ИЛЛЮСТРАЦИИ 2 страница

И я такой: “Ты сидишь с незнакомцем и рассказываешь ему свои гребаные проблемы, и он еще за это получает деньги? ”, а он: “Да, да, это отлично работает! ” Я посоветовал ему забыть обо всем этомговне и позволить музыке быть его терапией. Но он не послушал.

Жаиро Гведес : “Через несколько дней после встречи Макс попросил меня прийти на репетицию домой к Паоло. Их музыка была немного сумбурной: Иггор играл одно, Макс другое. Они собрали много черники с деревьев в саду Паоло и бросались ею в людей из окна.

Я спросил: “Не хотите поиграть? ” А они: “Нет, давай бросаться ягодами в людей! ” Я подумал: “Черт, да у этих парней явно не все дома”.

Ну, не суть, Макс попросил меня показать ему риффы и сказал, что я то, что им надо. Он попросил меня присоединиться к группе, и я ответил: “Да, я присоединюсь к вам, но вам нужно начать серьезно относиться к делу и писать песни”.

Жаиро был хорошим гитаристом, он реально ИГРАЛ. Он мог играть песни MercyfulFate и Slayer, и обучал меня новым риффам. Мы играли кавер на “BlackMagic” Slayer, и у нас уже довольно хорошо получалось. Исполнение этих каверов повышало наш уровень музыкального мастерства. Мы сыграли кавер и на “LivingInFear” Kreator, и он звучал точь-в-точь как оригинал. Люди начали замечать нас, потому что мы звучали как американские и европейские группы.

За год мы сильно выросли с музыкальной точки зрения. Предложение Когумело о EP по-прежнему было в силе, поэтому Жоао пришел к нам со словами: “Я слышал, что выпрогрессируете. Не хотите записать демо? ”

Я ответил: “У нас есть одна песня под названием “Necromancer”. Мы могли бы записать ее, если не против? ” Это был наш первый опыт записи. Жоао и его жена были парочкой настоящих хиппи, совсем не металлисты, но они видели в нас будущее.

Мы не подписывали контракт на демо “Necromancer”, нам просто заплатили за него. Мое главное воспоминание об этой сессии, что я подключил свою педаль дисторшна, и звукоинженер подошел ко мнев бешенстве: “Выруби это дерьмо! ” А я такой: “Чего? Это педаль дисторшна. Мы метал-группа, мы так звучим”. А он как заорет: “Нет, ты должен играть с чистым звуком! Как LedZeppelin! ” А я ему: “Нет, чувак, это не LedZeppelin”.

Я включил ему пару тем Venom и сказал: “Вот так мы хотим звучать”, и он ответил: “Это полное говно, но окей, я запишу вас с этой штуковиной”. Он реально употребил слово “штуковина”, говоря о моей педали дисторшна. И при этом сказал, что не станет указывать свое имя на демке. Мы ответили, что нам насрать.

Так мы записали демку. Для первого раза получилось очень круто. Чувакам из Когумело она очень понравилась, звук получился как у настоящей группы. “Necromancer” – отличная песня для новой группы. Мы репетировали все больше и больше, и написали другие песни для этой EP: “WarriorsOfDeath”, “Antichrist” и “BestialDevastation”. Наш друган записал вступление с демоническим голосом. Это его настоящий голос, мы не накладывали никаких эффектов. У этого парня был по-настоящему сатанинский, глубокий голос. Мы называли его Человек-Отрыжка, потому что его голос был настолько глубоким, что создавалось ощущение, что он все время рыгает.

С дизайном обложки, где демон обнимает церковь на «BestialDevastation», также связана интересная история. Парень, который нарисовал ее, из очень набожной семьи Адвентистов Седьмого Дня. У него дома телек направлен в стену, чтобы никто не видел, что там показывают; его отец был супер-религиозным фриком, как и мама. Но этот парень был потрясающим художником. Он рисовал на футболках обложки альбомов Kreator, Voivod и Slayer, и они выглядели точь-в-точь как оригиналы.

