Марлон успокоился. А если она возражала, он бушевал еще сильнее. Когда проходил приступ ярости, Марлон винился перед ней. Умолял не бросать его, потому что без нее он пропадет.

Как‑ то Мэри познакомилась в редакции с телевизионным режиссером. Они разговорились. Он сообщил, что ищет исполнителя на роль кантри‑ певца. Мэри сразу же предложила ему кандидатуру Марлона. Режиссер согласился его посмотреть. Назначил встречу.

Мэри неслась домой как на крыльях. Ей не терпелось порадовать любимого. Она не сомневалась, что Марлон получит роль. Он и артист прекрасный, и певец. А уж кантри исполняет – заслушаешься! Да и по типажу он подходит. Режиссер описал героя, и Мэри казалось, что он про Марлона говорит, а не про вымышленного персонажа.

Она хотела пойти на «смотрины» вместе с ним, но он не позволил. Выкурив для настроения косяк, Марлон отправился на встречу один. Вернулся через два часа злой как черт.

– Я им не подошел! – процедил он, хватаясь за кисет с марихуаной.

– Почему? – упавшим голосом пролепетала Мэри.

– Не тот типаж. Хотя пою хорошо. – И ушел на балкон курить.

Мэри тут же набрала номер режиссера.

– Мэри, ты кого ко мне прислала? – первым начал он.

– Марлона, своего парня, – растерянно ответила она.

– Да… Знал я, что влюбленные слепы, но чтоб настолько… Ты помнишь, как я тебе описывал героя?

– Да, конечно. Чуть за тридцать. Внешность стопроцентного американца. Симпатичное лицо. Стройный. Живые глаза.

– Точно. И какое отношение к описанному мною человеку имеет твой бойфренд?

– Ему за тридцать, он техасец, стройный, с глазами…

– …наркомана, – закончил за нее режиссер. – И выглядит Марлон стариком. Он тощ, а не строен. У него дерганое лицо человека на грани нервного срыва, если не больного психически. Он смог бы сыграть какого‑ нибудь рокера из семидесятых, прочно сидящего на игле, но не нашего героя. И то я бы подумал, брать его или нет. С наркоманами много мороки. Они часто срывают съемки. Одно могу сказать в качестве комплимента ему: Марлон прекрасно поет. Мой вам совет: забудьте об актерской карьере для него. Лучше займитесь музыкальной. Прощай!

В тот день Марлон перешел на кокаин.

Через два месяца он чуть не умер от передозировки. Мэри получила деньги за «левый» заказ и планировала потратить их на покупку нового слухового аппарата, но любимый взял их и приобрел столько кокса, что унюхался до потери сознания. Если б Мэри вовремя не вызвала «Скорую», он впал бы в кому и скончался.

– Брось его! – сказал Дэн, узнав об этом. – Он тащит тебя на дно.

– Он поднимает меня до небес! С ним у меня вырастают крылья…

– До сих пор?

– Да.

– Брось его, – повторил Дэн. – Теперь он не просто неудачник, а еще и наркоман. Ты погрязнешь с ним в нищете. Или сама начнешь курить и нюхать.

– Никогда!

– Наша мать, наверное, тоже так считала. Но спилась, как и ее муж.

– Дэн, я никогда не брошу Марлона. Он – моя половинка.

– Он твой тяжкий крест. Не надорвись, пока его несешь.

Конечно, он был во многом прав. Не будь Марлона, Мэри жила бы в большем достатке. И намного спокойнее. У нее наверняка появилось бы много друзей. И более достойный мужчина. Но другой ей был не нужен! И спокойная жизнь в сытости без Марлона тоже не нужна!

После больницы он изменился. Перестал употреблять наркотики. Устроился на радио диджеем. Работал ночами. Мэри его почти не видела. Только вечерами. И вроде бы все наладилось, но через месяц коллеги вытащили его из петли.

Тогда Мэри пролила столько слез, что утратила способность плакать.

Истратила весь жизненный запас? Иссушила слезные железы?

– Роман возвращается, – услышала Мэри голос Татьяны и отогнала от себя воспоминания. – С охранниками. Он все еще без свитера…

– Все, девочки, идите в корпус, – сказал им брат.

Таня с Мэри тут же покинули место преступления.

– Мне страшно, – прошептала старшая сестра. – Как никогда раньше… Нашу семью преследует маньяк.

– Почему ты так думаешь? – спросила Мэри.

– А что еще думать? – Таня всхлипнула. – За Валю боюсь. Отправить бы его куда‑ нибудь подальше. Но как? Учеба, секция…

– Успокойся, пожалуйста.

– Не могу… – отмахнулась и убежала.

Мэри не стала ее догонять. Вошла в свою комнату и взялась за телефон. Она должна узнать, как там Марлон. Она ни разу не оставляла его без присмотра надолго.

Глава 2

То же заведение. Тот же запах – кофе и блинчиков. Тот же столик под абажуром. Та же милая хозяйка за стойкой. Но Рому ничто не радовало. Лидия чувствовала его настроение и не приставала с разговорами. Только хмурилась, когда видела, как Рома ковыряется вилкой в блине с начинкой из творожной массы с изюмом.

– Лидия, – позвал он.

– Что, сынок?

– У вас можно заказать спиртное?

– Нет, мы не продаем алкоголь.

– Жаль…

– Уж не пьяница ли ты?

– Я практически не пью. Просто… сейчас мне бы не помешало.

– Случилось что‑ то?

– Брат умер.

– Родной? – ахнула Лидия. Рома кивнул. – Подожди минутку…

Она скрылась в кухне и вернулась спустя пару минут с бутылкой.

– Водку пьешь? – спросила она.

– Нет.

– Больше нет ничего. Эту я сантехнику приготовила. Они хоть и за деньги сейчас работают, но по старой привычке бутылочку требуют.

Лидия открутила крышку и плеснула водку в две чайные чашки. Взяв их, подошла к столику Романа. Одну поставила перед ним:

– За упокой души?

– За упокой, – эхом повторил Рома и опрокинул в себя водку.

Вкус был гадким, и его передернуло. Водку Рома пил единственный раз в жизни, и это произошло в день его пятнадцатилетия. Деревенские друзья сказали, что надо проставиться на день рождения. Рома стащил у приемного отца бутылку, и они распили ее на троих. Имениннику сорокаградусная не понравилась. Деревенским, впрочем, тоже, они привыкли к самогону. А отец пропажу заметил и устроил Роме головомойку.

– Еще? – спросила Лидия.

Роман отрицательно покачал головой.

– Надо еще по чуть‑ чуть. А то ты сам не свой, – сказала Лидия.

– Я не привык топить горе в вине.

И все же протянул руку к чашке. Когда Лидия плеснула в нее водки, выпил. Горечи уже не чувствовал. Мог бы и третью махнуть, но решил, что хватит.

– Поешь теперь, – сказала Лидия, похлопав его по плечу.

Рома отправил в рот кусок остывшего блина и стал жевать.

Он сидел спиной ко входу, но о том, что пришел еще один посетитель, узнал по звуку. Дверь со скрипом открылась и с хлопком закрылась.

Повеяло свежестью – на улице похолодало – и запахом корицы. Рома обернулся…

– Опять вы? – удивленно воскликнула Василиса.

Они расстались только полтора часа назад. Василиса допрашивала Романа, и в этот раз не было никаких пикировок. Старший следователь Милова бесстрастно задавала вопросы, свидетель (а скорее подозреваемый) четко на них отвечал.

– Вась, у Ромы брат умер, – сообщила Лидия дочери. Та только кивнула. – А сколько ему было?

– Тридцать два.

– Какой молодой, жалко‑ то как.

– Мам, сделай мне кофе, пожалуйста.

– Как расследование продвигается? – спросил Роман, с горем пополам доев блин.

– Продвигается, – туманно ответила Василиса.

– Подозреваемые, кроме меня, есть?

– Вы же прекрасно знаете, что я не имею права разглашать тайну следствия. Зачем тогда спрашиваете?

– Потому что пьян.

– По вам и не скажешь. – Лидия принесла дочери кофе, поставила на стол и ушла в кухню. Василиса бросила в чашку кусок сахара, помешала, глотнула и сказала: – В деле замешаны граждане США, так что пришлось вызвать консула. Не удивлюсь, если вместе с ним явятся ребята из ФСБ. Думаю, убийствами будут заниматься они.

– Вы расстроены?

– Я люблю все доводить до конца сама.

– Я тоже… – Он залпом допил кофе. – Могу я вас проводить?

– Не стоит.

– Василиса, – он впервые обратился к ней просто по имени, – вы мне нравитесь. Очень. Я хочу узнать вас поближе. И мечтаю, чтобы вы увидели во мне не подозреваемого по делу, а мужчину. Думаю, у нас с вами могло бы что‑ то получиться… – Он посмотрел на нее испытующе: – Молчите?

– Обалдевала от вашей откровенности.

– Ничего пошлого, обидного, недопустимого я не сказал. От чего тут обалдевать?

– В любом случае, пока я веду это дело, между нами не может быть никаких близких отношений. Абсолютно.

– Так у вас же его завтра отберут, – впервые за день улыбнулся Роман. – А пока мы можем общаться. Вы позволите проводить вас?

– Хорошо.

Она встала из‑ за стола. Грациозно и, как показалось Роме, чувственно: изогнувшись в талии, чуть подавшись вперед грудью. Было в Василисе что‑ то кошачье. Вот только не бросалось в глаза. За ней нужно было наблюдать, чтобы заметить это.

– Вы манекенщицей не работали в юности? – спросил Роман, кидая на стол тысячную купюру. По его подсчетам, кофе и блины примерно стоили триста рублей, плюс водка, которую Лидия открыла ради него. Остальное на чай.

– Льстите?

– Нет, просто интересуюсь. У вас рост и фигура подходящие. И грация.

– Манекенщицей не работала. Но была «Мисс универ».

Они помахали на прощание Лидии и вышли из кофейни. Рома теперь знал дорогу, поэтому шел уверенно.

– Вы правда пьяны?

– Есть немного. Уже проходит.

Дальше они шли молча. Когда достигли подъезда, начал накрапывать дождь.

– До свидания, Роман Евгеньевич, – попрощалась Василиса.

– До свидания…

Она на сей раз немного замешкалась, прежде чем уйти. Ждала от Романа каких‑ то слов или действий? Наверняка. Но он вдруг превратился в деревянного буратино! Такого с ним последнее время не бывало. Раньше – да. В далеком детстве, о котором он не любил вспоминать.

Василиса ушла. Рома проводил ее взглядом, а когда подъездная дверь за ней закрылась, понурил голову. Он сидел, глядя себе под ноги, и ни о чем не думал. Когда ему бывало особенно плохо, он «выключал» сознание. Освобождал голову от всех мыслей и напевал про себя какую‑ нибудь песенку. Сейчас это была «Ксюша, юбочка из плюша».

– Роман! – услышал он и поднял голову. Из окна второго этажа выглядывала Василиса. – Вы почему все еще здесь?

– Решил немного посидеть, сейчас уйду.

– Вы хотите заболеть?

– Не понял…

– Дождь же идет!

Рома только теперь осознал, что весь мокрый. Дождь шел не сильный, но вымокнуть он успел.

– Поднимайтесь ко мне, я напою вас чаем, – скомандовала Василиса. – Квартира сто двенадцать.

Роман встал, подошел к двери, набрал код квартиры на домофоне, после первого же гудка замок щелкнул. Он поднялся на второй этаж. Хотел позвонить в дверь, но ему открыли до того, как палец коснулся кнопки.

Василиса была в домашнем халате. Шелковом, с райскими птицами. Будь он на другой женщине, Роман сказал бы, что он слишком ярок и экстравагантен. Но госпоже Миловой халат удивительно шел. Подчеркивал ее красоту и придавал ей чуть экзотический оттенок. В нем кожа ее казалась смуглее, а глаза темнее.

– Вам очень идет этот халат, – сказал Роман.

– Спасибо, – усмехнулась Василиса. – Мне его мама подарила на день рождения, и, на мой взгляд, он ужасен. Но надеваю…

– Чтоб скорее износился?

– Других нет. Некогда мне носить халаты. Пойдемте чай пить.

Она провела его в кухню. Большая, неплохо обставленная, но какая‑ то… необжитая, что ли? У Ромы создалось впечатление, что на этой кухне редко готовят. Да что там… Здесь разве что пьют чай или кофе по утрам. На плите ни кастрюль, ни сковородок.

– Вы не питаетесь дома? – спросил он.

– Практически нет. На работе перекусываю или у мамы. – Она достала чашки, поставила на стол. – Черный, зеленый?

– Все равно.

– Не хотите вытереться? Вы весь мокрый! В ванной висят полотенца, можете брать любое. Я только утром свежие повесила.

