ЧАСТЬ 3. КАНЬОН. 1 страница

Глава 8

ДВАДЦАТЬ ДВА МЕСЯЦА СПУСТЯ

Брайс Квинлан, спотыкаясь, вышла из туалета Белого Ворона, Лев-оборотень уткнулся носом в ее шею, его широкие руки схватили ее за талию.
Это был лучший секс за последние три месяца. А может, и дольше. Может быть, она задержит его на некоторое время.
Может быть, сначала ей следует узнать его имя? Впрочем, это не имело значения. Ее встреча была в VIP-баре напротив клуба в... ну, черт. Прямо сейчас.
Ритм музыки стучал в ее костях, отражаясь эхом от резных колонн, непрекращающийся призыв, который Брайс игнорировала, отрицала. Как и каждый день в течение последних двух лет.
— Давай потанцуем. - Слова золотоволосого Льва загремели у нее над ухом, когда он схватил ее за руку и потащил к толпе, собравшейся на древних камнях танцпола.
Она поставила ноги так твердо, как только позволяли ее четырехдюймовые шпильки.
— Нет, спасибо. У меня деловая встреча. - Это не ложь, хотя она все равно отказала бы ему.
Уголок губ Льва дернулся, когда он оглядел ее короткое, как грех, черное платье, голые ноги, которыми она обхватила его вокруг талии несколько мгновений назад. Урд пощади ее, его скулы были нереальны. Так же, как и эти золотые глаза, которые теперь сузились от удовольствия.
— Ты ходишь на деловые встречи в таком виде?
Она делала это, когда клиенты ее босса настаивали на встрече в нейтральном месте, как Ворон, опасаясь любого контроля или заклинаний, которые Джесиба имела в галерее.
Брайс никогда бы не приехала сюда—да и вообще редко сюда возвращалась-одна. Она потягивала газированную воду в обычном баре внутри клуба, а не в том VIP-баре, где ей полагалось сидеть, когда Лев подошел к ней с этой непринужденной улыбкой и широкими плечами. Она так нуждалась в отвлечении от напряжения, которое росло в ней с каждым мгновением, что едва допила свой стакан, когда потащила его в туалет. Он был слишком счастлив, чтобы угодить ей.
— Спасибо, что подвез, - сказал Брайс Льву. — Как бы тебя ни звали.
Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что она серьезно относится к деловой встрече. Румянец залил его загорелые щеки. Затем он выпалил:
— Я не могу заплатить тебе.
Теперь настала ее очередь моргать. Затем она откинула голову назад и рассмеялась.
Просто идеально: он думал, что она одна из шлюх, нанятых Ризо. Священная проституция, как однажды объяснил Ризо, поскольку клуб стоит на развалинах храма наслаждений, его долг-продолжать его традиции.
— Считай, что это за счет заведения, - промурлыкала она, потрепав его по щеке, прежде чем повернуться к светящемуся золотому бару, парящему над похожим на пещеру пространством.
Она не позволила себе взглянуть на будку, зажатую между двумя обветшалыми колоннами. Она не позволяла себе увидеть, кто мог бы сейчас занять ее. Ни Джунипер, которая была слишком занята в эти дни, чтобы позволить себе что-то большее, чем случайный поздний завтрак, и уж точно не Фьюри, которая не отвечала на ее звонки или сообщения, ее даже не было в городе.
Брайс пожала плечами, отгоняя эти мысли.
Ягуары-оборотни, стоявшие на страже на вершине освещенной золотой лестницы, которая соединяла VIP-зону с перестроенным храмом, отодвинули в сторону свою черную бархатную веревку, чтобы пропустить ее. Двадцать стеклянных табуретов стояли по бокам золотого бара, и только треть из них была занята. В них сидели ваны всех домов. Людей здесь не было.
Кроме нее, если она вообще шла в счет.
Ее клиент уже сидел в дальнем конце бара, темный костюм плотно облегал его массивное тело, длинные черные волосы были зачесаны назад, открывая остроконечное лицо и чернильные глаза.
Брайс пробормотала детали разговора про себя, неторопливо направляясь к нему, молясь, чтобы он не заметил, что технически она опоздала на две минуты.
Максимус Терциан: двухсотлетний вампир; холост и не женат; сын лорда Седриана, богатейшего из Пангеранских вампиров и самого чудовищного, если верить слухам. Известен тем, что наполнял ванны кровью человеческих Дев в своем ледяном горном замке...
Не помогает.
Брайс изобразила улыбку и заняла соседний стул, заказав у бармена газированную воду.
— Мистер Терциан, - сказала она вместо приветствия, протягивая руку.
Улыбка вампира была такой мягкой, что она поняла, ни один десяток тысяч пар нижнего белья, вероятно, упали при виде ее за столетия.
— Мисс Квинлан, - промурлыкал он, взяв ее руку и поцеловав в тыльную сторону. Его губы задержались достаточно долго, чтобы она подавила желание отдернуть пальцы. — Приятно познакомиться с вами во плоти. - Его глаза опустились к ее шее, затем к ложбинке, обнаженной платьем. — У вашего работодателя может быть галерея, полная произведений искусства, но вы-настоящий шедевр.
Ну пожалуйста.
Брайс наклонила голову, заставляя себя улыбнуться.
— Вы говорите это всем девушкам.
— Только самым аппетитным.