Мы попросили его нарисовать обложку, и он сказал, что сделает, но не сказал, что единственное время, когда он мог рисовать что-либо, это три часа утра, когда все уже спали. Тогда он доставал рисунок из-под кровати и работал над ним ночь напролет, а затем снова убирал его под кровать и следующей ночью снова рисовал. На все ушла неделя, и наконец он закончил эту вещь. Я спросил, не застукали ли его предки, потому что отец бы просто убил его нахрен, но он сказал, что ему все сошло с рук. Этот же парень нарисовал первый логотип Sepultura, только он получился неубедительным. После записи «MorbidVisions» мы модернизировали его в нечто более крутое, и в конце концов он стал таким, как на пластинке «Schizophrenia».

Мне было 16, когда Когумело выпустили «BestialDevastation», а Иггору - 15. Эта пластинка многим понравилась, и люди считали, что у Sepultura есть потенциал. Мы отправили ее копии в Америку и Европу, и она попала в несколько фэнзинов и радиостанций. “Kerrang! ”написал о ней маленькую заметку. Кажется, в новостях. Первое шоу, которое мы отыграли для его раскрутки, было с Overdose. Они выступали в качестве хедлайнеров, потому что были более популярными и их знало больше народу.

Мы открыли шоу, и инициатива почти сразу полностью перешла к нам. Наше шоу нравилось людям больше, потому что вызывало больше эмоций, и перед сценой собралось больше фэнов. Наши песни были прекрасны. Overdose больше напоминали IronMaiden, практически полная копия. Они звучали, как Maiden, даже одевались как Maiden.

На тот момент наш стиль был нов, большинство не знали о существовали блэк и трэш-метал, поэтому мы больше увлекали слушателей, чем Overdose, потому что работали на совершенно ином уровне жестокости.

Жоао Эдуардо : “Общей реакцией публики на Sepultura было изумление, в основном из-за их названия, но и благодаря их звуку”.

А еще мы взяли себе клевые сценические имена. Я стал Одержимым, Иггор – Череполомом, Жаиро - Мучителем, а Паоло - Разрушителем. И все-таки эти имена не работали, нас никто такне называл. Меня бесило, что никто и никогда не называл меня Макс Одержимый.

Мы хотели себе патронташи, как у всех немецких групп, но не могли их себе позволить, даже купить не могли, потому что они были запрещены в Бразилии. Иггору пришла отличная идея – он предложил достать кучу “пальчиковых” батареек и покрасить их в серый цвет.

Короче мы собрали 100 или 200 батареек, откуда только могли, сложили их в огромную коробку, покрасили их в серый цвет и приклеили суперклеем к гитарным ремням. Когда нас фотографировали, нам пришлось сказать фотографу, чтобы онсильно не приближался, иначе бы люди поняли, что они фальшивые. На всех фотках с тех сессий присутствуют эти фальшивые патронташи, просто потому что мы хотели выглядеть как метал-группы из Европы.

Недавно журналист поинтересовался, почему я так интересуюсь военной одеждой, и я ответил, что в те времена в Бразилии не разрешалось носить такую одежду, если только ты не служил в армии. И купить ее тоже было нельзя, и если бы тебя застукали в ней, ты бы отправился в тюрягу. Поэтому, когда я поехал из Бразилии в Европу и увидел всю эту одежду в магазинах, торгующих военной атрибутикой, мне просто сорвало крышу. Я просто не мог поверить, что здесь разрешено ее покупать. Я купил все виды камуфляжных брюк, включая серебристые и черные, за ношение которых я потом стал известен.

В Бразилии действуетобязательная воинская повинность по достижении 18 лет, если только ты не найдешь какую-нибудь отмазку. Я нашел - достал бумаги из загородного домика. Он находился в трех часах езды от военной базы, и у меня были счета за свет, газ и телефон из этого места посреди ничто, где жил мой друг, и я сказал, что там я и живу, и что не могу служить в армии, потому что живу посреди ничто. Они на это купились, и я получил освобождение от армии. Иггор сделал то же самое. Мы использовали ту же схему, и она сработала и для него. Некоторые мои друзья пошли более безумным путем – они сказали, что они геи или что они психопаты и способны на убийство.