Рома отправился в ванную. Вытерся. Полотенца были все цыплячьего цвета. От них пахло ландышем. Рома терпеть не мог желтый цвет и цветочные ароматы, но Василисиным полотенцем вытерся с удовольствием…

Что это с ним?

– Ваш чай, – сказала Василиса, подвинув ему чашку. – Конфеты, сахар?

– Спасибо, ничего не надо.

– Не любите сладкое?

– Люблю. Но сейчас не хочу.

Он сделал глоток чая. Черный. С привкусом черной смородины. Ему нравился такой. Василиса пила его же, жмурясь при каждом глотке. Роман засмотрелся на нее и пронес чашку мимо рта. Горячий чай выплеснулся ему на ногу.

– Черт! – выругался Роман, вскочив.

Василиса схватила кухонное полотенце и начала вытирать штанину. Рома тут же позабыл об ожоге. Взяв ее руку в свою, он закинул ее себе на шею. Вторую туда же. И пока Василиса не пришла в себя от удивления, потянулся к ее губам и… поцеловал!

Секунда, другая, третья!

Все, сейчас будет пощечина!

Но Василиса не ударила его. И не отстранилась. Она ответила на поцелуй Романа. И прижалась к нему всем телом. На ней были только трусики. Рома нащупал их полоски.

Он сжал ее ягодицы. Провел руками по спине. И вернулся к изгибу талии, он был восхитительным.

Она льнула к нему…

Либо просто хотела секса, потому что его давно не было. Либо ее тянуло к нему так же сильно, как его к ней. К нему конкретно, а не к молодому, здоровому, привлекательному самцу, способному ее удовлетворить. Хотелось думать, что она хочет именно его. Но Рома, несмотря на свои довольно молодые годы, был циничен, поэтому допускал и не лучший для себя вариант.

Он отстранился. Посмотрел на Василису. Ее приоткрытые губы были влажны. Он коснулся их указательным пальцем. Провел по верхней, нижней…

Он умирал от желания. И все же кое‑ что его останавливало…

– Ты веришь мне? – спросил он, выдохнув свой вопрос в ее чудесное маленькое ушко.

Она напряглась.

– Ответь…

– О чем ты?

– Ты знаешь, о чем… – Роман взял ее за волосы и потянул голову назад, чтобы видеть ее глаза. – Ты считаешь меня убийцей?

– Я не знаю, – выдохнула она. Ей понравилась его грубоватость. Василиса источала желание.

– Это не ответ…

– Я допускаю это.

– Значит, придется дождаться момента, когда ты найдешь настоящего убийцу. – Роман коротко поцеловал ее в губы. – Я пошел.

– Уходишь? – не поверила Василиса.

– Да.

В мгновение она изменилась. Только что была возбужденной, податливой, ласковой, нежной. И вдруг – на лице маска стервы. Тело как струна.

– Я не прощаюсь, – сказал Рома. – И не отказываюсь от своих слов. Ты безумно нравишься мне, Василиса. Но я не вступаю в отношения с женщинами, которые мне не доверяют.

– До свидания, господин Никитин.

– До свидания, госпожа Милова.

Ему очень хотелось поцеловать ее на прощание, но Роман сдержался. Вообще‑ то он был рад, что смог вовремя остановиться. Соблазнить ее сейчас – не самая лучшая идея. Он покинул квартиру с легким сердцем, зная, что обязательно вернется, когда все устаканется. Он не упустит Василису!

Глава 3

Вечер опустился на город внезапно. Вот только что было светло, и вдруг небо потемнело. Это тучи затянули закатывающееся за горизонт солнце.

Мэри с Дэном сидели на балконе их номера. Оба грызли семечки.

– Ты все же подсадил меня на них, – пробурчала Мэри, закидывая в рот очередную семечку. Вот уже пять минут она собиралась перестать грызть их, но никак не могла оторваться.

– Надо будет в Штатах поискать магазин, где продают подсолнухи. Ведь наверняка есть такой…

– На Брайтоне точно. Русский квартал как‑ никак.

– Мне еще местные леденцы понравились. «Барбарис», кажется.

– Ты их в детстве очень любил, я помню.

– Правда? А я уже нет…

Дэн встал и проследовал в комнату. Мэри услышала, как хлопнула дверка холодильника. Через несколько секунд Дэн вернулся с двумя бутылками пива. Одну протянул сестре, вторую поставил перед собой.

– Как там Марлон без тебя? – спросил Дэн, он знал, что сестра звонила певцу днем.

– Плохо. Скучает.

– Пьет?

– Пьет, – тяжело выдохнула Мэри. – Но врет мне, что в рот не берет… А я же по голосу понимаю – он под хмельком.

Дэн неодобрительно покачал головой.

– А как твой парень без тебя? – спросила сестра.

– Тоже скучает…

– А ты?

– Не особо.

Парнем любовника Дэна можно было назвать с большой натяжкой. Ему уже исполнилось сорок пять.

Они познакомились в закусочной. Сидели за соседними столиками. Дэн почувствовал чей‑ то взгляд и поднял голову. На него смотрел мужчина с темными волосами и немного детским лицом: гладко выбритые щеки, маленький пухлый рот и большие глаза с опущенными уголками. У того, кого Дэн полюбил и погубил, было похожее…

Только поэтому он и обратил на незнакомца внимание. На Дэна часто пялились престарелые геи. Многие пытались познакомиться. Но он игнорировал их заигрывания. Даже богатеи не вызывали в нем интереса. С мужчинами, годящимися ему в отцы, он завязал. Только молодые, веселые и свободные привлекали Дэна последние годы. Ни в кого он не влюблялся. Ни с кем не жил. Только встречался. Ловил кайф от секса и компании себе подобных парней.

Но мужчина за соседним столиком его заинтересовал. Поэтому, когда тот улыбнулся, Дэн ответил тем же. Мужчины, молодой и зрелый, познакомились. Договорились сходить вместе в кино.

Выбрали боевик. Сидели на последнем ряду. Майкл (так звали нового знакомого) вел себя сдержанно. Только один раз тронул Дэна за руку, но тут же отпустил. Побоялся спугнуть, наверное. И тогда Дэн в самом конце сеанса взял инициативу в свои руки…

Майкл напоминал ему приемного отца. А тот так и не позволил ему себя коснуться. Дэн, проникая руками под одежду Майкла, представлял на его месте папу.

В тот же вечер между ними и завязались отношения. Переспав с Майклом, Дэн решил, что это первый и последний раз. Дрябловатое тело, седые волосы на груди, вспухшие вены на ногах, все это не возбуждало! Но когда Майкл позвонил ему, Дэн согласился на очередную встречу.

И его затянуло…

Майкл искренне любил Дэна. Восхищался им. Готов был отдать все (зарабатывал он немного, работал водителем мусоросборника, но делал любимому шикарные по своим доходам подарки), лишь бы находиться рядом. А Дэн… Он принимал его любовный дар с благосклонностью монарха, которому посол какой‑ нибудь слаборазвитой страны преподносит свое нехитрое подношение. И все же отказываться от него Дэн не желал. До поры до времени…

Их связи исполнилось два месяца, когда Майкл начал проявлять себя как собственник. Требовал отчета, устраивал сцены ревности. Дэна сначала такое поведение любовника забавляло, потом надоело, и он разругался с Майклом. Тот вымолил прощение. Обещал вести себя как паинька. Но Дэн порой замечал за собой слежку. Влюбленный мусорщик ходил за ним по пятам, но держался в тени. Думал, Дэн не знает об этом.

Ах, если бы Майкл не напоминал ему отца, он давно прогнал бы его! Но так хотелось обладать тем, кто так на него походил, и мучить его…

За четыре месяца Дэн превратил Майкла в своего раба.

– Зачем ты с ним так? – сокрушалась Мэри, став свидетелем того, как брат обращается со своим любовником.

– Как – так?

– Ты унижаешь Майкла.

– Разве?

– Или отпусти его, или будь с ним человечнее…

– Я не держу его! – возмущенно фыркал Дэн.

Он и вправду уже не держал его. Когда‑ то, в самом начале, да. Но с некоторых пор Дэна стали тяготить отношения с Майклом. Кайф, что он получал, мучая его, был уже не тем. И Дэну хотелось свободы. Абсолютной, как раньше, а не частичной, как в последние месяцы.

За несколько дней до отъезда Дэн чуть в гроб своего поклонника не загнал. Майкл все никак не мог вымолить у Дэна прощение за какую‑ то свою оплошность и в отчаянии крикнул:

– Если ты сейчас уйдешь, – они находились в доме Майкла, – я наложу на себя руки!

– Да ладно… – Дэн скривился.

– Клянусь тебе! Я перережу себе вены!

– Болтун! – И он отвернулся.

Майкл бросился в ванную и включил воду. Дэн слушал, как она шумит. И как пыхтит Майкл. Он знал, что тот бреется опасной бритвой. И вены ему перерезать – дело двух секунд. Но как‑ то не верилось, что Майкл на это решится…

Дэн просидел в комнате минут десять. Затем поднялся с дивана и отправился в ванную. Он думал, что Майкл поджидает его, стоя у раковины или сидя на стиральной машине. Но нет – он лежал в ванне, зажав опасную бритву в правой руке.

Дэн вопросительно посмотрел на любовника. Как бы подначивая его: ну, что же ты медлишь? Давай, режь!

И Майкл, зажмурившись, полоснул бритвой по запястью. Кровь хлынула фонтаном. Несколько капель попало на Дэна, и он брезгливо стер их со своей руки.

Майкл погрузил запястье в воду – она тут же окрасилась красным – и устремил свой взгляд на молодого любовника. В нем были любовь… и мука… и мольба…

А Дэн стоял над истекающим кровью Майклом и ничего не предпринимал. Ему было интересно, за какую грань тут ступит. Неужели за конечную? И умрет… ради него?

Майкл начал закатывать глаза, когда Дэн подошел к нему с полотенцем. Перевязал запястье, вытащил из ванны.

– Ты простил меня? – выдохнул Майкл едва слышно.

– Да.

– И никогда не бросишь?

Дэн сжал свои красивые губы, и они превратились в две тонкие линии.

– Ответь… – взмолился Майкл.

– А если брошу?

– Я доведу дело до конца. Ты же видишь, я способен на это.

Дэн пожал плечами. Что ж, теперь он знает, как избавиться от надоевшего любовника. И как только он перестанет приносить ему хоть каплю радости, Дэн позволит ему уйти из жизни…

– Как у тебя с деньгами? – услышал Дэн голос сестры и отогнал воспоминания о Майкле.

– Есть немого. А сколько тебе надо?

– Сколько сможешь дать. Хочу подарки купить Роме и Тане, – сказала Мэри.

– Какие?

– Не знаю, подумать надо…

– Зачем Роме твои подарки? У него все есть. Лучше Вале купи игрушку электронную, я добавлю.

– Хороший мальчишка, правда?

– Да. Мне он нравится. Как и Таня, но я тебе уже говорил об этом… – Дэн с удовольствием глотнул пива. Семечки были солеными (догрыз наконец), и теперь хотелось пить. – А вот Роман… Я его с трудом переношу. Мне в его обществе некомфортно. Он диктатор.

– Что ты хочешь? Он привык командовать на работе. Хозяин фирмы как‑ никак.

– Он очень богатый, как думаешь? Или просто пыль в глаза пускает?

– Даже не знаю…

– Я ему не верю. Мне кажется, он не так крут, как хочет показать.

– Но зачем ему это?..

– Хотел уесть Илью. У них же какие‑ то неразрешенные конфликты родом из детства…

– Я вспомнила, как они враждовали. Как увидела их вчера, стоящих друг напротив друга с перекошенными яростью лицами, у меня сразу несколько картинок из детства всплыло. И знаешь, почему они впечатались в память? Потому что я ничего не слышала. Когда ты глух, то смотришь на людей внимательнее. Вчитываешься в их лица. И у тебя в мозгу будто фотоаппарат срабатывает. Я не слышала брани Ильи и Ромы, но видела глаза братьев. Как они смотрели друг на друга! О‑ о‑ о… Убийственно, я бы сказала. Особенно когда им казалось, что их никто не видит. А как‑ то… я этого никому не говорила… Рома чуть не убил Илью.

– Как так?

– А очень просто. Подошел к нему спящему с огромным ножом, которым отец рыбу резал.

– Наш отец резал рыбу?

– Да. Ты и этого не помнишь? Он иногда приносил больших щук домой. Воровал из сетей, как я понимаю. И тогда у нас бывал шикарный ужин. Вот только сопровождался он бутылкой. И к концу трапезы отец с матерью уже… Как это по‑ русски? Лыка не вязали?

– Чего не вязали?

– В общем, были пьяны.

– Надо же, как мало я помню из прошлого… – задумчиво протянул Дэн. – Так что там с Романом? Говоришь, он подходил к спящему Илье с ножом?

