«Незнакомка из автобуса» - Павел Працкевич 6 страница

—Она знает! — подумал я про себя.

Она знает, что это в миллион раз эротичней, чем если бы она сама сняла его, стоя ко мне лицом. Практически любая женщина — мастер по скоростному снятию лифчиков. Они умеют делать это одной рукой, причем сломанной, причем стоя на голове. И снять перед мужчиной лифчик — секундное дело. Раз — и он всё увидел. А так я буду аккуратно расстегивать его, возбуждаясь от одной только мысли о том, что ждет меня, когда она медленно повернется.
И она повернулась, как повернулся и ключ в замочной скважине.

—Ты всё же решил уйти?
—Есть у меня недоброе предчувствие.

Она что-то хотела сказать, но вдруг кто-то попытался открыть входную дверь с другой стороны.

—Это моя мама…— шепотом сказала она.
—А почему она дверь не может открыть? — спросил шепотом я.
—Такой замок.
—Она здесь живёт?
—Нет, но это её квартира.

В дверь раздался звонок.

—Мне прятаться? — спросил я.
—Нет, прятаться буду я.
—В смысле?
—Открой ей дверь. Я не хочу её видеть.
—А я, по-твоему, хочу?
—Мы не можем сделать вид, что в квартире никого нет. Но мы можем сделать вид, что нет меня.
—А где ты?
—Придумай что-нибудь.

Сказав это, она убежала в комнату, а я остался в коридоре.

—Однако! — сказала ухоженная женщина лет сорока, открыв дверь и зайдя в квартиру.
—Проходите… пожалуйста, — сказал я, чтобы сказать хоть что-то.
—О как! А можно я буду чувствовать себя как дома?
—Это ваша… квартира… вроде.
—Я в курсе. И хорошо, что ты тоже. Дочь моя дома?
—Нет. Но она скоро придёт.

Боже, что я несу? А если она решит остаться и подождать её? Как она может скоро прийти туда, где она уже есть? И зачем я вообще вру? Зачем подыгрываю чужому идиотизму?

—Я ненадолго. Мне на работу нужно, — успокоила меня её мать.

Она прошла в квартиру, а меня начинало потихоньку трясти.

—Слушай, — сказала она, —я не лезу в ваши отношения — судя потому, что она оставила тебя тут одного, они у вас серьезные. Поэтому, чтобы не тратить моё время, скажи ей, что я жду её завтра вечером в гости, и сам приходи, познакомимся в более обыденной обстановке.
—Я не приду! — вдруг раздался голос любительницы играть в прятки.
—Придёшь-придёшь.
—А вот и не приду!
—Придёшь и парня своего приведешь.

Мама ушла, а я остался в коридоре, офигевая от последовательности происходящего безумия.

—Это чё сейчас было? — спросил я, обращаясь к ней, не зная точно, где она.
—Это жизнь, а жизнь — это очень сложный прикол.
—Я бы сказал, что жизнь — это пранк, который вышел из-под контроля.
—Ну да, — сказала она, появившись в коридоре совершенно голой.
—Я всё же пойду.
—Ну и иди. Вечно вам всё не так. Перед тобой стоит голая девушка, которая готова тебе отдаться, а ты титьки мнешь.
—Ничего я не мну.
—Вот именно. А мог бы. Вот скажи, ты импотент, что ли?
—Нет, просто мой интеллектуальный член на тебя не встает.
—Ну и иди тогда козе в трещину.

