Примечание автора 9 страница

— Как я выгляжу? —спрашивает он. — Потрясающе?

Я качаю головой и делаю еще один глоток пива

— Посади уже свою сказочную задницу на стул. В противном случае у тебя не хватит времени на ужин.

Пока он усаживается с комфортом на стуле, я включаю свою маленькую стереосистему. Я купила ее на следующий день после Дня Благодарения в прошлом году в Кер д'Ален с Реджиной, когда она получила скидку в сорок долларов. У нее довольно хороший динамик. Намного лучше, чем вы ожидаете, по такой цене.

— Ладно, стричь как обычно? — спрашиваю я, подходя к нему, вставая позади и набрасывая второе полотенце ему на плечи.

Оно не такое большое, как профессиональная накидка, но и у меня здесь не салон, знаете ли.

Затем слышу рёв мотоцикла снаружи. Пак. Отлично. Почему он должен был поселиться именно рядом со мной?

— Да, — говорит Блейк. — Ты же знаешь меня, чем проще — тем лучше.

Всё просто. Ему нравятся его короткие волосы, настолько короткие, что ему вообще не нужно об этом беспокоиться, что делает мою жизнь значительно проще. Несколько движений ножниц для придания формы верхней части, а затем триммер делает большую часть работы за меня. Десять минут спустя мы заканчиваем пить пиво и стричься, и Блейк встает на ноги, стряхивая отстриженные волосы с груди.

Он тянется и смотрит на меня, улыбаясь.

— Знаешь, если бы я не сходил с ума от Даниэль, я был бы с тобой, Бекка, — говорит он.

Я удивленно моргаю.

— Что?

— Думаю, иногда ты не понимаешь, насколько ты особенная, — говорит он, между делом, хватая футболку и натягивая её на голову. — Джо порядочный парень, и он бы хорошо о тебе заботился. Может, он и не твой единственный и неповторимый, но никогда не довольствуйся малым, ладно? Ты лучше этого.

Я тыкаю его в бок, когда он быстро обнимает меня, доставая свой бумажник, чтобы вытащить десятидолларовую купюру. Это небольшая сумма, но ему всегда нравится что-то мне оставлять. И к слову, это мне очень поможет. Скоро должен прийти счёт за электричество, а мне всё ещё не хватает.

— Тебе не нужно платить мне, — напоминаю я ему. — Ты всегда меня подвозишь. Это я должна платить тебе за бензин.

Блейк закатывает глаза.

— Я не могу позволить тебе сесть за руль, — говорит он, его голос мягкий с намёком на юмор. — Ты знаешь, как я отношусь к женщинам за рулём. И не только это, ты знатно занижаешь расценки. В городе стрижка обходится мне в два раза дороже.

— Ого, ты почти вышел за дверь и не облажался, — говорю я, показывая ему средний палец.

Он смеется и, салютуя мне, закрывает за собой дверь.

Ага.

Я дружу с Блейком уже почти год, но он все равно умудряется меня удивить.

***

Я решаю выпить еще пива, после того как подметаю волосы после стрижки, а затем собираюсь принять душ, чтобы смыть с себя дневную усталость. После душа я переодеваюсь в спортивные брюки обычную хлопковую майку. Я не шутила, когда говорила, что хочу расслабиться. Даже моя швейная машинка не искушает меня в этот момент...

Голодная, я открываю холодильник, чтобы разобраться с едой, и мне смешно от того, что он забит пивом под завязку. Так было всегда, несмотря на мою бедность — еще один признак того, что у меня есть хорошие друзья. Мое квартира — самое удобное место для наших встреч, и я давно поняла, что несколько сортов ячменного пива имеют тенденцию восполняться с течением времени. Я не могу вспомнить, когда в последний раз мне приходилось действительно покупать алкоголь, что чертовски хорошо, потому что я также не могу вспомнить, когда в последний раз я могла себе это позволить.

