Буало‑Нарсежак 8 страница

– Вы опоздали, старина, – сказал Фильдар. – Но это так любезно с вашей стороны! Хотите осмотреть церковь? Подождем следующей мессы?

– Нет. Я только подумал, что вам будет приятно, если я составлю вам компанию. Идет дождь. А грузовик стоит там. Вы поступите просто глупо, если решите возвращаться пешком.

– Неплохая идея.

Они поспешили к стоянке и сели в машину.

– Надеюсь, что она заведется, – сказал Андуз. – Сегодня она капризничает. Я даже думал, что мадам Брийон опоздает на поезд.

Он включил стартер один раз, другой.

– Прогрейте двигатель, – посоветовал Фильдар. – Он остыл.

– Тогда зальет свечи.

Он старался изо всех сил, но безуспешно.

– Бросьте, – сказал Фильдар. – Возможно, что‑ то случилось с бензонасосом. Чувствуете запах?

Он открыл дверцу.

– Вы умеете чинить машины? – спросил Андуз.

– Я мастер на все руки, – смеясь, ответил Фильдар. – Откройте капот.

Все шло по плану с какой‑ то трагической точностью. Андуз потянул за рычаг замка, и Фильдар поднял капот и опустил его на упор.

– Ничего не видно, – проворчал он. – У вас, случайно, нет фонарика?

– Нет.

– Тем хуже. Придется работать на ощупь.

Он склонился над двигателем. Андуз схватил разводной ключ. Голова гудела. Он растерянно огляделся вокруг. На площади ни души. Дождь. Согнутая спина Фильдара. Андуз вспомнил слова Учителя: «Они страдают… те, кто умирают насильственной смертью, страдают после…» И, чуть скрипнув зубами, поднял разводной ключ.

– Нашел, – сказал Фильдар. – Клапан бензонасоса.

Его голова скрылась под капотом. Андуз не смог нанести удар. Он медленно опустил руку. В то же мгновение Фильдар выпрямился, вытащил платок, чтобы вытереть руки. Он увидел разводной ключ и улыбнулся:

– И этой штуковиной вы собирались чинить неисправность? Она хороша только для многотонки. Ну‑ ка, заводите двигатель, посмотрим!

Андуз даже не пытался сопротивляться, искать другое решение, быстро подготовиться к еще одному нападению. Он вновь сел за руль. Больше у него никогда не получится… И даже сейчас он всего‑ навсего разыграл комедию. Он взмахнул ключом, чтобы убедить самого себя, что он пойдет до конца, и тем не менее не ударил. Теперь он в этом почти не сомневался.

– Двигатель, – крикнул Фильдар.

Андуз повернул ключ зажигания. Двигатель завелся. Он окончательно проиграл партию. Проиграл с самого начала. Он всегда об этом знал. Ашрам требовал от него непомерно много. Фильдар, слегка нажимая на акселератор, запустил двигатель на полную мощность, прислушался, довольно кивая головой. Он опустил капот и забрался в кабину.

– Сколько продержится, столько и продержится, – сказал он. – Я починил на глазок. Нужно сказать Карлу, чтобы он посмотрел внимательней… Ну что? Все же я оказался здесь весьма кстати, а?

Он набил трубку. Андуз начал маневрировать, чтобы выехать со стоянки. Была ли это трусость, слабость или же некая болезнь, словно мозг отказывался давать команды? Сказывалось нервное напряжение. Он запутался в скоростях, заглушил мотор, тронулся рывком, как новичок.

– С вами что‑ то неладно? – заметил Фильдар.

– После аварии я сам себя не узнаю, – сказал Андуз.

– Еще бы. Кстати, как у вас со страховкой?

– Неважно. Они ко мне придираются.

– Вы не присутствовали, когда Букужьян рассказывал нам о дурном влиянии, которому подвергается Ашрам. Вы много потеряли. Он говорил о неверии некоторых, а также о психическом воздействии отрицательного разума… В качестве примера он привел Иуду… Догадываетесь почему?

– Нет.

