Послесловие 14 страница

«Я стираю следы. Я сознательно исследовал следы животных, чтобы запутать ищеек. Вероятно, я последую даже за волками, чтобы дурачить месье Антуана».

Как будто бы небо хотело послать Томасу подтверждение его теории, он обнаружил знак Каухемара на одном их деревьев. И не далеко от этого, между буковыми отростками лежала голова мёртвой.

***

Прибыла группа вооружённых всадников. Рядом со скалой Лафонт просто спрыгнул с лошади. Никогда раньше Томас не был так рад видеть синдика. Он был на волосок от падения, когда проковылял по склону вниз.

— Почему я не удивлён встретить вас как раз здесь? — сказал Лафонт вместо приветствия. — Учуяли кровь? Вероятно, мы должны надеть на вас волчий ошейник и выпустить с собаками при следующей

охоте.

Томас указал на опушку леса.

— Там наверху лежит голова, едва в сотне ярдов отсюда, — и тише добавил, — там также снова знак Каухемара. Вы всё-таки получили моё письмо? И портрет мужчины?

Лафонт заставил его замолчать предостерегающим жестом.

— В лесу лежит голова! — крикнул он другим мужчинам. — Доставьте её! И следующее: отойдите в сторону, я хочу взглянуть на мёртвую. Пойдемте, месье Ауврай!

Они вместе пошли к трупу. Лафонт присел, посмотрел на девочку, потом огорчённо снял очки и вытер рукавом глаза и лоб.

— Обычная картина, — пробормотал он. — И только, если я вас правильно понимаю, вы мне написали, что видели каких-нибудь детей природы с волчьими зубами вокруг шеи? Вы верите, что парень участвует в убийствах?

— Да, монсеньор.

— Вероятно, вы смертельно напугали бедолагу в лесу.

— И если я вам говорю, я знаю кое-кого, кто был атакован и этот мужчина был к этому причастен?

— Вы разговаривали с глупцом? — насмехался Лафонт.

— Конечно, нет, а с кем-то, кто пережил нападение!

— Кто?

Томас закусил нижнюю губу. Неожиданно он двигался по тонкому

льду.

— Жаль, я не могу это говорить.

Лафонт зажмурил глаза и вдруг вспомнил о ястребе, который нацелился на мышь.

— Вам понятно, что я мог бы арестовать вас, если вы скрываете от

меня информацию?

Томас сглотнул.

— Да, конечно. Но я дал... своё честное слово.

— Ваше честное слово, и что? Как честолюбивый студент,

который даже идёт по трупам, чтобы произвести впечатление на короля? У нас нет времени на это, если речь идёт о человеческой жизни! Томас должен был овладеть собой, чтобы спокойно ответить.

— Я не могу назвать вам имя. Но я скажу вам всё, что знаю.

Синдик сопел.

— Бретонская голова, да? Мы ещё поговорим об этом. Но теперь скажите мне: свидетели всегда видели только мёртвое животное. А вот это явно работа животного.

— Странно только, что при этом никого не удивило, что животное именно обезглавливало свои жертвы. Кроме того, многое говорит о человеческом интеллекте. Вы сами это упомянули: бестия всегда знает,

где проходит охота, и при этом понимает каждую стратегию, чтобы проникнуть в неё. Она всегда там, где нет охотников. Теперь она даже совершает убийства в пределах видимости замка, как будто бы играет с охотниками.

— И какое животное на ваш взгляд для этого подходит?

— Между тем, я уверен, мужчина... натравливает приученное животное на свои жертвы.

— Конечно, Ауврай! Теперь мы, пожалуй, окончательно прибыли

в страну фей.

— Вы видите эту прядь волос? Она не вырвана, а полностью отделена, бьюсь об заклад, что точно на уровне раны на шее. И если только здесь не плавают через болота акулы, это могло произойти лишь с помощью ножа! Кроме того: всмотритесь в эти клиновидные узкие

раны...

Он сделал паузу. Это была только искра, маленькая бессмысленная идея, которая сверкнула в его затылке, но когда он вспомнил о Каухемаре, она сразу же представилась ему логичной. Что говорил Лафонт? Страна волшебниц. «Страна! »

— Возможно... мужчина появляется из другой страны, — бормотал он.