Целыми днями мы шатались по улицам с бандой металлюг с длинными волосами в футболках с изображением метал-групп, и выделялись везде, куда бы ни шли. Общество видело нас и не могло найти ответа на вопрос: “Кто эти парни? ” Мы повсюду терроризировали людей. Обычно мы тусили в богатой части Белу: там был один уголок на улице, где мы тусили и терроризировали богачей, превращая их жизнь в ад.

Мы сидели в барах, пили пиво и водку. Кругом было полно богатых людей, и они были напуганы, потому что мы громко разговаривали, а наши друзья высовывались из машин и очень громко врубали метал. Вот так мы выглядели и вели себя, а еще временами ввязывались в драки. Это стало нашим обычным местом тусовок в субботние вечера.

В дневное время мы зависали у магазина аудиозаписей в центре Белу, пиная балду и ничего не делая. Мы убивали время, слушая рок-записи. То и дело мы попадали в переплет, но при этом заводили друзей и говорили людям, что у нас есть группа под названием Sepulturaи рассказывали, где будет наш следующий концерт, пытаясь сколотить группе кой-какую репутацию.

Была только одна вещь, которая пугала меня: полиция. Каждый раз, когда я видел полицию, меня начинало трясти, и я пугался до усрачки. Когда я был ребенком, в Бразилии правила военная диктатура, и заправлял всем президент Жоао Батиста Фигейредо, хотя я почти не замечал этого, пока не умер отец. Ничего из этого говна не затрагивало нас, пока он был жив, потому что у него были хорошие связи. После смерти отца и переезда обратно в Белу мы увидели нечто иное.

Ребенком я боялся копов. Я боялся полиции даже больше, чем самого дьявола. Там процветала коррупция. Никакой тебе справедливости или правосудия. Люди жалуются на копов здесь, в Америке, но они не знают, как им повезло. В Бразилии копы простоебнутые на всю башку. Тюряга в Бразилии – это совсем не то место, где тебе захочется побывать. Ни за что в жизни.

В то время, если ты болтался на улице, у тебя при себе всегда должен был быть документ, удостоверяющий личность. Если тебя поймали без него, ты автоматически попадал в тюрьму. Вот так все и было: ты сидел на заднем сиденье, направляясь в тюрьму, даже если не сделал ничего дурного. Однажды нас с Иггором копы арестовали без документов. Это был примерно 1985-ый. У Паоло тоже не оказалось документов. Я не знаю, почему. Просто как-то вечером мы втроем пошли гулять без документов.

И копы подошли к нам, остановили, всех поставили к стенке – вообще-то наша песня “ToTheWall” на альбоме «Schizophrenia» как раз об этом. Они приставили стволы к нашим головам, и несли безумный бред в духе: “Ах ты урод! Мы тебе быстро малину испортим! Ты гребаный чокнутый ублюдок-металлист”.

Мы не сделали ничего дурного. Мы просто гуляли по улице. “Где твои документы? ” – спросили меня. “У меня их нет” – ответил я, и мне в ответ: “Тогда все, поедешь в центр”.

Иггор Кавалера : “Мы находились на территории, где тусовались многие скинхеды, панки и металлисты, и тут копы подошли и попросили мои документы. У нас их не оказалось, и поскольку до сих пор были живы отголоски старого диктаторского мышления, они набрасывались на всех, кто выглядел хоть немного иначе”.

Когда мы отправились в тюрьму, нас посадили в клетку с кучкой других мудаков. У всех у них был жуткий вид. Это были насильники, убийцы и прочие отбросы. Мы сказали себе: “Это же полное безумие”. Нам сказали снять наши пояса и шнурки от ботинок. Нам разрешили сделать один телефонный звонок, и Паоло позвонил своему отцу. Отец знал кое-кого в полиции, и это был наш билет на волю.