– Потому, что я еврей по материнской линии… Если разобраться, то ему это совсем не нравится. Но возможно, он прав, что причина беспокойства заключается во мне. Я иду от одной церкви к другой. Я лишний. Не верите?.. Э‑ э! Сейчас заедете на тротуар!

– Лучше ведите машину вы, – сказал Андуз. – Я, право, не знаю, что со мной.

Фильдар обошел грузовик, пока Андуз пересаживался на его место.

– Вы беспокоите меня, старина, – возобновил разговор Фильдар. – Если вы заболеете, то я тоже подумаю, что нас сглазили. Братья Нолан ушли из жизни. Умерли Ван ден Брук и Блезо. Вы совсем расклеились! Это эпидемия… Мне самому только и остается, что держаться изо всех сил!.. Когда мы приедем, вы сразу же ляжете, а я о вас позабочусь. Я и это умею делать. Чего я только не умею!

Он свернул на аллею, ведущую к замку, помог Андузу выйти из кабины.

– Обхватите меня рукой за шею.

– Нет. Я не смогу.

– Черт возьми. Вы ведете себя глупо. Если бы я заболел, разве вы не помогли бы мне?

Андуз повис на Фильдаре. Его тошнило. Он покорно позволил довести его до комнаты. Фильдар раздел его. Андуз не сопротивлялся. Как только он лег, то сразу же закрыл глаза. Но попросил Фильдара задержаться.

– Не оставляйте меня одного, – прошептал он. – Курите, если хотите. Мне это не мешает.

Фильдар пощупал ему лоб, руки.

– У вас все‑ таки поднялась температура. Наверное, начинается грипп.

– О нет!.. Садитесь… Спасибо. Вы очень любезны… Расскажите мне об Иуде.

– Об Иуде? – радостно переспросил Фильдар. – Прелюбопытнейший тип! Его никто не понял. Представьте себе, каков был его Учитель… С точки зрения Иуды, Он все время витал в облаках. Берется то за одно, то за другое… За душой ни гроша. Никогда не сидит на месте. Нечто вроде странного бродячего комедианта. Иуда же не предавался мечтам. Он хотел где‑ то обосноваться, создать что‑ нибудь основательное, иметь крышу над головой…

– Он предал.

– Да нет же… Его довели до крайности. Это не одно и то же. Он устал, бедняга. Он все время ссорился с остальными. В Святом Писании об этом ни слова. Но это правда. Я уверен, что он неоднократно упрекал Петра и Иоанна: «Попробуйте сами вести учет. С меня довольно. Вы транжирите то, что мне удается сэкономить». Измучившись, он отказался от дальнейшей борьбы. Он смирился. «Хотите его арестовать? Воля ваша. Арестовывайте. Возможно, так будет лучше для всех. Вот он… Бросьте его в тюрьму. Только дайте нам возможность свободно дышать! » Он не догадывался о последствиях. Он и повесился потому, что был честным человеком. Я очень сочувствую Иуде.

Андуз уже не слышал последних слов Фильдара. Он спал. Когда он почувствовал, что Фильдар встал, то схватил его за рукав и прошептал сквозь сон: «Нет. Не уходите…» Проснувшись, он увидел, что так и не отпустил Фильдара, и сильно смутился.

– Извините… Я совершенно отключился… Я разговаривал во сне?

– Нет.

– Вы непременно должны мне сказать… Мне часто снятся кошмары. Я говорю бог весть что. Думаю, что я в состоянии подняться. Еще раз спасибо. Я справлюсь сам… Который час?

– Почти одиннадцать.

– Черт! Если Учитель вернулся, то, возможно, ему нужна моя помощь. Но ни слова. Он не должен знать.

– Но если вы заболели?

– Я привез с собой лекарства.