«Бестия появляется совсем внезапно, никто не знает, откуда она берётся» —вот что сказал епископ Менде. Он знал, какое производилвпечатление на Лафонта, и чувствовал себя как больной лихорадкой, который мямлил запутанные предложения. И всё равно говорил дальше, следуя к следующей мысли, всё быстрее и поспешнее.

— Мужчина что-то кричал мне на чужом языке, я не знаю, был ли это окзитанский. Но мы предполагаем, что это был другой язык. Мы допускаем, что он взял животное с собой на своей родине – из Африки,

может быть – или из Нового Света. Вид животных, который до сих пор здесь никто не видел.

Лафонт довольно долго ничего не говорил, но у Томаса было впечатление, что в холодных глазах, наконец, вспыхнула искра интереса.

— Дерзкая теория.

— Но также и не очень ошибочная, да?

Лафонт пристально смотрел на мертвеца.

— Не совсем, — задумчиво бормотал он.

— Тогда мы должны проинформировать графа д’Апхер и других охотников, — сказал Томас. — Объявления о розыске распространяются, особенно в гаванях, вероятно, кто-нибудь узнает пассажира. И можно было бы просмотреть корабли по отгрузочным

сертификатам (прим. пер.: графа в грузовой таможенной декларации), он ведь должен был броситься в глаза, если грузились несколько животных неизвестного вида. Может быть, кто-нибудь даже снова узнает зверей на моих рисунках, быть может, докеры, которые выгружают груз с судов, или...

Удар копытом заставил их взглянуть вверх. Месье Антуан с двумя охотниками прибыл верхом галопом и выпрыгнул из седла прежде, чем лошадь остановилась совсем. Большими шагами он подошёл к скале.

— Держите рот закрытым, — прошипел синдик. — Я говорю. Всё,

что вы сделаете – это сохраните невозмутимое лицо и многозначительно кивнёте, понимаете?

Потом месье Антуан уже был возле них.

— Я слышал, девушка? И что вы здесь делаете, месье Ауврай?

— Пастушка, да, — ответил Лафонт. — Мои люди как раз ищут голову. И на дороге сейчас я случайно встретил господина Ауврая и тот был настолько свободен, что я позаимствовал юношу себе, чтобы услышать его мнение. Это снова должен быть очень большой волк.

Месье Ауврай такого же мнения, не так ли?

У Томаса отвисла челюсть, но острый как нож взгляд искоса Лафонта был яснее, чем громкое предупреждение. Месье Антуан ждал ответа. Томас проглотил все возражения. Потом он понимающе кивнул.

Из леса подошли мужчины, один из них нёс голову, которую завернул в платок. Месье Антуан пошёл им навстречу.

— Что это должно означать? — прошептал Томас Лафонту. — Вы хотите скрыть это дело?

Лафонт склонился к нему так, что Томас стал отражаться в стёклах его очков.

— Откуда внезапные сомнения, месье Ауврай, не утверждали ли

вы настойчиво в Версале, что это могло быть только волком? Я не знаю, к какой карьере вы стремитесь, но в одном мы, безусловно, сходимся: король всё ещё хочет видеть мёртвого волка. Месье Антуан здесь только по этой причине, и он возвратиться назад в Версаль с волком, теперь даже я это понял. Что вы думаете, наш король согласился бы на то, что какой-то раскрашенный леший с ножом и несколькими ярмарочными зверями дурачит его и епископа, и к тому же весь народ? Как выглядели бы Франция и королевский дом за рубежом? Английский смех могли бы слышать за морем. Вы действительно верите, что король даст вам за это орден?

Томас сглотнул. Это было впервые, когда он снова думал о своём отце и о бракосочетании, которое всё еще парило над ним как дамоклов меч. И его единственный шанс, чтобы всего избежать: благосклонность короля.

— Но вы не можете отпустить убийцу! Это безумие!

Лафонт скривил рот в тонкой, хитрой улыбке.

