СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Место действия: редакция «Всякой всячины».

Время действия: субботний вечер.

Читатели высказали свое мнение, «Всякая всячина» стало официальным названием газеты, хотя это раздражало и смущало Арчи Райкера.

– Я всегда хотел быть главным редактором, но я никогда не хотел быть редактором газеты с таким названием! Ребята из Центра уже присылают ругательные отклики по телефону, почте и с курьерскими голубями, и боюсь, это только начало, – сказал он.

Тем не менее в субботу вечером он принимал гостей. Столы в кабинете сдвинули вместе, и они служили одновременно и баром и буфетом, а хозяин раздавал всё: от пива до шампанского. Вокруг столов вертелись редакторы, репортеры, обозреватели; один фотограф пил за троих. Были здесь и музыканты из отдалённых городов, и персонал офиса, и сотрудники рекламного отдела, а также отдела по распространению газеты.

Несмотря на усталость после выхода в свет первого номера, сотрудники газеты сумели подготовить праздничный обзор на тридцати шести страницах. Он ушел в печать настолько быстро, что не отразил новостей о смерти Маргарет и Найджела Фитч, и крупный заголовок во всю первую полосу сообщал: «Дикие индюки возвращаются в Мускаунти».

Кевин Дун, который нес покрывало на похоронах Харли и Белл, отдавал теперь должное напиткам из бара.

– Мне нужно выпить, – сказал он Квиллеру, поднимая бокал с мартини. – Эти похороны оказались самым трудным делом в моей жизни. Харли был моим родственником, ты знаешь, и прекрасным парнем. Когда Броуди заиграл на волынке – мы в тот момент спускались по церковным ступенькам, – я почувствовал, что разваливаюсь на куски! Дэвид хотел, чтобы волынка играла и в церкви, и на кладбище, потому что Харли всегда нравилась такая музыка. Господи! Это звучало душераздирающе! А теперь тётушка Маргарет ушла. И Найджел… Я должен ещё выпить. – Кевин рванулся к бару.

Журналистка отдела социальных новостей Сьюзан Эксбридж поймала взгляд Квиллера.

– Любимый, зачем мы здесь? – говорила она, размахивая руками и проливая свой напиток. С тех пор как она получила развод и вступила в театральный клуб, она стала чрезмерно драматичной. – Мы все должны сидеть по домам и оплакивать Найджела, – какой красивый был мужчина!

Квиллер согласился, что президент банка выглядел эффектно: высокий, стройный, загорелый, с изысканными манерами и всегда приветливый.

– Как он отважился на это? – спросил он Сьюзан.

– Он не смог бы жить без Маргарет, – объяснила она. – Они были преданы друг другу. И конечно, все знали, что именно ей он обязан своим успехом. Он был приятным мужчиной, но без неё он стал бы никем. Она всем управляла.

Квиллер нёс свой бокал имбирного эля, осторожно обходя столпившихся пьющих сотрудников, поздравлявших друг друга с успехом новой газеты.

Одна из сотрудниц, Милдред Хенстейбл, миловидная учительница старших классов в Пикаксе, где она преподавала домоводство, ставила пьесы в драмкружке и тренировала волейбольную команду девочек, теперь вела кулинарную колонку.

Квиллер обратился к ней со словами:

– Милдред, я вчитывался в каждое слово твоего обозрения, хотя ты довольно популярно рассказываешь, как надо резать кубиками овощи. Однако для меня все эти рецепты звучат, как греческий язык, особенно рецепт китайского супа из хризантем.

– Когда ты научишься готовить, Квилл?

– Извини, но я никогда не питал склонности к копчению яиц. Я также ничего не понимаю в страховой политике и в моих собственных налоговых декларациях.

– Я могла бы научить тебя варить яйца, – сказала она с добрым смехом. – Я даю частные уроки!

Весёлое выражение лица Квиллера сменилось на печальное.

– Этой ночью предполагалась домашняя вечеринка у Харли и Белл. Скажи мне что‑ нибудь, Милдред. Учителя и полицейские в маленьком городе знают всё и всех. Что ты знаешь о Белл Уркл?

– Хорошо, расскажу. Она бросила школу. Ей хотелось работать у богатых людей и жить в большом доме. Ты вряд ли обвинил бы её, если бы увидел, как живут люди в Чипмунке. Она служила горничной в доме Фитча, но я не могу понять, что побудило Харли жениться на ней.

