Глава первая

Стволы и ветви огромных деревьев почти скрывали этот серый дом, построенный в викторианском стиле в одном из укромных уголков севера-востока страны. Участок перед домом опоясывал высокий забор. Параболическая антенна на крыше чуть поблескивала под луной. В доме находилась частная гинекологическая клиника, не рассчитанная на широкую публику. Здесь делали аборты женщины, не заинтересованные в огласке, и рожали суррогатные матери, вынашивающие детей для женщин, лишенных возможности сделать это самим. В этой клинике висел замок на всем, что касалось деторождения ее пациенток.

К входу подъехало такси. Машина остановилась, проскользнув несколько метров по дороге. Был Сочельник. Снег, выпавший как по заказу, покрыл все пушистым пледом.

— Спасибо тебе, Том, — сказал, выбравшись из такси, молодой парень. Он поднял воротник теплой куртки.

— Я приехал, похоже, это здесь.

—Других здесь нет, Патрик, — ответил чернокожий водитель, в пути они познакомились, — надеюсь, вам повезет.

— Спасибо, — Патрик протянул ему деньги и пожал руку, — с Рождеством тебя, Том!

— Удачи, Патрик!

Такси развернулось на узкой дороге и, коротко посигналив, Том укатил. Патрик подошел к тяжелым кованым воротам, подергал их, потом увидел над головой глазок камеры наблюдения. Найдя на воротах кнопку звонка, он нажал ее.

— Кто? — раздался голос откуда-то из ветвей.

Он назвал себя, и ворота медленно раздвинулись. Патрик дождался расстояния, чтобы пролезть, и протиснулся между створками. Едва он оказался внутри, они захлопнулись. Патрик зашагал по аллее к дому, который находился метрах в двадцати от ворот. Его встретили охранники и, проверив документы, направили на второй этаж.

Клиника была внушительных размеров, везде образцовый порядок и чистота. Патрик нашел нужную ему дверь. Ему открыл врач, молодящийся мужчина лет шестидесяти, крепкий, улыбчивый, и явно предвкушавший домашнее тепло и уют.

—Мы Вас заждались, — он пожал руку Патрику.

— Но я не опоздал, сэр, — Патрик посмотрел на часы, — я…

— Ну ладно, ладно, мне пора уезжать, наш ординатор Мэри введет Вас в курс дела. Пожав Патрику руку еще раз, он ушел. Мэри, о которой шла речь, сидела за столом и только усмехнулась, посмотрев врачу вслед.

— Вас прислали из Агентства по найму?.. — она замялась.

— Патрик, меня зовут Патрик.

— А меня Мэри, — она слегка улыбнулась, — будем знакомы, вот ваш шкафчик, Патрик, я пока выйду, посмотрю, как там в палате дела.

— Хорошо, Мэри, я быстро.

Патрик переоделся, найдя в шкафчике все, что полагается, и теперь выглядел настоящим врачом: зеленый костюм, зеленая шапочка, на ногах зеленые защитные бахилы. Он прицепил к нагрудному карману бэйджик со своей фотографией, который ему изготовили в Агентстве по найму, и захлопнул дверцу шкафчика. Когда Мэри вернулась, он сидел за столом и листал какой-то журнал.

Мэри взглянула на него, и он ей не то что бы понравился, но сразу стал как-то симпатичен. В нем было футов шесть роста, не атлет, но гармонично сложен. Темные волосы с едва заметной рыжиной. Если у рыжих есть своя классификация, то эти были королевского оттенка.

— Как ты быстро, Патрик, — она посмотрела на его бэйджик, — Соули.

— Какая у тебя хорошая фамилия, (Soul — англ. — душа) — Мэри задумчиво на него взглянула.

— А что в ней особенного? — просто спросил Патрик, — Соули и Соули, такая уж фамилия.

— Да, ты уж точно в этом не виноват.