— Нет, это только политика. Нужно знать, какие пути открыты, и которые только спрятаны, — он указал вверх в небо, где гигантская хищная птица с яркими нижними перьями кружила над ними. — Там,

смотрите на Жан-Ле-Блан – обыкновенный змееяд (прим. пер.: хищная птица семейства ястребиных, отряд соколообразные, подсемейства змееяды). Делайте как он. Отойдите и всё рассмотрите, обдумайте всевозможности и последствия, прежде чем нанесете удар!

— Вы идёте, наконец? — раздался нетерпеливый голос месье Антуана. Лафонт повернулся, чтобы уйти.

— Теперь вы немедленно вернётесь в свою деревенскую квартиру,

и молчите как в могиле. Только не пишите мне больше никаких писем.

Изложите все свои доказательства в письменной форме и следите,

чтобы они не попали ни в чьи руки. Лучше всего носите их при себе. Вы уже очень скоро обо мне услышите!

Глава 20

ПАРНИ МОШЕННИКИ

Вилы и топоры лежали перед трактиром, как будто бы кто-то просто бросил их на землю, был даже перевернут чурбан для колки возле сарая. Лошадей охотников и мулов Бастьена там не было, только дворняжка, которую кто-то привязал верёвкой перед конюшней, лаяла как сумасшедшая.

С нехорошим чувством Томас подошёл к двери трактира и нашёл их запертыми. Но когда он всмотрелся через окно, ему стало легче, что мадам Хастель была в комнате, до тех пор, пока не узнал, что она плакала за столом в свой фартук. Две женщины из деревни утешали её.

Когда Томас постучал по стеклу, все повернули головы, потом одна из женщин поспешила к окну.

— Есть что-то новое? — резко спросила она вместо приветствия.

— Вы приведёте бедную Катарину в церковь?

— Нет, ещё нет. Что здесь происходит?

— Эти проклятые, вспыльчивые мужчины, — услышал он крик Терезы Хастель. — Вы кончите на галерах, или будете повешены, я это знаю!

— Да, людей позволяют сажать в тюрьму, что вы можете, господа из Версаля! — кричала женщина у окна Томасу. — А тем временем бестия питается нашими девочками.

И с этим она захлопнула у него перед носом ставни. Довольно долго он растерянно стоял, потом пошёл в конюшню.

Томас был удивлён, когда нашёл там Мари. Она стояла возле белой кобылы, положив руку на гладкую шкурку, как будто искала у животного утешение. Он никогда ещё не был так счастлив от того, что

видел кого-то здоровым и живым. Парень почти ожидал, что она тут же от него убежит, но девушка остановилась.

— Вы слышали, что сделала бестия? — спросила она.

— Да. Но мы... преследуем бестию по следам, — он сам знал, как жалко это прозвучало. Ему впервые на самом деле было стыдно, что он принадлежал к охотникам. — И что здесь произошло, Мари?

Девушка закусила нижнюю губу.

— Папа, Пьер и Антуан были посажены в тюрьму. Папа думал,

что Лахеней что-то имел по отношению ко мне. При этом он только приветствовал меня, но папа мне не поверил.

Теперь Томас был в состоянии собрать всё воедино. «Как я ни предупреждал охотников». Но сейчас он заставил себя всерьёзобеспокоиться о Бастьене.

— Где Бастьен?

— Он встал на мою сторону, был ужасный спор. Потом он снова отправился в путешествие и с тех пор больше не приходил домой. И вчера охотники встретили в лесу папу, Пьера и Антуана. Наверное,

охотники хотели узнать, безопасен ли спуск через низину. Папа якобы крикнул им, что они могут ехать безопасно – хотя он точно знает, что на данном месте болото. Охотники сказали, что они чуть было не утонули. Мои братья не приняли никаких мер, чтобы вытащить их из болота, а только посмеялись над ними. Мужчины как-то высвободились и потом... они орали на папу, Пьера и Антуана, и оскорбляли как парней мошенников.

Томас скривил рот. «Главные негодяи». Ну, остальную историю он мог живо себе представлять.