Андуз закрыл за Фильдаром дверь. И вновь на него навалились заботы, от которых раскалывалась голова. Есть ли у него шанс? Отныне он оставит в покое Фильдара. Следовательно, все потеряно. Либо одно, либо другое. Альтернатива раскрывалась перед ним с болезненной ясностью. Фильдар останется в живых, и вдова попросит его рассказать о том, что произошло во время аварии. Чтобы ее утешить, Фильдар не преминет добавить, что вместе с умирающим читал молитвы, он припомнит малейшие детали. Обо всем этом Андуз уже думал раз двадцать, но еще никогда столь напряженно. Если поразмыслить, то ему самому бояться нечего. Его никто не станет обвинять… Но в определенном смысле он и Ашрам едины. И вдруг Ашрам исчезнет… как он сможет жить, все время помня о двух убитых? Вот тогда он и превратится в настоящего преступника. Сдаться полиции? Во всем сознаться? Какой скандал! Пострадает репутация Учителя. Скажут, что Учитель знал обо всем, что он сообщник Андуза. Нет. Надо молчать, молчать во что бы то ни стало.

Он оделся, умылся. В соседней комнате Фильдар так и не сел за машинку. До чего он милый, этот Фильдар. Он оказался совсем другим человеком, совсем не таким, каким представлял его себе Андуз. По сути, он жил по законам братства! Итак, все складывалось следующим образом. Фильдар не умрет и пойдет своей дорогой. Ашрам перестанет существовать. Учитель найдет пристанище где‑ нибудь в другом месте. А он сам останется наедине с воспоминаниями о грандиозной хитроумной авантюре, закончившейся провалом. Жуткое поражение. Леа не в счет. Он прекрасно понимал, что и здесь его ждет неудача. Пустота. Останется пустота. Вся дальнейшая жизнь представлялась ему каменистой пустыней. А на самом горизонте виднелся маленький силуэт, который не замедлит отправиться в дорогу.

Андуз спустился в свой кабинет.

Карл постучал в дверь.

– Войдите! – крикнул Фильдар.

– Вы очень заняты? – спросил Карл.

– Видите ли… Я всегда очень занят. Но если я вам нужен…

– Да, на пару минут… В подвале, знаете, что под бывшим гаражом… там каменщики позавчера закончили работать. Я хотел убрать бутылки, но Учитель отправляет меня в город. Но я приготовил большие корзины. Придется, может, спуститься раз пятнадцать. Просто поставьте бутылки перед гаражом. Во второй половине дня, ближе к вечеру, их заберут.

– Иду, – сказал Фильдар.

– Осторожно спускайтесь по лестнице. Она коварная.

– Не беспокойтесь!

Фильдар собрал листы бумаги, валявшиеся на полу. Когда он работал, то разбрасывал вокруг себя законченные страницы. Он положил их в объемистую папку и побежал за Карлом.

– Э! Купите мне табаку. Но только крепкого. Когда вернетесь, я вам заплачу.

В гараже он наткнулся на Андуза, который проверял работу каменщиков. Андуз держал в руках канат, перекинутый через блок.

– Нет, вы только посмотрите, – сказал Андуз. – Я же ясно объяснил: цепь и система блокировки. Они приделали этот канат. Теперь придется скандалить… Как мне все надоело!

Фильдар поискал выключатель.

– Справа, – подсказал Андуз. – Над корзинами.

Фильдар снял куртку, повесил ее на гвоздь и засучил рукава рубашки. Затем он схватил корзинку и стал спускаться по лестнице. За ним захлопнулась дверь. Глубоко внизу свет освещал стеллажи, уставленные бутылками.

– Э! Андуз! – крикнул он. – Вы уверены, что они все пустые?

До него донесся приглушенный голос Андуза:

– Да… Начинайте!

– Предупреждаю. Если я обнаружу хоть одну полную, то я ее выпью.

Посвистывая, он принялся за работу. Ему нравилась физическая работа. «Из меня получился бы чертовски неплохой монах, – подумал он. – Богослужение! Плуг! Богослужение! Телега! Богослужение! Мозолистые руки творят самые прекрасные молитвы! »

Он приподнял корзину.

«Увесистая штучка! Эти корзины слишком уж большие! »

Он прикинул, как поудобнее взяться за них. Проще всего было волочить эту тяжесть по земле до ступенек. Бутылки позвякивали. Неизбежно некоторые из них разобьются.

