Мамонтова Екатерина Андреевна: О.В. Соколов. Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти 7 страница

Несмотря на все эти бессмысленные интриги, дело военно-исторической реконструкции не стояло на месте. И на полях бывших великих сражений гремели вновь грандиозные битвы. На реконструкции 1992 г. на Бородинском поле было уже более тысячи бойцов, и смотрели это зрелище не менее 150 тыс. зрителей.

В 1995 г. на поле битвы при Ватерлоо собрались уже около 3 тысяч

реконструкторов, причем так называемых " маршировальщиков" уже практически не было, а я на лихом коне вел в атаку французские дивизии на плато Мон-сен-Жан. Русских участников этого грандиозного мероприятия, думаю, было уже более 200, причем конных и пеших. Дело, начатое в 1976 г., теперь охватило огромные массы людей.

При этом я никогда не оставлял научные исследования. В 1991 г. я защитил в Университете кандидатскую диссертацию, посвященную офицерам армии Великой французской революции, а в 1993 г. начал писать, можно сказать, главный труд своей жизни " Армию Наполеона". Я работал над этой книгой с тысячами печатных и рукописных документов. Стипендию, которую я получил в 1992 г. от " Фонда Наполеона", позволила мне регулярно ездить во Францию и работать в архиве французской армии в Венсенском замке, в Национальном архиве Франции и в Национальной библиотеке. Конечно же, я сотнями часов работал в русских библиотеках и архивах и прежде всего в Российской национальной библиотеке в Санкт- Петербурге, в отделе Полиграфии (редких иностранных книг), отделе " Россика" (книги о России, но не только, а также книг, например, об армиях, сражавшихся в России) и конечно в рукописном отделе РНБ. Эта огромная работа длилась более 6 лет и закончилась в 1999 г., когда вышла наконец замечательная, великолепно иллюстрированная книга.

Я привлек к иллюстрированию книги впервые в России материалы из RMN (Ré union des Musé es Nationaux) огромной фототеки, где хранятся миллионы фото с картин, гравюр и предметов прикладного искусства. А талантливейший художник Сергей Летин исполнил для этой книги серию прекраснейших униформологических планшетов - настоящих картин Наполеоновской эпохи... только написанных в наши дни.

Это был действительно монументальный труд, не потерявший значение и поныне. Я мог бы в то время, по тем правилам защитить эту монографию как докторскую диссертацию, ведь я был доцентом Санкт-Петербургского государственного университета. Но я не знал об этой возможности, просто не знал... и ни один человек с нашей кафедры, прежде всего ее заведующий, не сказал мне волшебное слово. Я же увлеченный полностью делами военно-исторической реконструкции просто " проморгал" эту возможность. Пришлось потом готовить докторскую уже по новым правилам 2019 г..., но когда все уже было почти готово к защите ее в 2020 г., все обрушилось, все оборвалось абсурдным немыслимым трагическим событием.

Глава 12. Генерал Грийо и другие...

Вручение премии фонда Наполеона, которая так помогла мне в научной работе, произошло, как было отмечено, в 1992. Торжественная церемония по этому поводу состоялась в Париже в большом парадном зале Дома офицеров (Cercle des Officiers) на площади Сент-Огюстен в присутствии двух сотен специалистов и любителей Наполеоновской эпохи, а также многочисленных журналистов. Документ на стипендию вручил мне президент фонда барон Гурго, потомок знаменитого офицера, преданного до конца Наполеону, о котором я упоминал в самом начале книги.

Были официальные поздравления, шампанское и дежурные любезные фразы. Но когда все обычные, положенные в таких случаях речи были произнесены, ко мне подошёл плотно сбитый человек лет 65 с волевым лицом и твердым военным голосом сказал:

- Разрешите представиться, генерал Грийо.

Рукопожатие старого воина было крепким. Я улыбнулся, сказал, что рад знакомству, на что генерал также решительно, как и начал, ответил:

- Я хочу встретиться с Вами в спокойной обстановке. Нам нужно поговорить. Разрешите пригласить Вас на ужин в ресторан Дома офицеров в 19: 30.

- Хорошо, мой генерал, буду рад.