— Одно слово за другим, — рассказывала дальше Мари. — Наконец, Лахеней схватил Антуана за шиворот. И тут папа нацелился на

него винтовкой и угрожал, что убьёт его. К счастью, охотники отступили, но сегодня приходили шесть вооружённых мужчин с приказом об аресте. И... сейчас все они находятся в Сог, чтобы дать свои показания перед судом, — она ударила рукой по рту, чтобы подавить рыдание, но это ей не удалось. Слёзы навернулись на ее глаза,

и текли сквозь пальцы. — А потом ещё и бедную Катарину! Ещё сегодня утром я разговаривала с ней, когда была у источника.

Томас больше не размышлял, что было правильно, дозволено и подобающе, а просто подошёл к девушке и обнял. Он охотно сказал бы что-нибудь утешительное, но дело с Хастель на самом деле выглядело не очень хорошо. Охотники были высокомерные и имели, как королевские присяжные мужи из Версаля, конечно лучшее положение в суде, чем хозяин таверны и его сыновья, которых будут судить как драчунов. В крайнем случае, Хастель могли обвинить в покушении на убийство.

Мари сопела и освободилась из его объятий, потом расправила плечи.

— Нытьё бесполезно, — это прозвучало почти сердито, так как будто она обиделась сама на себя за слабость. — Мы справимся, также как всегда. Ты всё же поможешь нам? По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся Бастьен? Теперь нам может понадобиться любая рука!

— Конечно, мадемуазель.

— Не говори мне «вы» и «мадемуазель»! Здесь, в «Белой Корове»

ты – Томас и я – Мари. И... вероятно, ты можешь написать для нас прошение? Маман естественно слишком горда, чтобы просить тебя об этом. Но если кто и знает, как пишутся такие письма, то это ты.

Впервые его осенило, что она, вероятно, вовсе не была хрупкой, робкой девушкой, которую нужно было охранять.

— Я могу попробовать.

Мари заметно вздохнула.

— Спасибо, Томас, — она вытерла последние слёзы фартуком и хотела выйти из конюшни.

— Подожди! Я кое-что тебе принёс! — Томас взял свою папку и достал рисунок. Мари была так растеряна, что не произнесла ни слова.

Потом выражение её лица стало мягче, будто девушку коснулся солнечный луч. Она нерешительно протянула руку и взяла портрет. Мари провела указательным пальцем вдоль угольных линий лица и затушёванных теневой улыбкой губ. В жесте было что-то нежное, как будто она действительно коснулась Изабеллы.

— Она стала такой взрослой, — прошептала девушка.

— Какой она была? — спросил Томас. — Раньше?

— Полностью дочь своего отца, — сказала Мари медленно и так осторожно, как будто должна была обдумывать каждое слово. — Граф ей гордился. Куда бы он ни шёл, то брал её с собой. Он никогда бы не запер Изабеллу.

Её улыбка исчезла, вместо этого как тень в конюшню вернулось воспоминание о Жане Хастеле и её братьях. Мари оторвала взгляд от портрета и решительным жестом вернула его Томасу.

— Ты не хочешь сохранить портрет?

Она энергично покачала головой и внезапно своей твёрдостью напомнила свою мать.

— С какой стати?

Когда Том брал портрет, их руки соприкоснулись. Мари не пошевелилась, и он тоже не потянул портрет к себе. Изабелла серьёзно смотрела на них. На мгновение Томасу это представилось так, как будто они втроём заключили тайный договор. Потом девушка высвободилась

и выбежала на улицу.

Глава 21

МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ

Во время похорон Катарины Англейд над кладбищем тяготело молчание. Томас мог чувствовать укоризненные взгляды сельских жителей, которые кололи его как иголки. Совершенно естественно, что

в этот день соседи взяли скот Хастель на пастбище пастись вместе со своим. Женщины делали работу мужчин Хастель и таскали воду из колодца в трактир, и Томас нарубил кучу дров из брёвен.

Бастьен вернулся со своими мулами к полудню. На его скуле красовался синяк, который уже побледнел. Томас мог лишь хорошо себе представить, что произошло во время спора с отцом.