– Да. И подносил его к горлу брата. Я тогда так испугалась за Илью. Я ведь очень его любила. Больше всех старших. Я вскочила, чтобы защитить его, но Рома уже отошел. Ему не хватило смелости совершить задуманное…

– Сейчас бы хватило, – с уверенностью произнес Дэн. – Рома способен на убийство. Только не думаю я, что это он… Илью.

– Я тоже. Таня считает, что нашу семью преследует маньяк.

– Пффф, – фыркнул Дэн. И без перехода: – Как думаешь, есть в этом городе гей‑ клуб? – Когда ему надоедала тема, он просто ее менял. Мэри к этому привыкла.

– Может, и есть. Но ходить туда не советую.

– Почему?

– Наверняка возле него дежурят какие‑ нибудь пьяные отморозки…

– Вот черт… Так хочется выпустить пар!

– Дэн, потерпи немного…

– Я уже устал терпеть! Ты же знаешь меня. От стресса я шалею, и только секс может меня привести в норму… – Он резко встал. – Пойду пройдусь.

– Дэн, будь осторожен. Ходи только по освещенным улицам. Желательно по центральным. В рабочие районы не суйся.

– Слушаюсь, мамочка, – хмыкнул он.

– И не гуляй до утра, чтоб я не волновалась!

Дэн послал ей воздушный поцелуй и удалился.

Конечно же, он не собирался следовать инструкциям сестры. Согласился с ней, чтобы ее не нервировать. Если она узнает, что он запланировал на эту ночь, то ужаснется. Мэри знает о нем больше всех людей в этом мире, но даже от нее Дэн скрывал часть своей натуры…

Ту часть, в которой таилось чудовище!

Глава 4

Она проводила брата встревоженным взглядом. Дэн очень беспокоил ее в последнее время. Он стал скрытным. И – жестоким. Ему нравилось причинять боль Майклу, а еще… Как‑ то Мэри воспользовалась компьютером брата и случайно наткнулась на подборку порнофильмов. Все они были по одной тематике. Там гомосексуальные юноши издевались над своими партнерами. Все актеры чем‑ то походили на Дэна. То есть он видел в роли садиста себя…

Мэри это ужаснуло.

Вообще‑ то беспокоиться за брата она начала, когда он отрезал себе руку. Поняла, что от него можно ждать чего угодно. По счастью, ничего из ряда вон выходящего Дэн больше не совершал. Или умело скрывал свои странные (или страшные? ) поступки.

В дверь постучали. Мэри пошла открывать.

На пороге стоял Роман.

– Добрый вечер, – поприветствовал он сестру.

– Привет.

– Зайду?

– Конечно.

– Не могу быть один. Но и в людном месте находиться не хочется. Спустился в бар, а там все раздражает…

– Пойдем на балкон, семечки погрызем? – предложила Мэри.

– Пошли, – улыбнулся он.

Они расселись. На улице уже зажглись фонари, и центральная площадь (отель располагался на ней – по соседству с мэрией) хорошо просматривалась. Ее выстроили в начале пятидесятых. Добротные сталинские дома с колоннами и остроконечными крышами напомнили Мэри те строения, что возводили древние греки. Ей нравилась архитектура сталинской эпохи. Было в ней величие, которого лишились современные здания. Даже самые помпезные!

– Будешь пиво? – спросила Мэри.

– Нет, спасибо, не хочу. – Рома взял семечку и расколол ее своими сильными пальцами. – Где Дэн?

– Пошел погулять.

– Вы с ним очень близки, да?

– Очень.

– Это здорово. У меня никогда не было ни с кем такого душевного единения. А вы истинно однояйцевые близнецы. Хотя внешне не очень похожи.

– Мы и внутренне разные. Но ближе Дэна у меня никого нет.

– Я помню, как вы всем друг с другом делились. Илья тебе конфету даст, ты откусишь половину, другую брату в рот. Так же и он. Его все подкармливала повариха. Пирожки ему давала, запеканки. Он все гостинцы делил поровну с тобой. До сих пор так?

– Да. Если у меня появляются деньги, я даю брату. Если у него – он мне.

– Без отдачи?

– Конечно.

– Это не по‑ американски.

– Точно! Но должно же в нас остаться хоть немного русского…

Они улыбнулись друг другу. Мэри тет‑ а‑ тет с Ромой не общалась. Сейчас впервые. Они вроде бы легко находили общий язык, и все же она чувствовала какую‑ то дистанцию…

– Ты хорошо знаешь Дэна? – спросил вдруг Роман.

– Да, пожалуй…

– Подумай, Мэри.

– А что?..

– Он способен на убийство?

– Дэн? Нет, что ты! – Она так сильно тряхнула головой, что ее слуховой аппарат едва не выпал.

– Дэн не лунатик?

Мэри нахмурилась и переспросила:

– Лунатик?

– Да, человек, который ходит во сне.

– А, поняла. Нет, Дэн не лунатик. А что?

– Когда мы были на турбазе, мне показалось, что он заходил в мою комнату.

– Тебе померещилось, наверное.

– Возможно. Но мой свитер пропал. Кто‑ то взял его.

– Зачем Дэну твой свитер? У него размер меньше.

– Вот и я думаю – зачем…

Они помолчали. Роман грыз семечки, Мэри пила пиво. Когда бутылка опустела, она сходила за другой.

– Расскажи о себе, – попросил Рома. – И о Дэне. Как вы жили все эти годы, как привыкали к новой стране?

– Трудно. Все было чужим… Все были чужими. Хорошо, что нас двое…

– Чужбина еще больше вас сблизила с братом.

Она кивнула. Рассказывать о своей жизни в Америке не хотелось. Мэри знала, что у русских это принято – откровенно разговаривать на личные темы. Но она была воспитана в другой стране, поэтому чувствовала себя неловко, когда ей задавали вопросы о сокровенном. С Таней она хоть немного раскрылась, потому что та женщина, а с Ромой не могла себя заставить…

– У тебя есть парень? – поинтересовался он.

– Да.

– А у Дэна?

Мэри приподняла бровь.

– Только не говори мне, что он натурал…

– Ты первый, кто это заметил.

– Я очень наблюдательный, – усмехнулся Рома. – Не хочешь кушать?

– Нет, я не голодна.

– Я поел бы чего‑ нибудь…

– В мини‑ баре есть шоколад и печенье. Принести?

– Нет, спасибо. Хочется горячего. Пойду я. Спокойной ночи.

– Спокойной…

Рома покинул номер, прошел в свой. Маме он уже сегодня звонил, справлялся о здоровье. На работу тоже. Поэтому можно отключать телефон. Что он и сделал. Затем позвонил в ресторан и заказал ужин в номер.

С Мэри контакта наладить не удалось. Какая‑ то она была отстраненная. Точно как и ее брат‑ близнец.

«Чужие люди, – в который уже раз подумал Рома. – Они такими стали из‑ за долгой разлуки или всегда были?.. Кто сказал, что кровь не вода? Или, может, я не совсем правильно понимаю смысл этого изречения? По мне, так кровь – вода. Мама Люба мне даже не седьмая вода на киселе, а роднее ее у меня никого нет».

В дверь постучали. Рома удивленно глянул на часы. Прошло только пять минут, а уже принесли ужин?

Он подошел к двери, открыл. На пороге стояла симпатичная женщина лет тридцати. Стройная, длинноволосая. Она широко улыбалась, но выглядела немного смущенно. Рома уже видел ее ранее в лифте. Барышня так же, как и он, была гостьей отеля и жила на одном этаже с ним.

– Добрый вечер, – поздоровалась она.

– Здравствуйте.

– Не поможете мне?

– Чем смогу…

Она держала руки за спиной, но тут выставила вперед правую. Пальцы сжимали горлышко бутылки с надписью на этикете «Советское шампанское».

– Откройте, пожалуйста, а то я не умею…

– Конечно, – улыбнулся Рома.

Он посторонился, давая девушке войти.

– Меня Женя зовут, – представилась гостья.

– Роман.

Он сорвал фольгу с бутылки, снял сетку и аккуратно вытащил пробку.

– Вуаля! – сказал Рома.

– Здорово получилось – даже не хлопнуло!

– Обращайтесь, если что.

Он отдал бутылку гостье.

– Не составите мне компанию? – игриво предложила она.

Роман ответил не сразу. Обижать Женю не хотелось. Но и обнадеживать тоже. Наверняка она в командировке, ей скучно, нужна мужская компания. А тут по соседству одинокий, вполне себе привлекательный мужчина…

– Я бы с радостью, Женя, да поработать надо, – он ткнул в планшет, что лежал на тумбочке. – Масса дел накопилась…

Она помрачнела, что неудивительно. Любой женщине будет неприятно получить от ворот поворот. А уж такой привлекательной, как Женя, особенно. Очевидно, она не привыкла к отказам, перед такой мало кто устоит…

Не устоял бы и Роман…

Если бы не Василиса!

– Что ж… – Женя поджала губы. – Удачно вам поработать.

– А вам расслабиться.

Он открыл перед Женей дверь, она шмыгнула в нее и торопливо зашагала к своему номеру.

«Ты чертов однолюб! » – сказал себе Роман с усмешкой и стал ждать ужина.

Глава 5

Таня сидела у окна и смотрела на птиц, кружащих над озером. Оно находилось метрах в пятистах, с пятого этажа его было хорошо видно. За ее домом стояли двух‑, трехэтажные дома, они не загораживали обзор, и картина из окон открывалась живописная.

– Таня! – окликнул ее Костя. Больше дома никого не было – она отправила сына в область. Ее подруга поехала к бабушке в деревню на два дня, и Таня упросила ее взять с собой Валю. Утром она проводила его на автовокзал. Вернувшись, обнаружила в квартире Костю. Он взял отгул, потому что плохо себя чувствовал, и пришел болеть к ней. Кто еще будет с ним нянчиться, кроме нее?

– Я тут, – откликнулась она.

Костя подошел к ней, обнял. Но как‑ то прохладно. Будто товарища.

– Ночью в городе произошло еще одно убийство, – сообщил Костя. – Я сейчас на городском портале эту новость прочел…

– Кого убили?

– Молодого мужчину. Возвращался домой из гей‑ клуба, его избили и пырнули ножом.

– В нашем городе есть гей‑ клуб? – удивилась Таня.

– Да. А ты не знала?

– Нет. Откуда?

– На Советской. Это окраина. Ничем не приметное заведение. Туда ходят только те, кто в «теме». Я слышал об этом от нашего бухгалтера, он гей.

Таня слушала, кивала, но думала о том, что Костя говорит не о том и делает не то. Ей нестерпимо хотелось, чтобы он обнял ее и прошептал на ухо что‑ нибудь теплое. Она любила мелодрамы. И в фильмах этого жанра мужчины всегда были чувствительны, внимательны, нежны. Таня, когда смотрела, завидовала героиням. Ей на таких мужчин не везло. Да и сколько их было в ее жизни? Два. Муж да Костя. И оба – глухие к ее эмоциям. Когда ей было нужно, ни один ее не поддерживал. А так хотелось! Но бывший супруг хотя бы на комплименты был щедр. Мог раз тридцать за день в любви объясниться, а Костя… Костя бывал ласков, мурлыкал, как кот, но ни разу заветных слов не сказал. А Тане так хотелось их услышать. Особенно сейчас…

– Ты меня любишь? – спросила она.

– Что за глупый вопрос? – Рука, что лежала на ее плече, соскользнула.

– Почему же глупый? Каждая женщина мечтает услышать от своего мужчины слова признания… Мы с тобой вместе уже два года. И ты ни разу не сказал мне, любишь меня или нет.

– Слова – ничто.

– Согласна. Но ты и действиями своими ничего не показываешь.

– Я же с тобой…

– Со мной? – Она горько рассмеялась.

– А с кем? Мы живем вместе, не так ли?

– Живем, – выдохнула она разочарованно. Не так ей хотелось бы жить с любимым человеком.

– Что тебе не нравится? – Его голос стал злым.

– Многое, Костя…

– Серьезно?

– А ты думаешь, я просто кипятком от счастья писаю только от того, что ты рядом? – Куда ее несет? Таня никогда в таком тоне с Костей не разговаривала. – Мне нужна твоя поддержка. Твое понимание, участие в моей жизни. Это было бы доказательством любви. И я бы не спрашивала. Ты же только пользуешься мной.

– Дура!

– А ты самовлюбленный козел! – выпалила Таня. – Считаешь себя пупом земли без всяких на то оснований. Любовник ты прекрасный, да. Но жить с тобой невыносимо. Ты капризен, ленив, жаден…

– Я жаден?