На том мы и распрощались... Зная пунктуальность французских офицеров, я пришёл чуть раньше срока. Ровно в 19: 30появился генерал. Он поздоровался со мной доброжелательно, но в его тоне я уловил какую-то нотку сомнения, словно у него появилась мысль - а того ли я пригласил? Насколько этот молодой русский историк заслуживает приглашения, как я позже выяснил, знаменитого героя французской армии.

Ну вот мы уселись за столик в ресторане, где как мне показалось, несмотря на то, что генерал был без формы, его многие узнавали, а официанты общались с особой почтительностью, произнося как-то подчёркнуто-торжественно " мой генерал".

Буквально после нескольких минут разговора всё напряжение рассеялось. Я рассказал генералу Жоржу Грийо, таково было его полное имя, о своей жизни, о том, как прочитав " Трёх мушкетеров, я влюбился во Францию, о том, как создал целую армию реконструкции в России, о своём уважении к доблести, чести и отваге. Скоро разговор стал таким, словно мы знали друг друга с Жоржем уже долгие годы.

Генерал вкратце рассказал мне о своей нелегкой, но прекрасной судьбе верного солдата Франции, ещё юношей, ушедшего в " маки" (так называли во Франции партизан в годы Второй мировой войны) драться с нацистами, о том, как он сражался в Индокитае, уже будучи солдатом и унтер-офицером, потом учился в знаменитой Сен-Сирской военной школе, а потом был одним из самых ярких французских героев войны в Алжире...

Его взгляды на жизнь, на политику, на нравственные ориентиры были не только близки мне, это просто были мои извечные " Три мушкетёра", а передо мной сидел один из них, только попавший в XX век. Основной мыслью генерала Грийо, ради чего он собственно и хотел познакомиться со мной, была необходимость русско-французского союза, и как я понял, он увидел во мне в будущем возможно известного политика, который со своей стороны полностью разделяет эту концепцию. В порыве нахлынувших на него чувств, генерал даже воскликнул:

- Они вручали тебе награду... Но я увидел, что они не знают тебя и не поняли, кому они её вручают!

Грийо, смотрящий на мир через призму классической геополитики, особенно опасался Германии, считая, что для России и Франции эта страна всегда будет представлять опасность. Не знаю, насколько такое представление актуально в современном мире, но у солдат рука тянулась к оружию. Жорж рассказал, как будучи уже генералом, он ехал по Баварии с одним из высокопоставленных офицеров Бундесвера, и когда они подъехали к пограничной с Австрией реке Инн, за которой лежит город Браунау, немецкий офицер, указывая на город на другом берегу, произнёс с пиететом: *Жорж Грийо был воспитан в той Франции, в котором при слове " бош"

- Он родился там!..

" Он" имелось в виду Гитлер... При этом Жорж, как он мне сказал, почувствовал, что у него по спине прошёл холодок, и он подумал, что никогда французы и немцы не смогут быть друзьями, а со стороны Германии для Франции всегда будет исходить опасность. И потому для Франции есть одна страна, с которой нужно держаться дружбы - это Россия.

Когда мы познакомились, генерал Грийо был уже в отставке, но он покинул службу совсем незадолго жл нашей встречи т постоянно думал о политике, о будущем Европы, Франции и России.

Так завязалась дружба, которая стала для меня важнейшей частью моей жизни. Приезжая во Францию, я всегда встречался с Грийо, был у него в гостях в Версале, где он поселился после выхода в отставку, познакомился с его семьёй. Со своей стороны, генерал не раз говорил мне, что хотел бы побывать в России и понять, что происходило тогда в 90-е годы в нашей стране. Особенно ему хотелось узнать, что думают наши офицеры. И я как-то сказал генералу, что, если он пожелает, таких встреч я могу организовать сколько угодно. Друзей российских офицеров у меня было десятки, ведь некоторые наши полки реконструкции были сплошь " офицерские". Так, например, " Ахтырский гусарский полк" с личным составом которого я был очень дружен, почти полностью состоял из офицеров Военно-космических сил России. Так что я предложил генералу встретиться не просто с одним российским офицером, а организовать сразу по приезду Грийо в Петербург, вечер с десятком, а то и больше замечательных командиров нашей армии.

