Сжигая за собой мосты 13 страница

В общем, я в полной мере осознала смысл известного выражения «как уж на сковородке», не знаю, как чувствует себя несчастное пресмыкающееся, а я – весьма скверно. Раза два мы оказывались наедине, но на такой непродолжительный срок, что, реши Макс что-нибудь сказать мне, у него просто не было бы на это времени. За ужином я сидела, уткнувшись в тарелку, дважды роняла нож, в завершение опрокинула бокал с красным вином и поздравила себя с тем, что выгляжу распоследней дурой.

– Сегодня мы слишком много времени провели на солнце, – сидя за столом в расслабленной позе и наблюдая мои мучения, сказал Макс. – Предлагаю пораньше лечь спать.

Я скосила глаза в его сторону, рискуя заработать увечье, и пыталась решить, следует ли это считать намеком. Посуду в этом доме после гибели Карла убирала я и, заканчивая уборку, убедилась: эти двое разбрелись по своим спальням. Я была уверена, что Макс в эту ночь придет ко мне. Причина такой уверенности была мне самой неведома, но, оказавшись в своей комнате, я то и дело поглядывала на дверь и прислушивалась. «Он не может прийти сейчас, – утешала я себя. – Дождется, когда Янка уснет». О сестре я старалась не думать, то есть я, конечно, решила, если Макс придет, я его выгоню, скажу, что не стану соперницей сестре, в общем, успела подготовить целую речь, весьма пространную, что не помешало мне вертеться битый час перед зеркалом и сменить одну ночную рубашку на другую, так как первая показалась мне недостаточно эротичной.

Я легла в постель, выключила свет, потом включила прикроватную лампу, выключила, решив, что это выглядит так, будто я его жду, затем опять включила. Вот так развлекаясь, я горела нетерпением и повторяла свою речь. О том, что будет потом, я старалась не думать, не зная, чего боюсь больше: того, что Макс, выслушав меня, уйдет или, наплевав на мои слова, решит остаться. Первое было совершенно невыносимо, второго я боялась. Проведя ревизию своего сексуального опыта, я пришла к выводу, что он никуда не годится, и запаниковала. Гнать его в шею, не опыт – Макса. При этом я очень надеялась, что он все поймет правильно: если женщина в таких обстоятельствах говорит «нет», надо быть полным кретином, чтобы в это поверить. В общем, я жаждала быть соблазненной, но так, чтобы своей вины перед сестрой не чувствовать. В конце концов выбор должен сделать он.

Я сложила ручки на груди и пялилась на дверь. Удивляюсь, как под моим горящим взглядом она не распахнулась настежь. Помогать ей в этом с противоположной стороны никто не собирался. Я опять выключила свет и даже закрыла глаза, но через пару минут принялась ворочаться. Потом в отчаянии села. Он что, издевается? Вдруг он мне ничего не говорил? Вдруг я сама все выдумала? Я тут изнываю от нетерпения, а он спит спокойно и думать обо мне забыл. Вот и хорошо. Однако данное утверждение было очень далеко от истины.

Вскоре мне стало ясно, что находиться здесь я больше не в состоянии. Мне надо знать, были у меня глюки возле бассейна или он и в самом деле произнес эти слова. Со стыдом должна признаться, я выдержала еще полчаса, потом встала и по-воровски скользнула к двери. Взявшись за ручку, я призвала на помощь остатки здравого смысла, но они оказались столь ничтожны, что не смогли удержать меня в спальне. Я подумала, что надо бы накинуть пеньюар, будет возможность сослаться на бессонницу, но только мысленно рукой махнула.

Длинным коридором я пошла к комнате Макса, с головокружением и дрожью в коленях. Из-под его двери пробивался свет. Он не спит. Ждет меня? Весьма самонадеянно. Неужто он думает, что я послушно прибегу к нему… Кстати, а что я делаю? Зажмурившись, я толкнула дверь. «Скажу, что мне послышался какой-то шум. – утешила я себя. – Гениальная идея». Я распахнула глаза и убедилась, что в спальне никого нет. Первым чувством было разочарование – чего мне стоило прийти сюда, и вот пожалуйста… Вторым – досада. Макс не решается идти ко мне, бродит по дому. Сейчас придет в мою комнату, а меня там нет. В этих хоромах немудрено заблудиться, так и будем бродить до утра в поисках друг друга.