Мы провели там шесть часов как в настоящем кошмаре, а потом пришел отец Паоло, поговорил с какими-то людьми и нас выпустили. Это было чудо. Мы тогда сказали друг другу: “Больше никогда не забудем брать с собой документы! ”

Наркота? Мы с Иггором никогда в нее не углублялись. Мне никогда не нравилась трава, потому что я не любил курить. Отец часто курил сигареты, и мне это никогда не нравилось. Многие наши друзья сидели на кислоте. Я попробовал ее однажды, и она мне тоже не понравилась. Я посмотрел на небо и увидел тысячи мух, сбрасывающих бомбы – это было пугающе, очень плохой трип. В тот момент мы ели креветки, а мне казалось, что мы едим червей. Это было похоже на ту сцену в «Пропащих Ребятах», где парень ест китайскую еду, а на самом деле это черви. Я выплюнул еду, а остальные сказали мне успокоиться, но я не мог, потому что мне казалось, что я вижу, как они двигаются.

Я попробовал кокаин, и он понравился мне первый час или около того, что было здорово, потому что я в каждом видел лучшего друга. Но потом тебе нужно принимать все больше, и ты доходишь до того, что принимаешь слишком много и не можешь заснуть. Это мне и не нравится в коксе и ЛСД: тот факт, что можно никогда не ложиться спать. Я подумал: “Хотел бы я пойти поспать”, потому что физически я устал, но мой мозг двигался со скоростью в тысячу миль в час. В Бразилии есть очень хороший кокс, и мои друзья принимали его, поэтому время от времени я тоже немного принимал. Хотя это никогда не превращалось в такую зависимость, чтобы я принимал его каждый день. Я сделал выбор в пользу бухла.

Чувак, мне очень нравилось напиваться. Это началось рано, когда мне было 14 или 15. Я ходил с друзьями по барам, ав Бразилии тебе долженисполниться 21 год, чтобы употреблять алкоголь, но все пьют с шести лет. Можно купить алкоголь даже в этом возрасте. Шутка, конечно. Никто не подчиняется закону, поэтому в 14 я мог получить выпивку, если хотел. Мне нравился ром – убойная тема. Никогда не нравилось пиво.

Думаю, я всегда хотел стать экстремальным человеком. Так было всегда: или самое экстремальное дерьмо, или ничего. Такой всегда была моя философия: я никогда не довольствовался пивом и травкой, как большинство. В моем случае этобыла водка и кокаин с виски, или ничего.

Я никогда не хотел залипатьво что-то наполовину. Для меня эта территория просто не существует.

ГЛАВА № 4

1985-86: УЛЬТРАНАСИЛИЕ

Именно с потерей отца связано то, что я стал так много пить. Только чтобы заполнить пустоту. Когда я пил, я начинал чувствовать себя иначе: мне нравился тот кайф, который я получал от выпивки. Когда я был пьян, музыка звучала лучше, а еда казалась вкуснее. Это правда: когда ты слушаешь пластинку, убитый в хлам, эта музыка звучит просто чертовски круто. Слушаешь Slayerреально громко, когда пьян, и, чувак, он звучит просто прекрасно. И когда слушаешь свою музыку пьяным, она тоже звучит здорово. И ты говоришь себе: “Поверить не могу, что это мы”. Я обычно слушал «Arise» на полную громкость в задней части автобуса и думал: “Только послушай этот голос. Он же чертовски прекрасен! ”

Выпивка всегда была рядом - и когда я был ребенком, и когда стал взрослым. Особенно я любил водку. Позже, после свадьбы, я переключился с водки на вино, что казалось мне хорошим выбором спиртного. Вино помогало мне расслабиться по вечерам, но сперва я выпивал бутылку, а потом перешел на две. Таким стал мой райдер, поэтому после каждого шоу Sepultura я ужирался двумя бутылками этого пойла. Несмотря на это, многие люди, гастролировавшие со мной вместе, по сути никогда не видели, чтобы я нажирался в жопу, не считая пары редких случаев.