Двадцать минут спустя я заканчиваю свой ужин с макаронами и сыром (только самое лучшего в этом доме! ), чувствуя приятную расслабленность. На часах почти восемь тридцать, и солнце уже зашло за холмы. Еще довольно светло, но когда ты живешь внизу долины, прямые солнечные лучи, к сожалению, ограничены...

Как и в большинство других вечеров, я решаю выбраться на крышу соседнего дома. Схватив с собой одеяло, я расстилаю его и, устроившись на нем, закрываю глаза, чтобы обдумать ситуацию с мамой.

Неужели она действительно оставит его?

Мысль волнует и пугает меня. Годами я жила в ярости из-за всего, что она сделала, разрушая мою жизнь. Я не могла сосчитать, сколько раз я плакала, а сильные, закаленные работой руки Реджины, обнимали меня. Постепенно все поменялось... Не скажу, что простила маму, но злоба проходит. В прошлом году я приняла осознанное решение начать потихоньку ее отпускать. Иногда мне удается это сделать, иногда нет.

Но, может быть, в этот раз всё будет по-другому. Могу ли я позволить себе надеяться? Хотя-бы немного?

— Так который из них?

Я резко дергаюсь, из меня вырывается крик. Пак Редхаус сидит прямо передо мной, скрестив руки на груди и пристально наблюдая за мной.

— Извини?

— С кем из них ты трахаешься? — спрашивает он резко, будто выплевывая слова. — Сначала я вижу, как ты развлекаешься с Блейком Карвером. Затем — с Коллинзом. Теперь Блейк уходит от тебя полуголым. Твоя подружка Даниэль знает, что ты за «друг»?

Мои глаза сужаются, когда значение его слов доходит до меня. Я открываю рот, чтобы начать отрицать, будто между мной и Блейком что-то есть, а затем замолкаю, потому что, чёрт возьми, я не должна оправдываться перед Паком Редхаусом!

— Что, не можешь придумать оправдания? — спрашивает он тихим голосом.

— Что именно я должна сказать? Что я шлюха, которая спит со всем, что движется? Немного лицемерно, не считаешь?

Это поражает его. Достаточно справедливо, но мне становится страшно. «Это проблема из-за алкоголя, дорогуша», — замечает мой инстинкт самосохранения. — «Не раздражай этого грозного парня, чёрт возьми»!

— Полагаю, я это заслужил, — неохотно признает он после долгой паузы. — Это не моё дело, с кем ты спишь.

Стоит мне сказать лишь одно слово, и он тут же сделает это своим делом. Он ясно дал мне это понять вчера вечером, и теперь это напряжение висит между нами, такое плотное, что я едва могу дышать. Наступает неловкая тишина. Я бросаю взгляд на своё открытое окно, задаваясь вопросом, смогу ли проскользнуть в него. И тут я понимаю, что Пак, должно быть, видел меня с Блейком — шторы полностью открывают вид из окон.

Я слишком привыкла к тому, что здесь никто не живет.

— Не стесняйся, можешь идти и прятаться, если испугалась меня, — замечает Пак.

— Очень зрело, — указываю я, сузив глаза. — Ты разрешаешь мне уйти? Здесь что, детский сад?

Пак смеется и отталкивается от ограждения, садясь рядом со мной на одеяло.

— Кажется, сработало, — отвечает он, его тон лёгкий, но голос всё ещё остается напряженным. — Могу ли я снова тебя побеспокоить?

Я смотрю на крышу, отказываясь встретиться с ним взглядом. Затем что-то холодное касается моей руки. Я принимаю бутылку пива, предложенную Паком, делая глоток.

— Спасибо, — благодарю я его, не обращая внимания на внутренний голос, который твёрдо говорит мне заткнуться. — Что ты имел ввиду?

— Я осмелюсь побыть здесь с тобой некоторое время, — медленно произносит он. — Я бы хотел услышать правду.

— Почему я должна говорить тебе об этом?

— Вероятно, не должна, — говорит он. — На самом деле, ты определенно ничего мне не должна. Мне нельзя доверять, и у меня нет благих намерений. Тебе следовало бы уйти прямо сейчас, малышка. Иди, сшей себе куклу или ещё что-нибудь.