— Может, выпьем кофе, Мэри?

— Пожалуй. Ты сходишь за чайником? Тут через две двери, вот ключ.

Патрик, кивнув, взял ключ и вышел. Проходя по коридору, он осмотрелся. С одной стороны находились кабинеты врачей, медсестер, комнаты обслуживающего персонала, с другой стороны палаты рожениц. В отделении, куда Патрика прислали из Бюро занятости, лежали только те женщины, которым вскоре предстояло рожать. Те, кому делали аборт или искусственное оплодотворение лежали в другом крыле дома. Судя по всему, достаточно много женщин хотели оградить от чужих глаз тайну рождения своего ребенка.

Патрик нашел нужную ему дверь по номеру на брелоке ключа. Отыскав чайник, банку кофе, чашки и сахар, он поставил все это на пластиковый поднос, нашедшийся тут же, и уже собрался уходить, когда его взгляд скользнул по ящикам одного из столов. Он увидел, что ящик закрыт неплотно, хотя был снабжен автоматическим замком. Краешек пластиковой папки, загнувшись, помешал язычку замка захлопнуть ящик. Патрик постоял, потом, пожав плечами, вышел. Дверь он захлопнул ногой.

— И что ты нашла такого в моей фамилии, Мэри? — поинтересовася Патрик, отдавая ей ключ.

— Да какая-то она у тебя « душевная» — тебе не кажется? — она засмеялась.

— А-а, ты в буквальном смысле…

Они сидели в теплой комнате, и пили крепкий горячий кофе. За окном кружился снег, где-то вдали сверкали всполохи предпраздничных ракет.

—Ты, наверное, из Ирландии родом, да? — спросила Мэри, поставив чашку на стол.

—Так точно, сержант Мэри, — Патрик вскинул ладонь к виску и резко отдернул.

—Ты служил? — она заинтересованно посмотрела на него.

—Так точ… — начал Патрик, но перешел на спокойный тон, — Война в Заливе, рядовой, имею награды. А лучше, давай вообще не будем говорить о войне. Ничего хорошего в ней нет, в какие бы фантики ее не завернули. Кровь — это кровь, а смерть — это смерть. Я мужчина и не падаю в обморок при виде трупа, но слезы ребенка над этим трупом действовали и на меня.

Он вытащил из кармана куртки сигареты. Мэри подошла к окну и открыла его.

«Вообще-то, здесь нельзя курить», — пробормотала она про себя.

— Патрик, а ты давно в стране?

— В семидесятых мои мать и отец погибли в стычке с полицией, и меня взяла к себе тетка: она жила здесь уже давно, я и не знаю сколько, недавно она умерла.

— И как ты рос?

— Как все, ничего необычного. Школа, медицинский колледж. Я учился на врача скорой помощи. Потом эта заварушка в Заливе. Меня призвали в морскую пехоту, санитаром. Кому-то на глаза попалась отметка о том, что я был чемпионом школы по плаванию. Как будто морская пехота должна плавать! Мы не плавали, но это я так.

— Патрик, а как погибли твои родители? Извини, конечно…

— Этого никто не знает, а я был слишком мал и ничего не помню. Как писали — « в результате беспорядков». Но разве можно резиновой пулей убить наповал? Я в армии пробовал на мишени, человек бы выжил стопроцентно. Но все это в прошлом, давай не будем ворошить, ладно?

— Да, конечно, извини…

Но тут же, помолчав, она вновь спросила:

— Патрик, а из-за чего тогда были эти беспорядки? Насколько я знаю, между католиками и протестантами?

Патрик посмотрел мимо нее куда-то в окно, затянулся.

— Я и сам этого не знаю; не знаю, когда это началось. Получается, что мы делим одного Бога. Ведь Бог у нас всех один. Как ты там себя ни назови. Протестантом, католиком…Мне кажется, что прикрываясь именем Бога, люди преследуют свои цели, свои интересы. Ведь когда ты молишься, Мэри, чего ты просишь у Бога?

