Примечание автора 13 страница

— Ты ненормальная девушка, — говорит он, его лицо смягчается. Он протягивает руку, хватая прядь моих волос и пропуская ее через пальцы. — Ты росла не в тех условиях и многое испытала. Я часть этого. Я тоже вырос не так, хотя со мной случилось гораздо меньше дерьма. Вот в чём дело — люди, подобные мне, не следуют тем же правилам, что и все остальные. Я создаю свои собственные правила, и живу жизнью усердной и активной, поэтому у меня нет времени на пустые разговоры, когда я нахожу что-то стоящее. И что бы здесь ни произошло, ты стоишь каждой секунды моей жизни.

— Я хочу быть нормальной, — шепчу я. — Я не такая как ты.

— Это отстойно, но такова реальность, — отвечает он, наклонившись, чтобы нежно поцеловать меня.

Ощущение, как его губы касаются моих, отвлекает, и я снова чувствую себя в коконе его объятий. Его член становится еще тверже в моей руке. Мои пальцы с тоской гладят его длину.

Затем он отступает.

— Бекс, теперь ты моя женщина. Такие дела.

Хм… Внезапно Пак становится менее сексуальным.

— Разве у меня нет выбора?

— Ты уже сделала выбор. Ты впустила меня сюда, впустила в свое тело. Мы итак раздумывали слишком долго.

— Выбор трахнуть кого-то — это не то же самое, что согласиться на отношения с этим человеком, — сообщаю я ему твердым голосом. — И не называй меня Бекс. Меня зовут Бекка.

— Хорошо, мы пойдем на компромисс, — отвечает он. — Мы просто поваляем дурака некоторое время, пойдет? Просто скажи мне, что ты больше не хочешь трахаться с другими парнями, и мы позволим всему развиваться естественным путем.

Я щурюсь.

— Я не идиотка, — возражаю ему я. — И я не из тех глупых маленьких девочек, которыми ты любишь манипулировать с помощью своей улыбки. Я точно знаю, что это значит, когда такой парень, как ты, идет на вечеринку или уезжает в другой город. Ты будешь трахать всё, что движется, пока я сижу дома и жду тебя.

Пак смеется.

— Тебе похоже очень понравилось слово «трахать», не так ли?

— Это хорошее слово.

— Хорошо, позволь мне рассказать кое-что, — говорит он. — Я трахал многих женщин, в конце концов, все киски одинаковы. Хотя ты, определенно, отличаешься. Ты особенная, и я не юнец, который не может прожить и десяти минут без увлажнения своего члена. Я готов не только к сексу.

— С каких это пор?

Странное выражение появляется на его лице.

— С сегодняшнего утра, — отвечает он. — Пару часов назад.

— В этом нет никакого смысла, — настаиваю я.

Пак снова смеется, а потом, закидывает меня на спину и начинает куда-то идти.

— Жизнь не имеет смысла, Бекс. Ты просто должна смириться с этим.

— Я сказала, не называй меня так.

—Я заключу с тобой сделку. Признай, что мы пара, и я начну называть тебя Беккой.

Я хмурюсь, чувствуя себя индюком, который слишком много думает.

— Так я и знал. Бекс. А теперь одевайся и давай устроим пикник. Я хочу прокатить тебя.

Пак

Через час Бекка стоит в конце второго по высоте уступа скалы, уставившись на воду. Я тащил её на себе вверх, вдоль северной вилки реки Кёр-дʼ Ален, наслаждаясь ощущением, как её руки обернуты вокруг моего живота, а её грудь все время вдавливалась мне в спину. Теперь мы стоим на Биг Рок, которая именно так и выглядит — гигантская гранитная скала, торчащая над водой.

— Не могу поверить, насколько здесь чисто, — говорит она, почти шепотом.

Я следую за её взглядом. Под нами расплывается глубокий, широкий бассейн с абсолютно чистой водой. Я могу увидеть каждый цветной камень на дне. Рыба лениво проплывает мимо, совершенно не подозревая об опасности, которая витает над ней.

