Сжигая за собой мосты 9 страница

– Талант в землю не зароешь, не помню, чтобы бабуля когда-нибудь рисовала.

– Да. Зато какие театральные костюмы она шила.

– Черт… Извините, – вздохнула я. – Все равно мне трудно поверить… Вы думаете, она… Я хочу сказать, если допустить мысль, что моя бабушка и эта женщина… она отказалась от своей родни из-за этого Ральфа Вернера? Но… он ведь… она осталась одна. К тому же он к моменту их встречи в Вильнюсе успел жениться.

– Женился он, скорее всего, по расчету. Хотя… в любом случае, вновь встретившись, да еще в такой трагической ситуации… если она осталась жива благодаря ему… бог знает, что ей пришлось пережить. Не нам судить ее. Все это я говорю тебе с одной целью: хочу предупредить возможные необдуманные шаги. Кто бы ни была твоя бабка, тебе следует соблюдать осторожность. Главное, никому ни слова о деньгах, что она тебе оставила. Ни слова, девочка.

– Кстати, о деньгах. Она решила оставить их мне, надеясь, что я смогу ими достойно распорядиться; с другой стороны, была уверена: я отдам их отцу, и потому…

– Я же сказал, она не ожидала, что он умрет так скоро. Ты разумная девушка и хороший человек, возможно, она видела во всем этом какой-то смысл?

– Смысл?

– Давай не будем торопить события, вдруг со временем тебе все станет ясно?

Я покидала Уманского с тяжелым чувством. Поверить в то, что моя бабка на самом деле Анна Штайн, я по-прежнему отказывалась. Допустим, встреча через несколько лет с бывшим женихом всколыхнула чувства и они бросились в объятия друг друга.

Еврейка и эсэсовский офицер, как ни крути, а с любой точки зрения это никуда не годится. Ему это грозило большими неприятностями, и ее родня никогда бы ей подобного не простила. Штайны после войны искали родственников, но ничего о них узнать не смогли. Ральф Вернер вроде бы вывез их из города и… все. Дальше неизвестность. Допустим, он раздобыл ей документы. Пепельные волосы, светлые глаза, она мало походила на еврейку и могла успешно выдавать себя за немку или литовку, ведь она знала несколько языков. Русский точно должна была знать, если речь идет о моей бабушке, ведь говорила она без намека на акцент. Были они вместе все годы войны? Если да, то вот и повод скрываться. О ней знали как о любовнице офицера-эсэсовца, пусть под чужой фамилией. Но если фамилия чужая, она вполне могла ответить на письмо брата из Израиля, ведь так? Рассказать историю своего чудесного спасения… А если ее брат в письме Уманскому рассказал далеко не все?

Но сейчас меня больше занимало другое: эти самые драгоценности. Бабка жила очень скромно, на зарплату костюмера в театре, а потом на пенсию. Если это фамильные ценности, их следовало продать в самое трудное для нее время. Вместо этого она выходит замуж за инвалида… Тут я опять выругалась, потому что сейчас и мне казалось, что Марго права и бабка меняла мужей с одной целью: запутать следы. Четыре фамилии за несколько лет. Надо полагать, чего-то она здорово боялась. Может, потому и думать себе не позволяла о спрятанных бриллиантах, чтобы не вызвать подозрений. И решилась их продать, когда после войны прошло очень много времени, а соседский мальчик серьезно заболел. Я испытала невольную гордость за бабушку, для себя она не стала продавать драгоценности, а вот для того, чтобы спасти жизнь ребенку… Потом она решила помочь отцу, первый раз – когда он начал заниматься бизнесом, второй – когда оказался в трудной ситуации. А перед смертью продала их и положила деньги на мой счет. Почему деньги? Фамильные ценности принято передавать по наследству. Боялась, что отец узнает о них, продаст и вскоре лишится денег? Но как это все связано с его гибелью? Неужели Уманский прав и папа ненароком коснулся чьих-то тайн? Я представила дряхлых старцев, мечтающих возродить третий рейх, и хмыкнула. Нарочно не придумаешь.