– А кто? Ты даже моему сыну на жвачку денег не даешь, когда он просит. – Таня понимала, что уже все испортила. Поэтому решила не останавливаться: – Ты требуешь вкусной еды на ужин, но никогда не спрашиваешь, есть ли у меня на нее деньги. За два года нашего знакомства ты мне не подарил ни одного приличного подарка.

– Не знал, что ты такая меркантильная!

Таня застонала. Он так ничего и не понял. А скорее, не захотел понять.

– Я ухожу! – заявил Костя веско.

– Ну и катись! Бросай меня в самый сложный момент жизни!

– Ты сама спровоцировала это.

– Я всего лишь хотела услышать от тебя признание в любви.

Костя раздраженно тряхнул головой, развернулся и ушел в другую комнату. Таня с замиранием сердца прислушивалась к звукам, доносящимся оттуда. Вот скрипнул диван, значит, Костя опустился на него. Решил полежать, успокоиться? Передумал уходить? Но тут послышался грохот. Это значит, Костя выдвинул из‑ за дивана свой чемодан. Будет собирать вещи? Уходит?

– Где мои трусы с носками? – прокричал он.

Уходит… Сердце сжалось.

– В комоде. Второй ящик.

– А флешка?

– Ее Валя взял с собой.

– Даже разрешения не спросил, – процедил Костя. – В этом весь твой сын…

– Сколько она стоит? Я отдам тебе деньги.

– Мне нужны не деньги, а моя флешка! – рявкнул он.

Таня закрыла глаза руками. «Пусть он скорее уйдет, пусть он скорее уйдет, пусть он уйдет», – шептала она.

– Прощай! – услышала она голос Кости за спиной.

В ноги ему упасть? Вымолить прощение?

Была такая мысль, мелькнула молнией, но Таня отогнала ее. Хватит с нее унижений!

Костя ушел, громко хлопнув дверью.

Татьяна подтянула колени к подбородку, обвила их руками, сжалась. Она почувствовала себя бесконечно одинокой. Покинутой. Уязвимой.

Принять снотворное и поспать? Выпить вина с подругами? Или пойти в бассейн? Плавание очень благотворно действует на нее.

Она так и не решила, чем ей лучше заняться, поскольку вспомнила о том, что сын только собирался взять флешку, но в последний момент бросил ее в ящик стола. Сказал, лучше диск с собой прихватит. У нее это совсем из головы вылетело. Что неудивительно: мысли были заняты совсем другим.

Таня встала и быстро прошла к письменному столу сына. Открыв ящик, она обнаружила в нем флеш‑ карту Кости. Вещица была необычной, раскрашенной под домино. Схватив ее, Таня бросилась к окну. Если он еще не уехал, она крикнет ему, чтоб вернулся за флешкой. Костя поднимется и…

Что будет дальше, Таня не стала загадывать. Но решила воспользоваться крохотным шансом на примирение. Если Костя раскаялся в содеянном, но гордость (вернее, гордыня) ему мешает признаться в этом, то он замешкается на пороге после того, как заберет флешку, и тогда…

Тогда Таня прильнет к нему, обовьет руками шею и выдохнет:

– Не хочу, чтоб ты уходил…

А если это не поможет, поцелует в сосок. Они у Кости чувствительные, и он, как правило, не может устоять перед такой лаской.

Таня тряхнула головой. Нет, она не хотела загадывать!

Открыв окно, она выглянула во двор. У Кости была китайская машина, той марки, которую он продавал в своем салоне. Что естественно. Это только в поговорках сапожник ходит без сапог, в реальной жизни все иначе. Косте автомобиль не очень нравился, в отличие от его работы. В салоне он был на хорошем счету, и платили ему прилично, вот и терпел свою «китаянку», мечтая о «немке».

Костиной машины у подъезда не оказалось. Уже уехал! Таня схватила сотовый и набрала номер любимого. Длинные гудки. Один, другой, третий. Затем частые…

Сбросил!

Можно написать СМС, его Костя явно прочтет, но Таня не стала этого делать. Ушел – и пусть катится! Скатертью дорога!

Она в сердцах швырнула флешку. Та упала на стол, где стоял допотопный компьютер. Его Вале подарил отец на день рождения. Мальчик просил у родителей комп, и Таня хотела сложиться с бывшим мужем, чтобы купить что‑ то стоящее. Но бывший муж денег не дал. Вместо этого принес старинный «агрегат», купленный с рук за копейки. В нем было так мало памяти, что у мальчика не запускалась ни одна игра. Пришлось Тане взять в кредит нормальный ноутбук (его‑ то сын и захватил с собой в деревню), но подарок экс‑ супруга остался в доме. Не выкидывать же его? Таня иногда включала комп, чтобы музыку послушать или в картишки поиграть, так как ее мужчины со своими компьютерами не расставались, везде таскали с собой.

Таня нажала на кнопку, расположенную на системном блоке. Машина заурчала, затем, загудела, покашляла и только после этого начала загружать «Виндус».

Музыка – вот что ее немного отвлечет! Тане нравились песни в стиле диско. Они поднимали ей настроение. Когда компьютер загрузился, она нашла любимый музыкальный сборник и нажала «плей». Зазвучала песня группы «Баккара». Таня обычно подпевала солисткам, но сейчас у нее не то настроение. Она села на крутящееся кресло и стала бездумно гонять по столу флешку. Туда‑ сюда, туда‑ сюда…

Потом Тане вздумалось посмотреть, что на ней за информация. Костя постоянно сидел в Интернете и периодически что‑ то скидывал на флешку. Но стоило ей подойти, как он закрывал все окна. Таню это обижало. И немного настораживало. А что, если любимый сидит на сайте знакомств? Или, того хуже, порно смотрит? Ее от фильмов этого жанра мутило. А мужчины, любящие порно, казались ей омерзительными. Когда она рассказала об этом подруге, та долго смеялась. «Все мужчины любят порно, – заявила она. – И почти все женщины! » – «И ты? » – ужаснулась Таня. «Не скажу, что люблю, но посмотреть могу! ». – «Фу», – вынесла вердикт Таня и больше к этой теме в разговорах с подругой не возвращалась.

Флешка‑ доминошка вошла в разъем. Таня открыла папку для просмотра файлов. Рабочие документы, музыка, фильм какой‑ то. Не порно, что‑ то о машинах. В общем, никакого «криминала». Ни девичьих фото, ни грязи. В самом конце списка Таня увидела три файла, скачанные с инфопортала города Туапсе. Заинтересовавшись, она открыла их один за другим.

«Сентиментальный маньяк», «Убиваю и плачу», «Умри… И прости…» – таковы были названия статей.

Таню бросила в жар, когда она увидела прикрепленные к ним фотографии. На них была изображена подруга Ильи, тетя Марина. Таня, конечно же, не знала этого доподлинно, но она догадалась. Окровавленное тело, застывшее лицо, на котором явственно читается «ПРОСТИ».

На двух фотографиях она увидела еще и своего старшего брата. Он закрывал лицо руками и все же был узнаваем. Таня начала читать статьи. Журналисты не щадили его. Бездоказательно обвиняли. Называли убийцей. Маньяком. Требовали линчевания. Не верили, что Илья невиновен.

«Бедный, бедный мой брат, – мысленно всхлипнула Таня. – Как же тяжко ему пришлось… Неудивительно, что он решил покинуть город. Я бы сбежала куда угодно, хоть в тундру, лишь бы не находиться в атмосфере всеобщей ненависти…»

Мысль оборвалась, вытесненная другой…

«Зачем Косте вся эта информация? – озадачилась Таня. – Для чего он ее собрал? Не только отыскал, но и сохранил? Как‑ то все это странно…»

От этих размышлений ее отвлек звонок городского телефона. Брать трубку не хотелось. Наверняка коммунальщики или рекламные агенты. Но телефон был под рукой, и она нажала на кнопку отзыва:

– Алло.

– Госпожа Нелидова?

– Да.

– В девичестве Никитина?

– Она самая…

– Вас беспокоит частный детектив Дэвид Резенфильд. Ваш дядя Левон Штейман…

– У меня нет дяди, вы что‑ то путаете.

– Есть. Вы знали его под именем Лев Никитин. Он брат вашего покойного отца. Так вот, господин Штейман поручил мне отыскать его брата или, если он умер, его отпрысков мужского пола.

– Мужского? – переспросила Таня.

– Совершенно верно. – Детектив говорил с легким акцентом, четко выговаривая каждое слово.

– Тогда почему вы звоните мне?

– Вы первая, на кого я вышел. Если вы сообщите мне телефон вашего старшего брата, буду вам очень признателен.

– Брат умер вчера… – Голос ее дрогнул. Таня судорожно вздохнула, сдерживая подступившие слезы.

– Приношу вам свои соболезнования.

– Вам нужны телефоны двух других моих братьев?

– Среднего. Романа.

– Минутку… – Таня взяла сотовый, открыла телефонную книгу и продиктовала детективу номер.

– Благодарю вас. До свидания.

– Эй, постойте! Объясните, зачем дядя разыскивает племянников? И почему именно мальчиков?

– Ваш дядя тяжело болен. Ему осталось жить несколько месяцев. Жена его скончалась год назад. Детей у семейной четы не было. Господин Штейман хочет завещать свое имущество ближайшему родственнику, то есть племяннику.

– У него их было трое. Теперь двое.

– Старшему из отпрысков брата.

– А если бы у него были только дочки?

– Тогда деньги пошли бы на благотворительность.

– Почему?

– Считайте это причудой старика.

– И что, большое состояние?

– Приличное. Супруга господина Штеймана была издателем крупного журнала. После ее смерти бизнес перешел в руки вашего дяди. Он его продал некоторое время назад. За приличные деньги.

Таня мысленно присвистнула, представив сумму. Десятки миллионов долларов, как пить дать. И все достанутся Роме…

Деньги к деньгам!

– У вас больше нет ко мне вопросов? – услышала она голос детектива.

– Нет.

– Тогда до свидания.

Таня попрощалась с собеседником и положила трубку.

Снова вспомнился Илья. И подумалось о несправедливости жизни. У него могло бы быть все: любимая жена, богатство, долгие годы жизни… До счастья оставалось только дотянуться рукой…

Таня обхватила голову ладонями и зарыдала.

Глава 6

Он сидел в заведении, ставшем любимым. Пил капучино. Ел блины со сливовым вареньем. Ягоды в нем были плотные, ароматные, с привкусом косточки. Не конфитюр из супермаркета, настоящее варенье.

За стойкой была не Лидия, а ее сестра. Внешне похожая, но не такая приветливая.

Съев блины и выпив капучино, Рома заказал себе эспрессо. Сладкого уже не хотелось, но и уходить было рано. Он сидел в кофейне не просто так. С целью. И его целью была Василиса. Рома знал, что она зайдет сюда. Рано или поздно…

Он прождал уже час, а она все не появлялась. Сестра Лидии смотрела на Рому косо. В подобных заведениях никто подолгу не сидит (там, где алкоголь наливают, – да). Попили кофе или чая, перекусили и пошли по своим делам.

Дверь в очередной раз хлопнула. Сегодня, а скорее, в этот час – он не бывал в кофейне днем – оказалось много посетителей. Но ни от одного из них не пахло корицей. В отличие от того человека, что вошел сейчас…

«Василиса, – понял Рома. – Дождался…»

Он не стал оборачиваться. Зачем? Она сядет за столик, стоящий ближе всех к двери, и попросит кофе.

– Роман? – услышал он ее низкий голос. Кому‑ то он показался бы грубоватым, но Рома от него, как говорили во времена его молодости, балдел.

– Василиса? – Он поднял глаза. Госпожа Милова стояла возле его столика, опершись на него сжатой в кулак рукой. – Здравствуйте.

– Добрый день. Могу я присесть?

– Конечно… – Рома сделал приглашающий жест.

Сценарий изменился? Она уже согласна сидеть с ним за одним столиком? Какой прогресс!..

– Вась, тебе как всегда? – прокричала из‑ за стойки сестра Лидии. Она была помладше. И, возможно, посимпатичнее. По крайней мере, черты ее лица оказались выразительнее, а фигура стройнее. Но Рома не сомневался, что поклонников больше у старшей. У Лидии. Она более… приветлива, что ли? Женственная? Манкая?

– Нет, тетя Кать, сегодня мне кофе глясе и два эклера!

– Ах, батюшки! Смотри не слипнись!

Пока тетка готовила кофе, Василиса сидела молча. На Романа не смотрела, была погружена в свои думы. Он не дергал ее. Ждал, когда сама заговорит. После того как перед ней поставили чашку с кофе и тарелочку с пирожными, она объяснила:

– Когда у меня стресс, я ем сладкое. Кто‑ то пьет спиртное, а я поглощаю шоколад или выпечку… и становлюсь как гиппопотам.

– Не верится.

– После развода я поправилась на двенадцать кило.