До сих пор не верится, что она действительно стоит здесь, что нам наконец-то удалось прорваться сквозь всю эту чушь и быть вместе. Окей, может, она ещё и не совсем на борту, но обязательно будет. Она не из тех девушек, которые делают глупости, несмотря на свою историю. Может быть, как раз из-за этого.

Боже, просто быть с ней ощущается так хорошо.

— Подожди, пока ты не спрыгнешь, — говорю я ей. — Холодно, но это, бл*дь, чертовски обалденно. Заставляет твоё сердце биться. Полный прилив адреналина. Не могу поверить, что ты никогда не была здесь раньше.

Бекка смотрит на меня с диким восторгом на лице.

— Я тоже не могу в это поверить, — говорит она. — Если я узнаю, что Даниэль скрывала это от меня, я задушу её.

— Она должна знать об этом, — заверяю я. — Каждый ребёнок, который здесь вырос, приходил сюда на вечеринки.

Я указываю на граффити позади нас, покрывающее один из камней, гласящее, что класс 2002 года будет править миром.

Интересно, как это должно было сработать?

Без понятия, если честно, — у меня не было выпускного. Я сдавал экзамены в колонии для несовершеннолетних. И этот дипломмне до сих пор не пригодился. Конечно, ведь Ублюдки не слишком беспокоятся об образовании. Клуб больше интересовал тот факт, что я отказался от трех разных сделок с признанием своей вины.

— Я просто удивлён, что здесь не так много людей, — продолжаю я. — В воскресенье днем это место должно быть забито под завязку.

— Думаю, ты просто распугал всех своим байком, — говорит Бекка сухим тоном. — Или, возможно, ты как всегда нарычал на них.

Я смеюсь, потому что она почти догадалась. Когда мы впервые остановились, здесь была группа подростков, но они исчезли очень быстро, когда увидели мои цвета. Это отлично помогло мне, потому что я давно мечтал о Бекке голой и долго плавающей в этой воде. Говоря о …

— Хорошо, раздевайся, — говорю я ей, протягивая руку к ее футболке.

Я поднимаю голову и вижу, что она смотрит на меня. Не взглядом «ты невероятно сексуален», а взглядом «какого черта ты удумал? ».

— Что?

— Ты хочешь плавать нагишом? — спрашивает она, испуганно пискнув.

— Вода холодная, Бекка. Если ты прыгнешь в своей одежде, ты отморозишь свою задницу по дороге домой. Раздевайся.

— Что если кто-то придет?

Я жму плечами.

— Ты великолепна, детка, но в твоем теле нет ничего такого, что не было бы известно миру до тебя. У тебя такие же руки-ноги, как и у всех, поэтому я сомневаюсь, что увидевшие тебя будут слишком шокированы.

Она мило краснеет. Забавно, учитывая, что она выросла среди байкеров. Мы не были стеснительными людьми. Я тянусь к своим ботинкам, стягивая их, а затем скидываю джинсы. Мой член снова становится твёрдым, и это впечатляет, учитывая, что я уже дважды трахнул её сегодня — один раз на её кровати и один раз у кухонной стены, на полпути во время обеда. По какой-то причине я ожидал, что второй раз будет медленнее, менее торопливым, но увидев её обнаженной, я сорвался. Что мне еще было делать?

— Хорошо, — соглашается Бекка, смеясь и оглядываясь вокруг.

Ей не нужно беспокоиться. Мы приехали на старый речной маршрут, который находится далеко от основного маршрута до Каллапа. Единственными признаками цивилизации здесь служат какие-то старые балочные мосты, выглядывающие из-за далеких деревьев.

Бекка снимает футболку, и я забываю о плавании.

Блин, у неё красивые сиськи. Круглые и упругие, с маленькими розовыми сосками, которые просто-напросто нужно немного пососать. Я тянусь к ней, но она бросается прочь, и внезапно мы уже носимся в погоне за одеждой.

