АНТРАКТ. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. СЦЕНА ПЕРВАЯ

АНТРАКТ

После смерти главных подозреваемых озабоченные жители Мускаунти заметно успокоились.

Все знали, что детектив, расследовавший убийство, вернулся в свое управление в столицу штата.

Кроме того, стоял июль, и следовало подумать о свадьбах, выпускных вечерах, парадах, фейерверках, пикниках, семейных сборах и походах.

Разговоры в кафе вернулись к обычным темам: погода, рыбалка у мыса Багряный, выбор королевы красоты на фестивале «Рыболовный крючок» в Мусвилле.

Один только Квиллер не разделял наступившего спокойствия. Детектив, говорил он себе, уехал из города лишь затем, чтобы поймать через какое‑ то время настоящих преступников, застигнув их врасплох. Возможно, на это уйдет немало времени, но кто‑ то явно ошибается, полагая, что опасность миновала.

Кто‑ то мог вернуться на место преступления или нечаянно проговориться в баре. Об этом сразу же проинформировали бы полицию. Квиллер усами чувствовал беспокойство, и это убедило его, что занавес в деле убийства Фитчей отнюдь не опустился.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Место действия: квартира Квиллера,

позднее – ресторан «У Стефани».

Время действия: вторая половина следующего дня.

Квиллер сидел за большим письменным столом в обитой пробковыми панелями студии и писал письмо Кэрол и Ларри Ланспикам, выражая им свои соболезнования. Сиамцы, по своему обыкновению, сидели тут же, на столе, Юм‑ Юм готовилась схватить скрепку для бумаги, а Коко, высунув на четверть дюйма розовый язычок, ждал момента, чтобы лизнуть марку.

Юм‑ Юм напоминала статуэтку; хвост её был уложен вокруг лапок по часовой стрелке. Коко, подражая ей, застыл в идентичной позе, обернувшись хвостом тоже по часовой стрелке. Они почти как близнецы, подумал Квиллер, хотя сильное тело Коко, величественная посадка головы, умные глаза и манера держать себя высокомерно придавали ему такую уверенность, которую нельзя было не заметить.

– Мне жаль этих Ланспиков, – сказал он сиамцам. Благодаря пробковой обивке голос его звучал мягко и глубоко, и котам это явно нравилось. – Я могу обеспечить алиби Чеда в день убийства, но клеймо, которое поставил на него Чипмунк, будет в глазах общественности всегда связывать его имя с убийцами. Как говорится, ляжешь с собаками – встанешь с блохами.

Коко сочувственно почесал ухо.

– Я не убежден, что хулиганы из Чипмунка убили Харли, – продолжил Квиллер, – слишком многое противоречит этому. Может, я не смогу должным образом бить в барабан, но я собираюсь сделать то, что подсказывает моя интуиция. – Он разгладил усы кончиками пальцев. – Харли исчез на год после окончания школы, и никто в действительности не знает, куда он отправился и что делал. Он мог вляпаться в любую историю. Из того, что он в Пикаксе был приметной личностью, которой все восхищались, вовсе не следует, что он играл ту же роль за пределами города. Разносторонний актер, он не любил шаблонов. Та роль Бориса Карлоффа, которую он репетировал, как раз для него.

Коко мигнул с явным согласием, Юм‑ Юм продолжала сидеть с широко распахнутыми глазами, и пристальный взгляд её голубых глаз сбивал с толку.

– В то время он мог совершить нечто, что повлекло за собой шантаж. Он мог нажить врагов, мог связаться с наркоманами. Вполне возможно, что имела место и сексуальная эскапада с какой‑ либо подозрительной личностью мужского или женского пола.

Коты зажмурились, как будто всё сказанное было чепухой.

– Никто не знает, что делает молодой человек, вырвавшись на свободу. Он мог начать играть в азартные игры и влезть в долги. И странно, что он женился на Белл в Лас‑ Вегасе, вместо того чтобы сделать это в Старой Каменной церкви.

Говоря это, Квиллер крутился в своём кресле. Внезапно он остановился и погладил усы.

– И есть ещё вероятность, что Дэвид мог быть молчаливым соучастником авантюр Харли. Их дедушка незаконно торговал спиртным. Перевозчики контрабанды из Канады, бывало, причаливали со своим товаром к его берегу. Возможно, на этот берег причаливал ещё кто‑ то. Дом Дэвида – прекрасный наблюдательный пункт.

Коты теперь сидели с закрытыми глазами и слегка покачивались.