В то время я был без сомнения довольно диким. Однажды я попал в аварию, когда ехал на машине. У меня был белый Фиат, на который я копил несколько лет. Как-то вечером я поехал прогуляться на этой машине и посмотрел в Белу «Заводной Апельсин» по телеку в баре, нажираясь между делом. Я думал: “Да это, бля, самый охуенный фильм в мире. Я хочу быть одним из этих долбаных парней! ”, потому что обожал насилие.

Я повесил в комнате огромный постер этого фильма рядом с постерами Slayer, MorbidAngel и Death. Его жесткость произвела на меня огромное впечатление. По сути, это метал-фильм. Я удивился, когда Sepultura позже записали альбом по мотивам «Заводного Апельсина», потому что в то время остальным он не нравился. Я смотрел его, а они не проявляли к нему интереса. Очень странно.

В общем, посмотрел я этот фильмец, и в три утра пришло время возвращаться домой. Шел дождь, здравый смысл подсказывал: “Найди того, кто отвезет тебя домой”. Но дурная половина моего разума сказала мне: “Да к черту все это! Езжай домой, ублюдок”. Я выбрал дурную сторону (и ошибочную), и поехал. Меня носило по дороге из стороны в сторону.

Чувак, я был очень сильно пьян. Просто в хлам. И вот показался поворот, машина сделала на дороге разворот на 360 градусов и врезалась в стену. Я выглянул из окна. На меня уставилась огромная церковь. Было три часа утра, я стоял там один, весь перед моей машины был полностью разбит.

Я смотрел на церковь и злился на нее. Я думал про себя: “Зачем мне надо было врезаться в церковь? Какого хера ты оказалась у меня на пути, церковь? ” Я проклинал церковь за эту аварию. Это смешно, теперь, когда я вспоминаю об этом. Я вылез из машины и показал ей фак с криком: “Иди ты на хуй, тварь! ”

Я не получил травм за исключением кровотечения из носа, но машина была вдребезги. Копы не приехали, и это к счастью. Мне удалось завести машину и доехать на ней домой в ужасном состоянии.

На следующее утро мне пришлось соврать маме, и это было плохо, потому что она помогала мне с покупкой. Я сказал ей: “Мам, я припарковал машину, и пошел в бар, а когда вышел, кто-то ее разбил”. Она знала, что я ей гоню. Я был в жутком похмелье, и она спросила: “Ты приехал домой прошлой ночью? ”, и я такой: “Да! ”, а она мне: “Ну, и как ты себя сейчас чувствуешь? Как голова? ”, а я такой: “Да все окей, я только немного устал”, но в конце концов я рассказал ей, что попал в аварию. Она ответила, что сразу это поняла, потому что ни один человек не смог бы разбить припаркованную машину с таким огромным ущербом, и что мне лучше больше так не делать, потому что она не хочет, чтобы я разбился насмерть.

Мне казалось, что все так живут. В той компании, где тусили я и Иггор, мы жили именно так. У меня были проблемы со всем тем дерьмом, что творилось в нашей жизни. У нас не было денег, во всем доме царила депрессия. Все это подтолкнуло меня к алкоголю. Я считал Иггора странным, потому что он редко пил: он практически вел трезвый образ жизни, хотя не разгуливал по городу, говоря направо и налево, что он трезвенник, как это делают многие группы. Но именно таким он и был, что для меня было странно.

Однако, когда Иггор выпивал, он становился похожим на тасманского дьявола из старых мультфильмов, он был катастрофой. Иггор съезжал с катушек, ввязывался в драки и болтал дикую хрень. Он становился опасен, когда выпьет, и я как-то сказал ему: “Тебе лучше не пить, брат, потому что ты не такой, как я. Ты чертовски опасен, когда пьешь”. Я был счастливым алкашом – я шутил, мне нравилось разыгрывать людей. Но с ним не было весело, когда он пил, поэтому он пилне очень часто: никогда не подозревал, что у него очень большая силы воли. Он был очень силен. Его интересовала только игра на ударных.