Мы не залезли на самую высокую часть скалы, но мы находимся достаточно высоко, чтобы, когда Бекка повернулась и спрыгнула без малейшего колебания, это удивило меня. Я смотрю, как она пушечным ядром падает в воду, затем всплывает вверх, подталкиваемая водой, задыхаясь и смеясь.

— Боже мой, чертовски холодно! — кричит она. — Ты не предупредил меня. Здесь холоднее, чем в обычной реке.

— Потому что здесь глубоко, и постоянная тень, — кричу я в ответ, улыбаясь.

Я ныряю следом за ней, поглощенный беззаботной радостью. Разрезая ледяную холодную воду, я всплываю в десяти футах от неё и бросаюсь к ней.

Хочу почувствовать, какие эти тугие соски скользкие и мокрые наощупь.

Бекка смеется и окатывает меня брызгами, я хватаю её руками и крепко притягиваю к себе, наши скользкие тела скользят и трутся друг о друга.

— Очень, очень охрененно холодно, — шепчет она. — Но становится лучше, потому что мое тело начинает неметь.

Ее правда — я даже не чувствую свой член, и у меня стойкое ощущение, что мои яйца решили перебраться прямиком в мое тело.

— Знаешь, я бы с удовольствием трахнул тебя в воде, но не уверен, что это получится, — признаюсь я.

Она смеется, а потом, наклонившись вперёд, целует меня. Я наслаждаюсь этим ощущением. Даже с моим членом, который не подает признаков жизни, это лучшее свидание, которое у меня когда-либо было. И да, это свидание. Меня это даже не волнует. Я был полным идиотом, когда решил, что стоит так долго ждать.

Ей нужно было это время, тупица.

Барахтаясь ногами сильнее, я держусь на поверхности, с ней в руках, посасывая ее губы, пока мои руки свободно блуждают по её телу. Я нахожу расщелину её задницы и опускаю пальцы ниже. Кажется, я нашел хороший способ согреть свои пальцы...

Бекка начинает дрожать сильнее, и мне нравится думать, что это не просто от холода. Её руки обхватывают мои плечи, крепко сжимая меня. Мне так нравится её держать.

Но она приподнимается и толкает меня под воду.

Я выныриваю с брызгами, а она старается уплыть как можно дальше и всё время истерически смеется.

— Ты заплатишь за это дерьмо! — кричу я, начиная плыть за ней.

— Что ты собираешься делать? Отшлепать меня?

— Это отличная идея, детка. Я в полном восторге.

Спустя тридцать секунд она снова в моих объятиях, и мы боремся в воде, пока её губы не синеют от холода.

К счастью, у меня есть план, как я могу ее согреть.

Конечно, сначала мне придется разморозить свой член.

***

Через час мы лежим в траве на берегу реки, сухие и счастливые. Я добрался до ее киски, а она мне отсосала, а потом мы снова потрахались, вот так-то, мать вашу.

Жизнь хорошая штука.

К сожалению, солнце начинает садиться. Долина реки достаточно узкая, и свет стремительно начинает исчезать. Бекка забирается ко мне на колени, сложив руки на моей груди. Я хватаю её за талию, думая о своей женщине.

У нее нет белья под футболкой — каким-то образом мне удалось его потерять, когда я забирал нашу одежду со скалы. Какой только херни не случается, не так ли. Теперь она одета только в футболку и джинсы, и, клянусь Богом, она выглядит как мечта байкера. Её лицо облепляют пряди волос, омытых водой, и кончик ее носа слегка розовый.

— Ты понимаешь, что я оберегаю тебя? — спрашиваю я. — Мы можем называть это как угодно, но это так. Признай это.

Бекка, склонив голову, мягко улыбается.

— Да, я думаю, это так, — шепчет она, затем, наклонившись, целует меня.