Добравшись до лестницы, он понял, что никогда не поднимет корзину, держа ее перед собой. Он повернулся спиной к ступенькам, прочно ухватился одной рукой за ручку, а другой уперся во влажную стену. Затем, пятясь назад, поднял корзину на первую ступеньку, потом на вторую. Получается! Но в следующий раз корзину не стоит так нагружать.

Он обернулся. Он почти у цели. Еще небольшое усилие. Он напряг спину, судорожно напряг колени, и вдруг ступенька зашаталась и рухнула у него прямо под ногами. Он бросил корзину, попробовал за что‑ то зацепиться, но его потащило вниз в жутком грохоте битого стекла. Он чувствовал, как в тело вонзаются острые осколки, а он все падал и падал до тех пор, пока не ударился плашмя о слой битого стекла. Сознание он не потерял, но двигаться больше не мог. Что‑ то текло по животу, по бедрам. В одной из бутылок, наверное, оставалось шампанское.

Вдруг он понял: это его кровь. Он позвал сдавленным голосом:

– Андуз!.. Андуз!..

Андуз, мертвенно‑ бледный, вцепился в ручку двери и прислушивался. У него было такое ощущение, словно его самого покидала жизнь. Безумные мысли лихорадочно сменяли друг друга. «Ступенька!.. Карл меня предупреждал… Я тут ни при чем… Я ничего не сделал… Это несчастный случай. Настоящий! » Он посмотрел на свою руку, побелевшую от напряжения, и приказал ей разжаться. Она не повиновалась. Он должен бежать, позвать на помощь. Наверняка еще не поздно. Но он не двигался и напряженно слушал. Ему почудился стон, и он сильнее сжал ручку. Последний свидетель… Он никогда уже не заговорит. Судьба после некоторых колебаний только что выбрала Лифам. Не идти против ее воли. Андуз сделал шаг назад… потом еще один… Не оказать помощь человеку, которому грозила смертельная опасность. Но что все это означает? Ведь Фильдар умер. Теперь он в этом не сомневался. Но как спуститься, если в самом верху лестницы зияет дыра? Он удалялся, все время поглядывая назад. С его уст слетали слова: «Я ничего не сделал… Я ничего не сделал…»

По мере того как он приближался к замку, в нем зарождались искорки надежды. Но он еще не почувствовал облегчения. Просто он стал как‑ то иначе дышать, держать голову. В парке возились добровольцы с лопатами и мотыгами. Они ничего не заметили, поскольку находились слишком далеко. Андуз вернулся к себе в кабинет, долго массировал глаза, но ему никак не удавалось стереть образ тела, лежащего среди мерцающих звезд. Фильдар вознесся на свои небеса. А теперь?.. Что ж, теперь все кончено. Сражаться больше не с кем. Вдова может приезжать.

«Могу ли я думать о Фильдаре без угрызений совести? – спросил он сам себя. – Да. Я смирился с судьбой. Я больше ничего не предпринял бы против него. Я пропал. Он умер. Мы в расчете! »

Но все дело было в том, что он, возможно, не умер. Андуз собрался с силами, чтобы хладнокровно рассмотреть такой вариант. Несомненно, Фильдар серьезно ранен. Как только его обнаружат, то сразу же отвезут в больницу. А там никто не станет его расспрашивать об автомобильной катастрофе, стоившей жизни братьям Нолан. Если же Андузу начнут задавать вопросы, то он ответит, что он сразу же вышел из гаража и вернулся в кабинет. Нет. Он ничем не рискует. И каждая минута возвещала о его победе. Фильдар упал уже больше четверти часа тому назад. Андуз притаился у окна, чтобы наблюдать за учениками… Прошло полчаса… Сорок минут… В доме ни малейшей тревоги. Он выиграл! Андуз упрекнул себя, что произнес столь оскорбительное слово. К Фильдару он питал только дружеские чувства и всем сердцем сожалел, что все обернулось трагедией. Ну и что? Ведь он и сам глубоко страдал. И вдруг ему сообщают: «Вас помиловали! Можете выйти из тюрьмы! » Ведь чуда ожидаешь только для себя!