Я развлекался с алкоголем, и никогда не считал это проблемой. Некоторые веселые штуки я откалывал именно по пьяни. У меня был собутыльник по имени Мауриньо. Он был моим лучшим другом. Я слышал, как про него говорят, что он может избить десяток, не моргнув глазом и что он конченный психопат. Мне было 16, когда я познакомился с ним, это было в самом начале становления группы.

Этот парень обожал все, что имело отношение к Sepultura, и постоянно подбадривал меня: “У тебя получится. Я знаю, что однажды ты станешь известной звездой, чувак. Я, черт побери, знаю это. Просто продолжай делать то, что делаешь”. Обычно мы гуляли и постоянно нажирались. А еще ввязывались в крупные драки. Он был небольшого роста, но знал каратэ и мог неслабо отпиздить. Он выносил огромных парней. Было весело принимать в этом участие.

Когда был пьян, я тоже был хорошим бойцом. Я просто с катушек съезжал. Мы как-то зависали в баре, и меня стал доебывать один чувак. Он называл меня позером и действовал мне на нервы своими словами: “Чувак, ты да позер…ты гребаный позер… твоя музыка - фейк”. А я ему: “Ублюдок, лучше завязывай или отхватишь”.

Но он продолжал меня доебывать, и наконец я сказал: “Окей, сейчас это говно закончится. Пойдем на выход. Положим этому конец прямо сейчас”.

Я начал выбивать из него дурь. Я схватил с земли камень и разбил о его башку. Череп треснул, повсюду была кровища. Мои кеды все были в его крови, когда я пришел домой. Помню, как смотрел на кеды и думал: “Черт. Как этот чувак до сих пор жив? ” Но он сам напросился. Я только занимался своим делом и приятно проводил время с друзьями. Мой друг Мауриньо видел, как все это происходит и сказал мне потом: “Ты позаботился об этом парне”. Ему даже не пришлось вмешиваться.

Такое случалось несколько раз. Думаю, что в этом было немало общего с чувством жестокости, которое у меня возникло после просмотра «Заводного Апельсина». Нередко вечерами мы выходили гулять с одной мыслью: “Хоть бы сегодня с кем-нибудь помахаться”. Это напоминало психологию скинхедов. Ебнутую психологию. А может я просто давал выход своей депрессии в этих драках. Есть теория, что мальчики, которые растут без отца, в конечном счете становятся более агрессивными, потому что рядом с ними нет отца, который расскажет, какие границы нельзя переходить. В моем случае эта теория полностью оправдана.

Мы с Иггором очень рано заинтересовались тату. Я спросил маму, можно ли мне сделать тату, но она ответила, что я слишком молод и что она выкинет меня из дома, если я ее сделаю. Я ответил: “Мам, я коплю деньги и сделаю тату”. А она мне на это: “Лучше не делай! Серьезно, если сделаешь ее, я тебя взгрею”.

Это продолжалось до тех пор, пока я наконец не сделал тату. Был один парень. Он как-то приехал к нам в Белу. Это был очень известный мастер тату, он сделал татуху одному из моих друзей. Он нарисовал пивную кружку на животе моего друга со словами: “Пиво - мое дело”. Мне это показалось клевым, поэтому я тоже пошел к нему.

Обычно ты просишь разрешения родителей, если хочешь сделать тату и тебе нет 18, но в Бразилии все это не имеет значения: если у тебя есть бабки, они сделают тебе гребаное тату - с согласия твоей мамы или без него. Я нанес на правую руку тату с драконом, и когда пришел домой, понял, что лучше ее спрятать от мамы, потому что я не хочу, чтобы она узнала, что я ее сделал – по крайней мере пока. Тогда я одел рубашку с длинным рукавом, но я помнил, что мне придется сменить повязку на драконе: мне сказали нанести на тату немного крема перед тем, как ложиться спать. С этой целью я пошел в ванную, но несмотря на то, что был умным парнем, как и сейчас, я оставил окровавленную повязку в раковине.