Байкерский рай, прямо здесь. Жаль, что мой член отказал мне в еще одном одолжении, видимо даже если сейчас моя жизнь бы зависела от этого, он не отказал бы себе в удовольствии опозорить меня, ублюдок.

Тем не менее, это большая проблема, учитывая все обстоятельства.

Бекка

Пак храпит. Не сильно, поэтому выглядит очень милым.

Хотя я бы никогда не стала использовать слово «милый» по отношению к нему, но, когда он заснул, в выражении его лица было что-то мягкое и почти нежное. Конечно, шрам всё ещё остается на месте, но теперь он полностью расслабленный, счастливый, поэтому жесткость покинула его черты. Я всё же не уверена до сих пор, насчёт всего, насчет его слов, что он меня оберегает, но я полагаю, что все должно идти своим чередом и все получится, ведь он прав. Что бы это ни было, все реально, и это тоже делает меня счастливой.

Сколько сейчас времени? Часы показывают пять утра… Мне хочется пить. Соскользнув с кровати, я тихо иду на кухню за водой.

Мы решили остаться у меня, потому что у меня было определенно лучше — уютно и комфортно.

На телефоне мигает индикатор. Кто-то звонил — может быть, пока мы вместе принимали душ? Выпив воды, я хватаю трубку, чтобы прочитать сообщения.

«Бекка, детка, это мама. Я сказала тебе, что всё в порядке, и всё будет хорошо. Но я не в порядке, дорогая. Мне очень сильно досталось. У меня сломана рука, и я уверена, что получила сотрясение мозга. Одни девушки пытались отвезти меня в больницу, но я боюсь туда идти. Если полицейские придут за Тини, они закроют его на несколько часов, но потом он внесет залог, и все станет только хуже. Мне действительно нужно, чтобы ты отправила мне деньги. Много денег. Иначе я никогда не уйду отсюда живой. Я ненавижу поступать так с тобой, детка, но так обстоят дела, а я не хочу умирать».

Мой желудок поднимается к самому горло — ее голос еще никогда так не звучал. Как будто он пытался ее задушить. Я знаю это чувство.

Однажды Тини тоже пытался меня задушить.

Я должна что-то предпринять. Пак был прав — женщина заслуживает звание аферистки, без вопросов. Но это моя мама, и она искренне верит, что умрёт. Я слышала это в её голосе.

Такое невозможно изобразить.

Я подхожу к своей машинке и сажусь перед ней, пальцы пробегают по черной краске и золотистым сусальным узорам. Ей больше ста лет... Самая ценная вещь, которой я владею. Сколько она стоит? Может мне попробовать ее продать?

Я думаю о добром, любящем лице Реджины, о морщинах вокруг ее глаз... о том, как она обнимала меня, пока я плакала.

Бесценно.

Машинка «Zinger» тоже бесценна, и я не имею права её продавать... она не моя. Я просто буду пользоваться ею, пока не настанет ее время перейти к следующему владельцу, потому что такую вещь нельзя ни купить, ни продать.

Вместо этого я подхожу к своей банке для чаевых, решив подсчитать кучу четвертаков, монет и пятицентовых монет. Двадцать минут спустя я определяю, что у меня есть 122 доллара, не считая ста баксов, которые я получила от принца Хэндси. Вместе с моим счетом, который составляет 144 доллара, но это было до того, как я оплатила счёт за электричество и заполнила свой бензобак.

Этого должно быть достаточно. Мне нужно позвонить ей.

— Ты в порядке? — спрашивает Пак, когда я забираюсь обратно в постель.

— Да, всё хорошо, — шепчу я, надеясь, что так и будет.

Довольно вздохнув, он обхватывает меня своими большими руками, будто даже сейчас готов меня защищать от всего на свете. И даже память о мамином голосе не может удержать меня ото сна от таких ощущений.

***

Есть что-то чудесное в том, чтобы просыпаться в постели с сексуальным мужчиной. Ну, много чего замечательного, далеко не последним пунктом в этом списке было то, как он перевернул меня на живот и трахнул сзади.