– Думаю, вас это не портило, – дипломатично заметил Роман, снова перейдя на «вы».

– Еще как портило. У меня лицо стало как блин.

Рома улыбнулся, представив себе круглолицую Василису. На пухлые щечки труднее натянуть маску. Наверняка она выглядела забавно.

– Что у вас случилось? – участливо спросил Рома. – Вас отстранили от дела, вы из‑ за этого переживаете?

Василиса ответила не сразу. Сначала откусила половину эклера и прожевала, закатив от удовольствия глаза.

– Меня обвинили в том, что я в личных целях пытаюсь увести следствие по ложному следу. Иначе говоря, покрываю любовника. То есть вас.

– Что за чушь?

– Кто‑ то пронюхал, что вы были у меня дома.

– И что? Следователям прокуратуры запрещено приглашать людей в гости?

– Подозреваемых – да. Это бросает тень на дознавателя.

– Я мог выследить вас и припереться без приглашения.

– За нами следили. И соглядатай стал свидетелем того, как я позвала вас к себе. И он засек, сколько вы у меня пробыли.

– И сколько?

– Двадцать пять минут.

– Он считает, что этого времени достаточно для того, чтобы так вас… кхм… отлюбить, что вы меня стали покрывать?

– Не смешно, – сухо заметила Василиса.

– Знаю.

– Мой бывший муж очень высоко взлетел. Удачно женился, знаете ли. Теперь меня топит. Не знаю почему. Мстить ему мне не за что. Не за машину же, которую я ему не позволила забрать после развода.

– Просто он вонючка.

Василиса посмотрела на Романа с удивлением.

– У нас в детдоме так называли плохих людей… Вонючками.

Она впервые улыбнулась.

– А в какую сторону вы пытались увести следствие? – спросил Роман.

– Всплыли кое‑ какие данные о сожителе вашей сестры Татьяны.

– Какие?

– Он состоял на учете у психиатра до восемнадцати лет.

– А потом?

– В армию его забрали, признав психически здоровым. У нас всегда в Вооруженных силах недобор срочников. Вот и загребают всех, кто не может откупиться.

– Что с Костей было не так?

– Неконтролируемые вспышки агрессии. За то, что кто‑ то обзывал его, к примеру, дураком, он мог вцепиться в горло. Был такой случай. Еще он поджег дом учителя, завалившего его на экзамене. К счастью, это вовремя заметили, и не пострадал ни педагог, ни его имущество. А девочку, отвергшую его, Костя толкнул под автобус.

– Как это?

– А вот так. Сделал вид, что споткнулся, и всем телом на нее навалился. Девочка чудом избежала смерти. После этого случая его и поставили на учет у психиатра.

– Надо же… На меня он произвел впечатление адекватного человека. Пусть и не самого приятного.

– На меня тоже. Но маски носят многие. Не только я.

Она съела второй эклер, допила кофе.

– Я написала заявление об уходе. Сдала оружие и «ксиву». Больше я в органах не служу.

Рома был ошарашен.

– Вы делали блестящую карьеру и решили завершить ее вот так… в один миг? Из‑ за какого‑ то недоразумения?

– Не в один. Это недоразумение стало толчком. Я хочу иметь семью, детей, нормированный рабочий день и…

– И?

– Избавиться наконец от своей маски.

Василиса на самом деле давно подумывала о том, чтобы уйти из органов. Все последние месяцы она взвешивала все «за» и «против». И того, и другого было поровну. Да, карьера, неплохая зарплата, ранняя пенсия, но тотальная занятость, вечное напряжение (ей и ее коллегам часто угрожали), тяжкий груз ответственности. Василиса чувствовала, как меняется ее характер в худшую сторону. Профессия откладывала свой отпечаток. Она всегда терпеть не могла «баб с яйцами». Но понимала, что сама превращается в такую.

Впервые мысль подать в отставку посетила Василису тридцать первого декабря. Она пришла домой в начале одиннадцатого не просто вымотанная, а опустошенная, включила телевизор, по которому показывали «Иронию судьбы», стала накрывать на стол. По дороге она купила бутылку шампанского и мандарины. В холодильнике нашлись яйца и заветренный сыр. Она сделала себе омлет, почистила мандарины, налила шампанское в фужер. Села. Вяло поковыряла яйца. Сделала глоток шампанского. Хотелось спать. Но Василиса намеревалась дождаться боя курантов. С детства она обожала Новый год. Больше, чем день своего рождения. И справляли они его обычно шумной компанией: родители, тетки с мужьями и детьми, друзья…

Раздался телефонный звонок. Василиса взяла трубку.

– Васька, с наступающим! – кричала двоюродная сестра, хохоча и повизгивая. Василиса знала, что такие звуки она издает, когда ее щекочут. Значит, за спиной у нее стоит ее старший брат. Он обожал щекотать сестру.

– И вас! Привет Сережке! Ведь он рядом?

– Да. И Петя, и Лена тут. Все! А ты почему дома? Давай к нам!

Ее семья по‑ прежнему собиралась вместе на Новый год. Обычно у мамы, но в этот раз у тетки Кати. Василису, естественно, тоже приглашали, и она до последнего думала, что встретит Новый год с семьей, но… смогла вырваться с работы только в десять, и идти куда‑ то уже не было сил.

– Вась, ну ты где там? – Это уже тетя Катя взяла трубку.

– Дома.

– Как дома? Мы ждем тебя!

– Тетя Кать, я только с работы, устала…

– Все с работы!

– Мне и завтра туда идти.

– Опять?

– Да, я дежурю.

– Знаешь поговорку? Если водка мешает работе, брось ее на фиг, работу свою! Так вот я перефразирую: если работа мешает личной жизни…

– Брось ее на фиг, работу свою?

– Именно. Ладно, племяшка, с наступающим тебя! И хотя бы на Рождество приходи в гости.

– Обязательно, – заверила тетку Василиса, прекрасно понимая, что и на Рождество не сможет вырваться.

Положив трубку, она подумала: «А может, правда?.. Ну ее на фиг? » Потом выпила шампанского и уснула за столом, так и не дождавшись боя курантов…

– Думали, чем вы займетесь? – услышала Василиса голос Романа и вернулась к действительности.

– Однокурсник давно зовет в свою адвокатскую контору. Можно туда…

– А может, лучше замуж? И не работать?

– Совсем не работать я не умею. А замуж не берет никто.

– Как это? А я?

Василиса раздраженно тряхнула головой. Шутки на эту тему ей не нравились.

– Я серьезно, – сказал Рома.

Василиса встала, резко отодвинув стул:

– Проводите меня?

– С удовольствием.

Они покинули кофейню.

До дома Василисы шли не спеша, болтая о ерунде.

– Зайдете на чай? – спросила она, когда они подошли к подъезду.

– На «ты» мы переходим, только переступив порог вашего дома? – криво усмехнулся Рома.

– Зайдешь на чай? – улыбнулась она.

Рома кивнул. Он видел, как Василиса волнуется. Он испытывал то же самое.

Она открыла дверь магнитным ключом. Они вошли в подъезд. Когда Василиса поднималась по ступенькам, он смотрел на ее ягодицы. Даже если она поправится на двенадцать килограммов, они не станут хуже, подумал он.

Едва они оказались в квартире, Василиса сделала шаг к Роме и обвила его шею руками.

– Ты мне веришь? – спросил он. Ему очень хотелось сжать ее в объятиях, но… он должен знать ответ.

– Верю, – выдохнула она.

– Из‑ за Кости?

– Нет… Просто.

И он дал волю рукам…

И губам.

И всему своего существу, тянувшемуся к Василисе.

Он почувствовал отдачу. Ее желание. Ее томление и восторг. Она отвечала на каждое его прикосновение. И торопила его. Он целовал ей шею, она опускала его голову ниже. Он гладил ее грудь через кофту и лифчик, и она тут же стянула их с себя. Он ласкал ее живот, она направляла его руку к своему лобку…

Она очень его хотела. Именно его! А не просто здорового привлекательного самца. И была очень нетерпелива. Но Рома не торопился. Он хотел насладиться ею сполна. Изучить ее тело, прежде чем овладеть им. Оттянуть сладостный миг полного обладания…

В кармане рубашки затрезвонил мобильный. Василиса, жарко целующая грудь Ромы, подняла на него глаза. Он улыбнулся ей и отключил звонок. Кто бы ни звонил, подождет. Сейчас для него существует лишь один человек – Василиса.

Глава 7

Дэн сидел в кафе гостиницы. Пил отвратительный коктейль, значащийся в меню как «Мохито». Рядом с ним на табурете восседал Костя. Прихлебывая то же пойло, он говорил:

– Не понимаю, чего ей еще надо. Я ушел ради нее из семьи. После работы сразу домой… С сыном ее уроки учил… иногда.

В гостиницу Костя пришел за своей курткой. Он одолжил ее Роме. Брат Тани так и не нашел свой свитер, когда они были на турбазе, и ему нечего было надеть. И Костя поделился с ним предметом своего гардероба.

– Женщины так неблагодарны, – вздохнул Дэн.

– Да, ты прав! Поэтому никогда не женись!

– Я и не собираюсь, – улыбнулся Дэн. В Америке все с первого взгляда определяют его ориентацию, а тут нет. Пожалуй, никто из ближайших родственников (за исключением сестры‑ близнеца) не подозревает о его «голубизне».

– От баб все зло! – Костя отбросил трубочку и залпом выпил коктейль. Один из ледяных кубиков попал ему в рот, и Костя стал его посасывать. Дэн отвел глаза. Как бы он хотел, чтобы…

Он тряхнул головой, отгоняя скабрезные мысли. Воображение разыгрывалось при взгляде на Костю. А все потому, что Дэн так и не выпустил вчера пар. Гей‑ клуб он нашел, даже зашел в него, но, пробыв там полчаса, покинул заведение. Публика ему категорически не понравилась! Таких гротескных геев он видел только в кино. Притом не в самом лучшем. Жеманные, одетые как попугаи, они не вызвали у Дэна никакого желания. Лишь один парень произвел на него впечатление, но он был не один.

И Дэн пошел бродить по улицам. Тем самым, которые сестра советовала ему обходить стороной. Он обожал рабочие окраины. И мужчин, обитающих в них. До того, как он познакомился с Майклом, Дэн частенько мотался в не самые благополучные районы большого американского города. И искал там приключений. Грязных, рискованных. Находя их, чувствовал себя то полным дерьмом, то чудовищем. В зависимости от того, его использовали или наоборот – он кого‑ то. Последний раз, еще в Америке, он за двадцать долларов снял подростка‑ наркомана и заставил его вытворять такие вещи, о которых большинство людей не могут даже думать без омерзения.

Этой ночью он присмотрел себе жертву. Тощенького расфуфыренного паренька, еле державшегося на ногах после коктейлей, которыми его угощал какой‑ то старый дядя. Выпивку парень отработал в тот же вечер – Дэн видел, как мужчины, молодой и в возрасте, уединились в туалете. Сразу после этого он клуб покинул. А спустя полчаса встретил паренька. Тот брел домой, шатаясь из стороны в сторону. Дэн пристроился за ним. Сексуального желания этот «волнистый попугайчик» в нем не вызывал. Но ему нужно было выпустить пар. То есть поиздеваться над кем‑ то. И на роль жертвы парень подходил, как никто. Пьяная шлюшка, именно то, что надо…

Дэн почти нагнал паренька, когда увидел трех пьяных ребят в спортивных костюмах. От них волнами исходила опасность. Дэн понял: это те самые отморозки, которыми пугала его сестра. И он быстро нырнул за угол дома. Оттуда он услышал глумливые выкрики, хохот, звуки ударов…

Дэн обогнул здание с другой стороны и ретировался. А днем узнал, что этой ночью произошло убийство, которое он мог предотвратить, если бы вовремя позвонил в полицию…

– Дэн! – услышал он свое имя и обернулся на оклик. Мэри, одетая в куртку, с рюкзачком за плечами, энергично шагала к бару, держа в руках телефон.

– Привет, – поздоровался с ней Костя.

– Привет, – бросила она, даже не посмотрев на него. Казалось, Мэри не заметила Константина. – Надо поговорить, – сказала она брату.

– Я слушаю.

– Не здесь, Дэн.

– Хорошо, иди в номер, я поднимусь через пять минут.

– Сейчас!

Она говорила очень резко. Как никогда.

– Хорошо, пойдем, – растерянно сказал Дэн – сестра редко прибегала к подобному тону.

Он положил на стойку деньги и слез с табурета.

– Костя, ты еще побудешь тут? – спросил он.

– Нет, ухожу. Я и так прождал Рому слишком долго.

– Приходи вечером. Выпьем пива, поболтаем…

– Лады!

Костя хлопнул его по плечу и удалился, не заплатив за свой коктейль. Дэну пришлось выложить на стойку еще три купюры.