— Это действительно дерьмово, — говорю я, лёжа на одеяле. — Как, чёрт возьми, мне теперь вернуться в дом?

— Все это часть моего злодейского плана, — признается Пак, подпирая голову рукой.

— И я не малышка, — заявляю я. — Я взрослая.

— Ну да, нет ничего лучше, чем указать на то, что ты выросла, чтобы доказать обратное.

— Почему ты всегда такой полный засранец?

— Это мой путь.

Я закрываю глаза, думая, что сошла с ума. Почти наверняка. Я должна вернуться домой прямо сейчас, но чувствую его присутствие рядом со мной. Чую его запах. Ко мне начинают возвращаться воспоминания: как он, взяв меня за руку, увёл за дом той ночью. Как он расположил меня между своими ногами, склонив своей силой... Как его руки блуждали по моему телу, трогали меня и узнавали в свете огня...

Мне это нравилось.

А прошлой ночью? Лучше не думать об этом.

Так невероятно облажаться. Во всем. Я не выбирала его и иногда чувствовала себя виноватой за то, как хорошо было до того, как всё пошло наперекосяк. Мне не следовало наслаждаться прикосновениями Пака, потому что это было неправильно, и только шлюха кончает от какого-то парня, который издевается над ней.

Я не шлюха. Я нормальная.

Но это не меняет реального положения дел, что я определенно схожу с ума по Паку. Он не похож на других. Даже близко. Когда я мечтала о нём и просыпалась с криками, это были не крики страха. Даже сейчас я чувствую, как моя грудь наливается, и знаю, что если он посмотрит на меня, то увидит мои набухшие соски под майкой.

Чёрт, на мне даже лифчика нет.

— Так скажи мне, — требует он мягко и убедительно.

— Сказать тебе что?

— Кого ты трахаешь?

— Это не твоё дело, — упрямлюсь я. — Я не должна тебе никаких ответов.

— Ты подстригала кого-нибудь? — спрашивает он.

Смена темы застает меня врасплох, и я не обдумываю свой ответ, прежде чем начать говорить:

— Я вроде как учусь на парикмахера, — отвечаю я. — Но у меня ещё нет лицензии, так что стригу только друзей. Мне также нельзя брать за это деньги.

— Но ты берешь. Я видел, как он платил тебе. Или это за другие услуги?

Придурок.

— Скажи мне, — срываюсь я. — Ты шпионил за нами, да? Ты следишь за мной, Пак?

— Нет. Я просто ненавижу, когда другие мужчины трогают тебя. Ты ещё не поняла этого?

Признание ошеломляет меня. Вокруг нас стрекочут сверчки, чья музыка доносится до нас сквозь прохладный воздух. Мне нравятся летние ночи, такие тёплые и тихие… Многие минуты проходят без лишних комментариев, и я чувствую, что медленно расслабляюсь. Это не всегда должно быть сражением.

— Можно вопрос?

— Конечно, — отвечает Пак, его голос звучит тихо и сексуально, и я ощущаю дрожь.

Я глубоко вздыхаю, задаваясь вопросом, совершаю ли огромную ошибку? Однако я всегда хотела кое-что знать, для того, чтобы понять, что же на самом деле произошло в то утро в Калифорнии.

— Зачем ты это сделал?

— Что сделал?

— Почему ты сказал Тини, что в постели я полное дерьмо, а потом спас меня? Я имею в виду, если тебе не понравился секс со мной, почему тебя это взволновало? Никто никогда не помогал мне до этого… Знаешь, ты был не первым, кому он меня отдал. Всем было наплевать. Что заставило тебя это сделать?

Он тяжело вздыхает, и я слышу тихое позвякивание его бутылки, когда он отпивает и ставит её обратно.