Однако теперь меня очень интересовали письма, которые отец нашел в бумагах своей матери. Письма, которые, несмотря на предполагаемую опасность, она хранила все эти годы и с которыми не пожелала расстаться даже перед смертью. Надо посмотреть в кабинете отца. Ясно, что Муза все там не раз переворошила, но ведь ее интересуют исключительно деньги, так что вряд ли она обратила внимание на письма.

Я остановила такси и поехала домой. Войдя в квартиру, с облегчением вздохнула: тишина. Мачеха с сестрой, должно быть, удалились или просто устали вопить и разошлись по комнатам, как два боксера по углам ринга, ожидая, когда прозвучит гонг и можно будет снова вцепиться друг в друга.

Первый вариант был мне более симпатичен, я ведь намеревалась заглянуть в бумаги папы, лучше сделать это без свидетелей. Я не собиралась скрывать свои намерения, но в семействе, где двое просто помешались на деньгах, мой интерес, безусловно, вызвал бы настороженность и массу вопросов, на которые я не склонна была отвечать.

Сбросив туфли, я направилась в кабинет отца и, уже приоткрыв дверь, поняла, что ошиблась. В кабинете была Муза, я услышала, как, она произнесла: «И сколько я получу за это? », и в тот же момент увидела ее в кресле, она сидела с сигаретой в руке, а напротив нее устроился Макс. Закинув ногу на ногу, он сидел на отцовском столе и насмешливо смотрел на мою мачеху. Ответить на вопрос он не успел, потому что заметил меня, улыбнулся, а Муза, проследив его взгляд, сказала:

– Здравствуй, милая.

– Привет, – ответила я. – Извините, что помешала, я думала, что здесь никого нет.

– Приготовь, пожалуйста, чай, дорогая, – ласково попросила Муза, и я удалилась, хотя, если честно, очень хотелось замереть перед дверью и подслушать их разговор.

Через минуту я убедилась: сделав это, я бы поступила весьма опрометчиво. Из кухни я видела, как дверь в кабинет отца приоткрылась, должно быть, Муза проверяла, не поддалась ли я искушению. Вздохнув, я заварила чай и стала ждать, что будет дальше.

Минут через пятнадцать эти двое вышли из кабинета и направились к входной двери. Макс все-таки заглянул на кухню и со своей сногсшибательной улыбочкой спросил:

– Как дела?

– Нормально.

– Рад. Выглядишь отлично.

– Ты тоже, – буркнула я себе под нос, когда они удалились.

Впрочем, удалился только Максим, Муза, проводив его до двери, появилась на кухне.

– Ужасный день сегодня, – сообщила она.

– Да? А в чем дело?

– Настроение ни к черту. Не знаешь, где Янка? По-моему, она совсем спятила. Ревнует меня к Максу, как будто ему может быть хоть какое-то дело до этой дурочки.

– Он твой любовник? – помедлив, спросила я, наплевав на то, как Муза отнесется к моему вопросу.

– Нет, к сожалению, – ответила она. – Хотя я очень хотела бы. Он богат, красив, умен… Я бы черту душу продала, чтобы заполучить в мужья такого парня.

– Хочешь сказать, что он остался равнодушным к твоим чарам?

– Вот именно. У всех бывают неудачи.

– Янка утверждает, что в ресторане расплачивался он, – заметила я.

Муза нахмурилась.

– Господи, когда только она увидела? Впрочем, Янка с него глаз не спускала. А я-то думаю, чего она с утра бесится.

– Так за ресторан действительно платил он?

– Я взяла у него денег взаймы. Кому я только не должна, – добавила она со вздохом.

– Муза… – начала я, но она замахала руками:

– Давай без глупых вопросов. Господи, как я устала от всего этого!