Да, эта часть была очень хороша.

Ещё лучше был сытный завтрак, который он помог мне приготовить. У меня не было никаких продуктов, что Пак исправил с легкостью, просто перейдя через крышу и совершив набег на свою собственную кухню. Вместе мы приготовили яйца, бекон и кофе, а потом сидели рядом, как настоящая пара.

— Какой твой рабочий график? — спрашивает он. — Я знаю, что у тебя школа днём...

— Я занимаюсь в школе около двадцати-тридцати часов в неделю, — говорю я ему. — Обычно это очная программа, но они сделали для меня исключение. Пока Тереза дает мне работать по ночам, со вторника по субботу.

Он хмурится.

— У тебя почти нет свободного времени.

— Я занятая девушка, — говорю я, понимая, что это может быть проблемой. — Мне не на кого надеяться, кроме себя самой, Пак. Если я не оплачу счета за обучение, никто не оплатит. Я не боюсь усердно работать.

— Сколько тебе ещё осталось до выпуска?

— Скорее всего, шесть месяцев, если дела пойдут хорошо. Дольше, если что-то случится. Я знала, что у меня будет тяжёлый график, когда начинала, но я не хочу быть вечной официанткой. И я также не хочу уезжать из Каллапа. Поэтому остается не так много вариантов.

Он кивает, всё ещё выглядя не в восторге от услышанного.

— Значит, у тебя сегодня школа?

— Да, мне нужно скоро собираться. Я хочу приехать туда к десяти. Таким образом, я могу уехать около трёх, что даст мне время испечь пирог для Эрла, прежде чем я пойду к ним на ужин.

Он откидывается на спинку стула, скрестив руки.

— Так ты говоришь мне, что меня только что сделали школа и пирог?

Я неловко улыбаюсь.

— В мою защиту, это пирог с черникой — конец сезона и больше ягод уже не будет. Я бы пригласила тебя пойти со мной, но думаю мне понадобится время, чтобы объяснить им это. Это большой поворот для меня… Я имею в виду, быть с тобой.

— Думаю, они будут удивлены меньше, чем ты думаешь. Но я предполагаю, что они ложатся спать довольно рано. Я приду после этого.

— Это довольно большое предположение, — бормочу я, потягивая кофе.

Он поднимает брови, и смех вылетает из меня сам собой.

— Хорошо, это не такое большое предположение.

— У меня сегодня есть дела, — говорит он. — Похоже, мне стоит поторопиться. Если мне повезёт, я вернусь вовремя, чтобы украсть кусок твоего пирога.

— Это звучит очень грязно.

— Поэтому я так и сказал, — отвечает он, затем наклоняется вперед через стол и хватает меня за шею для поцелуя со вкусом кофе.

Есть что-то настолько контролирующее и притягательное в том, как он всегда это делает. Это должно беспокоить меня. Вместо этого это возбуждает меня.

Полная жопа.

***

Будто прямо по сигналу мой телефон оживает вскоре после того, как я добираюсь до главной магистрали. Обычно я жду, чтобы проверить свои сообщения. Сегодня я хотела позвонить маме и сообщить ей, что у меня есть для неё деньги.

— Бекка? — спрашивает она хриплым и прерывистым голосом. — Бекка, это ты?

— Да, мама, — говорю я, и любые остатки хорошего настроения, которое было у меня после моего утра с Паком, исчезли полностью. — Я получила твоё сообщение. Как дела?

— Не очень хорошо, — шепчет она. — Ты должна вытащить меня отсюда.

— У меня есть сто сорок четыре доллара, — говорю я ей. — Я могу отправить их сегодня. Этого недостаточно для билета на автобус, но их должно хватить тебе для приюта.

Тишина.

— Детка, я же говорила, что мне нужно две штуки, — говорит она. — Я имею в виду, что я хочу, чтобы ты отправила мне всё, что у тебя есть, но даже этого будет недостаточно. Даже близко.

Я закрываю глаза, потирая переносицу.