Он увидел, как вернулся грузовик. Из него вышел Карл. В руках он держал пачку табаку. Он сразу направился к бывшему гаражу. Андуза охватило ужасное волнение. И он сел за стол. Началось невыносимо жестокое, настоящее ожидание. Оно длилось бесконечно долго… Насколько труднее его переносить, чем любое другое! «Вот почему у меня болит голова, – подумал он. – Две недели я жду и больше ничего не делаю. Каждый час звонит колокол. Кто это выдержит? Если я должен понести наказание, то вот оно. Клянусь, наказание ужасно! »

Он услышал, как кто‑ то взбежал по лестнице и постучал в соседнюю дверь. Раздался хриплый, запыхавшийся голос Карла:

– Учитель! Идите быстрее!.. Фильдар… Мне кажется, он мертв!

Андуз закрыл лицо руками. Он заплакал от усталости, от нервного истощения и от радости.

Мазюрье, держа в руках переносную лампу, осмотрел лестницу и ощупал соседние ступеньки.

– Все сгнило, – сказал он. – Вот еще одна, которая так и просит, чтобы ее заменили.

Учитель, Карл и Андуз столпились у входа в подвал и наблюдали за ним. Тело уже унесли, и осколки стекла грудой лежали в стороне.

– А ведь я предупреждал его, чтобы он был поосторожней. Ступенька, которая рухнула, шаталась уже давно, – сказал Карл.

– Какое несчастье, – сказал инспектор. – Ему, безусловно, хватило времени позвать на помощь. Если бы кто‑ нибудь услышал его крик, Фильдара могли бы спасти, наложив жгут.

– Это я виноват, – сказал Карл. – Если бы я знал…

– Он впервые спускался в подвал?

– Да.

– Мы собирались делать новую лестницу, – сказал Учитель. – Мы хотели переоборудовать помещение под холодную кладовую.

Инспектор продолжал водить лампой по стенам. Он осторожно переступил через зияющее отверстие и спустился вниз. Снизу он на глазок прикинул расстояние.

– Приличная высота, – оценил он. – Удивительно, что он ничего себе не сломал. И надо же было случиться, чтобы этот кусок стекла перерезал ему бедренную артерию!.. Согласитесь, что здесь вмешалась сама судьба!

Андуз держался немного в стороне. Он нисколько не сомневался, что от лестницы пахло смертью. Он до сих пор слышал, как стонал Фильдар. «Но почему они привели меня сюда? – подумал он. – Почему они все время меня мучают? Я хочу уйти. Оставьте меня в покое! »

Инспектор поднялся и заметил шпагат и блок, прикрепленный к потолку гаража.

– Это что такое?

– Это приспособление для разделывания туш животных, которых мы убиваем, – объяснил Учитель.

– Вы убиваете животных?

– Да. Наш культ требует, чтобы при определенных условиях ученики получали крещение кровью. Поэтому время от времени мы убиваем быка и затем, что совершенно очевидно, мы его съедаем.

– Кто мясник?

– Карл.

Мазюрье бросил короткий взгляд на Карла, затем вновь обратился к Учителю:

– Странные вещи творятся в вашем Ашраме. Если я правильно понял, вы живете под знаком крови.

– Извините. Под знаком Митры!

– Как вам будет угодно. А это, случайно, не может расстроить психику некоторых ваших учеников? Собственно, как происходит крещение? Вы окропляете вашего ученика кровью?

– Нет. Он находится в своего рода камере, сделанной под тем местом, где бык приносится в жертву. Таков ритуал. Кровь должна пролиться на него.

– И где происходит церемония?

– Под домом. Там огромные подвалы, где раньше хранилось шампанское.

– А почему вы не совершаете обряд в парке, например?

– Потому что подземелье имеет символическое значение. Посвященный сначала должен вновь упасть в первородный хаос. Темнота, окружающая его, означает материю, от которой он вскоре избавится, обретя силу, жизнь, творческую энергию…

– Вот вы только что сказали, что посвященный должен упасть. И это невольно наводит на мысль… о ваших трех трупах… Ван ден Брук упал в воду. Блезо упал из окна дома. Фильдар упал с лестницы… Любопытно, не так ли?