– Надеюсь, я вас не утомил? – поинтересовался Квиллер. – Я просто высказал несколько предположений.

Он закончил писать записку Ланспикам. Его послания с выражением соболезнования отличались задушевностью и искренностью – сопереживание было одним из лучших его качеств газетного репортера. Пока он подписывал конверт, зазвонил телефон, и он повернулся, чтобы дотянуться до аппарата, который стоял на столе за его спиной. Звонила Айрис Кобб, менеджер Гудвинтеровского исторического музея. Своим обычным жизнерадостным голосом она спросила:

– Не хотели бы вы зайти и посмотреть музей, мистер Квилл, до того, как он откроется для публики? Вы могли бы прийти к обеду, я приготовила бы жаркое в горшочках с картофельным пюре и тот ореховый торт, который вы любите.

– Приглашение принято, миссис Кобб, – ответил он быстро, – при условии, что у торта будет абрикосовая начинка.

Она была его экономкой, когда он и сиамцы жили в большом доме, и прежняя церемонность в обращении друг к другу всё ещё имела место между ними. Для неё он всегда был «мистер Квилл», а для него она – «миссис Кобб».

– Вы можете взять с собой Коко и Юм‑ Юм, – предложила она. – Я скучаю по этим дорогушам, и им бы понравилось побродить здесь, на свободе, после тесноты вашей квартиры.

– Вы уверены, что они будут желанными гостями в музее?

– О да, они никогда ничего не портили.

– За исключением редкой вазы стоимостью десять тысяч долларов, – напомнил ей Квиллер. – Когда вы меня приглашаете?

– Как насчёт воскресенья, в шесть часов?

– Мы придём.

Для себя он отметил, что нужно будет заехать в магазин Ланспика и купить розовый шелковый шарф. Розовый – любимый цвет миссис Кобб. Он скучал по стряпне своей бывшей экономки. Теперь, став менеджером, она жила при музее, занимая одно крыло дома, где ей предоставили квартиру с большой кухней, как она сказала. Приглашение выглядело многообещающим.

Квиллер вернулся к своему столу и нашёл, что бумаги на нём разбросаны, конверт, который он подписывал, исчез и коты отсутствовали. Предательское чавканье под столом обнаруживало Коко, там же оказался и липкий конверт.

– Ну ладно, негодники, – сказал он. – Я считаю это антиобщественным поведением. И если вы не исправитесь, то не получите жаркого в воскресенье.

Когда телефон зазвонил во второй раз, он положил конверт в ящик. Часы показывали пять, и он знал, кто это звонит.

– Я собираюсь домой, Квилл. Ты не возражаешь, если я загляну проверить работу Пита?

– Конечно заезжай, Фран. Получилось здорово! Пробка придаёт комнате необычные акустические свойства.

– Я знала, что так будет. И твой голос звучит изумительно. Она говорила веселее, чем обычно. – Увидимся через пять минут.

Франческа обедала с клиентом, подумал Квиллер. Сиамцам он сказал:

– Она придёт выпить, и я не хочу, чтобы кто‑ нибудь из вас хватал её за лодыжку или стащил что‑ нибудь из её личных вещей.

Вскоре после этого дизайнер, повернув свой собственный ключ в замке внизу, вприпрыжку поднялась в квартиру в весьма весёлом настроении.

– Виски? – спросил он.

– Содовой побольше. У меня было длинное свидание с новым клиентом. Дон Эксбридж! Я занимаюсь его новым двойным домом в Индейской деревне.

Квиллер молча запыхтел в усы. Недавно разведённый, Эксбридж был одним из наиболее влиятельных и привлекательных мужчин в городе. Женщины таяли от его улыбки.

Они принесли свои напитки в студию, и Квиллер сел за письменный стол, в то время как Франческа устроилась, поджав ноги, в большом кресле, где он обычно обдумывал свои творческие идеи и изредка дремал. Она расположилась более непринужденно, чем всегда, подумал он.

– Стены, выложенные пробкой, – сказал он, – хорошая идея для этой комнаты, Фран.

– Спасибо. Прекрасная работа. Пит всегда так работает.

– Даже с материалом в полоску?

– Ах! Блаббермаут рассказывает сказки! – воскликнула она гримасничая. – Эта работа с полосатым материалом – одна из моих ранних ошибок. Сегодня за обедом Дон Эксбридж предложил обить стены в его рабочем кабинете шотландкой, но я быстро его разубедила, сказав, что его дому не подойдут квадратные формы. Он одарил меня своей обворожительной улыбкой. С ним очень легко ладить. Мы собираемся в Чикаго выбрать кое‑ что для его дома.