– Любовь? Страсть? Похоть?

– Ни то, ни другое, ни третье не обязывало жениться на ней и смущать семью, не так ли? Как только я услышала об убийстве, я достала гадальные карты и прочла по ним: «В это дело вовлечена лживая женщина! »

– Хмм… – вежливо хмыкнул Квиллер. Он скептически относился к гадальным картам. – Налить тебе чего‑ нибудь, Милдред?

Вернувшись с её виски и своим имбирным элем, он небрежно спросил о школьной биографии Харли.

– Оба были хорошими, талантливыми мальчиками. Дэвид делал превосходные этюды карандашом и чернилами, а Харли строил модели кораблей с изящными деталями. Оба участвовали в школьных спектаклях, и я полагаю, в колледже они всерьёз увлекались театром. Возможно, ты не знаешь этого, Квилл, – сказала она, пододвинувшись поближе, – но Харли исчез на год!

– Что ты под этим подразумеваешь?

– Ожидалось, что по окончании колледжа оба мальчика приедут домой работать в банке. Харли не приехал.

В этот момент вмешался Джуниор Гудвинтер:

– Не хотите ли, ребята, поесть? У нас есть индейка и сандвичи.

– Мы подойдем попозже, – успокоил его Квиллер. – Милдред делится со мной своими кулинарными секретами.

– В мой лимонный пирог я всегда добавляю ложку горьких… – сказала она, подхватывая его реплику, а когда Джуниор отошёл, продолжила: – Никто не знает в действительности, что случилось с Харли. Родители говорили, что он путешествует, но, конечно, ходило много слухов.

Их снова перебили. Зять Милдред поинтересовался:

– Что вы тут придумываете, заговорщики?

– Мы помогаем полиции расследовать дело Фитчей, – сообщил ему Квиллер.

– Извините меня, – сказала Милдред. – Я ещё выпью.

– В полдень я узнал кое‑ что интересное, Квилл, – заявил Роджер. – За несколько часов до того, как Найджел застрелился, он продиктовал заявление об увольнении из банка – на Дэвида и на себя. Его самоубийство, очевидно, было хорошо продуманным.

– Но зачем Дэвиду нужно было увольняться? – спросил Квиллер.

Прежде чем Роджер смог придумать ответ, Хикси вмешалась в их разговор со своим обычным энтузиазмом:

– Вы никогда не поверите в то, что произошло в полдень. Я подстригалась в «Дельфине», и вдруг огромный олень вломился туда через переднее окно. Он пробежал прямо через магазин и выбежал через заднее окно. Везде осколки! И ужасная паника!

Квиллер посмотрел с сомнением:

– Ты запатентовала эту историю, Хикси?

– Я говорю правду! Спроси в «Дельфине»! Сейчас окна обшиты досками, а вывеска гласит: «Здесь останавливался олень». Я не могу понять, почему он не боднул пару посетителей.

– Почему это не произошло до выхода нашей газеты? Всё, что у нас есть, – жалкая стая диких индюков, – сказал Роджер.

Арчи только успевал поворачиваться, играя роль доброго хозяина. Аманда тоже была здесь, пила бурбон, хмурилась и жаловалась. Кольцо с бриллиантом на её левой руке притягивало внимание.

Райкер, стоящий рядом, отвел Квиллера в сторону:

– У нас всё на мази, старик. Она может быть сварливой, но я обожаю её. Она вела успешный бизнес двадцать пять лет и служила в городском совете последние десять лет. И она ни от кого не терпит пустой болтовни!

– Она замечательная женщина, – согласился Квиллер.

Аманда, нахмурившись, выступила вперёд.

– Кто назвал меня замечательной женщиной? – вопросила она воинственно. – Вы никогда не слышали слов «замечательный мужчина»! Он удачливый, умный или остроумный, Но если женщина имеет одно из этих качеств, так она просто «замечательная женщина» и всё!

– Прошу прощения, – сказал Квиллер. – Ты абсолютно права. Это избитая фраза, и я виноват. Ты не замечательная женщина, ты умная и остроумная.

– А ты врун! – проворчала она.

Райкер усмехнулся и, оттаскивая её в сторону, отнял стакан с бурбоном.

Квиллер отыскал глазами Милдред. Он хотел дослушать историю об исчезновении Харли, но она вела серьёзный разговор с одним музыкантом. Квиллер пошёл к буфету. Потянувшись за вторым сандвичем, он увидел Гомера Тиббита, ведущего в газете исторические обзоры. Тот собрался уходить.