Где он может быть? Я направилась в кухню, уверенная, что застану его там. Но кухня была пуста. Я подошла к двери на веранду и убедилась, что она хоть и закрыта, но не заперта, толкнула дверь и ступила босыми ногами на плитки пола, еще теплые после жаркого дня. Ночь была душной, где-то вдали проехала машина, я подняла голову и увидела звездное небо над собой. Улыбнулась и блаженно прошептала: «Я люблю тебя». Перед мысленным взором возникло лицо Макса, он тоже улыбался, но почему-то насмешливо. Но это на мое блаженное состояние ничуть не повлияло. Я прошла к ограждению, любуясь огнями в саду, – фонари оставляли включенными на всю ночь. Возле бассейна мелькнула тень или мне это показалось? Макс не может уснуть и бродит по саду, любуется звездным небом и, конечно, мечтает обо мне. Я быстро сбежала по ступеням, чувствуя невероятную легкость во всем теле. Самой себе я представлялась небесным созданием, прекрасным, невесомым, спешащим на встречу с возлюбленным.

Я обогнула живую изгородь из туи и возле бассейна увидела Макса. Он стоял ко мне спиной в белом купальном халате, чуть наклонив голову, как будто что-то рассматривал у себя под ногами. Я сделала еще два шага и уже хотела как-то проявить себя, чуть сместилась вправо и тут поняла, что Макс не один. Перед ним на коленях стояла моя сестрица.

Если бы я не была такой дурой, сразу бы сообразила, что происходит, но в первый момент я только удивилась: чего это ей взбрело в голову стоять в такой дикой позе? Тут до ушей моих донесся легкий стон, потом стон погромче, и до меня наконец дошло. Если бы кто-то вылил на меня ведро ледяной воды, и то не добился бы подобного эффекта. «Черт бы вас побрал», – мысленно выругалась я и поспешила отойти в тень, а потом и вовсе бросилась к дому со всех ног, не боясь, что меня услышат. Впрочем, эти двое так заняты, что вряд ли обратят на шум внимание.

Оказавшись в комнате, я достала из шкафа чемодан и начала бросать в него свои вещи. Я немедленно покину этот дом. Макс – мерзавец. Теперь я была уверена: те слова у бассейна он действительно произнес, только вовсе не потому, что его переполняли нежные чувства. Он прекрасно видел, что со мной происходит, и решил подразнить меня. Невинное такое желание – дать дурочке почувствовать себя на вершине блаженства. Забавная игра от безделья. Он крутит любовь с моей сестрицей, а заодно не прочь пофлиртовать со мной. Знаю я таких типов, полугерой-полуподлец. Ведь прекрасно видела, с кем имею дело, и все же купилась…

Чемодан был собран, можно было вызывать такси, но тут силы меня оставили. Машина подъедет, они ее, конечно, увидят, придется объясняться. Разумнее подождать до утра и спокойно уехать под благовидным предлогом. Пусть Янка наслаждается жизнью… На сестру-то я за что злюсь? То, что она там с Максом предается греху сладострастия, вовсе не повод видеть в ней врага, раз о том же самом не так давно мечтала и я. То есть не о том же… Ладно, неважно. Сестра, по крайней мере, не скрывала, что хочет побыстрее оказаться в его постели, а я слово ей дала и при первом удобном случае вознамерилась ее предать. Если кто и выглядит мерзко, так это я сама. Поделом мне. Так, быстро под горячий душ и спать. И никаких мыслей о Максе. Слишком жирно будет для этого типа, если я начну страдать и рыдать в подушку.