Она села пить чай, я составила ей компанию, и хоть вопросы вертелись у меня на языке, задавать их я не стала. Ясно, что у Музы появились тайны, и одна из них – недавний разговор с Максом. Я не сомневалась, там, в кабинете отца, шел торг, вот только что она пыталась ему продать? И до той минуты Макс очень интересовал меня, а теперь интерес усилился.

Вскоре пришла Янка, мать с дочерью игнорировали друг друга, и это было хорошо, по крайней мере, освобождало меня от необходимости выслушивать их взаимные обвинения. Воспользовавшись затишьем, я отправилась в кабинет отца. Здесь все было как при его жизни. Отец был аккуратистом и терпеть не мог захламленный стол, сейчас на нем стоял лишь чернильный прибор, которым никогда не пользовались. В замках ящиков торчали ключи, я повернула один, выдвинула ящик и увидела несколько пластиковых папок. Через полчаса мне стало ясно: ничего интересного в столе нет, а интересовали меня письма, о которых говорил Уманский. Выходит, либо отец их кому-то отдал, либо кто-то взял их сам уже после его смерти. Кому могли понадобиться старые письма, да еще на немецком?

В одном из ящиков я нашла записную книжку папы, довольно объемистую, исписанную до последней страницы. Первая запись была сделана три года назад, последняя – за две недели до его смерти. Я тщательно просмотрела все записи, в основном они касались деловых встреч, страницы были заполнены номерами телефонов. Одна запись меня заинтересовала. «Узнать адрес в Риге», чуть ниже – «Позвонить». Кому, неясно. Через пять страниц номер телефона, имя Марта трижды подчеркнуто, номер международный, но мне он ни о чем не говорил. Вздохнув, я убрала записную книжку и только тут увидела, что в дверях стоит Муза.

– Что ты ищешь? – спросила она.

– Просматривала папину записную книжку, – пожала я плечами.

– Можешь быть уверена, нашлись умники до тебя, все здесь переворошили, – фыркнула она. – И что? Убийца до сих пор на свободе.

– Ты не видела у отца писем, старых писем на немецком?

– Каких еще писем? – возмутилась она. – По-моему, ты просто спятила.

Она резко повернулась и вышла из кабинета. Хорошо зная повадки Музы, я не сомневалась, что ей прекрасно известно, о каких письмах идет речь.

Утром я долго не покидала свою комнату, ожидая, когда стихнет очередной скандал. Меня так и подмывало собрать вещи и переехать в квартиру, оставленную мне бабулей. Междоусобная война шла по нарастающей, и казалось, конца этому не предвидится. Наконец все стихло, и я выбралась на кухню. Тут же выяснилось, что мать с дочерью покинули поле боя и находятся вне квартиры. Позавтракав, я пошла в кабинет отца и вновь стала изучать его записную книжку. Если он занимался разгадкой некой тайны, связанной с бабушкой, должен был оставить хоть какие-то записи. Конечно, на ум сразу пришла таинственная папка. Я считала, что там документы, имеющие отношение к бизнесу отца, а если… Нет, это уж слишком. Пожалуй, я чересчур увлеклась теорией, что бабуля жила под чужим именем, да и кого ее тайна могла заинтересовать, кроме самых близких родственников?

Мои размышления нарушил телефонный звонок. Сняв трубку, я услышала голос Макса.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответила я и зачем-то добавила: – Музы нет дома.

– Я не ей звоню, – весело ответил он. – А тебе.

– Да? – Я постаралась, чтобы голос звучал равнодушно, наверное, получилось так себе, потому что он засмеялся.

– Тебя это удивляет?

– У меня не было времени поразмышлять над этим.

– Жаль, я надеялся, ты хоть иногда думаешь обо мне.

– Иногда думаю, – порадовала его я.

– Спрашивать, что конкретно ты думаешь, не буду, чтобы не нарваться.

– Разумно.

– На улице плюс двадцать семь, самое время искупаться. Как ты на это смотришь? Я знаю чудное местечко в двадцати километрах от города, сегодня понедельник, есть шанс, что к воде не придется идти, переступая через тела отдыхающих. Ну так как, составишь мне компанию?