— Ну… Хлеб наш насущный дай нам на этот день…

—Правильно, и миллионы людей так же. Но ведь никто не просит: дай нам хлеб соседа, или имущество его, или…

— Подожди, Патрик, но ведь об этом сказано в Заповедях? Не возжелай…

— Вот и я об этом. Так что если их соблюдать, то и говорить не о чем, как ты считаешь?

— Честно говоря, я об этом никогда не задумывалась.

— Значит, ты просто живешь по ним, поэтому и не задумываешься. И если бы жили так же, то все было бы о, кей.

— Ты думаешь?

— Уверен!

— А как же тогда государство, правительство?

— Ты имеешь в виду, зачем они будут нужны?

— Ну да…

— Поверь мне, нормальные люди будут иметь нормальное правительство.

— Выходит, что…

— Выходит, что искренне в Бога сейчас мало кто верит. Жизнь доказывает это. Я не имею в виду монахов в монастырях и священников в соборах. Это капля в море.

— А ты веришь в Бога, Патрик?

— Да, Мэри, Бог должен быть здесь, — Патрик прижал палец к груди.

— То есть — в душе?

— Да; в душе, в сердце. Назови это как хочешь. И вот еще, Мэри. Я не понимаю людей, даже если подойти с этой стороны; в общем если ты молишься, тебе становится легче?

— Да вроде все как обычно, Патрик.

— Значит, ты неискренне молишься, Мэри, ты уж извини. Хотя, может быть, вполне достаточно исполнять Десять заповедей.

— Хорошо, Патрик, я буду молиться искренней…

— Да, Мэри, — Патрик посерьезнел, — Ты впусти Его сюда, — он снова ткнул пальцем в грудь, — впусти, и Он придет.

Он снова полез за сигаретами, а она как-то по-другому посмотрела на него, высокого ирландца, в общем-то, случайно оказавшегося в стране. И он ей показался очень симпатичным, хотя ничего особенного в его лице не было. Правильные черты, твердый подбородок, видно было, что это волевой человек. Вот только глаза… Глаза были большие и какие-то необычные: казалось, в них была мудрость, известная ему одному. Они были и веселыми и печальными одновременно, но печальными больше, гораздо больше… Патрик стоял у окна и смотрел на всполохи ракет в черном небе. Он выбросил сигарету в форточку и повернулся к ней.

— Мэри, сочельник ведь, тебя никто не ждет дома?

— Придется им сегодня обойтись без меня.

— Кому — «им»?

— Ну, если тебе интересно, то моим родителям, братишке и моему жениху.

— У тебя есть жених? — по лицу Патрика пробежала тень.

— Да, мы помолвлены.

— И когда свадьба?

— Хотели весной.

— А мне можно придти?

— Да, конечно, но зачем это тебе?

— Хочется посмотреть, как такой хороший человек станет счастливым.

— Но почему ты думаешь, что я хорошая?

— Не знаю, просто чувствую.

Мэри решила переменить тему, но ляпнула невпопад:

— А тебя сейчас кто-нибудь ждет, Патрик? Может ей показалось, что он снова погрустнел, но ответил он спокойно:

— Нет, тетка год назад умерла, так что меня никто не ждет. Деньжат она мне оставила в наследство, руки есть, так что не пропаду, — он снова полез за сигаретами, вытащил пачку, повертел в руке.

— Мэри, а в чем будет заключаться наша работа на эту ночь?

— У нас с тобой палата, две роженицы. Матери суррогатные, обе. Это все, что я знаю. Случайно услышала, я здесь одну неделю уже отработала. Просто сегодня, по подсчетам, хотя бы у одной должны быть роды. Вот они и усилили, так сказать, смену. У них там под рукой кнопки, чуть что – нажмут, вот и начнется наша работа. Ты родов еще не видел?