К своей чести, могу сказать, что свою программу я выполнила. Приняла душ, легла в постель и очень скоро уснула. Утраченные иллюзии утром отозвались гнетущей тоской. Мир за окном был солнечным, но отнюдь не радовал. А мне еще надо было измыслить подходящий предлог, чтобы съехать. Промучившись полчаса, я решила: что бы я ни придумала, они все равно поймут, в чем дело, так что не стоит и стараться. Я оделась и пошла на кухню готовить завтрак. Это будет моим вкладом в их счастливую жизнь. Янка яичницу и ту приготовить не в состоянии, Макс в этом смысле вполне ее стоит, а силы, потраченные на ночные игры, надо восстанавливать.

На ходу заплетая волосы в косу, я вошла и увидела этих двоих, сидящих за столом. Аромат кофе наполнял кухню, на тарелке громоздились бутерброды, в общем, выходило, что и здесь без меня прекрасно обошлись. Макс был в белом купальном халате, и меня при одном взгляде на него буквально затошнило, вслед за этим я почувствовала себя на седьмом небе оттого, что господь был против и не я прошлой ночью повизгивала от счастья в его крепких мужских руках.

Янка сияла, как фонарь в саду, и посмотрела на меня так, что я бы поняла и без вчерашнего подглядывания: историческое событие свершилось.

– Доброе утро, – сказала я.

– Привет, – недружно ответили они и быстро переглянулись.

Неужто они меня вчера все-таки застукали? Ну и на здоровье. Я налила себе кофе и устроилась за столом. Макс сверлил меня взглядом, причем вовсе не пытаясь это скрыть. Мне было плевать на его взгляды.

– Пойдем купаться? – несколько неуверенно спросила сестра.

– У меня другие планы.

– Куда-то собираешься? – влез Макс.

– Собираюсь. Вчера вечером звонили друзья, они приезжают на несколько дней, поеду их встречать.

– Возьми мою машину, – предложил он.

– Спасибо. Вызову такси. Я буду жить в своей квартире, – решилась я. – Друзья остановятся у меня.

– Какие еще друзья? – нахмурилась Янка.

– Я тебя с ними познакомлю, – пообещала я.

– Я никуда переезжать не собираюсь, – фыркнула она.

– Как хочешь.

Макс сидел, откинувшись на стуле, и продолжал меня разглядывать, надеюсь, это доставляло ему удовольствие. Я пошла вызывать такси. Машину обещали подать через семь минут. Времени как раз хватит, чтобы сходить за чемоданом.

– Я тебя провожу! – крикнул Макс и пошел переодеваться.

Я выходила из комнаты, когда он появился в коридоре.

– Откуда они приезжают? – спросил он тихо, забрав чемодан из моих рук.

– Из Ростова, – ответила я. Он вроде бы растерялся.

– Из Ростова?

– Ага.

Янка стояла в дверях кухни и наблюдала за нашими передвижениями.

– Надолго они приехали? – хмуро спросила она.

– На пару недель.

– Как-то это все странно. Ты мне ничего не говорила.

– У них хобби являться неожиданно. Пока. – Я поцеловала ее и направилась к выходу. – Созвонимся.

Макс молча шел рядом. Такси уже стояло возле ворот. Чемодан погрузили в багажник, я села в машину и захлопнула дверь, махнув ему рукой на прощание. Он выглядел озадаченным.

Приехав в квартиру бабушки, я битый час слонялась по комнатам без всякого толка. Потом распаковала чемодан, сходила в магазин, чтобы купить самое необходимое. Вернувшись, затеяла уборку, уверенная, что это лучшее средство от депрессии. В квартире несколько лет жили квартиранты, так что из бабушкиных вещей здесь была лишь мебель, но я тщательно осмотрела все шкафы, вдруг да и найду что-то. Разумеется, ничего не нашла и загрустила.

Спать легла в гостиной на диване с включенным светом, находиться здесь одной почему-то было жутковато. Утром я продолжила уборку, а заодно и бесполезные поиски. Сходила перекусить в кафе, немного прогулялась и вернулась домой. Чем себя занять, совершенно не знала, но была убеждена: надо непременно придумать какое-нибудь дело, иначе хандра одолеет.