– С удовольствием. Только дождусь Яну, она хотела поехать за город.

– Я должен понять это так: она едет с нами?

– Ты не против?

– Нет, – вздохнул он. – Хотя ты зря опасаешься посягательств с моей стороны, я хорошо воспитан.

– Здорово, – хихикнула я. – Но я не могу оставить Яну, она обидится, если я поеду без нее.

– Хорошо, пусть будет Яна.

– Я ей сейчас позвоню.

– Я возле вашего дома, мне следует ждать в машине?

– Зачем же? Поднимайся. Квартира тебе известна. – Я поморщилась в досаде, решив, что он может счесть это намеком на их вчерашнюю встречу с мачехой.

Через несколько минут позвонили в дверь, я пошла открывать и обнаружила Макса с картонной коробкой в руках.

– Это пирожные, – пояснил он. – Надеюсь, ты не на диете?

– А мне стоит задуматься над этим, по твоему мнению?

– О нет, нет. Ты выглядишь великолепно.

– Слава богу, а то я уже начала беспокоиться.

К тому моменту я успела позвонить Янке. Узнав, что Макс приглашает нас на озеро, она едва не свихнулась от счастья и обещала быть дома через пять минут, я очень надеялась, что она вскоре появится. Оставаться наедине с Максом было нелегким испытанием, я совсем не знала, как себя вести с ним. Дружеской, ничего не значащей беседы не получалось, а язвить мне совершенно не хотелось. Я налила себе и ему чаю, он устроился за столом, уминая пирожные и болтая о пустяках, у него-то это хорошо выходило.

Наконец хлопнула входная дверь, и появилась Янка. Я только вздохнула, заметив, как счастливо засияла ее физиономия при виде Макса.

– Привет, Яночка, – сказал он, поднялся и поцеловал ее.

– Куда мы поедем? – спросила она робко.

– Скоро узнаешь. А пока ешь пирожные.

Через полчаса мы вышли из квартиры, во дворе стоял джип из самых дорогих, меня это, конечно, не удивило. Я села сзади, а Янка рядок с Максом. Надо сказать, поездка на озеро вышла на редкость приятной. Макс умел растопить лед, впрочем, какой там лед, самой себе я могла признаться: вся его вина заключалась в том, что он понравился моей сестре. Не будь этого… не будь этого, я бы, наверное, влюбилась. Кстати, давно пора. Но мысль о том, что мы можем стать с сестрой соперницами, портила все, я вела себя чопорно и глупо и самой себе была противна. Впрочем, может, это мне только казалось?

Мы купались, играли в волейбол, и я наконец смогла расслабиться, хохотала над его шутками и даже убедила себя в том, что смогу видеть в нем брата. Старшего брата, которого у меня никогда не было.

Ближе к вечеру мы стали собираться домой. Янка была совершенно счастлива, а я поймала себя на мысли, что весь день ни разу не вспомнила об отце, о странной бабкиной истории, обо всем, что беспокоило и волновало меня все это время, и теперь не знала, хорошо это или плохо.

– Какие у вас планы? – спросил Макс, когда мы подъезжали к городу.

– Никаких, – весело ответила Янка, глядя на него с тем выражением на физиономии, которое не дает возможности мужчине усомниться: все, что он предложит, будет воспринято с восхищением.

– Тогда, может быть, заедем ко мне? Надо проверить почту. А потом – все, что пожелаете.

Ехать к нему я не хотела, решив, что наше свидание и так слишком затянулось, но не рискнула возразить, не рискнула, потому что боялась: Янка мой отказ может расценить по-своему.

Минут через двадцать мы уже тормозили возле особняка почти в центре города, однако расположен он был в одном из тихих переулков, всего-то домов десять, и все за высоченными заборами. Неподалеку был стадион и городской парк, создавалось впечатление, что ты находишься где-то в сельской местности. Редкое удовольствие и, конечно, дорогое.