— Бл*дь…ну, во-первых, я никогда не говорил, что ты была плоха в постели. Ты была чертовски хороша, лучшая девчонка, которая когда-либо у меня была. Я сказал одному из своих братьев, что напугал тебя, вот и всё. Тини подслушал, потому что он паршивый проныра, и я полагаю, что сделал сам для себя неправильные выводы. Я никогда не хотел, чтобы ты пострадала. Иисусе. Я чувствовал себя чертовски виноватым.

Ого. Все эти годы я думала, что разочаровала его. С ума сойти, как один случайный комментарий мог изменить мою жизнь. Уничтожить и спасти меня одним махом. Что вообще никак не укладывается в моей голове.

— Но это была не просто вина — вся ситуация разозлила меня. Всё это. Понимание, что меня одурачили… Думаю, я также волновался по поводу возвращения в тюрьму, но в основном просто чертовски злился из-за того, что я провёл меньше суток на свободе, а все летело к чертям. Не то чтобы я обвинял тебя — имею в виду, ты была жертвой, а не я. Как только я понял это, то не смог просто оставить тебя там.

Однако, это не похоже на всю правду. Он мог бы просто оставить меня там. Все остальные же смогли.

— Я знаю всё о мотоклубах, — медленно произношу я. — Никто не говорит об этом, но «Серебряные Ублюдки» не совсем похожи на солнечных законопослушных зайчиков. Такова реальность. Дом Тини был обычным пит-стопом для всех байкеров, и никому из них не было до меня дела. Ты же не утверждаешь, что никогда раньше не встречалдевушку, попавшую в беду, или что ты пытался спасти их всех?

Яркая полоса вспыхивает в небе, сгорая так же внезапно, как и появляется. Падающая звезда. Что я должна пожелать? Вероятно, что-то для моей мамы, чтобы она ушла от Тини? Однако, чего я действительно хочу, так это — наклониться и поцеловать Пака.

Я была лучшей из всех его девушек.

— Не все клубы одинаковы, — возражает Пак. — Некоторые лучше, чем другие. Я не говорю, что «Ублюдки» невинны и совершенны, но твой отчим — мразь, и он никогда бы не сделал ничего подобного на нашей территории. Мы бы просто его убрали. «Лонгнеки» тоже не очень-то похожи на клуб. Технически они всё ещё наши союзники, но мы потеряли всякое уважение к ним, и они это знают. Это не оправдание того, что случилось, но я могу сказать тебе, что в Каллапе всё было бы не так. «Серебряные Ублюдки» не насилуют несовершеннолетних девочек.

— Хочешь сказать, что твои братья никогда не делятся своими женщинами?

— Своими старухами? — спрашивает он. — Нет, это не про нас. Если какая-то клубная шлюха хочет трахнуть пятерых парней, это её выбор. Но никто её не может заставить. И Буни не стал бы мириться с тем, что какой-то парень сдает девочек в аренду. Мы бы покончили с этим дерьмом жестко, и мы бы покончили с этим навсегда.

— Я вижу это, — признаюсь я. — Мне нравится Дарси. То есть, я не так хорошо её знаю, но, когда я пыталась решить вопрос с поступлением в школу красоты, она пригласила меня выпить кофе, и мы немного поговорили. Она сказала, что, если я постараюсь и окончу ее, рано или поздно она освободит для меня место в своем спа-салоне.

— Да, Дарси такая. Она хорошая женщина. Боже, это так хреново, но необязательно твои отношения будут походить на те, что есть между твоей мамой и Тини. Это ненормально, в настоящем клубе так не бывает. Нам нравится держать своё дерьмо под контролем. Мы должны быть в состоянии доверять нашим женщинам — когда копы приходят, они должны прикрывать нас. Нельзя бить кого-то за лояльность. Так не должно быть.

—Так происходит у«Лонгнеков».

— Это и уничтожит их, рано или поздно. Страх велик, пока это посторонние. Внутри клуба мы говорим об уважении, а не о страхе. Иначе всё рушится. Это дерьмо словно гребаная раковая опухоль.