Но у меня есть условие, генерал должен приехать на эту встречу в парадном мундире при орденах. Жорж задумался... Вообще-то говоря, по закону, это запрещено. За границу в мундире могут ехат только сотрудники военной миссии или, офицеры, находящиеся в официальной командировке. Но Грийо, как он часто подчеркивал, был не " чиновником, одетым в хаки", а настоящим воином, для которого слова дружба и честь были важнее всех официальных предписаний формального характера. Подумав полминуты, он твердо отметил:

- Хорошо, приеду в форме.

К прибытию генерала, который должен был прилететь примерно через месяц после нашей последней парижской беседы, я предупредил моих близких друзей, офицеров российской армии, что я хочу организовать у себя дома такую историческую встречу. Все с энтузиазмом согласились, многие собирались специально приехать из других городов. Все они получили от меня также наказ, быть обязательно в мундирах и при орденах.

В назначенный день ко мне на квартиру приехали двенадцать офицеров, многие из которых прошли " горячие точки", кто-то из них воевал в Афганистане. Так как мне было тогда 35 лет, мои друзья, будучи примерно такого же возраста, от тридцати до сорока лет, были в основном в звании кто капитана, кто майора. Среди приглашённых не был офицером Российской армии только Лассаль. Он в своё время отслужил только срочную службу, но он был моим близким другом, настоящим воином в душе, так что я посчитал его присутствие необходимым.

И вот все собрались. Я дал указание старшему из офицеров и моей жене Насте возглавить приготовление соответствующего случаю стола, всем быть в готовности, а сам поехал на такси в аэропорт встречать генерала.

Я был несколько озадачен, когда увидел его, проходящего таможню, в скромном свитере и куртке.

- Мой генерал, а мундир?

- Ну не здесь же..., - ответил он, - подожди немного.

С этими словами он последовал за мной к такси. Жорж сказал, что ему надо на четверть часа заехать в отель. Это была гостиница " Пулковская", которая находилась как раз у нас на пути. Мы заехали туда, Грийо вышел, а я остался ждать в фойе. Каково же было моё удивление и восторг, когда генерал Грийо вышел в своём парадном мундире с наградами и большой орденской лентой через плечо!

Минут через двадцать мы были у моего дома, где все, разумеется, были предупреждены и с нетерпением ждали нас. При появлении генерала раздалась команда:

- Товарищи офицеры!

Все тотчас втянулись по стойке " смирно" с восторгом глядя на героя Франции, приехавшего специально, чтобы с нами встретиться.

Я представил генералу всех моих друзей, и усадил его во главе стола... а дальше началось не застолье, хотя, конечно, мы немного пили и ели, а фактически монолог Грийо.

Он рассказывал о своей жизни, о том, как он стал офицером, как он себе представляет офицерскую честь и долг.

Рассказ был такой потрясающий (я его естественно переводил, ибо мои друзья французским, прямо скажем, не владели), что он длился часа четыре, и не рассказать хотя бы пару эпизодов этой удивительной судьбы, я просто не имею права.

Жорж стал унтер-офицером во время отчаянных боёв в Индокитае, где французам пришлось сражаться с вьетнамскими повстанцами и пришедшими к ним на помощь " китайскими добровольцами" (так назывались тогда в нашей прессе регулярные части китайской армии, вошедшие во Вьетнам).

Особо кровавым было сражение при Лан-Соне, где пришлось драться Жоржу, и где французы понесли тяжелейшие потери. В ходе боя 6-ой полк Иностранного легиона был опрокинут и бежал, бросив позиции.

Грийо рассказал, что когда полковник докладывал об этом маршалу Делатру де Тассиньи, тот почти не смотрел на командира разбитой части, но когда тот закончил рапорт, маршал повернулся к нему и гневно взглянув в глаза, грозно воскликнул, уперев свой стек в грудь офицера:

- Полковник, Ваш полк потерял свою честь! У Вас есть только один способ вернуть её... Идите и вымойте Лан-Сон в крови!!

Тогда с командиром части произошла перемена. Зарядившись от своего полководца отчаянной энергией, он бросился к солдатам, собрал их и произнеся примерно такие же слова, как и маршал, он приказал надеть парадные пояса и парадные белые кепи, символ Иностранного легиона, выбросить патроны из патронников винтовок и атаковать только в штыки! Атака 6-го полка Иностранного легиона была бешеной и несмотря на страшные потери части, противник был разбит, а полк шёл вперёд, сминая всё на своём пути...