Ворота поднялись, и мы въехали во дворик, где было все: цветы, пихты вдоль забора, зеленая лужайка и фонтан.

– Ну вот, – сказал Макс, выходя из машины, распахнул сначала Дверь с моей стороны, а потом помог Янке. – Будьте как дома. Предлагаю устроиться на веранде, оттуда открывается прекрасный вид.

Мы вошли в дом, я с любопытством огляделась, не выдержала и задала вопрос:

– Твои хоромы?

– Нет, снимаю. Терпеть не могу квартиры, а на гостиницы у меня и вовсе аллергия.

Сейчас будем пить чай, потом я вас оставлю на несколько минут, а вы подумайте, чего хотите от жизни.

С веранды действительно открывался прекрасный вид. Устроившись в кресле, я пила чай и глупо улыбалась. Убедившись, что мы ни в чем не нуждаемся, Макс оставил нас. Янка перегнулась ко мне и зашептала с сияющими глазами:

– Здорово, правда? Я так счастлива. А ты?

«С чего это мне быть счастливой? » – мысленно съехидничала я и тут же устыдилась: она моя сестра, я должна помогать ей, а не сидеть с кислой физиономией. Помогать, только вот в чем? Поверить, что такой тип, как Макс, серьезно отнесется к Янке… Впрочем, я очень сомневалась, что он вообще способен серьезно относиться к девушкам. Наверное, я была несправедлива, и причина моей несправедливости проста: я сама была к нему неравнодушна, что, разумеется, здорово меня злило. В общем, я сидела, пялилась на прекрасный вид и изо всех сил пыталась быть счастливой, а чувство было такое, что я и себя и Янку тяну в пропасть.

Наконец появился Макс, его появление мои душевные страдания лишь увеличило. Я так исстрадалась, что впору было волком выть, но до этого не дошло.

Макс мило беседовал с нами, и мы даже забыли о том, что куда-то собирались отправиться. Макс, должно быть, решил, что и дома неплохо, Янка готова была находиться где угодно, лишь бы рядом с ним, а я не вспоминала о наших намерениях, потому что мне было все равно, где изводить себя.

– Почему бы вам не остаться у меня ночевать? – несколько невпопад предложил Максим. – Музе я сам позвоню, она не станет возражать.

«Еще бы, – мысленно фыркнула я. – Кто платит, тот девушку и танцует. Может, ему просто лень везти нас домой? »:

– Мы можем уехать на такси, – мило предложила я. Макс закатил глаза.

– С какой стати? Между прочим, в саду есть бассейн, нам даже необязательно завтра ехать на озеро.

Янка, само собой, принялась зазывно смотреть на меня. Оставаться здесь я была не намерена, взгляды ее игнорировала и с упрямым видом покачала головой.

– Но почему, Жанна? – всплеснула руками сестра. Я вспомнила ее желание при первом удобном случае оказаться в его постели, и замотала головой еще отчаяннее. И вовсе не ревность была тому причиной. Я боялась, что она совершит поступок, из-за которого будет страдать, ясно ведь: девицы в его постель укладывались штабелями.

Пусть знает, что не для всех он является пределом мечтаний.

– Мы собирались вымыть окна, – заявила я тоже невпопад.

Янка скуксилась, а Макс едва заметно усмехнулся. Может, решил, что я боюсь остаться? Господи, все я делаю неправильно, по-дурацки. А как правильно? Поразмышлять на эту тему не удалось, потому что в этот момент на веранде появился молодой человек с очень суровой физиономией. С таким лицом русские таможенники обычно встречают миланский рейс. Макс взглянул на него и поморщился. Парень, на вид ему было лет тридцать, перевел взгляд с меня на Янку, вернулся ко мне и замер, привалившись спиной к стене.

– Что ты там стоишь? – без намека на любезность спросил его Макс. – У нас гости. Приличные люди обычно здороваются.

Парень, как видно, решил быть приличным и буркнул:

– Здравствуйте.

Говорил он с таким акцентом, что стало ясно: русский язык не только был ему не родным, но и как следует выучить его он не потрудился.

