Мамонтова Екатерина Андреевна: О.В. Соколов. Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти 1 страница

" Какой роман - моя жизнь! " - воскликнул как-то Наполеон в заточении на о. Св. Елены. Вслед за моим героем, изучению жизни и дел которого я посвятил десятки лет исследований, годы работы в архивах с тысячами неопубликованных документов, ради изучения истории которого я предпринял сотни путешествий по полям его сражений, принял участие в грандиозных реконструкциях, зачастую прямо на месте событий и конечно в униформе того времени и верхом на коне, я также, как и он мог бы сказать, хотя и с небольшой поправкой: " Какой трагический роман моя жизнь! "

Действительно полная удивительными событиями, интереснейшими исследованиями и находками, радостными моментами прекрасной любви, встречами с друзьями, которые ждали меня во всех уголках Европы, наконец жизнь, наполненная важнейшим делом - основанием военно-исторической реконструкции в России - все это трагически оборвалось в ужасную ночь с 7 на 8 ноября 2019 г.

Нет, я еще не умер физически, но все, чтобы было: военно-исторические битвы, поистине великая любовь, университетские научные исследования - все превратилось в тюремную камеру, фактически в небытие, а точнее хуже, чем небытие, постоянную муку за все, что потеряно, за все, что осталось незавершенным, и постоянный Гамлетовский вопрос: " Быть, или не быть? "

Как это могло произойти? Как получилось так, что любовь, видимо совсем не в стиле ХХI века заставила меня, уже немолодого человека, стать участником трагедии, унесшей жизнь девушки, которую я безумно, бесконечно любил и рассматривал как свою будущую супругу, ведь мы должны были подать заявление в ЗАГС через 4 дня после роковой ночи, как это могло случиться?! Я попытаюсь дать ответ для себя и для других на этот вопрос.

Сразу скажу, что в моей книге-исповеди читатель навряд ли найдет повороты романов, такие какие можно найти у столь популярного писателя Дена Брауна, где невероятные события каскадом падают на голову героев. Где в его увлекательном романе " Ангелы и демоны" профессор Роберт Лэнгдон, впервые попав в Ватиканский архив за пару часов разгадывает тайну, до которой до него никто не дошел за полтысячелетия, где далее этот профессор, гонясь через весь Рим, старается спасти четырех обреченных на смерть кардиналов, этого он правда не успевает, зато между делом убивает главного злодея, спасает прекрасную заложницу, затем поднимается на вертолете вместе с камерарием Папы Римского (!! ) над Ватиканом, чтобы предотвратить страшный взрыв, а потом, оставшись без парашюта, на котором спрыгивает камерарий, Лэнгдон летит с огромной высоты и с помощью куска материи приземляется почти без всяких серьезных повреждений в Тибр, так что на следующий день он предается страстной любви со своей спасенной красавицей в лучшем отеле Рима!

Такого точно не будет в этом романе, потому что в настоящей жизни не происходят события, описанные Деном Брауном. Зато здесь будет правда о реальной жизни, нелегкой, но часто радостной и удивительной, полной настоящей любви и настоящих разочарований, и наконец, страшного события, разрушившего в одночасье тысячи прекрасных планов, надежд и мечтаний.

Горькая правда, но без нытья, потому что, хотя я получил такой страшный удар судьбы, я пережил, пройдя через тысячи трудностей, много радостей и подлинных великих побед, которые всегда зарабатывались дорогой ценой.

Думаю, что многие читатели возьмут эту книгу в руки именно из-за роковой развязки. Чего уж греха таить, это был самый острый, самый жестокий момент в моей жизни, но как историк, который всегда изучает любое событие в его " историческом" развитии, так и я не могу писать лишь об одной ночи, даже столь важной, не рассказав о том, что этому предшествовало, а этому предшествовала вся моя жизнь.

Но не пугайтесь, я не собираюсь описывать все подробности своей учебы, работы и тем более каких-то бытовых эпизодов. Я расскажу лишь о самом главном, что было подчас важным не только для меня, а не побоюсь сказать, для тысяч других людей, и конечно, без чего не понять того, что случилось в финале моей истории.