Все больше и больше теряясь в догадках, Андуз пытался понять, к чему клонит инспектор. Да и Учитель оказался в затруднительном положении.

– Они прошли обряд крещения? – продолжил Мазюрье.

– Нет, – сказал Учитель, – Ван ден Брук искал здесь скорее убежища, чем истины. Блезо утверждал, что ему спешить некуда. Фильдар был диссидентом, если хотите.

– Представьте, что рядом бродит сумасшедший, – продолжил инспектор. – Разумеется, это только гипотеза. Но в конце концов, она не так уж и абсурдна. Сумасшедший знает, что три человека отказались от крещения, что они в некотором смысле находятся в оппозиции и могут причинить Ашраму только зло. Он их уничтожает, то есть бросает их в то, что вы называете хаос.

– Я в это совершенно не верю, – запротестовал Учитель.

– Здесь нет сумасшедших, – живо подхватил Андуз.

– Возможно. Хотелось бы в этом убедиться. Фильдар, кажется, действительно стал жертвой несчастного случая. Но ничто не мешает предположить, что и его тоже толкнули и что, упав на ступеньку, он ее сломал. Но я опять поостерегусь делать выводы. Тем более что эта теория не объясняет другой, еще более странный факт. Все три жертвы были пассажирами «Рено‑ шестнадцать».

Они вышли из гаража. Мазюрье остановился перед Учителем.

– Поймите меня правильно, мсье Букужьян. Вы придерживаетесь гипотезы о несчастных случаях. Я иного мнения. И безусловно, ошибаюсь я. Но я считаю необходимым принять меры предосторожности. Я прошу у вас разрешения прислать сюда своего человека для наблюдения. Обещаю, что он не будет слишком назойливым. Мне, однако, на некоторое время требуется наблюдатель.

– Ладно, – сказал Учитель. – Нам скрывать нечего. Андуз введет его в курс дела. Ты согласен, Поль?

– Безусловно, – сказал Андуз.

Инспектор Бернар приехал на следующий день, и Андуз занялся им, устроил его, показал Ашрам. «Любопытно, право, очень любопытно», – не уставал повторять молодой инспектор. Вместе перебрали всех тех, кто постоянно жил в замке или кто регулярно туда приезжал.

– Только достойные люди, – пояснял Андуз. – Добавлю, что здесь никто не интересуется жизнью соседей. Каждый занят своими проблемами. Вы зря потеряете время. Предположим даже, что преступник скрывается среди нас. Но вы же не можете одновременно наблюдать за всеми.

– Конечно. Но с вас‑ то я могу постоянно не спускать глаз.

– Что?

Андуз остановился. Еще шаг, и он споткнулся бы.

– Патрон, – продолжал Бернар, – думает, что вам грозит опасность. Правда, он не вполне уверен. Но постарайтесь взглянуть на это дело его глазами, непредвзято. Кто погибнет? Те, кто в той или иной степени замешан в аварии, в которой погибли братья Нолан. На данный момент в живых осталось двое: девушка и вы. Значит, вас надо охранять. Патрон принял меры в отношении девушки. А я здесь, чтобы защищать вас.

Андуза вдруг стал разбирать смех, и он почувствовал, как сдавило грудь.

– Значит, он отверг версию о сумасшедшем? – воскликнул Андуз.

– Нет. Напротив. Как вы догадываетесь, он досконально изучил каждое происшествие. Так вот, ни один из погибших не имел врагов. Все сведения подтверждают друг друга. Ван ден Брук, Блезо и Фильдар вели уединенный образ жизни. Ни семьи, ни состояния. Нет никакой причины для убийства. Я имею в виду, как вы понимаете, причины с точки зрения здравого смысла. Хотя, может, существовал тайный мотив. Три падения – это уже не совпадение. Если патрон полагает, что где‑ то рядом находится сумасшедший, то он не имеет в виду, разумеется, больного, подверженного припадкам. Речь идет о человеке, одержимом навязчивой идеей, который наносит удары с трезвой расчетливостью, свойственной некоторым душевнобольным. А внешне он пребывает в здравом уме, так же как вы или я.