– Можно тебя на минутку? – спросил он, жутко коверкая слова.

Макс неохотно поднялся и вслед за ним прошел в комнату. Отсутствовал минут пять, а когда вернулся, по его лицу стало понятно: то, что сказал парень, по душе ему не пришлось.

– Кто это? – спросила Янка почему-то шепотом, косясь на дверь.

– Черт его знает, – пожал Макс плечами. Пока мы пытались это переварить, он объяснил: – Вообще-то я считаю его другом, а кем он меня – понятия не имею. То есть он любит говорить, что я его хозяин, потому что лет пять назад я помог ему избежать серьезных неприятностей. Угораздила меня нелегкая. С тех пор он везде за мной таскается и нагло учит жизни, в знак признательности, надо полагать. Избавиться от него я не могу. – Макс Широко улыбнулся, а потом и вовсе засмеялся, в общем, оставалось лишь гадать: шутит он или говорит серьезно.

– Карл! – крикнул он. – Иди посиди с нами, познакомишься с девушками, в конце концов.

Карл незамедлительно возник на веранде. Чинно пожал мою руку, а потом Янкину, назвав свое имя.

– А вы откуда приехали? – полезла к нему с вопросами сестра.

Вопросы он явно не любил, его физиономия стала едва ли не злобной, он взглянул на Макса, точно просил помощи.

– Мы познакомились в Венесуэле, – уклончиво ответил тот. – Я ведь рассказывал, что довольно долгое время жил там.

– А чем ты занимаешься здесь? – задала я вопрос Максу.

– В России? – переспросил Макс. – В основном бездельничаю. В Венесуэле я много работал и теперь решил пожить в свое удовольствие.

Карл при этих словах едва заметно усмехнулся, что лишь усилило мое любопытство.

– Как вам здесь нравится? – не придумав ничего умнее, спросила я Карла.

– Мне здесь совсем не нравится, – буркнул он. – Но я не могу оставить хозяина. – Макс досадливо махнул рукой, а Карл упрямо продолжал: – Он не слушает меня и везде ездит без охраны, а это опасно.

– Тебе что, в самом деле нужен охранник? – повернулась я к Максу.

Тот опять махнул рукой, точно считал все это глупостью, а Карл заявил:

– Нужен. У него полно врагов.

– Да с какой стати? – не выдержал Макс.

– У всех богатых людей полно врагов, – незамысловато ответил Карл. – И у тебя тоже.

– Что ты болтаешь? Девушки бог знает что подумают.

– Я обязан тебе жизнью, – хмуро бросил Карл, уставившись в пол.

Макс закатил глаза.

– Ну и что? Я тебе сто раз говорил, нянька мне не нужна.

На это Карл ничего не ответил, сидел себе истуканом, разглядывая пол. Макс тяжко вздохнул и перестал обращать на него внимание. Беседа понемногу вошла в прежнее русло. Карл в ней не участвовал, но и с веранды не уходил, по-моему, Макса это раздражало, хотя с какой стати, если он сам позвал его?

– Не пора ли нам ужинать? – сказал Макс через полчаса.

– Думаю, нам пора домой, – подала я голос.

– Нет-нет, без ужина я вас не отпущу. У этого типа бездна талантов, он прекрасно готовит. Что у нас на ужин? – обратился он к Карлу, тот вскочил с виноватым видом.

– Все будет готово через сорок минут.

– Тогда какого черта ты здесь штаны протираешь?

Карл бросился с веранды с таким видом, точно отсутствие ужина грозило ему смертной казнью.

– Странные у вас отношения, – не удержалась я.

– Он меня в гроб вгонит своей заботой.

– Он же хочет как лучше, – пискнула Янка. – Ты спас ему жизнь, и он… У тебя правда есть враги?

– Откуда им взяться, милая? – удивился Макс. – Не надо слушать этого чокнутого, у него просто не все дома. К тому же ему хочется прибавить себе значимости.