Разумеется, мама заметила ее за чертову милю, и вот заходит она, видит повязку в крови, и тут же понимает, что я натворил. Она заходит в мою комнату, включает свет и спрашивает: “Что это? Это же тату, не так ли? ” А я такой: “Нет, нет… это случайность, я порезался! ”

Он посмотрела на повязку, которую держала в руке и сказала: “Нет, это не так, здесь краска! Кровь и краска! И они похожи на дракона! Покажи мне свою руку”.

Я показал ей свою другую руку, и само собой на ней ничего не оказалось. И тут она как заорет: “Другую руку, дебил! ”, и я показал ей ее. Она разозлилась. Очень сильно разозлилась. Это было странно – я не понимал, почему это так ее взбесило.

Я сказал: “Мам, успокойся, это просто тату. Ничего особенного”, а она как заорет: “Это важно! Я же говорила не делать его! Ты не послушал меня! Спи на террасе. Сегодня ты дома спать не будешь”.

И я такой: “Чего? Я не буду спать на террасе, мам”, а она мне: “Ты спишь на террасе, без подушки, без ничего. Ты спишь прямо на земле”.

Я действительно не понимал, с чего она так взбеленилась. Думаю, она просто пыталась заботиться о нас и быть хорошей мамой. В конце концов мы были еще очень молоды. Так что той ночью я спал на гребаной холодной земле с одной мыслью: “Черт! Это несправедливо”.

Забавно, что три года спустя мама сделала тату Sepultura на руке. Я сказал ей: “Теперь я должен заставить тебя спать на террасе, мам! ”

Иггор тоже сделал тату и придумал дизайн для моей второй тату. Это был череп, держащий меч, который проходит через центр головы. Ее сделал на пляже в Сантосе вокалист трэш-метал группы под названием Vulcano – этот здоровяк был татуировщиком. Моя страсть к тату с того времени стала развиваться, и я наносил все больше и больше, и дошел до того, что начал ездить и искать хорошего мастера тату, когда гастролировал по миру вместе с Sepultura. Некоторые из них были фэнами группы, как например, Пол Бут, с которым мы до сих пор остаемся добрыми друзьями.

У меня не было много девушек. Была одна по имени Роза, которая ходила в общеобразовательную школу рядом с офисом Когумело, и я каждый день ходил туда ее встречать. Мы приходили к ней домой, целовались, обнимались и все в таком роде, и она приходила ко мне, но моей маме она не нравилась. “Не думаю, что Роза тебе подходит” – говорила она. А я ей на это: “Ты че гонишь, мам? Нам хорошо вместе”. А мама ответила: “Нет, у меня на этот счет странное предчувствие”, и она оказалась права.

После Розы у меня было не так уж много отношений. Я просто цеплял на вечер какую-нибудь телку и тусил с ней, а потом на следующий день говорил ей: “Как-нибудь увидимся”. Ничего особо серьезного не происходило, пока я не стал играть в Sepultura. Тогда я встретил телку, которая играла на гитаре в метал-группе. Мы нравились друг другу и виделись каждый день, отношения развивались и становились более серьезными. Я встречался с ней несколько месяцев, мы ходили смотреть на группы, в которых играли, и это было клево. Я и ее маме очень нравился. Но эта телка кинула меня, она разбила мне сердце. Она поехала на север Бразилии и сблизилась с другим парнем, пока я был дома. Я узнал об этом от друга, и у меня была реакция вроде: “Что?? ” Очевидно, у них все было серьезно: они с этим другим парнем очень любили друг друга.

Я устроил большой костер из всего, что она дарила мне – из кожанок, фоток и всего остального дерьма, а потом танцевал вокруг него как гребаный индеец в пьяном угаре, матеря ее с криками: “Гори в аду, сука! ” Это выглядело довольно странно. Все соседи смотрели на меня и говорили друг другу: “Какого хера делает этот парень? Он безумец”. А мама и брат стояли рядом и подзадоривали меня: “Вот молодец, парень! Молодец! Туда ей и дорога! ” Вообще-то это было тяжело. Разрыв прошел очень болезненно. После этого я стал более осторожно относиться к тем, с кем встречался, и больше ни к кому особо не привыкал. Это был первый и единственный раз, когда мое сердце было разбито, а телка очень сильно разозлила и опечалила меня.