Я думаю над его словами. То, о чем он говорит так отличается от того, что я испытала на себе, но я верю ему. Я наблюдаю за «Ублюдками» уже пять лет, и он прав. Они полностью отличаются от «Лонгнеков», по крайней мере, насколько я могу судить.

— Есть о чём подумать, — бормочу я, чувствуя сонливость.

Зевок настигает меня, но мне удается его подавить.

— Мне бы не помешала стрижка, — говорит Пак, как бы между прочим.

— Я думала, что мы не можем быть друзьями.

— Иногда я злюсь и говорю глупости.

Хотелось бы мне обвинить пиво за свой ответ, но это будет нечестно. В том, что случилось дальше, виновата только я.

— Тогда хорошо. Думаю, я могла бы тебя подстричь.

Глава 6

Пак

Из многих, многих идиотских поступков, которые я совершил в своей жизни, этот, вероятно, станет худшим.

Я виню свой член в таком решении — я провёл ночь, перечисляя в уме все причины, по которым должен бы послать её задницу подальше, потому что жизнь слишком коротка. А после чего я буду дрочить. Я буду фантазировать о том, как убить Коллинза, пока у меня снова не встанет.

Да, для меня это тоже полная бессмыслица.

Теперь я стою в центре кухни Бекки, изучая крошечную квартиру, которую видел в первый и последний раз сразу после её переезда. Два года назад я взломал замок и проверил ее. Жутко? Возможно, но я хотел быть уверен, что она живет в хороших и безопасных условиях. Воспоминания о ее детской спальне в Калифорнии всё ещё преследуют меня: от пролитой выпивки на полу до моего жилета, висящего рядом с её школьной формой…

Так чертовски неправильно.

Не то чтобы я вырос в более приличных условиях. Я даже не могу вспомнить свою мать, но я следовал везде за отцом и его братьями — «Серебряными Ублюдками», как ополоумевший щенок. Чёрт, всегда находилась женщина с распростёртыми объятиями и большим сердцем, которая готова была накормить меня. Обычно дети не проводят время в барах, но отец любил меня. Неважно, что он все время лажал, но независимо от того, где бы мы не находились, он всегда мог найти время для меня, когда я нуждался в нём. Всё складывалось хорошо, до тех пор, пока мы оставались на два шага впереди закона.

Я моргаю, возвращаясь к реальности. Квартира Бекки неплохая — маленькая, обставленная мебелью с гаражных распродаж. Очевидно, она сама сшила подушки и создала все остальное дерьмо. Шторы. Чёрт, я не знаю, как описать это, но у нее все получилось. Моя квартира походит на временную ночлежку, тогда как у нее ты чувствуешь себя как дома.

Угол передней комнаты превращен в небольшую турель, где стоит странная, старомодная швейная машина. Я слышал всё о её шитье от Дарси. Бекка хорошая швея. Типа, действительно хорошая. Настолько хороша, что Дарси наняла её в прошлом году, чтобы Бекка создала ей новый декор для ее витрин в салоне (что бы это, черт побери, не значило), а это о многом говорит. Хотя вы можете приобрести подобное дерьмо и в «Уолмарт» почти задаром.

Конечно, у Дарси имеется множество аргументов тому, почему шторы Бекки были гораздо лучше, чем в «Уолмарте», из которых мне ничего не понятно, но я абсолютно согласен в крутости идеи. Салон выглядит фантастически. Как с картинки журнала.

После ремонта квартира Бекки выглядит почти идеальной. Конечно, я буду намного счастливее, если дверь внизу будет запираться, но даже я должен признать, что это не имеет большого значения. Никто в Каллапе не запирает свои двери, если только им нечего скрывать.

В моей собственной квартире три замка.

— Насколько коротко ты хочешь подстричься? —спрашивает Бекка, двигаясь по комнате, собирая ножницы и прочее дерьмо.

О чём, чёрт возьми, я думал? Мои волосырастут, пока не начинают мне мешать, затем я их подстригаю. Сейчас меня все устраивает, так что стрижка точно не нужна. Все просто.