Не могу объяснить причину, но слова Макса почему-то меня не убедили. Карл, конечно, производил странное впечатление, но ему в данном вопросе я была склонна верить больше.

Через сорок минут нас позвали ужинать. Но этому предшествовал еще один эпизод, который добавил мне пищи для размышлений. Макс отправился на кухню за вином, а я через некоторое время пошла в туалет и услышала их разговор. Говорили на повышенных тонах, точнее, старались-то говорить тихо, но получалось очень эмоционально. На этот раз они предпочли для объяснения испанский. Я год жила в одной комнате с девочкой из Испании, так что содержание их разговора не осталось для меня тайной, впрочем, вряд ли это можно назвать разговором.

– Ты спятил, ты совершенно спятил, – выговаривал ему Макс.

– Я обязан тебе жизнью и…

– Заткнись и постарайся не попадаться мне на глаза. Впрочем, на это рассчитывать не приходится.

Макс зашагал к выходу, и я поспешила на веранду, мы едва не столкнулись в дверях, он одарил меня улыбкой, пропуская вперед и держа в руках бутылку вина.

– Надеюсь, вино вам понравится, – сказал он с видом заботливого хозяина, как будто только это его сейчас и интересовало.

Следовало признать, Макс, во-первых, хороший притворщик, во-вторых, ему есть что скрывать. Господи, кажется, мир сбесился, у всех есть тайны, даже у меня.

Наконец Карл позвал нас ужинать, я зашла в ванную на первом этаже помыть руки.

– Сейчас дам тебе чистое полотенце! – крикнул Макс мне вдогонку. Ванная оказалась огромной, с окном во всю стену. Я невольно покачала головой, прикидывая, сколько может стоить аренда этого дома.

– Деньги на ветер, – буркнула я, подошла к раковине, разумеется, шедевру дизайнерского искусства, разглядывая парфюм на полке, и тут замерла. Ну конечно, как же я сразу не сообразила. Мой ангел-хранитель пользовался одеколоном, показавшимся мне ужасно знакомым. Вот он стоит. Несколько лет назад его очень любил мой отец, пока не перешел на другую известную фирму.

Совершенно нелепая мысль пришла мне в голову: а что, если Макс и есть мой ангел-хранитель? Чушь, с какой стати? Хотя, если допустить эту абсурдную мысль… Его желание поближе со мной познакомиться и даже сомнительное предложение остаться у него становятся вполне понятными: он хочет держать меня в поле зрения. По его словам, они были с моим отцом приятелями, папа мог что-то рассказать ему, и Макс решил, что должен присматривать за мной. Версия была высосана из пальца, но я уже успела увлечься ею. Видеть в Максе своего ангела-хранителя – это так… Стоп, а если это Карл? Вторая кандидатура восторга не вызвала, Карл скверно говорит по-русски, а ангел явно был моим соотечественником. Пока я все это обдумывала, дверь за моей спиной открылась, и появился Макс.

– Держи, – протянул он мне полотенце.

– Спасибо, – промямлила я, все еще находясь под впечатлением от своих грез. Я заглянула в его глаза, пытаясь прочитать в них ответ на мучивший меня вопрос.

– Все нормально? – спросил он.

– Это твое? – кивнула я на полку с парфюмом.

– Мое, – удивился он.

– Вот этот тебе нравится? – взяв флакон в руки, спросила я, прямо-таки впиваясь в Макса взглядом.

– Разумеется, нравится, если я его до сих пор не выбросил. А в чем дело?

Классический аромат, ты что-то имеешь против?

– Нет, – поспешно ответила я. – Просто в Италии…

Он терпеливо ждал продолжения, а я понятия не имела, что сказать. Мне показалось или в его глазах действительно таилась озорная усмешка? Рост подходит, но голос, голос был другой; хотя голос можно изменить.

– Что в Италии? – спросил он.

– Так, ничего.

Я поставила флакон на место и едва ли не бегом припустилась из ванной.