Глава 1. Начало

Сент-Экзюпери на риторический вопрос: " Откуда я? " ответил: " Я из моего детства". Также могу ответить и я, ведь люди формируют свой характер в первые годы жизни, а у некоторых формируется очень рано не только характер, но и вкусы, пристрастия и даже политические (скажем точнее, подсознательно политические) убеждения, гораздо раньше, чем это считает массовое сознание.

У меня ранее формирование личности произошло, можно сказать, в обостренной форме. Я хорошо научился читать в 5 лет и сразу стал поглощать одну книгу за другой, и вовсе не только сказки и детскую литературу. Помню, что, попав где-то в 7 лет на несколько дней в больницу, я прихватил с собой конфискованный у отца " Учебник истории войн и военного искусства для военных академий. Часть 1. Военное искусство рабовладельческого и феодального общества". За что очень ругался отец, так как не хотел, чтобы думали, что он, молодой офицер, настолько рехнулся, что заставляет малолетнего сына изучать учебник для военной академии!

Но книга, от которой, как бы выразились наши современники, у меня " крышу снесло", был роман Вальтера Скотта " Айвенго", который я прочитал, почти не отрываясь, когда мне было 8 лет. Я был просто околдован духом рыцарства, который сошел на меня со страниц этой книги. Я жаждал еще таких книг! Я просто бредил желанием читать о подвигах рыцарей, и первый сон в своей жизни, который мне запомнился: я вижу под дверью нашей комнаты (мы жили тогда с моими молодыми родителями в " комфортабельной" по понятиям того времени, сталинской коммунальной квартире) лежит огромная куча книг. Я прикасаюсь к ним и вижу, что все это старинные рыцарские романы, все до одного! От счастья у меня просто дух захватило, и я проснулся с глубоким разочарованием, что это был всего лишь сон!

Но в школьной библиотеке, где временно работала моя молодая красивая мама, таких романов, по крайней мере, по ее утверждению, не было. Но на следующий год она вручила мне книгу, которая определила фактически всю мою жизнь. Мама сама потом сказала, что не знала почему, но ее руку словно повело к толстому великолепному, хотя и зачитанному до дыр, изданию " Трех мушкетеров" Дюма. Когда я взял в руки эту книгу, я почувствовал какой-то непонятный трепет, словно я брал в руки что-то волшебное... и действительно, я прикоснулся к моей судьбе.

Едва я открыл этот том, едва прочитал пару десятков первых страниц, как я просто ни о чем другом не мог больше думать. На меня со страниц этой книги просто обрушился потоком какой-то удивительный дух отваги, героизма и верной дружбы, в соединении с бесшабашной веселостью и жизнерадостностью.

Меня покорила и потрясающая эстетика этого волшебного мира. Дело в том, что Бог так распорядился, что экземпляр, попавший мне в руки, был хоть и затертым, но прекрасным изданием 50-х годов XX века с иллюстрациями самого Мориса Лелуара. Для сведения должен сказать, что это был один из самых замечательных художников иллюстраторов конца XIX - начала XX века, посвятивший в значительной степени свою жизнь не только книжной иллюстрации, но и серьезному изучению истории костюма. Лелуар стал одним из лучших знатоков облика эпохи Людовика XIII. Будучи талантливым мастером, он делал рисунки, блистательные с точки зрения художественной, изысканные композиционно и при этом абсолютно точные исторически. Эти иллюстрации просто вводили читателя в мир, описанный в романе. А уже позже я понял, что, когда человек, даже малосведущий в истории, видит настоящую реконструкцию, он инстинктивно отличает ее от низкопробной туфты. Так что потом, в детстве, когда я много раз перечитывал этот роман в других изданиях, я просто не мог без отвращения смотреть на жалкие " каляки-маляки" (как сказал бы ребенок) современных художников. Ничего еще не зная на научном уровне, я сердцем, подсознанием чувствовал, что это не так. А было так, как я увидел в первом издании, так как рисовал Лелуар! Вот так и поверишь в переселение душ, в предыдущие прожитые жизни!

Теперь, когда я десятки лет занимался историей и в частности, историей костюма и оружия, я конечно могу авторитетно сказать, что прав был Лелуар, но как это я понял тогда? Почему книга, которую взял в руки советский школьник, ничего не знавший ни о Франции, ни об эпохе Людовика ХIII, вдруг заставила его почувствовать, что это был его мир, может быть тот, в котором он когда-то жил, любил, сражался... Конечно, я рационалист... но есть моменты в жизни, которые сложно объяснить с чисто рациональных позиций.