Квиллер нахмурился:

– А когда мы с тобой летим за мебелью для моей спальни?

Фран отреагировала с удивлением, но вопрос её обрадовал.

– Как насчёт следующей недели? Я хочу, чтобы ты посмотрел новую большую кровать с пологом на четырёх столбиках.

– Я не хочу, чтобы она выглядела, словно в ней спал Джордж Вашингтон, – возразил он.

– Это современная кровать. Стойки из нержавеющей стали с медными наконечниками. И там ещё есть несколько шкафов из Германии, которые тебе понравятся, – в очень современном стиле Баухаус. Ты не против, если я закажу номер в гостинице? Мне известно одно уютное местечко в районе, где расположены выставочные павильоны. Дорого, но это тебе по карману и не нанесёт большого ущерба. Как насчёт следующей среды? Если мы сядем на утренний рейс, мы сможем быть в Чикаго к обеду.

Квиллер подумал, что если Полли узнает об их поездке, это её добьёт. Фран спросила:

– Ну, что ещё рассказал тебе Большой Рот?

– О розовом отделочном материале и красном вельвете, который он использовал в доме Харли и Белл. Это тоже была одна из твоих ошибок?

– Нет! – сказала она громко своим хорошо поставленным голосом. – Этим управляет мой босс. Аманда собирается продавать клиентам всё, что они хотят, независимо от того, безвкусно это, крайне непрактично или незаконно. Она безнравственна, но мне она нравится.

– Арчи Райкер собирается жениться на Аманде.

– Надеюсь, у него есть чувство юмора. Оно ему пригодится.

– Ты не слышала, кем банк заменит Найджела и мальчиков?

– Официальных заявлений не было, но ходят слухи, что две женщины претендуют на место вице‑ президента, а новый президент прибудет из Центра. Надеюсь, ему понадобится дизайнер по интерьеру.

– Где ты была, когда услышала о самоубийстве? – спросил он.

– В парикмахерской. Все заплакали. Люди действительно любили Найджела. Он был такой обходительный, красивый и обаятельный.

– Я обедал в «Старой мельнице», – сказал Квиллер, – и одна из официанток уронила поднос, когда узнала об этом. Полагаю, Найджел был обходительный, красивый, обаятельный мужчина и давал большие чаевые.

– Сейчас ты изображаешь из себя циничного журналиста. Браво! – заметила она. – Ты слышал, что место Маргарет в совете библиотеки собираются отдать Дону Эксбриджу?

Квиллер неодобрительно заворчал. Эксбридж добивался сноса исторического здания суда.

– Эксбридж убедит город в необходимости снести нашу старую библиотеку, чтобы построить новую за девять миллионов девятьсот тысяч долларов, – проворчал Квиллер.

– Сейчас ты так же не прав, как и циничен! – Глаза Фран стального цвета лукаво сверкнули. Ей нравилось раздражать его. – Дон также хотел включить Найджела в попечительский совет.

– Отлично! – воскликнул Квиллер. – Он собирается манипулировать официальными лицами клингеншоеновского фонда, чтобы купить их расположение, а затем добиться для себя снижения налогов, расширения зон застройки и других льгот и выгодных проектов. Подлить тебе виски? Позже мы поедем ужинать к «Стефани». – Потом добавил озорно, зная, что это выведет её из себя: – Я слышал кое‑ что любопытное на прошлой неделе. Мне сказали, что Харли исчез на год после окончания колледжа.

– Он не исчез! – запротестовала она. – Он путешествовал. Издавна молодые люди после учебы и перед тем, как прочно обосноваться где‑ то, отправлялись в длительное путешествие. Здесь нет ничего необычного!

– Многие считают, что в тот год он совершил нечто из ряда вон выходящее.

– Глупые сплетни, – бросила она с раздражением.

– Он путешествовал на самолёте, на мотоцикле или на вертолёте?

– Откровенно говоря, я никогда не думала, что кому‑ либо это так важно знать.

– Он обсуждал с тобой свой маршрут?

– Фитчи сочли бы неприличным докучать беседами о своих путешествиях. И он не привёз с собой никаких цветных слайдов, или открыток с видами Франции, или глиняных копий фигурок из Тадж‑ Махала… Чего я добиваюсь? Третьей ученой степени?

– Извини… Как Дэвид? Ты его видела или, может, говорила с ним?