Ужинали мы втроем, Карл, накрыв на стол, удалился. Я сидела и ломала голову: является ли моя недавняя мысль о том, что Макс и ангел-хранитель – одно и то же лицо, совершенно идиотской или в ней все же есть смысл? Богатый человек болтается по ночным улицам где-то в Италии – смех, да и только… Да что же такое, хоть бы знак какой подал, подмигнул, к примеру. Макс вскинул голову и весело мне подмигнул. Я застыла с поднятой ко рту вилкой.

– Что скажешь? – спросил Макс.

– В каком смысле? – растерялась я.

– Как тебе стряпня Карла?

– Изумительно.

Я смогла-таки запихнуть вилку в рот и призвала себя к порядку. Зато после ужина сразу же засобиралась домой, не помогли ни уговоры Макса, ни умоляющие взгляды Янки. Пока Макс выгонял машину из гаража, сестра канючила, стоя рядом:

– Ну, Жанночка…

– Нельзя идти у мужчины на поводу, – шипела я. – Запретный плод всегда сладок, а то, что преподносят на блюдечке, восторга не вызывает. – Я успела произнести еще массу банальностей, прежде чем мы загрузились в машину.

Макс ехал не спеша, а мне не терпелось поскорее оказаться дома. Разумеется, я не подозревала, какой сюрприз готовит нам судьба, иначе ни за что не стала бы торопиться. Мы приехали, и Макс вышел из машины вместе с нами. Я подумала, что утруждает он себя напрасно, потом решила, что он хочет увидеться с Музой, потом просто махнула рукой. Впоследствии я сказала судьбе спасибо за то, что Макс независимо от его мотивов пошел с нами.

Мы поднялись на наш этаж, и первое, на что обратили внимание, – входная дверь прикрыта неплотно.

– У мамаши, должно быть, гости, – пожала Яна плечами.

Я не стала возражать, хотя не замечала, чтобы Муза когда-нибудь раньше забывала запереть дверь, однако в тот момент ничего похожего на беспокойство не ощутила.

Мы вошли в просторный холл, в квартире стояла тишина, не похоже, чтобы гости были в доме.

– Муза, – громко позвала я, но никто не ответил. С удивившей меня саму робостью я зашла на кухню – неубранная посуда на столе, пепельница, заполненная окурками, распахнутое окно.

– Может, она спит? – хмуро спросила Янка и пошла в спальню матери, откуда крикнула через мгновение: – Ее здесь нет.

Макс заглянул в гостиную и развел руками:

– Никого.

Мы неуверенно переглянулись, чувствуя, как нарастает беспокойство. Я проверила одну ванную, потом другую. Свет был выключен, и Музы там, естественно, не оказалось.

– Да где она может быть? – возмутилась Янка. – Ушла и дверь забыла закрыть?

Я увидела на консоли дамскую сумочку и мобильник Музы.

– Вряд ли она оставила бы телефон, – подумала я вслух.

Янка стремительно направилась в свою комнату, по дороге заглянув в мою.

– Черт-те что, – фыркнула недовольно. – Может, она в кабинете отца?

Туда мы пошли вместе. Я толкнула дверь и замерла, не в силах вымолвить хоть слово. Муза сидела в кресле, руки и ноги ее были стянуты скотчем. Лицо залито кровью. Голова откинута назад, на шее…

– Мамочка! – заорала Янка, и в тот момент я поняла: Музу убили.

– Черт, – протяжно выдохнул Макс, хватая Янку в охапку, а я стояла, не в силах отвести взгляд от убитой. Ее ноги до самого паха были в жутких порезах, руки тоже, горло перерезано, здесь орудовал настоящий маньяк.

Янка билась в истерике, что-то крича, а я наконец-то заставила себя перевести взгляд и увидела еще кое-что. Портрет Музы, который украшал кабинет отца, был снят со стены, и теперь перед нами предстала дверца сейфа, вмонтированного в стену. Я понятия не имела о тайнике. Дверца была распахнута, и даже со своего места я видела, что сейф пуст.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