ВЬЕТНАМЕЦ. Мама. Мама. (Что-то показал руками.)

ВЬЕТНАМЕЦ. Мама. Мама. (Что-то показал руками. )

Вьетнамец молчит, смотрит на Бабёнку. Та вдруг засуетилась, подтолкнула Девочку к нему.

А она у меня петь умеет. Да, ведь, доча? А ну, спой что-нибудь для дяди. Он нам приглашение сделает во Вьетнам, мы туда съездим и посмотрим, там, доча, так же красиво как на этой картине, везде бананы и апельсины. Спой, дурочка, застеснялась. Пой, ну?

ДЕВОЧКА. Уй!

БАБЁНКА. Пой, сказала, пой, если во Вьетнам хочешь! Хочешь?

ДЕВОЧКА. Хочу!

БАБЁНКА. Ну, пой!

ДЕВОЧКА. Не ори, спою! (Поёт и танцует. )

Как у нашей бабушки, бабушки-старушки

Шестеро налётчиков отобрали честь!

Гоп-цоп, перверцоп, бабушка здорова!

Гоп-цоп, перверцоп, кушает компот!

Гоп-цоп, перверцоп, и мечтает снова!

Гоп-цоп, перверцоп, пережить налёт!

МОЛЧАНИЕ.

БАБЁНКА. Тебя в садике научили говну этому? Ты чёкнулась, что ли, такое петь? Ты чего запела-то? Ты пой что-нибудь русское для иностранцев! Давай, ну?

ДЕВОЧКА. (Молчит, потом вдруг кричит истошно. ) Баба сеяла горох, ох, ох, ох, ох! Села, поела, опять пошла! (Танцует с вилками. )

БАБЁНКА. Вот, молодец, другое дело.

Старик вошёл, видит Бабёнку и Вьетнамца у картины. Сел за стол, достал бутылку из-за пазухи, пьёт. Злой.

СТАРИК. (Вьетнамцу. ) Слушай, у тебя резьба в заднице есть?

БАБЁНКА. Нет, у него нету, пристал!

СТАРИК. Нету? Такой молодой, а уже сорвали. (Хохочет. )

БАБЁНКА. Вот ведь, а? Пристал. Есть, есть!

СТАРИК. Такой молодой, а уже навернули. (Хохочет. )

БАБЁНКА. Ну что вам надо?

СТАРИК. (Кричит Вьетнамцу в ухо. ) Даже из братского Вьетнама нам с резьбой - не надо!

БАБЁНКА. Он же не глухой, а иностранец, что вы орёте? А ты играй, дура, дальше, скоро три, скоро со смены домой, завтра в садик пойдешь, не хочешь вот спать, будешь завтра зевать весь день, дура!

СТАРИК. Иди домой, а? Оба, трое идите домой, все. И он пусть, забирай. А я буду один. Да я Берлин брал! Никто не залезет! Кто залезет? Кто украдёт?

БАБЁНКА. Да помолчите вы, Берлин.

СТАРИК. Ты пельмени запустила?

БАБЁНКА. Кипят, скоро будут.

СТАРИК. Да он шпион вьетнамский. Наши секреты все узнать хочет.

БАБЁНКА. Какие тут секреты в пельменной?

СТАРИК. Ну, мало ли. Узнает про технологию приготовления пельменей, понимаешь, и там создаст кооператив, во Вьетнаме, и потом разбогатеет и будет, понимаешь, большой человек, остров купит или ещё чего. Вот проверю - шпион или нет. Эй, ты, а ну - перекрестись вон на Иисуса Христа на нашего, проверим - провалишься сквозь землю или нет?

БАБЁНКА. Ну что вам надо, а? Идите ложитесь спать, мы сами будем сторожить. Надо жалеть вьетнамцев.

СТАРИК. Даунклуб, блин. Зачем это? Почему это я их должен жалеть? А меня кто пожалеет?