Перемыв посуду и еще раз протерев пол на кухне, я прилегла на диван с книжкой, даже не удосужившись взглянуть на ее название, и тут в дверь позвонили. Первой мыслью было не открывать, потом я подумала: должно быть, соседи обратили внимание на то, что в квартире кто-то есть, и пришли проверить. Отец говорил, что одна из соседок присматривает за квартирой. Я поднялась и пошла открывать. На пороге стоял Макс.

– Привет, – сказал он без улыбки.

– Привет, – ответила я и нахмурилась, давая понять, что его визит совершенно некстати.

– Ты одна? – спросил он, входя в квартиру.

Я загородила ему дорогу, не собираясь пускать его дальше порога. Дверь за собой он закрыл и, привалившись к ней спиной, наблюдал за мной.

– Одна, – ответила я, чего врать, если он и так понял.

– А где друзья?

– Пошли взглянуть на город.

– Вот как, – молвил он недовольно.

Я терпеливо ждала, когда он уберется восвояси, глядя ему в глаза и сама удивляясь своему спокойствию. Его присутствие в тесной прихожей совсем меня не смущало, просто вызывало досаду.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – со вздохом заявил он. – Поверь, так будет лучше. Безопаснее для тебя и спокойнее для меня.

– Что за опасность ты имеешь в виду?

– Ты, кажется, забыла…

– Я все помню, – перебила я. – Существует некая опасность или нет, это значения не имеет. Я буду жить здесь.

– Не хочешь объяснить, почему ты вдруг так решила?

– А я не обязана ничего объяснять. Извини, я занята и…

– Я надеялся, что мы спокойно все обсудим.

– Нам нечего обсуждать, – отрезала я.

– С какой стати ты разговариваешь со мной в таком тоне? – нахмурился он. – Мне кажется, я не заслужил подобного обращения.

– Если бы я была более романтичной особой, влепила бы тебе пощечину, так что не нарывайся.

– Очень интересно, – усмехнулся он. – За что, можно спросить?

– Ты сказал там, у бассейна… Захотелось позабавиться? Приятно было наблюдать, как я ерзаю под твоим взглядом? Надеюсь, ты получил удовольствие, а теперь выметайся отсюда.

– Я сказал правду, – глядя мне в глаза, ответил он, чем вызвал во мне прилив тихой ненависти.

– Молодец, – со злой улыбкой отрезала я. – А теперь проваливай.

Я оттолкнула его, открыла дверь и, сцепив зубы, ждала, когда он уйдет.

– Твоя сестра… – начал он, но я перебила:

– Только посмей обидеть Янку и можешь мне поверить, ты за это поплатишься…

– Это что, шантаж? – криво усмехнулся он.

– Понимай как хочешь. Она тебя любит, так что постарайся ее не разочаровать.

– Дурочка, – хмыкнул он и наконец ушел.

Я захлопнула дверь и заметалась по квартире, не зная, чего мне больше хочется: матерно выругаться вдогонку этому мерзавцу или зарыдать от отчаяния. Выругалась и пошла пить чай.

Вечером я позвонила Янке на мобильный. Сестра, судя по всему, о визите ко мне Макса не знала. Спросила, как там мои друзья, а я рассказала, как чудесно провожу время.

На следующий день я поехала к Уманскому, засиделась допоздна и осталась у него ночевать. Утром мы с ним съездили на кладбище, я вернулась домой, позвонила Янке и, убедившись, что у нее все в порядке, пошла в кино. Дурацкая мелодрама испортила и до того донельзя скверное настроение. Вечером я все-таки разрыдалась и часов до двух сидела перед телевизором, перещелкивая каналы. «Первые дни всегда самые тяжелые», – утешала я себя.

На следующий день я болталась без всякой цели по городу, забрела в торговый центр и купила заварочный чайник. Он мне был совершенно не нужен, но с чего-то новую жизнь надо начинать. Расплачиваясь за покупку, я услышала свое имя, повернулась и в трех шагах от себя обнаружила Зинаиду Литвиненко, приятельницу моего отца, с которой Макс появился на дне рождения Янки.