Предположение о том, как эта ночь может закончиться, если она захочет: укусана и отрахнута. Она не собиралась сообщать ему, что одну потребность она удовлетворила недавно, не считая укуса. Ей нравилась ее кровь там, где она была, спасибо большое за это.
Она полезла в сумочку и вытащила узкий кожаный фолиант—точную копию того, что в Вороне обычно раздавали своим самым эксклюзивным клиентам.
— Твоя выпивка за мой счет. - Она с улыбкой подвинула к нему фолиант.
Максимус вгляделся в документы на право собственности на пятитысячелетний ониксовый бюст давно умершего повелителя вампиров. Сделка была триумфом для Брайс после нескольких недель того, как она посылала сообщения потенциальным покупателям, дразня их возможностью купить редкий артефакт раньше любого из своих конкурентов. Она положила глаз на Максимуса, и во время их бесконечных телефонных звонков и сообщений, она хорошо играла с ним, используя его ненависть к другим повелителям вампиров, его хрупкое эго, его невыносимое высокомерие.
Теперь она с трудом подавила улыбку, когда Максимус—некогда Макс-кивнул, читая. Давая ему иллюзию уединения, Брайс повернулась на стуле, чтобы посмотреть на кишащий клуб внизу.
Группа молодых девушек, украшенных нимбами из светящихся палочек первого света, танцевала возле колонны, смеясь и распевая, передавая друг другу бутылку игристого вина.
Грудь Брайс сжалась. Когда-то она планировала устроить вечеринку в " Вороне". Она планировала быть такой же несносной, как те девушки внизу, веселиться с друзьями до тех пор пока она не потеряла бы сознание или не была выброшена на обочину.
Вечеринка, честно говоря, была тем, на чем она хотела сосредоточиться. То, на чем большинство людей пытались сосредоточиться. А не просто ужас от самого ритуала переброса.
Но это был необходимый ритуал. Потому что энергия сеть первого света была произведена чистым, неразбавленным светом, который каждый Ванир испускал, совершая переброс. И только во время переброса появлялась вспышка первого света-грубая, нефильтрованная магия. Он мог исцелять, разрушать и делать все.
Захваченное и разлитое по бутылкам, первое свечение всегда использовалось для исцеления, затем остальная его часть передавалась энергетическим заводам, чтобы питать их огни, автомобили, машины и технику; часть его использовалась для заклинаний, а часть была зарезервирована для любого сомнительного дерьма, которое республика хотела.
" Дарение" первого света каждым гражданином было ключевым элементом ритуала переброса, частью того, почему это всегда делалось в правительственном центре: стерильная комната, где свет от человека, совершающего переброс, поглощался во время перехода в бессмертие и истинную силу. Все это отслеживалось Элевсинской системой, способной отслеживать каждое мгновение с помощью вибраций мировой магии. Действительно, члены семьи иногда смотрели новости в соседней комнате.
Переброс был самой легкой частью: переход в свою силу. Но как только дно было достигнуто, смертное тело умирало. А потом часы начинали обратный отсчет.
Всего несколько минут отводилось на то, чтобы вернуться к жизни—прежде чем мозг окончательно отключится от недостатка кислорода. Шесть минут, чтобы начать мчаться по психической взлетно-посадочной полосе вдоль дна своей силы, единственный отчаянный выстрел, чтобы взлететь в небо к жизни. Альтернатива успешному прыжку: падение в бесконечную черную яму и ожидание смерти.
Вот почему кто-то другой должен был выступать в роли якоря: маяка, спасательного троса, веревки для тарзанки, которая вернет их спутника к жизни, как только они спрыгнут со взлетной полосы. Совершить переброс в одиночку означало умереть—достичь дна своей силы, заставить свое сердце перестать биться, ударившись о низшую точку. Никто не знал, продолжает ли душа жить там, внизу, потерянная навсегда, или она умирает вместе с телом, оставшимся в живых.
Вот почему якорями обычно были члены семьи—родители, братья или сестры—или надежные друзья. Кто-то, кто не бросил бы тебя на произвол судьбы. Или государственный служащий, который по закону обязан этого не делать. Некоторые утверждали, что эти шесть минут были названы поиском—что в течение этого времени вы сталкивались с самыми глубинами своей души. Но кроме этого, не было никакой надежды на выживание.
Только совершив восхождение и достигнув этого порога обратно к жизни, наполненной новой силой, было достигнуто бессмертие, процесс старения замедлялся до ледяной капли, и тело становилось почти неразрушимым, поскольку оно купалось во всем этом первом свете, таком ярком и ослепляющем. И в конце концов, когда гладкие энергетические панели Центра Переброса откачивали этот первый свет, все, что у них оставалось, была закупорка небольшой части света в бутылку. Симпатичный сувенир.
В те дни, когда совершался переброс новоиспеченные бессмертные часто использовали свой собственный первый свет для вечеринок, раздавали его друзьям. Брайс планировала использовать светящиеся палочки и брелки с надписью " поцелуй мою блестящую задницу! ".
Даника просто хотела рюмки.
Брайс спрятала старую боль в груди, когда Максимус захлопнул фолиант, закончив чтение. В его руке появился соответствующий фолиант, и он подтолкнул его по блестящей золотой поверхности стола.
Брайс взглянула на лежащий внутри чек—на умопомрачительную сумму, которую он протянул ей, как будто передавая пустую обертку от жвачки, и снова улыбнулся. Даже когда какая-то маленькая часть ее съежилась от крошечного факта, что она не получит никакой части своих комиссионных за эту работу. От любой сделки в галерее Джесибы. Эти деньги ушли бы в другое место.