В любом случае, " Три мушкетера" и не просто прочитал, а проглотил, причем сразу два раза подряд. Я напитался этой книгой. Она стала для меня моим учебником жизни, образцом для следования

ему. То, что я там почерпнул, не вызывает сомнения: культ отваги, верность дружбе и чести, уважение к командирам, но не раболепное преклонение перед сильными мира сего, тем более, если они творят несправедливости. Ну и как приложение - шпаги, кони, пиры, красавицы...

Конечно, в это время на лошади я еще ни разу не сидел, но был уверен, что придет время, и я буду скакать на боевом коне. Фехтованием на шпагах я занялся уже юношей, когда учился в институте, и, кажется, с успехом. Сухое вино мне дали попробовать в пять лет, когда мы с моими молодыми родителями (папе и маме было всего лишь по 27 лет), были на Кавказе и жили в доме старого винодела " дедушки Вано", который относился к этому напитку точно, как во Франции. Вино (конечно хорошее, сухое) благородный напиток, который в умеренных дозах просто необходим. С тех пор на всех праздниках родители наливали мне небольшой бокал хорошего вина... Ну а красавицы? Конечно же, я сразу влюбился в самую красивую девочку нашего класса. Разумеется, она об этом не знала, вся эта любовь была детской, чисто виртуальной. Я не думаю даже, что хоть раз я прикоснулся рукой к ее руке.

Зато я так ярко рассказывал в своем классе о мушкетерах, что в

скором времени весь З-й " б" 377-й Ленинградской школы был переименован в честь героев книги. Тут очень помог прекрасный французский фильм 1960-х годов режиссера Бернара Бордери, великолепное произведение киноискусства той эпохи, фильм яркий, веселый, бесшабашный и не такой уж неправильный с точки зрения истории. Мушкетеры там были одеты в общем довольно правильно, исторические персонажи, и особенно Ришелье, похожи на себя, внешний вид зданий и интерьеры вполне в стиле начала XVII в., а музыка фильма, особенно та, под которую в конце дефилирует в конном строю рота мушкетеров (конечно же снимались эскадроны Республиканской Гвардии), была восхитительной! Слушая ее, хотелось жить, любить и сражаться! А Миледи играла молодая актриса Милен Демонжо, в которую, наверное, влюблялись все мальчишки, смотревшие этот фильм.

Посмотрите это кино, если Вы его еще не видели - это просто шедевр, пусть и немного наивный, зато нет чернухи, которая так и валит из современного кинопроката.

Кто-то в классе под моим влиянием прочитал, (или сделал вид, что прочитал книгу), зато все посмотрели кино. Став командиром этой игры, я раздал ребятам имена, но не взял себе имя д'Артаньяна, ведь, несмотря на его подвиги, он в компании мушкетеров был новичком. Поэтому я взял себе имя Атос, который по своей образованности, отваге и благородству был мне ближе всего. Один из моих лучших друзей, чем-то напоминавший по складу ума Арамиса, стал Арамисом (сейчас это известный кинорежиссер Александр Дружинин... но когда мы не так давно созванивались, называли друг друга только Атос и Арамис). Конечно же был и д'Артаньян, и Портос, и Рошфор... но что интересно, всем так хотелось в эту игру, что ребята охотно шли даже в слуги, лишь бы принять участие в игре.

Так что у меня был " слуга" Гримо, у " д'Артаньяна" Планше и т. д.... Конечно же моей " даме сердца" мы дали имя " Миледи", вовсе, конечно, не за характер этого персонажа романа, а просто за красоту- ведь все видели на экране Милен Демонжо.

Словом, это был, можно сказать, первый опыт исторической организации, пока еще детской, но конечно какие-то следы в дальнейшей жизни он оставил.

Другим важным результатом прочтения романа " Три мушкетера" стало мое отношение к Франции. Эта доселе неизвестная мне страна вдруг стала просто-напросто второй родиной. С этого момента я только и жаждал увидеть этот край моих мечтаний (конечно же, речь шла о воображаемой, почти сказочной Франции). Я хотел выучить ее язык в совершенстве, пройти по Парижу, проскакать на коне по холмам Гаскони или Бургундии, побывать в Лувре, пожить в старинных замках на берегах Луары и, конечно же, рано или поздно встретить прекрасную французскую принцессу... ну, или как минимум, герцогиню...