Бастьен молча разгружал и ухаживал за вьючными животными, а Томас, скрестив руки, некоторое время смотрел на это.

— Левой рукой я делаю это лучше, — сказал тот, наконец. —

Позволь угадать: ты раньше никогда не рубил дрова?

Томас подобрал топор и вытер пот рукавом.

— Так же мало, как могут отплясывать твои мулы.

— Где ты пропадал? Я искал тебя недавно в лесу, — ответил Бастьен с коротким смешком.

— Поверишь этому или нет, но я приземлился в колодец. Ты слышал, что случилось с твоим отцом и твоими братьями?

— Ясно, — он вздохнул. — Ну, это будет нелегко для моей матери. Подожди, отдай мне топор, я покажу тебе, как делать правильно.

Вечером у Томаса болела каждая мышца, его руки были покрыты мозолями, и такими твёрдыми, что он едва ли мог держать перо, чтобы написать прошение за Хастель. Он толкнул туалетный столик к кровати,

на котором громоздились его заметки для Лафонта.

Томас вздрогнул, когда распахнулась дверь. Вошла госпожа Хастель. У неё всё ещё были заплаканные глаза.

— Здесь вещи для вас, — сказала она и положила стопку простой одежды на кровать. — У вас с Антуаном похожий размер.

Это был странный способ отблагодарить его за помощь, но теперь Томас знал хозяйку достаточно, чтобы понять, что означал этот жест.

— Спасибо, — сказал он.

Не смотря ни на что, хозяйка слегка улыбнулась.

— Я только не хотела, чтобы вы испортили свои чистые брюки и куртку.

— Конечно.

Госпожа Хастель кивнула, но не ушла, а остановилась, как будто у неё было ещё что-то на сердце.

— Я наблюдала за вами и Бастьеном, — сказала она, наконец. — В последнее время, и сегодня тоже. Мне нелегко в этом признаваться, но я

в вас обманулась. У вас большое сердце, Томас. Я думаю, Бастьен не мог бы иметь друга лучше. И я бы желала, чтобы у него был такой же брат как вы.

***

Томас не видел лицо Катарины, но этой ночью она присоединилась к его мертвецам, также как Мари описала ему за ужином: девушка с румяным лицом, которая только недавно переехала

в деревню со своей овдовевшей матерью и маленькими братьями и сёстрами. Её волосы были светлого льняного цвета, только в его кошмаре они не спадали ей на плечи, а были отрезаны, точно на уровне горла. Изабелла стояла рядом с ней пугающим доказательством. Они держались за руки, как будто Катарина хотела увести с собой в

потусторонний мир графскую дочь.

Когда Томас поднялся в поту и с больной головой, видения по-прежнему мерцали в рассвете, как туман. Он протёр глаза, схватил свой походный сюртук и натолкнулся на стол. Смятый портрет Каухемара скользнул на край. В деревне никто не знал седого.

— Выглядит как злой дух леса, — бормотал старый ткач. — Он воет с волками, и дикие звери следуют за ним по пятам. Тот, кто смотрит в глаза смерти.

Томас вскочил и оделся, махая руками.

***

В тот день замок Бессет выглядел почти опустевшим, все охотники были на пути в лес. К тому же, Адриан видимо снова скрылся,

сарай, в котором лежала раненая собака, был пуст.

Вскоре после этого юноша вошёл в библиотеку, готовый к тому, что в любой момент мадам де Морангьез выгонит его. Томас повернулся к двери Изабеллы. Он не решался постучать, возможно, с ней сейчас была мадам де Морангьез, но сама мысль о том, что дочь графа была к нему так близко, снова сразу же вернула ему тоску.

Сегодня он радовался больше всего, когда кое-что нашёл под деревянным основанием совы. Клочок бумаги! На нём было только одно слово:

«Гамлет».

За книгой Шекспира для него не было приготовлено никакого письма, только небольшой том, едва ли больше его ладони. «Сказки и легенды диких лесов», —прочитал он на обложке. В первый моментТомас был только разочарован, но когда перелистывал страницы, то наткнулся на засохшую незабудку и – наконец-то! – письмо, написанное

ужасным почерком Изабеллы.