— Приятно иметь с вами дело, мистер Терциан.
Так. Сделано. Пора идти домой, забраться в постель и прижаться к Сиринкс. Лучшая форма празднования, которую она могла придумать в эти дни.
Но бледная сильная рука опустилась на фолиант.
— Так скоро уезжаешь? - Улыбка Максимуса снова стала шире. — Было бы обидно, если бы такая красотка, как ты, ушла, когда я собирался заказать бутылку Серата. - Игристое вино с юга Вальбары оценивалось примерно в сотни золотых марок за бутылку. И, очевидно, заставляло таких придурков, как он, верить, что они имеют право на женское общество.
Брайс подмигнула ему, пытаясь подтащить фолиант с чеком к ожидавшей ее сумочке.
— Я думаю, что вам было бы жаль, если бы такая хорошенькая штучка, как я, ушла, Мистер Терциан.
Его рука по-прежнему лежала на фолианте.
— За то, что я заплатил твоему боссу, я думаю, что в этой сделке были некоторые льготы.
Ну что ж, это рекорд: быть принятой за шлюху дважды в течение десяти минут. Она не испытывала презрения к старейшей профессии в мире, только уважение и иногда жалость, но то, что ее принимали за одну из них, приводило к гораздо большему разочарованию, чем ей хотелось. И все же Брайс сумела спокойно сказать:
— Боюсь, у меня еще одна встреча.
Рука Максимуса скользнула к ее запястью, сжимая достаточно сильно, чтобы продемонстрировать, что он может сломать каждую кость внутри нее, едва подумав.
Она не позволила своему запаху измениться, когда ее желудок сжался. Она имела дело с такими, как он, и даже хуже.
— Уберите от меня свою руку, пожалуйста.
Она добавила последнее слово, потому что была обязана Джесибе хотя бы один раз показаться вежливой.
Но Максимус рассматривал ее тело со всем мужским, бессмертным достоинством в мире.
— Некоторые любят, чтобы их добыча играла в недотрогу. - Он снова улыбнулся ей. — Так уж случилось, что я один из них. Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо.
Она встретила его взгляд, ненавидя себя за то, что какая-то маленькая часть ее хотела отшатнуться. Что он распознает в себе хищника, а в ней-свою жертву, и ей повезет, если она успеет убежать, прежде чем ее съедят целиком.
— Нет, спасибо.
В VIP-зоне стало тихо, рябь тишины была верным признаком того, что какой-то более крупный и злой хищник прокрался внутрь. Хорошо.
Возможно, это отвлечет вампира достаточно надолго, чтобы она успела отдернуть руку. И этот чек. Джесиба сдерет с нее кожу живьем, если она уйдет без него.
Действительно, взгляд Максимуса скользнул через ее плечо к тому, кто вошел. Его рука сжалась на руке Брайс достаточно сильно, что девушка обернулась.
Темноволосый мужчина-Фейри подошел к другому концу бара. Смотря прямо на нее.
Она старалась не застонать. И не так, как она стонала с тем Львом-оборотнем.
Мужчина-Фейри продолжал смотреть на нее, когда верхняя губа Максимуса отодвинулась от его зубов, показывая удлиненные клыки, которые он так сильно хотел погрузить в нее. Максимус предупреждающе зарычал.
— Ты моя. - Слова были настолько гортанными, что она едва могла понять его.
Брайс вздохнула через нос, когда мужчина-Фейри занял место за столом, бормоча свой заказ серебристоволосой Сильфиде.
— Это мой кузен, - сказала Брайс. — Расслабься.
Вампир моргнул.
— Что?
Его удивление стоило ему того: его хватка ослабла, и Брайс спрятала фолиант с чеком в сумочку, отступив назад. По крайней мере, ее фейское происхождение позволяло быстро передвигаться, когда это было необходимо. Уходя, Брайс промурлыкала через плечо,
— Просто чтобы ты знал... я не веду себя, как собственница.

Максимус снова зарычал, но он уже увидел, кто ее “кузен”. Он не осмелится последовать за ней.
Даже когда мир думал, что они лишь отдаленные родственники, никто не связывался с родственниками Руна Данаана.
Если бы они знали, что Рун был ее братом-ну, формально ее сводным братом—ни один мужчина никогда не подошел бы к ней. Но, к счастью, мир считал его ее кузеном, и она была рада, что так оно и оставалось. Не только из-за того, кто был их отцом, но и из-за тайны, которую она давным-давно поклялась хранить. Не только потому, что Рун был законным ребенком, гребаным избранным, а она... нет.
Рун уже потягивал виски, его поразительные голубые глаза были устремлены на Максимуса. Обещая смерть.
Она почти поддалась искушению позволить Руну отправить Максимуса обратно в замок ужасов его отца, но она так усердно работала над сделкой, что обманом заставила этого засранца заплатить почти на треть больше, чем стоил бюст. Достаточно было одного телефонного звонка Максимуса своему банкиру, и чек в ее сумочке был бы аннулирован.
Поэтому Брайс подошла к Руну, наконец-то отвлекая его внимание от вампира.