– Гомер! Куда вы? Вечеринка только начинается!

– Я домой. Половина девятого – это позже, чем я обычно ложусь спать, – сказал девяностодевятилетний отставной школьный директор высоким пронзительным голосом. – Мои дни становятся короче. Когда мне исполнится сто, я буду ложиться спать до того, как надо вставать.

– Я только хотел спросить, насколько хорошо вы знали семью Фитчей.

– Фитчи? Мальчики пришли после того, как я уволился, но Найджел посещал мои уроки математики и истории. Отца Найджела я тоже знал. У Сайруса был стальной характер!

– Это он построил большой дом в Миддл‑ Хаммоке?

– Сайрус? Да, действительно. Он был большим мотом, азартным охотником, страстным коллекционером и преуспевающим торговцем спиртного без лицензии.

– Вы сказали, торговцем спиртного?

– Это то, что он делал на стороне. Возможно, семейные деньги пришли к Сайрусу с шахт. Он построил свой дом в Вест‑ Миддл‑ Хаммоке так, чтобы с вершины одного из холмов было видно озеро. Ему доставляли контрабандно ром из Канады и всё сгружали на берегу озера.

– Как он сумел скрывать это?

– Скрывать? Однажды ночью явился шериф и конфисковал весь груз, вылив содержимое в озеро. Вот почему вода в Скуунке так хороша для вас! Ладно, мне уже давно пора спать. Спокойной ночи.

Квиллер смотрел, как старик шел к выходу, с усилием передвигая костлявые ноги. После этого он застал Милдред одну в баре.

– Ты мне рассказывала кое‑ что интересное о Харли, когда нас перебили, – напомнил он.

– Я рассказывала? – задумалась она. – Я выпила немного… Это о гадальных картах?

– Нет, Милдред. Это что‑ то об исчезновении Харли после того, как он закончил колледж.

– О!.. Да… Он путешествовал… Это то, что говорила семья… Никто в это не верил.

– Почему люди не верили в это?

– Ладно… Ты знаешь… Люди здесь… болтливы.

– Где, они думали, он был?

– Кто?

– Харли.

– О!.. Давай подумаем… Спроси Роджера… Я сяду.

Квиллер отвел её к креслу.

– Будешь кофе?

– Что?

– Кофе.

– A!.. Чёрный.

Когда он вернулся с сандвичами и кофе, кто‑ то сказал ему, что Милдред ушла в комнату отдыха для персонала полежать, поэтому он съел всё сам и нашёл её зятя.

– Присмотри за Милдред, приятель. Она выпила слишком много.

– Где она?

– Прилегла отдохнуть. Она упомянула о загадочном исчезновении Харли пару лет назад. Знаешь что‑ нибудь об этом?

– О, конечно. Родня говорила, что он путешествовал, но ты же знаешь, какие мы здесь. Правда нас утомляет, и мы всё время должны что‑ то придумывать. Некоторые полагали, будто он выполнял секретное поручение правительства. Я считал, что он ходил матросом на грузовом судне. Ему нравились лодки. Вероятно, он отращивал бороду, надевал лоскуток на глаз, как одноглазый Дик.

– Он женился на Белл в Лас‑ Вегасе. Он был игрок?

– Я никогда ничего такого не слышал. Если у него и была страсть, то страсть к морю. «Ведьма Фитч» – хорошая лодка, двадцать семь футов. Они с Гарри Праттом не раз участвовали в гонках и выигрывали призы.

– Хм… – сказал Квиллер.

Его усы подозрительно дернулись.

За несколько дней, прошедших с момента убийства Харли, Коко проявил внезапный интерес к морской теме. Несколько раз он сдвигал картину с изображением канонерской лодки. И книги, которые он начал обнюхивать на книжной полке, были морскими и ториями: сначала «Моби Дик», затем «Два года и жизни матроса» и, наконец, «Путешествие на Баунти» Себе и другим Квиллер объяснял, что все коты любопытны, все они любят тереть мордочки об острые углы рамок картин и нюхать клей, используемый в переплетах.

Тем не менее связь с морем – курьёзное совпадение, думал он. Но одно настораживало: Коко был чрезвычайно внимателен к Харли на дне рождения, менее чем за двадцать четыре часа до его убийства, как если бы он знал, что что‑ то должно случиться.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