Сестра нетерпеливо дернула его за руку.

Что она хочет ему сообщить, если не может и секунды потерпеть?

– Я знаю, кто убийца Ильи! – выпалила Мэри, едва они оказались в номере.

– И кто?

– Роман.

– Объясни.

– У него есть мотив. Даже два.

– Один я знаю. Личная неприязнь. А второй?

– Наш дядя… Лев… Он решил оставить свое состояние старшему из отпрысков брата‑ близнеца.

– Ты хочешь сказать, что Рома убил Илью, потому что хотел стать наследником?

– В том числе.

– Но откуда он знал?.. И ты… Я ничего не понимаю, – недоумевал Дэн.

– Мне сейчас позвонила Татьяна. Сказала, что с ней связался частный детектив, нанятый нашим дядей. Тот умирает и желает завещать состояние сыну своего брата. Именно сыну. Не дочке. И наследником должен стать старший ребенок.

– Теперь ясно… более или менее. Но откуда Роман мог знать об этом?

– Мало ли… Он богатый человек, а значит, у него много возможностей.

– Вот именно, что богатый! У него и так все есть. Зачем ему убивать из‑ за денег?

– Ты просто не представляешь, какие деньги на кону.

– И какие же?

– Журнал «Прет» знаешь?

– Да, слышал о таком.

– Его учредила покойная жена нашего дяди.

Дэн присвистнул:

– Несколько десятков миллионов долларов как минимум.

– Такие деньги не снились даже Роману.

– И все‑ таки не верится мне, что он убийца.

– Помнишь, как он не мог найти свой свитер на турбазе?

– Да, конечно.

– Наверняка он выкинул его, потому что тот был в крови… в крови Ильи! – Мэри схватила брата за руки: – Я боюсь за тебя!

– За меня? Почему?

– А что, если он убьет и тебя? Для верности…

– Для какой… верности?

– Чтоб больше не было наследников. Никого, кроме него.

– А вы с Таней?

– Я же тебе сказала, что дядя оставит деньги только мужчине.

– Почему?

– Я как‑ то читала интервью с ним.

– У него еще интервью брали? – поразился Дэн. – У нашего дяди с именем животного?

– Да. Только теперь он не Лев. И не Никитин. А Левон Штейман. Я, когда читала, не знала, что это мой родственник, просто было интересно, кто муж такой богатой, властной и невероятно некрасивой женщины.

– Она была некрасива?

– Да! Просто безобразна. А Левон… Он очень собой хорош, даже в старости. На нашего родного отца похож, а он, если ты помнишь по фотографии, был красавцем… – Дэн кивнул. Он помнил отца на снимках в ранней молодости. Мускулистый белозубый блондин, можно для рекламы снимать. Такое фото им дала Таня, когда их усыновили. – Так вот, Лев‑ Левон, как я поняла, женоненавистник. Ты помнишь, что он дезертир? Сбежал из армии. Все из‑ за девушки. А она как‑ то нехорошо с ним поступила. И с тех пор он женщин не любит. Исключение – его жена. Она была гораздо его старше. Лет на пятнадцать. Помогла ему очень. Только благодаря ей он избежал трибунала. И уехал из России. Они сначала в Израиле жили. Потом перебрались в Америку.

– И теперь этот наш дядя собирается оставить свое состояние кому‑ то из нас?

– Сыну своего брата. Но коль у него их несколько, старшему из них.

– Опять я в пролете, – горько усмехнулся Дэн.

– Не совсем. У тебя еще есть шанс.

– Предлагаешь мне убить Романа, как он Илью?

– Что ты! Но мы можем помочь следствию найти убийцу. Думаю, дядя не захочет оставлять свое состояние преступнику!

– У нас нет доказательств.

– Надо поискать их.

– Где?

– В его номере, например.

– Как мы туда попадем?

– Надо что‑ то придумать… Давай сделаем так… Ты отвлечешь девушку на ресепшен, а я возьму ключ от номера Романа.

– Как я ее отвлеку?

– Да как угодно. Что, у тебя фантазии нет?

– Ладно, что‑ нибудь придумаю.

Мэри просияла. У нее была удивительная улыбка. Не такая, как у Дэна. У него сдержанная, чуть застенчивая, но она играла на губах постоянно. Мэри же улыбалась редко. Но тогда как будто вспышка молнии – быстрая, яркая – освещала ее лицо и делала его невероятно привлекательным. Дэн обожал улыбку сестры. Жаль, что в последнее время она «сверкала» все реже.

Они спустились на ресепшен. Дэн вывел администратора из‑ за стойки, чтобы она на карте города, что висела на стене возле двери, показала вокзал, будто он не знал, где тот находится, и церковь, которую не собирался посещать, поскольку был атеистом. Краем глаза он следил за сестрой. Мэри все проделала быстро и четко. Шмыгнула за стойку, взяла ключ с крючка и скрылась за дверью, ведущей на лестничную клетку. Дэн, поблагодарив администратора, последовал за сестрой.

– Я войду в номер, – сказала она, – а ты постой у лифта…

– Зачем?

– Как говорят русские уголовники, постоишь на стреме. – Дэн недоуменно нахмурился. – Вдруг Рома явится, а я еще не закончу? Ты должен будешь его задержать.

– Понял.

– Все, я пошла…

Дэн махнул ей и двинулся к лифту. Там стояла кадка с большущим кактусом, он остановился возле нее, делая вид, что рассматривает растение. Прошло минут семь. Он стал нервно расхаживать вокруг кадки. Чего Мэри там застряла? Да и зачем влезла в номер? Теперь затея с обыском казалась ему идиотской. Рома не дурак, чтобы хранить в номере улики. У него же могут обыск провести…

– Дэн, – услышал он за своей спиной голос сестры и обернулся. – Пойдем.

– Ты все?

– Да.

Он облегченно выдохнул.

– Что‑ нибудь нашла?

– О, ты даже не представляешь, что…

– Стой, куда мы?

– В наш номер, я тебе такое расскажу!

– А ключ вернуть?

– Оставим его себе на всякий случай.

– Но как Рома попадет в номер?

– Ему откроют замок запасным. Ничего страшного. Решат, что ключ утерян. А этот я верну чуть позже.

Они зашли в свой номер. Мэри тут же сбросила с себя рюкзак, вынула из него бутылку воды и начала жадно пить.

– Да рассказывай уже! – поторопил Дэн сестру.

– Я нашла пакет, в котором лежали окровавленный свитер и нож.

– Не может быть!

– Я сама обалдела, когда обнаружила его. Это же верх глупости – держать улики в номере.

– И что теперь? Звонить в полицию?

– Я написала Роману записку и оставила ее на видном месте. Сообщила, что мы знаем о том, что он убийца. И потребовала его явки с повинной в полицию. Закладывать брата как‑ то нехорошо. Пусть сам признает свою вину.

– А если не признается?

– Тогда мы пойдем в прокуратуру. У нас не останется выбора.

– Но он уничтожит улики сразу, как только прочтет твое письмо! – Дэн был возмущен нелогичностью рассуждений Мэри, а также ее действиями. – Давай сейчас же позвоним в полицию…

– Нет, мы должны дать ему шанс.

– На что?

– Явка с повинной облегчит его участь.

– А тебе не наплевать, сколько он просидит в тюрьме? Двадцать или двадцать пять лет? Мне лично – все равно.

– Он наш брат.

Дэн застонал, закатив глаза.

– Хорошо, давай так. Подождем, когда он вернется в номер, и посмотрим, как он себя поведет, – предложила Мэри.

– Ясно – как. Возьмет пакет и унесет его, чтобы уничтожить. Еще сожжет твою записку. И будет жить дальше, наслаждаясь своим богатством.

– В номере он улики уничтожать не будет, так? И как только Роман покинет гостиницу, мы донесем на него.

– Надо сделать это сейчас! – уже кричал Дэн.

– Пожалуйста… – И она посмотрела на него умоляюще.

Дэн махнул на нее рукой и ушел в ванную, чтобы принять душ и снять напряжение.

Глава 8

Костя нервно расхаживал по квартире матери. Он находился в ней один – родительница ушла на работу.

Квартира была маленькой двухкомнатной хрущевкой, где одна из комнат проходная, такие жилища в народе «трамваем» называют. В ней они когда‑ то жили вчетвером: мама, отчим, Костя и его младшая сестра. Сейчас осталась одна мама. Дети обзавелись своими семьями, а ее муж умер четыре года назад.

Костя помнил, как страдал от того, что не имеет личного пространства. Он обитал в одной комнате с сестрой, да еще им выделили проходную. Ни минуты покоя! Кто бы знал, как Костя радовался, когда ему удавалось побыть дома одному. Жаль, что такой шанс выпадал крайне редко – родители работали по сменам, их графики не совпадали, а сестра была домоседкой.

Пожалуй, именно из‑ за этого, из‑ за вечного напряжения он стал раздражительным… А тут еще переходный возраст, гормоны… нереализованные желания…

Костя даже не мог спокойно мастурбировать, боялся, что его застукают!

И у него начались приступы неконтролируемой агрессии. Мама отвела его к психиатру. Косте назначили лечение, поставили на учет…

Терапия ли помогла или просто закончился переходный возраст, но он стал другим. Не сказать, что спокойным, но и не тем психом, каким был в юности. С возрастом же Костя научился себя настолько хорошо контролировать, что, например, на работе его считали душкой. Но он таким не был!

Костя ненавидел многих людей. И точно как в юности испытывал желание вцепиться в глотку то одному, то другому. Последние дни оно возникало не раз и не два. Вызывали его братья Тани – Илья и Рома.

О‑ о‑ о, как же Костя их невзлюбил!

Или, точнее – возненавидел.

Первым – Илью. Затем Рому. Да его, пожалуй, сильнее!

Костя и сейчас испытывал к ним то же чувство… Даже к мертвому Илье!

Он сразу почувствовал к нему неприязнь, едва Илья ввалился в дом Тани. Без приглашения, но с баулом безвкусных подарков и «тележкой» вранья.

И Костя стал «копать» под него. Перерыл Интернет и нашел кое‑ что интересное. Илья оказался серийным убийцей! Не только бывшего парня своей невесты убил, за что получил семь лет тюрьмы, но еще и подругу свою Марину! Об этом вся криминальная пресса кричала, да Илья каким‑ то чудом избежал наказания… Алиби? Да не смешите! Ясно, что именно Илья убийца! И невесту свою Лену он зарезал… Кто ж еще?

Эти его ПРОСТИ… Как автограф…

Костя все материалы, что нашел в Интернете, скопировал на флешку, периодически открывал их и… смаковал. Зачем? Он не мог объяснить себе этого. Но с детства его привлекали кровавые истории. И вымышленные, и реальные. Особенно реальные. Он собирал вырезки из газет, где описывались кровавые убийства…

Порой он представлял себя на месте душегубов и мысленно проделывал с людьми, ему неприятными, то же, что они со своими жертвами!

…Мобильный телефон, у которого был отключен звук, запрыгал по столу. Костя посмотрел на экран.

Опять Таня!

Его раздражение улеглось, и он решил ответить.

– Слушаю, – сухо бросил он в трубку.

– Костя, ты не представляешь, что сейчас произошло, – затараторила Таня. Голос у нее был чуть хриплый, заплаканный, но она как будто уже не обижалась на него, и это казалось странно. Обычно Таня, если они ругались, дулась несколько дней. Но все равно прощала Костю! И терпела его «заскоки». За это он ее… ценил? Или все же любил?

– И что же произошло?

– Мне позвонил частный детектив, нанятый нашим дядей Львом. Помнишь, мы о нем разговаривали на пикнике?

Дальше она стала пересказывать разговор с детективом. Костя внимательно ее слушал…

– В общем, Рома скоро станет еще богаче! – подвела итог Таня.

– Что ж… деньги к деньгам, – промямлил Костя.

– Я о том же подумала. Только Рома что‑ то трубку не берет, я ему звонила несколько раз… Ты собирался у него куртку забрать. Забрал?

– Романа нет в отеле.

– Странно, куда он мог деться?

Костя пожал плечами. Как будто Татьяна могла это видеть.

– Как твое самочувствие? – спросила она.

– Нормально, – буркнул он.

Повисла паузы. Таня явно хотела, чтобы Костя воспользовался тем, что она ему позвонила, и пошел на примирение. Ему же было не до нее…

Он думал о Льве‑ Левоне и его деньгах!

«А что, если это он?.. – билась в мозгу, будто ошалелая, попавшая между оконными стеклами муха, мысль. – Мой биологический папашка? Тот, кто заделал матушке меня? »

Костя был незаконнорожденным. Его мать забеременела от парня, с которым встречалась. Потом он ушел в армию (о своем интересном положении она узнала позже), и больше она его не видела. Молодая мама дала сыну отчество Львович и свою фамилию. А спустя пять лет второй раз вышла замуж.