Кровавая битва при Лан-Соне длилась три дня и три ночи... Но когда французы одержали в конечном итоге победу, Делатр приказал вечером после боя всем полкам пройти парадом перед ним. Сам он с маршальским жезлом в руке стоял на бронетранспортере в свете двух мощных прожекторов. Оборванные, забрызганные грязью и кровью, полки проходили перед маршалом, приветствуя своего победоносного полководца в таком восторге, что Жорж сказал:

- Только тут я понял, что значит воинская слава!

Молодой унтер-офицер не только понял, что значит воинская слава, но и сумел добыть её для себя дорогой ценой.

Жорж получил под команду небольшой сторожевой пост на границе Вьетнама с Китаем. Этот пост представлял собой наблюдательную и одновременно оборонительную башню, а вокруг неё небольшую огороженную укреплениями площадку, где могли стоять в укрытии десяток грузовиков и где в бараке жили полтора десятка солдат.

Очень скоро после того, как Жорж Грийо возглавил этот сторожевой пост, началось массированное китайское вторжение. Более двухсот тысяч китайских солдат вступили во Вьетнам.

Китайцы перешли границу на широком фронте, сминая без труда малочисленные французские отряды. Естественно, что и пост Грийо был атакован несоразмерно превосходящими его силами. Маленький отряд Жоржа принял неравный бой и несмотря на отчаянное сопротивление, был вскоре почти полностью уничтожен. Остался только сам Жорж с одним из своих солдат, здоровым негром Мамаду, служившим ему в некотором роде телохранителем. Грийо и Мамаду отстреливаясь от неприятеля, забрались на верхний этаж башни. Внизу было всё заполнено массами китайцев, собиравшихся штурмовать башню, рядом с которой стояло несколько грузовиков, полных боеприпасами. Отчаянное решение пришло Жоржу мгновенно:

- Мамаду, ты знаешь какую-нибудь молитву? - спросил он негра.

- Да так, не особо...

- Ну, молись как умеешь!

С этими словами Грийо бросил гранату в один из грузовиков, стоявших прямо рядом с башней. Раздался страшный взрыв...

Очнулся Жорж далеко от башни, лёжа в рисовом поле, он был контужен, весь изранен, но жив. Неподалёку лежал Мамаду с вывернутыми кишками. Он был мёртв...

А по полю уже шли в атаку французские батальоны, которых вёл в бой сам Делатр де Тассиньи. Маршал склонился над тяжело раненным молодым воином и сказал:

- Ты должен стать офицером!

Делатр слова на ветер не бросил. Вскоре Жорж был в госпитале во Франции. Его крепкий организм оправился от страшных ран и молодой, но уже опытный воин поступил в Сен-Сирскую военную школу, основанную Наполеоном, и с блеском её закончив, выполнил завет Делатра. Жорж Грийо стал офицером.

Едва пройдя одну " горячую точку", он оказался в другой. Как известно, в 50-е годы началась так называемая " национально-освободительная война алжирского народа против французских колониалистов", как писали тогда в нашей прессе.

На самом деле Алжир был довольно своеобразной " колонией", которая в отношении с метрополией была похожа чем-то на кавказские республики бывшего СССР. Французы, завоевавшие Алжир в начале XIX века, теперь всеми силами старались способствовать его развитию. Усилием французских специалистов здесь строились больницы, школы, жилые дома, фабрики, заводы, прокладывались дороги, а местное население постепенно приобретало все права французских граждан. Французские переселенцы за долгие годы абсолютно ассимилировались на алжирской земле, мирно уживаясь с алжирцами, просвещённая часть которых полностью приняла французский язык и культуру, дети учились по программе французских школ и маленькие алжирцы, как и их сверстники в Париже читали здесь первую фразу в учебнике истории для младших классов: " Наши предки, древние Галлы... "

Короче говоря, всё шло к полной интеграции Алжира во французскую республику и превращению его просто в часть этой страны. Вероятно, подобный сценарий был бы выгоден прежде всего алжирцам, и видимо несколько менее для коренного населения Франции. Однако подобный вариант не устраивал мусульманских интегристов и некоторую часть левых сил, боровшихся против " империалистической колониальной системы". В результате в 1954г. началась война, которая длилась более семи лет. В этой войне противники французов действовали прежде всего методами партизанской войны и террористическими актами.