– Зинаида Аркадьевна, – расплылась я в улыбке. Прежде всего, я к Зинаиде очень хорошо относилась, к тому же сейчас радовалась любому общению, лишь бы избавить себя от неприятных мыслей.

– Подожди меня, – махнула она рукой, направляясь к соседней кассе, так как за мной уже стояло три человека. С чайником в руках и улыбкой на физиономии я замерла возле дверей. – Чудо как хороша, – сказала Зинаида, подходя ко мне. – Надо написать твой портрет. Непременно полуобнаженной, с распущенными волосами, такую фигуру грех прятать. Ну, как дела?

– Отлично, то есть я хотела сказать, неплохо.

– В твоем возрасте печали быстро забываются. Время у тебя есть? Могли бы поболтать. Я-то все ждала, что ты заглянешь ко мне. Ну-ну, не смущайся, я прекрасно понимаю, у молодых вечно нет времени на то, чтобы слушать болтовню старых баб.

– Времени у меня сколько угодно, – ответила я.

– Тогда пойдем пить кофе. Здесь на третьем этаже кафешка, капучино там бесподобный. Конечно, не такой, как в Италии, но по нашим меркам…

Болтая, мы поднялись в лифте на третий этаж. Кафе было просторное, многие столики заняты, но в нише у окна нашлось очень удобное местечко, там мы и устроились.

– Как там Янка, очень переживает из-за матери или любовь творит чудеса? – задала вопрос Зинаида в ожидании кофе.

– Макс старается ей помочь, – уклончиво ответила я.

– Да уж наслышана. Тачку подарил… Конечно, для него эти деньги пустяк, но… как-то не верится, что он влюбился в девчонку. Впрочем, это я так, не обращай внимания. Макс хороший парень, умеет быть милым и не прочь доставить женщинам удовольствие. Вы у него живете?

– Я живу в бабушкиной квартире, – ответила я.

– Так-так, хотя к чему дело идет, было ясно уже на похоронах Музы, Янка с него глаз не спускала, влюбилась, дурочка.

– Ну почему же дурочка, Зинаида Аркадьевна? – не выдержала я. – По-моему, это вполне естественно…

– Это да, бабы по нему всегда с ума сходили. Он сам-то как?

– Переживает из-за гибели друга.

– Да, неприятная история. Макс мне звонил, хотел заехать, но пока не удосужился.

А знаешь, я почему-то была уверена, что роман случится у него с тобой, он ведь еще до вашего знакомства все о тебе расспрашивал, фотографию твою у меня в студии увидел, там, где вы с отцом в Италии. Да и на дне рождения он такие взгляды на тебя бросал, я еще подумала, наконец-то попался. У мужиков вроде Макса всегда так, дурят бабам головы, дурят, потом вдруг влюбятся и становятся примерными семьянинами, а ему давно жениться пора.

– Может, он и женится.

– На твоей сестре? Не смеши. Поматросит и бросит. Янка вся в мать. Просто живая кукла. Только мать красавица была и умела обращаться с мужиками, твоему отцу так голову заморочила, что он умер, не поняв, что она за штучка. Но Янка не Муза, а Макс не твой отец.

– А вы Макса давно знаете? – решилась спросить я.

– Да как тебе сказать. Я его еще мальчишкой помню, потом он уехал к отцу, здесь появился примерно год назад. Конечно, я ему обрадовалась, особенно когда он мои картины начал покупать, – весело подмигнула мне Зинаида. – Я хорошо знала его мать.

По-моему, совершенно сумасшедшая баба, хотя, похоже, сейчас она угомонилась, что неудивительно в ее возрасте. Живет в Англии, занимается розами и пишет мемуары.

Лет пять назад я была у нее в гостях, встретила она меня как родную. Милая такая старушенция, ни за что не поверишь, какие страсти в ней бушевали.