Костя нажал на клавишу отбоя, даже с Таней не попрощавшись, и тут же набрал номер матери.

– Какая была фамилия у моего отца? – в лоб спросил он.

– Какого еще… отца?

– Биологического.

– Зачем тебе это? – сердито спросила мать.

– Мне нужно знать.

– Не нужно!

Костя начал злиться. Он не впервые расспрашивал ее об отце. В детстве постоянно допытывался, кем он был и почему его нет рядом. Мать, в отличие от многих женщин, «нагулявших» своих деток, сына не обманывала. Не врала про то, что папа геройски погибший летчик или капитан очень дальнего плавания. Она просто ничего о нем не рассказывала. И Костя знал только имя своего отца. Да то, что он ушел в армию, а потом сгинул. А еще… что Костя на него совсем не похож.

– Мама, в этот раз я не отстану, – предупредил он. – Мне необходимо знать! Можно сказать, это вопрос жизни и смерти…

– Что за глупости?

– Мама! – Костя повысил голос.

– Да не знаю я его фамилии!

– Как так?

– Да вот так.

– Вы же встречались…

– Это не телефонный разговор. Давай вечером расскажу.

– Сейчас, – потребовал Константин.

– Не встречалась я со Львом. Познакомилась на проводах. Подруга притащила меня – она кого‑ то из друзей его знала…

– И?

– Да что ты как маленький? – раздраженно проговорила мать. – Напились все, ну и… переспала я со Львом. Пожалела его, он ведь на два года в армию уходил. Утром всей толпой пошли его на призывной пункт провожать… А через месяц я волноваться начала из‑ за отсутствия… месячных.

– Ты забеременела от случайного партнера?

– Да.

– Поэтому и не рассказывала мне ничего об отце?

– А что я могла?.. Только врать. А врать не хотелось.

– То есть фамилии его ты не знаешь?

– Нет.

– А у подруги спросить?

– Костя, лет‑ то прошло… О чем ты?

– Ну хоть что‑ то ты можешь о нем сказать?

– Красивый был парень. Но ты совсем на него не похож – темненький получился, в меня. А Лев светлым был…

– Ты не пыталась его найти?

– Пыталась, когда узнала о беременности. Через подругу. Но не вышло. Тот парень, через которого мы попали на проводы, уехал в другой город.

– А брат… брат у Льва был?

– Да не знаю я… – простонала мать. – Все так быстро произошло…

– Ну, мама, ты даешь!

– Я аборт хотела сделать, да побоялась. У меня резус отрицательный. Сказали, могу больше не забеременеть. И я решила рожать, одним себя успокаивая, что ребеночек красивым будет… Ты таким и родился. – Тут до уха Кости донесся грохот. – Ой, что‑ то уронили! – вскричала мама, работающая на складе сантехники. – Побежала я, пока!

И отсоединилась.

Костя медленно, как заторможенный, положил телефон на стол.

Неужели он сын Левона Штеймана, в прошлом Льва Никитина?

А почему нет? Все сходится!

Костя бросился к своему планшету, включил его. Открыв «Яндекс», ввел в поисковую строку имя и фамилию своего предполагаемого отца. Начал читать…

О‑ о‑ о… как он богат, оказывается!

Костя зажмурился, представив, что бы он сделал с таким количеством денег. Конечно же, перво‑ наперво потратил малюсенькую их часть на пару машин. «Мерседес»‑ кабриолет и паркетник «Ауди». Или лучше «ТТ» и «Хаммер»?

Еще дом. Большой! Чтобы ходить по нему и кричать «ау». Костя так устал от клетушек! Детство и юность – в «трамвае», молодость в однокомнатной квартире супруги, втроем, последнее время в общаге у Тани. Нигде покоя ему не было.

Что еще? Конечно, гардероб, часы, гаджеты… Но все это мелочи.

Дочь отправит в Лондон учиться. Жене с барского плеча купит «трешку» и денег на открытие аптеки даст – она фармацевт. Тане – тоже квартиру и парикмахерскую. Нет, салон красоты! Или… или Таню взять с собой в тот большой дом, о котором мечтается? И именно ей кричать «ау», расхаживая по нему?

Костя еще не решил.

«Если я сын Левона, то… – Он мысленно задохнулся, представив это. – То… наследником состояния Штейманов стану я, а не какой‑ то там племянник по имени Роман! »

Глава 9

Таню неожиданно вызвали на допрос. Только она закончила разговор с Костей (вернее, он с ней, резко отключившись), как телефон затрезвонил. Мужчина с приятным голосом, представившийся следователем Петровым, спросил, не сможет ли госпожа Нелидова подъехать в следственный отдел для дачи показаний. И Таня поехала – все равно не знала, куда себя деть.

Следователь оказался очень молодым мужчиной неформального вида. Таня, встретив его на улице, приняла бы за студента, увлекающегося клубной культурой.

Петров задавал Тане разные вопросы. В основном они касались вечера, предшествующего ночи убийства. Пришлось повторять то, что она уже рассказывала Миловой.

– Скажите, а вы хорошо знаете Константина Елизарова? – спросил вдруг Петров.

– Костю? – удивилась Таня. – Конечно…

– Давно вы знакомы?

– Два года.

– И все это время находились в близких отношениях?

– Да. То есть… – Таня нахмурилась. – Мы, бывало, расставались на месяц‑ другой, но воссоединялись вновь.

– Он ведь женат?

По больному бьет! Таню передернуло.

– Собирается разводиться, – глухо ответила она.

– Как он ладил с вашими братьями?

– Нормально. Особенно с Дэном.

– А с Ильей?

– Они мало общались друг с другом, но не конфликтовали. А к чему такие вопросы?

– А теперь припомните, всегда ли Константин был рядом с вами той ночью?

– Да. Всегда, – не задумываясь, ответила Таня.

– Что же он… и в туалет не ходил?

– Почему же…

– Тогда как вы можете утверждать, что Константин был рядом с вами всегда? Туалеты, насколько я знаю, на турбазе на этаже.

И далее все в том же духе! Измотал «студент» Петров Таню так, что у нее голова кружиться начала.

– Можно водички? – слабым голосом попросила она.

– Конечно… – Следователь подошел к графину, стоящему на подоконнике, и налил из него воды в стакан. Таня удивилась, увидев это чудо. Графин! Да сейчас везде кулеры стоят. – Константин поднимал на вас руку?

Таня поперхнулась водой.

– Что? – прокашлявшись, переспросила она.

– Он был груб с вами когда‑ нибудь?

– Нет. Он даже не кричал на меня почти. Если ему что‑ то не нравится, он бубнит. И рук не распускает… Я бы не стала жить с мужчиной, который может ударить женщину!

– Рядом с трупом вашего брата была найдена пуговица от рубашки поло Константина.

– Мы обнаружили труп вместе. Наверное, тогда она и оторвалась.

– С чего бы?

– Мы пошли к умывальникам, чтобы заняться любовью. Мы обнимались. Я пыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке… Наверное, рванула слишком сильно.

Выпалив это, Таня покраснела. Ей было неловко говорить об интимных вещах… А еще врать! Не пыталась она расстегнуть рубашку Кости. Они успели только поцеловаться, когда увидели труп Ильи.

– У вас больше нет ко мне вопросов? – спросила Таня.

– Пока нет. Прочтите протокол, распишитесь.

Таня пробежала глазами текст и поставила под ним свой «автограф». После этого покинула кабинет.

Выйдя на улицу, она с удивлением обнаружила, что уже стемнело. Долго же ее допрашивали!

Таня подошла к автомату с газировкой, что стоял возле парковки, взяла «лайт‑ колу» в банке. Выпила. Настроение после визита к следователю стало еще отвратительнее. Хотя, казалось бы, куда хуже?..

Сев на лавочку, Таня достала телефон, набрала номер Романа. В который раз за сегодня. И снова ей не ответили. «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети! »

«Родственничек, называется! – возмутилась Таня мысленно. – Когда нужен, не отыщешь! И зачем только приехал? – И тут, точно молния, мысль‑ вспышка: – Убить Илью?.. »

Таня тряхнула головой, отгоняя ее. Нет, это не Рома!

И уж конечно, не младшенькие.

Вот только кто?

Неизвестный маньяк, преследующий их семью?

Но кто он?

И что они, Никитины, сделали ему плохого?

Глава 10

Рома вернулся в отель на такси. Всю дорогу он улыбался, вспоминая время, проведенное с Василисой. А иногда подносил руки к носу и нюхал их – ему казалось, что они сохранили слабый аромат его женщины.

Доехав до гостиницы, он вышел из такси, сунув водителю две сотенные купюры, и, не дожидаясь сдачи, направился к крыльцу. Хотелось поскорее попасть в номер и прилечь. Усталость, накопившаяся за последние дни, давала о себе знать. Да и Василиса оказалась очень страстной, а Роме хотелось довести ее до изнеможения. Он обожал, когда женщина обессиленно откидывается на подушку или припадает к его груди и довольно улыбается…

Василиса улыбалась. И потягивалась, как кошка. И сворачивалась калачиком под Роминым боком. А он прижимал ее к себе и целовал в макушку. Ее растрепавшиеся волосы щекотали его ноздри и губы. Дыхание обжигало шею. Колени упирались в живот, и дышать стало трудно, но Рома не желал отстраняться.

Ему было так хорошо, как никогда ранее!

«Моя женщина, – думал он тогда и сейчас. – Именно она… Василиса! »

С ней Рома забыл обо всем.

Абсолютно!

Его мозг отключился, а тело… тело как будто только для нее функционировало. Каждая его клеточка… лишь для нее.

Но теперь ему требовался отдых. Вот Рома и спешил поскорее оказаться у себя в номере. Однако попал он в него не сразу. Администраторша куда‑ то задевала его ключ. При этом пыталась убедить Романа, что она этого сделать никак не могла и, скорее всего, он не сдал его и где‑ то потерял. Долго спорить с ней он не стал, вызвал старшего менеджера, и тот мгновенно все уладил. Номер ему открыли запасным ключом. И, естественно, извинились.

Рома первым делом прошел в ванную, вымыл лицо и руки. Душ принимать не стал. От кожи пахло гелем для душа «Кофе с молоком». Он мылся им у Василисы. Этот аромат напоминал ему о ней.

Выйдя из ванной, Рома прошел к кровати. На тумбочке возле нее, как всегда, стояла вода. Он пил ее много. Литра два в день. А когда тренировался, еще больше. Рома открыл бутылку, сделал большой глоток и поперхнулся. Закашлявшись, хотел поставить ее обратно, но уронил. Определенно, ему требовался долгий сон, коли уже руки не слушаются.

Рома, не раздеваясь, улегся на кровать, закрыл глаза. Думал, сразу же отключится, но нет. Лежал минут пять, пока его не затянуло в вязкую дрему.

Ему снились кошмары. Такие жуткие, что хотелось проснуться, но не получалось. Он с усилием разлеплял веки, и вроде бы глаза открывались, но это ему лишь снилось. Рома не знал, сколько он так промучился. Ему казалось, вечность. Наконец удалось выбраться из кошмара…

Сердце бухало в груди. В висках стучало. Так отвратительно он себя чувствовал лишь однажды. Еще совсем молодым он принял наркотик. Когда бодрствовал, вроде было все нормально, но стоило погрузиться в сон, как его потащило в такой ад, что, казалось, он из него никогда не выберется. После того случая он поставил на наркоте крест. На него даже антидепрессанты (был у него период, когда врач рекомендовал их принимать) плохо действовали, а также снотворное и сильные обезболивающие.

Рома разлепил веки. В номере было темно – шторы на окнах не пропускали света, – и он не знал, сколько проспал, день сейчас, вечер или ночь. Он собрался подняться с кровати, когда понял, что он в помещении не один. Кто‑ то по номеру ходил. Роман подумал, что это горничная, но вспомнил, что, когда он явился, здесь явно уже прибрались. Постель была заправлена, свежие полотенца, а в воздухе витает не очень изысканный, но вполне приятный запах сирени.

Роман повернул голову – совсем чуть‑ чуть и увидел тонкий вытянутый силуэт.

Дэн?

Опять зачем‑ то пробрался в его номер? Но как он попал в него? На турбазе – ладно. Там Рома дверь не запирал. Но тут? Она захлопывается автоматически…

Рома прищурился. Нет, не Дэн… Походка женская. Легкая, чуть танцующая. Незваная гостья передвигалась по номеру и остановилась у зеркала. Рома рассмотрел в ее руках маркер…

На зеркале стали появляться буквы…

П… Р… О… С… Т… И…

Т… Е…

Девушка отошла на шаг и придирчиво осмотрела плоды своего недолгого труда. После этого она развернулась и направилась к кровати, на которой лежал Рома. Он сделал вид, что спит. Но сквозь ресницы видел, как девушка склоняется над ним. Это была его сестра… Маринка.