Черная футболка ее брата и темные джинсы были достаточно обтягивающими, показывающими мышцы, которыми Фейри разрывал на части врагов, и на которые множество людей на VIP-уровне теперь глазели. Рукава татуировок на его золотистых руках, однако, были достаточно яркими и красивыми, чтобы разозлить их отца. Вместе с линией сережек в одном ухе и прямыми черными волосами, которые ниспадали до талии, за исключением одной выбритой стороны. Ярко сообщая " пошел ты, папа! ".
Но Рун все еще был мужчиной Фейри. И все же на пятьдесят лет старше ее. Все еще властный член семьи, когда она сталкивалась с ним или его друзьями. Что случалось всякий раз, когда она не могла этого избежать.
— Так, так, так, - сказала Брайс, благодарно кивая бармену, когда перед ней появилась еще одна газированная вода. Она сделала глоток, смахивая пузырьки, чтобы смыть застарелый вкус Льва.
— Посмотрите, кто решил перестать посещать позерные рок-клубы и начать тусоваться с крутыми ребятами. Похоже, избранный наконец-то становится крутым.
— Я всегда забываю, как ты меня раздражаешь, - сказала Рун вместо приветствия. — И это не твое дело, но я здесь не для того, чтобы веселиться.
Брайс внимательно посмотрела на брата. Никаких признаков звездного меча сегодня ночью—и, взглянув на него, помимо очевидного физического наследия линии Звездорожденных, небольшое заявление, что он был помазан Луной или генетикой, чтобы возвести их народ к большим высотам. Но прошло уже много лет с тех пор, как они по-настоящему разговаривали. Может быть, Рун снова забрался в загул? Это был бы позор, учитывая то дерьмо, которое пошло вниз, чтобы вытащить его из этого в первую очередь.
— Есть еще какая-то причина, по которой ты здесь, кроме того, чтобы испортить мне вечер?
Рун фыркнул.
— Все еще счастлива играть распутную секретаршу, как я погляжу.
Избалованный придурок. В течение нескольких блестящих лет они были лучшими друзьями, динамичный дуэт против ублюдка номер один-он же мужчина Фейри, который породил их—но это была древняя история. Рун позаботился об этом.
Она хмуро посмотрела на переполненный клуб внизу, оглядывая толпу в поисках каких-либо признаков двух друзей, которые повсюду следовали за Руном, оба были занозой в заднице.
— Кстати, как ты сюда попал? - Даже принцу Фейри пришлось стоять в очереди к Ворону. Брайс когда-то с удовольствием наблюдала, как красавчиков Фейри прогоняют у дверей.
— Ризо - мой приятель, - сказал Рун. — По вторникам мы с ним играем в покер.
Конечно, Рун каким-то образом сумел подружиться с владельцем клуба. Редкая порода бабочек-оборотней, то, что Ризо не хватало в размерах, он восполнял чистой индивидуальностью, всегда смеясь, всегда порхая по клубу и танцуя над толпой. Питаясь его весельем, как нектаром. Однако он был придирчив к своему близкому окружению—ему нравилось создавать интересные группы людей, которые развлекали бы его. Брайс и Даника никогда не играли в покер, но, скорее всего, Фьюри была в этой группе. Жаль, что Фьюри не отвечала на ее звонки, а Брайс даже не спрашивала об этом.
Рун оскалил зубы на Максимуса, когда сердитый вампир направился к золотой лестнице.
— Ризо позвонил мне несколько минут назад и сказал, что ты здесь. С этим гребаным придурком.
— Прошу прощения? - Ее голос стал резче. Это не имело никакого отношения к тому факту, что она сильно сомневалась, что владелец дипломатического клуба использовал эти термины. Ризо был больше из тех, кто говорит, что она с кем-то, кто может заставить танцы прекратиться. Именно так Ризо представлял себе Хель.
— Ризо не может рисковать, выбрасывая Терциана на обочину, - сказал Рун. — Он намекнул, что у этого придурка длинные руки и тебе нужна поддержка. - В глазах ее брата появился чисто хищный блеск.
— Разве ты не знаешь, чем занимается отец Терциана?
Она усмехнулась и поняла, что улыбка не коснулась ее глаз. Ни одна из ее улыбок не была искренней в эти дни.
— Да, - сладко ответила она.
Рун с отвращением покачал головой. Брайс наклонилась вперед, чтобы взять ее напиток, контролируя каждое движение-хотя бы для того, чтобы не взять и не выплеснуть эту воду ему в лицо.
— Разве ты не должна быть дома? - Спросил Рун. — Сегодня рабочий день. У тебя работа через шесть часов.
— Спасибо, мамочка, - сказала она. Но мысль о возвращении домой и снятии лифчика действительно звучала фантастически. Она снова проснулась до рассвета, мокрая от пота и запыхавшаяся, и с тех пор день не улучшился. Может быть, сегодня она будет достаточно измотана, чтобы заснуть.
Но когда Рун не сдвинулся с места, Брайс вздохнула.
— Тогда давай послушаем.
Должна была быть и другая причина, по которой Рун потрудился прийти—всегда была, учитывая, кто их породил.
Рун отхлебнул из своего стакана.
— Осенний король хочет, чтобы ты залегла на дно. Встреча на высшем уровне состоится чуть больше чем через месяц, и он хочет, чтобы все свободные орудия были спрятаны.