– Страсти?

– А то. Такая была любовь… Не помню, кто их познакомил с Вершининым. Он в то время у нас на худграфе был деканом, очень интересный мужик, прекрасный педагог, правда, художник так себе. Студенты его обожали. У него была студия на Безыменского, огромная, вот мы все там и паслись. Иногда даже ночевали. Посиделки до утра за чаем, а то и за портвейном, он любил выпить, но меру знал. Вот кто-то и притащил туда мать Макса, она хотела написать о новой художественной волне, она ведь журналистка. Вершинин произвел на нее неизгладимое впечатление, и он в нее влюбился, да так, что только держись. Ну и понеслось. Признаюсь, я за их романом наблюдала с некоторой завистью, я ведь тоже была влюблена в Вершинина, как все девчонки с худграфа. Если бы ты его видела… Впрочем, ничего особенного в его внешности не было, но человеком он был в высшей степени интересным. Осторожничать они не умели, и из деканов его, конечно, поперли. Пострадал за любовь, что только прибавило ему уважения в наших глазах.

– За что же поперли? – удивилась я.

– Времена были такие, советскому мужчине полагалось влюбляться в советских женщин. А тут такое безобразие. Ладно бы она еще была из ГДР, так ведь из Западной Германии, идеологический враг, одним словом.

– Мать Макса – немка?

– Разумеется, я думала, ты в курсе его биографии.

– Он мне ничего не рассказывал.

– Да он вообще не из болтливых, так что неудивительно. Я ведь уже сказала, мать его была чокнутой. Отец ее нацистский преступник, и ее на этой почве переклинило.

Хотела замолить его грехи. То в Израиль махнет с благотворительной миссией, то еще что-нибудь выдумает. К евреям у нее были особые пристрастия, просто мания какая-то, если еврей, так непременно страдалец. Как она замуж в Израиле не выскочила, чтоб папаша в гробу перевернулся, просто удивительно. Она сама из очень богатой семьи, после войны они быстро на ноги встали. Конечно, затеи взбалмошной девицы в семье не приветствовали. Не знаю, что сыграло решающую роль, но замуж она вышла вовсе не за еврея, а за человека своего круга с приставкой «фон» в фамилии.

– Настоящий «фон»? – улыбнулась я.

– Самый что ни на есть, с фамильными портретами и большими бабками, что далеко не всегда совпадает. Но жили они в любви и согласии недолго, девицу опять понесло по миру. Она ведь журналистка. Приехала в Москву, быстро обзавелась знакомствами, в основном среди художников, она, кстати, очень хорошо в живописи разбиралась, чутье было. Вот кто-то и привез ее к нам сюда, а тут любовь. Жить ей пришлось в Москве, а не здесь, Макса она совсем маленьким привезла в Россию, хотела, чтоб он сполна проникся русской культурой. Он ходил в советскую школу и даже называл Вершинина папой, думаю, это все-таки мать настояла. Родному отцу все это очень не нравилось. В конце концов они договорились, он дал ей развод, но забрал мальчишку к себе. Она вышла за Вершинина замуж, потом у него случился инсульт, и через полгода он умер. Она это тяжело переживала, из страны вскоре уехала. Сошлась с мужем, но второй раз брак они уже не регистрировали, она так и осталась Вершининой. Как только Макс стал совершеннолетним, сразу упорхнул из дома.

Мотался по всему свету, пока не осел в Венесуэле. Я не сильна в географии, но, по-моему, это где-то у черта на рогах. Однако там он очень здорово разбогател, какие-то рудники и прочее недоступное моему пониманию. Потом умер его отец.

Макс – единственный наследник, сколько у него денег, он, видно, и сам не знает. Вот и явился в Россию их проматывать.

– Так Вершинин вовсе не отец Макса? – нахмурилась я.

– Конечно, нет. После смерти отца он вдруг взял фамилию матери и стал Вершининым, наверное, хотел сделать старушке приятное. Даже отчество Вершинина позаимствовал, ведь, как тебе известно, в Германии отчество не полагается. А его настоящее имя Макс фон Ланц.