— Мам, в этом нет никакого смысла. Ты можешь пойти в женский приют. Они спрячут тебя, пока ты не выздоровеешь и не сможешь путешествовать. Мы накопим на билет до Спокана, я заберу тебя там и отвезу домой.

Снова тишина, а потом она глубоко вздыхает.

— Есть кое-что, чего я тебе не сказала. Дело не только в билетах на автобус. Мне нужны деньги, чтобы расплатиться с некоторыми девушками из клуба.

— Мам, если твоя жизнь в опасности, мне плевать на то, что ты задолжала этим женщинам. Они идиотки, если одалживали тебе денег. Реальность такова — у меня есть сто сорок четыре бакса. Это всё, что у меня есть.

Она смеется резко, зло. Но ее смех тут же превращается в ужасный лающий кашель, который никак не может прекратиться, — как будто ей удалили легкое.

— Хотелось бы, чтобы всё было так просто, — говорит она. — Они следят за мной. Тини убежден, что я сбегу, поэтому он заставил их постоянно следить за мной. Мне нужно откупиться от них. Я сделаю это, и они отпустят меня, тогда я смогу приехать к тебе. Здесь все по-другому, не так как раньше, Бекка. Мне нужны эти деньги, или я умру в этом доме. Пожалуйста, я умоляю тебя… Чёрт, он идет. Мне нужно идти.

Звонок прерывается.

Я сижу в машине, пытаясь придумать, что делать дальше, руки дрожат. Конечно, я должна спасти её. Я не могу просто позволить ей умереть, только из-за того, что я слишком дотошна в отношении того, как зарабатываю деньги. Может, мне все-таки стоит сходить в тот стрип-клуб? Я знаю, что девчонки могут быстро заработать на стриптизе, по крайней мере, у мамы всегда получалось.

Пак вторгается в мои мысли, и я отмахиваюсь от его образа. Я не могу беспокоиться одновременно о нём и своей маме, и будь я проклята, если попрошу у него денег. Он мог «оберегать» меня сколько угодно, но я самодостаточная женщина. Я слишком долго боролась за эту независимость, чтобы просто так отдать её. Мама была содержанкой, и посмотрите, чем это закончилось.

Так что... Деньги. Мне нужны деньги, и я должна получить их быстро.

Сначала я звоню в школу и предупреждаю, что меня не будет.

Потом я принимаюсь за поиски адреса стрип-клуба, который несложно найти. В районе есть только два клуба — границы зон влияния были очень жесткими, я всегда справедливо полагала, что все здесь находится под влиянием МК «Риперы». И как второй клуб смог открыться прямо рядом с их клубом до сих пор остаётся загадкой, но я ни на минуту не сомневаюсь, что кому-то очень хорошо заплатили за эту особенную привилегию.

А вот и клуб «Вегас Бэлльс». Обычно они открываются в одиннадцать, это дает мне достаточно времени, чтобы остановиться и привести себя в порядок перед тем, как войти.

Надеюсь, им нужны танцовщицы.

***

Хотелось бы мне сказать, что я никогда не бывала в стрип-клубе. Это было бы просто замечательно. Более того, хотелось бы сказать, что я никогда не работала стриптизершей, но на самом деле у меня был настоящий талант.

Как мне это удалось?

Ну, это восходит к тому времени, которое я провела в стрип-клубах много лет назад. Когда я была ребёнком, раздевание было одним из резервных источников дохода моей мамы, оно находилось прямо между откровенной проституцией (план C) и поиском человека, который был бы достаточно глуп, чтобы поддержать ее (план A). Поэтому как ни крути, я выросла в этой среде, впитала ее. Чёрт, я точно провела больше одной ночи, засыпая под туалетным столиком или на куче одежды.