— Какое отношение ко мне имеет встреча на высшем уровне? - Они происходили каждые десять лет, собрание правящих сил Вальбары, чтобы обсудить любые вопросы или политику, с которыми Астери приказывали им иметь дело. Каждая территория Республики проводила свою собственную встречу на высшем уровне по сменяющемуся графику, так что каждый год в мире происходила одна встреча и Брайс было плевать на любую из них.
— Осенний король хочет, чтобы все, кто связан с Фейри, вели себя наилучшим образом—ходят слухи, что Астери присылают некоторых из своих любимых командиров, и он хочет, чтобы мы все выглядели хорошими, послушными подданными. Честно говоря, мне плевать, Брайс. Мне просто было приказано сказать тебе, чтобы ты не... не попадала в неприятности, пока встреча не закончится.
— Ты имеешь в виду, не делай ничего постыдного.
— В основном, - сказал он, снова выпивая. — И Смотри: кроме того, дерьмо всегда усиливается вокруг встреч на высшем уровне, так что будь осторожна, хорошо? Люди выходят из леса, чтобы сделать свои планы известными. Будь начеку.
— Я не знала, что папа беспокоится о моей безопасности. - Раньше за ним такого не замечалось.
— Он этого и не делает, - сказала Рун, сжав губы, и серебряное кольцо на нижней губе сдвинулось вместе с движением. — Но я заставлю его позаботиться об этом.
Она заметила гнев в его голубых глазах—он был направлен не на нее. Значит, Рун еще не встал в очередь. Он не купился на величие своего отца. Она сделала еще глоток воды.
— С каких это пор он тебя слушает?
— Брайс. Просто держись подальше от неприятностей-на всех фронтах. По какой-то причине этот саммит важен для него. Он был на взводе из-за этого... из-за всей этой ерунды о том, как все-должны-себя-вести... - Он вздохнул. — Я не видел его таким раздраженным уже два года...
Слова замерли, когда он спохватился. Но она поняла, что он имел в виду. С тех пор прошло два года. Как нет Даники. И Коннора.
Стакан в ее руках треснул.
— Спокойно, - пробормотал Рун. — Спокойно.
Она не могла перестать сжимать стакан, не могла заставить свое тело отступить от первобытной ярости, которая поднималась все выше и выше...
Тяжелый хрустальный бокал взорвался в ее руках, разбрызгивая воду по Золотому бару. Бармен резко повернулся, но не сдвинулся с места. Никто из сидевших за стойкой не осмелился взглянуть на наследного принца Вальбаранских Фейри.
Рун обхватил лицо Брайс ладонью.
— Контролируй дыхание.
Эта ужасная, бесполезная сторона Фейри подчинилась его приказу, ее тело подчинялось инстинктам, которые были воспитаны в ней, несмотря на все ее попытки игнорировать их.
Брайс сделала глубокий вдох, потом еще один. Задыхающиеся, дрожащие звуки.
Но с каждым вздохом слепящий гнев отступал.
Рун не сводил с нее глаз, пока она не перестала рычать, пока не смогла ясно видеть. Затем он медленно отпустил ее лицо и тоже глубоко вздохнул.
— Черт, Брайс.
Она встала на дрожащие ноги и поправила ремешок сумочки на плече, убедившись, что возмутительный чек Максимуса все еще внутри.
— Сообщение принято. Я затаюсь и буду вести себя как можно круче, пока не достигну вершины.
Рун нахмурился и соскользнул с табурета со знакомой грацией Фейри.
— Давай я провожу тебя домой.
— Мне это не нужно. - Кроме того, никто не заходил к ней в квартиру. Формально это была даже не ее квартира, но к делу это не относилось. Только ее мама и Рэндалл, и иногда Джунипер, если она покидала танцевальную студию, но больше никого не пускала внутрь. Это было ее святилище, и она не хотела, чтобы запахи Фейри были где-то поблизости.
Но Рун проигнорировал ее отказ и оглядел бар.
— Где твое пальто?
Она стиснула зубы.
— Я его не взяла.
— Еще только весна.
Она протопала мимо него, жалея, что не надела сапоги вместо туфель на шпильках.
— Тогда хорошо, что на мне свитер с алкоголем, правда? - Ложь. Она не притрагивалась к напиткам почти два года.
Но Рун этого не знал. И никто другой тоже.
Он шел за ней по пятам.
— Ты просто умора. Рад, что все деньги за твое обучение не пропали даром.
Она быстро спустилась по лестнице.
— По крайней мере, я училась в колледже и не сидела дома на куче папиных денег, играя в видеоигры с моими друзьями-мудаками.
Рун зарычал, но Брайс уже была на полпути вниз по лестнице к танцполу. Через несколько мгновений она уже пробиралась сквозь толпу между колоннами, затем спустилась по нескольким ступенькам в застекленный двор, все еще окруженный с двух сторон каменными стенами храма, и направилась к огромным железным дверям. Она не стала ждать, пока Рун последует за ней, и выскользнула, махнув рукой вышибалам-полу-волкам, полу-демонакам, которые ответили ей тем же.
Они были хорошими парнями—много лет назад, в более суровые ночи, они всегда следили за тем, чтобы Брайс села в такси. И что водитель точно знал, что произойдет, если она не вернется домой целой и невредимой.
Она прошла целый квартал, прежде чем почувствовала, что Рун идет за ней. Не настолько близком расстоянии, чтобы кто-то подумал, что они вместе, но достаточно близко, чтобы ее обоняние уловило его запах и раздражение.
По крайней мере, это удерживало потенциальных хищников от приближения к ней.