— Видел, Мэри, и принимал. Патрик открыл пачку, она была пуста. Он вопросительно посмотрел на Мэри.

— У меня нет, а там, в ординаторской, я видела у кого-то на столе. Возьми, я думаю, ничего страшного, — она протянула ему ключи.

Патрик открыл уже знакомую ему дверь и поискал взглядом сигареты, нашел начатую пачку «Marlboro» и пошел было к двери, но остановился и посмотрел на незакрытый ящик стола. Он колебался, но любопытство взяло верх. Патрик присел на стул и открыл ящик. Он увидел картотеку. Патрик взглянул на стол, на нем стояла табличка с фамилией ведущего врача отделения. Он немного помедлил и стал листать карточки. Он перебирал пластиковые язычки на них и его палец задержался на цифре «29». Он вспомнил, что напротив их поста палата с таким же номером. Значит, это была карточка их с Мэри пациенток. Патрик вытащил карточку. Мэри сказала, что матери суррогатные, значит их имен либо нет, либо они вымышленные. Однако имена женщин имелись, даже с адресами,

может для каких-то интересов клиники, а вот в графе «отец»…

Патрик включил лампу на столе и придвинулся к ней. В графе «отец» у «роженицы 29», как она значилась в картотеке, стояла фамилия известнейшего ученого-физика. Патрик вытер пот со лба и посмотрел данные другой роженицы. Там в графе «отец» стояло совсем невообразимое: фамилия знаменитой актрисы! Он отдышался. Как такое может быть?! Гениальный физик и великая актриса?! Но ведь они давно умерли! И потом, если один из них — мужчина, хотя все равно это чушь, то другая-то — женщина!

Патрик понял, что влез во что-то совсем ему непонятное, но интуитивно страшное. Эти сведения наверняка предназначались только для этого врача, вряд ли и сами роженицы об этом знают. Он аккуратно вставил карточку на место и захлопнул ящик. Подергал его, ящик был заперт. Патрик вышел и закрыл за собой дверь.

— Ты чего такой взволнованный? — Мэри без труда определила, что-то произошло.

— Мэри, послушай, — Патрик сел. — Чем занимается эта клиника, клонами что ли?

— Да, я слышала, вроде здесь были эксперименты, но не поверила, а что?

Патрик рассказал ей о том, что прочитал в карточках.

— Ну а как называется ЭТО? Я вообще не понимаю, как можно родить от мертвого человека, а тем более от женщины?

— Патрик, насколько я сильна в генной инженерии, берутся какие-то стволовые клетки, из них все и выращивается. Насчет женщины не знаю, все это очень сложно. Хотя, видимо, это уже сделано. Не будут же специально это выдумывать?

— Ты права, ЭТО уже сделали. И нам с тобой довелось в этом участвовать.

— Ну, мы- то всего лишь акушеры…

— Ну да, — он задумчиво на нее посмотрел и вдруг спросил:

— Мэри, а ты любишь своего жениха?

— Стива?

— Стива.

— Ну конечно люблю, а что?

— А он у тебя первый?
Мэри чуть покраснела:

— Он еще не успел стать первым.

— Тем более, значит, когда вы будете делать бэби, вы будете счастливы?

— Зачем тебе это, Патрик? — Мэри сердито и в то же время шутливо надула губы.

— Ответь, Мэри, пожалуйста.

— Конечно, а как же иначе? — она не понимала, куда он клонит.

— Ну, так как же, провалиться мне на месте, может у здоровой женщины родиться ребенок от клетки, взятой у трупа?!

— Наверное, в принципе, может…

— В принципе, может и родится, но ЧТО это будет?! И почему взяли клетки именно этих людей? Хотят получить их двойников? Гениев в своей области?

— Патрик, ты задаешь вопросы, ответов на которые я не знаю.