БАБЁНКА. Американцы с ними воевали долго и они такие худенькие. Я их когда вижу на улице, мне прям жалко, прям обняла бы и поцеловала бы и сказала: “Мы с вами, мы вместе! ”

СТАРИК. Так и хочет на своё, так и ищет, так и обнимает. Наобнималась уже, сколько короедов у тебя, три, нет? Ну, давай ещё сделай парочку. Так и намекает, мол, мужика бы мне, да понастойчивее. Сейчас мы его проверим на шпиона, расколется. Как на детекторе лжи у нас было на фронте.

БАБЁНКА. Да на каком вы фронте были?

СТАРИК. Молчи! Были! Не ныть! На жалость в подвалах Лубянки не взять! Эй, ты, я сказал тебе - крестись, ну? Видишь - не крестится. А ты его собралась пельменями кормить.

БАБЁНКА. Не обращайте внимания, Тянь. Садитесь. Не все русские одинаковы. Он про маму что-то хотел сказать, а вы его перебили, не стыдно? Скажите, Тянь, ну? Скажите?

СТАРИК. Вот пристала.

Крутит ручку радио. Диктор говорит: “ Божественный голос, неповторимый дар снискали ему огромную популярность не только в нашей стране, но и за рубежом. По заявкам шахтеров Кузбасса мы передаем чудные мелодии в исполнении Робертино Лоретти... ” Робертино Лоретти завыл “Джамайку”.

(Вьетнамцу, кивая на радио. ) Это ваш?

Вьетнамец кивнул головой, размазывает слёзы по лицу.

Складно поёт. Ваш?

БАБЁНКА. Укатайка с вами. Да это же итальянский соловей.

СТАРИК. А Иисус Христос в Италии родился? Конечно, в Италии. Вот там местность - как Италия прямо. Такие горы и равнины. Вижу горы и равнины, вижу реки и моря, это чудные просторы, это Родина моя...

БАБЁНКА. Ну прям уж в Италии.

СТАРИК. А где тогда? Во Вьетнаме? Ай, да что ты сидишь тут, куксишься, международный приём устраиваешь? Да чхал я, что он вьетнамец-иностранец-засранец. Разговаривай с ним по-русскому, по-нашему. Я вот иностранцев не боюсь, а хернаны мне.

БАБЁНКА. Ну, прям укатайка с вами. (Встала, пошла на кухню, мешает пельмени шабалой. )

СТАРИК. (Кричит ей вслед. ) Эй, ты, “Укатайка”, у тебя задницу юбку съела!

БАБЁНКА. (Повернулась, смотрит. ) Прям уж, где? (Одёрнула юбку, Вьетнамцу. ) Тянь, не обращайте внимания, он хочет показать меня в невыгодном свете. Постойте, Тянь, он уснёт и мы с вами хорошенечко про моё приглашение и про вашу маму поговорим. Извините, Тянь.

Мешает пельмени, припевает с Робертино Лоретти: “Ямайка-а-а, Ямайка-а-а... ”

СТАРИК. А вот и не усну я тебе!

ДЕВОЧКА. Не мычи, а то отелишься, понял?

СТАРИК. Ну вырви глаз какой, ох и бойкая, горе растёт, а? Бойкая девочка растёт, вьюнок прямо, пальца в рот не клади, хорошая девочка, бойкая... (Гладит Девочку по голове, выпивает из бутылки. ) Хорошая девочка растёт, говорю, ты, слышишь? Бойкая, весёлая, здоровенькая. Наша смена, понимаешь? Новое поколение, новое дежурство, понимаешь, Тянь? Ничего ты не понимаешь. (Громко. ) Я тут третий год дежурю, слышишь? Всегда один был, понял? Мне директор пельменной всегда пельменей оставлял, для сторожа, резерв такой. И вареных, понимаешь, и невареных, понимаешь, нет? А с вами... (Очень громко. ) А с вами мне в четыре раза меньше пельменей достанется, понял ты, Тянь, нет? Иди домой, в свою общагу! Я сам досторожу, не обкрадут, не бойся!

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