Но я чуть не умер, когда наблюдал за тем, как она ухаживает за Блейком... Христос, ей нужно начать закрывать свои грёбаные шторы, и я хочу, чтобы она прикасалась ко мне также. Чтобы дать мне то же, что и ему. Разумная часть моего мозга уверена, что между ними, наверное, ничего нет. Но это едва ли имеет значение, потому что каждый раз, когда я вижу их вместе, я хочу избить его до полусмерти.

Моему члену трудно даже думать об этом. Да-да. Ничего хренового в этом нет. Так, ладно, нужно немного снизить градус человекоубийственных порывов...

— Ладно, садись сюда, чтобы я могла помыть тебе волосы.

Я тяну ворот футболки, стягивая ее через голову. У Бекки кривится рот, будто она съела кучу лимонов.

— Что?

— Зачем ты снял футболку?

— На Блейке её не было.

— Он не хотел её намочить.

— Ты правда хочешь поговорить о том, чтобы что-то намочить?

Она краснеет, и мой член пульсирует. Мы выходим на скользкую дорожку, если таковая вообще существует... Я держу футболку так, чтобы она прикрыла мои штаны. Камуфляж, своего рода. Если Бекка догадается насколько я возбуждён, она вышвырнет мою задницу прочь. Я смог бы себя контролировать, однако, это будет означать предполагаемую близость между нами.

Киска. Я практически слышу, как голос Пэйнтера насмехается надо мной в моей голове. Точно так, словно ему давали слово.

— Ладно, наклонись над раковиной, — тихо просит она.

Следуя её указаниям, я наклоняюсь. Она берет в руку хорошую современную душевую лейку.

— Эрл установил ее в качестве рождественского подарка в прошлом году после того, как я поступила в школу.

Я игнорирую её слова, как и тёплую воду, полившуюся на меня, потому что мне плевать на Эрла. Она наклоняется, пахнущая чистотой и свежестью, с намёком на апельсин. Это не духи или что-то в этом роде. Должно быть, это просто мыло, которое она использует. Её сиськи касаются меня сбоку, когда она выключает воду, потянувшись за шампунем.

Интересно ее соски затвердели?

Потом пальцы Бекки зарываются в мои волосы, и это самая сладкая пытка в истории. Я вспоминаю, как те же самые пальцы крепко обхватывали мой член, сжимая и двигаясь, пока я не потерял способность думать. Той ночью я был пьян в стельку, но не потерял сознание, спасибо, бл*дь. Нет ничего хуже, чем проснуться и обнаружить, что я натворил, но еще хуже было бы потерять эти воспоминания. Если ты собираешься отсидеть, чёрт возьми, просто стыдно забывать такое сладкое преступление. Я всё ещё дрочу при этой мысли, минимум раз в неделю, потому что я грёбаный мазохист.

— Ну как? — спрашивает Бекка мягким, но хриплым голосом.

— Хорошо, — это все, что мне удается вымолвить.

Она наклоняется ближе, и я чувствую, как её грудь снова задевает меня — она также мыла волосы Блейка?

Нет. Не может быть.

Массаж кожи головы длится долго, намного дольше, чем нужно. Она хочет прикасаться ко мне так же сильно, как я хочу прикасаться к ней? Она вспоминает о том, каким я был на вкус, когда кончал в ее рот, или о том, как она, схватив меня за волосы, кричала, когда я наслаждался ее киской? Снова и снова её пальцы скользят по моей коже, разглаживая волосы и отпуская их…

— Нужно сполоснуть голову, — шепчет она, беспокойно переступая с ноги на ногу.

Я с трудом сдерживаю стон. Бл*дь. Это почти физическая боль. Теплая вода льется по моей голове. Если бы у Бекки был хоть какой-нибудь инстинкт, она бы направила ледяной душ прямо на мою промежность.

Она тянется к кондиционеру — ее сиськи в который раз касаются меня — и я чувствую, как она дрожит. Христос. Она тоже это чувствует. Мой член кричит от облегчения. Я тянусь как можно незаметнее, опуская ладонь на всю длину, пытаясь хоть как-то облегчить свою боль.