Жорж вспоминал, что он с патрулём своих солдат оказался в зале кинотеатра после того, как там произошел теракт. То, что он увидел там - изуродованные, разорванные в клочья тела детей, произвело на него неизгладимое впечатление. Он, воин, привыкший видеть кровь, убивавший врагов в рукопашной схватке, был так потрясён, что решил биться с террористами до конца.

Его отряд был всегда в бою на острие атаки, а его молодой командир был образцом для солдат. О том, насколько его подчинённые были преданы отважному офицеру, говорил тот факт, что в одном из яростных боёв, он внезапно ударившей с фланга пулемётной очереди, Жоржа закрыл своим телом один из солдат. Солдат погиб, спасая командира ценой своей жизни... Что может быть выше подобной жертвенности!

Когда мне говорят, что в жизни есть только деньги и материальные интересы, я вспоминаю об этом эпизоде. Моего друга спас ценой своей жизни его солдат, доказав, что есть те, для кого преданность, честь и отвага не пустые слова, есть ещё рыцари и герои!

Вдохновлённый этой жертвенностью, Грийо сражался, служа всегда примером для своих подчинённых, и в одном из боёв был страшно, тяжело ранен. Его эвакуировали во французский военный госпиталь, где врачи спасли его от смерти... но сообщили молодому офицеру, что его судьба - это инвалидная коляска, и он едва ли когда-либо сможет встать на ноги.

Для Жоржа это был страшный приговор, ведь он был весь воплощением энергии и отваги молодого воина. И тут, через каких-то знакомых ему на помощь пришла пожилая русская женщина из первой волны эмиграции. Какими-то снадобьями, каким-то своим особым уходом, она сумела совершить чудо... и раненый офицер полностью оправился и снова был готов вернуться туда, куда звал его долг!

С тех пор в голове Жоржа Грийо до конца жизни сохранилась признательность к человеку, излечившему его от, казалось бы, неизлечимой раны и симпатия к России, которая и сблизила нас и предопределила в частности и будущее геополитической концепции уже генерала Грийо...

Ну а тогда Жорж сразу вернулся туда, где шла война. И здесь у него на основании того. Что было сказано о французском Алжире, возникла идея. Ведь наверняка многие партизаны стали таковыми обманутые пропагандой экстремистов. Быт может многие сожалеют об этом, и может даже готовы будут вступить в бой за процветающий французский Алжир?

С этой идеей уже капитан Грийо обратился к генералу Бижару, ставшему легендой во французских воздушно-десантных войсках. Отважный генерал внимательно вызлушав Жоржа, согласился дать ему возможность попробовать реализовать эту идею.

Капитана Грийо допустили в лагерь военнопленных алжирцев, и он побеседовал с теми, кто потенциально мог стать его будущими бойцами. Три человека согласились. Жорж забрал их из лагеря и разместил в казармах французских войск. Но одного, который показался Жоржу самым сильным и самым положительно настроенным, капитан взял с собой в квартиру в городе Алжир, где он располагался. Ложась спать, Грийо сказал Ахмеду (так кажется звали его " новобранца" ):

- У меня нет сегодня моего солдата охраны. Ты заменишь его. Вот возьми мой пистолет на всякий случай, а мне надо выспаться.

Закрываясь одеялом, Жорж, как он рассказал, подумал:

- Если завтра я проснусь, значит я был прав.

Как можно догадаться, Жорж проснулся. И не только проснулся, но вскоре набрал отряд в сотню человек, а потом численность отряды выросла до более двух сотен бойцов. Был создан фактически небольшой ударный батальон, который звали " Commando Georges" (боевая группа Жоржа). Девизом этого отряда стала, казалось бы, странная фраза " Chasser la misè re" (прогнать нищету).

Этим девизом молодой капитан декларировал, что его солдаты сражаются не против алжирцев как таковых, а против тех, кто мешает сделать Алжир процветающим и богатым, страной из которой будет изгнана бедность.