Представляю, какая у меня была физиономия в ту минуту.

– Что? – пробормотала я и вцепилась руками в край стола.

– Макс фон Ланц, – повторила Зинаида. – При чем «фон» самый что ни на есть настоящий. Забавно, да? Но в Германии парню скучно, он совсем не похож на немца, правда? Все-таки его детство прошло в России, и он совершенно искренне считает ее своей родиной. В Германии после похорон отца он вообще ни разу не был.

– Детство – это понятно, – кивнула я. – Но должна же быть веская причина…

– Макс – человек мира, – махнула Зинаида рукой. – Где ему нравится, там и живет. То в Венесуэле, то здесь. С деньгами, милая, везде хорошо.

– Зинаида Аркадьевна, а какие у него были отношения с моим отцом? – спросила я, стараясь справиться с лихорадочным возбуждением.

– Нормальные, – пожала она плечами. – Одно время они даже подружились, потом твой отец как-то охладел к нему. Меня расспрашивал о Максе, я спросила, чего они не поделили, но Александр не ответил. Максу я тоже этот вопрос задала, а он, как всегда, шуточками отделался, но, по-моему, расстроился, что дружбы с твоим отцом не получилось.

К тому моменту я находилась в том состоянии, когда человек при всем желании не может поддерживать светскую беседу. Макс – тот самый фон Ланц, о котором предупредил меня отец: «мой враг», папа выразился весьма определенно. И моя сестра в доме этого врага, ничего не подозревает об опасности. Надо немедленно предупредить ее, вытащить оттуда.

– Зинаида Аркадьевна, извините, – пробормотала я. – Мне срочно надо позвонить.

– Конечно, девочка моя. Приезжай ко мне, попьем чаю и еще посплетничаем.

Она поднялась, поцеловала меня на прощание и тяжелой походкой направилась к выходу. А я, помахав ей вслед, схватила телефон.

Я позвонила Янке на мобильный, но она не ответила, это меня так испугало, и появилось чувство, болезненное, саднящее, что я опоздала. Хотя телефон Янка могла бросить где-то в доме, а сама лежать у бассейна, но я была так напугана, что эти доводы никакого впечатления не произвели. Я решила звонить на домашний телефон, рискуя нарваться на Макса. Ну и черт с ним… Если и домашний не ответит, я поеду за сестрой.

После шестого гудка трубку сняли, и я с облегчением услышала голос Янки:

– Да.

– Янка, – пролепетала я и замолчала, ожидая, когда начну дышать нормально и смогу внятно объясняться.

– Привет, – равнодушно ответила она. – Как там твои друзья?

– К черту друзей. Яна, я только что узнала, Максим тот самый фон Ланц, о котором предупреждал отец.

– Ну и что? – усмехнулась сестра. – Я это давным-давно знаю.

– Ты знаешь? – растерялась я. – И ничего мне не сказала?

– А зачем? Ты бы завела всю эту бодягу… Слушай, это просто смешно, отец что-то там сказал и…

– Он не просто сказал, он хотел предупредить… Макс нас обманывал, понимаешь?

– Конечно, еще бы. Думаешь, я дура? – зло спросила она. – Все прекрасно понимаю. Ты в него втюрилась, а когда он послал тебя, ты сбежала, придумав байку о друзьях.

Макс мне все рассказал…

– Что «все»?

– Нет у тебя никаких друзей, сидишь в бабкиной квартире и мечтаешь отнять его у меня. Ничего не выйдет, поняла? Болтай на здоровье о том, что он враг, о чем угодно болтай, я-то знаю, за что ты на него злишься. Думала, если ты красавица, он сразу…

– Что ты несешь? – разозлилась я. – Мне плевать на Макса, но ты моя сестра, и я боюсь за тебя. Подумай сама, почему он все это время хотел, чтобы мы жили в его доме? Чтобы постоянно были в поле его зрения? Ведь должна быть причина.