У большинства стриптизёрш большие сердца, по крайней мере, когда дело касается маленьких девочек. Они угощали меня сладостями, в перерывах между двумя дорожками кокса, а одна даже научила меня делать вполне сносный сценический макияж. К тому времени, как мне исполнилось десять, все это стриптизерское дерьмо было у меня в крови. На самом деле я никогда не работала в клубе, но не сомневаюсь, что не смогла бы из этого выбраться, если бы осталась в Калифорнии.

Ладно, одна или две ночи не убьют меня.

По пути я заезжаю в Walmart, чтобы купить дешёвые, но сексуальные стринги и бюстгальтер с распродажи, в который сразу переодеваюсь в примерочной магазина. Затем еду в Пост-Фолс и паркуюсь возле здания стрип-клуба ожидая, когда они откроются.

К сожалению, они располагались на одной улице с «Лайн», которым управляли Риперы, поэтому я втягивала голову каждый раз, когда мимо проезжали машины или мотоциклы. Я не знаю ни одного из Риперов в лицо, но мы путешествовали вместе пять лет назад. Пэйнтер и Пак всё ещё дружат — я видела, как они катались вместе. Я не могу так рисковать, если один из них увидит меня и доложит Паку. (Да, я знаю, я говорила, что это не его дело, но я не была глупой. Пак изойдет на говно, если узнает, что я планирую сделать. )

Двери заведения открываются в одиннадцать. Поправив волосы, я наношу свежий слой помады и вхожу в клуб, пытаясь излучать уверенность.

Вышибала встречает меня у двери и смотрит на меня, высоко подняв брови.

— Ребята, вам не нужны танцовщицы? — спрашиваю я бодро.

— Иногда нужны, — отвечает он. — Зависит от того, что нужно начальнику и насколько ты хороша. Его еще нет здесь. Ты можешь подождать у бара.

Вот, дерьмо.

— Хорошо, спасибо, — благодарю я, ярко улыбаясь.

Никогда не раздражай вышибал — мама научила меня этому в детстве. Злой вышибала может доставить девушке самые разные неприятности. Я иду в бар и сажусь там. Женщина, одетая в бюстье, готовится к смене — ей около тридцати. Ее светлые волосы высоко зачесаны, а на лице яркий и густой макияж.

— Танцуешь или ждешь столы? — спрашивает она дружелюбно.

— У меня уже есть столы для обслуживания, — жму плечами. — Хватит и их.

Она кивает.

— Ты раньше здесь танцевала? — спрашивает она как бы, между прочим.

Я нахожу интересным ее вопрос... Она не стала спрашивать сразу работала ли я в «Лайн», но других причин его задавать у нее не было.

— Нет, но у меня имеется некоторый опыт, — я решаю оставить недосказанность.

Она задумчиво кивает, наклонившись вперед на барной стойке.

— Ты выглядишь как хорошая девочка, так что буду с тобой откровенна. Если ты пойдёшь туда, они наверняка будут ждать от тебя минет. Ты готова?

Мои глаза расширяются, хотя я не должна удивляться. Конечно, я слышала об этом, и уверена, что моя мама делала это пару раз. Но у «Лайн» есть репутация, они не заставляют девушек что-либо делать без их воли... Я предполагала, что это место будет таким же, учитывая прямое соперничество между ними за танцовщиц. Это было глупо с моей стороны.

— Серьезно?

Она снова кивает, лицом показывая все свое недовольство.

— Да, — говорит она. — Это чушь собачья. Я имею в виду, у меня нет проблем с минетом, но если ты ищешь быстрые деньги, то тебе, наверное, лучше повторить пару трюков.

Я сажусь обратно, желудок сжимается.

— Или же ты можешь пойти в «Лайн» и найти настоящую работу, — добавляет она. — Они будут относиться к тебе намного лучше.

Я хмурюсь.

— Зачем ты работаешь здесь, если «Лайн» лучше?

— Это сложно.

— Да, моя жизнь тоже сложная. Но «Лайн» — это не вариант.

В её глазах вспыхивает любопытство, и она закусывает губу. У меня появляется странное предчувствие. Что она задумала?