Когда очень чего-то хочешь, обычно ты добиваешься, и нужно сказать, что пройдут годы и все пункты этой обширной программы будут выполнены... но об этом гораздо позже.

И все-таки главный результатом " Трех мушкетеров" стала для меня любовь к отваге, доблести, уважение к настоящей мужской дружбе и честным достойным людям. Это тем легче легло на мои юные мозги, что дух героизма, красоты подвига, я видел дома перед собой. Это был мой отец, молодой, красивый офицер Военно-морского флота (а если быть точным, он носил морскую форму, но формально был инженерным офицером морской авиации, потому погоны у него были серебряные, а звания общеармейские). Отец был для меня главным примером. Подтянутый в своей элегантной черной форме, всегда чисто выбритый, улыбающийся, доброжелательный, и в то же время образец дисциплины и служения долгу. Позже, много позже, ведь он не мог разглашать строжайшую государственную тайну, окутывающую его жизнь, я узнал, что он был военным инженером- радиоэлектронщиком, разрабатывавшим и испытывавшим приборы для фиксации результатов ядерных взрывов, которые наша страна проводила тогда на Новой земле.

Именно туда он уезжал регулярно в командировки, принимал участие в десятках испытаний ядерных зарядов и в частности в испытании знаменитой хрущевской " кузькиной матери" сверхмощной водородной бомбы, самой большой из всех когда-либо взорванных на нашей планете. Как известно, после этого взрыва нагловатая Америка несколько поджала хвост и не стала больше говорить с СССР с позиции силы.

Занимаясь этими испытаниями, о которых я тогда конечно ничего не знал, он подвергался не раз смертельной опасности. Однажды он вернулся после командировки в таком виде, что моя мама издала крик ужаса. Все лицо отца и его руки было обожжены так, что почти не оставалось нормальной кожи. Он потом очень долго восстанавливался после страшного ожога, который получил не в результате ядерного взрыва, а из-за взрыва резервуара с топливом в момент испытаний. Так что без войны он подвергался не раз смертельной опасности, получая жестокие ранения, бесстрашно исполняя свой долг.

О своих поступках он даже после говорил очень редко и скупо. Но только знаю, что однажды, после воздушного ядерного взрыва он должен был с группой подчиненных ему офицеров лететь на вертолете к месту, где был эпицентр взрыва, чтобы провести там необходимые измерения. Однако взрыв в воздухе произошел значительно ниже, чем первоначально предполагалось, и земля была во много раз более радиоактивно заражена, чем ожидали. Когда летчик вертолета увидел первые замеры приборов, он сказал, что, если товарищи офицеры хотят жить, они немедленно должны улететь. Но мой отец, как офицер, для которого долг и приказ были превыше всего, сказал, что он и его подчиненные будут выполнять поставленную задачу, чего бы это ни стоило... Тогда летчик просто улетел, оставив их без вертолета. Следующий вертолет прилетел только через несколько часов, когда мой отец и подчиненные ему офицеры получили дозы радиации, близкие к смертельной.

Не случайно поэтому мой отец получил орден " Орден Красной звезды" и медаль " За боевые заслуги", которые в это время давали только тем, кто принимал участие в боевых операциях и смотрел в лицо смерти. Не стоит забывать, что тогда в начале 60-х, почти все старшие офицеры прошли Великую Отечественную войну и сражались на полях ее страшных битв. Так что тогда " За боевые заслуги" понимали только буквально.

Поэтому, когда мой отец, твердый и подтянутый, но одновременно исключительно добрый человек, приходил иногда со своими друзьями, такими же молодыми офицерами в черных с золотом или серебром мундирах, такими же отважными и веселыми, мне казалось, что я общаюсь с ожившими в несколько другом обличье мушкетерами. У них не было длинных шпаг на боку, и разговаривали они несколько иначе, чем герои романа Дюма, но дух я чувствовал тот же: доблесть, отвага, честь, веселье и щедрость.