– Это смешно! – отрезал Андуз.

– Бессознательное хранит в себе много тайн. Если этот сумасшедший и правда существует, то, будьте уверены, он считает, что на него возложена конкретная миссия и у него есть весомые основания… Таково мнение патрона.

– Но разве я кому‑ нибудь перешел дорогу? – спросил Андуз.

– Кто знает? Может, вы кое‑ кому внушаете опасение.

– Сомневаюсь.

– Как сказать. Все возможно. Я не удивлюсь, если узнаю, что преступник питает подозрения к самому себе. Нет. Я шучу. Извините. Я все же считаю, что произошли всего‑ навсего несчастные случаи. Только патрон любит везде совать свой нос… «Он хочет достичь совершенства», – как говорит дивизионный комиссар.

– Вы будете ходить за мной как тень? – спросил Андуз. – Хотя меня это не смущает.

– Нет. Все же нет. Я просто всегда буду неподалеку.

– И долго это продлится?

– Не знаю.

– Что ж, я иду в свой кабинет. Так что не волнуйтесь. До скорого.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Андуз долго обдумывал планы полицейского. Подпал ли он под подозрение? В таком случае Мазюрье останется с носом. «Я больше ничего не боюсь. Я в безопасности. Мы все в безопасности. И я не сумасшедший. Конечно, иногда мне казалось, что я теряю контроль над собой. Но выяснилось, что у меня все же есть голова на плечах и я могу вынести любой удар судьбы…» Однако эта мысль жгла как кислота. Полицейский приблизился к истине, когда сказал: «Преступник питает подозрение к самому себе! »

«Питаю ли я к себе подозрение? – подумал Андуз. – В некотором смысле да… Но в каком смысле? Что это означает? Что, сражаясь за Ашрам, я убиваю себя? Это правда. Мне пришлось насиловать себя днем и ночью, не имея ни минуты передышки. А потом, что еще? Существовала какая‑ то подоплека? Мною двигали таинственные, неуловимые мотивы? Ну хватит! А то я себя не знаю! » Он мысленно возвращался к каждой смерти, анализировал обстоятельства со свойственной ему дотошностью. Он не собирался убивать. Просто его поставили в безвыходное положение. И в конце концов он отказался от убийства. Именно это его и оправдывало. Это делало его похожим на других. Он был таким же человеком, как и все остальные: тихим, аккуратным и весьма уравновешенным. Доказательство: он вскоре вернется к прежней спокойной жизни. Наступил конец драмы, и он больше никогда не услышит о Мазюрье…

Он вздрогнул, когда Учитель вошел в кабинет.

– Похороны состоятся в субботу, – сказал Букужьян. – У Фильдара не было родственников, как ты знаешь. Мы вправе похоронить его так, как сочтем нужным. Но я думаю, что лучше это сделать по христианским обычаям. Он бы так распорядился. Я уже договорился с кюре и с похоронным бюро. Тебе не придется ни о чем заботиться. Этот полицейский тебе не очень досаждал?

– Нет. Но ему любопытно все знать.

– Пошли его подальше, если он проявит излишнюю назойливость. Нужно, чтобы он понял, что мы просто его терпим. И ничего более… Как ты себя чувствуешь?

– Получше.

– Что думаешь по поводу Фильдара?

– Безусловно, несчастный случай.

– Я так тоже считаю, но этот несчастный случай может нам повредить… Мне уже задают слишком много вопросов. Сейчас звезды не благоприятствуют Ашраму. Сатурн посылает на нас пагубные импульсы. Кто‑ то сглазил Обитель счастливых ценностей. Я спрашиваю себя, правильно ли мы поступаем, принимая наследство…

– Учитель… Вы не откажетесь!.. У нас столько долгов!

Учитель машинально теребил себя за волоски, торчащие из ушей.