Когда Брайс добралась до стеклянно-мраморного вестибюля ее дома, Маррин, медвежонок-оборотень за стойкой регистрации, дружески помахал ей через двойные двери. Остановившись, положив руку на стеклянную дверь, она оглянулась через плечо туда, где Рун остановился у выкрашенного в черный цвет фонарного столба. Он поднял руку в прощальном жесте-насмешка.
Она оттолкнула дверь и вошла в свой дом. Быстро поздоровавшись с Маррин, она поднялась на лифте в пентхаус, расположенный пятью этажами выше, и увидела небольшой кремовый коридор. Она вздохнула, погрузив пятки в плюшевую дорожку кобальтового цвета, которая лежала между ее квартирой и той, что была через холл, и открыла сумочку. Она нашла свои ключи при свете первого светового шара в чаше на столе из черного дерева, стоявшего у стены, его сияние позолотило белую орхидею, свисающую над ним.
Брайс открыла дверь, сначала ключом, потом подушечкой пальца рядом с ручкой. Тяжелые замки и заклинания зашипели, исчезая, и она вошла в свою темную квартиру. Аромат сиреневого масла из ароматизатора приласкал ее, когда Сиринкс выкрикнула свое приветствие и потребовала, чтобы ее немедленно выпустили из ящика. Но Брайс прислонилась спиной к двери.
Она ненавидела знать, что Рун все еще скрывается на улице внизу, наследный гребаный принц собственнических и агрессивных Альф, уставившись на массивную стену окон от пола до потолка через большую комнату перед ней, ожидая, когда зажжется свет.
Его стук в дверь через три минуты был бы неизбежен, если бы она отказалась включить свет.
Маррин не настолько глупа, чтобы остановить его. Только не Руна Данаана. Перед ним никогда не закрывалась ни одна дверь, ни разу за всю его жизнь.
Но она была не в настроении для этой битвы. Только не сегодня.
Брайс щелкнула выключателем на панели рядом с дверью, осветив светлые деревянные полы, белую плюшевую мебель и такие же белые стены. Все было так же чисто, как и в тот день, когда она переехала сюда, почти два года назад, конечно это стоило намного больше того, что она зарабатывала.
Все это было оплачено Даникой.
Сиринкс заворчала, ее клетка задребезжала. Еще одна собственническая и агрессивная Альфа. Но, по крайней мере, маленькая и пушистая.
Брайс со вздохом сбросила туфли, наконец расстегнула лифчик и пошла выпускать зверька из клетки.

Глава 9

— Пожалуйста.
Хныканье мужчины было едва различимо из-за крови, заполнившей его рот и ноздри. Но он все же попробовал еще раз. — Пожалуйста.
С меча Ханта Аталара капала кровь на мокрый ковер грязной квартиры в Лугах. Брызги ее покрывали забрало его шлема, пятная линию его зрения, когда он рассматривал одинокого мужчину, стоящего на ногах.
Технически, на коленях.
Друзья мужчины валялись на полу гостиной, один из них все еще истекал кровью из того, что теперь было его обрубком шеи. Его отрубленная голова лежала на провисшем диване, зияющее лицо уткнулось в сплюснутые веками подушки.
— Я расскажу тебе все, - взмолился мужчина, всхлипывая и прижимая руку к ране на плече. — Они не рассказали тебе всего, но я могу.
Ужас мужчины заполнил комнату, перекрывая запах крови, ее вонь была такой же ужасной, как затхлая моча в переулке.
Рука Ханта в перчатке крепче сжала клинок. Мужчина заметил это и начал дрожать, пятно бледнее крови растеклось по его штанам.
— Я расскажу вам больше, - снова попытался заговорить мужчина.
Хант уперся ногами, вонзив всю свою силу в пол, и рубанул клинком.
Внутренности мужчины с мокрым шлепком вывалились на ковер. Но мужчина продолжал кричать.
Поэтому Хант продолжил свою работу.

***

Хант добрался до казарм Комициума так, что его никто не видел.
В этот час город, по крайней мере, казался спящим. Как и пять зданий, которые составляли Комициум. Но камеры по всей казарме 33-го легиона-второй из шпилевых башен Комициума-видели все. Слышали все.
В выложенных белой плиткой залах царил полумрак, не было и намека на суету, которая заполнит их на рассвете.
Забрало шлема впитывало все, его звуковые рецепторы улавливали звуки из-за закрытых дверей спален, выстроившихся по обе стороны коридора: часовые, на нижнем этаже, играли в какую-то видеоигру, изо всех сил стараясь говорить тише, когда они проклинали друг друга; женщина-часовой разговаривала по телефону; два ангела трахали друг другу мозги; и некоторые храпели.
Хант прошел мимо своей двери, вместо этого направившись в общую ванную комнату в центре длинного коридора, доступного только через общую комнату. Всякая надежда на незамеченное возвращение исчезла при виде золотого света, просачивающегося из-под закрытой двери, и звуков голосов за ней.
Слишком усталый, слишком грязный, Хант не потрудился поздороваться, когда вошел в общую комнату, пробираясь мимо разбросанных диванов и стульев к ванной.
Наоми развалилась на потертом зеленом диване перед телевизором, ее черные крылья были расправлены. Виктория развалилась в кресле рядом с ней, наблюдая за спортивными событиями дня, а на другом конце дивана сидел Юстиниан, все еще в своих черных легионерских доспехах.