И в руке она держала нож!

Рома резко вскочил и схватил ее за запястье. Мэри вскрикнула от боли, но нож не выронила, а попыталась вонзить его в брата…

Тут дверь с грохотом распахнулась. Ее выбили сильной ногой в черном шнурованном ботинке. В комнату влетели два омоновца и мужчина в штатском. Бойцы кинулись к кровати, быстро оценили обстановку и заломили Мэри руки. Но тут же проделали то же самое с Романом. Из‑ за спины штатского выглянул Дэн. Это он вызвал полицию, решив ослушаться сестру.

Глава 11

Мэри очень хорошо помнила день, когда прочла статью о Левоне Штеймане, вдовце издательницы журнала «Прет». Она ехала на работу, уставшая после бессонной ночи. Марлон опять впал в депрессию после того, как его не взяли бэк‑ вокалистом к одному не очень известному певцу, и до двух утра она пыталась его, пьяного и злого, уложить в кровать. Потом еще час прислушивалась, не встал ли он. А в восемь пришлось отправляться на работу…

Чтобы не задремать и не проехать свою остановку, она листала журнал. Просто фотографии рассматривала, пока не наткнулась взглядом на снимок, сделанный годах в восьмидесятых. На нем была изображена гротескная парочка. Стройный и красивый молодой человек и толстая, далеко не молодая, бабища в свадебном платье. Жених был очень похож на ее родного отца в молодости. Старшие брат с сестрой при расставании с близнецами дали им фото молодых отца и мамы. Она рассматривала снимок и не могла поверить, что мужчина на фото, похожий на киноактера, и отвратительного вида существо, запомнившееся ей валяющимся то в прихожей, а то и на лестничной площадке, один и тот же человек. В детстве она даже придумала себе сказку о том, как папу заколдовала злая ведьма и когда‑ нибудь появится добрая волшебница, расколдует его, и он снова станет прежним.

Мэри стала читать статью. Узнала, что Левон родился в России, потом из‑ за неприятностей с законом был вынужден бежать за границу. В этом ему помогла Мария Штейман. Он женился на ней и взял фамилию супруги. «Неужели это пропавший брат нашего отца? – мелькнула шальная мысль. – Да нет, вряд ли… Просто похож…» Однако, когда Мэри добралась до работы и включила компьютер, она выяснила, что господин Штейман родился в тот же день, что и ее отец. Таких совпадений быть не может. Левон – их с Дэном дядя.

Богатый дядя! А им так нужны деньги!

Мэри узнала, где он живет, и под видом журналистки отправилась к нему якобы брать интервью. Левон принял девушку. Откровенно с ней побеседовал. Сообщил о своей тяжелой болезни и бездетности (Мэри, правда, уже владела этой информацией), а главное, выразил вслух желание отыскать отпрысков своего брата.

– А почему не его самого? – полюбопытствовала Мэри. Она знала, что отца нет в живых, но Лев‑ Левон откуда мог это знать?

– Умер он давно. Я почувствовал. Вот тут… – и он положил руку на сердце.

– Если детей несколько, вы разделите состояние поровну?

– Дочерям – шиш. От баб все зло в мире.

– А если у него, к примеру, трое сыновей?

– Все получит старший.

– Это несправедливо…

– Почему же? Как раз наоборот. Возьми королевские семьи. В них титул старший мальчик наследует, правильно? А сказки вспомни! Первенцу – мельницу, среднему… чего он там получил?

– Осла.

– Ну вот. А третий – кота. Потому что дураком был. Вот и в русских сказках младшие всегда дураки! Брат мой точно таким был, хоть и родился всего на двадцать пять минут позже.

В тот же день у Мэри созрел план. Чудовищный и трудновыполнимый. Но она намеревалась привести его в исполнение, чтобы деньги дяди получил Дэн. Он обязательно отдаст ей половину. Ведь они еще малыми детьми поклялись делить все на двоих. Не важно, что: конфеты, вещи или деньги. С любого гонорара Дэн давал Мэри хоть сколько‑ нибудь (она реже брату помогала – у нее имелся иждивенец), но это была мелочь… А тут миллионы!

Заполучив хотя бы парочку, Мэри сможет дать Марлону то, о чем он мечтает, – возможность петь для широкой публики…

Но для того чтобы сделать Дэна наследником, необходимо убрать старших братьев. Расчистить, так сказать, очередь.

Чудовищно? Да! Но в мировой истории подобных случаев было сотни, если не тысячи.

Трудновыполнимо? Да и еще раз да. Потому что убить придется не одного человека, а сразу двух. И сделать это надо так, чтобы никто не заподозрил ни ее, ни Дэна.

Мэри много разных вариантов продумывала. И отравить Илью с Ромой, и заложить в машину, на которой они поедут, взрывчатку, и застрелить их из снайперской винтовки, сначала одного, затем другого… но…

Где в России, чужой стране, взять яд, взрывчатку, винтовку?

Мэри решила во всем разобраться на месте и начала поиск родственников. Первым отыскала Илью. С ним и связалась. Вернее, не она, а Дэн. Она посвятила его в свои планы посетить Россию и встретиться с братьями и сестрой сразу же, как только в ее голове созрел план. Но ВСЕЙ правды она ему говорить не стала. Конечно же, нет. Хотя были мысли…

Дэну в Россию ехать не хотелось. Как и встречаться с родственниками. Но Мэри смогла его уговорить. У нее всегда это получалось!

За несколько дней до отъезда она сидела за компьютером и просматривала российские сайты. Готовилась. Забрела на портал родного города, почитала инфу, посмотрела фотографии. Потом решила узнать побольше о месте, куда переехал жить Илья. Вскоре наткнулась на раздел криминальной хроники. Там была не только сухая информация, но и много статей. И что она увидела? Своего брата! На фото она его не узнала, конечно, он изменился, повзрослел, да и качество… Но под снимком была подпись – Илья Никитин.

Мэри стала внимательно читать материалы…

О‑ о‑ о!

Что она узнала о своем старшем брате!

Уголовник! Убийца! Маньяк!

Мэри прочла все статьи, посвященные убийству, по которому Илья проходил главным подозреваемым. Связалась по электронной почте с журналистами, что их писали, пообщалась с ними (ответы она получили уже на следующий день). Узнала много фактов, не ставших достоянием общественности. И даже умудрилась раздобыть снимки с места преступления. Ей их выслал один из криминальных папарацци. За деньги, конечно. Мэри изучила снимки, запомнила, как пишется слово «ПРОСТИ», и…

Решила, как будет действовать, когда приедет в Россию!

Картинка сложилась.

И чудовищный план казался уже вполне осуществимым. Они с Дэном приедут в Россию, встретятся с семьей, и…

Она убьет сначала случайного человека. Любого, кто будет рядом в подходящий момент. Пырнет ножом и вырежет на лице жертвы слово «ПРОСТИ». Потом уберет Романа тем же способом. И в заключение Илью, свалив на него два предыдущих преступления. Каким образом? Да обычным, подбросив улики, а старшего брата убьет так, будто он покончил с собой. Якобы маньяк больше не смог терпеть самого себя и ушел из жизни, написав на стекле и вырезав на руке «ПРОСТИТЕ». Чем не предсмертная записка?

Мэри, как истинный художник, мысленно написала эту картину на воображаемом холсте и осталась ею довольна. Сильно! Зеркальная поверхность, испещренная черными буквами… На теле Ильи тоже будут буквы, но кровавые…

Этот кадр достоин фильма Квентина Тарантино!

…Вначале все шло гладко. Илья притащил с собой на банкет невесту. Идеальная жертва. Мэри убила ее. После заманила всю семью на турбазу. Там она намеревалась разделаться с Романом, подбросить улики Илье, а затем всыпать ему в напиток убойную дозу снотворного. Но план дал сбой, когда старший брат вздумал пуститься в бега. Она не могла позволить ему уйти. Мертвыми должны быть оба! И она изменила очередность.

Илью Мэри убивала, надев на себя свитер Романа (стянула его, когда тот спал; оказалось, потревожила его, но брат принял ее за Дэна). Илья был пьян и не ожидал от сестры нападения. Потом нож со свитером сложила в пакет и закопала под деревом. Вырыла пакет после обыска. Привезла в город. К «устранению» (про себя она называла свои действия именно так) Романа хотела подготовиться с особой тщательностью, но не вышло. Нанятый дядей детектив быстро сработал и вышел на наследников. Как только весть о том, что Роман в скором времени унаследует многомилионное состояние, облетит город, страну, мир, к нему не получится подобраться. И в его самоубийство мало кто поверит. Богатей может нанять себе дюжину адвокатов, чтобы избежать заключения, а со своей совестью как‑ нибудь договорится, выстроив пару храмов.

Пришлось брать в помощники Дэна. Сначала она хотела рассказать ему всю правду и взять в сообщники, но передумала. Не потянет. Потому что дурак, как все младшенькие в русских сказках. Только ему, в отличие от Иванушек, не везет совсем.

Обманула его, запутала. Проникла в номер Романа, чтобы подбросить улики и подменить бутылку с водой. Она знала, что брат много пьет. Воду им поставлял отель, и она легко подменила емкость. Теперь ей оставалось только ждать. Когда Рома вернется домой, он сделает несколько глотков воды. А скорее – выпьет целый стакан. Это убьет его. Тогда Мэри проникнет в номер вновь. Оставит предсмертные «записки» – две – «Простите». И…

Станет богатой!

Эпилог

Они сидели в обнимку у реки и смотрели, как над ней кружат ласточки.

– Низко летают, – заметила она.

– К дождю, – добавил он.

Рома коснулся губами виска Василисы. Зарылся носом в ее волосы. Они пахли корицей. Так же, как ее кожа.

– Не передумала? – спросил он.

– Нет, – с улыбкой ответила она.

Рома взял ее руку в свою и нежно сжал пальчики, на одном из которых поблескивало кольцо. Он сделал Василисе предложение, и она сказала «да».

– Ты не против, если мама будет жить с нами? – спросил он.

– Только «за».

– Можем и твою с собой забрать. У меня дом большой.

– Нет, она не поедет.

– Сегодня надо обязательно зайти в кофейню. Я давно не ел фирменных бабушкиных блинчиков.

– Я сама тебе их испеку.

Василиса поежилась. Собирался дождь, стало прохладно.

– Пойдем в машину?

– Нет, давай еще посидим. Просто обними меня покрепче.

Рома обхватил ее обеими руками и прижал к себе.

– Как поживает Таня? – поинтересовалась Василиса.

– Нормально. Костя снова к ней вернулся. Пожил у другой женщины три дня и понял, что лучше моей сестры нет.

– Не думала, что она примет его.

– После того, как он признался ей в любви? – усмехнулся Рома. – Да еще стал давать денег на питание?

– Ты ведь говорил, что он считал себя незаконнорожденным сыном вашего дяди Льва?

– Да. Костя был уверен в этом на сто процентов. Хотел претендовать на наследство.

– Но он ошибался?

– Как оказалось. Его мать (по просьбе сына) отыскала‑ таки друзей того Льва, от которого забеременела. Они сообщили ей, что тот никуда не пропадал. Они дали ей ложный адрес воинской части. А когда Лев демобилизовался, он уехал к бабушке в деревню, боясь нарваться на алименты. Он и теперь там живет с женой и двумя незамужними дочками. Фамилия его Кузин. И он совсем не похож на нашего дядю…

Они немного помолчали.

– Когда ты узнал, что не станешь наследником, сильно расстроился?

– А ты? Когда узнала, что твой будущий муж не станет долларовым миллионером? – шутливо спросил Рома.

– Нисколечко.

– Вот и я тоже.

– А если бы стал?

– Разделил бы деньги на троих.

– Но ваш дядя, когда узнал, что устроила Мэри из‑ за денег, решил отдать их на благотворительность.

– И правильно сделал. Что с Мэри теперь будет?

– Ее посадят в русскую тюрьму, – ответила Василиса.

– А Дэн возвращается в Америку. Ему какой‑ то очень выгодный контракт предложили. У Марлона, человека, ради которого Мэри пошла на все эти преступления, тоже жизнь стала налаживаться. Мне Дэн сказал об этом, они на связи. Марлона в панк‑ группу солистом взяли. Тот, что был до него, от передоза умер. Скоро на гастроли отправится.

– Тебе жаль Мэри?

– Мне жаль Илью. Он, кстати, приснился мне сегодня. Мы с ним помирились. И я знаешь о чем подумал? Давай сына, если он у нас родится, Ильей назовем.

– Согласна. Между прочим, скоро мы узнаем, кто у нас будет, сын или дочь… – Она повернула к нему сияющее лицо: – Я беременна!

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8 9 10 1112