«Я не забыла Вас, Томас!

В течение последних дней мадам де Морангьез не отходила от меня. А сегодня мой брат послал за мной. Я смогла уйти на час. Чтобы написать Вам эти строки, мне пришлось притвориться, что я хочу ещё раз исповедаться, но вместо того, чтобы повторять молитвы, я пишу Вам тайком и надеюсь, что аббат не отвернётся от меня.

Пожалуйста, сохраните оружие и освящённые пули, и охраняйте Мари! С тех пор, как чудовище совершила убийство прямо перед замком, я не спала больше ни часа. Я пытаюсь вспомнить, я хочу вспомнить! Но это как будто бы я жила в кошмарном сне, из которого не осмеливаюсь проснуться. Может быть, Вы должны быть моей памятью, Томас. Вспомните для меня! И даже если вы носите имя неверующего, я прошу вас не забывать, что между небом и землёй находится больше, чем только благоразумие. Следите за собой, Томас, потому что я хочу снова видеть вас в целости и сохранности. Незабудка принесёт вам счастье и напомнит о том, что вы мне всё ещё должны книгу и лошадь.

До встречи! Изабелла»

Это было странно, как густое скверное разочарование, бесконечное облегчение и радость могли быть рядом друг с другом. Потому что даже если она уехала домой, то всё-таки дала ему обещание: «До встречи! »

Его колени подогнулись, и он присел за стол. Томас был в смятении, его ждали новые документы, которые требовали обработки. Но на самом верху стопки находилось ещё запечатанное письмо, оно было адресовано ему.

«Месье Томас.

двадцать второго августа я жду вас на небольшой вечеринке в замке де Бескве недалеко от Сог. Не забудьте Ваши исследования. Заинтересованная аудитория ожидает здесь ваше мастерство.

Жан-Жозеф д’Апхер»

Уголки рта Томаса поднялись вверх. Определённо, Лафонт тоже будет там. Но кое-что другое делало приглашение ещё более ценным. Через несколько дней он снова увидит Изабеллу! И когда юноша сейчас поймал себя на том, как нежно поглаживал её письмо в своём кармане, как будто бумага была её кожей, то понял, как права была Изабелла: между небом и землёй было больше, чем когда-либо он мог мечтать в Версале.

Красавица и чудовище. «Это уже не сказка, это моя самая долгая реальность».

«Только она никогда не сможет быть твоей Красавицей», — шептал ему язвительный голос Армана.

***

Утром Томас посетил ярмарку с сельскими жителями и с ружьём сопровождал детей пастушков на пастбище. Может быть, потому что – или возможно госпожа Хастель вставила за него доброе слово – в любом случае, люди относились к нему всё больше и больше как к одному из них. Вторую половину дня он мерил шагами каштановую прогалину в надежде найти потерянный Изабеллой ботинок или дополнительные подсказки, но Каухемар не оставил новые следы.

После того, как Томас также показал людям портрет Изабеллы, но как ни странно, никто не знал о посещениях старого графа «Белой Коровы»и никто не видел дочь графа когда-либо в лицо.

— Она всё-таки живёт в монастыре в Шаз или нет? — спросил старый угольщик. Вместо этого он вспомнил о том, что Эрик де Морангьез с несколькими другими графскими сыновьями в последнее время часто ездил верхом через деревни.

— Как вы думаете, почему Хастель скрывают своего старшего сына? — высказалась одна крестьянка. — Молодой граф – бабник, это все знают. Он видел девушку и сказал своим друзьям, что однажды поохотился бы с удовольствием на маленькую лисицу. Жена мельника слышала это, спросите её!

Но Томас был достаточно осторожен, чтобы не расследовать дальше и не погубить госпожу Хастель.

Хотя работа в гостинице стала теперь труднее, жизнь без трёх мужчин стала легче. Больше не чувствовалось напряжение, которое всегда присутствовало в воздухе. И Бастьен по-настоящему расцвёл и шутил со своими маленькими сёстрами. Он давно разрешил, чтобы Томас помогал ему, если у него что-то не получалось травмированной рукой. В третий вечер после похорон Катерины они сидели плечом к плечу на пороге гостиницы и смазывали жиром уздечку для мулов, чтобы сделать её мягкой. Как и всегда они мало говорили, но сегодня Томас не мог воздержаться от вопроса.