Их разговор прекратился, когда вошел Хант.
— Привет, - сказала Наоми, ее чернильная коса перекинулась через плечо. Она была одета в свое обычное черное облачение триарий, хотя не было никаких следов ее оружия.
Виктория, казалось, была рада пропустить Ханта без приветствия. Именно поэтому он любил призрака больше, чем кого-либо другого из внутреннего круга воинов Мики Домитуса, полюбил ее с тех самых ранних дней их встречи в 18-ом легионе, когда она была одной из немногих Неангельских ваниров, присоединившихся к их делу. Вика никогда не давила, когда Хант не хотел, чтобы его беспокоили. Но Юстиниан...
Ангел принюхался, почуяв кровь на одежде Ханта и его оружии. Скольким разным людям она принадлежала. Юстиниан присвистнул.
— Ты больной ублюдок, знаешь?
Хант направился к двери ванной комнаты. Его молния даже не зашипела внутри него.
Юстиниан продолжал:
— Пистолетом был бы намного чище.
— Мика не хотел использовать для этого оружия, - сказал Хант тихим голосом даже для своих ушей. Так было уже много веков, но сегодня вечером эти убийства, которые он совершил, то, что они сделали, чтобы заслужить гнев Архангела... Или быстрый удар его молнии.
— Я не хочу знать, - проворчала Наоми, прибавляя громкость телевизора. Она указала пультом на Юстиниана, самого молодого в триарии. — И ты тоже, так что заткнись.
Нет, они действительно не хотели знать.
Наоми—единственная из триариев, кто не пал, сказала Ханту:
— Исайя сказал мне, что Мика хочет, чтобы вы двое завтра играли в сыщиков для какого-то дерьма на Старой площади. Исайя позвонит тебе после завтрака и сообщит подробности.
Слова почти не воспринимались. Исайя. Завтра. Старая площадь.
Юстиниан фыркнул.
— Удачи тебе, парень. - Он отхлебнул пива. — Я ненавижу Старую площадь—это все университетские сопляки и туристы. - Наоми и Виктория хмыкнули в знак согласия.
Хант не стал спрашивать, почему они не спали, или где Исайя, учитывая, что он не мог передать сообщение. Ангел, скорее всего, был с тем красивым мужчиной, с которым он сейчас встречался.
Как командир 33-го полка, приобретенного Микой для укрепления обороны Города Полумесяца, Исайя наслаждался каждой секундой здесь с тех пор, как прибыл сюда более десяти лет назад. За четыре года Хант не видел ничего привлекательного в этом городе, кроме того, что он был более чистой, более организованной версией любого Пангеранского мегаполиса, с улицами в чистых линиях, а не извилистыми кривыми, которые часто сворачивали назад, как будто никуда не спешили.
Но, по крайней мере, это был не Равилис. И, по крайней мере, им управлял Мика, а не Сандриэль.
Сандриэль-Архангел и губернатор Северо-Западного квадранта Пангеры, бывшая владелица Ханта до того, как Мика начал торговаться с ней, желая, чтобы Хант очистил город Полумесяца от любых врагов. Сандриэль-сестра-близнец его покойной возлюбленной.
В официальных бумагах говорилось, что обязанностью Ханта будет выслеживать и уничтожать всех демонов, вырвавшихся на свободу. Но учитывая, что подобные катастрофы случались лишь раз или два в год, было совершенно очевидно, почему его действительно привезли сюда. Он совершил большую часть убийств для Сандриэли, Архангела, которая носила то же лицо, что и ее возлюбленная, в течение пятидесяти трех лет, что она владела им.
Редкий случай, чтобы оба родственника носили титул и власть Архангела. Люди верили, что это доброе предзнаменование. До тех пор, пока Шахар—до тех пор, пока Хант, возглавлявшая ее силы, не восстала против всего, за что боролись Ангелы. И при этом предала свою сестру.
Сандриэль была третьей его владелицей после поражения у горы Хермон, и была достаточно самонадеянна, чтобы поверить, что, несмотря на двух Архангелов перед ней, которые не смогли этого сделать, она может быть той, кто сломит его. Первый в ее шоу ужасов подземелья. А потом на залитой кровью арене в самом сердце Равилиса, столкнув его с воинами, у которых не было ни единого шанса. Затем, приказав ему сделать то, что он делал лучше всего: проскользнуть в комнату и убить. Один за другим, год за годом, десятилетие за десятилетием.
У Сандриэль определенно была мотивация сломить его. Во время той слишком короткой битвы при Хермоне именно ее войска были уничтожены Хантом, а его молнии превращали солдат за солдатами в обугленные останки, прежде чем они успевали обнажить мечи. Сандриэль была главной мишенью Шахар, и Ханту было приказано убить ее. Любыми необходимыми средствами.
И у Шахар была веская причина пойти за сестрой. Их родители оба были Архангелами, чьи титулы перешли к их дочерям после того, как убийце каким-то образом удалось разорвать их в клочья.
Он никогда не забудет теорию Шахар: Сандриэль убила их родителей и подставила убийцу. Что она сделала это для себя и своей сестры, чтобы они могли править без помех. Никогда не было доказательств, чтобы повесить это на Сандриэль, но Шахар верила в это до самой смерти.