– Он меня любит – вот причина! – крикнула она. – Но такая причина тебя не устраивает, и ты готова черт знает что выдумать, лишь бы отнять его у меня. Ничего не выйдет, сестренка. Он мой, мой, поняла?

«Да подавись ты им», – чуть не брякнула я в досаде, но сдержалась, напомнив себе, что сестра в опасности, а в такой ситуации обиды просто неуместны.

– Хорошо, пусть так. Скажи мне только, он тебя о чем-нибудь просил? Записную книжку отца ты ему отдала? Может, еще какие-нибудь документы?

– Иди ты к черту! – заорала она. – И не пытайся настроить меня против Макса. Я тебя насквозь вижу. Не смей мне больше звонить, поняла? Катись в свою Италию и не лезь в мою жизнь.

– Обещай мне, что будешь осторожной, – в отчаянии попросила я.

Янка бросила трубку.

Я сидела и тупо пялилась на телефон, беспокойство за сестру лишь усилилось. Ясно было, что разговора у нас не получится, по крайней мере до тех пор, пока она немного не успокоится. Что же делать? Что я вообще могу сделать? Пойти в милицию? Мой рассказ вряд ли произведет впечатление. Да, отец предупредил, что фон Ланц – мой враг, но ничего конкретного не сказал. Это не повод для вмешательства милиции. Я могу сообщить о его липовом алиби… и потерять сестру. Она расценит это как месть, глупую бабью месть. Теперь я очень сомневалась, что замужняя женщина, у которой Макс якобы ночевал, вообще существует. Но не мог же он быть причастен к убийству друга? Какой смысл в этом убийстве? То, что он затеял некую игру с нами, сейчас сомнений не вызывало, его настойчивое стремление видеть нас в своем доме имело какую-то цель. Но какую? Теперь его поведение я видела совсем в другом свете, и многое стало понятным, в том числе его желание вернуть меня, хотя он прекрасно понимал, что я не соглашусь, зная, по какой причине я покинула его дом. Но это не давало ответа на главный вопрос: зачем? Я вспомнила все: и пропавшую записную книжку отца, и вскрытый сейф в квартире, когда погибла Муза, и странные слова Янки: «Это я виновата», которые так поразили меня тогда, и ее отчаяние. Сестре известно гораздо больше, чем мне. Но она влюблена в Макса и ничего не желает понимать. Он что-то хотел от нее, от нас и, безусловно, своего добился. Как я могла так долго пребывать в неведении, ведь все было ясно с самого начала: его необыкновенная доброта, даже его странная настороженность во время нашей первой встречи… Почему его поведение всерьез ни разу меня не насторожило? У меня даже не хватило ума хоть что-то узнать о нем, по крайней мере, его настоящее имя. Ведь когда он представился на дне рождения Янки, я почувствовала что-то вроде беспокойства, но тут же поддалась его обаянию, хотя имя, имя просто обязано было насторожить. Вот уж действительно: любовь слепа.

Я покинула кафе и брела по улице, плохо представляя, куда намерена попасть. Если Макс и мой ангел-хранитель одно и то же лицо, он может быть причастен к убийству отца. Он был в Италии и явился ко мне, чтобы получить бумаги папы. Надо узнать у Зинаиды, не уезжал ли он куда-то в то время. Хотя Макс должен был отсутствовать слишком долго, что совершенно невозможно, значит, все-таки не он? Главное сейчас – безопасность Янки. Я позвоню ей завтра, возможно, нам удастся поговорить спокойно.

– Привет, – вдруг услышала я, оторвала взгляд от асфальта и прямо перед собой увидела рослого парня в джинсах и темно-синей футболке в обтяжку. На левой руке татуировка крылатый змей, парень стоял, смотрел на меня и ухмылялся. Физиономия его особо привлекательной мне не показалась, но будь он хоть трижды красавец, в тот момент мне было не до знакомств.

Я попробовала его обойти, он сделал шаг вправо, загораживая мне дорогу, я предприняла еще одну попытку с тем же успехом и вздохнула:

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