Конечно же, ни о чем другом, кроме как о военной службе я и не

думал. Я вообще не понимал, что это за мужчины, которые ходят без мундиров в пиджаках или куртках, чем они занимаются? Как можно не быть военным, не мечтать стать офицером, ну и конечно же, офицером Советского военно-морского флота, чтобы быть таким же храбрым, красивым, сильным и подтянутым как мой отец.

Однако постепенно история все более захватывала меня. Я читал,

читал и читал. И тут мы переехали в новый дом, сменив наконец коммуналку на комфортабельную трехкомнатную квартиру. И вот в этом новом доме, уже не на Московском шоссе, на юге города, а на проспекте Науки на севере Ленинграда, моя мать случайно встретила свою знакомую, которая вышла замуж за инженера, но не просто инженера, а страстного коллекционера, собравшего огромную коллекцию, посвященную наполеоновской армии. Всеволод Сергеевич Поборчий, так звали этого человека, не имел в своем собрании шпаг, киверов, золотых эполет или кирас, тогда советскому инженеру такое было едва ли доступно. Но у него была масса прекрасных книг, огромное количество фотографий, сделанных с картин, гравюр и просто исторических текстов.

Наконец он сам рисовал так, что его рисунки солдат наполеоновского времени казались мне волшебством красоты. Увидев эти изображения гренадер, кирасир и гусар наполеоновской армии, я

больше ни о чем другом не мог думать. Я брал у Всеволода Сергеевича на дом эти рисунки, фотографии со старинных гравюр и жадно их перерисовывал.

Вы скажете, а как же " Три мушкетера"? Ведь это другая эпоха? Мало кто знает, что прототипы Атоса, Портоса, Арамиса и д'Артаньяна взяты вовсе не из эпохи Людовика XIII, хотя люди с такими именами действительно существовали, особенно известен д'Артаньян, который в реальности закончил свою карьеру генерал-лейтенантом, геройски пав при штурме крепости Маастрихт в 1673 г. Дюма сочинил им иные судьбы, но не только! Чтобы в романе люди выглядели живыми, автор всегда берет за прообраз каких-то людей, которых он видел, с которыми он реально общался. И с них, с какими- то, разумеется, добавлениями и изменениями, которые ему нужно по сюжету, пишет портрет своего героя. Иначе написать " живого" человека почти невозможно.

Дюма для своего романа за прообраз мушкетеров взял своего отца и его друзей. Отец Дюма был знаменитый кавалерийский генерал, служивший под командой Наполеона Бонапарта в Итальянской кампании 1796-1797 гг. и в походе в Египет. Генерал Дюма обладал огромной физической силой, и автор представил его в романе в образе Портоса, а друзей отца, таких же бесшабашных кавалерийских генералов д" Эспаня, Бомона и Лауссэ, и он вывел в образе д'Артаньяна, Атоса и Арамиса.

Не случайно, поэтому, опытный историк, специалист в этих эпохах истории Франции легко может заметить, что герои " Трех мушкетеров" ведут себя скорее не как люди начала XVII века, а почти как французские офицеры Наполеоновский эпохи.

Вполне понятно, что подготовленный духом " Трех мушкетеров" я легко, можно сказать, совершенно естественно воспринял эпоху Наполеоновских войн, хотя и до сего времени не оставил изучение и французской королевской армии ХVII-ХVIII в. (в интернете есть мои неплохие ролики про битву при Рокруа 1643г. и про сражение при Фонтенуа 1745г. ).

Я так увлекся Наполеоновской эпохой, что мое намерение стать современным офицером постепенно уступило острому желанию стать историком, поступить на исторический факультет и писать книги о наполеоновских походах. Интересно, что уже в 12 лет я задумал написать книгу о войне 1805 г. И начал-таки ее писать! Это была конечно показавшаяся бы сейчас очень смешной компиляция с известной книги Е. Тарле " Наполеон" и книги Н Левицкого " Полководческое искусство Наполеона". Да, это был забавный детский опус, но идея осталась навсегда в голове. В результате в 2006г. появилась моя двухтомная книга " Аустерлиц. Наполеон, Европа и Россия. 1799-1805 гг. " на русском языке и наконец в уже в расширенном варианте эта книга вышла уже под названием " Битва трех императоров" в издательстве " Питер" в 2019г.

Так что зародившаяся в детстве идея оставила столь глубокий след в мозгу, что через несколько десятков лет она нашла свое законченное выражение.