Смесь давления и боли нравится мне в каком-то нездоровом смысле.

Руки Бекки снова опускаются мне на голову, и я начинаю перечислять детали байка в моей голове. Не уверен, как долго смогу протянуть. Она что делает это специально?

Чёрт, я очень на это надеюсь.

— Почти закончила, — шепчет она, и, клянусь, я слышу ту же мучительную потребность в её голосе, которая пробегает по всему моему проклятому телу.

«Возьми её», — шепчет мой разум. — «Нагни Бекку над тем столом и трахни её, пока она не закричит. Когда Блейк и Коллинз прибегут на помощь, ты сможешь застрелить их и увезти её в горы. Сделай это».

Иисус. Мне нужно срочно собраться. Немедленно.

Бекка ополаскивает волосы ещё раз, а потом оборачивает мои волосы полотенцем. Я встаю на дрожащих ногах и иду в гостиную, где ранее сидел на стуле Блейк, дразня меня.

— Закрой шторы, — выдаю я, скрипя зубами. — Люди могут видеть каждое твоё движение, если ты не знала. Здесь чёртов аквариум.

— Я бы больше волновалась об этом, если бы кто-нибудь вышел на улицу в Каллапе, — тихо отвечает она. — Все уже закрыто и люди сидят по домам, Пак.

— Закрой, бл*дь, шторы, — повторяю я, в горле стоит ком.

Бекка пожав плечами, повинуется, а мои глаза не упускают возможности проследить за её изящной фигурой, когда она идет к окнам. Девушка просто идеальна. Как танцовщица. Боже, чего бы я только не отдал, чтобы увидеть её танец на шесте. Я солгал ей на днях, когда сказал, что смогу со спокойствием наблюдать, как она выходит замуж, заводит семью и живет нормальной жизнью…

Я не такой человек.

Я играл в игру, притворяясь тем, кем я не был, потому что это было правильно. Я не солгал ей об одном — я определённо не тот парень, который поступает правильно. И никогда им не был. Теперь многие вещи становятся для меня предельно ясными, потому что я точно знаю, что мне нужно сделать дальше.

Оставить Бекку в покое.

Пусть она живёт нормальной жизнью с милым, нормальным мужчиной, который будет работать на обычной работе и приходить домой вовремя. Прошлой ночью я даже сделал это. Я позволил ей уйти от меня, вместо того, чтобы тащить её в свою кровать, где ей самое место.

Но сегодня вечером все полетело в трубу.

— Хорошо, — говорит она, вставая позади меня.

Она еще раз проходится полотенцем по моим волосам, затем убирает его. На место полотенца приходят ее пальчики, они легко перебирают мои волосы.

— Как ты хочешь их постричь?

— Что?

— Твои волосы? Как ты хочешь их подстричь?

— Эм, мне всё равно, — умудряюсь ответить я, голова кружится. — По твоему усмотрению.

Бекка успокаивается.

— Ты ведь не хотел стричься, правда?

— Ох, я хотел этого, — бормочу я, и мои слова не правдивы на сто процентов. — Ты, бл*дь, понятия не имеешь.

— Я думаю, это плохая идея, — отвечает она нерешительно. — Знаешь, я выпила четыре бутылки пива сегодня вечером. Может, нам просто стоит отправиться в постель.

Слова падают словно неподъемные камни.

— Постель рулит.

Она нервно смеется.

— Не могу поверить, что только что это сказала.

— Да ладно, — говорю я, поймав её за руку и потянув на себя.

Бекка встает между моими расставленными ногами, протягивая руку, чтобы снова поиграть с моими волосами. Её взгляд немного остекленевший, а соски твёрдые, как камни, их хорошо видно через промокшую часть ее майки.

Приличный мужчина предупредил бы ее об этом.

Вместо этого я оборачиваю руки вокруг её талии, притягивая ближе.

— Как, по-твоему, мне стоит подстричься?

— Никак. Сейчас итак все идеально — небрежные и распущенные. Тебе идёт.