Так или иначе, не так уж много девушек интересовалось нами. Люди боялись нас из-за нашего внешнего вида, что значило, что нам достанется не так уж много телок. Если бы мы были симпатичными парнями, которые хорошо выглядели и играли, мы могли стать более популярными у женского пола, потому что в Бразилии много красивых женщин. Хотя некоторым из них мы нравились – например, сумасшедшим телкам, которым нравились опасные парни вроде нас. Это нам было по нраву – они должны были быть хоть немного сумасшедшими, чтобы тусить с нами. Не как обычные девушки.

Иногда я пытался гулять с обычными девушками, но это всегда оборачивалось полной катастрофой. Я знакомился с ее отцом, при этом был одет в футболку Slayer и распоротые камуфляжные штаны, и челюсть ее предка падала до пола. Один из них спросил свою дочь прямо в моем присутствии: “Зачем ты гуляешь с этим отбросом? ” И когда доходило до того, что девушка говорила: “Приходи ко мне, познакомишься с моими родителями”, я отвечал: “Не думаю, что это хорошая идея”.

Мы были изгоями. Общество отвергало нас. Но мне это даже нравилось. Меня это привлекало и привлекает до сих пор. Мне нравится сама идея, когда ты не вписываешься в общепринятые рамки. Я по-прежнему замечаю на себе косые взгляды. Вот зачем я сделал тату на шее: после этого невозможно вернуться в обычное общество и получить нормальную работу. Я больше не смогу быть обычным парнем. Я заключил с собой сделку никогда не оглядываться, и до усрачки пугал людей своим тату на шее. Мне нравилось гулять с бандами. Кучка парней терроризировали людей, ходили в бары и слушали музыку. То было веселое, очень клевое время.

Говорят, мальчики без отцов часто обращаются к хэви-метал, потому что это мужественный стиль музыки, и он нужен им как раз потому, что у них дома нет отца. Для моей жизни это вполне закономерно: мы с Иггором благодаря этому и увлеклись металлом. На мой взгляд все изменилось, когда я впервые услышал Venom, Slayer, Sodom и Possessed. Мне нужна была эта агрессивная музыка. Обычно я ложился спать с альбомом «BlackMetal» Venom в наушниках: это была моя музыка перед сном, когда большинство людей включают разное спокойное говно, если хотят уснуть. У нас с Иггором в комнате стояло стерео, и мы слушали «BlackMetal» и «ShowNoMercy» Slayer, даже когда ложились спать. Серьезно, это было безумие. А утром, как только просыпались, мы тут же включали эту музыку снова! Встречаем очередной день в траншеях…

Я очень интересовался психологией банды. В ранние дни мне очень нравились Motö rhead, потому что казалось, что они вместе тусуются и все делают вместе. Они были бандой. Меня посещали мысли: “Я хочу сколотить банду и выглядеть так же безумно, как они”. У них был пугающий внешний вид, и они не были симпатичными парнями: Лемми был страшен как черт, но при этом он был очень клевым говнюком. Не обожать его было нельзя.

Мне также нравился Фил “Грязное Животное” Тейлор, их барабанщик. На каждой фотографии он делал что-то безумное. Мне рассказывали, что у него вообще шифер потек. Он был моим любимым барабанщиком, и выглядел как мексиканский бандит. Мне нравилась обложка пластинки «AceOfSpades». Если ты увидел этих парней на улице, тебе лучше сразу хватать руки в ноги и бежать.

Музыка реально спасла мою жизнь. Не будь музыки, и тогда перспективы у меня были бы куда более мрачные и печальные. Скорее всего я подсел бы на наркоту или стал преступником, учитывая те места, где мы жили и тот шлак, который мы творили. Очень легко было заняться сбытом наркоты, потому что я пересекался с парочкой наркодилеров.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