Шахар, дневная Звезда, восстала из-за этого против своих собратьев-Архангелов и Астери. Она хотела, чтобы мир был свободен от жесткой иерархии, да-если бы восстание прошло успешно, оно привело бы их прямо в хрустальный дворец Астери. Но она также хотела заставить свою сестру заплатить.
Дураки. Они все были дураками.
Даже если бы он признался в своей глупости, это не имело бы никакого значения. Сандриэль верила, что он заманил ее близнеца в мятеж, что он настроил Шахар против нее. Что каким-то образом, когда сестра обнажила клинок против сестры, настолько идентичной по лицу, телосложению и технике боя, что это было похоже на то, как кто-то сражается со своим отражением, это была его гребаная вина, что все закончилось смертью одного из них.
По крайней мере, Мика дал ему шанс искупить свою вину. Доказать свою абсолютную преданность и покорность Архангелам, империи, а потом в один прекрасный день снять нимб. Через десятилетия, возможно, столетия, но учитывая, что самые старые Ангелы доживали почти до восьмисот лет... возможно, он вернет себе свободу, когда состарится. Потенциально он мог умереть свободным.
Четыре года назад Мика предложил Ханту сделку с самого первого дня в Городе Полумесяце: убийство за каждую жизнь, которую он забрал в тот кровавый день на горе Хермон. Каждому Ангелу, которого он убил во время той обреченной битвы, он должен был отплатить тем же. В виде еще большей смерти. Смерть за смерть, сказал Мика. Когда ты выполнишь свой долг, Аталар, мы обсудим удаление этой татуировки у тебя на лбу.
Хант никогда не знал, сколько человек он убил в тот день. Но у Мики, который был на том поле боя, который наблюдал, как Шахар пала от руки своей сестры-близнеца, был список. Им пришлось платить комиссионные за всех легионеров. Хант уже собирался спросить, как они смогли определить, какие смертельные удары были нанесены его клинком, а не чьим-то еще, когда увидел номер.
Две тысячи двести семнадцать.
Он не мог лично убить столько людей в одном бою. Да, его молния была выпущена; да, он разнес на куски целые отряды, но так много?
Он разинул рот.
— Ты был генералом Шахары, - сказал Мика. — Ты командовал 18-м полком. Так что ты искупишь свою вину, Аталар, не только за те жизни, которые забрал, но и за те, что забрал твой предательский легион. Когда Хант замолчал, Мика добавил, — Это не какая-то невыполнимая задача. Некоторые из моих миссий рассчитаны на несколько жизней. Веди себя хорошо, повинуйся, и ты сможешь достичь этого числа.
Вот уже четыре года он вел себя прилично. Он подчинялся. А сегодня он получил в общей сложности восемьдесят два гребаных убийства.
Это было лучшее, на что он мог надеяться. Все, ради чего он работал. Ни один другой Архангел никогда не предлагал ему такой возможности. Именно поэтому он сделал все, что Мика приказал сегодня вечером. Почему каждая мысль казалась далекой, его тело оторвалось от него, а голова наполнилась глухим ревом.
Мика был Архангелом. Губернатор, назначенный Астери. Он был царем среди ангелов и сам себе закон, особенно в Вальбаре—так далеко от семи холмов Вечного города. Если он сочтет кого-то опасным или нуждающимся в правосудии, то не будет ни расследования, ни суда.
Только его приказ. Обычно на охоту.
Он поступал в виде папки в почтовый ящик его казармы с императорским гербом на лицевой стороне. Никакого упоминания его имени. Только SPQM и семь звезд, окружающих буквы.
Файл содержал все, что ему было нужно: имена, даты, преступления и график действий Ханта, чтобы сделать то, что он делал лучше всего. Плюс любые запросы от Мики относительно используемого метода.
Сегодня все было достаточно просто - никакого оружия. Хант понял написанные слова: заставь их страдать. Так он и сделал.
— Когда ты выйдешь, там будет пиво с твоим именем, - сказала Виктория, ее глаза встретились с глазами Ханта даже в шлеме. Ничего, кроме непринужденного, прохладного приглашения.
Хант продолжил свой путь в ванную, первые огни вспыхнули, когда он протиснулся через дверь и приблизился к одной из душевых кабин. Он включил воду на полную мощность, прежде чем вернуться к ряду раковин на подставках.
В зеркале над одной из них, существо, которое смотрело на него, было таким же плохим, как Жнец. Даже хуже.
Кровь забрызгала шлем, прямо на лицо раскрашенного серебряного черепа. Он слабо поблескивал на замысловатой кожаной чешуе его боевого костюма, на черных перчатках, на двух мечах, выглядывающих из-за его плеч. Кровь запятнала даже серые крылья.
Хант снял шлем и положил руки на раковину.
В резком свете первых ламп ванной его светло-коричневая кожа казалась бледной под черной полосой шипов на лбу. Татуировка, с которой он научился жить. Но он отшатнулся от взгляда своих темных глаз. Остекленных. Пустых. Как будто вглядывался в Хель.
Орион, так назвала его мать. Охотник. Он сомневался, что она бы так поступила, с такой любовью назвала бы его Хантом, если бы знала, кем он стал.
Хант посмотрел туда, где его перчатки оставили красные пятна на фарфоровой раковине.
С жестокостью стянув перчатки, Хант прокрался к душевой кабинке, где вода достигла почти обжигающей температуры. Он снял оружие, затем боевой костюм, оставляя на плитках еще больше кровавых полос.
Хант шагнул под брызги и подчинился их безжалостному жжению.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