– Я разговариваю по телефону с Джилл каждый день, – сказала Франческа, смягчаясь. – Она думает, что Дэвид на грани срыва. Они уезжают на несколько недель в тихий уголок в Южной Америке, где когда‑ то провели свой медовый месяц.

– Полагаю, Дэвид унаследует всё.

– Точно не знаю. – Она посмотрела на часы. – Ресторан прекращает обслуживание в девять часов.

– Хорошо, едем… только вот покормлю кошек.

– Ты нашёл мою зажигалку?

– Нет, но я попросил мистера О'Делла быть внимательным во время уборки.

Сиамцы уединились в своих апартаментах и прилежно наблюдали за птицами с подоконника. Квиллер поставил миску с мясом на подставку в ванной, включил телевизор без звука и тихо закрыл дверь квартиры.

Пока они ехали в машине к «Стефани», он спросил:

– Это правда, что отец Харли торговал контрабандным спиртным?

И стал ожидать следующего негодующего опровержения.

– Да! – ответила она с восторгом. – Он верил в то, что люди будут пить в любом случае и, если бы он ввозил контрабандой из Канады хороший товар, они бы не вели себя безрассудно, употребляя Бог знает что. Он особо не задумывался над тем, ввёден ли запрет на продажу спиртного или на женские корсеты.

«У Стефани» задрапированные столы стояли в подлинных залах старого дома. Квиллера и его спутницу посадили во втором зале. Лучи вечернего солнца, проникая сквозь цветные стекла окон, окрашивали во все цвета радуги наклоненные зеркала и бокалы для вина.

За ужином они обсуждали новый театр.

– На этой неделе устанавливают кресла. В августе можно будет проводить репетиции, – сказал Квиллер. – Ты всё ещё хочешь открыть его оригинальным обозрением?

– Ну… – протянула Фран неопределенно. – При сложившихся обстоятельствах мы подумываем о постановке серьезной пьесы и попросили Дэвида принять в нём участие. Стоящая роль могла бы вернуть его к жизни. Он так подавлен, что Джилл боится, не последует ли он примеру своего отца.

Квиллер подумал, что, если Дэвид имеет отношение к случившемуся с Харли, у него есть все основания быть подавленным. Он мог стать следующей жертвой.

– У тебя уже есть кое‑ что на примете? – спросил он. – Только не надо ничего русского, это может столкнуть его с обрыва.

– И ничего слишком кровавого, – сказала она.

– И ничего о двух братьях.

Из переднего зала, где было четыре или пять столиков, донесся ласкающий слух голос. Он принадлежал мужчине, который говорил убежденно, а потом искренне смеялся.

– Я знаю этот голос, – сказал Квиллер, – но не могу сразу определить, чей он.

Фран выглянула из‑ за его плеча.

– Это Дон Эксбридж, – сказала она весело. – И он с женщиной! Я думаю, это Полли Дункан. Похоже, они отлично проводят время! – Она выглядела довольной. – Ты не собираешься послать выпивку на их столик?

Квиллер нахмурился, услышав приятный серебристый смех из переднего угла. Так могла смеяться только Полли. Все вокруг сразу потускнело и стало раздражать, салат плохо пропитан, торт с грецкими орехами сырой, кофе некрепкий. Франческа невыносима. Он злился на неё, отвозя её домой, он злился на неё, добравшись до сочувствующих сиамцев. Ни разу в течение вечера, думал он, она не упомянула Коко и Юм‑ Юм; знает ли она вообще их имена? Ни разу она не высказала своего мнения по поводу новой газеты и не прокомментировала его колонку. В общем, он пожалел, что согласился лететь с ней в Чикаго смотреть кровать из нержавеющей стали и шкафы в стиле Баухаус. Та мебель, что стояла в его спальне, вполне устраивала его. Очень даже удобная мебель. С Полли ему тоже всегда было удобно. А с Франческой он никогда не чувствовал себя комфортно.

Он прошёл к сиамцам проверить, не дует ли из окна, и выключил телевизор. Кошки спали в одной корзине, прижавшись друг к другу. Затем он включил в ванной свет, чтобы посмотреть, как они поели, и налить свежей воды. Там все было вверх дном. Туалет Юм‑ Юм перевернут, и его содержимое валялось на полу. Блестящий предмет, наполовину зарытый во влажный песок, оказался серебряной зажигалкой. Что‑ то, подумал Квиллер, не в порядке с этой кошечкой. Она раньше не была такой привередливой! Завтра надо отвезти её к врачу!

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