— Это правда, что ребёнком ты чуть не утонул?

— Мари рассказала тебе об этом?

Томас уклонился от ответа, слегка пожав плечами.

— Почему твои братья это сделали?

Бастьен оторвался от работы и упёрся локтями в колени.

— Это были твои братья или нет?

— Да, в это не вериться, — ответил Бастьен, выпрямляясь.

— Я верю.

Действительно было приятно увидеть, что его друг слегка улыбнулся.

— То, что я знаю, что они это сделали. Потому что они всегда были идиоты и создавали мне трудности.

— Что точно произошло?

Бастьен нервно вздохнул.

— Мы поспорили, кто сможет быстрее пробежать по перилам моста. Но как только я на него встал, Пьер ударил меня между ног пастушьим посохом. Я упал в воду и в чём-то запутался, вероятно, в старой верше (прим. пер.: рыболовная снасть). Во всяком случае, я больше не мог выйти. И даже не мог крикнуть, потому что вода побежала мне в горло. Я только лишь видел, как убегали мои братья,

как будто их преследовал дьявол. Мне повезло, что как раз вовремя проходил пастух и вытащил меня. Позже Пьер и Антуан утверждали, что они этого не делали. Ну да. Эка невидаль!

Было странно, как тихо это сказал Бастьен, как будто рассказывал

о постороннем человеке, а не о себе. Однако Томас заметил, что он сжал в кулаке кожаные ремешки.

— Как ты можешь рассказывать об этом таким безразличным тоном?

— Это было давно.

«Не достаточно давно», — подумал Томас. Теперь он раскаивался в том, что спросил, потому что перед ним мелькали картины его детства: светло-коричневый ботинок, который падал вниз как птица без крыльев, и две руки, которые преследовали его во снах до сегодняшнего дня.

— Как ты это пережил? — вскрикнул он. — Как ты с этим справился? Ради Бога, ты чуть не умер! И эта была их вина!

Бастьен зажмурил глаза.

— Справился? — это прозвучало задумчиво и немного удивлённо.

— Поначалу нет. Я довольно долго сидел у реки и потом пошёл домой.

Куда мне было идти, если не туда? — но сейчас память затеплилась в глубине его глаз. — Но во мне всё изменилось, так, словно речная вода снова окрестила меня. Я смотрел новыми глазами как кто-то, кто был только что рождён. Знаешь что, Томас? В тот день я по-настоящему понял, что я один. Наверно, я должен был почти умереть, чтобы это понять. Тогда я часто ходил в горы в одиночку к водопаду. И там я с широко открытыми глазами мечтал. И во мне был мир, который принадлежал только мне. Я начал ходить туда каждый раз, когда мог. Там я хорошо себя чувствовал, всё было отлично, я был сильным и властелином моих братьев. Это место, в котором я непобедим.

Томас видел себя десятилетним, сидящим со скрещенными ногами на полу чердака, освещаемым пламенем свечи. Перед ним на полу лежала раскрытая книга с картами мира, которую он тайком унёс из кабинета своего отца: мальчик, который всем сердцем мечтал о дальних странах. Он спасался бегством, чтобы пережить приключение, как первопроходец дальних континентов, непобедимый и свободный. «Весь мир только для меня».

— Не знаю, сможешь ли ты это понять, — добавил Бастьен. — С другой стороны... возможно, ты понимаешь это слишком хорошо.

— Что ты имеешь в виду?

Бастьен сухо рассмеялся.

— Я могу быть калекой, Томас, но я не слепой. Ты вешаешь свою ярость на шею как хомут. Если бы ты мог, то ты бы переложил её на другую глотку. Только чью?

В косом свете вечернего солнца его глаза были как янтарь. Томасу

показалось, что они могли бы на несколько мгновений заглянуть глубоко в душу друг другу и в такие тёмные уголки, которые человек скрывает даже от самого себя.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