– Я колеблюсь, – сказал он. – Решение примут Небеса!.. Сегодня вечером мы соберемся в актовом зале. Повесь объявление на двери столовой.

Андузу так хотелось удержать его, вступить с ним в спор, как будто Учитель никогда не чудил! Он чуть не показал кулак закрывшейся двери. Вдруг его охватило негодование. Отказаться от наследства! Теперь, когда до него рукой подать! Нет, это немыслимо. Если здесь и скрывается сумасшедший, то это – Учитель. Легко сказать: «Решение примут Небеса». Но Ашрам от его врагов избавили, и вовсе не Небеса. Андуз перечислял про себя всех кредиторов. Разве Небеса будут платить подрядчику, поставщикам? Да этому списку конца нет! По сути, Учитель жил в кредит. Кто станет улаживать дела с недовольными, которым приходится сталкиваться с вечно расстроенным бюджетом? Кто? Он! Как всегда!

«Ах! – сказал сам себе Андуз. – Если бы этот дом принадлежал мне! Если бы я мог им управлять по своему усмотрению! Я бы создал что‑ нибудь солидное, надежное. Никогда я не позволю ему отказаться от наследства. Если он заведет об этом речь, я скажу ему всю правду. Мы погибнем вместе!.. » Он весь кипел от возмущения и долго не мог успокоиться. Он написал объявление и прикрепил его к двери столовой… Инспектор прочитал объявление, затем спросил Андуза, представит ли его Букужьян ученикам. Как принимали новичков?

– Учитель, – объяснил Андуз, – выжидает неделю. Если новичок упорно постигает азы культа, то проводится небольшая церемония обращения. Не удивляйтесь, если вам покажется, что собраний слишком много. Вы не обязаны их посещать. Чуть не забыл. На важные собрания наши друзья приходят в особых одеждах, в зависимости от того, насколько они подвинулись в учении. Так что не следует изумляться.

…Однако через несколько часов инспектор с трудом верил своим глазам. Он увидел, как в актовый зал вошел Учитель, облаченный в белую мантию, в сопровождении колоритного кортежа учеников. Инспектор сидел в самой глубине зала в полном смятении. Это напоминало сборища ку‑ клукс‑ клана или же Кающихся грешников Севильи. [21] Лица собранные, внимательные, почтительные, обращены к сцене, где неподвижно замер Учитель, словно ожидая таинственного вдохновения. «Моление о горе! » – подумал Бернар.

Наконец Учитель заговорил. Он отнюдь не блистал красноречием. Напротив, он излагал только факты. Он напомнил, что карма направляет эволюцию души во всех ее жизнях. Только невежда мог удивиться, что с Фильдаром произошел несчастный случай. В действительности это расплата за ошибку, совершенную в предыдущей жизни. Этот несчастный случай надо рассматривать не как возмездие, а как искупительное приношение. Андуз слушал, неимоверно взволнованный, поскольку он часто размышлял о собственной карме. Та неизведанная бездна, разверзшаяся позади него, всегда его зачаровывала. Из какого прошлого пришел человек, которого временно звали Поль Андуз? Что он делал? Какие неведомые грехи наложили на него свой отпечаток?

– Нельзя допустить, – продолжал Учитель, – чтобы разнообразие наших жизней заставило забывать нас об их глубоком единстве. Каждый из нас похож на шахматиста. Вначале у него есть определенное количество фигур. Он волен сыграть бесконечное множество или всего лишь несколько партий. Все зависит от его сил, вернее от чистосердечия. Есть личности, которые обретают освобождение сразу, таких называют святыми. Есть те, кто блуждает в потемках и совершает одни и те же ошибки. Это преступники…

Это слово, словно пуля, насквозь пронзило Андуза. Разве он сам не преступник? А разве в былые времена, много веков тому назад, он не совершал других преступлений? Он думал об Ашраме, затерявшемся в глубине столетий, и об этой личности, в некотором смысле сливавшейся с ним самим и возложившей на себя вину, от которой уже никогда, возможно, не избавиться!

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 10 Следующая ⇒