И я ушел. Как мне казалось, в очередной раз из очередного ниоткуда в очередное никуда. Но в итоге долгой дорогой жизнь привела меня к Асе. К Асе, которую хотелось не просто «любить» во всех позах, но и любить всей душой.
В то первое наше с Асей утро, пока она была в ванной, я сидел на диване, ожидая её, и думал, смогу ли я её полюбить. Какой же это странный вопрос. Обычно, если он возникает, то в самом наличии вопроса уже есть ответ. Вот только часто бывает и иначе: ты чётко решаешь к кому-то никогда ничего не испытывать, а потом вдруг начинаешь испытывать. (И то, что ты испытываешь, начинает очень конкретно испытывать тебя. ) Или наоборот: ты из-за всех сил пытаешься начать что-то испытывать, находя кучу соответствий своему идеальному образу, находя похожесть в привычках и увлечениях, но гитара вроде настроена правильно, но играет совсем не ту песню. Ты описываешь музыканту, о чём поется в этой песне, но говорите вы на разных языках, и вместо «Калинки-малинки» он играет заставку из рекламы кока-колы, удивляясь твоему диковатому вкусу.
Хорошо, давай иначе: хочу ли я её полюбить? О да!
Лет 10 назад я влюбился бы в любую девушку, которая оказала бы мне знак внимания. Даже не очевидный, просто добрый взгляд или улыбка. А потом улыбки стало мало. И не то чтобы зажрался, просто уже не ново. Годы кусают своим неприятным и болезненным опытом, оставляя синяки, ссадины и шрамы. Иногда и вовсе вырывая из тебя целые куски, которые потом долго пытаешься восстановить. Начинаешь с опаской смотреть на любое проявление доброты и нежности в свой адрес. Знаешь ведь, что если применить к тебе всё это в правильной пропорции, то побежишь за кем угодно как беспризорная собака. И знаешь, что можно найти путь практически к любой. Вот только, встретив что-то светлое и настоящее, испытываешь всё тот же страх: что сам всё придумал, а тебя обманут и кинут.
Сначала начинаешь думать о возможных вариантах развития совместного будущего. Затем, постепенно, начинаешь всё детально прорисовывать. Затем зарисовки становятся мечтами. Затем ты влюбляешься в эти мечты и уже потом влюбляешься в того, с кем связаны эти мечты.
А потом тебе говорят: «Дело не в тебе». И ты сидишь, смотря на то, как ветер уносит твои фантики, не понимая, зачем всё это время собирал их и зачем придавал им такое большое значение. Ты по ним заплачешь, а они по тебе нет. И даже понимая нецелесообразность слёз и того, что эти фантики тебе по большому счету и не нужны, всё равно заплачешь—потому что привязался. Потому что раньше в душе были цели и мечты, а сегодня всё девальвировалось и в первую очередь девальвировалась твоя душа.
Влюбляться — это как совать пальцы в мышеловку. Ты дотронешься до сыра, а вот будут ли целы твои пальцы, чтобы съесть его?
Когда она вышла из ванной, все мои вопросы к самому себе, отпали сами собой. Как можно её не полюбить? Могу ли я, как тогда с Кристиной, просто взять и уйти отсюда, зная, что это лучшее, что было в моей жизни?
И пусть! Пусть есть вероятность того, что мои чувства раздавят меня. Пусть есть вероятность того, что за испытанное сейчас наслаждение мне, возможно, предстоит платить долгими душевными муками. Разве не в этом вся наша жизнь? Разве жизнь — это не череда наносимых нам ударов, от которых мы постоянно отходим, в ожидании новых? Но пока нас не бьют, можно ведь попытаться жить? Или лучше всю жизнь ходить оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха и скрипа?
Я выбрал жить…

***

Мы общались с Асей в разных мессенджерах больше двух недель, не пропустив ни дня. Она ходила с планшетом и показывала мне Берлин, рассказывая множество интересных фактов, которые я забывал в ту же секунду. Мы разговаривали ночами, пока один из нас не засыпал.
Между нами были километры и города. Между нами были страны, но мы были вместе.

—Я знаю, почему ты оставила меня в своей квартире и почему мы часами общаемся в скайпе.
—Почему?
—Ты оставила меня в своей квартире, чтобы звонить мне, но не для того, чтобы посмотреть на меня, поскольку скучаешь по мне, а для того, чтобы посмотреть на квартиру. Ты скучаешь по квартире, а я просто посредник. Дилер видео с обнаженными стенами твоего дома.
—Дурашка ты!

Прошло ещё несколько дней, и вдруг Ася перестала появляться в Сети. Я писал и звонил, но в ответ получал либо тишину, либо короткие гудки. Я очень серьезно переживал и перекрутил в голове все возможные и невозможные варианты того, что могло и не могло с ней произойти. А затем я услышал звуковое уведомление «ВКонтакте».
Взглянув на свою страницу, я увидел, что меня отметила на своей записи Ася. Прежде чем смотреть на запись, я зашел на её страницу, ожидая увидеть статус «Онлайн», но статус гласил «Заходила 24 января в 17: 03».

«Здравствуй, мой любимый! Да, я могу так тебя называть, поскольку люблю. Поскольку ты любим мной.
Если ты читаешь эту запись, значит, всё уже случилось и у меня уже всё позади. Эта запись стоит на автопостинге, то есть она автоматически опубликуется на моей странице, как только наступит нужный день. Я очень надеюсь, что этот день не наступит и я лично прочитаю тебе это письмо и лично расскажу тебе обо всём. А мне есть о чём тебе рассказать.
Теперь, когда мы разобрались с механизмом автопостинга, перейдём к самому письму. Его ты найдешь в прикрепленном файле».

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 56