Отряд Грийо был убийственно эффективен. Его бойцы, бывшие партизаны, прекрасно знали тактику и привычки своих теперешних противников, говорили на их языке. В результате " Commando Georges" разгромил десятки групп боевиков. Грийо утверждал, что его боевая группа уничтожила в ходе многочисленных операций более 2, 5 тысяч боевиков, а потеряла лишь 36 человек, настолько великолепно продуманными и блистательно осуществленными были удары отважного " командо".

Но вот наступил 1962г. Пришедший незадолго до этого к власти генерал де Голль, принял политическое решение, до сих пор вызывающие острые дебаты. Несмотря на то, что к этому времени война была практически выиграна, де Голль решил уйти из Алжира. Этот выдающийся государственный деятель не без основаниия полагал, что в настоящей ситуации, только полная интеграция и приравнивание в правах французов и алжирцев принесёт окончательное успокоение. Но это означало, что в не очень дальней перспективе Франция станет алжирской.

Французское правительство подписало в марте 1962 года с представителями отрядов сопротивления так называемые Эвианские соглашения, согласно которым французские войска выводились из Алжира, а власть в стране переходила к руководству отрядов боевиков.

Для генералов французской армии в Алжире, для многих офицеров и солдат, героически сражавшихся за французский Алжир, это было пощёчиной, предательством... Ведь ценой огромных жертв они победили. Сопротивление превратилось лишь в отдельные вылазки и теракты, с которыми тоже вскоре всё должно было быть покончено.

Под руководством генерала Шалля, Зеллера, Салана и Жуо в апреле 1962г вспыхнул мятеж французской армии, и мятежные генералы собирались уже выслать на самолетах несколько батальонов десантников, чтобы захватить Париж и установить во Франции военную диктатуру. Но де Голлю удалось, поставив на карту весь свой политический авторитет, внести разлад в ряды мятежников и арестовать наиболее опасных. Мятеж был подавлен, а парашютисты не стали десантироваться на Елисейский дворец.

Но для миллионов французов, проживавших в Алжире, это была страшная катастрофа. Им нельзя было более оставаться в стране, где захватили власть экстремисты и французам грозили теперь не просто проблемы с работой, учёбой или бизнесом, но и жизни их были в опасности. Это был страшный исход, более чем двух миллионов человек, живших здесь не просто с рождения. У многих семьи приехали ещё в XIX веке, и алжирская земля была не только их родной, но и землёй их отцов, дедов, а у кого-то даже и прадедов! И вот теперь, бросая всё нажитое несколькими поколениями, бросая на произвол судьбы могилы отцов, надо было бежать с одним чемоданом в руках на забитых до отказа кораблях!

А для капитана Грийо этот исход стал не просто трагедией, а чудовищной катастрофой. Он должен был поставить перед своими бойцами вопрос - либо они становятся солдатами французской армии, и вместе с ней, оставив дома и семьи, уходят во Францию, либо остаются в Алжире, но на свой страх и риск. Только 24 бойца решили вступить во французскую армию, а 180 остались...

За капитаном Грийо прилетел вертолёт, и он получил приказ улететь на нём, оставив отряд, носивший его имя! Грийо, как офицер для которого слово приказ было священным, не мог ослушаться. Он улетел, покидая против воли своих бойцов, зная, что им грозит. Жорж сказал, что это был единственный раз в его военной карьере, когда он зарыдал... Слёзы текли из глаз сурового воина, прошедшего огонь страшных битв, ведь он понимал какая участь ждёт его бойцов, оставшихся в Алжире, но ничего не мог сделать. Действительно, почти весь личный состав его отряда, оставшийся на родине был в последствии уничтожен, а многие его воины приняли мученическую смерть, растерзанные боевиками. Это был самый трагический момент в жизни Жоржа Грийо...

Ну а дальше его военная карьера пойдёт без потрясений. Он стал как и положено майором (chef de bataillon), подполковником и наконец в 1979 году получил звёзды бригадного генерала. Его последняя должность - командующий корпусом французских войск в Германии. Будучи в этой должности Грийо был вхож в Елисейский дворец, часто общался с президентом, премьер-министром и главкомом сухопутных войск Франции...