— Прости, Мэри, что утомил тебя. Просто мне кажется, что каждое рождение предусмотрено, если можно так выразиться, Господом. И в каждое Он вкладывает ДУШУ.

— ДУШУ?

— Ну да, а ты считаешь иначе?

— Да нет, я просто над этим не задумывалась.

— Ну, а вообще-то ты как думаешь, ДУША есть?

— Наверное…

— То есть ты не уверена?

Ее уже поражала та настойчивость, с которой он ее спрашивал.

— Вот ты мне скажи, Мэри, у тебя когда-нибудь болело в груди?

— Нет, я совершенно здорова, — машинально ответила она, понимая, что спрашивает он не об этом.

— Тебе пока не о ком беспокоиться, ты не теряла родных, близких, друзей?

— Ты прав, ничего этого я не пережила.

— Когда-нибудь тебе придется это пережить, когда-нибудь…

Патрик подошел к открытому окну и теперь спрашивал, стоя к ней спиной.

— А как ты думаешь, Мэри, была ли душа у таких людей, как Ленин, Гитлер? Один посчитал себя равным Богу, другой выше Бога. И в это время Дьявол взял их душу. И они погубили миллионы людей. Миллионы ДУШ.

Патрик постоянно курил и в комнате чувствовался запах дыма. Мэри подошла к кондиционеру и включила на нем освежитель. Патрик посмотрел на нее и грустно улыбнулся.

— Говоришь, мы только акушеры? — Да, Патрик, если ребенок родится, мы только сделаем свою работу, а потом позвоним в послеродовое отделение и дальше уже не наша забота.

— Ну да, ну да, не наша забота

Он начал барабанить пальцами по стеклу, Мэри отошла от окна. Не успела она дойти до стола, как на стене замигала лампочка, и зазвенел звонок. Она подбежала к выключателю и крикнула Патрику:
— Это роженица 29, пошли, Патрик!

Повернув выключатель звонка, она выбежала в коридор. Патрик поспешил за ней.

Глава вторая

В это же время на первом этаже двое охранников несли свою службу. Те самые, которые и встретили Патрика.
— Вот уж угораздило заступить именно сегодня, а, Хэнк? — спросил один из них.

Он был моложе второго, лет тридцати, худощавый, темноволосый. Его звали Чак. Он был подтянут, чисто выбрит — одним словом, образец охранника. Второй охранник, тот, к которому он обратился, напротив, был тучен, несколько неряшлив, лет на пять постарше. У него было крупное мясистое лицо, маленькие глазки. Чем-то он смахивал на французского бульдога. Он листал какой-то журнал и иногда поглядывал на мониторы камер наблюдения. Камеры были установлены не только по наружному периметру здания, но также в коридорах и в палатах рожениц. Мало ли что. В кабинетах врачей камер, естественно, не было.
— Хорошего, конечно, мало, Чак — зато на Рождество не наша смена.

— Да, к счастью, не наша. А этот парень, которого мы пропустили, он сегодня дежурит с Мэри. Она же ждала напарника или напарницу. Надеюсь, у него получится с ней…

— Хэнк, да у нее же есть жених, ты разве не знаешь?

— Знаю, Чак, знаю. Я видел его, он встречал ее после смены. Не хотел бы я познакомиться с ним поближе. Ты не видел его, Чак?

— Нет, да и какое мне до него дело? Я не собираюсь приударять за Мэри.
— Да ладно тебе, Чак, это я так, к слову.

— А этот парень, по-моему, недавно вернулся из армии.

— Да, похоже. Выправка из него еще не выветрилась. Пива хочешь, Чак?

— Ты же знаешь, нам нельзя на дежурстве.

— Да плевать, праздник, что случится, если я выпью пару банок пива?

Он вытащил из-под стола спортивную сумку, достал из нее две банки и еще раз вопросительно посмотрел на Чака. Тот покачал головой и отвернулся к мониторам. Хэнк бросил одну банку назад в сумку и открыл вторую.