Удерживая её взгляд, я пробегаю руками вверх по её бокам, пока мои большие пальцы не достигают нижней части её груди. Она покачивается, и я, стянув ткань футболки, ловлю её. Домашние брюки висят на бедрах, оставляя видимой полоску живота. Маленькая впадина в центре взывает ко мне.

— Это плохая идея.

— Вероятно, тебе не стоит тогда забивать себе голову, — отвечаю я.

Её живот пахнет как детская присыпка, а на вкус — как рай. Нужда обжигает мои внутренности, устремляясь пульсирующей энергией в мой член. Я не спеша целую её грудь, что не в моем стиле. Одна из причин, по которой я хотел оставаться в стороне, была не просто из-за того, как именно мы встретились, а из-за того, кем я являюсь. Я не говорю сладких словечек, не занимаюсь любовью и всякой ерундой. Я люблю жёсткий и грубый секс, без сдерживания. На протяжении многих лет я отпугиваю женщин, но это никогда не беспокоило меня. Если они не могут дать мне то, чего я хочу, они бесполезны.

Бекке нужна нежность. И вот в этом уже бесполезен я.

Хотя я мог бы притвориться. По крайней мере, ненадолго. Двигаясь вверх, я утыкаюсь в ее мягкость, найдя нижнюю часть ее груди и сосу её. Одна рука опускается на её задницу, обхватывая и массируя, пока она, вздохнув, не наклоняется ко мне. Я нахожу её сосок и облизываю его.

Бекка ахает, её руки крепко сжимают мои волосы.

Всосав ее сосок себе в рот, я пробую его, воображение подсовывает картинки из прошлого, когда мы делали также в последний раз. Тогда я причинил ей боль, но, Иисус, это ощущалось так хорошо. Я чувствую себя виноватым каждый раз, когда думаю об этом, а происходит это очень часто. Ежедневно. Мой член твёрдый как сталь, каждое сердцебиение мучительно отдается в нем. Бекка стонет, и это самый мягкий и сладкий звук.

Это произошло — чудовище внутри меня вырвалось на свободу, убив ложь.

Трахни это милую засранку.

Она взвизгивает, когда я резко встаю, её ноги инстинктивно обвиваются вокруг моей талии, что мне вполне подходит. Мои пальцы вонзаются глубоко в её задницу, когда я толкаюсь между бедер Бекки. Мучительная, тугая хватка моих джинсов чертовски ужасна и удивительна одновременно, потому что мы наконец добились некоторого прогресса в том направлении, какого я действительно хотел.

Продолжая вбиваться в неё своими бедрами, одной рукой тянусь вверх и хватаю её за волосы, грубо закидывая голову назад. Мой рот проходится по шее, кусая, посасывая и облизывая ее, когда она начинает отбиваться от меня.

Пытаясь уйти?

Поздно.

В конце концов, Бекка в моей власти после долгих лет размышлений о ней, в мечтах я дрочил ей на лицо, пока сам сгорал в муках от разочарования. Её невинность и возраст были для меня непреодолимой чертой…

Но она выросла.

Я делаю несколько шагов, бросая нас обоих на диван, накрывая и прижимая её своим телом. Затем, закинув её руки за голову, ловлю ее в ловушку, точно так же, как и в своих больных фантазиях.

— Пак, — стонет она.

Я закрываю ей рот, прежде чем у нее появится возможность сказать что-то еще. Мой язык глубоко ныряет, требуя и клеймя её, также как я буду трахать ее, сразу после того как избавлюсь от нашей одежды. Законы физики подразумевают, что я должен прерваться, чтобы снять свои джинсы, но с каждым касанием бедер, я убеждаюсь, как никогда, что я на своем чертовом месте и должен оставаться именно здесь.

В конце концов, оторвавшись от нее, я тянусь обратно к её сиськам, всасывая ее соски попеременно, отчаянно пытаясь вкусить еще больше.

— Пак, — снова стонет она, голосом полным нужды и отчаяния.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