Когда генерал Грийо закончил свой рассказ, лишь малую часть которого я привёл в книге, все были ошеломлены. Ощущение было такое, что мы перенеслись в эпоху " Трёх мушкетёров" или в Наполеоновское время. Мои друзья в ответ также немного рассказали о себе, о своих боевых эпизодах, также порой опасных и героических. В общем дух, который витал вокруг нас в этот вечер - это был дух отваги, рыцарства, героизма и беззаветного служения своей стране.

Эта встреча, как позже сказал Жорж, была для него очень важна, ибо он понял, что Россия живёт, что в нашей стране есть доблестные люди, что несмотря на развал 90-х годов она должна была подняться, чтобы, как мечтал генерал, Россия и Франция стали союзниками.

А в заключении нашего вечера Грийо, поблагодарив меня за всё, что я сделал для Франции и России, вдруг снял с себя орден Почётного Легиона, добытый в огне боёв, и надел мне его на грудь.

- Ты его достоин, - сказал генерал уверенным, командным голосом.

Для меня это была огромная честь, ведь Жорж отдал мне крест, заслуженный кровью, пролитой на поле чести. Этот знак, полученный из рук героя, означал для меня не меньше, чем официальная награда за подписью президента Французской республики, которую мне вручили в 2003 году.

Из особенностей этого вечера, я хотел бы отметить ещё одну. Грийо, прошедший суровую школу командования на войне, умел видеть человека, и читать в его глазах. Среди всех собравшихся за столом, он отметил как ни странно Лассаля, который никогда не был офицером ни Советской ни Российской армии, просто в нём увидел воина сродни себе. Позже, когда мы не раз встречались с Жоржем во Франции, одной из первых фраз его было:

- Как там Лассаль? Как у него дела?

Грийо, так же, как и я никогда не называл его Сергеем, хотя и знал русское имя моего товарища. Видимо " боевое имя" Лассаль так подошло его обладателю, словно было его собственным именем, которое он носил быть может в другой, более счастливой жизни...

Благодаря моему удивительному другу генералу Грийо в моей жизни произошло много интересных событий, и об одном из них я хотел бы рассказать в нескольких словах. В 1994 году на юге Франции должны были торжественно отметить 500-летие(! ) создания 3-го пехотного полка, бывшего Королевского Пьемонтского. На этом праздновании мне выпало сыграть важную роль.

Вы спросите, наверное, почему именно 3-го полка, а не 1-го или не 2-го? Дело в том, что в 1494 году королём Карлом VIII было создано пять пехотных полков, от которых ведёт свою историю вся современная пехота, да и вся регулярная армия вообще. Эти полки до 1789 года официально называли " старыми полками", и они носили знаменитые имена:

1-й Пикардийский

2-й Шампанский

3-й Пьемонтский

4-й Овернский

5-й Наваррский

Все эти части просуществовали до середины XX века, но в 60е-80е годы, произошло резкое сокращение численности французских войск, и, увы, славные 1-й, 2-й, 4-й и 5-й полки были расформированы из " старых" полков осталось только 3-й (бывший Королевский Пьемонтский), и поэтому 500-летие создания этой части отмечалось, как полутысячелетний юбилей всей французской регулярной армии, а проводить празднование было решено в городе Ним, где находился тогда 3-й пехотный.

Благодаря генералу Грийо командование Французской армией знало о моей военно-исторической деятельности, и мне предложили возглавить историческую часть огромного воинского спектакля на древнеримской арене, в настоящем " Колизее" хорошо сохранившемся в Ниме.

Для спектакля я должен был привезти из России 110 " бойцов", человек 20 из которых занимались реконструкцией Средневековья, а остальные Наполеоновской эпохой. К ним должны были присоединиться только несколько французских реконструкторов.

Вы спросите, а почему именно русских реконструкторов? Что во Франции не было своих? Были... только арена " Колизея" это ограниченное пространство. Здесь все движения должны были быть четко отработаны и нужно было " пахать" целую неделю, точно отрепетировать все движения, перестроения, имитацию боя, согласовать это с музыкой, светом и т. д. Реконструкторы, готовые приехать только на выходные, были здесь не только бесполезны, а вредны, ведь они сорвали бы весь спектакль!

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