— Хэнк, а в двадцать девятой палате, похоже, рожают, смотри! Мэри с этим парнем прибежали!

Хэнк подошел поближе к мониторам и равнодушно смотрел, как Мэри с Патриком суетились возле роженицы.

— Смотри, Хэнк, смотри, родился! — радостно воскликнул Чак, поворачиваясь к Хэнку и указывая пальцем в монитор.

— Да что ты Чак, никогда этого не видел? — ответил Хэнк, но к монитору наклонился поближе.

— Черт, что это он делает, Чак?! — вдруг заорал он, хватая Чака за плечо и наклоняя к монитору.

— По-моему, он целует ребенка, Хэнк, — растерянно произнес Чак, глядя на экран.

— Я ему сейчас поцелую, погоди у меня! — Хэнк уже бежал к двери, — пошли со мной, Чак!

Они быстро оказались у двадцать девятой палаты и, открыв дверь, увидели, что Патрик продолжает целовать ребенка. По крайней мере, так это выглядело. Мэри в это время занималась с роженицей и на звук открывшейся двери обернулась.

— Что ты делаешь, негодяй?! — заорал Хэнк на Патрика, который стоял, прижимая ребенка к груди. Ребенок не плакал, а как-то сопел и улыбался. Патрик передал ребенка Мэри — это был мальчик — она растерянно взяла его, не зная как все это воспринимать. В дверь уже заглядывали медсестры с других постов, привлеченные шумом. Патрик шагнул к Хэнку.

— Мистер, я не знаю в чем причина этого крика, — спокойно сказал он, глядя Хэнку в глаза.

— Ты целовал ребенка, грязный извращенец! — орал Хэнк, брызжа слюной. Он чувствовал свою маленькую власть и перед медсестрами старался вовсю.

— Мистер, это совсем не то, что вы подумали, — еще спокойнее сказал Патрик. Хэнка аж подбросило.

— Я «не то» подумал?! Я что, глазам своим не верю?!
— Позвольте же мне все объяснить, — так же спокойно продолжал Патрик.

— Нечего мне объяснять! — взгляд Хэнка упал на бэйджик на груди Патрика — ты, паршивый ирландский ублю…

Договорить он не успел. Коротким ударом в челюсть Патрик отправил его на пол. Падая, тот ударился головой о край умывальника, облицованного кафелем. Поднялся шум. Патрик подошел к Хэнку и протянул руку:

— Простите, но вы сами напросились.

Тут взгляд его посерьезнел, он присел на корточки и пощупал пульс на шее Хэнка.

Обернувшись к Чаку и вставая, он сказал: — Сожалею, но он мертв.

— Мертв?! — не поверил Чак, также подходя к Хэнку.

— Убедитесь сами.

Чак потянулся за пистолетом на боку.

— Это лишнее, — Патрик протянул обе руки вперед, — можете надеть наручники, если у вас это полагается. Вызовите полицию. Ему помощь уже не понадобится, — он кивнул на Хэнка.

Дальнейшее Мэри помнила, как во сне. Патрик с Чаком ушли вниз, потом приехала полиция, скорая помощь, Хэнка увезли. Ее о чем-то спрашивали, она отвечала. Ей дали какое-то успокоительное и уложили отдохнуть на диванчике в той самой комнате, где еще час назад они с Патриком пили кофе. Мэри лежала на диванчике и слышала звуки удаляющейся полицейской сирены. Эта полицейская машина увозила Патрика.

«Но ведь он убил человека, — подумала она и тут- же отогнала от себя эту мысль, — это просто несчастный случай, ведь он оскорбил его».

В груди у Мэри защемило, к горлу подкатил комок. «Наверное, об этом говорил Патрик — когда теряешь кого-то из близких… из близких…из близких…» Успокоительное подействовало и Мэри уснула.

12 3 4 5 6 7 Следующая ⇒