Мое страстное желание стать историком совершенно не укладывалось в голове моих родителей, считавших в соответствии с привычками своего времени, что только техническое образование способно обеспечить достойное будущее молодому человеку. Конечно о " бизнесе" у меня дома никто не заикался, этого не существовало тогда вообще, но даже экономическое образование казалось каким-то ущербным. Всеми правдами и неправдами родители уговорили меня перейти из обычной в математическую школу, утверждая, что хуже от того, что я буду лучше знать математику, не будет. Она пригодится в

любой профессии, вот после школы и выбирай. В результате я поступил в 121-ю школу, которая в те времена (начало 70-х годов XX в),

была одной из лучших в Ленинграде. Сюда набирали талантливых старшеклассников, младших классов почти не было, зато было 10 девятых и 10 десятых (напоминаю, что тогда 11-го класса не существовало). Я поступил в 9й 5й класс. У нас не было 9а, 9б и т. д., так как можно было бы запутаться в буквах.

И тут в этой школе я оказался поистине в ловушке. Дело в том, что интеллектуальный уровень моих одноклассников был необычайно высок. Я никогда еще за время своего обучения ни в школе, и впоследствии, в ВУЗах, не был в окружении такого количества блестящих умов, таких интересных ребят. Девушек у нас было мало по вполне понятной причине, школа была физико-математическая. В классе было более 20 юношей и только 10 девушек. Преподаватели были блестящие, даже те, кто вел не профильные, не физико-математические дисциплины.

Так вот, теперь не только родители, но и преподаватели говорили мне одно и то же: " История, это конечно хорошо, просто здорово... но в качестве хобби. Но ведь если бы только преподаватели! Я уже упомянул, что более интеллектуальной атмосферы, чем среди моих одноклассников, я ни до, ни после не видел. На переменах мы спорили на разные научные темы, говорили о политике, о философии...

И при этом все эти умные, замечательные ребята говорили мне только то же, что и преподаватели. Все они убеждали меня, что это здорово, если я буду " интересным человеком", которому есть что рассказать друзьям в компании... но для мужчины настоящим занятием могут быть только точные науки или инженерная деятельность.

Так говорил мне и мой лучший друг Николай Перцев и все, кто меня окружал. Никогда не забуду язвительной шутки нашей математички, когда она, увидев, что я беседую на уроке с одним из своих хороших приятелей, насмешливо-презрительно бросила: " Соколов, Петров, чего вы там болтаете? Вы что, собираетесь быть историками, или балеринами? " Именно не " артистами балета", что звучало бы хоть как-то с неким подобием реальности данного варианта, а " балеринами". С учетом того, что мы были два здоровых парня, явно абсурдное предположение... из которого, как сказали бы математики, с

очевидностью вытекает то, что " историк" - это такой же абсурд!

Мне не исполнилось даже 17 лет, когда я закончил школу, в эти годы противостоять такому мощному, можно сказать грубому прессингу, было сложно. Совсем еще мальчик я думал, что не могут же все они ошибаться - родители, преподаватели, друзья - ведь все они хотят мне хорошего! Видимо я что-то неправильно понимаю!

Как ужасно, что рядом не оказалось ни одного друга, который бы сказал: " Думай своей головой! Занимайся тем, чем считаешь нужным! "

Увы, ни одного (! ) подобного голоса не раздалось... Приняв, как аксиому, что нужно идти заниматься точными науками, я не стал долго думать какими. Мне было просто почти что все равно, и я решил поступать туда, куда будет поступать Николя (так я звал на свой манер моего лучшего школьного друга).

Летом 1973 г. я довольно просто, без особых затруднений (после

мощной подготовки в математической школе) поступил на физико-механический факультет Ленинградского политехнического института (ЛПИ), сейчас это Санкт-Петербургский Технический университет. Николя хотел учиться на кафедре физики твердого тела... Ну что ж, пусть будет твердое тело, жидкое или газообразное, мне было все равно, лишь бы снова сидеть за партой с Николя. Учеба была нелегкой, ведь это была не просто физика металлов, а изучение структуры твердых тел на молекулярном и ядерном уровне, сложнейшие формулы, математика высочайшей степени " продвинутости".