— Хочешь воды или ещё чего-нибудь? — спрашивает она. — Мистер МакГрейн приедет сюда еще не скоро. Он менеджер.

— Конечно, спасибо, — я вытаскиваю доллар из сумочки, чтобы дать ей чаевые.

Она отмахивается, поставив передо мной стакан. Я сижу, оглядываясь вокруг. Тема Вегаса виднеется повсюду. Неоновые вывески, покрывающие стены, наряду с большими фресками различных казино и достопримечательностей. Вдоль одной стены стоит ряд автоматов с видеопокером и другими азартными играми, а над ними виднеется четкая надпись: «Только в ознакомительных целях».

Ага, как же.

Сцены подсвечены трубочками маленьких светильников, и каждый из шестов, переливается разными цветами. Всё это место выглядит чертовски пошлым, но при этом остается вылизанным и ухоженным.

Ловко.

Все как в Вегасе.

Все в клубе уже были настроены на рабочую смену, но пока никто не танцевал. Вероятно, из-за того, что в клубе пока нет ни единого посетителя. Очевидно, большинство возбужденных мужчин в этом районе еще не встало на ноги.

— Здесь постарались все украсить, — говорю я, кивая на сцену.

Барменша жмет плечами, затем многозначительно отворачивается, когда другая женщина подходит к бару. Она очень молода и красива, но я вижу слабый намёк на синяк, хорошо скрытый косметикой. Одета она как танцовщица.

— Хей, — приветствует она меня низким голосом.

— Привет, — отвечаю я, задаваясь вопросом, нужно ли мне ещё одно предупреждение.

— Ты хочешь танцевать? — спрашивает она. Я киваю. — Тебе лучше уйти. И сделать это немедленно. Это не очень хорошее место.

— Лиза, разве сейчас ты не должна быть на своем месте? — спрашивает внезапно появившийся мужчина твёрдым голосом.

Лиза напрягается, а затем, быстро кивнув головой, спешит прочь. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на мужчину, одетого в костюм, с широкой дружелюбной улыбкой на лице.

— Привет, я Лахлан МакГрэйн. Я здесь управляющий. Слышал, ты заинтересована стать одной из наших танцовщиц?

Он выглядит так нормально. Совершенно безвредный во всех отношениях до такой степени, что это меня пугает. Что-то в нём заставляет маленькие волоски на теле встать дыбом… Его улыбка слишком мягкая, а глаза — слишком пустые.

Или, может быть, я просто схожу с ума. Я решаю, что барменша заразила меня своей паранойей. И Бог знает только, о чем говорила Лиза.

— Давай поговорим в моём кабинете, — говорит он.

Я встаю и двигаюсь в том направлении, куда он указал. Его рука оборачивается вокруг меня, касаясь поясницы. Это не просто прикосновение, предназначенное для того, чтобы направлять меня — оно показывает кто сейчас главный.

Мы проходим через длинный черный коридор, который заканчивается дверью аварийного выхода. Перед ней стоит крупный мужчина, и когда я подхожу к нему, его глаза медленно и сознательно скользят вверх и вниз по моей фигуре.

Мне не нравится это место. Мне действительно здесь очень не нравится.

— Вот мой кабинет, — указывает МакГрэйн на дверь, открывая ее.

Это комната большого размера с широким письменным столом, диваном, журнальным столиком и двумя удобными кожаными креслами. В дальнем конце установлен шест посередине небольшого подиума.

МакГрэйн, закрыв дверь, прислоняется к передней части своего стола, но даже и не думает предложить мне присесть.

— Итак, ты танцевала раньше?

— Моя мама научила меня, — поясняю я. — Я выросла в Калифорнии. Там она работала во многих клубах.

— Почему ты хочешь работать здесь?

Я улыбаюсь, думая, что ответ должен быть очевидным.

— Я хочу зарабатывать больше денег, чем от обслуживания столов. Я учусь в профессиональной школе и у меня сейчас не так много вариантов трудоустройства.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