Учился я неплохо, так как привык за время учебы в физико-математической школе делать большие и сложные задания по необходимости, без всякого интереса. Но к 3-му курсу, когда приближалось мое 20-летие, я понял, что все это совершенно не мое. Люди, которые как Николя были призваны сделать что-то в этой науке, думают о формулах даже на досуге, а я в своих учебных тетрадях по матфизике рисовал рядом с длинными интегральными уравнениями рыцарей, мушкетеров и кирасиров. Мне захотелось, чтобы я мог также, как и мои однокурсники, не просто отбывать мои часы, в институте, а заниматься любимым делом, работать в той области, где я мог бы что-то дать людям, а не отсиживать рабочее время из-под палки.

И я решил любой ценой покинуть занятия физикой и поступить на исторический факультет. Но так как у нас в институте была военная кафедра, я решил доучиться до конца, а потом, если придется пойти в армию, отслужить два года офицером, готовясь на службе к поступлению на истфак.

Глава 2. Рождение " Империи"

Как раз в это время мои занятия историей стали серьезными. Я самостоятельно выучил французский язык на таком уровне, на котором можно было свободно читать книги (в школе и в институте я, как почти все мои ровесники, учил английский, и кое-как овладел этим языком, который никогда не любил). Моей " первой книжкой" стали мемуары генерала наполеоновской армии Марбо. Великолепная, яркая книга, под стать " Трем мушкетерам", только рассказывающая о реальной жизни и подвигах реальных героев.

Я был потрясен этими мемуарами и с жадностью набросился на другие книги этого времени, написанные современниками, героями наполеоновских воин. Передо мной раскрылся удивительный мир, полный подвигов, героизма и прекрасной эстетики, рыцарских жестов и французского задора и веселья.

Конечно же я стал рассказывать об этом своим друзьям. Кто-то посмеивался, а кто-то слушал с огромным вниманием. В скором времени я прочел полностью еще одну прекрасную книгу генерала Пеле (не футболиста, как можно догадаться, а прекрасного штабного офицера, интеллектуала и при этом настоящего боевого офицера, истинного героя). Трехтомная его книга была посвящена кампании 1809г против Австрии. В ходе этой войны Пеле был первым адъютантом маршала Массена, а затем его начальником штаба, был в огне всех кровавых битв, но одновременно в тиши рабочего кабинета составлял отчеты, рапорты, списки личного состава и т. п. Короче говоря, лучшего свидетеля этих трагических событий трудно было бы найти. На основе этой книги и других материалов подобного рода я сделал весной 1976г. доклад на военно-историческом кружке для молодежи при Суворовском музее. Мой доклад был посвящен битве при Ваграме 5-6 июля 1809г., грандиозному сражению, мало известному в России. Тогда я познакомился с интересными ребятами, моими ровесниками, близкими мне по духу.

Примерно тогда же я прочитал удивительную повесть французского автора первой половины XIX в. Шарля Нодье. Повесть называется " Инес де Лас Сьеррас". В этой яркой, увлекательной повести рассказывалось о приключениях трех французских офицеров во время Испанской кампании наполеоновской армии. В этой повести Ш. Нодье герои, отправившиеся в путь для прозаического посещения конской ярмарки в Матаро, для закупки лошадей для полка, попадают в необычайное приключение. В обществе погонщика мулов и попутчика в виде руководителя бродячего театра они путешествуют в экипаже, дабы закупить коней по прибытию на место. Но по дороге им надо остановиться на ночь на постоялом дворе, однако, все постоялые дворы в округе, как назло, забиты до отказа теми, кто едет также, как и они на ярмарку, а расположиться на свежем воздухе никак было нельзя - шел проливной дождь. В ответ им везде в шутку говорят: " Места найдутся только в замке Гисмондо" (этот замок слыл проклятым, и по преданию раз в год в нем пировали призраки нечестивого хозяина, его пажа и оруженосца). И когда из один из французов восклицает, что в такую погоду они готовы были бы поехать даже в этот замок, хозяин постоялого двора отвечает с иронией, что они могут это сделать, так как замок Гисмондо совсем неподалеку.

Тогда храбрые драгуны, увлекая трусливого погонщика и испанского актера, решительно направляются в сторону, откуда вскоре открывается мрачный силуэт Гисмондо... ну а дальше начинаются удивительные события, которые, однако, в конце повести находят вполне рациональное объяснение.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